Пора по пабам

Чуть ниже мы подробно разберем гравюру Хогарта, а пока отправимся в английский паб конца 1680-х годов и полюбопытствуем, что пьют англичане. В конце XVII века трон «короля напитков» в Англии прочно занимает французский бренди. Ром непопулярен, виски пьют только шотландцы да ирландцы, а джин вообще считается лекарством — «можжевеловую воду» врачи прописывают как мочегонное. Популярность коньяка может оспорить только пиво — но эти соперники находятся в разных категориях. Все меняется в 1689 году, когда английский престол занимает голландец Вильгельм Оранский. Французский король-католик Людовик XIV не признает легитимность короля-протестанта Вильгельма. Англия вступает в затяжной конфликт с Францией. Стремясь побольнее ударить французскую экономику, Вильгельм вводит пошлины на импорт коньяка.

И вот тогда настает звездный час напитка с родины голландского принца — джина.  В 1690 году парламент снизил налоги для винокуров — теперь перегонять зерновой спирт мог кто угодно.  С одной стороны, собственное производство заменило потребность в импорте коньяка, с другой — акциз на спиртные напитки помог финансировать войну с Францией. Элита аплодировала ловкому ходу правительства — и Франции насолили, и английским фермерам помогли, повысив спрос на зерно. Джин становится модным напитком, своего рода маркером «свой-чужой». Пьешь джин? Значит, ты за короля и протестантскую веру!

В 1694 году конфликт Англии и Франции выходит на новый виток — начинается война за пфальцское наследство. Казна истощается. Правительство основывает Банк Англии, вводится понятие госдолга, а еще увеличивается налог на пиво.  Теперь джин и пиво практически сравниваются в цене. Те, кто раньше предпочитали только пиво, впервые обращают внимание на «крепкую можжевеловую воду» — и армия поклонников джина растет.

За пенни — пьян, за два — мертвецки пьян

Позиции джина усиливаются, когда Вильгельма сменяет на троне королева Анна. Тучная, страдающая подагрой, королева заслужила в народе прозвище «Бренди Нэн» — за любовь к бренди, который она разбавляла холодным чаем. При Анне в 1710 году возвели собор святого Павла в Лондоне, и в честь окончания строительства перед западным фасадом собора установили статую королевы. По иронии судьбы, напротив статуи располагалась лавка торговца джином. Злые языки нашли повод лишний раз посмеяться над пристрастием королевы к крепким напиткам, сочинив песенку «Brandy Nan, Brandy Nan, You’re left in the lurch, Your face to the gin shop, your back to the church» (Бренди Нэн, Бренди Нэн, ты оставлена в беде, лицом к джиновой лавке, спиной к собору).

Помимо судьбоносных для страны решений — например, объединения Англии и Шотландии, в правление Анны принят закон, ставший камушком, который сдвинет лавину. Анна отменила лицензирование производства джина — так в окрестностях Лондона появились сотни винокурен, гнавших «можжевеловую воду» без какого-либо контроля за качеством.

Дальше — больше. В 1720 году количество новоявленных джиноделов возросло в геометрической прогрессии с принятием закона, который освобождал винокуров от постойной повинности — и тогда гнать джин начинают еще и трактирщики, чтобы не размещать солдат на постой.

Даниэль Дефо в 1726 году по заказу винокуренных заводов пишет «Краткий обзор винокуренной торговли», в котором восторгается качеством джина и с гордостью отмечает успех импортозамещения бренди джином. Всего через пару лет, видя нарастающее падение нации в алкогольный угар, автор «Робинзона Крузо» раскается в этой поддержке.  

Джин стал любимым напитком бедняков. «За пенни — пьян, за два — мертвецки пьян, солома, чтобы упасть — бесплатно» — зазывали клиентов торговцы. Джин помогал согреться, заглушить голод. И убивал — десятками человек в день.  В напиток и без того низкого качества подмешивали скипидар и даже серную кислоту, люди нередко слепли и сходили с ума — но остановиться не могли, джин быстро вызывал привыкание.

Первый звоночек, что выигрыш в экономической тактике оборачивается стратегической катастрофой, прозвенел в 1723 году — из-за джиномании в течение десяти лет смертность в Лондоне будет превышать рождаемость, а детская смертность достигнет чудовищных 75%. К 1730 году джином торговали около 7000 заведений, не считая подпольных, на каждого жителя Англии, включая младенцев, приходилось 10 литров джина в год.  Спохватившись, в 1729 году парламент выпускает закон о джине — до 1751 года выйдет еще семь законов, каждый из которых закрывал лазейки в предыдущем. Налог с продаж вырос в 60 раз, ответом стал рост нелегального производства и контрабанды.

