Чеба выпил. Закусил. Продолжил:
– Здесь мы имеем: незаконное проживание – раз, мелкое хулиганство в виде рисунков и хаотичной перестановки книг – два, распитие спиртных напитков в особо крупных размерах – виновен, Ваша честь! Это три. И последнее по списку, но не по значимости – убийство! Да, господа присяжные заседатели, убийство – это четыре! Так кто же убил? Это я у вас как бы спрашиваю. Ну же, подыграйте. Так кто же убил? А вы мне отвечаете, что? Помните, как у Достоевского? Ну? Вспоминайте! Еще раз: так кто же убил? Отвечайте: «Как кто убил? Вы и убили-с…»
Чеба выпил. Закусил. Вытащил из груди убитого нож.
– Теперь хотите – не хотите, а придётся вас расчленять. Да-с. Деваться некуда, целиком такого, образно говоря, кабанчика мне не утащить, не спрятать.
Чеба выпил. Закусил. Начал снимать замызганную одежду с убитого.
– Интересное свойство – пью много, а пьянею плохо. Хотелось бы, знаете, перед всеми этими кровавыми мероприятиями нажраться хорошенько, чтобы к утру ничего не запомнить. А как-то не выходит… Да уж…
Чеба выпил. Ещё выпил. Закусил. Снял с книжных шкафов два больших куска плёнки, которая должна была укрывать книги от пыли, а укрыла пол от крови. Сложил в пакет снятую с убитого одежду. Перекатил труп на плёнку, перенёс туда же свечи, взял нож и по-деловому принялся отпиливать мертвецу руку.
– Зато представьте, – заговорил Чеба, не отрываясь от работы, – какую мы с вами сейчас составляем, образно говоря, жуткую картину. Со всей этой кровью и свечами. И представьте некоего зрителя, который эту картину увидит! Это же весь день тошнота, неделя энуреза и ползарплаты психиатру! Ха! Вы уж извините, что сам с собой болтаю, просто в тишине совсем уж… Жутко…
Чеба, видимо, нажал ножом на какой-то нерв, потому что отрезаемая рука задёргалась.
– Вы и после смерти не сдаётесь, да? Сопротивляетесь? Похвально, но бесполезно. Перестаньте уже дёргаться, мешаете. Быстрее закончим, больной – быстрее домой, образно говоря, пойдёте.
Чеба взял свечу и отошёл, чтобы выпить и закусить. Выпил. Закусил. Когда повернулся в сторону своего мертвеца, то увидел какое-то макабрическое действие, превратившись из, образно говоря, участника трагедии в её зрителя. Труп всё еще лежал, но при этом в нечеловеческом танце сучил ногами-руками и вертел головой. Как пытающийся встать со спины на лапки жук. Чеба вцепился в грязные свои волосы и смотрел не мигая. Пугающе шуршала плёнка в тишине.
– Да вы… Да ты… Сгинь, кадавр!
В ужасе Чеба попятился назад, упёрся в стекло. Мельком взглянул во что упёрся – в окно, тут же крутанулся к своему кадавру, чтобы не оставлять без присмотра. Но какая-то размытая, второпях увиденная картинка всплыла из подсознания. Там что-то за стеклом. Чеба медленно развернулся, поднял свечу и приник к окну. Тусклого света вполне хватило, чтобы увидеть отражение собственного лица, которое наложилось на чужое – бледное, страшное, с безжизненными глазами. В темени пробита дыра. Это другое лицо, сплющив нос, прислонилось к окну с той стороны. Лицо мертвеца.
Чеба тяжело, с хрипом вдохнул чтобы заорать, но не успел этого сделать. Голова забилась чёрным туманом, и Чеба отключился. Последнее воспоминание – уютный запах, заполняющий библиотеку.
Сознание возвращалось к Чебе частями, раскрывая чувства по очереди. Сначала вернулось обоняние – Чеба угадал всё тот же запах, под который отключился. Потом он услышал мужской шёпот:
– Я, представляешь, сколько лет в посёлке живу, а здание это впервые увидел. Тут склад какой-то что ль?
