6 июня - дэрэ Пушкина и день русского языка
Со дня рождения Пушкина 225 лет. Юбилей) С детьми читали сегодня каждый по произведению, дабы прикоснуться. Я читала про русалку. Хорош Пушкин, нравится. Дети тоже заценили.
Со дня рождения Пушкина 225 лет. Юбилей) С детьми читали сегодня каждый по произведению, дабы прикоснуться. Я читала про русалку. Хорош Пушкин, нравится. Дети тоже заценили.
Скуф тайно проникает к несовершеннолетнему и творит с ним непотребства
Иллюстрация из интернета.
Как из города Ростова
В Воскресение Христово
Выходили на поля
Два младых богатыря.
Звали их Еким Петрович
И Алёшенька Попович.
Не было у тех парней
Ни оружья, ни коней,
Лишь с врагом желанье биться,
Ну, а там, как говорится,
Или славушку стяжать,
Или мёртвыми лежать,
Уж какую Бог даст долю.
Вот идут по чисту полю,
Час идут они и два,
А вокруг одна трава,
Не видать ни птиц летучих,
Ни зверей каких рыскучих,
Ни разбойников лихих,
Ни богатырей других.
Не с кем молодцам сразиться,
Нечем в поле поживиться.
Шли, едва не стерли ног.
Глядь, а между трех дорог
На распутье – черный камень.
Видно, что лежал веками
Он на месте на своём.
Надпись выбита на нём:
«Коль отправишься ты прямо,
Упадешь в большую яму.
Коль налево ты пойдёшь,
То жену себе найдёшь.
А отправишься направо,
Будут подвиги и слава!»
Говорит Алёша: «Мне
Рано думать о жене.
Да и в яму падать что-то
Мне сегодня не охота.
А вот подвигов хочу –
Кого хошь поколочу
Ради золота и славы!
Так что я пойду направо!»
И Алёшин друг Еким
Согласился тут же с ним:
«Прав во всём ты, брат Алёша!
Выбрал путь ты нам хороший!
Там уж точно мы вдвоём
Хоть кого-нибудь побьём!»
Долго шли. Занялся вечер.
Глядь, калика им навстречу –
Божий человек святой.
А на нём шлем золотой
С пёрышком рябым сокольим,
Шуба длинная соболья,
Ниже бархатных портков –
Лапотки семи шелков
Скатным жемчугом расшиты.
А в руках – свинцом налита
Палица аж в сто пудов
Из заморских городов.
Кланялся ему Алёша:
«Гой еси, калика божий!
Ты скажи мне, не тая,
Какова судьба моя?»
Отвечал ему калика:
«Подвиг ждёт тебя великий –
Супостата победить,
Русь от зла освободить!
Едет из Тьму-Таракани
Змей Тугарин – сборщик дани:
Три сажени в вышину,
Три сажени в ширину,
Между глаз – стрела калёна,
Пасть, что толчея долблёна!
На него управы нет.
Хочет дань за тридцать лет.
В счёт неё Змей басурманский
Душ пять тысяч христианских
Вздумал увести в полон.
Да ещё к тому же он
Государыню-царицу
У царя отнять грозится
И забрать в орду с собой
Восемнадцатой женой!
Весь честной народ в тревоге,
Ведь беда-то на пороге.
Но давно молва идёт,
Что Тугарина убьёт
Сын ростовского попа.
Такова его судьба!»
Богатырь Алёша млад
Этой новости был рад,
Но решил, что неизвестно,
Чья возьмёт, коль драться честно,
И калику стал просить:
«Дай наряд свой поносить.
Посмотреть пойду на Змея,
Можь придумать что сумею!»
Просьбе внял калика той,
Дал ему шлем золотой
С пёрышком рябым сокольим,
Шубу длинную соболью,
Дал из бархата портки
И из шёлка лапотки,
Те, что жемчугом расшиты,
А ещё свинцом налиту
Палицу вручил ему
И сказал: «Быть по сему!
Ты ступай, Алёша, с Богом
Прямиком вон той дорогой.
Как Сафат-реку пройдешь,
Так Тугарина найдёшь!
Ну, а там, как Бог рассудит.
Мы же ждать тебя здесь будем!»
И Алёша налегке
Зашагал к Сафат-реке.
Глядь, на берегу – Тугарин,
Проклятущий злой хазарин:
Три сажени в вышину,
Три сажени в ширину,
Между глаз – стрела калёна,
Пасть, что толчея долблёна!
И свиреп он и удал!
Он Алёшу увидал,
Да и принял за калику.
Закричал великим криком
Так, что на семь вёрст окрест
Лег ничком на землю лес:
«Гой еси, калика вещий!
Рок гнетёт меня зловещий!
Мне предсказано в бою,
Срубит голову мою
Сын ростовского попа.
Такова моя судьба.
Так скажи же мне, калика,
Где тот богатырь великий?
Я его огнём спалю
Или голову срублю!
