IBM

В 1987 году произошло много событий, так или иначе повлиявших на развитие информационных технологий: CompuServe разработала GIF-изображения, Стив Возняк покинул Apple, а IBM представила персональный компьютер PS/2 с улучшенной графикой и 3,5-дюймовым дисководом. В это же время незаметно обретала форму ещё одна важная часть интернет-инфраструктуры, которая помогла создать Интернет таким, каким мы знаем его сегодня. В конце 1987 года в качестве интернет-стандартов был установлен набор протоколов системы доменных имен (DNS). Это было событием которое не только открыло Интернет для отдельных лиц и компаний во всем мире, но и предопределило возможности коммуникации, торговли и доступа к информации на поколения вперёд.

Сегодня DNS по-прежнему имеет решающее значение для работы Интернета в целом. Он имеет долгий и весомый послужной список благодаря работе пионеров Интернета и сотрудничеству различных групп по созданию стандартов.

❯ Масштабирование Интернета для всех

История этого конкретного протокола восходит к 1970-м годам. DNS следовал схеме, используемой многими другими сетевыми протоколами того времени, в том смысле, что он был открытым (не зашифрованным). Он также не устанавливал подлинность того, с кем коннектился, и клиент просто верил в любые ответы, полученные в результате запроса. В защиту того, что сегодня сочли бы очевидным недостатком, скажу, что в то время не конструировали окончательный вариант будущей глобальной коммуникационной инфраструктуры. Как выяснилось, 35 лет назад протокол DNS был доверчив до наивности, и любой решительный злоумышленник мог вторгнуться в трафик запросов DNS. Но тогда DNS был всего лишь небольшим экспериментом.

Иерархия DNS

До 1987 года Интернет в основном использовался военными, государственными учреждениями и представителями научных кругов. В то время Сетевой информационный центр, управляемый SRI International, вручную поддерживал каталог хостов и сетей. Хоть ранний Интернет и был революционным и дальновидным, не у всех был к нему доступ.

В тот же период сеть Агентства перспективных исследовательских проектов США, предтеча Интернета, который мы сейчас знаем, превратилась в быстрорастущую среду, в связи с чем предлагались новые схемы именования и адресации. Увидев тысячи заинтересованных учреждений и компаний, желавших изучить возможности сетевых вычислений, группа исследователей ARPANET поняла, что им необходим более современный автоматизированный подход к организации системы именования сети для ожидаемого быстрого роста.

Два пронумерованных информационных документа RFC 1034 и RFC 1035, были опубликованы в 1987 году неофициальной сетевой рабочей группой, которая вскоре после этого превратилась в Инженерный совет Интернета (IETF). Эти RFC, автором которых являлся специалист по информатике Пол В. Мокапетрис, стали стандартами, на основе которых была построена реализация DNS. Именно Мокапетрис, занесённый в 2012 году в Зал славы Интернета, конкретно предложил пространство имён, в котором администрирование базы данных было чётко распределено, но могло также и развиваться по мере необходимости.

Пол Мокапетрис

Помимо предоставления организациям возможности вести свои собственные базы данных, DNS упростила процесс соединения имени, которое могли запомнить пользователи, с уникальным набором чисел — IP-адресом, — который необходим веб-браузерам для перехода на веб-сайт с использованием доменного имени. Всё, что подключёно к Интернету — компьютеры, ноутбуки, планшеты, мобильные телефоны — имеет IP-адрес. Ваш любимый веб-сайт может иметь IP-адрес, например, 12.32.12.32, но его людям, очевидно, запомнить нелегко. Однако такое доменное имя, как example.com, запомнить куда проще. Благодаря тому, что не нужно было запоминать, казалось бы, случайную последовательность чисел, пользователи могли легко перейти на нужный сайт, и всё больше людей по всему миру могли получить доступ к сети.

Благодаря совместной работе этих двух аспектов — широкого распространения и сопоставления имен и адресов — DNS быстро приобрела свою конечную форму и превратилась в ту систему, которую мы знаем сегодня.

❯ Заинтересованные стороны и грубый консенсус

Тридцать пять лет развития и прогресса DNS можно отнести к сотрудничеству множества заинтересованных сторон и групп — научных кругов, технического сообщества, правительств, правоохранительных органов и гражданского общества, а также представителей коммерческой и интеллектуальной собственности, — которые и сегодня продолжают открывать важные перспективы для развития DNS и Интернета. Их точки зрения нашли своё отражение в критических изменениях в области безопасности в DNS: от обеспечения защиты прав интеллектуальной собственности до недавних совместных усилий заинтересованных сторон по борьбе со злоупотреблениями в DNS.

