22 августа 1485 года на Босвортском поле (Лестешир Англия) сошлись войска короля Ричарда III Йорка и Герниха VII Тюдора. Спор о престоле должна была разрешить битва. Ричард поставил все на дерзкую атаку против своего противника, взяв с собой 1000 (или чуть больше) преданных воинов [1]. Ричард лично убил Уильяма Брэндона, знаменосца Генриха – это означает, что король находился в считанных метрах от своего врага. Следом пал Джон Чейн, которого описывают как человека выдающейся силы. Телохранители Генриха смогли нерушимый заслон создать между своим командующим и Ричардом III. Тот потерял лошадь, но продолжал прокладывать себе путь оружием, солдаты предложили королю лошадь, чтобы он мог сбежать, но тот попросил топор и корону. Ричард III пал в кольце врагов. 4 сентября 2012 на кладбище францисканского монастыря Грейфрайарс в Лестере были найдены его останки, которые проливают свет на то, как погиб король [2].

Ричард получил 11 травм, 9 из которых приходилось на голову и 2 на тело, но последние были вероятно нанесены уже после его смерти в момент осквернения. Что можно совершенно точно сказать, все травмы были явно нанесены человеку без шлема.

На челюсти виден порез от кинжала

В правую щеку короля ударили кинжалом с жестким клинком, который пробил кость

Весь череп сверху был испещрен царапинами и имел отверстие, характерной формы (оно наверху)

Эти травмы очень похожи на рондельный кинжал

Характер травм говорит, что либо Ричард стоял на коленях, опустив голову на грудь, либо он уже лежал на земле. Смертельный удар был нанесен либо острием меча, либо шипом древкового оружия.

Также были зарубки на ребре и тазовой кости, они соответствуют информации о том, что после смерти его тело перекинули через лошадь (уже раздетого), в этот момент по нему могли ударить уже  ножом.

Смерть второго монарха произошла раньше – в битве при Креси 1346 года.

Иоанн Богемскй и Карл IV Люксембургский, отец и сын сражались на стороне французского короля. Судьба их сложилась по-разному, будучи слеп Иоанн Люксембургский, стоял в окружении собственных рыцарей, спрашивая о ходе боя и своем сыне. Сражение к этому моменту все больше напоминало разгром, а где находится сын богемского короля его воины не знали, поэтому он обратился к ним с речью [3]:

Тогда отважный рыцарь обратился к своим людям с речью, исполненной великой доблести: «Господа! Вы — мои вассалы, друзья и соратники! Я вас прошу и горячо заклинаю провести меня в сегодняшней битве столь далеко вперед, чтобы я мог нанести врагу один удар мечом». Все, кто находился рядом с королем, желая ему почета, а себе известности, согласились на это. Ле-Монн де Базель и многие добрые рыцари из графства Люксембург которые были в ближайшей свите короля, не пожелали его оставить. Дабы исполнить свой долг и не потерять короля в гуще битвы, они связали вместе поводья всех своих лошадей, и поместили короля, своего сеньора, впереди, дабы лучше исполнить его желание. И так двинулись на врагов.

<…>

Там был и мессир Карл Богемский [сын Иоанна, который слепой король], который уже именовался и подписывался королем Германии и носил соответствующий герб. В очень строгом порядке он доехал до самого места битвы, но когда увидел, что дело идет плохо для французов, то отступил. Я не знаю, какой путь он для этого избрал. Его отец [Иоанн], добрый король, поступил иначе: заехав далеко вперед, он нанес по врагу  несколько ударов мeчoм и сражался очень отважно. Так же сделали и все его сопровождающие. Они столь хорошо ему послужили и так глубоко вклинились в порядки англичан, что все там и остались — никто не вырвался. На следующий день их нашли на том месте: они лежали вокруг короля, своего сеньора, и все их кони были связаны между собой.

Что сказать, умели они умирать пафосно. В 1980 году чешский антрополог Эммануэль Влчек изучил тело Иоанна, выделив повреждения [4]. Одна колотая рана нанесена сзади в левое плечо, и я бы предположил, что мы имеем дело с ударом в сочленение доспехов, поскольку прием поразительно похож на рекомендации по бою с одоспешенным противников Зигмунда Рингека [5].

Не ясно, был ли он в доспехах, когда был нанесен этот удар, но притягательным выглядит вывод, что ударили в стык, где доспехов нет.

Другая рана похожа на удар кинжалом в левый глаз, видимо, она и привела к смерти.

Еще один порез на пятке, явно свидетельствует, что он лежал и был без доспехов.