И тогда никто уж точно
Не прервёт мой век досрочно!»
Богатырь ответил: «Змей!
Глух я в старости своей.
Что ты говоришь, не слышу!»
Подошел Тугарин ближе.
А Алёша не струхнул,
Палицу в него метнул.
И Тугарин окаянный
Пал на землю бездыханный.
Богатырь Алёша млад
Был своей победе рад:
«Змей Тугарин – сборщик дани
Впредь не будет Русь тиранить
И угнать не сможет он
Христианский люд в полон!»
А потом решил Алёша
Снять с Тугарина одёжу,
Ведь наряд его ей-ей
Стоит тысячу рублей!
Что в бою отвагой взято,
То, как говорится, свято.
А Алёша не богат
И любой добыче рад.
В платье Змея нарядился
И в обратный путь пустился.
Поспешил к друзьям своим.
А калика и Еким
Встречи с ним у камня ждали.
Как Алёшу увидали,
Не смогли его узнать
И пустились прочь бежать,
Думая, что он Тугарин,
Проклятущий злой хазарин.
Стал друзей он догонять.
А Екимка камень – Хвать! –
И метнул его в Алёшу,
Насмерть чуть не укокошил,
А потом продолжил бить
И при этом говорить:
«Вот тебе, Змей басурманский,
За народ наш христианский
И за друга моего!
Раз ты погубил его,
Я тебя не пожалею!»
Думая, что бьёт злодея,
Бил, не разбирая мест,
А потом увидел крест
Православный монастырский
На груди на богатырской.
Тут лишь осознал Еким,
Что Алёша перед ним.
Стал он плакать и виниться:
«Как же так могло случиться!
Вот ведь натворил я бед!
Мне вовек прощенья нет!»
Но сказал ему калика:
«Это горе не велико!
Понапрасну слёз не лей!
Долог век богатырей!»
Дал живой воды Алёше.
Выпил богатырь и ожил,
А змеиные меха
Снял подальше от греха,
Обнял названного братца
И с каликой стал прощаться.
Тот своим пошёл путём.
А богатыри вдвоём
В стольный град идти решили,
Ведь похвастаться спешили,
Что Тугарин побеждён,
А народ освобождён,
И никто уплаты дани
Больше требовать не станет.
Пусть все славу им поют,
Угощенья подают.
Царь с царицей будут рады,
И, глядишь, дадут награду.
С мыслью той богатыри
Прошагали до зари
И к утру пришли в град стольный –
Златоглавый, хлебосольный
И направились к дворцу,
Ко высокому крыльцу.
В царских каменных палатах
Третий день шёл пир богатый,
А на нём полно гостей
Со всех стран и волостей:
Сто бояр пузатых важных,
Сто богатырей отважных,
Сто могучих поляниц,
Сто послов из заграниц,
Сто купцов, гостей торговых,
Сто опричников суровых.
Гости за столом сидят,
Яства сахарны едят,
Запивают крепкой брагой,
И кичатся, кто отвагой,
Кто бессчётною казной,
Кто красавицей-женой.
Тут любой разговорится.
Сел Алёша, стал хвалиться:
«Это что! Вот я всех вас
От беды великой спас!
Ехал из Тьму-Таракани
Змей Тугарин – сборщик дани:
Три сажени в вышину,
Три сажени в ширину,
Между глаз – стрела калёна,
Пасть, что толчея долблёна!
Но был мною тот бандит
У Сафат-реки убит.
С нас никто уплаты дани
Больше требовать не станет!»
Стали все «Ура!» кричать
И Алёшу величать.
Тут вдруг гром как загрохочет.
Стало днём темней, чем ночью.
Содрогнулся весь дворец.
Свету, думали, конец.
Глядь, Тугарин Змей проклятый
Мчится на коне крылатом,
Всё вокруг огнём палит.
Прилетел и говорит:
«Я – Тугарин, сборщик дани,
Прибыл из Тьму-Таракани!
Если, царь, не хочешь бед,
Дань плати за тридцать лет!
Лучше нам договориться,
А не то твою царицу
Увезу в орду с собой
Восемнадцатой женой
И возьму в плен басурманский
Душ пять тысяч христианских!»
Страх такой на всех навёл,
Что все спрятались под стол.
Говорит Алёша Змею:
«Я ж убил тебя, злодея!
Почему ты жив опять?»
Стал Тугарин хохотать:
«Зря, Алёша, ты хвалился,
Ведь доселе не родился
Богатырь на свете тот,
Что Тугарина убьёт!»
И Змей в знак неуваженья
Сел за стол без приглашенья
На одно из лучших мест,
С блюд хватает всё и ест.
Проглотил Тугарин мигом
Монастырскую ковригу,
Сорок жареных гусей,
И полпуда карасей.
Змею говорит, Алёша:
«Вижу, аппетит хороший!
Сучка у меня была,
Много ела и пила,
Кость большую проглотила
Да и дух свой испустила.
