Для начала небольшой отрывок из Главы 8. "Внеземная цивилизация".
-- Начало цитаты
...
- Дамы и господа, а также их товарищи! Поздравляю вас! Сбылась давняя мечта человечества - найти братьев по разуму в бесконечном космическом пространстве. Разрешите представить вам прекрасную Эню! Она ящер из созвездия "Трёх Драконов".
Тут я легонько похлопал в ладоши, надеясь слегка разогреть изумлённый народ в зале. К моим хлопкам вяло присоединилось несколько человек. Эня привстала, улыбнулась и поклонилась. Энтузиазм народа слегка возрос, количество хлопков увеличилось. Но тут кто-то выкрикнул с места:
- Какой же это ящер! Это Энька, буфетчица с местной закусочной. Заигрывает со всеми подряд, ищет разные пути подхода. Хочет найти олигарха и облапошить его. Чего только не сочиняет! Ей бы романы писать, а не в буфете работать. Теперь вот новую тему начала, "пришельцы из космоса"! Хватит тут нам мозги морочить! У нас серьёзных дел по горло.
По залу пронёсся вздох разочарования. Я понял, что среди нас достаточно много скептиков, маловеров и пессимистов. Поэтому продолжил свою речь с большим оптимизмом и пафосом.
- Что ж вы так негативно настроены! В каждом видите мошенника и жулика! Так нельзя! Такой настрой приводит к страданиям и печали отдельной индивидуальности и всего человечества в целом. Ящерам надо верить! А ваши доводы смешны, честное слово! Как будто буфетчица не может быть ящером. Прошу вас всех! Поверьте нам! И перед человечеством откроется глубочайшая бездна новых возможностей, доселе неведанных.
- Всё-таки, попрошу предоставить пруфы, - твёрдо заявил председатель собрания.
- Мы могли бы предоставить пруфы, но это очень нервный процесс, - объяснил я, - поэтому предлагаю поверить без всяких пруфов. Дешевле обойдётся, а результат тот же.
- Да, ладно, раз народ требует panem et circences, предоставим ему это, - заявила Эня, - начнём со зрелищ, затем и хлебом займёмся.
Эня дёрнулся себя за волосы. Я опасался, что опять возникнут технические проблемы, но, на этот раз, обошлось. Получилось ещё даже лучше. В результате отрыва маскировочной головы, Эня полностью превратилась в маленького симпатичного дракончика.
- Кто хочет со мною поцеловаться? - поинтересовалась Эня и выдохнула клубок чёрного дыма.
Целоваться с Эней желающих не нашлось. Эня с грустью посмотрела на чёрный дым и заявила:
- Пора чистить лёгкие. На дым страшно даже смотреть. Может, бросить курить?
После этого Эня подползла к председателю собрания, поцеловала его в губы и смачно сплюнула на пол. В полу на месте плевка немедленно образовалась большая дыра.
- Повышенная концентрация кислоты в слюне, - пояснила Эня, - нужна щелочь для нейтрализации.
Внимание публики было сконцентрировано на дырке в полу. Народ не сразу заметил, что председатель собрания медленно, но верно, тоже превратился в дракона. Конечно, не такого красивого, как Эня, но достаточно убедительного.
Первые заметившие превращение председателя попытались покинуть зал или упасть в обморок, но Эня попросила всех соблюдать спокойствие, обещая, что мгновенно восстановит status quo.
Эня выполнила своё обещание. Она громко чихнула и тут же они вместе с председателем приняли обычные человеческие облики. Дым рассеялся, а дырка в полу исчезла, будто её и не было.
Народ потихоньку успокоился.
- Если вам понравилось моё выступление, подписывайтесь на мой канал, ставьте лайки, делайте донаты, - улыбнулась Эня. - Кстати, замечу, что помимо председателя, уже много наших представителей живут среди вас, налаживая первичные контакты, наводя мосты между нашими расами.
Тут все принялись с подозрением оглядывать и ощупывать друг друга, пытаясь определить "кто есть кто". Осмотр ни к чему не привёл. Многие сомневались не только в соседях, но даже в самих себе. Пока решили ограничиться заменой председателя собрания. Впрочем, это было чистой игрой в лотерею. Может, новый председатель тоже был шпионом ящеров. Да и насчёт старого председателя не так уж было всё ясно. Сам он отрицал свою ящерную сущность, утверждая, что это происки Эни, которая пожелала опорочить таким способом истинного и достойного представителя человечества.
Много, много вопросов. Но их становилось ещё больше по ходу конференции, при этом старые вопросы никак не решались.
- С добром ли вы явились к нам или со злом? - поинтересовался председатель, которого только что избрали взамен старого, потерявшего доверие.
- Толковый вопрос, - вынужденно признался старый председатель. - Прошу тщательно обдумать ответ. От вашего ответа зависит, по какой траектории будут развиваться наши отношения.
- Ничего от моего ответа не зависит, - улыбнулась Эня. - Вы поймите, милые мои питомцы. Мы обогнали вас в развитии на миллиард лет. Мы могли бы сделать с вами и вашей планетой, что угодно, не спрашивая вашего согласия, даже и не ставя в нас в известность о нашем существовании. Но такие вот уж мы порядочные пришельцы. Хотим, чтобы всё было по добренькому, по хорошему. Понимаете?
...
-- Конец цитаты
Вот, кстати, действительно, по теории вероятности, если встреча землян с пришельцами состоится, то вряд ли стоит ожидать, что у нас с пришельцами будет одинаковый уровень развития.
При этом, если мы будем обгонять в развитии, то нам будут не очень интересны инопланетяне. Что такого интересного, например, в муравьях или комарах?
А если пришельцы обогнали нас в развитии на миллиард лет, то на что нам рассчитывать? На сотрудничество? Смешно. В лучшем случае, на то, что пришельцы полюбят нас, как милых котиков. А в худшем случае, начнут травить, как вредных вирусов.
Короче, наверное, лучше вообще никогда и ни с кем не встречаться.
В нашем случае ящеры долго думали и нашли способ, как им использовать землян. Об этом вы можете узнать из романа.
Привет, Пикабу! Меня зовут Игорь, и я начинающий писатель. Хочу рассказать, как мечта написать свою книгу привела меня в мир мистики и триллеров.
Многие из вас, наверное, знают, что вдохновение можно найти где угодно. Порой оно накрывает с головой, но часто оставляет ни с чем в попытках найти тот самый источник неисчерпаемой энергии творчества. Для меня таким источником всегда были компьютерные игры и книги. Поразительно насколько живыми и интересными могут быть миры авторской мысли. Я всегда был фанатом тёмного фэнтези, и мир, созданный Анджеем Сапковским, меня просто поглотил. Атмосфера, сложные персонажи, серая мораль — это то, что я ценю в историях больше всего.
Но настоящим толчком для меня стал новый трейлер к игре о вампирах от создателей "Ведьмака 3". В нём было что-то невероятно мрачное и притягательное. Главный герой истории стоит перед жутким выбором… Я понял, что хочу создать нечто похожее — историю, которая затягивает с первых минут и не отпускает до самого конца. Я схватил телефон и начал писать в заметках первое что приходило в голову. Конечно это было лишь начало, и я не планировал останавливаться.
С самого детства я обожал хорроры и всевозможные мистические шоу, вроде "Охотников за привидениями". Я всегда исследовал произведения подобного рода, и ждал, когда же я встречу произведение, фильм, шоу, от которого действительно побегут мурашки по коже, которое заставит меня оглядываться в темноте и чувствовать леденящий ужас. Настолько мне нравится эта тематика ))) Ничего не могу с собой поделать.
