СЕМЕЙНЫЕ ИСТОРИИ: ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ…
Имелся у меня некогда любимый супруг. Он, кстати, был меня почти на десять лет старше. К сожалению, тогда еще никто и ничего не знал об абьюзерах и токсичных отношениях, и я тоже не имела об этом представления, поэтому до поры, до времени не совсем понимала, что происходит вокруг меня. Так вот, мой любимый очень любил обвинять меня, - на тот момент еще, посмотрим правде в глаза, совершенно глупую двадцатилетнюю девочку, - во всем, что происходит в этом мире. И, разумеется, именно я, в первую очередь, была виновата в том, что у нас не сложились отношения с родственниками с обеих сторон, что возникали какие-либо проблемы с новорожденным ребенком, а главное, именно я приложила руку к тому, что у него отсутствовало хоть какое-либо жилье и работа. Потому что он, взрослый тридцатилетний мужик, был здесь, разумеется, вообще ни при чем. Хотя жилья и работы не было у него и до рокового знакомства со мной. Но не в этом суть. Главное, что только я была причиной того, что наши с ним отношения очень быстро и полностью зашли в тупик, выхода из которого мы оба не видели. И, несмотря на все мои попытки хоть что-то придумать, чтобы спасти ситуацию, мне это никак не удавалось. А он и не пытался, - ведь это я создала все эти проблемы, значит, мне их и решать. И у меня, признаться честно, просто крыша ехала от всего этого свалившегося на мою голову счастья.
До кучи, - сразу же после рождения нашего сына, моего любимого мужа Георга сократили из милиции, куда он умудрился устроиться буквально незадолго до этого. И это была не просто трагедия, - это был один сплошной непрекращающийся кошмар. Случилось это еще весной. И вот миновало лето; да и осень была уже на исходе, а мой милый все еще усиленно искал себе работу, лежа на диване. Нет, он честно встал на биржу труда еще несколько месяцев назад и теперь терпеливо ждал, когда желанная вакансия сама постучится к нам в двери. Все это время мы жили на пособие по безработице. Если учитывать, что я тогда сидела в декрете с грудным ребенком, и никак не могла сама улучшить материальное благосостояние нашей семьи, то, признаюсь честно, все было совсем печально. Нет, к счастью, мы пока еще не голодали, но приходилось жестко экономить на всем. Мы даже не могли себе позволить лишний раз ездить на общественном транспорте, потому что это были дополнительные траты, - но ведь ходьба очень полезна для здоровья, так что тут я даже и не смела жаловаться. Но вот покупка новой пачки молочной смеси для малыша взамен закончившейся действительно становилась трагедией, а стаканчик мороженного – величайшим праздником…
Но даже все это я, наверное, смогла бы пережить безропотно, - ведь я любила своего мужа и готова была изо всех сил его поддерживать. Если бы моя собственная мама не повела себя еще более непредсказуемо, чем вообще можно было ожидать изначально…
В детстве у меня были очень близкие отношения с мамой, и поэтому я наизусть знала историю о том, как мои собственные родители начинали свою совместную жизнь. И я тысячу раз слышала от мамы о том, как тяжело им тоже было поначалу, и как нехорошо и некрасиво повела себя в той немыслимо сложной ситуации ее собственная мама, - то есть, моя родная бабушка Аля.
Получилось так, что мои родители в свое время тоже начинали практически с нуля. И у них тоже, как и у нас, не было ни кола, ни двора. Мой отец был родом из деревни. И, хоть его собственные родители в нем души не чаяли, помочь могли лишь продуктами с собственного огорода. Бабушка Аля неплохо зарабатывала, – по тем временам, разумеется, - но у нее была еще одна дочь, мамина сестра Эля, которую тоже нужно было содержать.
Жить молодой семье, естественно, было негде. После свадьбы они поселились в двухкомнатной квартире бабушки, которая выделила им маленькую комнату. А сама, вместе со своим вторым мужем и младшей дочерью, жила в большой.
