Французский писатель Эжен-Мельхиор де Вогюэ как-то, путешествуя по России, спросил русского мужика: «Чем мы, французы, отличаемся от вас, русских?». На что мужик ему ответил: «Вот ты, барин, беспокоишься, когда что-либо не понимаешь. А мы беспокоимся, когда что-то поняли».
Его официальный канал набрал 161,82 пункта в авторитетном медиарейтинге, обогнав многих федеральных чиновников.
Официальный Telegram-канал губернатора Тульской области Дмитрия Миляева «dmilyaev» признан одним из самых влиятельных в российском информационном пространстве.
По данным исследования компании «Медиалогия», в августе он занял 20-е место в общероссийском рейтинге цитируемости среди Telegram-каналов, набрав 161,82 пункта. Это высокая оценка эффективности работы главы региона в цифровом пространстве.
Рейтинг возглавили федеральные новостные агрегаторы SHOT, Mash и Baza. В первой десятке также расположились каналы губернатора Белгородской области Вячеслава Гладкова, мэра Москвы Сергея Собянина и официальные ресурсы федеральных ведомств. Дмитрий Миляев в этом списке опередил таких заметных медиаперсон, как Дмитрий Медведев и официальный канал Правительства России.
«Для построения рейтинга учитывались российские Telegram-каналы. Рейтинг составлен на основе Индекса Цитируемости “Медиалогии”», — поясняют методику исследования аналитики. Периодом исследования стали 31 день — с 1 по 31 августа 2025 года.
Высокая позиция в рейтинге говорит о том, что новости и инициативы, анонсируемые главой региона, активно подхватываются и тиражируются средствами массовой информации по всей стране, усиливая голос Тульской области на федеральном уровне.
Оправдание добра. Нравственная философия (1894-1897)
Часть третья. Добро чрез историю человечества
Глава девятнадцатая. Нравственная организация человечества в ее целом
...Мы остановились на истории центуриона Корнелия не для того, собственно, чтобы возвращаться к особому вопросу о военной службе *, а потому, что находим здесь яркое указание для решения общего вопроса об отношении церкви к государству, Христианства к Империи, Царства Божия к царству мирскому, или, что то же, вопроса о христианском государстве. Если центурион Корнелий, ставши вполне христианином, остался воином и, однако, не мог разделиться на два чуждых друг другу и не связанных между собою лица, то ясно, что он сделался христианским воином. Собрание таких воинов образует христианское войско. Но войско есть и крайнее выражение, и первая реальная основа государственности, следовательно, если может быть христианское войско, то тем самым и тем более может быть христианское государство. Решение вопроса историческим христианством именно в этом смысле есть факт несомненный. Рассуждению подлежит только вопрос о внутренних основаниях этого факта.
* См. выше, в главе «Смысл войны».
...Разве с появлением христианства, с возвещением Царства Божия исчезло для нас царство животное, растительное, минеральное? Если они не упразднены, то почему же должно быть упразднено воплощенное в политической организации царство природно-человеческое, которое в историческом процессе есть такая же необходимость, как те — в космическом? Мы не можем перестать быть животными, а должны будто бы перестать быть гражданами! Можно ли придумать более вопиющую нелепость?
...«Выедет крестьянин в поле землю пахать, наскочит на него половец, самого убьет, коня угонит; придут потом на село половцы толпою, всех крестьян перебьют, дома сожгут, жен уведут в полон, а князья в это время своими усобицами занимаются». — Жалость к этим крестьянам, чтобы не ограничиваться одними чувствительными словами, должна была естественно перейти в организацию крепкой и единой государственной власти, достаточной для защиты крестьян от княжеских усобиц и половецких набегов.
Когда в другой стране величайший ее поэт восклицал с глубокою скорбью, которую он показал не на одних только словах:
Ahi, serva Italia dei dolor' ostello,
Nave senza nocchiero in gran tempesta! *
— та же самая жалость прямо побуждала его призывать из-за Альп верховного носителя государственной власти, установителя общественного порядка, сильного защитника от непрерывных и нестерпимых мелких насилий: и эта сказавшаяся в стольких местах «Божественной комедии» жалость к действительным бедствиям Италии, и это обращение к полновластному государству, как необходимому средству спасения, приняли у Данта форму отчетливого, продуманного убеждения в книге «О Монархии».