Чеба приоткрыл глаза и увидел двух сидящих на стульях мужчин, один в белом халате врача, другой в чёрной форме охранника. Попробовал подняться.
– Андрей, смотри! Ещё один оживает! Итого семь, – мужчина в форме охранника осветил Чебу фонарём.
– По мне, так самый страшный из них. Ты на уши его глянь!
– Я живой, балда, – хрипло процедил Чеба и поднялся. – Фонарь убери.
– Ещё и говорит! А за балду в шар накачу! Понимаешь меня? Русский язык помнишь?
– Пал Юрич, он правда живой. В обмороке был, – разъяснил врач.
Чеба огляделся и вздрогнул. Свечи, оставленные им кадавру, ещё горели. В их дрожащем свете, отбрасывая тени до потолка, стояли четверо. У одного из них на спине, наивно обняв за шею, сидела половина пятого. Все зловеще не двигались. Лежал, замерев, и его личный мертвец.
– Слышь, земеля, иди сюда. Сядь, не загораживай. Ща всё объясню, – зашептал Чебе охранник.
Чеба взял третий стул и сел в импровизированный зрительный зал.
– Смотри. Они сейчас замерли все, потому что общаются. Как ты сказал, Андрюш?
– Ну да. Сейчас тот вон, он у них за старшего, всё объяснит тому, которого они тут нашли, лежит вон. Как объяснит, Андрюш?
– Через обоняние. Испускают что-то, по типу феромонов.
– Ну да. Чувствуешь запах, земеля?
– Что-то есть такое… Слушайте, Андрей? И Павел, верно? Что происходит? Вы вообще кто? Они вообще кто?
Вспомнили про снятое в морге видео. Показали, непонятное пояснили. Синичкин, пользуясь случаем, был полезным, подсвечивал неживую группировку фонарём и тыкал в каждого по очереди пальцем.
Вот в кругу мёртвых началось движение. Мертвец Чебы с помощью остальных трупов встал, недопиленная рука висела плетью, но особых неудобств не причиняла. После опять замерли.
– О, смотри, новенький влился в коллектив! – комментировал Синичкин. – Зема, слышь, а ты в курсе вообще, откуда он тут взялся?
– Кадавр? Еврей что ль? Знаешь его?
– Никого я не знаю, – огрызнулся Чеба, – пришёл, а труп лежит. Я тут ночую, в библиотеке…
Андрей посмотрел на него внимательно. Вдруг вскочил со стула и наставил на Чебу обвиняющий указательный палец:
– Да это ж вы! Вы его! У вас одежда в крови! – шёпотом взорвался доктор. – Пал Юрич, это ж он собутыльника зарезал!
– Чего я? Чего я? – Чеба быстро скрестил руки на груди.
– Вон нож лежит, вон водка, вон кровь – пили, поругались, вы его ударили ножом. Так было?
– Допустим, так. И что? – он нагло посмотрел Андрею в глаза.
– Да как что, – возмутился на это удивлённый охранник, – ты же человека убил, гад!
– Кого это убил? – изобразил удивление Чеба. – Успокойся. Вон же он, живой стоит! Глаза протри, балда!
Пока напарники подыскивали как ответить, Чеба подскочил со стула, метнулся к паре бутылок с водкой, одну допил сразу, отбросил, вторую взял с собой и вернулся на место.
– Хотите? – предложил он остальным.
– Фу, мерзость. После бомжа брезгую.
В это время мертвецы начали вести себя ещё страннее. Одновременно, как по команде, они повернулись к библиотечным стеллажам. Действуя слаженно, стянули оставшуюся защитную плёнку. Так же слаженно схватили каждый по книге, безногий при этом шлёпнулся на пол. Тот, который у них за старшего, открыл книгу, правда, кверху ногами. Подумал, повернул боком, подумал, повернул как надо. Остальные тут же повторили за ним. Хором зашуршали переворачиваемые страницы. Чтобы закончить первую книгу, у каждого ушло минуты две-три. «Дочитав», мертвые отпустили на пол первую и взяли со стеллажа вторую. Безногий орудовал на нижних полках.
– Гля, гля чё делают! – шёпотом обрадовался действию Синичкин. – Типа читают! Во дают!
