Даня сказал отцу:
– Раз: оса вкололась в руку. Два: колья с грядки почти проткнули бок. Три: яблоня царапала глаза. Четыре: лягушка напала из травы.
Мальчик выставил четыре загнутых пальца как доказательства обвинения. Отец осторожно повернул детский кулак, и торчащий большой палец оказался сверху. Класс.
– Класс! – продолжил Даня. – Тебе смешно. На вашей даче как в Австралии – всё пытается меня убить. Что дальше? Вылезет крот и горло перегрызет здоровенными зубищами? А если я упаду с дерева и переломаюсь? А если провалюсь в канализацию? А если в сарае маньяк? А можно, я не поеду?
Отец сказал Дане:
– Зубищи у бобра. Не ходи в сарай. Не лезь на дерево. Не открывай канализацию. Не пугай лягушку. Смотри под ноги. Вот и всё – выживешь. А если не поедешь – мама прибьёт. Она эту дачу специально для тебя купила. – Отец склонился к уху, улыбнулся, превратился в папу и доверительно зашептал: – Там у тебя больше шансов, сын. Останешься – точно каюк.
Наедине Даня сказал себе:
– Специально мне купила, надо же. А вот меня только не спросила. Почему всё решается так, мои ведь каникулы? Дача, сынок, это свежий воздух, весь день на улице, природа, солнце. Телефон с планшетом оставишь дома. Никаких гаджетов. Ага! А самих на улицу не выгонишь – уткнулись и сидят!
Выходные на даче прошли ещё ничего. Жарили шашлыки, ужинали и обедали на веранде, прогулялись в лес, играли в настолки. Проводили время вместе, всей семьёй: Даня, папа, мама и мамин телефон. С ним мама была неразлучна. Они просыпались и засыпали, любовались друг другом за едой, гуляли в лесу, в паре играли в настолки. Только фишку Имаджинариума смартфону не дали и оставили без шашлыка – в остальном такой же член семьи.
Даня сказал маме:
– Я тоже хочу телефон. Почему тебе можно с ним на дачу, а мне нет?
– Роднуля, я ведь (рабочие чаты, рабочая почта, правки, договоры, расписания, звонки, конференции) работаю. А ты отдыхай. Не понимаешь своего счастья.
И уехала работать на работу. Выходные закончились. Папа не уехал, но его засосал ноутбук. Даня вышел во двор и встал. И что?
Новая дача была старой, с историей. Прежний хозяин, молодой ещё парень, перестроил дом, но на участке не делал ничего: кроме свежей парковки всё заросло травой по шею. Половину пространства он завалил спиленными деревьями, сухими ветками и откровенным мусором. Эта корявая, переплетённая куча пугала размерами и почти закрывала собой старинный двухэтажный сарай. Папа удивлялся такому безответственному отношению к земле, зато Даня понимал, в чём тут дело. Скорее всего, родители продавца тоже возили его сюда в детстве, а теперь он вырос и как сумел отомстил этому месту.
Даня сказал участку:
– Гний тут сам, без меня, – вышел за ворота на улицу и побрёл вдоль забора.
Брёл недолго: навстречу двигали с удочками деревенские мальчишки. Шумные, загорелые, толкались, гремели вёдрами, грохотали матом. Совсем не так, как Данины одноклассники по лицею – тихими словечками, краснея и хихикая. Местные говорили на нём без стеснения, как на родном, как некоторые взрослые. «Ну уж нет», – подумал Даня, вжал голову в плечи, тело в забор и превратился в невидимку. Мальчишки прошли мимо, а невидимка быстро вернулся на участок, запер ворота и с минуту ещё прислушивался – ушли, нет?
Сбежал в дом. Здесь папа: пойман, ссутулен, скручен и утащен на дно своего монитора работой. Этого спрута не победить, но вдруг. Даня подкрался сзади и обвился вокруг папиной шеи.
– Сын, пусти, я сейчас (тексты, дедлайны, правки, редактор, почта, издательство, чаты, обещания, объяснения) не могу.
Сын не пускал. От огорчения ему захотелось совсем немножко пореветь. Тогда папа встал, крепко обнял, Даня вдохнул его запах и выдохнул обиду.