Бедствия безгосударственной или слабогосударственной жизни, вызывавшие жалость Владимира Мономаха или Данта, упраздняются или ограничиваются только крепким государством и с его исчезновением возникли бы непременно опять. Чисто нравственные побуждения, внутренно удерживающие людей от взаимного истребления, бывшие явно недостаточными в XII и XIII веке, хотя, может быть, развились и усилились в настоящее время (вопрос спорный), но чтобы они стали теперь вполне достаточными сами по себе — об этом смешно и говорить, и если жители итальянских городов не проявляют свою партийную вражду в ежеминутной резне, то слишком ясно, что этим они обязаны только принудительному строю государства с его войском и полицией. Что касается до России, то, не говоря о княжеских усобицах и о кулачных «народоправствах», те дикие инородческие элементы, которые московское царство и всероссийская империя с таким трудом и постепенностью оттесняли все далее и далее к пределам страны, без сомнения, более покорились, чем переродились, и, если бы на закавказской, туркестанской и сибирской границах штык и пика — избави Боже — исчезли или ослабели, всякому моралисту пришлось бы сразу понять истинную сущность этих превосходных учреждений **.
* Италия — раба, пристанище страданий,
Корабль без кормчего среди великих бурь
** Моему отцу еще удалось в детстве слышать воспоминания очевидцев о том, как вооруженные толпы инородцев на Волге открыто разбойничали, уводили русских путешественников целыми семьями в плен и всячески мучили. На Волге в настоящее время этого уже не бывает, но на Амуре, как известно, случается и теперь, значит, постоянная военная миссия государства у нас еще не закончилась, и если бы добродетельный центурион Корнелий жил в наши дни в России, то никакой нравственный мотив не мог бы ему препятствовать быть казачьим сотником в Уссурийском крае.
Исторический очерк отношений Англии к Афганистану. 1879-й год.
...Англичане переполошились как во времена Виткевича. Они обратили внимание на Шир-Али-Хана, таланты которого стали уже несомненны; завели с ним дружеские связи и даже предложили ему значительную субсидию. В 1868 году лорд Майо, вице-король Индии, пригласил Шир-Али-Хана приехать в Индию для переговоров по серьезным делам, и эмир принял его предложение.
В Пенджабе, в небольшом городке Умбалле, съехались Шир-Али-Хан и Майо. Эмиру был оказан неслыханный почет и всякого рода внимание. Ему были поднесены огромные суммы и сделано все, чтобы привлечь на сторону Англии. При этом был заключен договор, согласно которому эмир обязался содержать в постоянной готовности войска в Герате и Балхе для защиты их от предполагавшегося нападения русских. Каждый солдат должен был оплачиваться Англией по очень высокой цене. Когда условие было заключено, лорд Майо подарил эмиру 15.000 скорострельных ружей и несколько батарей нарезной артиллерии, конечно, понятно против кого.
В то же время англичане завели переговоры с Петербургским кабинетом, что, во избежание опасного сближения границ двух империй, полезно бы оставить между ними нейтральную зону, в которую не имели бы права вступать ни русские, ни английские войска. Эта нейтральная зона должна была состоять из владений Шир-Али-Хана и безлюдных степей, тянущихся западнее, к югу от Аму-дарьи.
При этом англичане желали обмануть наше правительство и успели в этом. В состав афганских владений Шир-Али они включили совершенно независимые владения, лежащие близ Аму-дарьи: Бадакшан, Вахан, Маймеке, Анхой.
Наше правительство согласилось на нейтральную зону, оговорившись, впрочем, что если бы Шир-Али вздумал вести себя враждебным против России образом, то наши войска будут наказывать афганцев в пределах их территории.
Министерство Гладстона не заключило, однако, формальной конвенции с Россией о нейтральной зоне. Но Шир-Али воспользовался признанием своих прав на всю страну, лежащую к северу до Аму-дарьи и последовательно покорил все мелкие независимые княжества к югу от этой реки.
