Свет и тень. Продолжение
Свет и тень
Джек, так звали громилу, явился в назначенное место и был приятно пунктуален.
— Здравствуйте, мистер, — сказал он, неслышно появившись из тьмы. В руках он держал какой-то сверток. Заглядевшись на воду Темзы, Уотерс вздрогнул от неожиданного приветствия, но быстро овладел собой:
— Здравствуйте. Вы готовы?
— Я всегда готов, — осклабился верзила.
— Тогда идем.
Они подошли к дому ирландки.
— Мне нужно проникнуть в дом, — сказал Уотерс. — Но решетка здесь довольно крепкая, вверху, как вы видите, острые пики...
— Пустяки, — Джек развернул холстину, покрывавшую сверток, и бросил ее наземь. В руках его осталось странное приспособление, напоминавшее огромные каминные щипцы. — Тут дел на одну минуту, сэр. Смотрите по сторонам, а решеткой займусь я.
Он вставил приспособление между прутьев, что-то в нем подкрутил, вставил стальной рычаг, приналег — и два прута легко разошлись в стороны, открывая достаточно свободный даже для верзилы Джека проход.
— Вот и все.
— Отлично! — Джонатан не скрывал восхищения. Вот бы ему такой инструмент! Но железяка выглядит тяжелой, а, кроме нее, еще и аппарат тащить... Нет, помощник необходим. — Вы честно заработали свои деньги.
— Вот уж не знал, что взлом — честное занятие, — ухмыльнулся верзила. — Жаль, что полиция так не думает.
Уотерс сжал зубы. Этот мужлан ничего не понимает, и не стоит объяснять.
— Вот ваши четыре гинеи, — холодно проговорил он и протянул взломщику деньги.
— Спасибо, сэр, — монеты исчезли в огромной ладони быстро, словно их и не было. — Знаете, что, сэр, эти следы, — он указал на погнутую решетку, — могут привлечь внимание полисменов.
— И... что же делать? — спросил Уотерс.
— Я мог бы подежурить тут... еще за одну гинею. Если увижу кого-то — сразу подам знак.
— Хорошо, ждите. Я буду через полчаса.
Самое трудное и опасное — влезть в окно спальни. Ведь спящая еще не под действием эфира, и любой звук мог разбудить ее. Джонатан подтягивался медленно и осторожно, тело было напряжено, как паровой котел под давлением, но руки и ноги знали свое дело хорошо. Он почти перевесил тело через карниз, как вдруг девушка шевельнулась. Уотерс моментально упал назад и повис, уцепившись пальцами за карниз. Он провисел с минуту, напрягая слух, но в комнате все было тихо. Джонатан ежедневно тренировался с тяжелыми гантелями, и мог провисеть на карнизе сколь угодно долго, но сегодня он был не один. На улице ждал напарник, и следовало поторопиться.
Наконец он оказался в комнате. Окинув взглядом помещение, Уотерс еле заметно покачал головой: здесь не было ни ширмы, ни еще чего-нибудь, за чем можно было бы спрятаться в случае, если хозяйка проснется. Это плохо. Значит, надо скорее усыпить ее. Он прокрался к кровати и вытащил флакончик с эфиром...
Через пять минут девушка крепко спала, и Джонатан принялся устанавливать фотоаппарат, предварительно подперев дверь комнаты стулом, чтобы избежать чьего-нибудь случайного вторжения. Раздевая юную ирландку, Уотерс почувствовал необычайное возбуждение, его просто трясло от волнения, словно он открывал величайшую в мире тайну. Перед ним лежала практически девочка: стройные ножки с едва наметившимся пушком на животе и узкими бедрами, еле заметная грудь. Он вспомнил ее темные, кажущиеся совсем взрослыми глаза, ее взгляд, брошенный как будто мельком, но поразивший его так, словно он — заглотившая наживку рыба, а она — умелый рыбак, вовремя подсекший добычу. Тот взгляд и это тело! Вот что заставило вспыхнуть его сердце! Как жаль, что их не соединить вместе! Но ведь он — художник, он может и должен попробовать...
Время бежало быстро, а он все не мог решить, как снимать. Обычно он все продумывал заранее, прокручивал в голове мельчайшие подробности, чтобы не терять времени, но сейчас... Сейчас Джонатан Уотерс растерялся как мальчишка, впервые увидевший женскую плоть. Все расчеты и фантазии улетучились вместе с парами эфира, и он застыл в ступоре, не зная, какое положение придать спящей красавице. Одни позы казались ему банальными, другие непристойными, не подходящими такой юной девушке, как она. Такого напряжения мыслей он не испытывал давно. Уотерсу не смотрел на часы — он хорошо чувствовал течение времени и знал, что оно на исходе. Впрочем, он имел еще один, запасной флакончик, но использовать его не хотел. И вдруг понял, какой хотел ее видеть.