– Истерите? – с неприязнью прошептал Андрей.
– Нет, тут просто невероятное совпадение! Я как раз кадавру своему рассказывал про упадок культуры чтения. Вряд ли он при жизни что-то читал, а как умер – пожалуйста! Слышите? Слышите этот прекрасный, образно говоря, шум переворачиваемых страниц? Давненько в этих стенах не звучало ничего подобного! Павел, будьте добры, посветите-ка в рожу вон тому, бойцу с пробитой головой. Ага, спасибо!
Чеба тихо подкрался поближе, стал вглядываться в лицо читающего. Тот не реагировал. Чеба осмелел, встал в полный рост, подошёл вплотную. Никакой реакции. Он тогда попробовал забрать книгу. Читатель держал крепко, не отдавал. Тогда между книгой и глазами мертвеца Чеба подставил ладонь. Отдёрнул. Подставил опять. Отдёрнул назад. Хмыкнул и вернулся к удивлённо глазеющим на него напарникам.
– Представляете, – с воодушевлением начал Чеба, – у них зрачки двигаются. А когда ладонью книгу прикрываю – останавливаются! Знаете, что это значит? Они взаправду читают! Невероятно!
– Невероятно столько пить, как вы, – шёпотом ответил ему Андрей. – Померещилось.
– Проверьте сами, молодой неверующий доктор, – обижено прошептал Чеба в ответ.
– Слушайте, – шёпотом перебил их Синичкин, – а чего мы всё шепчем? Им же до нас дела нет.
– Потому, что мы в библиотеке, балда! – Чеба глотнул из бутылки.
– Мы не знаем, как они отреагируют на звуки, – прошептал Андрей.
– Эй, трупаки! – закричал Синичкин. – Как вы отреагируете на звуки?!
Андрей и Чеба вздрогнули от неожиданности. Мёртвые не отреагировали.
– Никак, – в полный голос подытожил Синичкин.
– Им до нас дела нет, видите? А нам есть! Действовать надо! Чёрт с остальными, но главного надо в морг вернуть. Я дальше жить хочу! Пал Юрич, – всплеснул он руками, – ну я не знаю, давайте его потащим как-то! Ну что мы сидим, в самом деле!
– Эка ты разгорячился. Я голого мужика трогать не буду. А ещё вдруг укусит? Может верёвкой какой-то?
– Нет тут верёвки. И штор нет. И скатертей. Всё, образно говоря, украдено до вас, – пояснил Чеба, как местный.
– Может, палкой какой-то толкать его? – задумался Синичкин. – Шваброй?
– О-о-о! Кабы тут были швабры! Мы жили бы совершенно иной, чистой жизнью, – глумился Чеба.
– Хорошо! – не сдавался Андрей. – Ладно. Сделаем так. Пусть Магомед идёт к горе. Номер отморозков этих у меня остался, я им позвоню и просто всё объясню, где тело их друга и как оно сюда попало! Пусть приезжают и забирают!
– Просто объясните? Прямо вот так просто вот это всё объясните? – ёрничал Чеба.
– Правда, Андрюш. Магомед точно не поймёт. Был бы хоть из наших кто… – задумался Синичкин.
– Ой не могу! «Магомед не поймёт»! Великолепно, Павел! – засмеялся Чеба.
– Да что вы всё зубоскалите! – сорвался Андрей. – Мы хоть что-то пытаемся придумать! Интеллигента из себя строите, типа умного, а пользы от вас никакой! Вы совершенно бесполезный тип!
– Так бы в шар и накатил… – буркнул Синичкин.
– Вы же человека сегодня убили! И дальше водку жрёте, как ни в чём ни бывало. Осталось в вас вообще хоть что-то человеческое?
– Ага. Еврея своего прирезал и хоть бы что…
Чеба застыл и поражённый, со страхом слушал обвинения Андрея. Руки его мелко затряслись. Какое-то время он молчал.
– Вы правы, доктор, – наконец тускло проговорил он. – Во мне, как и в них, – Чеба кивнул в сторону мёртвых, – не осталось уже ничего. Одна оболочка.