...Около 1875 года между Шир-Али и калькуттским правительством наступает охлаждение. Дело началось из-за того, что англичане, платя Шир-Али-Хану субсидии для содержания войск против России, полагали его уже своим вассалом. Когда в Индию приезжал принц Валлийский, и, при провозглашении империи, ко двору лорда Литтона были вызываемы все вассалы английской короны, то был вызван и Шир-Али-Хан. Но он не поехал в Индию. Англичане стали выдавать ему субсидию неаккуратно. Шир-Али, который так было втянулся в свою роль врага России, что начал укреплять переправы через Аму-дарью, чтобы воспрепятствовать переправе русских войск, вступил в дружескую переписку с генералом Кауфманом. Разность отношений с русскими по сравнению с англичанами не могла не поразить Шир-Али. Независимо от того, вся Азия знает, что русские не платят деньги, но они и не вмешиваются не в свои дела. Без преувеличения можно сказать, что благородство русской политики кажется азиатам даже странным.
«Беда тех, кто пишет быстро, состоит в том, что они не могут писать кратко», – известный шотландский писатель Вальтер Скотт указывал: скорость приводит к ненужному увеличению объема.
Ведь когда автору требуется написать пост или статью в короткие сроки, он не фильтрует поток мыслей. Или это сито настолько грубой очистки, что лишние слова, предложения, абзацы остаются в материале.
Поэтому копирайтеры, которые громко заявляют, что готовы писать 20+ тыс. знаков в день, должны настораживать. Или они гении, или в их текстах можно совершать заплыв.
Используем. Пишем!
Сам не знаю, почему я вспомнил про серию фильмов «Я плюю на ваши могилы» и внезапно для себя обнаружил, что мимо меня прошёл фильм «Я плюю на ваши могилы: Дежавю» 2019 года (и хорошо, что прошёл мимо, но на тот момент я этого ещё не знал). И решил я всё это пересмотреть, а заодно и с вами поделиться мнением и обсудить, но я считаю, что этот разговор был бы неполным без разговора о том, с чего всё началось, – романе «Я плюю на ваши могилы» 1946 года.
У нас эту книгу почему-то стабильно называют «Я приду плюнуть на ваши могилы», но всяко лучше, чем «День женщины», и у неё достаточно интересная история публикации, так как она связана с огромным литературным обманом.
Борис Виан, автор этой книги, много раз слышал отказы в публикации своих работ и решил подойти к вопросу нестандартно. Он представил издателю «Я плюю на ваши могилы» как «перевод» оригинального произведения некоего Вернона Салливана (именно под этим именем книга увидела свет), предположительно афроамериканского писателя, автора крутых детективов — очень популярного в то время жанра. Из-за шокирующей тематики романа автор якобы был вынужден покинуть родную страну и теперь живёт как эмигрант во Франции, чтобы избежать цензуры и расового насилия. Этот литературный обман был раскрыт только спустя долгое время.
Если вы видели одну из множества экранизаций – забудьте. История совершенно иная и не имеет ничего общего (кроме эксплуатации секса и общей эпатажности и провокационности, а, ну и да, тема линчевания) с фильмами.
Ли Андерсон прибывает в Бактон, маленький городок где-то на Юге, где его никто не знает. У него почти кончается топливо. С собой у него 1$, полупустой чемодан, рекомендательное письмо и револьвер на всякий случай.
Он устроился в книжном магазине и, изнывая по женскому теплу, начинает общаться с местной молодёжью и соблазнять несовершеннолетних девушек, которые и не против.
Вскоре Андерсон начинает заглядываться на прекрасных дочерей влиятельного владельца плантации из соседнего города, приехавших на праздник к другу. Он соблазняет обеих сестёр, одну более успешно (она даже забеременела), другую менее (какой грязи там только не было), настраивает их друг против друга, и финал у этого весьма печальный.