Экосистема DNS

Другие важные совместные достижения связаны с IETF, которая не имеет официального списка членов или требований и отвечает за технические стандарты, составляющие набор интернет-протоколов, а также с Корпорацией по управлению доменными именами и IP-адресами (ICANN), которая играет центральную координирующую роль на базовом уровне. Без конструктивного и продуктивного добровольного сотрудничества Интернет, каким мы его знаем, был бы просто невозможен.

Действительно, эти совместные усилия выстроили бренд сотрудничества, известный сегодня как «грубый консенсус» (rough consensus). Этот термин был принят IETF в первые дни создания DNS для описания формирования доминирующего мнения рабочей группы и необходимости быстрого внедрения новых технологий, что не всегда допускает длительные дискуссии и дебаты. Этот подход используется и сегодня.

Когда 35 лет назад был изобретен DNS, его целью было обеспечение роста Интернета. Вопросы безопасности и конфиденциальности не рассматривались, так как Интернетом тогда ещё почти никто не пользовался. В последующие годы DNS была расширена за счёт возможности аутентификации информации, которую она несёт, с помощью DNSSEC, но вся информация продолжала циркулировать в Интернете в текстовом виде без шифрования. Любой элемент сети, способный считывать сетевой трафик, мог считывать, какие вопросы DNS задаёт каждый человек. В принципе, можно подумать, что это не имеет большого значения, ведь DNS указывает только сайт, который вы хотите посетить, или тот, на который вы хотите отправить электронное письмо. DNS является «просто метаданными».

Со временем стало понятно, что эти метаданные предоставляют много информации для всех, кто хочет провести анализ, и люди начали говорить о том, как защитить DNS-трафик от «прослушек» в Интернете.

Первое предложение по исправлению этой ситуации было опубликовано Дэном Бернштейном под названием DNSCurve и было разработано для сокрытия информации при обмене данными между рекурсивными DNS-серверами (от провайдеров к клиентам) и авторитетными DNS-серверами (от веб-сайтов, TLD и т. д.). Он был опубликован вне IETF и широкого признания не получил, но OpenDNS реализовал связь между клиентами и их рекурсивными серверами.

С другой стороны, IETF начала работать над изменением транспортного протокола DNS (с самого начала это были UDP и TCP), путём добавления TLS для шифрования трафика, и таким образом родился DTLS (DNS поверх TLS). Все эти относительно простые модификации сохранили до сих пор известную DNS практически без изменений и скрыли информацию под защитной оболочкой.

Однако параллельно и независимо IETF начала работу над другим альтернативным вариантом. Известный как DNS поверх HTTPS (DoH), он отличается от традиционного DNS и скрывает сообщения DNS, как если бы они были данными, которые должны передаваться по HTTP с защитой TLS, как веб-данные любого сайта HTTPS. Сообщение становится не просто инкапсуляцией DNS, а новым типом сообщения через HTTPS.

Цель состоит не только в том, чтобы скрыть сообщения DNS с помощью шифрования, но и в том, чтобы скрыть сам трафик DNS вместе с остальным веб-трафиком. Таким образом можно избежать возможной блокировки доступа к DNS-серверам, которая используется правительствами по всему миру, а также труднее отличить DNS-трафик от другого HTTPS-трафика.

Технологии не бывают ни хорошими, ни плохими и зависят от того, как они используются. Для начала необходимо знать, как это влияет на конфиденциальность каждого из нас, а также на безопасность наших сетей. DoH, изменив способ обработки DNS, также может стать открытой дверью для нового этапа эволюции служб DNS в ближайшем будущем.

❯ Проблемы DNS

Но DNS находится в относительно малоизвестном спектре Интернета. В отличие от браузеров, Всемирной паутины или приложений социальных сетей, DNS не так заметен или даже не виден пользователям. Протокол работает таким образом, что сбивает с толку даже конечного клиента. На простой вопрос о том, кто может видеть вашу онлайн-активность, часто бывает очень сложно ответить. Тем не менее, несмотря на то, что его внутренняя работа не ясна, задача DNS проста: система разрешения DNS берёт доменные имена и переводит их в сетевые адреса. Всё это может показаться достаточно очевидным, но у этой функции есть несколько аспектов, которые использовались и злоупотреблялись на протяжении многих лет, что и лежит в основе большей части сегодняшних проблем с DNS.