Я её схватил за хвост,
Перебросил через мост.
Будешь жрать так, вражья рожа,
И с тобою будет то же!»
Но Тугарин Змей всё ест,
И ему не надоест –
Мечет в пасть свою упрямо
Со стола харчи, как в яму.
Съел барана, съел быка,
Съел пуд целый балыка,
Проглотил кабанью тушу,
Лебедь белую порушил,
Браги выпил вёдер шесть,
И всё продолжает есть.
А ему Алёша снова:
«У меня была корова
Много ела и пила,
Всё наесться не могла,
Выпила корыто браги
Да и лопнула в овраге.
Я её схватил за хвост,
Перебросил через мост.
Будешь жрать так, вражья рожа,
И с тобою будет то же!»
Тут Тугарин не стерпел,
Громким голосом взревел
Так, что стены зашатались.
Царь с царицей испугались,
Чтобы Змей их не нашёл,
Тоже спрятались под стол.
Лишь Алёша не боится.
Змей кричит: «Я насмерть биться
Буду, богатырь, с тобой!
Завтра выходи на бой!
Будем драться на рассвете!
Тесно нам двоим на свете!
Я тебя огнём спалю
Или голову срублю!» –
И Тугарин Змей проклятый
На коне умчал крылатом.
А гостям пора пришла
Вылезать из-под стола.
Стали тут они рядиться,
О заклад друг с другом биться,
Что Алёша млад в бою
Сложит голову свою,
Победит его Тугарин
Проклятущий злой хазарин:
Три сажени в вышину,
Три сажени в ширину,
Между глаз – стрела калёна,
Пасть, что толчея долблёна!
А Алёша приуныл:
«Где же взять мне столько сил,
Чтобы победить злодея?
Как его я одолею?»
Но сказал ему Еким:
«Верю, справишься ты с ним!
Ведь калика перехожий,
Прозорливый старец божий
Сам сказал, молва идёт,
Что Тугарина убьёт
Сын ростовского попа.
Такова его судьба!»
И Еким поставил грошик
Против Змея на Алёшу.
Ночью богатырь не спал,
А молитву всё читал:
«Ты пошли, Господь, мне тучу,
Чтобы Змеев конь летучий
Крылья промочил свои
И не смог взлететь с земли!
А ещё подай идею,
Как мне одолеть злодея,
Ведь сам вижу я, что Змей
В сотню раз меня сильней!»
И Алёшу Бог услышал.
Только он на битву вышел,
Как разверзлись небеса –
Дождь шел целых три часа!
Вышло всё, как можно лучше –
Конь Тугарина летучий
Крылья промочил свои
И не смог взлететь с земли.
Но и с пешим Змеем тоже
Трудно справиться Алёше.
Да был молодец хитёр.
Он сказал: «Был уговор
Насмерть нам двоим сразиться!
Обещал ты честно биться,
А теперь привёл на бой
Войско целое с собой!»
Змей Тугарин оглянулся.
А Алёша размахнулся,
И со всех ударив сил,
Змею голову срубил.
И Тугарин окаянный
Пал на землю бездыханный,
На Святой Руси с тех пор
Больше не чинил разор,
И не требовал он дани
Для орды Тьму-Таракани.
А за то, что победил,
Царь Алёшу наградил
И червонными деньгами,
И собольими мехами,
И узорчатой парчой
И цветастою камчой,
Воеводством над уездом,
И почетным лучшим местом
Возле царского стола!
Честь Алёше и хвала!
А Еким, что медный грошик
Свой поставил на Алёшу,
Так на том разбогател,
Что купил всё, что хотел.
Стал боярином богатым,
Толстопузым, бородатым.
Тут и сказочке конец,
А кто слушал – молодец!
Написать автору: olesya--emelyanova@ya.ru.
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
«Вдруг из маминой из спальни, кривоногий и хромой, выбегает умывальник и качает головой…». Строчки одного из самых любимых детьми разных поколений в нашей стране произведения знает каждый.
Легендарная сказка в стихах «Мойдодыр» Чуковского впервые увидела свет в 1923 году и вот уже больше ста лет не покидает сердца юных читателей.
Интересный факт: красной нитью через всё произведение Корней Иванович хотел протянуть громкий призыв маленьких к чистоте, к умыванию.
И это приносило свои плоды. В советские годы сказка выполняла роль наркомздрава для юных граждан, пропагандировала гигиену, санитарию и уважение к вещам — всё, что так важно было прививать детям.
С 1923 года «Мойдодыр» переиздавался не один десяток раз. И если стихи оставались неизменными, то иллюстрации и сам образ «великого умывальника» художники от издания к изданию рисовали по-своему.
Предлагаем вам перенестись в прошлое, чтобы проследить, как менялся главный герой любимой сказки.
Листайте подборку с карточками и фактами:
Спасибо, что читаете наши статьи! Подписывайтесь, скоро будет еще больше интересного!
• Malamalama в ВК: https://vk.com/malamalama_ru - там тоже много интересного!