Скажи «мяу»

В 1738 году выходит пятый по счету закон, который фактически объявляет производство джина нелегальным. К этому времени правительство ввело поощрение «стукачей», которые доносили о продавцах и производителях джина. Доносчиков стали отлавливать на улицах, избивать и даже убивать. Гнать пойло меньше не стали — винокурни и продажи просто ушли в тень. Несмотря на суровость закона, в нем все же оставались лазейки, чем и воспользовался ирландский авантюрист, шпион и драматург отставной капитан Дадли Брэдстрит.  По закону, для доноса требовалось знать имя человека, который арендует недвижимость, используемую для незаконной продажи джина. Без выполнения этого условия власти не могли войти в дом. Капитан Дадли попросил друга снять дом в лондонском Сити, въехал в этот дом с запасом джина и еды, и забаррикадировал входы и выходы. У двери он приколотил вывеску с изображением кота. В пасти кота проделали прорезь, а под лапой кота вывели трубу. Алчущий джина лондонец, подойдя к двери, произносил пароль: «Кис-кис!». Если Дадли за дверью отвечал: «Мяу!», то покупатель бросал два пенни в прорезь, и подставлял под трубу кружку, в которую лился джин.

Выдумка оказалась очень удачна — Дадли целый месяц безнаказанно торговал джином, заработав 22 фунта. Возле его дома ежедневно собирались толпы, пока подобный трюк не освоили конкуренты капитана.  

Потому что пьет пират джин

В песенке из советского мультфильма по книге Стивенсона удачно срифмованы слова «Джим» и «джин» — все наверняка помнят, что у пирата нет шансов против Джима, «потому что пьет пират джин». Случайно или нет, но авторы песенки оказались исторически точны — действие романа «Остров сокровищ» разворачивается в самый разгар джиномании (примерно в 1745-1746 гг.), и пираты в то время, скорее всего, действительно предпочитали джин. По теории писателя В. Точинова, изложенной в книге «Остров без сокровищ», трактир «Адмирал Бенбоу» — перевалочная база контрабандистов джина. В этом есть своя логика — «Адмирал Бенбоу» расположен в полумиле от деревни, возле безлюдной дороги, на мысе. Ни один ресторатор или отельер не одобрит подобной локации. Но рядом с трактиром бухта Киттова Дыра, в которую может зайти только судно с небольшой осадкой, и эта бухта не просматривается из деревни. И если принять версию В. Точинова, то семья Хокинсов не ошиблась с местом для бизнеса…

Оставляя за скобками споры о теории Точинова, которую одни считают сплошной конспирологией, а другие — интересным литературным расследованием, вернемся к гравюре Хогарта.

Переулок Джина

Давайте рассмотрим гравюру в деталях. Действие гравюры происходит в трущобах лондонского прихода Сент-Джайлс, которые под иглой мастера превращаются в ад. Место действия выбрано неслучайно — по этим улицам везли осужденных на виселицу, и на этом участке смертник имел право на «чашу св. Джайла» — наполненный джином кубок.

В гравюре заметно влияние Брейгеля и Босха — чего стоит хотя бы безумец с кузнечными мехами на голове, размахивающий пикой с насаженным младенцем. В левой части плотник и кухарка закладывают ростовщику пилу и кастрюли, чтобы раздобыть деньги на джин. Свисающая эмблема ростовщика словно заменяет крест на виднеющейся вдали церкви св. Георгия. Мальчик за парапетом отнимает кость у собаки, рядом с ним уснувшая стоя женщина. Присмотритесь — возле нее улитка, символ лени и греха. Висельник с верхнего этажа словно наблюдает за апокалиптическим безумием — дракой калек и тем, как пьяная мать поит младенца джином. Центральная часть композиции — женщина, в алкогольном угаре выпустившая младенца, который вот-вот погибнет. Возможно, эта часть гравюры — отсылка к скандальному делу Джудит Дюфур. В 1735 году Джудит забрала двухлетнюю дочь из работного дома и задушила ребенка платком.  Бросив тело в канаву, она продала одежду дочери, выданную в работном доме, а деньги потратила на джин. Джудит судили и повесили, и эта жуткая история положила начало волне осуждения джиномании.