Когда Интернет стал играть более важную роль в сфере общественных коммуникаций, DNS пришёл вместе с ним и быстро стал уязвимым местом. Например, если бы я мог видеть ваши DNS-запросы и подделывать ответы DNS, я могу бы направить вас по ложному пути. Я мог бы отравить ваш кеш ненужной информацией в ответах DNS (спуфинг), которой вы были бы готовы поверить.
Однако вмешательство в DNS — это не просто инструмент для злоумышленников. Многие национальные режимы используют свои регулирующие и судебные полномочия, чтобы заставить интернет-провайдеров активно следить за пользователями, перехватывая запросы для определённых доменных имён и синтезируя ответ DNS, чтобы скрыть результаты, или перенаправлять конечного пользователя в другую точку обслуживания. Сегодня это очень распространено. Но, возможно, более тревожным, для некоторых членов технического сообщества (RFC 7258), составляющих ядро IETF, были разоблачения Сноудена в 2013 году, которые показали, что Интернет используется рядом национальных агентств, включая некоторые агентства США, для осуществления массовой слежки. Всё, что происходит в сети, начинается с обращения к DNS. Всё. Например, если мне удастся наблюдать за потоком ваших DNS-запросов, то для меня не останется никаких секретов про вас. Я действительно узнаю всё, что вы делаете в Интернете. И с кем.

Реакцией технических специалистов на документы Сноудена стало создание нового набора средств защиты вокруг DNS. Сообщения DNS шифруются, источники информации DNS аутентифицируются, запросы DNS очищаются от всей посторонней информации, а содержимое DNS подвергается проверке. Поддельные ответы DNS могут быть распознаны и отклонены. В наши дни мы рассматриваем, пожалуй, самые полные меры с двухуровневой аутентификацией, так что ни одна сторона не может сопоставить, кто запрашивает, и имя, которое запрашивается. Дело не в том, что такая информация хорошо скрыта — она больше не существует в изначальной форме, как только покидает приложение на устройстве пользователя.

Непонятно, что это означает в долгосрочной перспективе. Остаются ли незамеченными действия злоумышленников? Теряем ли мы видимость управления сетью? Что такое «безопасная» сеть и как её защитить, используя традиционные методы проверки трафика, когда весь сетевой трафик непрозрачен? Если мы больше не можем видеть внутреннюю часть DNS, то как мы можем определить, был ли (и если да, то когда?) DNS захвачен одним или двумя цифровыми гигантами?

Уже сейчас невероятно сложно найти данные DNS-запросов. Легко говорить об обеспечении части DNS, но чрезвычайно сложно выяснить, как используется DNS. Последствия обеспечения конфиденциальности слишком велики, чтобы сделать эти данные доступными, а запутывание делает их в значительной степени бесполезными. К чему мы движемся, так это к тому, что в DNS больше ничего нельзя увидеть. И никакая политика или регулирование не могут существенно изменить эту траекторию. Здесь мы говорим о действиях и поведении приложений. Попытка применить некоторые нормативные требования к поведению протокола DNS, примерно то же самое, что и попытка регулировать детальное поведение Microsoft Word или браузера Chrome.

Во многих смыслах как мотивы крупных операторов современного Интернета (Google, Apple и т. д.), так и их восприятие предпочтений пользователей совпали в том, что существует очевидное вновь обретённое уважение к конфиденциальности. С преобладанием уровня приложений в качестве доминирующего фактора в экосистеме Интернета приложения испытывают сильное неприятие того, чтобы позволить сети или платформе получить какое-либо представление о поведении приложения или содержании транзакций приложения. Протокол QUIC — хороший пример загрузки всей функции транспортных и контентных драйверов в приложение и сокрытия абсолютно всего от платформы и сети.

DNS движется в том направлении, где с помощью таких инструментов, как HTTPS и DNSSEC, мы можем полностью удалить DNS-запросы конечного пользователя и получить сервер для предварительной подготовки DNS-информации с помощью push-сервера. Если вы думали о DNS как об общей части инфраструктуры сетевого уровня, то это представление заменяется представлением о DNS как об артефакте приложения.

Если попытаться дать ответ на вопрос о том, каких данных не хватает для разработки основанных на фактических данных политик в отношении DNS, которые защитят доверие пользователей в Интернете, то ответ не совсем обнадёживает. Сегодня у нас действительно нет общедоступных данных, которые можно было бы использовать для этой цели, а необходимость всё более тщательного обращения с такими собранными данными и переход к более эффективному шифрованию и обфускации в DNS-запросах создают более чем достаточные препятствия для её сбора и распространения.