– Расплачься ещё тут… – ворчал Синичкин.
– Касаемо выхода из положения. Не представляю, как вам вернуть в морг хотя бы одного. И не представляю зачем. А сами они никуда уже не пойдут, как мне кажется. Посмотрите – их заинтересовали книги. Пока всё не прочитают – не упокоятся. По себе помню. Звоните этому вашему, образно говоря, Магомеду, пусть сам сюда приезжает. Только не сейчас, сейчас ночь уже. Поздно. А завтра с утра как раз всё ему объясните.
– Сейчас? Ничего. Успокоиться. Сидеть. Ждать. Наблюдать.
Все замолчали. Мерцали свечи. Книги шелестели страницами. Блуждающий луч фонаря высвечивал то одного, то другого читателя.
– Знаете, что это всё мне напоминает? В прошлой жизни, когда я был ещё человеком, мы с женой часто ездили в город, в театр. Сейчас у меня ощущения театра. Все мы, и даже товарищ охранник – мы с вами в зрительном зале. Звонки отзвенели, свет потушен. Следим за сценой. Софит высвечивает то одного актёра, то другого. Режиссёр, конечно, интересный. Постановка, конечно, современная, что-то абсурдистское. Дадаистское. Потрясающая, образно говоря, экономия на костюмах, очень смело.
– Я один раз на балете был.
– Спасибо, любезный Павел, за этот комментарий. Только танцев, я думаю, мы от этой труппы не дождёмся.
– Нет, всё-таки от труппы. Не убирайте софит.
Синичкин с недоумением взглянул на фонарь и снова навёл его на группу мертвых, которые без перерывов всё шуршали и шуршали страницами. На полу кучами валялись прочитанные книги.
– Скучный у тебя театр выходит. – Синичкин широко зевнул. – Зрители начинают засыпать.
– Только ощущение, – вставил Андрей, – что это не мы зрители, а они. Усыпляют нашу бдительность. Изучают нас, как…
– Интересная мысль, доктор. А что? Возможно, именно мы герои этого спектакля. А они зрители. Нет, нет – а они просто фон! Как вам такое? Они –лишь причина, по которой мы собрались здесь.
– Зритель? Может, наблюдает сейчас за нами сверху. Бог, Случай, Судьба, Вселенная, или во что вы верите. Смотрят, оценивают, как мы поведём себя в этой странной ситуации. Посмотрите на нас – чем не герои пьесы? Такая разношёрстная компания собралась на сцене. Вот АНДРЕЙ, немногословный молодой врач-патологоанатом. ПАВЕЛ – простодушный охранник в годах. ЧЕБА – бомж-интеллигент, потерявший человеческий облик. Мы же, в самом деле, будто набор используемых неумелым автором стереотипов!
АНДРЕЙ. И нас на самом деле нет, мы чей-то сон и так далее – хватит этой ерунды. Я тоже Пелевина читал. Достаточно. Вернёмся в нашу реальность. Когда вы меня перебили, я хотел спросить – чего мертвые добиваются? Зачем это всё? (Кивает на читающих мертвецов). Предположим, что они правда читают. Но они читают всё подряд, без системы. Получается, они хотят знать всё. То есть, не знают и не помнят ничего?
ЧЕБА. В ваших рассуждениях есть логика. Но если они ничего не помнят, то как узнали куда идти, что именно здесь библиотека? Спросили у старушки: «Как пройти в библиотеку?»
АНДРЕЙ. Они и не шли в библиотеку. Почувствовали свежее мёртвое тело и пришли к нему. Чтобы присоединить к своей группе. По случайности, тело оказалось в библиотеке. То есть они здесь из-за вас.
ЧЕБА. Если вам интересно – я сожалею о том, что сделал.
АНДРЕЙ. А я вам не верю. Не отвлекайтесь.
ПАВЕЛ (громко всхрапнул).
ЧЕБА (толкает Павла а бок). Не спите, любезный. Присоединяйтесь, у нас здесь мозговой штурм, без вас никак.
ПАВЕЛ (спросонья). Вы своей болтовнёй меня усыпили. Скучно. Лучше давайте анекдоты рассказывать, а то обратно усну.
