Все особи являлись точной копией друг друга. Что мужские особи, что женские. Они отличались лишь полом, лишь гендерными признаками.
На взгляд смотрителя, именно 1901-я женская особь реагировала на внешние факторы и обучение чуточку по-другому, чем остальные.
В её наивной улыбке ощущалась присущая лишь девушке искренность и доброта, а сколько жажды знаний угадывалось в девичьих, будто бы искрящихся от внутреннего света глазах.
1901-я – единственная особь, по наблюдениям смотрителя, кто всё свободное время проводил в библиотеке.
Девушка не играла в совместные спортивные игры, не интересовалась мужскими особями из соседнего корпуса. Она была не такая, как прочие особи, лишь внешне схожие с ней.
Наверное, именно этой наивностью и непохожестью 1901-я действительно заинтересовала смотрителя?
Мужчина смотритель был лыс, невысок и часто сутулился. Он шагал с потугой, точно блеклый, скрюченный карлик.
Своей внешностью мужчина никогда не привлекал внимание, но так и было изначально задумано в планах проекта комплексного руководства.
Серой, неприметной фигурой мужчина сливался со стенами, часто замирал на месте, точно предмет обихода. Смотритель был незаметен в белом, чуток выцветшим от частой стирки костюме с пуговицами на манжетах.
Только его жидкие, мышиного окраса волосы, которые вечно липли к ушам и вились на затылке, являли собой в его незыблемом облике нонсенс. Некое подобие жизни.
Смотритель в комплексе был точно уродец, попавший на карнавал изящества и красоты, поэтому, находясь в извечной тени безмолвного презрения, он не удосуживался ни от единой особи повторного взгляда. Мужчина сливался с собственной тенью, прятался по углам.
Он безукоризненно всегда выполнял свою функцию: круглосуточно наблюдал за поведением особей.
Неприметный смотритель - идеальный смотритель. Кто бы смог заподозрить его во вседозволенности?
Мужчина знал все ходы и выходы, имел доступ к любой комнате проживающих здесь образцов. Смотритель был в комплексе почти что Господь бог, избирающий своих Агнцов для ритуального жертвоприношения в тот час, когда для избранных особей подходило время.
Все особи рождались в комплексе взрослыми и засыпали мёртвым сном через промежуток около полтора года. Таков был срок эксплуатации дорогих экспериментальных игрушек.
Сотни лет мужчина был самым лучшим негласным смотрителем и свои обязанности выполнял безупречно.
Он наблюдал за процессом рождения Аннабели, как наблюдал процесс появления на свет тысяч особей, ей подобных, которые явились из небытия, уже взрослыми новорождёнными. С полностью созревшими шестнадцатилетними телами.
Образцы на его глазах со шлепком и гулом были исторгнуты из раскрывшегося на миллионы кубиков прозрачного вязкого раствора, гигантской потрескивающей от электричества сферы. Одного из тысячи воплощённых в жизнь и явленных миру великих чудес механизированной биоинженерии.
Смотритель увидел, как обнаженная Аннабель, первой среди остальных беспомощных особей, издала, то ли бульканье, то ли стон, и напряглась всем телом. Она искала выход на его глазах: дёргала от отчаянного положения ножками, пока не перевернулась на живот, - и в страхе первой же разорвала тишину оглушительным, отчаянным криком.
Ещё с рождения 1901-я удивительно быстро училась.
Смотритель всегда держал ситуацию и наблюдаемые объекты под строгим контролем. Мужчина оставался поблизости, всегда прячась, среди объектов, поглощёнными играми и увлечёнными своими делами.
Он то копошился среди полок, то пылесосил, то делал что-то ещё, точно техслужащий, который с виду постоянно занят.
Смотритель никогда не скучал, никогда не отклонялся от намеченного плана.
Мужчина поочерёдно всегда тщательно диагностировал результаты своих подопечных, затем отсылал детализированные кропотливые отчёты наверх, вышестоящему руководству.