• Ищите книги нашего издательства на OZON и WILDBERRIES😉
Как на Муромской земле,
В Карачарове-селе
Жил-был молодец убогий,
Встать не могущий на ноги.
Он на печке тридцать лет
Просидел, как старый дед.
Было молодцу обидно,
На других смотреть завидно.
Да что сделаешь, коль Бог
Не пускает за порог.
Так и жил Илья, вздыхая,
Днем и ночью отдыхая,
Никаких не делал дел,
Лишь в окошечко глядел,
Не появится ль прохожий.
Глядь, калика перехожий.
Увидал он молодца,
Стал кричать ему с крыльца:
«Принеси мне из криницы
Ключевой воды напиться!»
А Илья ему в ответ:
«Не хожу я тридцать лет!
Грех смеяться над убогим,
Встать не могущим на ноги!
Коль ты добрый человек,
Постыдись дразнить калек!»
Говорит ему калика:
«Это горе не велико.
Ты на печке не сиди,
Встань на ноги и иди!
Я же отдохну покуда!»
Молвил, и случилось чудо:
Встал Ильюша и пошёл,
Да так ладно-хорошо,
Будто так всегда и было.
А потом воды испил он –
Опрокинул на ура
Чашу в полтора ведра!
И обрёл такую силу,
Что земля и не носила –
Попытался он шагнуть
Провалился аж по грудь.
Покачал главой калика:
«Слишком силушка велика!
Чтобы не было беды,
Вот, испей еще воды!»
Как ведро воды испил он,
Так полсилушки убыло.
И Илью-богатыря
Вновь смогла носить земля.
Низко кланялся Ильюша,
Наставленья старца слушал.
Тот сказал: «Пора пришла
Укорот дать силам зла –
За святую Русь вступиться
И с ее врагами биться.
Вижу я судьбу твою:
Не погибнешь ты в бою.
Всех, кого не пожалеешь,
Непременно одолеешь!
Но не поднимай меча,
Не подумав, сгоряча.
Не щади орд басурманских,
Не губи душ христианских.
Помни крепко мой наказ!»
И калика скрылся с глаз.
А Илья решил: «Мне нужно,
Поступить к царю на службу.
Но быть надо дураком,
Чтоб идти к царю пешком.
И одерживать победы
Не на печке ж я не поеду.
Говорят, конь в мире есть,
От него глаз не отвесть –
Грива по ветру, как знамя,
Из ноздрей то дым, то пламя!
Как он по полю бежит,
Так под ним земля дрожит!
И его на белом свете
Не обгонит даже ветер!»
Как позвать коня, секрет,
Знал еще Ильюшин дед!
Стал он кликать: «Сивка-Бурка,
Дивна вещая каурка!
Ну-ка встань передо мной,
Словно лист перед травой!»
Конь приплелся старый, тощий,
Не скакун – сплошные мощи.
Как Илья садится стал,
На колени конь упал.
Начал богатырь браниться:
«Ну, куда это годится?
Али ты идти не мошь?
Али ты нести не хошь?
Волчья сыть! Пенёк корявый!
Травяной мешок дырявый!
Поднимайся, говорю,
И вези меня к царю!»
Конь был не простой, а вещий –
Молвил он по-человечьи:
«Ты, Илья, меня прости,
Мочи нет тебя нести.
Я сто лет стоял в конюшне,
Мне набраться силы нужно.
Отпусти пастись меня
В чисто поле на три дня.
А потом не в долг, а в дружбу
Сослужу тебе я службу!»
Отпустил его Илья.
Пасся старый конь три дня
На лугу на монастырском
И конем стал богатырским –
Как он по полю бежит,
Так под ним земля дрожит,
Грива по ветру, как знамя,
Из ноздрей то дым, то пламя!
Конь с богатырем Ильей
Взвился птицей над землей –
Как обычные заборы,
Перескакивает горы
И дремучие леса.
Вот так дива-чудеса!
Прискакал Илья к распутью,
Думать стал: «Куда свернуть мне?
Коль прямым путем пойти,
До столицы день пути.
Но там черт сломает ногу –
Заколдобела дорога,
Замуравела зело,
Будто двадцать лет прошло,
Как ходил по ней не леший,
А люд конный или пеший.
Но и путь в обход не прост –
Крюк на десять тысяч вёрст.
Добираться до столицы
Тем путем две-три седьмицы.
Но все едут по нему
Непонятно почему!»
Говорит ему конь вещий:
«На дороге прямоезжей
На сыром дубу сидит,
Во все стороны глядит
Соловей Разбойник млад.
Он во всём и виноват –
Свищет свистом он великим
И рычит звериным рыком.
Засвистит, речёт молва,
Лес ложится, как трава,
Облетают все листочки,
Осыпаются цветочки.
А кто слышал посвист тот,
Бездыханным упадет!
Вот желающих и нету
Ехать по дороге этой.