АНДРЕЙ. Пал Юрич, потерпите ещё немного. О чём мы?
АНДРЕЙ. Итак. «Эти» пришли сюда за вашим собутыльником. Вами же прирезанным.
ЧЕБА. Да хватит уже, в самом деле…
АНДРЕЙ. Присоединили его к группе. Вопрос – они будут всех мертвых так поднимать, или выборочно? Какие критерии отбора?
ЧЕБА. Наверное, ищут посвежее, поживее. Могилы же они не раскапывают, из гробов никого не тащат.
АНДРЕЙ. Или они сквозь землю их не чувствуют.
АНДРЕЙ. Тогда вопрос – сколько ещё мёртвых они присоединят к себе?
ЧЕБА. Может, всех, кого найдут.
АНДРЕЙ. Это как в игре «Змейка», получается. Группа будет вбирать в себя всё больше и больше элементов, пока не заполнит весь экран. Чёрт, они даже ходят друг за другом!
ЧЕБА. А первый в вашей «змейке» был этот, с дырой в голове?
АНДРЕЙ. Да. С него всё началось.
ПАВЕЛ. А откуда у него вообще дырка в башке? Кореша продолбили?
ЧЕБА. Дятлы. Что вы так смотрите? Хотели же анекдот…
АНДРЕЙ. Ему в голову камень прилетел.
ЧЕБА. О, кирпич на голову? Как в «Мастере и Маргарите»? Не просто смертен, а внезапно смертен!
АНДРЕЙ. Даже не камень, смесь камня и металла. Небольшой, размером с пять рублей. Неровный такой, щербатый. Очень сильный удар.
ЧЕБА. (воодушевлённо) Так это, может, метеорит был?
ЧЕБА. (радостно) Это же всё объясняет! Всё вот это! У нас здесь инопланетное вторжение!
АНДРЕЙ. У вас здесь много бухла, фантастики и свободного времени.
ЧЕБА. Я серьёзно! Ну, а как еще вы объясните разгуливающие трупы? Чтение в темноте? Их взаимодействие друг с другом?
ПАВЕЛ. Конец света начинается, вот и всё объяснение. Вирус был, войны были, лжепророки, антихристы всякие. Теперь вставание мертвых.
ЧЕБА. Дождя из лягушек не было, так что не считается.
ЧЕБА. Я всё-таки за инопланетную разумную жизнь. Некие космические бактерии попали в голову первому вместе с метеоритом. Начали размножаться, переходить в тела других мёртвых и оживлять их.
ЧЕБА. Как зачем – чтобы выжить! Выжить и существовать дальше в наших земных условиях. Плодиться и размножаться в мёртвых телах. Может, они как раки-отшельники, которые забираются в пустые раковины. А в наших с вами, образно выражаясь, раковинах занято.
АНДРЕЙ. Может и так. У мёртвых разума нет, а эти ваши паразиты его заменяют…
ПАВЕЛ. У мёртвых души нет. И никакие паразиты её не заменят.
ЧЕБА. Ого, Павел, удивляете! Не зря мы вас разбудили.
ПАВЕЛ. И ты говоришь, что в живых они не заселяются. А может они уже в нас! Мы же их запах все чувствовали, через нос они в нас и залезли.
АНДРЕЙ. Я не чувствовал ничего. Татьяна чувствовала.
ПАВЕЛ. Земеля, ты же тоже унюхал что-то? Чем от них пахнет?
ЧЕБА. (задумчиво) Хорошо пахнет. Как жена моя в молодости. Будто аромат её духов смешался с запахом тела, приятно-терпкий запах подмышек, её волос на подушке утром, её губ. Запах нашего счастья…
ПАВЕЛ. А почему в молодости? Потом духи сменила что ли?
ЧЕБА. Умерла она в молодости… И я вместе с ней, образно выражаясь.
АНДРЕЙ. Вы все ассоциируете их запах со счастливыми моментами в жизни… А у меня ничего. Может просто к мёртвым привык?
ЧЕБА. Может, вы просто не были счастливы?
АНДРЕЙ. А как это понять?
