Kshishtov

С каждым днем его сон становился все беспокойнее и беспокойнее. Приближался день пробуждения и его сны, прежде тихие и безмятежные, становились кошмарными и лихими, периодически заставляя вырываться стон из его глотки.

В самые худшие дни он видел во сне огонь, видел как огонь сжигает все и всех, кого он любил и с кем он дружил, как выгорает дотла его мир, а повелители огня темными тенями смеются где-то вдалеке.

В одну из таких страшных ночей, он, наконец, открыл глаза.

- Валя!!! Ну давай быстрее, опоздаем же.

- Да успокойся, еще 4 часа до начала, куда мы опоздаем? Лучше помоги мне клыки найти, куда-то дел их вчера, найти не могу.

- В ящике под журнальным столиком, я их убрала.

- Зачем?!

- Ну а что они мешались там, порядок должен быть!

Валя сморщился. Нет, конечно, плюсы присутствия женщины в доме перевешивают минусы, но вот к тому, что его вещи периодически мигрируют в абсолютно непредсказуемом направлении он так и не смог привыкнуть.

Он достал коробочку с клыками, на ней крупным шрифтом было написано «КАК НАСТОЯЩИЕ!» .

Валя посмотрел в зеркало – на него смотрели чудовищно красные глаза, волосы торчали в разные стороны, острые уши и бледная кожа дополняли картину.

Да уж…Заикой можно остаться. Нацепив клыки, он улыбнулся сам себе.

Определенно, заикой.

- Ну, я готоф.

- Ой, ты так смешно говоришь с ними! - прыснула Наташа.

- Сама бы попфофовала, их не так пфосто носить.

- Молчи, молчи! Умру сейчас. Ох…. - Наташа рассмеялась еще больше.

Валя снял клыки.

- Ладно, побежали уже, а то и правда опоздаем, потом целый год локти кусать будем.

Да и такси уже 20 минут нас ждет.

Его спутница кивнула и они вышли за дверь.

- Расул, мать твою, туман где? Куда генератор тумана дели? В смысле он не работает? Меня не волнует, что это не твоя зона ответственности, если тумана не будет к вечеру, отправишься в утреннее шоу к Семенову, механических уток чинить!

- Игорь, Игорек, Игоречек, ну что ты делаешь, ну какой горящий крест? Зачем ты его ставишь? Ну сколько я возиться с тобой могу, мама твоя за тебя просила, но моего терпения уже не хватает! Убери отсюда огонь, он его не переносит! Ну это же в школе учат, но боже ж ты мой!

Герман Нурда, скандальный режиссер, старался успеть везде и всюду. В этом году его поставили организовывать Спектакль и он хотел, чтобы он запомнился людям надолго.

Массовка уже начала подходить, ассистенты периодически выхватывали из толпы плохо загримированных персонажей и отправляли их к гримерам на доработку.

Кого здесь только не было!

Вампиры, ведьмы, тритоны, водяные, вурдалаки всех мастей, черти и многие другие.

И все они чего-то ждали.

Луна на небе еле освещала ночной лес, будто не сильно хотела вытаскивать из темноты на свет то, что могло там скрываться.

В середине леса стоял старый холм, на котором ничего не росло, прозванный в народе Лысым.

Старый леший еле шел к своей цели,  день, когда граница между мирами истончается, подходил к своему концу и он хотел хоть на минуту прикоснуться к тому празднику, что происходит там каждый год.

Века брали свое и он с трудом передвигался, ноги все больше походили на могучие стволы деревьев. А ведь когда-то он был юным, был быстрым и гибким, как молодой тростник! Он был сильным!

Но даже эта сила не смогла спасти ни его, ни его племя от засилья людей.

Люди. Заполонили землю, начали выживать со света всех тех, кто был не похож на них. Вампиры, призраки, баньши, ведьмы – всех их уничтожали. Кого с помощью молитвы, кого с помощью серебра, а кого-то сжигали заживо.

Леший содрогнулся. Огонь. Люди, словно демоны из самых глубоких кругов Ада, умели обращаться с огнем, умели укрощать его. Умели направлять его против своих врагов.

Его племени пришлось прятаться в самых дальних закутках, чтобы выжить. Дриады больше не танцевали под звездами, призраки и баньши не играли по ночам с лунным светом, даже несчастных гоблинов и тех травили в их собственных норах.

Леший покачал головой, до холма оставалось совсем немного и он уже слышал шум песен и плясок, доносившийся оттуда, а колдовской свет призывно мигал разноцветными огнями.

Скоро он встретит друзей.