❯ Признание вехи

Тем не менее, оглядываясь назад на то, как появилась DNS, и на процессы, обеспечивающие её надёжное функционирование, важно признать работу, проделанную организациями и отдельными лицами, составляющими это сообщество. Мы также должны помнить, что усилия по-прежнему опираются на добровольное сотрудничество.

Празднование таких годовщин, как 35-летие протокола DNS, позволяет многочисленным заинтересованным сторонам и сообществам сделать паузу и задуматься об огромной работе и ответственности, стоящей перед нами. Благодаря новаторским умам, которые задумали и построили раннюю инфраструктуру Интернета, и, в частности, фундаментальному вкладу Пола Мокапетриса в набор протоколов DNS, мир смог создать устойчивую глобальную экономику, которую мало кто мог себе представить 35 лет назад.

35-я годовщина публикации RFC 1034 и 1035 напоминает нам о вкладе DNS в рост и масштабирование того, что мы знаем сегодня как «Интернет». Это момент, который стоит отметить.

Подпишись на наш блог, чтобы не пропустить новые интересные посты!

Даже мышь была, вот такая:

С этим набором был ещё матричный чёрно-белый принтер epson, огромный, под столом располагался, эх, прям сейчас вспоминаю эти звуки при печати, кто знает - тот поймет)

Был установлен MS DOS 6.22, Norton Commander в качестве файлового менеджера, в качестве инструкции по использованию агрегата - увесистый учебник, количество страниц не вспомню, но этой книгой можно было убить с одного удара, ну или мышцы накачать. Так как шестилетнему пацаненку ни первое, ни второе не нужно, были предоставлены инструкции по запуску игр с парочки 5-дюймовых дискет, которые хранили всего 360 КБ (предел для дисковода в моем случае, более объемные не читались). Незабываемый шедевр естественно многие олды прям вспомнят сразу, конечно же "Digger".

Второй игрой в первое время был - "Бюрократ":

Третьей - естественно:

Сколько времени было убито на эти игры, представить у нынешнего поколения не выйдет. А помимо игр, меня многое интересовало - любознательным ребенком я был. Естественно однажды "доигрался" до "format c:\". Прощай Norton Commander, здравствуй чистый dos. Помочь разобраться во всем этом было некому, поэтому тут и пригодился вышеозвученный учебник. И я долго и упорно вникал, постепенно начал понимать логику, файлово-папочную структуру, ознакомился с базовыми командами (dir, copy, cd, ren, del и т.д.). Так как в наличии был принтер, мечтал о дистрибутиве текстового редактора "Лексикон", который вообще неизвестно, потянул бы ibm 286 (а негде дистрибутивы то брать было). Тексты то я печатал, но одним и тем же стандартным шрифтом, без форматирования, когда русский язык запускался командой "cyrillic.com".

Тем временем спустя пару лет у сверстников начали появляться всякие компы на базе pentium 133, а я возился со своим старичком. Пишу и понимаю, что приступ ностальгии накрыл такой, что хоть книгу пиши, поэтому закончу повествование на ровном месте) Сейчас мне 31 год, угадайте, кем работаю?)

Маттиас Эттрих

Маттиас Эттрих родился в 1972 году на юге Германии. Его первым компьютером стал Commodore C64, который он делил с братьями — эту машину родители Маттиаса купили, когда парню исполнилось 12 лет. Позже он нашел для себя другие увлечения, и вновь вернулся к программированию, когда поступил в Тюбингенский университет.

Примерно в 1995 году Маттиас стал настоящим поклонником GNU и Linux. В интервью изданию «Linux Journal» он вспоминал, что никак не мог понять, почему его однокурсники возятся с Windows 3.1 — «без нормальной многозадачности, с постоянными сбоями, ужасными значками и уродливыми шрифтами». В университете для написания курсовых работ и рефератов тогда использовали Word 2.0, и, по воспоминаниям Эттриха, студенты вынуждены были вручную разбивать свои документы на более мелкие части, потому Word не мог безопасно обрабатывать более 10 страниц одновременно. На машинах с GNU/Linux использовались TeX и LaTeX, и Эттрих начал самостоятельно писать для этих стандартов текстовый редактор с удобным графическим интерфейсом — так на свет появился LyX.