Видимо, с короля срывали все ценное после смерти, часть травм свидетельствует о попытках срезать с пальцев кольца и три удара по правой руке, видимо, кому-то приглянулся меч, но после смерти пальцы намертво сомкнулись на рукояти:

Очередность травм не ясна, но, похоже, что в глаз ему ткнули мизерикордом через забрало, сзади ударить могли пикой или также подобраться со спины и ткнуть кинжалом. Напомню, король был слеп, как считает Влчек, из-за катаракты, поэтому подобраться было не сложно. После того, как его убили, похоже же, что с короля сняли доспехи и одежду, пытаясь снять кольца (большой палец оторван в суставе), вырвать меч. Есть резаные раны на левой пятке и локте, видимо, какие-то уже хаотичные порезы, когда его раздели и делили добычу.

Что отличает этих двух королей от поражений скелетов, характерных для менее именитых воинов? Ничего. Если бы эти два тела были среди части скелетов массовых захоронений, то, скорее всего, исследователи даже не стали бы их выделять как особенные, ну разве что специфический порез на пятке Иоанна. Это же и говорит нам о том, как пробивались шлемы. Никак – даже травма черепа Ричарда, которая в теории могла быть нанесена ударным древковым оружием, чья судьба, согласно множеству статей, раскалывать доспехи, произошла в жизни короля, когда на нем уже не было шлема. Я сейчас работаю над большой обзорной статьей для воронежского клуба реконструкторов про извечную борьбу «меча и щита», вам спойлерну выводы – задача доспеха в большей степени не сделать воина неуязвимым (т.е. непробиваемым). Судя по всему, их роль сделать отдельные цели на теле воина невыгодными, хотя и теоретически пробиваемыми. Отсюда и характер травм, противники тратили силы не на то, чтобы молодецким ударом расколоть наголовье, а пытались поразить уколом открытые или плохо защищенные участки тела [6], дабы врагу стало настолько плохо, чтобы с него можно было стащить шлем и ебнуть по черепу. Вкратце блок-схема такая:

А что насчет ошибки выжившего?

Очевидно, что работая с костными останками, мы получаем ряд ограничений. Во-первых, увидеть мы можем только тех, кто получил травму, оставившую зарубку на костях. Во-вторых, только тех, кто умер и похоронен прямо там. Что почему-то приводит людей к странным выводам о том, что где-то по соседству лежит основная масса воинов, которых бактерии загрызли при отступлении. Ибо как мы помним из пространных рассуждений, умирали в средневековье по большей части от санитарных потерь (нет), за исключением малой части, кого рубанули мечом слишком сильно.

С травмами мягких тканей все довольно просто – ударить так, чтобы не зацепить ни одну кость и при этом убить человека, задача поистине для мастера меча. К примеру, удар в живот, хотя и является смертельным при средневековым уровне медицины, был непопулярен среди воинов. Отметить мы это можем по малому количеству зарубок на костях, которые мы можем соотнести с ближним боем, например, при Упсале – это всего 0.9 %

Основная часть травм с животом связана со стрелами, т.е. неприцельным огнем. Соответственно, если мы предполагаем, что какая-то значительная часть воинов получила удар в живот, и умерла после, такой прием должен фигурировать среди зарубок на тазовой кости или позвоночнике. В пылу боя никто не будет выверять силу так, чтобы вскрыть брюхо врагу, не зацепив ни одной косточки, как раз наоборот мы видим, популярность «чрезмерного насилия», когда травмы превосходят степень, требуемую для простого убийства. Не стоит видеть здесь лишние эмоции, в средневековом бою, пока остается малейший риск, что противник жив, никакое насилие не будет излишним – это в лучшем случае, оценка опасности врага, но не обязательно следствие ярости.

Удары по горлу также должны были приводить к смерти без теоретического цепляния костей, практическая сторона здесь такая же, мы видим их по зарубкам на позвонках. Что мы и зафиксировали у одного несчастного в битве при Таутоне [8]. Тем не менее, умершие без зарубок на костях встречаются, так при Таутоне из 43 скелетов на 13 не удалось обнаружить никаких травм, а значит, они могли умереть от кровопотери или иных повреждений мягких тканей. Увы, отсутствие контекста, также не дает нам понимания обстоятельств смерти, умерли ли они в ходе боя или сдались и их казнили, способом, не оставляющим следов на костях. Например, если они сдались в плен, то стандартным способом казни в средневековье было повешение. Оно с одной стороны, может оставить следы в виде «перелома палача», ну в фильмах может видели, как повешенные там в петле вниз летят под открывшийся пол на эшафоте и так хрясь [10]… И висят. Вот считалось, что оно гуманно, потому что сразу кости ломает и все. С другой стороны, в полевых условиях их просто развешивали по окрестным деревьям.