- Валя, Валя, он вышел, смотри, вышел…

Наташа шептала с такой скоростью, что слова скорее угадывались, чем он их понимал.

Действительно, старый леший вышел из леса, двигаясь медленно, но неотвратимо.

Главный гость явился на свой праздник.

Музыка не смолкла, разговоры не затихли, но внимание всех, без исключения, находившихся на холме было приковано к этому реликту ушедшей эпохи.

Он вежливо раскланивался с ведьмами, целовал руку дриадам, о чем-то перешучивался с вампирами и упырями, постепенно обходя холм по кругу.

- Валя, он подходит, что делать, что делать, я текст забыла….

Наконец он дошел и до них. Выглядел он как грубо сделанная фигурка человека, созданная из перевитых между собой деревянных прутьев. Кое-где на его теле пробивалась листва, белый лишайник на голове создавал иллюзию волос. Лицо скрывала тень, но откуда-то изнутри светились зеленым два глаза. На руках и ногах были высечены символы, похожие на руны.

- Валентин, доброго вечера, чудеснейшая ночь! Снова решили покинуть свою уютную пещеру, ради нашего приятного общества?

Голос исходящий из глубины существа был глухим и тихим и будто шуршал, как осенние листья.

- Стафый дфуг, добфого фечефа! Как же я скучал по фам!

С этими словами он шагнул к лешему и обнял его, тот незамедлительно сделал то же самое.

Он посмотрел на Наташу.

- Но я не представлен Вашей милой спутнице. Вы в первый раз на празднике?

Наташа стояла разинув глаза и молчала.

- Я вас чем-то обидел? Прошу прощения, я выхожу в свет раз в году и иногда забываю приличия. Позвольте представиться, меня зовут Старобор, родом из Кривинской чащобы. Но вы, наверное, и не слышали о такой никогда, ее уничтожили лет, этак, 5 000 тому назад, мир тогда был совсем другим.

Наконец Наташа собралась с мыслями.

- Очень…Очень приятно, господин Старобор. Я Алерка, ведьма из Дальних топей…Вы никоим образом меня не обидели, я прошу извинить меня, просто вы легенда…

Глаза Наташи загорелись.

- …я столько о вас слышала, последний леший на земле..

Валентин резко наступил ей на ногу.

- …ай!

Леший молча стоял и смотрел на парочку. Два зеленых огня в глубине его лица мигнули.

- Да. Я последний. Остальные все кто сожжен, кто развеян, не родится больше наш род, мир людям принадлежит. Но хоть у других все хорошо…

Он обвел рукой холм.

- … полностью наше племя не сумели вывести, хоть и пытались. Мда... Что же, пройду проведаю остальных.

Алерка, буду рад видеть вас в следующем году, возможно мы даже с вами станцуем, для такого постараюсь прийти пораньше, а то скоро уже и светать начнет, припозднился я в этот раз, годы берут свое, пора уже возвращаться в берлогу.

Виктор, дорогой друг, с тобой я тоже попрощаюсь, хочу еще с несколькими друзьями парой слов перекинуться.

- Конечно, конечно, стафина, я буду ждать нашей фстфечи.

Как только леший отошел, Наташа села на корточки.

- Я все испортила? Он из-за меня ушел? Я глупость сказала, да?

- Пфекфат….Да, тьфу!

Клыки полетели на землю.

- Прекрати. Все в порядке, все было не столь ужасно. Я при встрече с ним в первый раз вообще упал в обморок.

- Туман….Туман… Больше огней, Расул! Музыку приглушите, крупный план со спины…Теперь луну обязательно захватите в кадр! Камера отлетает назад, общим планом оставшихся и уходящего лешего…Отлично, затемнение…и готово! Все молодцы! Все получилось! Отпускайте массовку.

Пот лил с лица Германа крупными каплями до самой финальной сцены. Еще бы, постановку Хэллоуина на Лысой горе доверяют из года в год только лучшим. Он справился. О его версии будут вспоминать ближайшие несколько лет, будут ставить ее в пример, возможно даже изучать в учебных заведениях.

Год за годом человечество создавало в Хэллоуин театральную постановку для одного единственного зрителя – последнего лешего. Последнее мифическое существо на Земле. Реликтопсихологи, изучив все данные, единогласно приняли решение, что правда о том, что он остался один в этом мире просто убьет его.

Поэтому каждый год, 31 октября, в день, когда он просыпался, создавалось небывалых масштабов представление. Весь мир следил за ним, права на трансляцию стоили баснословно дорого, люди с восторгом смотрели за каждым шагом мифического существа, ловили каждое его слово, каждый жест.