У женщины сифилитические язвы на ногах, она нюхает табак — символ проституции. Рядом с ней — полумертвец, бывший солдат, он более не нужен стране. В его корзине — памфлет против джина, который тоже никому не нужен на этой улице, рядом с ним черная собака — символ печали. На заднем плане рушащийся дом — знак упадка.

Переулок Пива

В пару к «Переулку Джина» Хогарт выпустил «Пивную улицу», на которой счастливые люди наслаждаются национальным напитком — пивом. Они не бездельники — просто присели отдохнуть. На улице праздник — день рождения короля Георга II, о чем говорит флаг на церкви св. Мартина на заднем плане. Кстати, дом художника находился рядом с этой церковью. Хотелось бы обратить внимание читателя на фигуру маляра в центре гравюры. Маляр, рисующий рекламу джина — единственный человек на картине, одетый в обноски. Некоторые исследователи полагают, что в образе маляра Хогарт сатирически изобразил швейцарского художника Жан-Этьена Лиотара, автора знаменитой «Шоколадницы». По другой версии, бедный маляр — это сам Хогарт, об этом говорит палитра, которую художник сделал своим фирменным знаком на автопортретах.

Год 1751 стал началом конца джиномании. Хотя страна по-прежнему нуждалась в средствах, у властей хватило политической воли отказаться от доходов, которые приносил джин — здоровье нации оказалось дороже любых денег. Парламент выпустил восьмой акт о джине, в поддержку которого Хогарт и создал эти гравюры. Закон вернул лицензирование и ввел высокие сборы с торговцев.  Англичане переключились на пиво, а еще в моду вошел чай, импорт которого поощрялся государством.

Безумие, длившееся более полувека, унесшее жизни тысяч людей, постепенно сошло на нет. Сейчас джин — это просто напиток, о страшной истории которого напоминают разве что гравюры Хогарта.

Впрочем, оборотную сторону ослабления государством контроля над алкогольной индустрией мы знаем не понаслышке — антиалкогольная кампания времен перестройки и отмена монополии государства на производство алкоголя в начале 90-х годов прошлого века оставили не самые приятные воспоминания. Но это уже тема для другой статьи…

- Всё в порядке, товарищ старший лейтенант, - доложил сержант Иванов, поглядывая на документы водителя.

Сергей кивнул, не отрывая взгляда от погруженной в серо-коричневый цвет грузовой "Газели". В кабине, за рулем, сидел простодушный мужчина в кожанке, с мозолистыми руками и небритой щекой. Сергей не был склонен доверять внешности, за один год службы на пограничном пункте уже видал разное.

- Что везёте? - спросил Сергей, взглянув на бумаги.

- Рыбу, товарищ старший лейтенант. Лосось свежий. В Москву, на рынок, - ответил водитель, стараясь поддержать беспристрастный тон, привычный для любого грузоперевозчика.

Сергей кивнул, подписал документ, отдав его сержанту Иванову. Он посмотрел на огромный контейнер в кузове, потом вновь на водителя. Внутри каждого пограничника жила невидимая струна, которая начинала вибрировать при каждой проверке. Эта струна позволяла улавливать малейшие отклонения от нормы, чувствовать скрытый подтекст каждого слова, каждого жеста. Сейчас, она была спокойна.

- Езжайте, - отдал команду Сергей, посмотрев на "Газель", уже двигающуюся в сторону России.

Сергей улыбнулся про себя. Лосось… А он в эту зиму только один раз лосось пробовал. На праздничном столе. И то - красная рыба, с кулинарного прилавка, а не свежий улов.

...

Дни сливались в один бесконечный снежный месяц. Сергей продолжал свою работу, как и все пограничники. Небо было затянуто тучами, засыпая землю белым пухом. Мороз крепчал, но холод не пугал ни кого. Снег был всё-таки лучше дождя, который замораживал всё, что попадется на его пути.

- Старший лейтенант, есть приказ. Вам на собрание, - сказал сержант Иванов, стоя в коридоре пограничного пункта.

Сергей кивнул, убрав карту с карманного телефона. Он провел рукой по заросшей щетине на подбородке. Собрание… Что может быть важного в эти холодные дни?

В зале для собраний было холодно. Сергей кутался в свою теплую куртку, удерживая ее пуговицы, чтобы защититься от пронизывающего холода. Пограничники сидели на скамейках, в полумраке. В зал вошел полковник Петров, командир пограничного отряда. Он отдал военное приветствие и подошел к трибуне. - Товарищи, - начал он, - ситуация на границе остается напряженной. В последнее время наблюдается повышенная активность со стороны соседних стран. Сержант Иванов переглянулся с другим пограничником. Что-то не то. Что это за активность?