– Пойди лучше на улицу, там природа, – отец снова уткнулся в ноутбук, горбатиться.
Даня сказал траве:
– Это всё ты! Природа!
Нашёл саблю, очистил от коры и атаковал плотный строй врага.
– И не смей напрыгивать на меня своих лягушек, трусливая природа! – распалялся он. Запахло свежей травяной кровью, забрызгало руки, лицо и футболку. Даня вклинивался всё глубже в заросший участок. Повержен отряд крапивной гвардии, за ним последний оплот обороны – стена из сваленных деревьев и мусора.
Сразу вспомнилась сказка про Спящую красавицу, в которой принц прорубался к замку через шиповник. Второй этаж древнего замка торчал из-за кучи сухих, перекрученных веток. Первого не видно было вовсе. Принц пошёл на штурм, полез наверх. Заколдованные деревянные пальцы хватали его за парчу и бархат, куча заглатывала его ноги, но герой смело и с подобающим достоинством вырывался, отбивался, прорывался, жмурился, защищая глаза, напарывался, ругался, скатывался, но не сдавался.
Пред воротами замка принц предстал не без потерь: дыра в камзоле, пропавшая боевая сабля. Ворота замка предстали перед принцем закрытыми на висячий замок. В порыве гнева герой рванул за ручку, дёрнул ещё – ржавая петля отвалилась. Старинный дворец проскрипел дверью: «Добро пожаловать!» и обнажил перед измотанным странником свои бесценные сокровища.
Принц сказал замку:
– Сколько же здесь дурацкого барахла!
Он протиснулся между абсурдными нагромождениями из досок, фанеры и шифера – видимо, оставили королевские плотники. Увидел, что крестьяне побросали здесь свои грабли, тяпки и лопаты. Столяры – верстаки, молотки, топоры, столы и стулья. Кухарка позабыла баки, кастрюли и сковороды. Портной – зеркало в резной раме. Прачка оставила тазы, вёдра и ребристую тёрку для белья. Всё это добро заштриховали кружочками пауки.
– Пауки! Никого, кроме вас! Немедленно отвечайте: где Спящая принцесса и её подданные? Вы что…
Скрип дерева. Даня резко замолчал. Скрип. На втором этаже, прямо над ним. Кто-то был. Кто-то тяжёлый – доски гнутся – ходил. Кто-то топтался наверху, и каждое топнутие окутывало Даню облачком древесной пыли с потолка. Кто-то уже успокоился, а Даня нет – протиснулся сквозь барахло и выскочил из сарая. Сердце колотилось.
«Бобёр!» – первая мысль. Даня отогнал её, как глупую. Он обошёл сарай вокруг. Окна второго этажа пыльные и высоко – ничего не видно. Дверь второго этажа заколочена гвоздями и, главное, к ней нет лестницы. Как прошлые люди вообще туда забирались?
Любопытство побороло страх, Даня втиснулся обратно на первый этаж, осмотрелся. Все доски на потолке длинные, и только четыре в углу короткие. Похоже, когда-то там был люк, но его заложили. Даня нырнул под стол, вынырнул между раскоряками стульев и верстаком. Рано. Нырнул под стулья, пробился через корзины, доски и другие доски, чуть не вынырнул в кастрюлю, взял в сторону, выпрямился и оказался в нужном месте. Дотянулся до крестьянской тяпки и снизу ткнул в доску люка, та подпрыгнула. Не прибита! Тем же орудием Даня выпихнул наверх все четыре доски, в потолке получилась квадратная дыра.
Даня сказал дыре:
– Эй!
Дыра молчала. Дыра как дыра.
Тогда пригодились стулья, один на другой, пригодилась кастрюля: получилась вроде как надёжная башня. Опираясь на тяпку, Даня залез на шаткую постройку, дотянулся до люка и сунул туда голову.
На втором этаже стояли шкафы с книгами, коробки с книгами, тумба с книгами, книги стопками и диван. Ящик со старой одеждой. Было светло: множество грязных окошек пропускало достаточно солнца. Пахло нагретой пылью.
Даня полностью влез, встал и только тогда увидел: на диване лежал и читал какой-то дед.