У него не было времени даже на вздох облегчения. Джонатан приподнял девушку и усадил на край кровати, подоткнул под спину подушку, пригладил волосы... Вспышка магния на краткий миг озарила спальню, и Джонатан быстро собрал камеру в футляр. Уложив девушку на место и накрыв одеялом, Уотерс внимательно оглядел комнату и направился к окну. В последний момент вспомнил о стуле, подпиравшем дверь, и вздохнул, вытирая мгновенно взмокший лоб. Вовремя, едва не забыл! Он убрал стул на место и перемахнул через подоконник.
— Надеюсь, вы там не наследили, мистер? — спросил Джек, когда Уотерс, крадучись, перебежал сад и протиснулся через дыру в решетке.
— Нет, в этом я уверен, — пробормотал Джонатан. Перед глазами до сих пор стояла завораживающая фигурка спящей красавицы. — Единственный след — эта решетка.
— Сейчас его не будет, — верзила вытащил свое устройство, зацепил коваными крючьями за края разогнутых прутьев и сильно потянул. Пруты прогнулись в обратную сторону и стали на место. Кроме нескольких отметин на крашеном металле, следов от взлома почти не осталось.
— Отличная работа, Джек, — сказал Уотерс. — Я не ошибся в тебе.
— Спасибо, сэр, — Джек беспокойно огляделся по сторонам. — А теперь надо уходить. Скоро поедут кэбы в сторону вокзала.
— Я могу еще на вас рассчитывать? — спросил Уотерс.
— В любое время, мистер. Вы знаете, где меня найти.
Джек исчез, и Джонатан облегченно вздохнул. Он чувствовал себя не в своей тарелке, ведь впервые в своем совершенно интимном деле доверился незнакомому человеку. И хорошо, что этот Джек любит деньги и почти не задает вопросов. Очень хорошо.
На следующий день Джонатан Уотерс пребывал в отличном расположении духа. Фотография юной ирландки удалась на славу, и он раз за разом с восторгом вспоминал ее едва наметившуюся грудь и дивные ноги, заставлявшие трепетать сердце. Что же будет, когда она вырастет, думал Уотерс. Будет ли она столь же привлекательна, или красота зрелой женщины напомнит ему дряблую, морщинистую кожуру старого яблока по сравнению с нежной кожей персика? Вопрос был интересен. Над ним стоило поразмышлять за трубочкой ароматного табака. Он никогда не фотографировал одну и ту же девушку дважды. Почему? Наверно, потому что им больше нечего ему показать, а во-вторых, это было бы рискованным предприятием. Нет, одного раза вполне достаточно, и дважды в одну реку он не войдет.
5
После вояжа в дом юной ирландки Уотерс ненадолго оставил свое хобби. Отчасти оттого, что почувствовал усталость: все-таки ночные приключения отнимали много сил и эмоций. А отчасти... Впервые ему захотелось отдохнуть от своей галереи, захотелось куда-нибудь на воздух, освежиться и привести мысли в порядок. Джонатан отправился к старому другу Вильяму Форсетту в его загородное поместье.
— А вы неплохо выглядите, Уотерс, — сказал Форсетт, едва увидав его. — Появляющиеся здесь лондонцы напоминают мне разваренные луковицы, а вы как будто служите на флоте: блеск в глазах и хорошая осанка.
— Спасибо, Вильям, — растерялся Уотерс. — Право, я...
— Чепуха, Джонатан. Как хорошо, что вы приехали. Я уже стал вариться в собственном соку, а ведь нет ничего хуже, если вы меня понимаете.
— Отлично понимаю.
Они пообедали и прогулялись по окрестностям. Джонатан был несказанно рад перемене обстановки, и открытые сельские пейзажи приятно ласкали взгляд после тесного и многолюдного Лондона. Они разговаривали о пустяках, и это тоже было приятно: говорить ни о чем. Почему все должно иметь какой-то смысл, думал Уотерс, разглядывая заросшие вереском холмы, разве глупо или предосудительно поступать не думая, не рассчитывая последствия, просто так, по движению сердца?
— Почему вы не женитесь, Джонатан? — неожиданно спросил Форсетт.
— А почему не женитесь вы?
— Вы же меня знаете: я убежденный холостяк, сноб и зануда, — ухмыльнулся Форсетт. — Да я несчастную в гроб вгоню своими причудами. Но вы ведь не такой! Вы человек чувственный, достаточно посмотреть на то, как вы ведете себя здесь, на природе, чтобы понять, что вы созданы для семьи.
— Я? — удивился Джонатан.
— Именно вы.
— Как же это я веду себя?