Там, наверху, среди боссов, его уважали, его труд ценили и к его мнению прислушивались. И эта негласная оценка наполняла смотрителя некой священной гордостью за успешно сделанную работу.
Его предназначением было вечно служить комплексу. Являться самым лучшим смотрителем. В этом и только в этом, до появления Аннабель заключался истинный смысл существования мужчины.
Однажды смотритель увидел, как 1901- я что-то рисовала со своей постоянной, не сходящей с лица мечтательной улыбкой. На белой жидкокристаллической панели ожила под её ментальной кистью пестрая бабочка. С некой, едва заметной долей погрешности, но для новичка в живописном мастерстве бабочка у Аннабель получилась почти идеально. Оказалось, что девушка срисовала контуры бабочки со страницы учебника по биологии.
Как ей вообще пришло в голову взять в руки настоящий учебник? Нет, книги не были для особей под запретом, но в библиотеке имелись аудио и электронные версии книг по всевозможным темам.
Смотритель тотчас подметил странность в поведении Аннабель, потому что за столетия бумажные фолианты книг все прочие объекты, живущие в комплексе, неуклонно игнорировали.
Может быть, в тот момент он заподозрил, что с девушкой что-то не ладно. Но её гормональный и психический фон, находящийся в пределах нормы, все подозрения отвергал.
Однажды смотритель поймал себя на том, что опускает незначительные детали в ежедневном отчёте, умалчивая о заданном ему 1901- й вопросе.
Аннабель спросила о боге. Где она вообще вычитала подобную ересь?
Он ответил, что бога нет, усмехнулся, пытался перевести всё в шутку, а девушка сказала, точно знала: Бог есть.
Впервые смотритель встревожился не на шутку.
Вскоре вопросы от Аннабель посыпались один за другим, вроде бы незначительные, глупые и ужасно наивные. Например: что такое дождь? Что такое мечта? Что такое семья?
Еще тогда смотритель должен был подать отчёт. Сообщить всё досконально, а Аннабель изолировать. Но он не смог.
Девушка попросила, чтобы смотритель научил её играть в шахматы, и мужчина согласился. Старый дурак. Покачивая головой, он таки уговорил себя, что девушка не представляет опасности для других и себя. А её мысли просто детский, бредовый лепет несформировавшегося сознания. Да и девушка ведь никогда раньше не бунтовала, не устраивала истерик, никогда ни к чему не склоняла и ни в чём не убеждала других.
«Пусть живёт и радуется», - подумал смотритель, любуясь её мечтательной улыбкой, понимая, как мало времени у Аннабель осталось до совершеннолетия.
Впервые Аннабель спросила у него: куда уходят другие?
А ведь она должна была, как остальные, забыть, не заметить, пробела среди одинаковых лиц.
Смотритель рассказал девушке, ту версию, что повторял тысячу раз ещё в самом начале её взросления. «Когда ты вырастешь, когда будешь, готова, то отправишься в город. Там у каждого своё предназначение».
- А какой это город? - спрашивала 1901-я.
Мужчина показывал ей слайды, живые трёхмерные слайды, которые вот уже сотни лет были неизменны.
А ведь он понимал, что нужно было увлечь девушку играми, как других особей, заразить её духом товарищества и соперничества, а не поощрять странные капризы.
В бионаучном комплексе «на рубеже развития» для проживающих там особей не было предусмотрена индивидуальная программа.
Анализируя собственное поведение, смотритель опасался, что подвергся банальной человеческой сентиментальности. Ночами он не спал, подключался к медрегистратору и тестировал себя в поисках ошибки. Тогда можно было бы не упрекать себя. Но, увы, медрегистратор ошибку не находил.
Год подходил к концу. Запрос на Аннабель отсутствовал. Смотритель, выделивший девушку из всех идентичных образцов, сильно привязался к ней, точно человек к питомцу. Он жалел, что так вышло, но было уже поздно.