ЧЕБА. Вспомните, когда вы в последний раз любили?
АНДРЕЙ. Не знаю. Это вообще обязательно, любить?
ПАВЕЛ. Может в детстве? Маму, кошечку-собачку? Ты понюхай получше мертвяка, он может тебе псом воняет?
ПАВЕЛ. Ну подожди, а врачиха эта к тебе ходит, у вас с ней что? Ничего что ли?
АНДРЕЙ. Ничего. Ей одной курить скучно.
ПАВЕЛ. Ага, скажешь! У них пол-этажа курит, а она специально к тебе в морг тащится. Ты подумай!
ПАВЕЛ. Ну не к мертвякам же твоим.
АНДРЕЙ. Разве нельзя быть счастливым без всего вот этого, самому?
ПАВЕЛ. Ага! С Дунькой Кулаковой!
ЧЕБА. Может кому-то и можно, но не вам. Раз вы ничего не чувствуете.
АНДРЕЙ. Так я просто привык, вот и всё!
ПАВЕЛ. Заладили одно и то же.
АНДРЕЙ. Тогда предлагаю поспать. Голова уже не соображает.
ЧЕБА. В конце зала два стола осталось. Можете там лечь, прямо на них. Павел, вон, тоже зевает.
ПАВЕЛ. Всем нельзя спать, надо дневального выставить. Чтобы следил и будил.
ЧЕБА. Я всё равно не усну. Посижу.
ПАВЕЛ. Фонарь на. Пойдём, Андрюш.
Утро пробивалось сквозь грязные окна библиотеки, подсвечивало спящих живых, монотонно листающих мёртвых, пылевые завихрения между ними.
Не спавший Чеба находился в состоянии истерического напряжения мозга, как пылевые завихрения кружились в тесной голове непослушные мысли. Не поймать, не ухватить, не додумать до итога.
«Если вы не живёте… Если у вас нету тёти… Песенка тупая, но смысл, смысл! Как? Против природы… Но кто? Быстрее надо… Они? Он? И что? Впрочем, не всё ли равно!»
Андрей проснулся от тряски и громкого шёпота:
– Доктор! Андрей! Проснитесь, доктор! Убейте меня!
Мигом Андрей подскочил, сразу на ноги и тут же в сторону, подальше от ножа в руке Чебы.
– Свихнулись? Уберите нож! – закричал Андрей.
– Успокойтесь, это не вам нож, это мне нож! Для меня. Послушайте! Звучит странно до нелепости, но вы должны прямо сейчас меня убить! Вот, возьмите. – Чеба дрожащими руками тянул оружие.
– О-о-о… На-ча-лось… К алкашу белочка пришла. Брось ножик, в шар накачу! – отозвался Синичкин, потягиваясь со сна.
Чеба Синичкина игнорировал.
– Андрей, надо торопиться! Они сейчас дочитают и уйдут, совсем немного осталось, а мне с ними надо!
– Правда жить надоело? Может вы просто протрезвели?
– Да вы оглянитесь вокруг! Это – жизнь? Я давно только существую, выживаю. С того момента, как жена умерла… Посмотрите, во что я превратился! Посмотрите, как я опустился. До убийства опустился! Человека! Как жить дальше? Вы мне вчера будто глаза открыли!
– А мне как жить, если я вас убью, вы не подумали? Что за эгоизм! За кого вы меня принимаете? Думаете, если с трупами работаю, то…
– Павел, может вы? Я же вам не нравлюсь, правда?
– Сдурел? На меня даже не смотри. Это ж грех какой на душу!
– Точно свихнулся. Дай-ка ножик сюда! – Синичкин медленно начал подходить к Чебе с вытянутой рукой. – Давай, не дури.
– Нет! – закричал Чеба, принялся размахивать ножом. – Отойди! Отойди, порежу!
– Успокойтесь. Неужели не страшно себя убивать? – мягко спросил Андрей.
– Если вы не живёте, то вам и не умирать, понимаете? Бояться нечего. А с ними я могу начать всё заново, совершенно на другом уровне. С ними моё будущее…
– Но, это будете уже не вы, – убеждал его доктор.