Да и нам, Илья, с тобой
Лучше ехать бы по той!»
Богатырь ему ответил:
«Коль есть зло на белом свете,
Должен я его найти
И под корень извести.
Мне пообещал калика
Много подвигов великих.
Он сказал, я смерть свою
Не найду в честном бою.
Всех, кого не пожалею,
Непременно одолею!
Отступать я не привык,
Так что едем напрямик!»
Конь с богатырем Ильею
Снова взвился над землею,
Скачет выше горных круч,
Выше облак, выше туч!
Ехал и приехал вскоре
Богатырь во чисто поле.
Видит, на дубу сидит,
Во все стороны глядит
Соловей Разбойник. Он,
Взять решив Илью в полон,
Свистом засвистел великим,
Зарычал звериным рыком.
Правду говорит молва,
Лес улегся, как трава,
Облетели все листочки,
Все осыпались цветочки,
Вихрь пронесся над землёй,
Конь споткнулся под Ильей.
Начал богатырь браниться,
На добра коня сердиться:
«Али ты идти не мошь?
Али ты нести не хошь?
Волчья сыть! Пенек корявый!
Травяной мешок дырявый!
Что назёмной кучей встал?
Что скакать ты перестал?
Свист не слышал соловьиный?
Рык не слышал ты звериный?
Как возьму я в руки плеть,
Так задумаешься впредь!»
А у Сивки от натуги
Чуть не лопнули подпруги.
Тут Илья лук натянул,
И в разбойника стрельнул,
Целясь аккурат в глазницу,
Выбил око со косицей.
С дуба Соловей упал.
Богатырь его связал
Шёлковой веревкой прочной,
К праву стремю приторочил,
И, чтоб он свистеть не мог,
В рот ему засунул мох,
А потом повез в столицу,
Пусть честной народ дивится
На гостинец для царя
От Ильи-богатыря!
Сталось, проезжал он мимо
Тех гнездовий соловьиных,
Где разбойника жена
Вдаль смотрела из окна.
Видит, кто-то полем скачет.
Стала думать: «Не иначе
Едет муж мой на коне
И везет подарок мне!»
А подъехал всадник ближе,
Обомлела: «Что я вижу,
Едет на коне не муж,
А мужик сердит и дюж!
А Соловушка мой связан,
К стремени его привязан!
Надо мужа выручать!»
Вышла, стала привечать:
«Богатырь сильно могучий!
Ты Соловушку не мучай,
Понапрасну не губи,
Головы с плеч не руби!
У него на каждой ветке
Плачут маленькие детки.
Ты уж их не сироти.
Соловейку отпусти!
Дам тебе за это злата,
И устрою пир богатый!»
Отвечал на то Илья:
«Не прощу злодея я!
Душегуба-басурмана
Я за мзду щадить не стану!
А сокровища твои
Все испачканы в крови
Христианских душ невинных,
И добыт хлеб соловьиный
Не трудами в сто потов,
А слезой сирот и вдов.
Соловья свезу в столицу,
Пусть честной народ дивится.
Там царь-батюшка решит,
Жить ему или не жить!»
Так сказал, и конь с Ильею
Взвился птицей над землею,
Скачет выше горных круч,
Выше облак, выше туч!
Долго ль, коротко ль он мчался,
Но ни с кем не повстречался.
А к вечере аккурат
Он приехал в стольный град.
Видит, здесь живут богато:
Всюду камены палаты,
Расписные терема
Да людишек разных тьма.
Вкруг Ильи народ толпится,
Рты разинувши, дивится,
Что за славный богатырь –
Сажени четыре вширь?!
А под ним конь Сивка-Бурка –
Дивна вещая каурка,
Как он по полю бежит,
Так под ним земля дрожит,
Грива по ветру, как знамя,
Из ноздрей то дым, то пламя!
Обойди хоть целый свет,
Но нигде такого нет!
А Илья, знай, едет скоком
Вдоль по улице широкой,
Прямо к царскому дворцу,
К золоченому крыльцу.
Царь снаружи шум услышал,
Из палат высоких вышел,
Говорит: «Ты кто таков?
Из бояр иль мужиков?
Где на белый свет родился?
Как в столице очутился?»
Отвечал царю Илья:
«Богатырь великий я!
Нет мне в целом свете равных!
Ты меня, царь православный,
В честь родительской земли,
Ильей Муромцем зови!
Я решил не в долг, а в дружбу
Поступить к тебе на службу.
Утром выехал и вот
У твоих стою ворот!»
Не поверил царь-надёжа:
«Ах ты, шельмовская рожа!
Если будешь врать царю,
В погребах тебя сгною!
Это знает каждый здешний,
На дороге прямоезжей
На сыром дубу сидит,
Во все стороны глядит
Соловей Разбойник млад,
Басурманский супостат!
Свищет свистом он великим
И рычит звериным рыком.
Засвистит, речёт молва,
Лес ложится, как трава,
Облетают все листочки,
Осыпаются цветочки.