К счастью, такая картина встречается нечасто, и древние воины все-таки старались оставить нам следы, хренача от души.

Другой вопрос, который висит в воздухе – это выживаемость после ранений. Традиционно средневековью (точнее вообще всей истории, где воевали мечами, именуя ее широким термином «тогда») приписывается огромная смертность от антисанитарии и дремучего уровня медицины, который убивает пациента надежнее вражеской дубины. По большей части, такие выводы следуют просто из серии рассуждений (что говорят на этот счет исследования, я напишу ниже). Для начала бахнем хорошенького медицинского ада, прямо из средневековья. Обычно дремучие представления средневековых медиков восходят к популярному рассказу Усамы-ибн-Мункыза [9]

«Властитель аль-Мунайтыры написал письмо моему дяде, прося прислать врача, чтобы вылечить нескольких больных его товарищей. Дядя прислал к нему врача-христианина, которого звали Сабит. Не прошло и двадцати дней, как он вернулся обратно.

«Как ты скоро вылечил больных», – сказали мы ему. «Они привели ко мне рыцаря, – рассказывал нам врач, – на ноге у которого образовался нарыв, и женщину, больную сухоткой. Я положил рыцарю маленькую припарку, и его нарыв вскрылся и стал заживать, а женщину я велел разогреть и увлажнить ее состав. К этим больным пришел франкский врач и сказал: «Этот мусульманин ничего не понимает в лечении. Что тебе приятнее, – спросил он рыцаря, – жить с одной ногой или умереть с обеими?» – «Я хочу жить с одной ногой», – отвечал рыцарь.

«Приведите мне сильного рыцаря, – сказал врач, и принесите острый топор». Рыцарь явился с топором, и я присутствовал при этом. Врач положил ногу больного на бревно и сказал рыцарю: «Ударь по его ноге топором и отруби ее одним ударом». Рыцарь нанес [210] удар на моих глазах, но не отрубил ноги; тогда ударил ее второй раз, мозг из костей ноги вытек, и больной тотчас же умер. Тогда врач взглянул на женщину и сказал: «В голове этой женщины дьявол, который влюбился в нее. Обрейте ей голову». Женщину обрили, и она снова стала есть обычную пищу франков – чеснок и горчицу. Ее сухотка усилилась, и врач говорил: «Дьявол вошел ей в голову». Он схватил бритву, надрезал ей кожу на голове крестом и сорвал ее с середины головы настолько, что стали видны черепные кости. Затем он натер ей голову солью, и она тут же умерла. Я спросил их: «Нужен ли я вам еще?» И они сказали: «Нет», и тогда я ушел, узнав об их врачевании кое-что такое, чего не знал раньше»

Другой вопрос, что старина Усама, будучи арабским воинов XII века не особо сильно любил крестоносцев, поэтому в отношении «франков» в выражениях не стеснялся. Не то, чтобы я ставил под сомнение эту историю, просто не написать про нее он не мог. Но далее Усама рассказывает и о другом:

Был я свидетелем и противоположного этому в отношении врачевания. У франкского короля был казначей из рыцарей по имени Барнад, да проклянет его Аллах, один из самых проклятых и отвратительных франков. Лошадь лягнула его в ногу, и с ногой приключилась какая-то болезнь; на ней образовались раны в четырнадцати местах, и как только рана закрывалась в одном месте, она открывалась в другом. Я молил Аллаха, чтобы он погиб, но к нему пришел франкский врач, который снял с его ноги пластыри и стал обмывать ее крепким уксусом. Его раны затянулись, больной выздоровел и поднялся, подобный дьяволу.

Еще удивительный пример их врачевания. У нас в Шейзаре был ремесленник по имени Абу-ль-Фатх. У его сына образовалась на шее свинка, и каждый раз, когда болячка проходила в одном месте, она открывалась в другом. Абу-ль-Фатх поехал в Антиохию по какому-то делу и взял сына с собой. Один франк, увидев его, спросил о нем, и Абу-ль-Фатх ответил: «Это мой сын». – «Поклянись мне твоей верой, – сказал ему франк, – что, если я опишу тебе лекарство, которое вылечит его, ты не будешь брать ни с кого платы за лечение этим лекарством. В таком случае я укажу тебе лекарство, которое его вылечит». Абу-ль-Фатх поклялся, и рыцарь сказал ему: «Возьми нетолченого ушнана, сожги его, смешай с прованским маслом и крепким уксусом и смазывай этой смесью твоего сына, пока она не разъест болячку. Затем возьми пережженного олова, прибавь к нему жира и также помажь им болячки. Это лекарство вылечит твоего сына». Абу-ль-Фатх намазал своего сына этим составом, и тот выздоровел. Раны затянулись, и он стал таким же здоровым, как и прежде. Я советовал применять это лекарство всякому, кто заболевал такой болезнью. Оно приносило пользу, и страдания больных прекращались.