— Вы умеете наслаждаться жизнью. Впрочем, и я умею, дело в другом. Вы способны удивляться. Да, да, это самое главное! Вот что нравится женщинам! Мне что эта река, что другая, что это дерево, что другое — все одно. Я холоден и расчетлив. А вы можете чувствовать эту разницу, видеть то, чего не видят другие. Вы — поэтическая натура. Не возражайте! Это правда, и вы это знаете.
— Ну, и что? Какое отношение...
— Прямое, мой друг, самое прямое. И будь я проклят, если это не так! — Форсетт улыбнулся широко и радостно. — Я завидую вам, Джонатан Уотерс. Наверно, вы счастливы. Разве нет?
Уотерс помолчал, собираясь с мыслями.
— Да, пожалуй, Уильям. Но всегда чего-то не хватает.
— Не хватает именно женщины! Настоящей женщины, — Форсетт поднял голову и поглядел на парящую в небе птицу. — Свободной, как птица. От предрассудков, от дурацких правил, которыми сызмальства забивают девочкам головы... Найти такую женщину, Джонатан, это найти сокровище. Но и этого мало. Жениться можно на ком угодно. Как сделать так, чтобы она полюбила тебя?
— Наверно, это не столь важно. Главное, чтобы ты любил ее, — сказал Уотерс.
— Для меня это важно, — сказал Форсетт. — Мне нужна женщина, которая первой полюбит меня. И тогда я полюблю ее. Только тогда.
— Интересно, — промолвил Уотерс. Он задумался.
— По-моему, это разумно, — сказал Форсетт. — Не понимаю, откуда берутся толпы глупцов, готовых сражаться за расположение какой-нибудь дамы? Как у Шекспира, помните? Нет ничего глупее!
— Пожалуй...
За подобными беседами время проходило легко и незаметно. Они гуляли вдоль Темзы, наслаждаясь прохладным речным ветерком, и Уотерс старался не смотреть на видневшиеся вдали лондонские здания. Так прошли несколько дней. Джонатан прекрасно отдохнул, и его вновь потянуло домой. Он страстно захотел пополнить свою галерею.
Вернувшись в Лондон и зайдя в тайную комнату, Уотерс почувствовал, что ему нужны новые лица и новые тела. И странно: если раньше он долго и тщательно выбирал, кому из прекрасных дам достанется честь присутствовать здесь, то теперь взгляд Джонатана притягивала едва ли не каждая встречная леди.
Нет, я не могу допустить в галерею, скажем, вот эту торговку, думал Уотерс, проходя мимо худосочной девицы с тонкими, поджатыми губами и выразительными черными глазками, цепко ощупывавшими каждого покупателя. Она слабо улыбнулась какому-то знакомому, и Джонатан увидел черную прореху между зубами. Да, выглядит она не слишком привлекательно, подумал он и вдруг остановился. А что есть красота? Почему, собственно, она кажется мне некрасивой? Именно кажется, именно! Кто знает, если я сфотографирую ее... возможно, мне удастся сделать незаметными ее недостатки, и в моей галерее она будет выглядеть превосходно? Эта мысль так захватила Джонатана Уотерса, что он едва не попал под проезжавший мимо кэб. Ведь многие девушки на фотографиях выглядят совсем иначе, думал он, я это знаю! И подчас гораздо привлекательнее, чем на самом деле! Что для нас красота? Симметрия? Правильные ровные линии? Вздор! Нет ничего прекрасней неровных изгибов, несимметричных линий, природа не терпит идеальных форм, и в этом высокий смысл, указывающий на задуманное несовершенство мира!
Он подумал еще немного и кивнул, соглашаясь с собой. Да, он мог бы сделать ее прекрасной, как спящая Даная, но не станет. И не потому, что оригинал некрасив. Нет! Он не согласен с обществом, судящим о красоте непонятно какими категориями. Ему нужно нечто большее, чем просто красота. Он должен увидеть... свет их душ... и тень их пороков. Увидеть тогда, когда человек не может скрыть их под масками, которые так любят люди. Да, свет и тень!
Наконец, он сделал выбор. Его целью стала девушка из Сити. Дом ее располагался на перекрестке улицы, и это было самым неудобным для дела местом. Без напарника совершенно не обойтись. Уотерс отправился к Джеку.
— Я готов, мистер, — сказал взломщик. — Когда идем?
— Завтра.
Девушка напомнила Уотерсу спящую валькирию. Именно это слово как нельзя точно описывало ее. Разметавшись по простыням, она спала, но отчего-то не выглядела слабой и беззащитной, как прочие. Она выглядела... Что-то действительно сильное было в ней. Словно какое-то усилие, какой-то героический порыв владел ею, пока сон не сковал ее тело. Эта картина заворожила Уотерса. Он долго стоял возле спящей, запоминая положение ее рук и ног. Он отметил нежные, но сильные пальцы, вцепившиеся в подушку, красивые, крепкие бедра, и ему показалось, будто он находится в логове спящей пантеры. Одно неверное движение — зверь проснется, и тогда... Уотерс чувствовал возбуждение каждой косточкой, и кончики пальцев его дрожали, объятые невидимым пламенем. Джонатан наслаждался этим чувством, он впитывал опасность из воздуха, и она вливалась в кипящий коктейль страсти и разума. Уотерс решил ничего не менять и сфотографировать ее так, как она спала.