Как говорится, в тесноте, да не в обиде…
И бабушка Аля, вместе со своим вторым мужем, маминым отчимом, тут же собрали семейный совет, на котором вынесли не подлежащее обсуждению решение о том, что молодые должны платить им за жилье довольно крупную денежную сумму. Все правильно, - ведь они же не обязаны содержать новую ячейку общества; они и так приютили их в своей квартире, где, кстати, мама была прописана на законных основаниях…
Кстати, насчет содержания, - этот вопрос вообще был весьма и весьма спорным. Практически все продукты – от овощей и фруктов до мяса и молочной продукции – мой отец привозил из деревни, от своих собственных родителей, которые держали большое хозяйство. И питались они этим все вместе. Но моей жадной и не слишком порядочной – по словам мамы – бабушке все было мало. Она не стеснялась есть то, что привозил мой отец, и при этом не стыдилась брать с собственной дочери плату за жилье, - да еще и выставляла это так, словно оказывает им великую милость.
Жившие в деревне родители отца очень возмущались таким странным положением вещей, но ничем, кроме продуктов, помочь не могли. А ведь это были те самые времена, когда продукты в магазинах так просто не продавались, и все известные мне жители нашего города ездили за ними в Москву. А моя бабушка закусывала дареную свинину говядиной и пересчитывала денежки, которые сумела урвать с собственной дочери. И радовалась тому, как хорошо устроилась.
Четыре года мои бедные родители жили практически в нищете, потому что мама почти сразу же ушла в декрет со мной, а большая часть зарплаты отца уходила бабушке «за жилье». При этом бабушка и ее муж очень даже неплохо зарабатывали и вовсе не бедствовали. Но, вместо того, чтобы хоть чем-то помочь молодой семье, нагло забирали у них последнее.
Мой отец эти первые четыре года не вылезал из командировок. Он зарабатывал квартиру. Через четыре года он ее получил, и мои родители, наконец-то, смогли переехать. А моя мама всю последующую жизнь вспоминала о том, как сильно и долго она после этого была обижена на бабушку, сколотившую целое состояние на деньгах моих родителей. Ведь полбеды, что она ничем им не помогала. Но могла бы хотя бы не отбирать последнее у собственной дочери и внучки!..
Наша семья всегда жила очень замкнуто; мы ни с кем не общались; поэтому я не представляла, как все это происходит в других семьях, и достойна ли на самом деле осуждения бабушка Аля за такое, по меньшей мере, странное, на мой неискушенный взгляд, поведение. Теоретически, я предполагала, что, возможно, другие родители тоже берут со своих детей плату за проживание, и в этом совершенно нет ничего особенно страшного. Может быть, это даже является нормой для многих семей. Но я была преисполнена жалости по отношению к своей несчастной маме, с которой ее собственная мать обошлась так, на мой взгляд, бесподобно жестоко. Ведь, что ни говори, а я была продуктом маминого воспитания, я думала ее мыслями и терзалась ее страданиями. И я, наверное, просто с ее молоком впитала мысль о том, какой подлой, бесчестной и непорядочной была наша бабушка Аля, которая могла так жутко поступать с собственной дочерью.
Признаюсь честно, это осуждение бабушки – маминой мамы – тоже всегда было для меня привычной нормой. Мама никогда не приукрашивала, рассказывая мне о своем несчастном детстве, в том числе. В нашей семье, с легкой подачи мамы, бабушку принято было порицать и считать не слишком хорошей. Ее поступки всегда приводились в качестве плохого примера, - мол, так поступать ни в коем случае нельзя. И я за много лет привыкла к этому.
Тем болезненней оказался для меня очередной удар, который приготовила для меня судьба.
Первый год совместной жизни с Георгом мы снимали квартиру, потому что ни с моими родственниками, ни с его матерью жить было невозможно. Но, когда он потерял работу, съем жилья мы больше потянуть не могли и вынуждены были переехать в трехкомнатную квартиру моих родителей, - в которой я, кстати, имела законную долю. И мои дорогие родственники первым же делом заявили нам, что плату за квартиру мы будем делить на всех, так как они не обязаны содержать нашу семью. И озвучили сумму, превосходящую ту, которую мы отдавали за съемную квартиру…
Сказать, что я была в шоке, это вообще не сказать ничего. Это была такая подлость, такое предательство со стороны моих родных, которое у меня до сих пор в голове не укладывается, несмотря на прошедшие с той поры почти четверть века. Юмор ситуации заключался в том, что мои родители – оба – были очень обеспеченными людьми. Незадолго до этого они, кстати, развелись. Мама снова вышла замуж, - за очень богатого человека, - давно уже уволилась с работы, потому что раз в пару месяцев они, неизменно, летали за границу, к морю и солнцу, что было практически невозможно совмещать с постоянной работой, - никаких отпусков не хватило бы. А отец и раньше всегда неплохо зарабатывал, а теперь, оказавшись вновь свободным, и вовсе развернулся.