А кто слышал посвист тот,
Бездыханным упадет!
В тех краях и волк не рыщет,
Ворон падали не ищет,
А ты хвалишься, что сам
Побывал сегодня там!»
Отвечал Илья на это:
«Соловья там больше нету,
Я тугой лук натянул,
И в разбойника стрельнул,
Целясь аккурат в глазницу,
Выбил око со косицей.
С дуба Соловей упал.
Крепко я его связал
Шелковой веревкой прочной,
К праву стремю приторочил,
А, чтоб он свистеть не мог,
В рот ему засунул мох.
Вот, привез его в столицу.
Можешь лично убедиться
И судьбу его решить –
Жить ему или не жить!»
Царь во двор с крыльца спустился,
На разбойника дивился,
Говорит: «Эй, Соловей!
Для потехи для моей
Свистом засвищи великим,
Зарычи звериным рыком!»
Вынул кляп он, но бандит
Не рычит и не свистит.
На разбойника царь злится.
А злодей над ним глумится:
«Раз не ты мне вышиб глаз,
Так не ты мне и указ!
Лишь Илью я буду слушать!»
Начал царь просить: «Ильюша!
Прикажи, чтоб Соловей
Для потехи для моей
Свистом засвистел великим,
Зарычал звериным рыком!»
«Ладно! – говорит Илья, –
Соловей, потешь царя!
Свистни в половину силы,
Чтоб людишек не побило!»
Но Разбойник Соловей,
Одихмантьевских кровей,
Свистом засвистел великим,
Зарычал звериным рыком,
Что есть мочи, что есть сил –
Тьму народу покосил,
Погубил невинны души,
Терема-дворцы разрушил.
Хорошо, успел Илья
Заслонить собой царя.
Тот лишь чудом жив остался.
Соловей сбежать пытался,
Но Илья взял острый меч,
Стал разбойника им сечь,
Без пощады, не жалея.
Вжик! – и богатырь злодею
Буйну голову срубил,
Чтоб он больше не губил
Душ невинных христианских
И палат не рушил царских.
Царь Илью благодарил,
Златом-серебром дарил,
Взял его к себе на службу,
С ним завел велику дружбу.
Тут и сказочке конец,
А кто слушал – молодец!
Написать автору: olesya--emelyanova@ya.ru
Обсуждали с детьми книжки Успенского вообще и старуху Шапокляк в частности. Что она, даром что поначалу делает гадости, по сути своей не злая, просто вредная.
Вспомнил Вадима Нестерова @vad.nes, в цикле «Сказки пионерского детства» указавшего, что дама одевается по моде довоенной юности. Подумал, что мода ни разу не пролетарская.А если брать картинку из книги От мальчика Пети до мальчика Феди
Глава "Кто людям помогает...", или Правильная Шапокляк
так и вовсе дама из высшего советского света.
Добрая доча предположила, что вредная она, потому что несчастная и у неё никого совсем не было. Я про себя подумал, что как раз было, а потом не стало. И что если в старости у дамочки столь неуёмная энергия, то уж в юности она зажигала на все сто.
И вдруг представил себе Маргариту. Потерявшую Мастера и рукопись, которая наяву горит. Не улетевшую в предсмертную грезу о бале Воланда и скачке сквозь грозу. Откачанную кремлёвской медициной, заботами орденоносного супруга и товарища домработницы. Схоронившую нелюбимого мужа в Отечественную или после. Жизни уже нет, смерти ещё нет, нужда не грозит, память застыла там, в юности и в чуде. В тоске по несбывшемуся ведьмовству делает на склоне лет мелкие гадости тем, кто ей несимпатичен. И жаждет сказки наяву.
Наши читатели в соцсетях (особенно на славящемся чопорностью и пуританизмом "Пикабу") часто нас спрашивают, не охренели ли мы писать то, что мы тут порою пишем.
Можно было бы, конечно, отделаться заёмной цитатой: "А кто не охренел? Нет, ты скажи? Я жду!" – но это был бы не исчерпывающий ответ.
А исчерпывающий ответ будет такой.
Когда образовалось государство СССР, писательское ремесло считалось очень важным и ответственным делом, потому что книги, не говоря уж о газетах и журналах, были – как вы думаете, чем? Коллективным пропагандистом? Ерунда, это всё равно что сказать, что они были бумажными. Ещё варианты?
И кузницей, и житницей, и здравницей? Хороший ответ, но неправильный.
Книги, журналы и газеты были средством связи. А без связи войны не выигрываются. Без связи они проигрываются. И государства без связи не создаются, они без неё разваливаются – "транспортную теорему" помните? Да-да, и книги тоже. Связь бывает не только оперативной, решающей утилитарные задачи ("срочно сто подвод с репой на правый фланг"), но и долгой, глубокой. Долгая связь – это связь явлений и смыслов в голове человека.