LyX

Работая в университетском вычислительном центре на компьютерах под управлением Linux и Unix с графической средой CDE, Маттиас Эттрих пришел к выводу, что десктопные приложения слишком сложны для простого пользователя, а кроме того, их интерфейс и поведение различаются, поскольку создатели ПО не придерживаются каких-либо единых стандартов разработки. Тогда в учебном заведении начинали понемногу внедрять Windows 95, и по воспоминаниям Эттриха, новая система от Microsoft произвела на него неизгладимое впечатление: «даже такие мелкие детали, как диалоговое окно с файлами, были на несколько световых лет впереди всего, что было возможно в X11 того времени».

В качестве решения этой проблемы он предложил написать новую графическую среду для Unix-подобных систем, простую, удобную и интуитивно понятную даже для людей, не имеющих богатого опыта работы с подобными ОС. В своем манифесте Эттрих отдельно отмечал, что пользователям необходим именно полноценный графический интерфейс, а не очередной оконный менеджер, подобный X-Window-System:

ИМХО, графический интерфейс должен предлагать полную графическую среду. Он должен позволять пользователям выполнять свои повседневные задачи, такие как запуск приложений, чтение почты, настройка своего рабочего стола, редактирование и удаление некоторых файлов, просмотр изображений и т. д. Все части должны подходить друг к другу и работать вместе. Красивая кнопка с красивой иконкой «Редактор» вовсе не является графической пользовательской средой, если она вызывает «xterm -e vi».

Свободное время Эттрих тратил на другой свой проект — текстовый редактор LyX, на разработку KDE у него практически не оставалось ресурсов, и потому он очень рассчитывал на помощь других программистов. Пост Маттиаса в Usenet от 14 октября 1996 года привлек внимание подписчиков, и вскоре собралась небольшая группа энтузиастов, взявшаяся за разработку KDE. Начать решили с базовых приложений — панели рабочего стола, файлового менеджера, терминала, почтового клиента, простого текстового редактора и программы для просмотра изображений.

Изначально Эттрих расшифровывал свое детище, как «Kool Desktop Environment», сознательно исказив написание английского слова «сool», но со временем работавшие над проектом специалисты решили, что литера «К» в названии графической среды должна обозначать… ничего конкретного. Просто «К Desktop Environment», без каких-либо дополнительных объяснений. «Чтоб никто не догадался», — как говорил Балбес из кинофильма «Операция Ы».

К началу 1997 года сообщество уже выпустило несколько приложений под будущую графическую среду, а 12 июля 1998 года увидела свет первая версия продукта под названием KDE 1.0, распространявшаяся под лицензией GPL.

KDE 1.0

Первая версия KDE работала только на системах, поддерживающих Х11, но с выходом Qt 4 появилась поддержка значительно большего количества платформ, и KDE понемногу превратилась в полностью самостоятельную графическую среду, независимую от других компонентов. В 2009 году сообщество провело ребрендинг, в рамках которого среда KDE 4 была переименована в пакет KDE Software Compilation 4, включавший в себя KDE Plasma Workspaces, KDE Applications и KDE Platform (KDE Frameworks). А с 2014 года разработчики решили, что название KDE больше не обозначает K Desktop Environment, а представляет собой наименование сообщества, создающего программное обеспечение.

KDE 4

В 1996 году Маттиас Эттрих писал своим единомышленникам о фундаментальных принципах проекта KDE:

Идея не состоит в том, чтобы создавать графический интерфейс для всей UNIX-системы или системного администратора. Для этой цели гораздо лучше подходит UNIX-CLI с тысячами инструментов и языков сценариев. Идея состоит в том, чтобы создать графический интерфейс для КОНЕЧНОГО ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ. Для того, кто хочет просматривать веб-страницы с Linux, писать письма и играть в хорошие игры.

Эта идея была успешно реализована: сегодня KDE — не просто одна из самых популярных графических сред в Linux и во множестве других Unix-подобных операционных систем, но и крупнейшее сообщество, создающее и развивающее открытое ПО на нашей планете. Программы KDE состоят из более чем 6 000 000 строк кода (не учитывая Qt), переведены на 108 языков мира, а в их создании принимают участие более 2500 человек. Прекрасный результат, достигнутый всего лишь за 25 лет.

Оригинал

Подписывайтесь на наш блог, чтобы не пропустить новые интересные посты!

42 года назад, 5 сентября 1980 года в Университете Бригама Янга был навсегда выключен последний суперкомпьютер IBM Stretch. Этот сверхмощный мейнфрейм, известный также под наименованием IBM 7030, стал результатом научно-исследовательского проекта, который корпорация IBM начала еще в 1955 году — его целью было построить суперкомпьютер, в сотни раз превосходящий по мощности все, что еще было создано до этого. Stretch по праву считался самым быстрым и продвинутым компьютером на всем земном шаре в конце 70-х и начале 80-х годов прошлого века, и в то же время снискал славу провального проекта, принес компании многомиллионные убытки и в итоге был выведен из эксплуатации. Почему его судьба сложилась именно таким образом? Все дело в завышенных ожиданиях.