– А, это ты кричишь… – пробурчал тот. – Я уж подумал, снова кошки забрели. Не любят они меня, если залезут – сразу орут.
Даня не знал, что сказать старику.
Старик уткнулся обратно в книжку. Даня рассмотрел его и признал скорее странным, чем страшным. Одет как дед, в старое, немодное: рубашка в клетку, штаны с дыркой. На голове лысина, брови, морщины, борода. Родного деда Сёму напоминал.
– Эм-м… А как вы сюда попали?
– А ты как?
– Открыл дверь на первом этаже… Доски разобрал на втором.
– Ну, вот и я так же.
– А что вы делаете в сарае?
– Сарае? Вообще-то это дачный дом. Я его построил, между прочим. Что делаю? Сам не видишь? – Дед помахал книгой.
– Вообще-то это теперь наш участок…
– Оно и видно! Посмотри, всё в траве, пнях и сучьях! Не участок, а заколдованный лес!
– Я так же подумал! – заулыбался Даня и совсем перестал бояться. – А что вы читаете?
– Мальчик, тебе заняться нечем?
– Ну, как бы да… Нечем.
– Книжку почитай.
– Да ну. Книжки – скучно.
– А что ты последний раз читал? Только не в школе, а сам, для удовольствия?
– Эм-м-м… Сказки, наверное.
– Брось, сказки для маленьких, а ты взрослый уже. Подойди к шкафу, посмотри. Там как раз под твой возраст.
Даня перебирал пыльные корешки: Дюма, Верн, Стивенсон, Берроуз, Конан Дойль, Твен, Буссенар, Дефо, Хаггард, Лондон, Купер, Рид, Скот и прочие, и прочие.
– А на верхних полках что? Не могу дотянуться.
– До этих книг ты ещё не дорос, – усмехнулся дед. – Тебе разве мало?
Даня выдернул наугад: «Тарзан». Это тот, что ли, из мультика?
Он сел на тумбочку, открыл книжку и услышал взволнованный голос отца:
– Даня! Да-а-ня!
Солнце почему-то уже не светило. Хотелось есть, глаза резало, спина ныла. Даня заложил «Тарзана» на четверти тома, попрощался и пополз вниз, пока совсем не стемнело.
На другой день Даня предусмотрительно запасся провизией – бутерброды и бутылка колы – вернулся в сарай, а оттуда поскорее в африканские джунгли, ведь Джейн в опасности. Дед всё так же пролёживал диван, всё с той же книжкой и, казалось, не обращал на мальчика внимания.
Следующий день повторил предыдущий.
И следующий день повторил предыдущий.
На пятый Даня обнаружил, что порубленная трава восстала и закрыла собой дорожку к сараю. Сабля – оружие лихое, но не сильно действенное, как оказалось. Даня с тарзаньим воплем пронёсся по джунглям, отыскал крестьянскую тяпку и протяпал для себя и дедушки настоящую тропинку. Вдруг тому надоест валяться на диване, и он захочет зайти к ним с папой в гости?
Папа выглянул из окна, сказал, что дела надо доделывать, поэтому травяные стебли не разбрасывай, а собери и брось в компост какой-то. Даня огляделся – старая сортирная будка вполне может быть компост. Накидал охапки травы туда, набил до самого потолка. Пахнуть там стало лучше, папа был прав.
Потом той же тяпкой почти растащил ветвяную гору, теперь деревья можно было не перелезать, а переступать. Дедушка ведь не перелезет.
Солнце ещё светило, когда Даня дочитал «Тарзана» и полез искать продолжение в шкафу.
– Слушай, парень! – заскрипел с дивана дедушка. – Брось пока, отдохни. Глаза поломаешь.
Даня проморгался и действительно понял, что устал читать.
– Сходи лучше матери с ужином помоги, что ты тут всё время ошиваешься.
– Мама в городе, и ей обычно не до меня, она целый день работает…
– Что, даже по вечерам?
– И по вечерам. Перед сном только часик посмотрит сквозь телевизор и в кровать.
– Ох. Печально… Но есть же ещё папа!
– Это да, но папа – не мама.