Знаете, кто был самым популярным писателем в СССР в 30-е годы? Михаил Зощенко. А почему? Ему мешками приходили письма, некоторые из них он отобрал и издал книгой, которую так и назвал, "Письма читателей". Так вот, там одно письмо было такое – я по памяти перескажу.
Пишут две подруги, две крестьянские девушки, недавно приехавшие в город и поступившие на работу "помощницами", то есть – прислугой. (Старый-то режим ещё вот он, близко, когда прислуга в доме считалась "средством первой необходимости". Ты можешь жить впроголодь, но прислуга у тебя быть должна. Иначе как?) И вот они пишут: уважаемый Михаил Михайлович! Мы лучше в выходной леденцов не купим себе – а купим вашу книжку. Потому ваши книжки нас жизни учат...
Речь шла о его сатирических рассказах. В которых Михаил Михайлович как раз таких, как они, высмеивал. Он был человек добрый, совестливый – но высмеивал же! Людей, попавших в непривычную культурную среду. Например, из деревни в город. Или из мещанского сословия в чиновное. И так далее. А те девушки эту сатиру отфильтровывали и, возможно, вовсе не замечали – а брали от рассказов Зощенко то, что было им нужно – информацию о том, "что в жизни бывает". Что, например, происходит в больнице? (Они в больницах не лёживали.) Или что происходит в конторах, куда важные дядечки в толстовках и кепи идут с портфелями, пока девушки трусят на рынок за продуктами для хозяев. Или (ах!..) в театре, о котором эти девушки только мечтать могли...
Вот это и называется "долгая связь". Хотя можно назвать и просвещением, конечно.
Книги были важны. И государство за этой отраслью строго присматривало. Писателям много платили (Зощенко занимал лучшую квартиру в "писательском доме" на канале Грибоедова), и строго с них спрашивали. Могли и голову снять. (С маленькой помощью других писателей, вовремя составивших умелый донос, конечно.) А чтобы в головах образовывалось поменьше ненужных смыслов, государство тщательно фильтровало литературу – и правильно делало, хотя делало оно это с одной существенной ошибкой: отфильтровывало литературу "хорошую, но вредную", а "плохую, но полезную" не отфильтровывало. В результате у читателей, как у детей, чувствующих, что от них что-то скрывают, зародилось недоверие к цензуре и возникла ревнивая обида на неё.
И вот когда на рубеже 90-х цензура рухнула, в стране начался читательский бум. Читали всё без разбору и в промышленных количествах. Тиражи журналов выросли в пять-десять раз, наспех переведённые детективы и камасутры пополам с мастерами и маргаритами издавались кое-как, на газетной бумаге, лишь бы побыстрей и побольше – и люди это всё покупали.
Говорят, темнее всего перед рассветом. А когда в таком случае светлее всего? Да перед закатом же! В середине девяностых интерес к литературе коллапсировал, схлопнулся. И вышла вот какая забавная вещь.
Я как-то работал в одном Очень Большом издательстве (на очень маленькой должности) и моим начальником был некто Б. Некто Б. был другом владельца, гендира и главного редактора издательства (это три разных человека, как Гегель, Бебель и Бабель), ездил в мерсе с кожаным салоном, но должность его тоже была скромной и вот почему: он был бессмертный.
Когда в девяностые шёл чёрный передел издательского бизнеса (кто знает, тот знает: школьные учебники, издательство "Дрофа" и вот это всё), его в числе многих других убивали, но не добили. Однако ходить и говорить (и думать) ему пришлось учиться заново, вот и не доверяли теперь друганы ему слишком ответственных направлений, хотя на рыбалку на Карибы они летали вместе.
Некто Б. рассказывал всякие интересные вещи. В частности: когда в конце восьмидесятых его друзья прибирали к рукам разные перспективные направления, особой разницы между книгами, алюминием или зерном не было – деньги были и там, и там хорошие. Его друзья взяли книги. А через несколько лет наступил коллапс, а делёж закончен. И тогда ребята обиделись. Крепко обиделись на обманувшие их книги. Об одном из них некто Б. так и говорил: "Он эти книжки терпеть не может. С ними нет смысла работать. Его больше (тут я термин забыл – значение "сопутствующие товары") интересуют". (Вот почему книжные магазины Большого издательства были забиты школьными рюкзаками, игрушками и даже одеждой, а книги, особенно детские, издавались на отвяжись.)
Ну, я отвлёкся.
Итак, писательско-читательская индустрия скончалось примерно тогда же, когда и государство СССР. Появились другие средства связи: радио, телевидение, американское кино со Шварценеггером, интернет – и прежнее средство было признано неэффективным. Оно неэффективно уже... примерно 25 лет.
И тут нате, "детский журнал". На бумаге. Буквами. Ребята, тазик, меня тошнит! Как вы представляете себе его рекламу?