Герман еще раз довольно осмотрел площадку:

- Ну что могу сказать, новый выпуск реалити-шоу "Хэллоуин"  выпуск за 2070 год – удался!

- Матушка, уж помилуй меня грешного, но сил моих нет на это смотреть больше, терпеть это все, уеду, ей-е, уеду подальше!

- Что ты! Что ты говоришь такое, Сенька!? Тут родина твоя, семья, могила отцова, в конце-концов! Куда ты собрался? Куда тебя с голым задом твоим примут? Сиди уж, поднапряжемся, справим вам с Оксаной свадебку, да там и внуки пойдут и дурь вся из головы выйдет твоей, некогда будет о заграницах думать, детей кормить будешь! Да и что же ты так орешь, не дай Бог, услышит кто тебя, да доложит куда надо? Откуда у тебя вообще такие мысли, это все друзья твои непутевые тебе голову забили? Не зря я говорила, чтобы ты с Плесом,  Демьяновым сыном, не общался, ничего хорош...

Сенька плюнул, да выскочил в сени, не дослушав гневную тираду матери.

Да сколько можно! Опять подняли норму сбора. Уже второй раз за полгода. Пункты сбора в каждом медвежьем углу стоят, а лечебниц не хватает, баян перехожий рассказывал, что за границу города выйди - как к дикарям попадаешь, лечебниц стоит по одной, да на 5-6 волостей. Лечец людям приём за седьмицу, а то и за две назначает!

Он почесал след от иглы на левой руке.

При нем люди в обморок на пункте сбора падали, а упырю конторскому хоть бы хны, сидит, заполняет формуляры.

Пустецы, что в охране, знай, только упавших в сторону оттаскивают.

Да, ничего человечьего в них не осталось уже, лица за личинами прячут. Хоть девка красная, хоть старуха, хоть дитя неразумное - у всех своя доля, умри, но сдай.

Да и есть ли вообще там лица, рыла звериные только если.

Курить хотелось нещадно, но табачку не было, запретили. О здоровье заботятся. Как же.

Ученые мужи выяснили пару лет назад, что табак на кровь плохо влияет, вот и запретили его. Чтобы кровушка была здоровая и нажористая.

Ноги несли Сеньку прочь от родного дома, хотелось убежать от тяжелых мыслей.

Дед при жизни ещё рассказывал, мол начиналось-то за здравие все. Молодой князь пришёл, к ногтю всю шушеру прижал, как пришло время вече созывать, так практически единогласно все «Люб» прокричали.

А время идёт, а он правит. Да с умом, людей тасует на местах, с заклятыми «друзьями» за океаном строго диалог ведёт.

10 лет прошло, а глядь: старых-то и не осталось никого, во всех отраслях изменения, новые лица кругом, преданные лично Князю.

Ещё 10 лет прошло, а он все на посту, да молодой и румяный, как майское утро.

Народ роптать начал, слухи нехорошие пошли, что не Князь это вовсе уже, а нечисть чёрная.

А тут случись, Князь вышел, да сам признался!

Так и так, упырь я , да живу уже 300 лет на свете. Вижу, как народу тяжело моему (ага, народу моему....упыриному, только если), решил я, что надо страну родную из разрухи поднимать.

Тут и церковники подсуетились, сам отец Варфоломей слово держать стал.

Упыри от Диавола, конечно, но если раскаялись и веру нашу чтут, так Церковь согласна их обратно в своё лоно принять.

Да так удачно сложилось все, что после этого у Церкви земельки прибавилось внезапно, да от любых налогов их на 100 лет вперед избавили. Совпадение, не иначе.

И люд простой, которой уж и не помнил себя без упыриного князя, начал за него заступаться, мол от добра добра не ищут, с соседями за это время трений не было, от пустынников набегов тоже, да и вообще, где мы ещё найдём правителя с таким большим опытом?

Созвали очередное вече, опять почти единогласно «Люб» прокричали.

Тем временем вывели Сеньку ноги на площадь центральную, за глаза Красной называемую, так как туда, туда тянулись бочонки с кровью со всей округи.

А официально красиво звалась, Триумфальная.

Вот после признания  и началось интересное. Князю уже скрываться не надо было, ввёл он добровольный сбор крови от народа, ему, да ближнему кругу его, таким же упырям.

Питаться же им надо, а кровь убийством они добывать не могут, свои же люди, свой народ гробить ну никак не можно.

Ну нашлись добровольцы, идиоты.