Постепенно нам раскрывают всё больше подробностей. Так, Андерсон скрывается в этом городе после того, как за связь с белой женщиной линчевали его младшего брата. А в чём была проблема? В том, что до отмены запрета на смешение черных и белых в США ещё лет 20 (и это только до официальной отмены), а наш герой, хоть по нему и не скажешь, как и его братья – метисы (братья очевидные, а вот сам Андерсон хоть и от части негроид, имеет ярко выраженные черты европеоида: очень светлый, со светлыми волосами, и очень малое выдаёт в нём его происхождение (и он, и его братья на 1/8 черные)). Да и на самом деле он не скрывается, а прибыл со своеобразной местью за смерть своего младшего – он хотел «попортить» как можно больше белых девушек, желательно из как можно более уважаемых семей, после чего открыть им своё происхождение и опозорить, после чего они или сами дематериализуются, или он им поможет, а потом ещё сделать их отношения достоянием общественности (да, этот парень тот ещё урод, хотя причину его ё*******и можно понять, хотя вряд ли принять). Он убивает сестёр, но в результате попадается полиции. А позже его вешают (судя по всему, уже мёртвого, что в очередной раз подчёркивает дикий расизм).
Книга воспринимается двойственно (что видно, в том числе, по не столь многочисленным рецензиям, которые делятся на две категории: крайне положительные и разгромные): с одной стороны, это абсолютный трэш и эксплуатационная литература (причём эксплуатируют тут практически всё, что только можно: секс вообще, изнасилование, проституция, некрофилия, педофилия, тема чернокожих, насилие) – в 1949 году книгу даже запретили, а её автора осудили за оскорбление чувств верующих и нравов; с другой – это своеобразный манифест автора, где форма со всей её грубостью и гротеском служат тому, чтобы уже прямо, без прикрас, в лоб проговорить определённые вещи (а как известно, прямота часто выглядит грубо и жёстко).
Попытаемся рассмотреть эту книгу с обоих позиций.
Книга невероятно провокационная. И про это сложно много сказать: автор, очевидно, каждый элемент в эту историю добавлял осознанно и, возможно, даже с некоторым удовольствием. Это, как я уже отметил, следствие прямоты, с которой автор доносит свои мысли, но также это, безусловно, и эпатаж – элементы, призванные вызвать бурления и обсуждения в обществе и, чего греха таить, подорвать задницы добродетельной публики (на месте Виана, если бы я выпустил подобное творение, то потом сидел бы и с невероятным наслаждением читал каждую рецензию, рассказывающую о том, какая это аморальная и мерзкая история). И это сработало.
Что интересно, автор умел в иронию, а потому неплохо простебал литературный мир в самом произведении:
— Хорошо, — кивнул я. — Что идет лучше всего?
— О! Романы. Скверные романы, но что нам за дело до этого? Религиозная литература тоже идет неплохо. Учебники. Детские книжки — не очень, серьезные книги — еще меньше. Я никогда не пытался развивать это направление.
Помимо этого, устами этого же персонажа он вкинул пару спойлеров к сюжету истории, но главное, уже от лица главного героя он прямо осудил аудиторию за то, что она предпочитает хорошим книгам те, что на слуху (а «Я плюю на ваши могилы» создавалась с тем расчётом, чтобы быть на слуху):
Книги достаточно дороги, а это кое-что значит; люди вообще мало заботятся о том, чтобы купить хорошую книгу, им нужно то, о чем говорят, что популярно в клубе, который они посещают; что же касается содержимого, то на него им наплевать.
Итак, сказать, что это чернуха, — это ничего не сказать, но эта чернуха призвана не только эксплуатировать острые и табуированные темы, но и дать широкий социальный комментарий.
Эксплуатация темы чернокожих и сегрегации. Основная тема, вокруг которой будет крутится всё. Причина смерти младшего брата Ли? Его отношения с белой девушкой. Способ мести Ли? Нарушение сегрегационных барьеров и отношения с белыми девушками. Даже после его смерти Андерсона повесили на дерево, потому что он черный! И это при том, что он только на 1/8 не европеец! Он выглядит как белый человек, что очень показательно: это ситуация, когда внешне он вообще не отличается от других (т. е. основная причина потенциальной ксенофобии — внешние различия — ликвидирована), и пока окружающие не знают о его происхождении, всем плевать: он душа компании, красавчик, всеми любим, но стоит им узнать об этом, и вот уже Лу, которая пусть и с осторожностью, но вешалась на него, хочет его пристрелить. Лучшего способа показать иррациональность подобного поведения невозможно.