История началась в 1955 году, когда Ливерморская радиационная лаборатория Калифорнийского университета объявила очередной тендер. Ученым был нужен суперкомпьютер под кодовым названием LARC (Livermore Atomic (Advanced) Research Computer, «Ливерморский компьютер для исследования атома»). Предполагалось, что эта машина будет помогать физикам-ядерщикам в сложнейших обсчетах атомных реакций. На самом деле, генеральным заказчиком, выделившим финансирование для этого проекта, была Лос-Аламосская научная лаборатория (управляемая Комиссией по атомной энергии), которая занималась разработкой ядерного оружия. В то время подходящую машину могли построить только два ведущих производителя — IBM и UNIVAC. Обе компании принялись составлять свои предложения, чтобы побороться за этот выгодный заказ.

Специалисты IBM, работавшие над тендерной заявкой, поняли, что смогут создать намного более мощную машину, чем требовалось заказчику. Если использовать недавно разработанные транзисторы с диффузным переходом, их суперкомпьютер многократно превзойдет заявленные технические характеристики по своей вычислительной мощности. Инженеры из IBM так вдохновились, что отозвали изначальную, менее амбициозную заявку, и подали новую, попросив еще один миллион долларов и дополнительный год на разработку.

В Калифорнийском университете заявку отклонили: не захотели ни ждать, ни переплачивать — так что компьютер LARC для них создала компания UNIVAC. А вот Лос-Аламосская национальная лаборатория получив заявку от IBM, заинтересовалась обещаниями невиданной производительности и дала ход проекту.

Заявленные инженерами IBM показатели и правда впечатляли — 4 MIPS, 4 миллиона операций в секунду. На тот момент широко использовались компьютеры IBM 704, выполнявшие 40 000 операций в секунду. То есть, по расчетам, новый суперкомпьютер должен был в сто раз превысить стандартную производительность того времени.

Разработка стартовала в начале 1956 года, и к 1960-му IBM планировала торжественно запустить суперкомпьютер. Но уже в процессе проектирования инженеры поняли, что никак не смогут оправдать ожиданий, однако надеялись хотя бы приблизиться к намеченным планам. Увы, результаты фактических тестов оказались неутешительными: производительность IBM 7030 Stretch оказалась примерно в три раза меньше заявленной — около 1,2 MIPS. Причиной стала необходимость снизить тактовую частоту компьютера: работа машины на изначально запланированной тактовой частоте приводила к перегреву и быстрому выходу транзисторов из строя. Тем не менее, Stretch все еще опережал конкурирующие вычислительные системы по быстродействию.

Президенту IBM Томасу Уотсону-младшему пришлось принять непростое решение и снять суперкомпьютер с продажи, а для тех, кто уже успел заказать Stretch, снизить цену почти вдвое — с первоначальных 13,5 до 7,78 миллиона долларов. Среди заказчиков суперкомпьютера были организации с такими громкими названиями, как «Агентство Национальной безопасности США», «Национальная метеорологическая служба США», «Корпорация MITRE», Полигон военно-морских сил США в штате Вирджиния, Организация по атомному оружию Великобритании и Комиссариат атомной энергетики Франции. Именно это обстоятельство вызвало волну недовольства в высших кругах Америки привело к тому, что проект Stretch долгое время считался самым крупным провалом в истории IBM. Впрочем, ответственным за это сделали главного инженера проекта Стивена Данвелла, а Томас Уотсон-младший отделался, как говорится, легким испугом.

Несмотря на неоправданные ожидания, Stretch во многом определил будущее не только суперкомпьютеров, но и их настольных потомков, которыми мы пользуемся сейчас. В чем же его уникальность?

Начнем с того, что он Stretch — это первый суперкомпьютер на транзисторах. Именно 169 тысяч высококачественных транзисторов с диффузным переходом помогли IBM 7030 совершить настоящую революцию в производительности. Эта машина первой в мире превысила порог в миллион операций в секунду, в 3 раза превзойдя своего предшественника, IBM 704. При этом новый Stretch потреблял столько же энергии и занимал точно такую же площадь — не более 186 кв. метров (2000 кв. футов).