Куда более серьезной проблемой могло стать отношение к гною, довольно долго средневековые медики рассматривали нагноение раны как часть процедуры излечения [11]. В 1514 году была опубликована работа «Practica в Arte Chirurgica Copiosa» итальянским хирургом Джованни да Виго, который предлагал заливать огнестрельные ранения кипящим маслом и прижигать каленым железом. Пожалуй, рыцарь, которого прострелили из мушкета, а потом прижгли рану кипящим маслом, мог примерно понять, что я чувствую, купив акции Газпрома по 180.

И если вы думаете, что я собрал эти примеры дабы показать, что они там были отсталые коновалы, то все строго наоборот. Медицинский опыт средневековья был эмпирическим, поэтому он и включал в себя такие заблуждения, однако, то, что они могли оставаться долго в строю, говорило лишь о том, что человеческое тело прощало им такие ошибки в достаточной степени, чтобы они не замечали проблем с нагноением. В действительности, же хирургия находилась на высоком уровне, в том числе и благодаря контактами с мусульманским миром и богатом античном наследии. Как по мне, хирурги были наиболее адекватны в силу специфики работы в поле, в источниках содержатся сведения об уходе за ранами, за исключением странной толерантности к гною, они вполне разумны – удаление костей, омертвевших тканей, промывка раны и пр. Есть даже весьма оригинальные способы удаления детрита (омертвевших тканей) за авторством Анри де Мондевиля с помощью тетивы арбалета [12]. Выглядело это примерно так

Но самым ключевым источником здесь служат данные все тех же массовых захоронений. Я не касался подробно этим нюансов, но в каждой из исследованных битв, на скелетах было найдено огромное количество заживших прижизненных травм. Воины, погибшие в битве при Алджубарроте, имели прижизненных заживших травм больше, чем они получили в последнем бою [13]. Причем травмы были серьезные – у одного воина, например, не было руки. Ему ее отсекли в предыдущих битвах, она зажила, и пошел воевать дальше. И это не какая-то особая ситуация, все захоронения, которые я упоминал в прошлый раз, содержали воинов с зажившими травмами прошлых времен. Это, кстати, один из ориентиров, говорящих в пользу именно боевого столкновения, то что участники имеют зажившие травмы. Да и в целом, нарративные источники говорят о том, что даже после тяжелых травм предполагалось, что человек выживет, например, есть список различных санкций за нанесение телесных повреждений [15]. И скажем так, некоторые травмы описаны так, что судить там надо было бы в теории уже за убийство, однако, предполагается, что потерпевший выживет, будучи несколько обезображенным.

Тридцать черепов, исследованных на средневековых кладбищах Германии VI-VIII веков, 30 имеют травмы, нанесенные оружием, из которых 23 вполне себе хорошо зажили, т.е. выживаемость составили 75 % [14]. Следы инфекции мы тоже отследить по костям, хотя искать надо естественно уже на кладбищах, а не захоронениях после битвы. В упомянутых кладбищах Германии, признаки инфекции имели 12 % повреждений (10 % черепов, кстати, лечили трепанацией). Упомянутый боец из прошлой статьи из Сербского городища Лепенски-Вир тоже слег от инфекции. На туринском кладбище в Италии, один человек (датировка 1491-1498) получил травму головы (размеры оцените ниже), которая однако, не привела к смерти, ее залечили [17]. Она даже начала заживать, но человека свалила инфекция.

Что интересно, врачебная помощь не обязательна нужна была для выздоровления, так на кладбище Святой Маргарет в Норидже, которое использовалось с 1245 по 1468 хоронили преступников и отбросы общества (там удобно - рядом виселица) [14]. Однако, большая часть травм на скелетах были зажившими, причем как видно по переломам, их никто не пытался врачевать, как срослось, так и ладно. В отличие, например, от кладбища Святой Елены Йорка (1100-1550), где переломы заботливо фиксировали шиной. Но без обезбола - это могли быть непередаваемые ощущения, так на кладбище XII-XIII века в Йорке (jewbury) нашли человека, которому удар мечом по голове лечили хирургически - сначала лезвием сняли часть скальпа вокруг раны, чтобы лучше осмотреть травму, потом удалили обломки костей [14].