Эксплуатация секса… Тут лучше автора никто не скажет.
«Если бы не было секса между белыми и черными, не было бы смешанной расы, не было бы проблем. Так что, если мы имеем дело с другой точкой зрения, мы нечестны»
Если мы обратимся к истории рабства, одним из аргументов его сторонников было утверждение, что чернокожие – не люди, а иной биологический вид, а значит, с ними можно обращаться как и с другими животными. Но то, что мы можем иметь общее потомство, доказывает, что мы один биологический вид, и это весомый удар по этим позициям. Более того, правовой статус метисов не ясен. Черные прав не имели, белые – имели, лишить ребёнка белого прав странно, а тем более странно, если это каким-то образом ребёнок уважаемого человека. А одно исключение тянет за собой другие. Потому это произведение должно было крутиться вокруг секса (хотя то, как он описан, это уже фантазия и эпатаж самого автора).
Проституция и педофилия. Лишь один персонаж был замечен в этом (остальные случаи в целом близки к возрасту согласия (персонажам 15-16 лет, в разных штатах он от 14 до 18)). И обратите внимание на то, к какому социальному классу он относится, и то, как он обращается с людьми и что говорит (я про то, что он прямо говорит, что за унижение и боль доплатит, а если ему что-то не понравится, денег тебе не видать). Думаю, этим сказано достаточно.
Остальные темы – это скорее проявления того, насколько Андерсон сходит с ума в поисках своей мести, и эпатаж.
Итог. Книга очень специфичная. Она чернушная, она мерзкая, часто излишне, и к этому нужно быть готовым. Но если это вас не смущает, то она может показаться интересной. Во-первых, она достаточно короткая – 190 страниц, и вы вряд ли пожалеете о том не очень большом времени, что на неё потратите. Во-вторых, она развивается и держит в напряжении – вам постоянно вбрасывают всё новые факты, которые позволяют сложить одну картину. В-третьих, несмотря на то, что она эпатажна, эта история имеет что сказать. В-четвёртых, это окно в совсем иной мир и иное время. Да, мир и время столь же жесткие и чернушные, сколь описанная в книге история. А потому, если вы решите прочитать данную книгу, то нужно понимать, что она может и будет местами крайне неприятной.
P.S. Меня в комментариях попросили сказать пару слов про оригинальный текст, стиль и перевод. Говорю:
К оригиналу я обращался или в моменты, когда мне казалось, что переводчики что-то от себя накидали, или когда в тексте была какая-то неоднозначность, и я думал, что оригинальный текст поможет более точно понять, что там вообще произошло, но, как оказалось, перевод весьма точный, и если Вы не поняли что-то на русском, то и на английском столкнётесь с такой же неоднозначной формулировкой. Это в целом неудивительно, так как весомая часть текста может похвастаться образностью и красочностью описаний уровня «Boromir smiled».
Есть два исключения, когда действительно текст ощущается иначе — это описание сцен секса и последняя четверть книги в целом.
В первом случае, уж не знаю, намеренно или искренне, но автор создает ощущение стеснительности в тексте. Лексика будто это или описания подростка, или сорокалетней женщины, для которой в постели всё, кроме миссионерской позы, — экстрим, но она решила написать роман про оргии.
В последней же четверти герой немножко сильно е*****я, и появляются более прямые и грубые, но все же эвфемизмы. И я находился в подвешенном состоянии + это слишком прямо чтобы быть эвфемизмом и слишком обтекаемо чтобы восприниматься как этакий вызов нормам. Если это сделано чтобы показать что персонажи говорящие это реально кайфуют (вплоть до того чтобы кайфовать от самого факта, что они что-то говорят) а мне кажется это именно так, но все еще имеют какой-то моральный барьер - то это сделано хорошо.
И все это с целью добавить эпатажа и вызвать у читателя дискомфорт. И в целом автор справляется.
P.S.S. Уже от себя забыл провести одну интересную и провокационную параллель. Андерсон, чем-то схож с Раскольниковым, так как последний оправдывает свое, в общем-то корыстное преступление, квазифилософскими мотивами, а Андерсон явно получает удовольствие от своей "мести" и возникает вопрос а месть ли это или повод?