И знаете что? Я так и не нашёл такой истории. Конечно работ очень достойных полно, но по какой то причине до дрожи не пробирало.
Поэтому я решил написать её сам. Я хочу погрузить читателя в мир, где разум и сверхъестественное находятся на тонкой грани. Где каждая загадка, каждая мрачная тайна постепенно ведёт к чему-то по-настоящему пугающему. Мне нравится идея, что страх рождается не от монстров, а от постепенно нарастающего напряжения, от осознания, что мир вокруг — не такой, каким кажется.
Я верю, что настоящие мурашки по телу пробегают, когда ты начинаешь сомневаться в реальности и чувствовать, как потусторонний мир вторгается в твой собственный.
Сейчас я работаю над своей книгой "Тени Хафенбурга" https://www.litres.ru/72399490/. Если вам интересна эта тема, я буду рад видеть вас в своём канале в Telegram. Там я делюсь процессом создания книги, своими мыслями, а ещё хочу создать сообщество, где мы будем обсуждать мистические и загадочные истории, чтобы вместе черпать вдохновение.
Сборник старых маленьких обзоров на цикл Роберта Беннета «Божественные города». В каждом из них я делал короткие эмоциональные отзывы на каждую из книг, так что не удивляйтесь формату. Весь цикл – огонь, крайне рекомендую к прочтению.
_______________
Намедни наткнулся на книгу некоего Роберта Беннета «Город лестниц», и это прям нечто хорошее. Прочитана пока всего четверть, поэтому в целом о книге сказать не могу, но желание закончить есть, что со мной не так уж часто случается. Почему?
Ну, во-первых, действительно оригинальная управляющая идея. Есть некий полуфэнтезийный мир, условно разделённый на европейский Континент и азиатский Сайпур. На Континенте раньше жили повелители всего мира – бесстрашные воины и маги, богоизбранный народ, покорявший всех и вся. Однако вся сила их заключалась как раз в богоизбранности – рядом с ними вполне себе неиллюзорно жили настоящие божества, местный пантеон наподобие египетского (есть некоторая схожесть). Был главный бог-строитель, бог-мудрец, бог-кузнец, бог-хитрец, на дуде игрец и т.д. Находясь на Континенте, эти божества основное внимание уделяли поклоняющимся им аборигенам, «настоящим людям», поэтому те и управляли всем миром.
А был Сайпур, где жили… рабы. Трудолюбивые, покорные, как скот, и очень умные. Рабство продолжалось веками, пока однажды не произошло восстание, в ходе которого умные рабы разработали аппарат, способный уничтожать божества. Что они, собственно, и сделали.
Фрагмент из книги (это не спойлеры):
”Но если это так, то почему боги нас вообще сотворили? И если наше предназначение – только трудиться ради чужого блага, зачем они дали нам разум, зачем одарили желаниями? Почему бы не сотворить нас безмысленными, подобно скоту в полях или курам на насестах?
Мои праотцы и праматери умерли рабами. Я умру рабом. Мои дети умрут рабами. Но если мы – всего лишь собственность детей богов, то почему боги разрешили нам испытывать горе?
Боги жестоки не потому, что заставляют нас работать. Они жестоки, потому что позволяют нам надеяться...”
События книги происходят спустя 75 лет после свержения божеств и власти Континента над миром. Теперь всем управляет Сайпур. Так как сайпурцы умницы и инженеры, такие технари до мозга костей, они постоянно двигают прогресс: упоминаются автомобили, газовые лампы, огнестрельное оружие, так что по своему технологическому развитию цивилизация находится где-то на уровне середины девятнадцатого/начала двадцатого веков. Однако одновременно присутствует и магия, оставшаяся от сгинувших в небытии божеств, и вот этот сплав магии и машинерии нравится мне больше всего. Жанр можно сходу охарактеризовать как городское фэнтези, но не только.
Вдобавок у нас есть интересные герои, чем-то похожие на пару персонажей из книг Аберкромби, а также их взаимоотношения, детективно-шпионская интрига и тщательно продуманный, по кирпичикам выстроенный мир. Мир этот движется и дышит, в нём есть жизнь, а подобный фактор для меня – главенствующий.
На данный момент возникла только пара претензий. Первая – имена. Автор не стал париться и просто смешал в кучу все имена из мира настоящего, поэтому невпопад встречаются русские, польские, арабские, что немного раздражает. У Аберкромби в данном плане более продуманный подход. Хотя это всё равно лучше, чем смешение всего и вся у того же Сапковского.
Вторая претензия – описание действия в настоящем времени. Не «он пошёл и сделал», а «он идёт и делает». Теперь зато я понимаю, чего так бугуртили на пару моих собственных рассказов, где я писал точно так же. Впрочем, со временем привыкаешь, но поначалу читать маленько неудобняк.
В общем, книжка занятная и интересная, со своей изюминкой, рекомендую всем поклонникам городского фэнтези.
UPD. Кстати, только что узнал, что там целая серия, есть также «Город клинков» и «Город чудес». Будем почитать.
Вторая часть
Второй том называется «Город Клинков». Здесь более глубоко раскрывается история Божественных городов, Сайпура и Континента, и рассказывается теперь про Вуртью, Императрицу могил и Повелительницу горя — богиню Континента, что была первой уничтожена сайпурским каджем. На этот раз повествование ведётся от лица бывшего губернатора Мирграда Турин Мулагеш, а не от Шары Комайд. Комайд в книжке появляется только эпизодически.
Коротко о плюсах и минусах в сравнении с предыдущей книгой:
1) Более детально раскрыт мир. Здесь вас тоже ждёт сражение с божественным существом, на сей раз ещё более жутким, чем в первой книге. И, если до этого писатель рассказывал сразу про несколько божеств, то здесь уделяет кропотливое внимание конкретно одному, Вуртье, тем самым раскрывая его сущность: есть множество реально "вкусных" фрагментов, например про мечи или вуртьястанское посмертие. Беннет очень хорошо поработал с мифологией придуманного им мира.
2) Здесь есть Сигруд. Опять, хоть и появляется он в середине книги. Чтоб вы понимали — Сигруд это абсолютный отморозок-северянин, берсерк, которого боятся сами боги. Обычный человек, входящий в состояние безумной ярости и побеждающий в честном бою людей, чертей, демонов; ибо даже демоны ужасаются его боевому безумию. Думаю, они бы нашли общий язык с Логеном Девятипалым, хе-хе.
И, наверное, Девять Смертей отдал бы ему свой королевский респект — как король королю, конечно же.
Кстати, к варяжской теме у Сигруда добавлена маленькая изюминка — он помимо прочего ещё и шпион-оперативник, десять лет проработавший на государство и знающий различные шифры, методы работы тайных агентов и другие фишки оперативной деятельности.
3) Написано охеренно! История проработанная до мелочей, сюжет продуманный, персонажи живые, литературный язык красивый. Беннет могёт в описабельность, причём в своеобразную, этого не отнимешь.
4) Дополнение к предыдущему пункту. Радует подача повествования (вернее, самое его начало) от лица маленького боязливого клерка, который словно бы наблюдает со стороны за происходящими перед ним великими событиями. На самом деле крутой приём, который я обязательно как-нибудь сам использую в своей писанине.
Теперь немножко о минусах. Ведь даже в бочке мёда может быть капля дёгтя.
1) Повествование в настоящем времени, на которое я уже ругался в прошлом обзоре, но теперь смирился и свыкся. Мне глаза больше не мозолит, но не знаю, как вы отнесётесь.
2) Употребление персонажами многих современных словечек. Описываемый мир только выбрался в эпоху повсеместной индустриализации, а тут уже различные "тренды" и прочее подобное, будто общаются хипстеры за чашечкой смузи. Ну не знаааю...