А мне не на что было купить еду ребенку…
На фоне постоянных маминых рассказов о своей жизни, привыкнув осуждать бабушку Алю за ее скупердяйство, мелочность, жадность и подлость по отношению к собственной дочери, я и думать не могла, что моя собственная родная любимая мама когда-нибудь поступит со мной подобным образом. Мне такое даже в самом страшном сне не могло бы присниться. Но я проглотила готовые сорваться с губ возражения, сделала хорошую мину при плохой игре и согласилась платить своим родителям за проживание.
Первые пару месяцев мы с Георгом еще умудрялись как-то наскребать требуемую сумму, хотя она была для нас просто на тот момент неподъемной. Лучше бы мы продолжали снимать жилье… Те же самые деньги, - но зато там мы были предоставлены сами себе и жили так, как считали нужным, а здесь моя мама, - даром, что проживала совершенно в другом месте, - умудрялась контролировать каждый наш шаг и во все вставлять свои пять копеек. При этом мои родители словно и не понимали, что мы совершенно не в состоянии потянуть сейчас еще и это. И это несмотря на то, что им было прекрасно известно, что Георг уже полгода сидит без работы, а декретные, которые получаю я сама, вообще не стоит воспринимать всерьез.
Сказать, что мне было обидно до слез, - это вообще ничего не сказать. Я действительно тогда рыдала взахлеб целыми днями, - от страха перед будущим, от беспомощности, от обиды, от ощущения предательства самых близких людей, которых я считала надеждой и опорой. И самое жуткое было то, что история повторялась целиком и полностью. Я еще поняла бы, если бы мои родители бедствовали, и эти деньги, которые я реально отрывала, как от сердца, хоть что-то значили бы для них. Так ведь нет же!.. Моя мама в день давала моему несовершеннолетнему брату только на карманные расходы суммы, превышающие наш семейный бюджет за месяц. В день!.. А я отрывала от себя последнее, не зная, где завтра взять денег на покупку питания полугодовалому ребенку… Мои гроши реально не играли для них никакой роли, - это был лишь способ манипуляции, возможность лишний раз унизить меня и указать мне мое место. Вместо того, чтобы помочь и поддержать нас в сложной ситуации, - хотя бы морально; я уж и не говорю ни о чем другом; я и этому была бы безумно рада, - прекрасно понимая, что мы живем на грани нищеты, самые близкие люди, на которых я только и могла бы рассчитывать в этом мире, преспокойно отбирали у меня последний кусок хлеба и, помахав ручкой, отправлялись в очередной средиземноморский круиз…
На самом деле все это было настолько ужасно, что даже сейчас, спустя столько лет, я просто не понимаю, как я вообще выдержала все это и не лишилась рассудка.
Самое главное, что я, - в отличие, кстати, от многих других взрослых детей, - никогда никого не просила о помощи и вовсе не считала, что кто-то обязан ее мне оказывать. Я совершенно искренне полагала, что мой муж должен сам обеспечивать свою семью. Именно так я была воспитана. Выходя замуж за любимого человека, я прекрасно знала, что он, мягко говоря, небогат, и, как мне казалось, готова была вынести все тяготы нашей совместной жизни. Вот только я, как оказалось, совершенно не была готова к тому сюрпризу, который на самом деле преподнесла мне жизнь.
Уже потом, спустя много лет, глядя на все происшедшие события уже совсем другими глазами, я осознала, какой невероятной жестокостью со стороны моей мамы все это было на самом деле. И поняла, что она просто наказала меня таким образом. За непослушание. За то, что я не подчинилась ей и посмела выйти замуж за того, кого она изначально считала никчемным идиотом. И мама просто наглядно показала мне, почем фунт лиха.