Интересные повреждения были на черепах крестоносцев из крепости Цафт (сейчас Израиль), двое из трех исследованных имеют зажившие повреждения [16]. Что характерно обоим в макушку прилетела стрела. Один получил травму от стрелы сверху, которая зажила, спустя некоторое время в голову ему прилетел уже меч, причем после этого он еще несколько недель или месяцев прожил. Хотя вспомнил я это захоронение, потому что один боец там также словил коварную инфекцию - он был болен сифилисом. Да, до Колумба.

Подытожим

• Судя по всему, прорываться сквозь шлем к голове противника очень не любили. Старались его лишить (при наличии) сначала, потом проломить череп

• Ошибка умершего есть и травмы мягких тканей мы не видим, от нее никуда не деться. Остается радоваться, что она занимает меньшую часть в травмах (до трети) – предки старались обогатить науку и рубануть так, чтобы дошло до кости. Потому что не хотели обогатить нашу науку собой.

• Предки были на редкость живучи и их не брала даже средневековая медицина

Примечания

1. Ross C. Richard III. – Yale University Press, 2011. - August 1485 !!! НЕ ЗАБЫТЬ ПОСТАВИТЬ СТРАНИЦУ ПЕРЕД ПУБЛИКАЦИЕЙ БЛЕАТЬ !!!

2. Appleby J. et al. Perimortem trauma in King Richard III: a skeletal analysis //The Lancet. – 2015. – Т. 385. – №. 9964. – С. 253-259

3. Фруассар, Ж. Хроники. 1340-1350 / Пер. и примеч. М. В. Аникиева.— СПб.:Издательство РХГА; Ювента, 2012. — 856 с., ил. С. 511-512

4. Vlček E. Jak zemřeli: významné osobnosti českých dějin z pohledu antropologie a lékařství. – Academia, 1993. P. 97-104

5. Kellett R. E. 5 “… Vnnd schüß im vnder dem schwert den ort lang ein zů der brust”: The Placement and Consequences of Sword-blows in Sigmund Ringeck’s Fifteenth-Century Fencing Manual //Wounds and Wound Repair in Medieval Culture. – Brill, 2015. – С. 128-150.

6. Clements J. Swords against armour //Medieval Warfare. – 2011. – Т. 1. – №. 1. – С. 48-52.

7. Geldof M. R. 2 “And to describe the shapes of the dead”: Making Sense of the Archaeology of Armed Violence //Wounds and wound repair in medieval culture. – Brill, 2015. – С. 57-80.

8. Holst M., Sutherland T. Towton revisited: analysis of the human remains from the Battle of Towton 1461 //Schlachtfeld und Massengrab: Spektren Interdisziplinärer Auswertung von Orten der Gewalt. – 2014. – P. 125.

9. Усама-ибн-Мункыз. «Книга назиданий», Нравы франков

10. James R., Nasmyth-Jones R. The occurrence of cervical fractures in victims of judicial hanging //Forensic science international. – 1992. – Т. 54. – №. 1. – С. 81-91.

11. MacInnes I. A. 4 Heads, Shoulders, Knees and Toes: Injury and Death in Anglo-Scottish Combat, c. 1296–c. 1403 //Wounds and Wound Repair in Medieval Culture. – Brill, 2015. – С. 102-127.

12. Woosnam-Savage R. C., DeVries K. 1 Battle Trauma in Medieval Warfare: Wounds, Weapons and Armor //Wounds and wound repair in medieval culture. – Brill, 2015. – С. 27-56.

13. Cunha E., Silva A. M. War lesions from the famous Portuguese medieval battle of Aljubarrota //International Journal of Osteoarchaeology. – 1997. – Т. 7. – №. 6. – С. 595-599.

14. Mitchell P. D. Medicine in the Crusades: Warfare, wounds and the medieval surgeon. – Cambridge University Press, 2004. P. 108-124

15. DeVries K., Tracy L. Visible Prowess?: Reading Men’s Head and Face Wounds in Early Medieval Europe to 1000 CE //Wounds and wound repair in medieval culture. – 2015.

16. Mitchell P. D. The palaeopathology of skulls recovered from a medieval cave cemetery near Safed, Israel (thirteenth to seventeenth century) //Levant. – 2004. – Т. 36. – №. 1. – С. 243-250.

17. Giuffra V. et al. Weapon‐related cranial lesions from medieval and renaissance Turin, Italy //International Journal of Osteoarchaeology. – 2015. – Т. 25. – №. 5. – С. 690-700.