Если вы представляете себе её так: "Один из лучших в стране детских журналов, обладатель обоих гран-при Всероссйского конкурса детских периодических изданий по решениям профессионального и детского жюри" (это, кстати, правда), то вы ошибаетесь. Люди, если такое прочтут, только зевнут и скажут "ну вот и хорошо, что где-то там происходит что-то хорошее" и тут же забудут – чтобы спокойно продолжить возмущаться чем-нибудь плохим, например, выставкой какашек.
Если же вы представляете её себе так: "Надо идти туда, где мамашки тусуются, они ваша целевая аудитория", вы тоже ошибаетесь. "Мамашки" – целевая аудитория журналов "Фиксики", "Свинка Пеппа" и "Розовые поняшки". Наш "Лучик" им просто не подходит по возрасту. Дело в том, что чтением детей мы в массе своей озабочены до их школы; лет с семи-восьми родители с себя эту обязанность снимают, а поскольку школе тоже особо нечего предложить ребёнку, кроме вечнозелёной "Серой шейки" аж в целых двух вариантах – от Мамина-Сибиряка и от Бианки, то ребёнок оказывается предоставлен сам себе. Нет, "мамашки" не наши люди.
А кто наши люди? А они размазаны тонким слоем (как энергия по вселенной перед тепловой смертью) везде по чуть-чуть. Я пробовал двигать рекламу "Лучика" на "высококультурные" и "высоколобые" интернет-сообщества, в расчёте, что там процент людей, озабоченных интеллектуальным и эстетическим воспитанием детей, повыше, – но нет! Ничего подобного. Повторяю: тонким слоем везде. Даже на "Пикабу".
А чем привлечь внимание этих людей? Опять "смотрите, какой детский журнальчик хороший"? Это будет повторение уже разобранной нами ошибки, см. где-то там вверху пункт первый.
Опыт показывает, что привлечь их можно петрушкой-убийцей и известием, что Энгельс был женат на проститутке. Видимо, люди думают "ну-ка дай-ка схожу повозмущаюсь"... Сходили раз, сходили два, а на третий год – глядишь, уже выписывают настоящий бумажный "Лучик" и охотятся на вайлдберриз за прежними номерами. Вот так эта фигня работает.
Хорошо ли работает эта фигня?
Ну, это философский вопрос. Знаете, чем хорошая реклама отличается от плохой? Тем, что плохая выглядит как реклама, сходу распознается как реклама, подлежит ненависти и бану и не достигает цели. А хорошая выглядит как что-то интересное и ценное само по себе, подлежит потреблению и… тоже не достигает цели.
Недавно с хохотом облегчения прочитал, как автор очень успешной страницы в ВК «Про искусство для взрослых и детей», весьма уважаемый мною специалист (я как-то прошел его тест по барокко, два или три вопроса завалил), жалуется – типа, привет, аll, а почему вы страницу читаете, а мои платные курсы, которые я с её помощью рекламирую, не покупаете?» Естественно, ему ответили «денег нет, а страницу читать по кайфу и так, держитесь». Вот тебе и весь сказ.
Так что – фигня работает, а как – не спрашивайте. "Здоровее видали".
Ну и срываю последнюю завесу тайны: чем отличается бумажный "Лучик" от его сетевых страничек? (Ну, кроме того, что проституток и слова "фигня" в нём нет?) А тем, что, как сказал Маршак, "для детей нужно писать так же, как для взрослых, только лучше". Тут мы "шабашничаем", а там работаем.
(На слове "работаем" прослезился и решил, что пора заканчивать.)
Братья и сёстры! У нас с вами большая радость: Почта России, самая щедрая почта в мире, продлила скидочную акцию подписки на "Лучик" – минус тридцать гигантских процентов от цены! Аттракцион невиданной щедрости происходит здесь.
Будем очень благодарны, если рискнёте и подпишетесь. Июльский номер вас точно не разочарует. Озадачит, удивит, разозлит наконец, но не разочарует. Догнать Савранского – это утопия.
Полистать журнал "Лучик" можно здесь
Скачать несколько номеров бесплатно – здесь
Купить – на Wldberries
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Стла Пикабу, выручайте! В 2009 мне моя бабушка подарила книгу. Естественно название и автора не помню, но с первых строк я был затянут и просто за 2 дня её прочитал. Пожалуй это первая художественная книга "вне школы" (был 9-10 класс), которую я с удовольствием прочитал.
Очень хочу найти и перечитать, так как история тогда мне очень понравилась.
Что известно:
1. Переплет был розовый.
2. Это детский российский детектив.
3. Там вроде история про детей, которые потеряли своего отца и пошли искать его в лес.
4. В лесу был портал в мир драконов (возможно горынычей), где собственно и искали они своего отца.
5. Там была тема про пересадку головы от дракона к человеку и наоборот.
6. Человеческая голова могла помнить воспоминания предыдущего хозяина драконьего тела, так как у драконов длинный позвоночник и мозг продолжается в позвоночнике.
7. Имена драконов были длинные, потому что они содержали всю медицинскую карту дракона. Болезни, группу крови и т.д.
8. Все закончилось хорошо))))