– Так это же прекрасно! Сами знаете, ничего хорошего нет – быть мной!
– Что ты городишь, дурень! Додумался! За это ж в ад, ты чё?! – закричал на него Синичкин.
– Ад – это другие… Доктор, как раз ты должен меня понять. Я устал. Я больше не хочу других людей. И пусть сейчас мне страшно, но зато потом – ничего. Спокойствие. Мерзавец мертвец не боится, что ему – всё плохое с ним уже произошло. Он свободен по-настоящему!
Чеба задрал к шее одежду, прицелился остриём ножа между рёбер, левее грудины. Руки тряслись, костяшки пальцев, которыми сжимал рукоятку, побелели от напряжения. Он переводил бешеный взгляд то на врача, то на охранника – всё не мог решиться.
Андрей и Синичкин переглянулись, Синичкин подмигнул.
– Тихо, тихо. Не торопись, – успокаивал Андрей Чебу. – Давай ещё раз всё обсудим. Пока не натворил…
В этот момент Синичкин рванул на перехват. Чеба коротко крикнул, развернулся. Попытался отбежать. Наступил на пустую бутылку и полетел вперёд. Упал, подмяв под себя руки. Всхрипнул. Так и замер.
Синичкин растеряно моргал.
Только когда из-под Чебы показалась лужа крови, только тогда напарники осознали, что произошло.
Андрей присел рядом, поискал на шее пульс, покачал головой.
Мертвые в это же время повернули голову к телу бывшего несчастного человека. Постояли. Синхронно направились в сторону Чебы – почувствовали своего. Встали рядом. Вскоре свежий мёртвый задёргался, потом успокоился, потом встал, присоединившись к новой семье.
– Ещё один ожил… Итого семь… – констатировал Синичкин мрачно.
Мертвецы простояли совсем недолго, как всегда одновременно развернулись и пошли обратно к книжным полкам, дочитывать то немногое, что осталось. Чеба тоже взялся за книгу. Может он уже читал её, кто знает.
– Занимается любимым делом. Даже после смерти, – отрешённо прокомментировал Андрей.
– Андрюш, слышь, пора этот дурдом заканчивать. Звони авторитетам своим, пусть кореша забирают.
Андрей посмотрел на телефон.
– Как бы потом поздно не стало! Что мертвяки буду делать, когда закончат, ты знаешь? Нет! Куда они дальше пойдут? Сдаётся мне, мы заигрались, слишком много этой, инициативы, понимаешь? Тут дело серьёзное! Они могут быть опасны! Для всех вообще! Что им нужно, ты…
Синичкин не договорил, он краем глаза определил какое-то движение, оглянулся и замер. Мёртвые закончили читать. Книжные кочки устилали пол. Покойники подошли к живым совсем близко, впереди всех основной, с пробитой головой. Чеба рядом. Пробитый смотрел на обоих людей и в его взгляде им виделась какая-то осмысленность. То есть, он именно смотрел. Именно на них.
Неожиданно старший из мертвецов ткнул пальцем Чебе в грудь, в пятно крови под ножом. Вытер палец о стену, оставив неровную красную полосу. Ткнул ещё раз, снова вытер о стену. Ещё и ещё.
– Видать не любит, когда палец грязный – вытирает, – прошептал Синичкин. – А почему тот пачкается не понимает, балда.
– Какого хрена происходит, Андрей?!
– А это… на «р» похоже, или что?
Пробитый, похоже, закончил, потому что, не обращая больше внимания на людей, неторопливо направился к выходу из библиотеки. Остальные, как обычно, за ним.
Синичкин засуетился, схватил Андрея за рукав и быстро потащил, опережая группу мёртвых. Вдвоём они, торопясь и спотыкаясь, проскочили в дверной проём, Синичкин захлопнул дверь и навалился на неё спиной. Изнутри толкнули. Потом ещё раз. Синичкин держал.
– Андрюха! Не стой, ветку тащи! Вон, вон ту! Ага!
Охранник туго забил ветку в проушины для замка. Изнутри дверь ритмично толкали.
– Чуть не упустили, – выдохнул Синичкин. – Прикинь, сбежали бы сейчас?