Улыбка девушки, предназначенная лишь ему одному, заставляла протоплазму его сердечного мотора то замирать, то пускаться вскачь. Человеческий термин «счастье» обуял всю систему смотрителя - и это мужчина находил забавным.
Смотритель печально улыбался сложившейся горькой иронии. Потому что, если бы научно подтвердилась теория о Боге, то он с небес смеялся над ним.
Раздраженный, как закипевший чайник, мужчина перебрал все книги, хотел было их спрятать, намеревался было запретить девушке читать, но в один момент разом передумал и оставил эту идею.
- Я, кажется, люблю тебя. - Сегодня вычитала, что значит это слово в словаре, - сказала 1901-я и чуточку покраснела. - Я чувствую то же самое.
- Ерунда, - ответил смотритель. – Ты просто ошиблась в своих ощущениях, - и внезапно под действием порыва смотритель прикоснулся к её лицу, тут же отдёрнув руку. В мозгу мужчины тревожно зазвенел звоночек, предупреждающий, что близкие тактильные контакты запрещены.
На ужин он в очередной раз спрятал для неё ещё одну порцию малинового желе, которое девушка предпочитала остальным лакомствам.
Через неделю на центральный монитор поступил запрос с её персональным кодом. Именно в тот день Аннабель случайно увидела, как один из вышколенных роботов-учителей вколол одной из её физических двойников что-то в шею. Аннабель с ужасом наблюдала, как идентичная ей девушка резко обмякла и с отчаянным стоном, словно сопротивляясь, закрыла глаза.
Вечером 1901-я так и не пришла поиграть со смотрителем в шахматы.
- Шах и мат, – пошутил смотритель, обнаружив девушку в личной комнате. Она не рассмеялась в ответ как обычно. Аннабель была бледной, напуганной и словно бы не спала.
- Ты заболела? - спросил смотритель, наклоняясь над ярким гамаком оранжевого цвета, как и вся остальная мебель в её персональной прозрачной, как стекло, комнатушке.
- Я не хочу умирать. Как она, - и 1901-я рассказала ему всё без утайки.
Смотритель замер на месте, обомлел, точно ошпарили кипятком. А затем, злясь на себя, безжалостно довёл девушку до слёз, обвиняя, срывающимся на крик голосом.
- Как ты могла нарушить правила ежедневного распорядка и задержаться в классе?! Как, чёрт возьми, Аннабель, ты могла это сделать!
- Прости, прости, пожалуйста! - умоляюще сказала она и так виновато посмотрела в глаза смотрителя, с невыносимым отчаяньем, граничившим с умопомешательством.
Мужчина сжал губы и обнял её, утешая её, пока Аннабель не заснула.
- Тсс, ни слова, - через три дня сказал он, врываясь в комнату Аннабель среди ночи. Мужчина долго мысленно репетировал, что скажет девушке правду. Долго в воображении представлял, как придёт и спасёт ее.
Но смотритель не мог нарушить кодекс правил. Категорично не мог - и даже за одну мысль об этом в мозгу мужчины должны были перегореть контакты. Согласно должностным инструкциям, он должен был подготовить и усыпить Аннабель, когда придёт её время - и всё же смотритель сделал совсем другое.
- Одевайся, - мужчина протянул девушке современную одежду, сцапанную в отсеке лаборантов, приходящих с поверхности.
- Зачем, что происходит? Это шутка? – наивно, с весёлостью в глазах шептала 1901-я.
- Помнишь, ты говорила, что любишь меня. Поэтому прошу тебя Аннабель, доверься мне.
В комплексе никогда не было побегов. Несмышлёныши подопечные не могли подобное даже вообразить.
Особи только играли, только жили по системе правил и ежедневного распорядка и ни к чему в своей коротенькой жизни не стремились, кроме победы в спортивной игре и ежедневных развлечений.
Поэтому в комплексе не предусматривалось локальной системы охраны. Даже роботы-техники строго исполняли закон. В биомозгу каждого размещался чип – регулятор, предназначенный для контроля исполнения свода заданных правил.