Stretch стал на тот момент самым быстрым компьютером в мире и оставался таковым еще три года после своего появления, пока не уступил пальму первенства новому CDC 6600. Суперкомпьютер от IBM выполнял сложение 64-разрядных чисел с плавающей запятой за 1,5 микросекунды, а умножение – за 2,7 микросекунды. Невиданная производительность для той эпохи.

Что касается технологий, в суперкомпьютере IBM 7030 были собраны практически все известные на 1960 год достижения в области вычислительной техники. Stretch — пионер ECL, эмиттерно-связной логики. Впоследствии все суперкомпьютеры вплоть до 80-х будут собирать на схемах ЭСЛ. Его система модулей транзисторной логики SMS (Standard Modular System) впоследствии применялась почти во всех компьютерах IBM вплоть до середины 80-х. Архитектура, разработанная для IBM Stretch, легла в основу линейки System/360, которая в свою очередь на долгие годы стала промышленным стандартом благодаря целому ряду удачных инженерных решений. Принципы мультипрограммирования вкупе с защитой памяти и стандартными способами обработки прерываний — всё это компьютеры серии System/360 унаследовали от IBM 7030 Stretch. А впервые примененные в этом суперкомпьютере принципы конвейеризации инструкций, предвыборки кода и расслоения памяти используются даже в современных процессорах.

IBM Stretch был первым компьютером, который использовал стандартные модули ферритовой памяти. Интересно, что ферритовым сердечникам для нормальной работы была необходима как можно более стабильная температура, поэтому их помещали в алюминиевый корпус и погружали в масло. Оно помогало плавно охлаждать и при необходимости нагревать магнитные сердечники. Но это было скорее вынужденное решение, которое впоследствии не прижилось.

Память Stretch позволяла записывать и считывать шесть параллельных потоков, благодаря чему быстродействие ОЗУ составляло около 2 MIPS, так что память IBM 7030 была даже быстрее процессора. Из особенностей можно отметить также то, что в программах для этого компьютера использовался восьмибитный байт (в некоторых архитектурах байт состоял из 7 бит) и разрядность машинных слов 8/32/64 бита — это тоже стало стандартом. Интересно, что в то время советские компьютеры работали с нестандартной разрядностью машинных слов от 22 до 50 бит, зачастую еще и некратных размерам адресуемых ячеек памяти.

Различное периферийное оборудование вроде алфавитно-цифровых печатающих устройств, терминалов или перфораторов для перфокарт можно было подключать и использовать параллельно, просто вставив в соответствующий разъем Stretch кабель. В общем, эта «провальная» машина в целом отличалась весьма передовыми характеристиками и оказала большое влияние на развитие всей индустрии.

Кстати, и Ливерморская лаборатория, которая в начале этой истории отклонила тендерную заявку от IBM, в итоге все-таки прикупила себе IBM Stretch, ведь он оказался вдвое быстрее их суперкомпьютера UNIVAC LARC. Однако годы берут свое: к 1980 году IBM 7030 окончательно устарел, началась эра «персоналок», и на смену ему пришли более компактные и более современные машины. Один из построенных IBM экземпляров Stretch до последнего трудился в частном университете Бригама Янга в Прово, штат Юта, США, но 5 сентября 1980 года был списан на пенсию. Сейчас посмотреть на старичка можно в музее компьютерной истории в Маунтин-Вью, Калифорния.

Оригинал

Подписывайтесь на наш блог, чтобы не пропустить новые интересные посты!

В 70-е годы XX века компания IBM ориентировалась в основном на корпоративный рынок, считая, что ограниченный спрос на персональные компьютеры не позволит построить серьезный бизнес. Мейнфреймы производились тогда примерно так же, как сейчас, пассажирские самолеты: под заказ, ограниченными партиями и с учетом пожеланий клиента. Да и цены на них были соответствующие. Однако бурный рост популярности персоналок Altair 8800, Commodore PET, Sinclair Mk14 и Atari 400/800, которым на пятки наступала Apple со своей продукцией, заставил крупные корпорации шевелиться. В 1980 году подразделение IBM в городе Бока-Ратон, штат Флорида, начало разработку собственного настольного ПК, и 12 августа 1981 года IBM PC 5150 был представлен публике. Это изделие стало первым компьютером в сверхпопулярной линейке IBM PC. Наступила эпоха тотальной компьютеризации человечества, флагманом которой стали машины на базе архитектуры х86.