3) Некоторое несоответствие технологий своим аналогам из нашего мира. Например, в начале персонажи пользуются арбалетами, но потом уже появляются "карусели" (револьверы), пулемёты-миниганы и даже рации. Странно, что с Комайд Сигруду и Турин приходится связываться, используя чудо Олвос, хотя у человечества в том мире уже есть радио... Ладно, окей, сделаем вид, что радио только коротковолновое, а расстояние от Вуртьястана до Галадеша слишком большое. Но в целом прослеживается ещё пара-тройка подобных косяков, портящих общее впечатление от в целом очень хорошей книги.
Хотя всё равно развитие технологий тут не такое взрывное, как у Аберкромби в его цикле «Первого Закона». На начало действия «Города лестниц» у людей есть уже и поезда, и телефоны, и автомобили. А в «Городе клинков» уже пять лет прошло. Так что в целом простительно, выглядит более-менее органично, только про арбалет и радио я всё равно не понял. Зачем пользоваться арбалетом, если у тебя есть огнестрельный пистолет?..
На этом с придирками всё. А вообще я влюбился в данную серию книг, пускай читать это непросто из-за действительно оригинального стиля автора. Зато как втянешься — фиг вытянешься.
И да, книжка действительно хороша. Третья, заключительная часть серии называется «Город чудес».
UPD2. «Город чудес», замыкающая трилогию книга, может считаться, на мой взгляд, самой лучшей. А так бывает редко — обычно автор, устав от собственного произведения, завершает историю абы как, из последних сил; это можно видеть на примере Аберкромби, Цысиня, Симмонса с его Гиперионом. Здесь такого нет. Конец логичен и отдаёт меланхоличной грустью.
Отличная вещь, рекомендую от души всем пикабушникам. Читайте хорошую литературу, оно того стоит.
Дайте детям остров – они его разнесут, предварительно устроив скотный двор. Оставьте детей на неделю под присмотром няни – они обнаружат в себе задатки гестапо. Дайте им кукурузу – и вовсе культ разведут. Вывод: дети самое страшное зло в литературе и кино. Часто и в жизни.
Милые ангелочки с натурой убийц пугают больше всякого Пеннивайза. Детям Джонсона не нравятся взрослые. Их привлекают игры в пытки и убийства.
Никакой мотивации их поступков на протяжении всего романа нет. Лишь извращённая логика, поломанный мир с его правилами и бессилие – вот что дают читателю. В этом он схож с пленницей, только у него есть возможность для побега – закрыть книгу. Но читатель – жертва. Он идёт, как тупая овца, на заклание – к эпилогу. Потому что…
Тешит себя надеждой, что автор придумал второе дно и повернёт историю. Например, жертва станет палачом. Но роман идёт по рельсам, не отклоняясь, продолжая скучную, хоть и жуткую, прозу жизни.
____
Мендал Джонсон не только показал ад, но и поместил читателя в голову к чертям и горящей в пламени жертве; позволил заглянуть в глаза торжествующей безнаказанности. Это книга-удавка затягивает петлю с каждой прочитанной страницей. Книга-убийца, в котором мир был задушен вместе с робкой, почти безумной надеждой на счастливый финал.
Книга написана на основе реальной истории об убийстве Сильвии Лайкенс. Только там у детей был вождь, а тут им просто было интересно.
Чтобы вас разогреть, подготовить к восприятию очередной песни, предлагаю для начала небольшой отрывок из Главы 7. "Спартак и Эномай".
-- Начало цитаты
Вероничка, сильно уставшая после напряжённого выступления, злая из-за несправедливой оценки, подкатилась к будке судьи-провокатора.
Судья, вовремя зафиксировав опасность, закрыл все дверки и окошечки своей коморки и затих внутри.
Вероничка принялась методично молотить мечом по будке с разных сторон. После пятого удара судья не выдержал и заорал:
- Я сдаюсь! Чёрт с вами! Оценка шесть точка ноль!
Вероничка радостно заулыбалась, отбросила меч на лёд и подняла руки вверх. Публика зааплодировала. В Вероничку полетели букеты цветов от благодарных болельщиков.
Я подкатил к мечу и осторожно взял его в руки. Раздался громкий хлопок, пространство немедленно заполнилось белым туманом. Через несколько секунд туман рассеялся и я зафиксировал, что ледовая площадка трансформировалась в древнеримскую арену.
- Спартак, не спи! - орали трибуны.
А комментатор сказал так:
- Qui dormit in bello, expergiscitur in captivitate. (Кто спит на войне, тот просыпается в плену.)
Я попытался быстро проанализировать текущую позицию и составить план действий. Позиция оказалась следующей. На одной стороне арены я и ещё двое греков, прикрывающих мою спину, бились с пятью окружившими нас германцами. Только трупы и раненные воины, в беспорядке валяющиеся на арене, мешали врагам добить нас, не давая нужной манёвренности.
На другой стороне арены огромный германец Эномай бился против двух греков. Увы, даже здесь у нас не было преимущества. Наши воины были ранены и истекали кровью, а Эномай выглядел свежим и ловким, несмотря на огромную массу. Продолжение этого боя оказалось ужасным для нас. Эномай отбросил меч, схватил огромную железную дубину, валяющуюся на земле, затем сильно ударил нашего воина по голове сверху.
Грек настолько ослаб в ходе боя, что даже не сделал попытки как-то увернуться от этого удара. Шлем нисколько не помог защитить голову. Череп треснул и разлетелся на мелкие куски в разные стороны. Части мозга попали в другого грека, который замер от ужаса.
А зрители восторженно заорали, хваля Эномая, это жуткое животное в человеческом обличии.
- Robur et praecisio ad successum ducunt! (Сила и точность приводят к успеху!) - заявил комментатор, пытаясь перекричать дикий ор публики.
Что же теперь делать? Перспективы представлялись не очень обнадёживающими. Даже если у меня получится каким-то чудом одолеть всех германцев, то шансы на победу над Эномаем были не очень велики. Да и не хотелось мне убивать Эномая, который был моим другом. Он был по жизни милым простодушным германцем, просто в пылу борьбы часто входил в азарт и забывал о своей человеческой сути.
- Остановись, Эномай! - заорал я так громко, что от неожиданности остановился не только великан германец, но и все остальные участники сражения.
Только оглохший грек, пытающийся продолжать бой против Эномая, слабо тыкал в него своим мечом. Эномай, небрежным движением выбил меч из рук грека и недоумённо спросил меня:
- В чём дело, Спартак?
Трибуны затихли, тоже пытаясь понять, почему возник перерыв на самом интересном, с их точки зрения, моменте. Обезоруженный грек с удивлением и разочарованием разглядывал пустую правую руку.
Раз пошла такая пьянка, то хочу рассказать одним постом про ещё несколько классических литературных произведений, родом из средневековья. И дальше, как обычно, следует историческая раскладка, но я послушала один умный совет, и решила, что сегодня здесь, на Пикабу, выложу версию без неё, а фулл – в своей группе в ВК (найти её легко - ссылка на группу у меня в профиле, и напоминаю, что историческая выкладка полезна для понимания представленных произведений, но читать её не обязательно, мои заметки самодостаточны и без этого пункта). Так что, кому интересно, что там по истории, ищите по ссылке. А здесь сегодня сразу по произведениям, которые, чаще всего, так и назывались – «Тристан и Изольда». И да, их несколько, но объединены они едиными персонажами. К слову...