Усыпив девушку, Джонатан собрался, как обычно, подпереть стулом дверь, но не успел. В коридоре послышались шаги, и они приближались. Уотерс мигом распластался на полу и залез под кровать.
— Джудит, ты спишь? — в дверном проеме показалась фигура в ночной рубашке. Голос был женским, и Уотерс решил, что это либо служанка, либо мать. В любом случае лучше не попадаться. Он вжался в пол и затаил дыхание.
Женщина вошла в комнату. В руке она держала свечу, и ее свет, падающий на пол, осветил оставленный Уотерсом аппарат. Джонатан похолодел.
— Ты спишь? — повторила вошедшая. — Мне послышался какой-то стук.
Джудит не отвечала, да и не могла ответить. Тщательно отмерянная порция эфира усыпила ее незаметно и надежно. Женщина пересекла комнату и подошла к окну.
— Окно открыто, — пробормотала она. — Зачем? Ночи не такие уж теплые...
Она закрыла окно и вышла, едва не задев ногой аппарат Уотерса. Наверно, была близорукой, и дальше носа не видела.
Минут пять он провел у дверей, вслушиваясь в каждый шорох. Но все было спокойно. Вряд ли она придет еще раз. Надо действовать или уходить! А уходить без фотографии он не собирался. Заблокировав дверную ручку стулом с высокой спинкой, Уотерс принялся за дело.
Он уложился как всегда в полчаса, несмотря на неожиданное ночное вторжение. А ведь все могло плохо кончиться! Но ведь не кончилось же! Улыбаясь удаче, Джонатан выбрался за ограду и подошел к поджидавшему его Джеку.
— Все хорошо, Джек. Вот ваши деньги.
— Минуточку, сэр, — пропыхтел верзила, сдвигая раздвинутые прутья. Уотерс ждал его, поминутно оглядываясь по сторонам. А ведь ему тоже не так легко, подумал Джонатан. Ведь полицейский может подойти и поинтересоваться, что он делает тут ночью? Но я рискую больше, ведь он не вторгается в чужие дома!
— До свидания, Джек! — Уотерс собрался идти, но могучая длань помощника, как шлагбаум, перекрыла дорогу:
— Вот что, приятель. Не знаю, как у вас, у сэров, а у нас принято делиться.
— Что? — Уотерс не сразу понял, о чем речь, но, поглядев на хитро ухмылявшегося напарника, возмущенно ответил. — Не судите обо всех по себе! Я ничего не взял из этого дома.
— Тогда для чего вы туда полезли, да еще ночью?
Джонатан смутился. Рассказать неотесанному мужлану об истинной цели ночного взлома было бы глупо и... стыдно. Уотерс избегал этого слова. Он давно убедил себя, что его увлечение ничуть не постыдно, это лишь безобидная прихоть, он сродни страстному коллекционеру, и даже выше. Он сам создает свои шедевры, и имеет полное право владеть и любоваться ими. Он не делает ничего дурного, не пользуется беспомощностью хозяек спален, не берет чужого. Но что же ему ответить?
— Я дам вам еще две гинеи, и вы забудете эти вопросы.
— Э, нет, сэр! — покачал головой громила. — Может, вы на куски кого-то порезали? Я за две гинеи на виселицу не собираюсь.
— Я, что, похож на убийцу? — возмущенно воскликнул Уотерс.
— Тише, мистер! Я тоже не похож на дурака, — ответил Джек. — Что вы таскаете с собой в ящике?
Прямой вопрос подразумевал прямой ответ.
— Это фотоаппарат, — признался Джонатан.
— Зачем он вам, мистер? — изумился громила.
— Фотографировать.
— Что?
— А это — не ваше дело! — отрезал Уотерс. Его взгляд был столь яростен, что верзила Джек запнулся и покрутил головой:
— Тогда придется добавить...
Еще пара гиней перекочевали в карман взломщика, и он удовлетворенно кивнул:
— Спасибо, сэр. Вы знаете, где меня найти.
Джонатан посмотрел на удалявшуюся фигуру взломщика и поспешил к дому. Спать ему не хотелось, да Уотерс и не мог заснуть, пока не увидит прекрасную Джудит в своей галерее. Оставшиеся полночи он провел в лаборатории и упал в постель лишь под утро, измученный, но счастливый.