Андрей промолчал. Синичкин положил ему руку на плечо.
– Слушай, я понимаю, что тебе надо с блатными свою проблему решать, но у нас тут проблема посерьёзней, да? Глянь на меня! Понимаешь, что это значит – «мир»? Я спросил что им надо, а он подошёл и написал «мир»! Кровью человеческой написал, это как угроза, получается! Они наш мир хотят, вот чего! Мы им здесь не интересны, сам видел. Если сейчас ничего не сделать, то скоро они перестанут только мертвецов в зомби превращать – возьмутся за живых! Ты понимаешь?
– Да что тут понимать! Их уничтожить надо! Мы столько времени потеряли, болтали всю ночь, надо было сразу в полицию звонить. А я пожалел тебя, думал проблемы будут. И бомжа этого пожалел, ему точно полиция ни к чему. Была. Давай, звони ментам, пусть приезжают скорей, пока дверь держится, пока в окна не полезли. Хочешь и Магомеду своему звони, пусть тоже едет. А то моя трубка на посту осталась, в больнице.
– А что полиция? Не поверят же!
– Правду скажем! В библиотеке два убийства, приезжайте. Мигом здесь будут!
– Но если этих уничтожить… Получается, Чеба зря умер?
– А кто не зря? Ты его не жалей, ты нас пожалей, живых! И вообще, если бы сразу полицию вызвали – с нами сейчас был твой Чеба. Хватит с нас всего этого, и так слишком на себя взяли. Давай, звони уже.
– Да что ж такое! Совсем сел? Ладно, ладно… Давай так – я в отделение сбегаю, а ты тут стой. Не очкуй, следи за дверью, за окнами, я мигом!
Через полчаса запыхавшийся Синичкин обнаружил настежь раскрытую дверь библиотеки. Заглянул внутрь – пусто. Он забежал за здание, поднялся на пригорок и вдалеке увидел тех, кого искал – на пустыре возле леса, среди кустов и высокой травы.
Мёртвые шли быстрее, чем раньше, решительнее, прошли достаточно. Из-за расстояния они уже не отличались друг от друга. Выделялся только бывший Чеба – мёртвый, но всё-таки живой, он был единственным в группе, кто нёс на себе ненужную уже одежду.
Неподалёку стоял Андрей и точно так же смотрел вдаль.
– Что ж ты наделал, Андрюш? – устало выдохнул Синичкин.
– «Мир» – это значит, что они нам не враги. Нельзя уничтожать другую жизнь только за то, что мы её не понимаем.
– Всё равно же их поймают. Скоро наряд приедет, я там дежурному всё объяснил. Два убийства.
– Какие убийства? Трупов нет, оружия нет. Бездомных искать никто не станет.
– А я расскажу всё, как было, покажу на месте, пятна крови покажу, следы, доказательства.
– А я всё буду отрицать и скажу, что вы это выдумали от скуки.
Синичкин смотрел на Андрея с неприязнью.
– Ну и гад же ты, Андрюша. Ты не меня предал, ты всех людей предал, понял? Надеюсь, твои блатные тебя заместо кореша похоронят, и не посмотрят, что живой!
Синичкин отвернулся и побрёл в библиотеку дожидаться наряд. Ссутулившийся, будто вдруг постаревший, он устало передвигал ногами, словно один из них. Из тех.
Андрей включил телефон, нашёл контакт бывшего коллеги недовскрытого трупа, хотел было набрать, но передумал. Вместо звонка отправил в мессенджере снятый в морге ролик. Подпись сделал такую: «Тело вашего товарища исчезло. Подробности в этом видео. Я тоже ничего не понимаю». Через несколько минут тот позвонил сам. Андрей сбросил и занёс номер в чёрный список.
– Татьяна, привет… Да, нормально… Тань, я… Нет, правда нормально… Да всё хорошо, Танюш… Я не странный. Это я раньше был… Конечно, всё расскажу! Может, встретимся сегодня вечером? Нет, не в морге… Знаю место, заодно поужинаем. Свидание – да нет… Ну... Хотя… Подожди ты! Знаешь что? Да!