Интересное из истории создания:
Я намеренно не стала указывать никаких авторов, потому что вариаций этой истории, вообще говоря, довольно много, если учитывать ещё и ранние кельтские легенды, возникшие в Ирландии и Шотландии веке в VIII, а потом перекочевавшие в Уэльс и Корнуолл веке в XI-XII, где они обросли новыми подробностями. И да, на самом деле прототипов у главных героев было гораздо больше, например, последний король единого Регеда Мейрхион Гул (490-535) и его жена Эссилт. Но мы все поедем кукухой, если я начну перечислять всех королей-рогоносцев, с которыми случилось что-то подобное, и о чём не могли не начать судачить их современники.
Как бы то ни было, эти истории не оставляли слушателей в покое и, благодаря своей популярности, пережили века…ну и ещё благодаря тому, что один из англо-нормандских бродячих (судя по всему) артистов в XII веке превратил какие-то из этих легенд во французский роман в стихах. До наших времен это произведение не дошло, но, похоже, именно оно послужило прототипом для более поздних переложений, в том числе для т.н. «куртуазной» («лирической») версии Томаса Британского (XIIв.), и «простой» («эпической») версии Беруля.
Один из трёх вариантов, с которыми я ознакомилась в своё время, в 2014-м году, похоже представлял собой уже прозаический роман XIII века, который так и назывался – «Роман о Тристане и Изольде». И в нём уже были все те привычные черты, которые обычно приписывают данной истории – король Марк, племянником которому приходился Тристан, и который по совместительству был рыцарем короля Артура и участвовал в поисках Грааля, Изольда, волшебное зелье и прочее.
Однако, возможно, самая известная и полная версия – это роман французского филолога-медиевиста Ж. Бедье (1864-1938), бретонца по происхождению, который не только перевел доступные фрагменты «Романа о Тристане» (в прозе) в 1900-м году на французский, но и переработал/реконструировал его. Другая известная версия – новелла Т. Манна «Тристан».
При этом разные версии различаются деталями, но, скажу честно, сейчас я уже не вспомню, где и что было, а перечитывать все три версии – долго и незачем. Так что, если где-то всё-таки ошиблась, извиняйте и поправляйте.
История трагической любви Тристана и Изольды не только дошла до нас, но и вдохновила многих на создание самых разных произведений искусства – картин (Лейтон, Мозер, Дрейпер, Уотерхаус, даже Дали), музыки (одноименная музыкальная драма Вагнера и огромное количество песен и альбомов современных исполнителей от Мельницы до Qntal), театральных постановок и, разумеется, кино (самые известные, возможно, сериал «Сердце и меч» (1998) и «Тристан и Изольда» (2006)). А ещё к этой истории обращался в своём рассказе «La maladie» А. Сапковский, хотя акцент там смещен на Моргольта, рыцаря из ирландского королевства Ольстер, погибшего в оригинальной истории от рук Тристана, и Бранвен, служанку Изольды Белокурой, чья судьба была по-своему трагична. Рассказ, кстати, я читала, и он меня очень впечатлил. Так что его рекомендую отдельно.
Кстати, раз уж я затронула тему ирландских королевств. Во всех более-менее поздних версиях Изольда названа дочерью ирландского короля, например, некого Ангуиша. Я просматривала списки ирландских королевств в поисках короля с таким именем и, разумеется, точно такого же не нашла. Но нашла коего-кого похожего – Энгуса мак Над Фройх, первого христианского короля Мунстера, правившего примерно в 453-490/492, у которого будто бы было 24 сына и 24 дочери. Две из его дочерей, Айлин и Ухделб, стали жёнами верховных ирландских королей – Лугайда мак Лоэгайри (ум. 507) и Айлиля Молта (ум. 482), который также был королём Коннахта. Я ни на что не намекаю, но, если б речь шла об одной из дочерей Энгуса, это бы многое объяснило. Кстати, об этом. Пришло время рассказать, в чём же весь сыр-бор.
(Картина Э. Лейтона "Конец песни" 1902-го года. Я не уверена, точно ли эта картина относится к данному произведению, но вроде похоже, и она просто мне очень нравится)
Время действия: VI век, ок. 510-555 гг.
Место действия: Ирландия, Корнубия (Корнуолл) и Арморика (Бретань).
О чём:
Опираться я буду на версию Бедье, и в ней всё началось с того, что Ривален, правитель Лоонуа (Лионессе) зять (почему-то, а не брат) короля Марка, трагически погиб, оставив свою беременную жену Бланшефлёр (что переводится как «Белый цветок») вдовой. Та вскоре родила сына, назвала его Тристан (triste с французского переводится как «печальный, скорбный») в знак своего горя и умерла. Воспитателем мальчика стал военачальник Ривалена – Роальд. А когда Тристан вырос, то попал в Тинтагель ко двору своего дяди Марка и остался там.
Потом случилось так, что король Ирландии, недовольный отказом от уплаты Корнуоллом дани, объявил, что снарядит флот и разорит владения короля Марка, если тот не выплатит положенное. Сообщить эту новость ирландский король отправил могучего воителя и своего родича Морольда. Тот, передав сообщение, впрочем, объявил (по своему почину или по указу своего государя - не ясно, но, скорее, первое), что, если кто-то из приближенных короля сразится с ним в поединке и победит, вопрос с данью будет снят. В конце концов, защитить честь своего родича и господина вызвался Тристан и чудом победил Морольда, но тот успел серьёзно его ранить отравленным оружием.
Вылечить Тристана никому не удавалось, и он медленно умирал. Не понятно, какими такими местными суевериями он руководствовался (или просто бредил), но, в конце концов, он уговорил положить его в ладью и оставить на волю волн, выражая надежду на то, что случится чудо, и он так отыщет исцеление. И это чудо в самом деле произошло – спустя семь дней его прибило к берегам Ирландии, где его, привлеченные звучанием арфы в слабеющих руках, нашли, перехватили и принесли к своей госпоже местные рыбаки. И госпожой этой, по иронии судьбы, оказалась прекрасная Изольда Белокурая, королевская дочь и племянница убитого Морольда. Именно она, убаюканная тристановой ложью во спасение, исцелила своего врага. И, когда Тристан оправился, то поспешил покинуть место, полное для него опасностей, хотя спасительницу свою не позабыл.
Так что, когда неженатого и бездетного короля Марка стали принуждать эти обстоятельства исправить, именно Тристан предложил ему попросить руки Изольды, узнав её золотой волос, принесенный ласточками. Вот при таких обстоятельствах Тристан и попал вновь в Ирландию и там очередными подвигами добыл для своего дяди и благодетеля не только мир, но и невесту. Да только Изольда этому была ни капли не рада, и её мать, дабы не сорвалось всё дело, а дочь её утешилась, приготовила приворотное зелье и велела служанке Изольды, Бранжьене (Бранвен), сделать так, чтобы это зелье Марк и Изольда испили в первую брачную ночь. Королева ирландская, хоть и была умелой целительницей и ворожеей, оказалась никудышной провидицей, ибо не смогла предвидеть, что в ходе морского путешествия вино с зельем другая служанка Изольды поднесет ей и Тристану, между которыми временно воцарилось хрупкое перемирие, чтобы они утолили свою жажду…Но вместо этого жажда их только разгорелась. Только вот это была уже совсем другая жажда, и утолить до конца им её было не суждено. Что было дальше, предлагаю всем узнать самим.
(Картина Дж. У. Уотерхауса «Тристан и Изольда с ядом», созданная ок. 1916г.)
Отрывок:
«…Рассекая глубокие волны, судно уносило Изольду. Но чем более удалялась девушка от ирландской земли, тем более она горевала. Сидя в шатре, где она заперлась с Бранжьеной, своей служанкой, она плакала, вспоминая о своей стране.