Основной целью, которую руководство IBM поставило перед своими инженерами, было создание компактной и универсальной персоналки, быстродействие и производительность которой позволили бы использовать такую машину как на крупных предприятиях, так и в мелком бизнесе, а при желании и наличии достаточных средств — даже дома. И эта задача была блестяще решена. Сердцем IBM PC 5150 стал процессор Intel 8088, работавший на частоте 4,77 Мгц, при этом машина была оборудована оперативной памятью объемом от 16 до 64 Кбайт, которую можно было увеличить путем установки дополнительной платы расширения до 256 Кбайт. При этом на материнской плате присутствовал еще один пустой «запасной» разъем, который в официальной документации обозначался, как «вспомогательный разъем процессора». Позже в него стали устанавливать математический сопроцессор Intel 8087, который улучшил математическую производительность при выполнении операций с плавающей запятой и значительно повысил характеристики ПК в целом.

На плате присутствовало 4 микросхемы ПЗУ емкостью 2 Кбайта каждая — в них хранился загрузочный код и библиотека общих функций, обеспечивавшая вывод видео, ввод с клавиатуры, доступ к дисководам, обработку прерываний, тестирование памяти и некоторые другие функции. Интересной технической особенностью IBM PC 5150 была возможность перезаписи микросхем ПЗУ, что позволило обновлять BIOS машины с помощью более современных версий прошивки.

Подходящего по габаритам для компактного корпуса компьютера жесткого диска у IBM не нашлось, да и питания для него не хватало, потому в качестве накопителя машина использовала два 5-дюймовых дисковода. На задней стенке компьютера присутствовал дополнительный разъем для подключения «кассетного регистратора данных» (стримера), но такие устройства для IBM PC не прижились, поскольку дисководы обладали значительно большей скоростью чтения-записи, да и вообще были удобнее в использовании. Поэтому на более поздних моделях ПК этот разъем исчез.

Первая модель IBM PC 5150 комплектовалась монохромным дисплеем IBM 5151, однако позже в производственную линейку добавился цветной монитор IBM 5153, при этом компьютер поддерживал одновременно два стандарта видео: MDA и CGA. Первый обеспечивал вывод монохромного текста с высоким разрешением, но не мог отображать больше ничего, а второй выводил цветную графику и текст со средним и низким разрешением.

В качестве операционной системы персоналка использовала PC DOS 1.0 и CP/M-86. Однако в этот же день, 12 августа 1981 года, состоялось еще одно знаковое событие, впоследствии буквально перевернувшее компьютерную индустрию с ног на голову. А именно, никому не известная компания Microsoft из Рэдмонда выпустила на рынок операционную систему MS-DOS, которую стали массово устанавливать на IBM-совместимые ПК, включая IBM PC 5150. При этом сама MS-DOS 1.0 представляла собой по большому счету переименованную 86-DOS, которую Билл Гейтс купил за 75 000 долларов у разработчика Тима Патерсона из Seattle Computer Products. А та, в свою очередь, являлась портированной для процессоров Intel усовершенствованной версией CP/M от Digital Research.

Дон Эстридж

Компьютер IBM PC 5150 был построен на открытой архитектуре и допускал подключение к нему плат расширений и дополнительных устройств от других производителей, что во многом и определило его популярность. Команда инженеров под руководством Филипа Дона Эстриджа разработала набор спецификаций, которые позволили множеству коммерческих предприятий по всему миру создавать совместимые с IBM PC периферийные устройства, и их число стало стремительно расти, подогревая, в свою очередь, спрос на компьютеры этого семейства. Да и сам компьютер был по большому счету собран не из элементов производства IBM, а из комплектующих других производителей, что обеспечило его относительно низкую стоимость — в базовой комплектации машина продавалась за 3005 долларов США.

Компьютер был очень благожелательно встречен публикой. Еще до его официального выхода компьютерные издания хором восхищались заявленными характеристиками ПК, а после поступления машины в продажу появилось множество хвалебных обзоров, авторы которых буквально восхищались инженерными решениями, производительностью и возможностями IBM PC 5150. Уже в первый год было продано более 130 000 экземпляров этого компьютера, а поскольку он был разработан на базе открытой платформы, вскоре появились многочисленные клоны, выпуск которых наладили Compaq, Eagle Computer, Handwell Corporation и другие компании. Фактически, из главных конкурентов IBM PC 5150 среди несовместимых платформ на рынке 80-х осталась только линейка Apple Macintosh.

Персональный компьютер IBM PC 5150 стал одним из самых популярных ПК в мире, а IBM PC — превратился в стандарт. Большинство современных персональных компьютеров являются дальними потомками и прямыми наследниками этой уникальной машины.

Оригинал

Подписывайтесь на наш блог, чтобы не пропустить новые интересные посты!