- Мы получили информацию о том, что противник собирается провести военные учения, - продолжал полковник Петров. - Учения будут проходить на территории соседних стран, но их характер вызывает беспокойство. - Поэтому нам необходимо усилить границу, - закончил полковник Петров. - Мы должны быть готовы к любому развитию событий.

Сергей чувствовал, как в груди охватывает тяжесть. Это не просто учения. Это прелюдия к чему-то большому. Он помнил слова деда, который прошел войну, - военные учения никогда не бывают без причин. В зале стояла тишина. Сергей понял, что жизнь больше никогда не будет прежней.

На границе появились новые посты, вокруг пункта установили дополнительные ограждения. Воздух был напряжен, каждый шум, каждый вздох ветра казался предвестником чего-то опасного.

За остальные дни перед Новым годом время тянулось тяжелыми шагами. Сергей всё чаще вспоминал семью, жену и дочь, которые жили в небольшом городке, в нескольких километрах от пограничного пункта. Он мечтал скорее вернуться домой, посидеть у новогодней елки, послушать веселый смех дочери. Но он понимал, что скоро им предстоит встретиться с чем-то намного серьезнее, чем новогодняя елка.

Последний день старого года. Сергей стоял у окна и смотрел на границу. Вдалеке мигали огни Украины. Он вспоминал свой первый выезд на границу, свой первый патруль. Тогда ему казалось, что он служит в спокойном месте, где ничего не происходит. Теперь он понимал, что мир - это иллюзия, а под поверхностью спокойствия скрывается опасность, готовящаяся разразиться в любую минуту.

- Сергей, что ты там грустишь? - спросил сержант Иванов, подходя к нему. - На Новый год пора в кафе идти, будем веселиться.

Сергей улыбнулся. Веселиться… Как можно веселиться, когда ты знаешь, что завтра начнется война?

- Идем, - ответил он, и они выйшли из пункта. Ветер был холодным, снег падал крупными хлопьями. Сергей посмотрел на небо, на черные тучи, с которых падала тихая, белая смерть. Он понял, что это не снег, а война.

В кафе была громкая музыка, много людей, смех и танцы. Но Сергей чувствовал себя инородным телом, отделенным от всеобщего веселья невидимой стеной. Он пил чай, пытался отвлечься, но мысли все равно вертались к границе, к ожиданию беды.

- Ты что такой грустный? - спросила его девушку, сидевшая напротив. - Сегодня Новый год!

Сергей улыбнулся. Он ничего не ответил. Он просто посмотрел на нее, на ее смеющиеся глаза, и подумал о том, что все это скоро кончится.

...

Конец 1 главы

Надеюсь вам понравилось! Ставьте лайки и подписывайтесь чтобы не пропустить выход новых глав. И не забудьте оставить "отзыв" в комментариях!

Если есть какие то ошибки в плане текста то все претензии к Дурову)

Не отправляйте в игнор лист пожалуйста это просто эксперимент с ИИ. Если кому то понадобится нейросеть но я поставлю ссылку в следующем посту.

Следующий выпуск либо через несколько часов либо завтра вечером! Всем пока!

3) аналогично, можно заехать на территорию микрорайона с одного въезда, там знак жилая зона, соответственно, ограничение 20. А с другой стороны знаков нет и ограничение получается либо 60 либо 90 (см. пункт 2)

4) есть дорога, ведёт через посёлок, где по слухам разные местные депутаты и прочие чиновники жильё покупали. У них там тоже знаки весело стоят. Там вначале идёт начало жилой зоны, потом знаки 40, несколько по 20, потом опять 40 и конец жилой зоны. Если это жилая зона, то откуда там 40? А если не жилая, то зачем стоят эти знаки? И в этой жилой зоне ещё где-то есть знак движение запрещено, но оно тоже криво установлено (вначале конец, потом начало и между ними метров 10-20). В общем, как там по правилам проехать - я тоже не до конца уверен.

А ещё есть места на трассе, где ремонт дороги полгода назад закончился, а знаки, что идёт видеофиксация и ограничение 50 никто не убрал. Или есть знак 40 после/во время ремонта или уборки, а у тебя потом километров 20 нет перекрёстка и конца зоны действия, хотя работы ведутся, на метрах 100 пути. И наверняка куча разных подобных ситуаций, которые мне просто не попадались или не запомнились.