Куда везли ее эти иноземцы? К кому? Какая участь готовилась ей? Когда Тристан приходил к ней, желая успокоить ее ласковыми словами, она гневалась, отталкивала его, и ненависть наполняла ее сердце. Ведь он, похититель, убийца Морольда, хитростью оторвал ее от матери, от ее родины и не удостоил сохранить для себя самого, а везет ее по морю, как добычу, во вражескую страну...
— Несчастная! — говорила она себе. — Да будет проклято море, которое несет меня; лучше бы мне умереть, где я родилась, чем жить там.
Однажды ветры стихли; паруса повисли вдоль мачт. Тристан велел пристать к острову. Корнуэльские рыцари и моряки, утомленные морским путем, сошли на берег. Одна Изольда осталась на судне, да еще девочка, ее служанка.
Тристан подошел к королеве и пытался успокоить ее сердце. Так как солнце пекло и их мучила жажда, они попросили напиться; девочка стала искать какой-нибудь напиток и нашла кувшин, доверенный Бранжьене матерью Изольды.
— Я нашла вино! — крикнула она им.
Нет, то было не вино — то была страсть, жгучая радость, и бесконечная тоска, и смерть.
Девочка наполнила кубок и поднесла своей госпоже. Изольда сделала несколько больших глотков, потом подала кубок Тристану, который осушил его до дна.
В это время вошла Бранжьена и увидела, что они переглядываются молча, как бы растерянные, очарованные. Она увидела перед ними почти опорожненный сосуд и около него кубок.
В это время вошла Бранжьена и увидела, что они переглядываются молча, как бы растерянные, очарованные. Схватив сосуд и подбежав к корме, она бросала его в волны и жалобно воскликнула:
— Несчастная я! Да будет проклят тот день, когда я родилась, проклят день, когда взошла на это судно! Изольда, дорогая моя, и ты, Тристан, вы испили вашу смерть!
А корабль снова понесся к Тинтагелю. Тристану казалось, что живое терние, с острыми шипами и благоуханными цветами, пустило свои корни в крови его сердца и крепкими узами связало с прекрасным телом Изольды его тело, его мысль, все его желания. И он подумал: "Андрет, Деноален, Генелон и Гондоин, вы клеветали на меня, будто я добивался владений короля Марка. Но я еще более бесчестен: не земель его жажду я. Милый мой дядя, ты, который полюбил меня, сироту, раньше чем признал во мне кровь твоей сестры Бланшефлер, ты, который оплакивал меня так нежно, когда нес на руках в ладью без весел и парусов! Милый дядя. зачем не прогнал ты с первого же дня бродячего ребенка, явившегося, чтобы стать предателем? Что я задумал? Изольда — твоя жена, я — твой вассал. Изольда — твоя жена, я — твой сын. Изольда — твоя жена, и любить меня она не Может".
Изольда любила его. Она хотела его ненавидеть: разве он не пренебрег ею оскорбительным образом? Она хотела его ненавидеть, но не могла, ибо сердце ее было охвачено тем нежным чувством, которое острее ненависти.
С тревогой следила за ними Бранжьена, еще сильнее терзаясь от того, что она одна знала, какое зло невольно им причинила. Два дня следила она за ними, видела, что они отказываются от всякой пищи, всякого питья, всякого утешения, что они ищут друг друга, как слепые, которые тянутся друг к другу ощупью. Несчастные! Они изнывали врозь, но еще больше страдали, когда, сойдясь, трепетали перед ужасом первого признания.
На третий день, когда Тристан подошел к расставленному на палубе шатру, где сидела Изольда, она, увидев его, сказала кротко:
— Войдите, сеньор.
— Государыня! — сказал Тристан. — Зачем назвали вы меня сеньором? Не я ли, напротив, ваш ленник и вассал, обязанный почитать вас, служить вам и любить вас, как свою королеву и госпожу?
Изольда ответила:
— Нет, ты знаешь, что ты сеньор мой и властелин! Ты знаешь, что я подвластна твоей силе и твоя раба! Ах, зачем не растравила я тогда раны жонглера, зачем не дала погибнуть в болотной траве убийце чудовища? Зачем не опустила на него меч, уже занесенный, когда он купался? Увы, я не знала того, что знаю теперь!
— Изольда, что же знаешь ты теперь? Что тебя терзает?
— Увы, меня терзает все, что я знаю, все, что я вижу. Меня терзает море, мое тело, моя жизнь!
Она положила руку на плечо Тристана; слезы затуманили лучи ее глаз, губы задрожали.
Он повторил:
— Милая, что же терзает тебя? Она отвечала:
— Любовь к тебе.
Тогда он коснулся устами ее уст.
Но когда в первый раз они вкусили сладость любви, Бранжьена, которая следила за ними, вскрикнула и, простирая руки, вся в слезах, пала к их ногам.
— Несчастные, остановитесь и, если еще возможно, вернитесь к прежнему! Но нет, это путь без возврата! Сила любви уже влечет вас, и никогда более не будет вам радости без горя: вами овладело вино, настоенное на травах, — любовный напиток, который доверила мне твоя мать, Изольда. Лишь один король Марк должен был выпить его с тобой, но дьявол посмеялся над нами троими — и вы осушили кубок. Друг мой, Тристан, и дорогая Шольда, в наказание за то, что я плохо стерегла напиток, отдаю вам мое тело и жизнь, ибо по моей вине вы испили в проклятой чаше любовь и смерть!
Любящие обнялись; в их прекрасных телах трепетало любовное желание и сила жизни.
Тристан сказал:
— Пусть же придет смерть!
И когда вечерний сумрак окутал корабль, быстро несшийся к земле короля Марка, они, связанные навеки, отдались любви…».
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
В версии Бедье интересно то, что, в отличие от предыдущих авторов и рассказчиков, он толсто намекает на то, что любовное зелье раскрыло в Тристане и Изольде любовь, но не зародило её, и что не менее искренней и глубокой была и любовь Марка к Изольде, и Марка к Тристану, а Тристана к Марку. Тристан при внешнем равнодушии уже запомнил Изольду как чудесную во всех смыслах девушку и свою спасительницу. Изольда уже восхищалась им и заслушалась его речами, и именно поэтому его пощадила, когда могла убить. И именно поэтому сделала так, чтобы его потом защитить, и именно поэтому злилась, когда он забрал её, чтобы отдать другому. Про конфликт мотивов Тристана всё и так понятно из приведенного выше отрывка. И, на мой взгляд, именно это сочетание и такой ракурс делают эту версию настолько животрепещущей, противоречивой и вместе с тем трогательной и настоящей.
Все герои этой истории совершают на протяжении всего повествования сомнительные поступки, но причины этих поступков, терзания, стоящие за ними, и угрызения совести, за ними следующие по пятам, и понятны, и чертовски узнаваемы. Страдали тут все, эмоционально вовлеченные в эту непростую ситуацию, и при этом всех можно было и понять, и посочувствовать им. А конец так уж и вовсе и трагичен, и символичен.
Да, в этом произведении есть то, за что можно не любить средневековые куртуазные романы, да, там не всё хорошо с историчностью, но, если говорить честно, «Тристана и Изольду» читают как историю о любви, любовном многоугольнике и нравственных и мотивационных конфликтах. И в этом плане она стала не только фундаментальной для многих других произведений, написанных после, но и сама по себе даже в наше время, на мой взгляд, не смотрится ни устаревшей, ни наигранной. И при всей нереалистичности антуража, мысль-то тут очень реалистичная – в романтических историях про и для подростков обреченные на запретную любовь бегут умирать, а вы попробуйте с такой любовью, будучи взрослыми и ответственными, продолжать жить. Вот «Тристан и Изольда» – это про то, какой была бы эта жизнь, если бы любовь в самом деле длилась, не угасая, годами. Достаточно перенести это на наше время, и узнавание станет поразительным. Так что ознакомиться однозначно рекомендую.