Да, я сама была во всем виновата. Я сама сломала свою жизнь, - как говорила моя любящая и заботливая мамочка. Да, я посмела ослушаться ее и выйти замуж. И мама посчитала нужным наказать меня, чтобы я до конца прочувствовала всю низость своего положения. Поэтому она честно забирала у меня последние деньги, а потом демонстративно, при мне, давала моему пятнадцатилетнему братцу огромные суммы, которые он попросту расшвыривал направо и налево, не считая. А что такого, - он мог себе это позволить, - ведь он практически сын миллионера!..
Самое смешное, - я даже ни капли не завидовала своим обеспеченным родственникам. Я совершенно искренне верила в то, что у меня тоже все будет хорошо; что мы с Георгом добьемся всего сами, и будем жить ничуть не хуже. Но все-таки при таком положении вещей брать с нас плату за проживание в их квартире, наверное, было просто верхом жестокости и цинизма…
Я продержалась долго. Три месяца. Мы жили практически впроголодь, но я не жаловалась маме и не просила ни помощи, ни снисхождения. Но в конце концов, что было весьма предсказуемо, на четвертый месяц такой жизни возникла ситуация, когда я поняла и вынуждена была признать, что мне ни при каких условиях не наскрести требуемую сумму, - разве что только продать себя на органы, если найду покупателя… И только тогда я все-таки решилась попросить у мамы отсрочку. Не денег, ни помощи, ни сочувствия, - я просто попросила ее хотя бы некоторое время не брать с нас плату за проживание, записывать ее нам в долг, пообещав, что потом, когда мой муж устроится, наконец, на работу, мы все им возместим и полностью с ними рассчитаемся. И мама, немного подумав, милостиво позволила нам пока не платить, - до лучших времен, пока мой непутный муж не встанет на ноги. Правда, я в очередной раз при этом узнала о себе много нового, и после этой ободряющей лекции была уже не рада этой предоставленной мне отсрочке. Мне уже после такого ничего не хотелось, - разве что только лечь и умереть…
Да, я прекрасно понимала уже тогда, что моя мама была права, пытаясь воспрепятствовать моему замужеству. Мой любимый муж не способен был зарабатывать деньги от слова вообще. И я, конечно же, сама была виновата в том, что вышла за него замуж, и заслуживала наказания. Самого жестокого. И беспощадного.
При этом очень печальным был еще один момент. Работу не мог найти Георг. Взрослый мужчина тридцати лет, посчитавший возможным жениться и взявший на себя ответственность за свою семью. И после этого он с удовольствием предоставил мне право улаживать все материальные проблемы. Ведь, по его словам, это только я была виновата в том, что они возникли, а никак не он. И он даже и не пытался вникнуть в то, что происходит. Он словно и не понимал, насколько тяжело мне было идти на поклон к моей маме и чуть ли не на коленях умолять ее о снисхождении. Он воспринял это, как должное, - мол, это мои родственники, мне и налаживать как-то с ними отношения. И его совершенно не интересовало, сколько дерьма при этом выльется на мою бедную голову. Ему было безразлично даже то, что я, несмотря на уже наступившее тогда полное разочарование в нем и в нашей совместной жизни, все еще пыталась защитить его перед своими родственниками и ни разу не сказали им о нем ни одного плохого слова. А у него хватало ума лишь на то, чтобы постоянно обвинять меня в том, что у меня материальные ценности преобладают над духовными, и я не способна оценить его великую любовь…
Наверное, так оно и было на самом деле. И мне даже было очень стыдно осознавать его разочарование во мне. Но у меня на руках был ребенок, которого необходимо было регулярно кормить. И, несмотря на то, что тогда я все еще испытывала какие-то чувства к своему мужу, я не могла не признать очевидный факт, просто бросающийся в глаза: вот уже несколько месяцев он не может устроить хоть на какую-нибудь работу и не способен даже элементарно прокормить свою семью, - не говоря уж обо всех своих других предсвадебных обещаниях…
Моя мать давно уже говорила мне о том, что он попросту не хочет работать, и я прекрасно понимала, что она на самом деле совершенно права. Все это, к сожалению, происходило на моих глазах. И работу мой милый Георг искал, лежа на диване перед телевизором, в буквальном смысле слова. А она никак не находилась…
Насколько мне известно, он ищет ее так до сих пор.