– Ты очень мудрый для своих лет… Ладно, как знаешь. – Дед снова уткнулся в книжку. Даня печально смотрел в окно. Смотрел и смотрел. Дед не выдержал:
– Можно ещё поиграть со сверстниками, ты же здесь не единственный мальчик.
– Да ну. Они какие-то дикие. И с удочкой я не умею – дразниться будут. Матом постоянно ругаются, а я не привык матом.
– Дурное дело нехитрое, ругаться. Поверь – вмиг обучат. Я тоже поначалу пацанов деревенских стеснялся, знаешь. Зато потом сколько у нас вместе было игр, приключений! Носились целый день по улицам, в футбол бабкиной тряпкой, в лапту, в речке купались. Как оголодаем – воровали капусту и яблоки с огородов…
– Мне уже поздно воровать.
– Чего это?
– По телевизору сказали, что кража – от трёх до семи лет, а мне уже десять.
– Хм. Ну, может, оно и к лучшему, конечно. Да, слушай, сейчас и воровать тебе незачем. Точно говорю! Мы-то голодали, а у вас, небось, всё, что любишь, есть в холодильнике. Вот что ты любишь?
–Да не знаю… Колу. Если холодную.
– Ха. В моё время только дураки любили колу. Напиток, пены в котором больше, чем смысла.
Даня улыбнулся:
– Мой дедушка тоже так говорил. Ждите здесь, никуда не уходите!
– Пошутил, что ль? – донеслось вслед.
Он рванул в дом и взял две стеклянные колы из холодильника. Отец одёрнул:
– Ты куда это опять с едой?
– Да так, хочу дедушку угостить.
– Дедушку? Твоего? Он же, ну...
– Не, другого, который в сарае живёт, на втором этаже!
– В смысле?
Даня не слушал, бегом вернулся в убежище, открыл обе колы о подоконник, одну протянул дедушке. Тот отложил книгу, сел. Они чокнулись и хлебнули ледяную из горлышка. Дед улыбнулся – растянул борозды по лицу, глубокие, хоть семена сажай.
Даня сказал деду:
– Всё-таки это странно. Почему вы всё время тут лежите?
– Ну, потому, что я (……………… у …………………….. м ………………………. е …………………. р …………………..? ....................) не могу выйти. Не хочу. Здесь мне понятно, спокойно, а там что?
– А вы хоть пробовали?
– Что? Выйти отсюда? Нет, зачем это…
– А вы не бойтесь! Тарзан ничего не боялся, и вы не бойтесь. Нельзя же вечно прятаться. Там есть и хорошее, вот – кола, например. Понравилась же? Хорошего что, тоже бояться?
Старик почесал лысину, задумался.
– Ты, может, и прав. Засиделся я здесь... Давай так: я не буду ничего бояться, а ты тоже не будешь, идёт?
– Я попробую.
С улицы закричал папа. Даня вздрогнул, отставил бутылку и мгновенно утёк в люк.
– Сын! Открывай ворота, мама едет! Слышишь?!
Вечером пошли на речку всей семьёй: Даня, папа, мама и мамин телефон.
Даня сказал родителям:
– Я сейчас, – и направился к кучке мокрых диких мальчишек.
Мама сказала папе:
– У вас, кажется, всё хорошо. Как он здесь, привык?
– Освоился вроде. Книжки читает, представь.
– Да ну!
– Какого-то деда выдумал от скуки, вечно в сарае сидит с ним. Я перед уходом заглянул – всё в пыльных книгах, диван стоит, на нём рубашка чья-то, штаны дырявые. Там вообще целый ящик со старой одеждой, но эти вещи разложены, знаешь, как будто сидел человек и, – бац, – испарился, а одежда осталась. Тапки на полу остались, книга на диване.
– Фантазёр он. Есть в кого, – шутливо пихнула мама папу.
Фантазёр в это время подошёл к племени местных пацанов. На этот раз ни удочек, ни вёдер, только плавки и загар. Дикари тут же замолчали и уставились снизу вверх. Тарзан уставился сверху вниз. Ползло время.
Даня сказал мальчишкам:
– Хуй!
И заулыбался. Ребята заулыбались в ответ.