Напоминаю, что веду сборы на ещё две книги, которые помогли бы мне лучше осветить VI век н.э. - А. Хакимова "Империи шёлка" и "Река, где восходит луна" Чхве Сагю. Буду очень признательна даже за маленькую помощь.
С наступлением зимы хочется чего-то уютного, тёплого и, вот удивительно, зимнего. Даже книг. Особенно детективов. Да-да, даже детективы бывают сезонными.
Думая об этом, на ум сразу приходит классика: «Рождество Пуаро» Агаты Кристи. Что может быть праздничнее английского Рождества? Но даже здесь великого сыщика не оставят в покое.
В Рождество всегда собирается вся семья, но в этот раз торжество будет омрачено. И даже гости окажутся под подозрением. Но бельгийца с маленькими серыми клеточками не обмануть. Он докопается до истины.
Мало найдётся людей, любивших главу семейства Ли. Даже несмотря на его огромное состояние. К тому же он нажил кучу врагов, поскольку был крайне мстительным. Никто не сомневался, что даже после смерти он всех достанет. А уж желающих отправить его на тот свет было предостаточно.
И всё-таки многие решили уважить старика и провести с ним Рождество. А зря. Вредного старикашку yбuвают весьма жестоким образом. И хотя территория ограничивается одним особняком, найти виновного под силу лишь настоящему профессионалу.
Время преступления известно точно. Свидетелей и подозреваемых как грибов в дождливый год. И всё-таки что-то не сходится. Кто смог провернуть это дело и где орудие преступления?
В общем праздник обещает быть весёлым, но не для всех. А вы сможете догадаться, как дело было?
Посмотрите на этого ангелочка. Чистый херувим с церковной фрески: глаза — как у фарфоровой куклы, взгляд — невинный, будто страница молитвенника, которую не запятнать никаким грехом. Кто бы мог подумать, что за этой кроткой улыбкой скрывается душа главной злодейки из дешёвого телевизионного ужастика? Актриса, сыгравшая её, — почти мистическое явление: дитя, воплощённое в трансцендентно-коварной форме, где ласка соседствует со смехом, а смех — с дьявольским оскалом. Будто природа ошиблась, решив, что невинность и апокалипсис могут мирно уживаться в одном хрупком теле.
Но нет, вы только посмотрите, что творит этот ангелочек! В Стэнли-Парке в Ванкувере вспыхивает пожар на ярмарке — пламя сжирает деревянные киоски. Тем временем, в близлежащем детсаде «добрые» детишки издеваются над бедным мальчиком, который боится высоты, а пожилой частный детектив Эрл Найт стоит под строительным краном, чтобы проверить, работает ли гравитация... И вот он, как ракета, взлетает в космос, будто кто-то на его пасхальной открытке небрежно написал: «Гравитация — это всего лишь рекомендация!» Всё это непотребство творится в том самом месте, где когда-то бродил Пеннивайз из культового фильма «Оно». Да, Ванкувер — город с историей. Теперь, кажется, не хватает только медведя с табличкой «Привет из России!» и с балалайкой в придачу.
И тут вы спрашиваете меня, автора этих строк: «Кому вообще в голову пришло перенести этот ад в эпоху Русско-Японской войны?» Отвечаю честно: мне. Мне — идиоту с историческим зудом и неоплаченной подпиской на КиноПоиск. Отказавшись от очередного продления, я решил, что лучше уж посмотреть четвёртый «Омен». И, конечно, посмотрел. Фильм — это телевизионный винегрет 90-х: кристаллы, собаки-убийцы, полузабытый поп-саундтрек и девочка, от которой веет холодом, как от чёрного зеркала, в которое лучше не смотреть по ночам. Но мой мозг, вместо того чтобы взбунтоваться против этой безвкусицы, вдруг прошептал: «А что, если весь этот демонический бульон варился бы не в Ванкувере, а в Петербурге 1904 года? Среди агентов царской Охранки, революционных листовок и полного отсутствия свободы, равенства и братства?»
И тут меня осенило: ведь этот фильм — почти «Лолита», только в богооставленной версии. Если у Набокова объект желания постепенно раскрывает своё демоническое нутро, то здесь — та же история, только вместо литературной метафоры — девочка с губками бантиком, которая нежно обнимает папочку и тут же натравливает собачку на свою няню, чтобы та отправилась в мир иной через окно второго этажа. И если Гумберт вёз Лолиту по Америке, то я, очнувшись после просмотра этой порнографии, решил переселить Делию с её семьёй из Америки прямо в Петербург — на тихую Кирочную улицу. Там, где на стенах домов висят гирлянды керосиновых фонарей, по мостовым крадутся студенты-эсеры, оглядываясь на агентов «Охранки», засевших в закоулках Фонтанки. А где-то в двухэтажной барской усадьбе, в детской за занавеской, сидит маленькая девочка и рисует осьминога с короной — символ, намекающий на бесхребетного царя-батюшку, который, как и няня Джозефина, рано или поздно тоже устремится вниз.
Мой фанфик берёт скелет четвёртого «Омена», натирает его пластиковые косточки добротным петербургским декадансом, заворачивает в политические метафоры и подаёт с маринованными революционными настроениями. В центре сюжета — семья Йорков, американских иммигрантов, покинувших Новый Свет по причинам весьма личным и, скажем так, оккультно-загадочным. Их трое — познакомьтесь. Джин Йорк — юрист, искренне полагавший, что Петербург — это такой Вашингтон с куполами, только клиенты здесь сиволапые и требуют соответствующего подхода. Его жена Карен — бедняжка, всё ещё верит, что крестики, молитвы и своевременные осмотры у терапевта помогут спасти дочку от тьмы. Гувернантка Джозефина — католический скептик и параллельно спиритуалистка — окончательно теряет связь с реальностью, когда в доме заводятся юродивые, медиумы и «консультанты по ауре».
И, конечно, центр всей этой вихреобразной композиции — Делия. Фарфоровый лик с дьявольским огнём внутри, вырезанный, как кажется, не из девочки, а из ночного кошмара фармацевта-оккультиста. Именно ради неё всё и закрутилось, заварилось, вскипело и пошло по наклонной. С ней и знакомится некий Саша — сын кухарки, мальчик из народа, наш маленький Петя Бачей из «Белеет парус одинокий», ну или Павел Корчагин для тех, кому надо, чтобы имя было из школьной программы. Их дружба — вовсе не банальные «богатая девочка и бедный мальчик», а нечто гораздо более изощрённое: чистый метафизический эксперимент, почти философский симпозиум на тему «можно ли остаться человеком, если ежедневно играешь в классики с Антихристом». Впрочем, Саша показывает себя на диво глупым мальчиком — он не боится спрашивать юную Антихристку о том, откуда берутся дети и как держатся серёжки. Святая наивность! А потом учит барышню правилам игры одесских уличных мальчишек. Ну прям кавалер — всем донжуанам пример!
Кстати, вы знали, что первый «Омен» Ричарда Доннера в 1976 году собрал свыше шестидесяти миллионов долларов при бюджете всего в два с половиной? Это, простите, без интернета, без трендов в ТикТоке и даже без нормальной цветокоррекции! Неудивительно — фильм получился таким атмосферно-адским, что зрители начинали чесать затылки и проверять крестики на шее уже через первые пятнадцать минут, а волосы у особо впечатлительных вставали дыбом без всяких спецэффектов. На съёмочной площадке, между прочим, творились вещи, которые любой современный режиссёр записал бы в графу «непредвиденные обстоятельства»: молнии били в декорации, бабуины сходили с ума (и не потому, что их плохо кормили), а актёры нервничали так, будто снимаются не в хорроре, а в реалити-шоу «Выживание в аду».