Может быть, смотритель оказался лишком стар, и чип в его голове был неисправен? Как бы там ни было, медрегистратор сбоев не обнаружил.
Даже предположить было немыслимо, что сознание робота, способного на саморазвитие, может стать идентичным человеческому.
Неужели чувства смотрителя к 1901-й особи оказались сильнее запрограммированных импульсов?
Они преодолели сеть коридоров и узких ведущих наверх лестниц. Впереди беглецов ожидал только лифт, доставляющий на поверхность.
- Я покажу тебе город, ты будешь счастлива. Ты выживешь, - обещал смотритель и улыбнулся. Девушка взяла его за руку, мужчина сжал её пальцы.
Двери открылись. Она зажмурилась от слишком яркого солнечного света. Створки лифта закрылись за спинами беглецов, воздушной подушкой выталкивая их на поверхность.
Впереди вдаль уходил бесконечный серый песок. Бурое небо затопило грозовыми тучами горизонт. Безветренно. Лишь над ними в клочке небесного простора сияет ослепительное, беспощадно жаркое солнце.
Внезапно 1901-я схватилась за грудь, пройдя не больше пары метров. Она упала и всё хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
- Не могу дышать. Как больно. Помоги, - оборвалось на полувдохе, полухрипе. Только тогда ощутивший дикий панический ужас за свою питомицу смотритель понял, в какой безжизненный ад превратилась земная поверхность.
За сотню прошедших лет, которые он провёл под землёй, в комплексе, произошла катастрофа. Теперь им поздно было пытаться вернуться, некуда было бежать от разрежённого, почти лишённого кислорода воздуха, а опасные токсины, которыми пропиталась почва, испаряясь на солнце, стремительно проникали в незащищённую кожу. При вдохе же пары разъедали легкие.
Больше не защищённому от агрессивных внешних факторов человеку на земле не было места.
Токсины, безжизненный воздух – они не представляли угрозы только для синтетической плоти и мертвых, не дышащих лёгких.
Мужчина смеялся, истерично смеялся, прижимая девушку к груди, как ребёнка, грозил кулаком чудовищному небу и ненавистному солнцу.
Он долго сидел, скорчившись, чувствуя, как царапает его кожу, точно наждак, - песок, гонимый нахлынувшим ветром.
Сгорбившись и отрешившись от всего, смотритель был поглощен горем. Мужчина не заметил, как за ним пришли фигуры в белых и плотных скафандрах, с баллонами на спинах.
- Давно пора было его отстранить. Слишком долго смотритель был на своём посту, заржавел, наверное, контакты закоротили, вот и разберись теперь. А гений ведь создал этот прототип. Чёрт, какие же будут у боссов потери, – донеслись до смотрителя обрывки фраз из включённых динамиков.
Он знал, что будет с ним дальше.
В прогрессивном техногенном обществе за ошибки и выставленные на обозрение эмоции всегда приходилось жестоко платить. Сознание смотрителя сотрут, дорогие детали и сплавы пойдут в оборот.
Теперь, бесстрастно осознавая всё это, больше всего на свете, робот - смотритель хотел остаться на поверхности с Аннабель. Чтобы оказаться засыпанным ветром в общей песчаной могиле, и там - вместе с ней, находится вечно. Пока солнце не иссушит его кожу, не сожжёт мозговые волокна, и его сущность не перестанет существовать.
Секундные доли размышлений в его сверхбыстром мозгу привели к должному выводу. Внезапно смотритель стал отчаянно сопротивляться, поэтому мужчину удалось утихомирить только с помощью магнитного буксира. Его, беспомощного, оцепенелого, экстренно вызванные лаборантами специалисты спускали в изолированную шахту.
Оказавшись внизу, с тихим надрывным всхлипом мужчина замер, точно каменный истукан, а его мысли отправились в незримую даль. Заключённое внутри его тела механическое сердце беззвучно выло, разрываясь от страданий на части.