Еще время прошло, вышел снова Князь к народу, мол много сил тратим на дела государственные и на противостояние ворогам хитрым, да коварным: ввёл обязательный сбор с каждого, раз в год. Народ роптать стал, что не по человечьи как-то, даже на площадь вышли, но встретили их там княжьи упыри с красными глазами и вроде и не делали те ничего, просто стояли, да так всех страх обуял, что по домам разошлись.

Потом пустецы появились: охрана княжеская. Преданная и бессмертная. Те, кто дал себя высосать полностью, они некое подобие жизни получали, жили, пока жил упырь их высушивший.

Так и повелось, вот уже 100 лет, как Князь правит.

Сопротивление есть конечно, куда без него, но что оно может, там обычные люди.

Да и не верят многие в это сопротивление: кто-то думает, что это ширма за которой княжьи люди скрываются, кто-то, что это колдуны Великой Равнины воду мутят, кто-то просто доволен существующим положением и менять ничего не хочет.

Да и правду сказать, жить стало действительно спокойнее, чем раньше, хотя Сенька и считал, что это было покой склепа.

Он и ещё несколько молодых ребят создали свою ячейку сопротивления и в меру сил пытались обращать внимания народа на все странности княжьего правления: загадочным образом одномоментно вымершие деревни, исчезновение младенцев из колыбелей по ночам, допуск до любой руководящей должности только клановых упырей, обычные люди уже давно не могли продвинуться по служебной лестнице...

Да только было тщетно это... К ним прислушивались единицы.

Внезапно Сенька понял, что дошёл до самого Серого дома, в котором ютилась охранка Князя, те самые пустецы.

Ноги помимо его воли завели его внутрь.

Охранник на входе  даже не обратил на него внимания, будто статуя стоял с кривой ухмылкой, нарисованной на личине, и Сенька продолжил свой путь вниз по лестнице.

На встречу попалось ещё несколько пустецов и два упыря. Один с улыбкой посмотрел на него и  и прошептал что-то на ухо сотоварищу, тот тоже взглянул на Сеньку и засмеялся.

Его ноги вели его дальше и дальше, пока он, наконец, не встал перед чёрной дверью.

Из-за неё раздался голос:

- Заходи же, что ты?

Дверь открылась и он шагнул внутрь.

Перед ним сидел в глубоком кресле Иофан, ближайший и старейший соратник Князя, заведующей внутренней охраной и пустецами.

Как только Сенька зашёл, горящие глаза Иофана погасли, а Сенька вновь обрёл контроль над ногами. Ну как сказать контроль, он тут же грохнулся на пятую точку и развернувшись попытался выскочить из зловещего кабинета, но чёрные двери закрылись у него перед носом.

- Не спеши, не спеши, нам надо поговорить.

Голос у Иофана был успокаивающий и тихий. Сенька развернулся и подошёл ближе к его столу.

- Семён Тимофеевич Разин, помню, помню твоего батюшку, хороший был кожевенник. Ремень вот, что на мне сейчас, делал лично. Столько лет прошло, а до сих пор, как новый. Да, рукаст был...

Он помолчал, будто вспоминая что-то и продолжил:

- ...так о чем я... Да... Матушка твоя обратилась к нам, что голову тебе запудрили враги наши, что за кордон ты смотришь.

Как же так, Семён Тимофеевич, Князя бросить хочешь, отечество, матушку? Ты мне расскажи все про своих товарищей, что мысли в голову тебе такие заронили, ты же хороший парень, не сам до всего этого дошел...Да и матушка твоя говорила про какого-то Плеса, расскажи мне поподробнее...

А уж я тебя не оставлю, помогу вашему семейству, помогу...

Глаза Иофана снова загорелись красным, Сенькин рот открылся против его воли и он начал рассказывать, рассказывать, рассказывать...

--------------------------------------------------------------------

В дверь избы постучали. Марфа Васильевна открыла:

- Сенька, остолоп, где тебя второй день носит...

На пороге стоял посыльный.

- Ой....Извините.

- Марфа Васильевна?

- Да.

- Вам письмо.

Взяв из озябших рук молодого посыльного письмо в аккуратном конверте с государственным оттиском, она передала ему мелкую монетку.

Повеселевший посыльный спрятал монету, поклонился и скрылся из глаз.

Трясущимися руками она сорвала печать:

«Уважаемая Марфа Васильевна!

Сим торжественно сообщаем, что Ваш сын, Семён Тимофеевич, высочайшим указом принят в ряды внутренней охраны Князя.

Все причитающееся ему жалованье в размере 5 рублей 60 копеек, каждый месяц будем перечислять Вам, как ближайшему родственнику...»

Истошный крик матери разорвал вечернюю тишину.