А теперь — флешфорвард в 1991-й. Телевизионный «Омен IV: Пробуждение» должен был запустить новую череду ужастиков, но что-то пошло так же криво, как каток по кочкам. При этом продюсер Харви Бернхард с гордостью уверял, что снимет фильм за четыре с половиной миллиона так, что он будет выглядеть «на все шестнадцать». Съёмки, как вы уже знаете, проходили в Ванкувере и были далеки от романтики: морозный месяц подряд, три снежные бури, пожар на ярмарке, который чуть не превратил декорации в барбекю для сатанистов. А через две недели «творческих поисков» Доминика Отенин-Жерара тихо заменили на Хорхе Монтеси, телережиссёра, который, похоже, и сам удивился, зачем его сюда привезли. С Бернхардом вообще было весело: так, стоя напротив церкви с адресом «666», он вдруг прошептал репортёру, что снимать здесь сцену гибели священника — это, пожалуй, уже перебор даже для него. Ну а какие командиры — такие и солдаты: актёры выглядели как люди, которых насильно поселили в доме с привидениями и заставили репетировать сцены с огнём и снегом. Без курьёзов, разумеется, не обошлось: на предвыборных плакатах вокруг «дома Йорков» фамилию York кто-то заменил на Dork, и надпись «Re-elect Dork!» вызвала хохот у репортёров и два с половиной мата у Монтеси.
Единственной, кто с дьявольским упоением таскала за собой прессу по мрачным залам огромного особняка в фешенебельном районе Шонесси, была восьмилетняя актриса с именем, больше подходящим для материка, чем для ребёнка. С наглой улыбкой на миллион страхов она заявляла журналистам, что обычно играет лапочек, и это, мол, проще простого — «надо лишь чуть-чуть улыбнуться, а остальное за меня сделает пёсик Райдер». Ну не наглость ли?! Лапочек, понимаешь, она играет! Работать самой, видимо, западло! И пёс у неё, кстати, был не один, а целых двое — один для «актёрских» сцен, другой для каскадёрских вылетов за пределы человеческой морали и, возможно, для тайного изгнания нянь, которых продюсеры не успели уволить официально. Маленькая «хозяйка ада» с каменным выражением лица поясняла, что няня ей не нравилась, поэтому Райдер и вытолкнул её наружу — «специально для меня!». Репортёр, ошалевший от такой откровенности, только и смог выдавить: «Значит, он хороший пёсик?» — и тут же получил в ответ серьёзный кивок и фирменную полуулыбку. Ту самую, после которой взрослые люди начинают судорожно вспоминать молитвы и на всякий случай проверяют, выключен ли газ на плите, и лежат ли ключи в кармане.
А в моём фанфике всё ещё веселее. Вот сидит в Михайловском саду политически неблагонадёжный студент с редкой фамилией Цацырин (стыренной мною у Павла Далецкого, ибо нечего хорошим фамилиям пропадать) — и вдруг встречает Делию, восьмилетнюю Антихристку в облике девчушки-галчушки в дорогой шубке. Эта миниатюрная следовательница по особо важным делам присаживается рядом и с невинным видом спрашивает: «Почему вы против войны?» Цацырин, простодушно пытаясь объясниться, моментально оказывается в её риторической западне: «Тогда всё это — ложь». И девочка уходит, а он остаётся сидеть, будто только что подписал явку с повинной на глазах у прокурора. Чуть позже друг его, Вячеслав Грифцов, даёт выговор в стиле «Ты с кем про политику треплешься, дурак?» А наш герой, сияя, отвечает: «Да это же была птица счастья!» На что получает ледяной приговор: «Птицей смерти является галчушка твоя!» Вот и разбери этих русских студентов образца сто двадцать лет назад — романтики, заговорщики и потенциальные клиенты психиатрической лечебницы в одном флаконе.
В фильме, прости Господи, был такой твист, что я думал, что это был розыгрыш от сценариста, которому накануне выдали зарплату полбутылкой бурбона. Делия, оказывается, не просто зловещая девчушка, а дочь самого Дэмьена Торна и — внимание, держите меня семеро! — «мать» собственного брата-близнеца по имени Александр. Да-да, именно это имя я, как упёртый фанфикер с диагнозом «идейная мания», вырвал для своего Саши Павлова — чтоб, так сказать, преемственность зла шла по фанатской линии без разрывов и пробелов. Но мало им было вот этой генетической солянки с инцестом и метафизикой уровня бульварного романа — они, гады, ещё и всадили в сюжет финт с переселением «зла» в приёмную мать Карен Йорк. И тут, конечно, всё рвануло по полной: Карен, узнав правду, не идёт тихо на исповедь и не садится вязать носки, а врывается в финал, как турецкий сериал в вечерний прайм — сперва шпигует доктора Хастингса скальпелем, потом палит в Лизу Розелли, а под конец, увидев на ладони младенца заветное «666», бахает и себя.
И вот этого фарса, который уже просил унитаза и вечного забвения, им показалось мало — они добили всё финальной «глубиной». Джин и Делия чинно кладут цветы на гроб Карен, уходят по дорожке в форме перевёрнутого креста. Мол, ловите метафору, несите в дом, храните под подушкой. Да, метафора, конечно... такая же тонкая, как лом. Чёрт возьми, даже мой батя, которому я сунул этот фильм чисто ради эксперимента, запомнил только эту сцену — и то потому, что она означала конец его зрительских мучений. Хотя, если быть честным, больше всего он запомнил саму Делию, а потом, пожав плечами, выдал: «Похожа на мою бывшую одноклассницу... Ту ещё стерву!».
Между прочим, «Омен IV: Пробуждение» впервые вышел в эфир аккурат 20 мая 1991 года. А что было дальше? Правильно: «Союз нерушимый» протянул ещё каких-то 220 дней — и 26 декабря того же года, с лёгким шорохом бюрократического протокола и тяжёлым вздохом архивиста, окончательно канул в Лету. От него остались пара строк в Конституции, «тяжёлое наследие» и тихий стон телерадиофонда. Совпадение? Разумеется! Ведь кому в СССР, по-хорошему, было дело до американских телевизионных ужастиков? И всё же не стоит ли спросить: а не был ли этот четвёртый «Омен» мрачным предвестием конца? Подумайте: малобюджетный телевизионный сиквел, снятый в Ванкувере за деньги из кармана уходящего на пенсию продюсера, с фарфоровой девочкой-антихристом в главной роли, появляется на экранах — и через полгода исчезает с карты великая держава.
Никакого апокалипсиса, никакой кометы, ни марсиан, ни ядерной зимы. Только лёгкая полуулыбка восьмилетней актрисы по имени Азия (напоминаю, именно так называется материк, на котором когда-то стоял СССР), две собаки и яркие софиты канадской телестудии. И теперь уже трудно понять: был ли это апокалипсис, фильм ужасов или пилотная серия для передачи «Что? Где? Когда?», где сова вместо вопросов приносит финальные титры. Мой внутренний фикрайтер ликует, звонит в фанатский колокол и шепчет с благоговейным ужасом: «Грядёт интерпретация!» Ведь если этот фильм действительно может быть пророческим, кто мешает нам фантазировать, что дальше? Почему бы не подумать, что пятая часть могла предсказать мировой финансовый кризис, шестая — Brexit, а седьмая — объяснила бы, почему моя личная жизнь летит под откос быстрее, чем флот на Цусиме?
Но вернёмся к нашим ротвейлерам — точнее, к их бесславной истребительной переквалификации. В моём фанфике они стали волками, потому что, давайте честно, искать в царском Петербурге овчарку, готовую по щелчку пальцев сбросить няню с балкона, — это всё равно что купить билет до Порт-Артура без пересадок и ещё попросить чай в вагоне-ресторане, когда он уже сгорел. Волки же — другое дело: универсальное средство художественного устрашения. Их не надо кормить мясом из лавки Беккера, они не просят миску с эмалированной кромкой и не нуждаются в дрессировщике, который клянчит премию. Просто вплёл их в текст, и вот они уже рвут Крейтона в клочья, хрустят его костями, как сухарями, и выли на луну так, что где-то вдалеке у дамы в шляпке дрогнула рука и уронила бинокль. Кто такой Крейтон? Конкурент Джина Йорка, американский бизнесмен с лицом человека, который считает, что Петербург — это не город, а временное неудобство перед подписанием контракта. Он отправился на охоту с джентльменами и вернулся... концепцией. Волки его съели. Всё. Ни траурных речей, ни чёрных лент, ни рюмки водки с кусочком хлеба. А Джин? Джин тихо радуется, как человек, которому только что списали ипотеку, налоги и моральные обязательства перед обществом. Ни панихиды, ни стейков — только философский взгляд на косточки. Морали нет, есть эффективное управление активами: один конкурент минус, а прибыль — плюс.
И вот на этом фоне, под вой метели, хлопанье калитки и сладковатый запах крови, у нас нечто среднее между третьим «Оменом», культовым советским ужастиком «Вием» и «Женитьбой Фигаро» с Андреем Мироновым в роли, которой он никогда не играл, но которую вы уже видите в голове. Вдова Морриса, Лили Крейтон, собирает чемоданы с видом женщины, которой даже сам сатана надоел своим однообразием. Рядом стоит её сын Джером с куклой Молли — его, стыдно признаться, единственной и болезненной любовью. Он держит эту куклу, как прокурор улики, а она — как личный трофей его детской зависимости. И вот в приступе чемоданной истерики Лили хватает Молли и разбивает кукольную голову о край сундука. Фарфор летит, как осколки несбывшихся обещаний, а Джером в этот момент взрослеет лет на десять и становится маленьким макиавеллистом. Он решает мстить. Не лично, разумеется, а чужими руками: через слугу своего покойного отца. Приказ прост — подбросить в дом Йорков прокламацию, а там пусть охранка думает, что с ними делать. Мальчишеский терроризм, замешанный на обиде, — худшее, что можно придумать, но он прячется за спиной взрослых, как за кулисами дешёвого театра.
А в это время на сцену выходит Ной — юродивый на подряде, которого гувернантка Джозефина зачем-то зовёт «очистить» Делию. Он входит, полный уверенности, и получает в лоб взгляд девочки, в котором — вся холодная ненависть мирового зла, приправленная детской скукой. Делия видит его, как таракана на белой скатерти, и одним французским разговорником выбивает из него весь энтузиазм. Он выбегает на улицу в состоянии оскорблённой миссии — и тут же попадает под бричку. Петербургский экзорцизм, как всегда, заканчивается транспортным коллапсом, мокрым снегом и раздавленной гордостью. И после всего этого — без перехода, словно монтажёр решил сделать шутку — Делия сидит в своей комнате и объясняет Саше, что мир полон неравенства, а на другом конце города в трактире «Золотой Якорь» фельетонист Расолько сочиняет нечто между провокационной статьёй и доносом в Охранку. У него нет фотоаппарата, как у Дженнингса из первого «Омена», но есть дар: он способен предсказать несчастья, просто рассказывая анекдоты. Сказал — и всё, человек уже подскользнулся, нога в гипсе, апокалипсис на горизонте. Расолько — это и доктор Живаго, и ведущий ток-шоу, и тот сосед, который знает про всех всё, и ещё немного про князя тьмы.
Мы тут, понимаете ли, не «постепенно погружаемся» в символизм — мы тонем в нём, как в чёрной смоле, густой, тягучей, воняющей креозотом так, что глаза режет. Это не лёгкий намёк, не поэтический штрих — это безжалостный котёл, в который меня пихнули по пояс и держат за шиворот, пока варится. И это не Гоголевская ирония с хлёстким кнутом, нет — это Смирнов, но не Николай Васильевич, а Николай Георгиевич, автор «Джека Восьмёркина — американца», где деревенский мальчишка, повидавший американский глянец и наивно притащивший в родную деревню идеи честного труда, врезается лицом в советскую реальность. Врезается — и зубы летят в сторону, потому что вместо будущего ему подсовывают системную махорку, перемолотую из его же сигар. Он хотел строить — а получил очередь, крики «дайте две!» и кулак под дых.
И у меня всё так же — только махорку заменил фанфик по четвёртому «Омену». Тому самому, снятому в Ванкувере за жалкие пару миллионов, с девчонкой-чертёнком по имени Азия Виейра, которая сыграла так, что даже оператор отворачивался, будто боялся запачкаться. В моём фанфике она появляется камео: взрослая, в аэропорту Нью-Йорка, где Саша, уже седой и уставший посол Советского Союза, по ошибке принимает её за Делию. Она смеётся — легко, холодно — и отвечает: «Вы обознались! Меня зовут Азия, я актриса из Торонто, у меня трое детей». И всё. Занавес. Метамодерн вытащил классику за шкирку, пустил пулю в висок, затолкал труп в чемодан и снял это на телефон для TikTok.
Так что если вам покажется, что мой фанфик чересчур, что это перебор, балаган на костях истории — вспомните, что есть вещи похуже. Вот возьмите «Доктора Живаго» — это рентген эпохи, на котором просвечено всё: нервные узлы интеллигенции, переломы старого уклада, опухоли страстей, которые тогда ещё казались романтикой. Каждый абзац там — как снимок на просвет: тут свет надежды, а там уже тьма и пустота. Или «Джек Восьмёркин — американец» — табачная фреска Советской России, где золото и ляпис заменены махоркой и копотью. Там наивный идеализм не тонет в метафорах — он глохнет в колхозной печи, под треск поленьев и хриплый смех дядьки на завалинке.
А я... Я между ними, на зыбком фронтире. Одной ногой — в Российской Империи, где в окнах горят керосиновые лампы и по набережным бегают волки, другой — в Советском Союзе, где пахнет махоркой и всё строится «на века», но трещит по швам через пять лет. А между ног у меня — вязкая, грязно-серая, как февральская каша на петербургских мостовых, действительность Российской Федерации, где историю продают на магнитах, идеологию — на кружках «Я люблю Россию», а апокалипсис, если и придёт, то не в чёрном плаще, а в виде счёта за коммуналку. Тут любая девчушка-чертенюшка за полгода обзаведётся блогом «666 советов по воспитанию приёмных родителей» и рекламным контрактом с мебельным салоном.
И вот в этой тройной растяжке — одной ногой в позолоченной мифологии, другой — в красной гравюре, а в душе уже слыша дребезг пластиковых окон из девяностых — я и написал этот фанфик. Не чтобы примирить эпохи, а чтобы усадить их за один стол и посмотреть, кто кому первым перегрызёт глотку. И, знаете, я буду первым, кто поставит на стол тушу волка вместо закуски! Если только это уже не было сделано в третьем Сайлент Хилле...
«Знаете, что означает буква „О“ в названии фильма „Омен IV: Пробуждение“? Это символ «п...ды», которую Делия демонстрировала весь фильм, сучка!!!»
William The Koala (thekoalatrarian), Харкнесс, Австралия, 4 октября 2024 г.
