ТАЩИТЕ МЕРТВЕЦОВ, ДА ПОЖИВЕЕ!⁠⁠

1

Что-то звякнуло о кафельный пол морга, должно быть, скальпель. Таня обернулась на звук и увидела, как мертвец пытается встать. Приподнял трясущуюся голову, взмахнул руками нелепо, опёрся локтями о стол – локти разъехались. Снова лежит на спине. Неудачная попытка. «Куда это он, разрезанный?» – тупо подумала Таня. Труп мужчины был вскрыт от паха до ключиц, сизые внутренности не скрывались привычно под плотью, а нагло выглядывали из разреза, энергично дрожали и норовили выскочить.

После первой неудачи упорный мертвец не сдался, засучил по столу ногами, замахал руками, предпринял попытку подняться, потом ещё одну. После как будто понял что-то, согнул ноги в коленях и стал на спине раскачиваться из стороны в сторону. Эта техника сработала – он перевернулся на живот, скинул на пол непослушные ноги, упёрся грудью в край стола, практически встал, но тут же свалился.

Таня застыла спиной к выходу из прозекторской, оцепенела от ужаса и удивления, еле держали непослушные ноги. Странное творилось с её телом – оно отказывалось подчиняться хозяйке, не получалось даже закричать. Оставалось только мысленно комментировать происходящее, будто бы со стороны, будто бы не с ней. «Пока ведь ничего, ведь ничего же, – успокаивала себя Таня. – Встать хочет, ну и ладно. Любой бы хотел. За стол вот цепляется, старается, лезет. Фу, внутренности вывалились! Ну и мерзость! Хорошо у нас в терапии такого нет, люди кишки не теряют и по полу не размазывают. Как только Андрей здесь работает? И где он? Опять без меня курить убежал? Вернись ты уже побыстрее, пожа-а-а-луйста-а-а!»

Труп же оказался в затруднительном положении: внутренности его, неожиданно длинные, расползлись по бывшему хозяину, по полу, везде. Мертвец давил глянцевые купаты кишок, поскальзывался и раз за разом падал.

«Дурак», – решила про него Таня.

Вдруг он уселся на пол, замер на несколько секунд. Не глядя почувствовал за спиной упавший скальпель, дотянулся, взял. Секунду–две подержал в руке и начал отрезать от себя то, что мешало, выпавшее.

«Или не дурак».

Отрезав лишнее, мёртвый откинул в сторону бывшие внутренности вместе со скальпелем и, хватаясь за стол, встал.

«Будто пуповину отрезал. Ну да. Родился, встал и пошёл».

Мертвец встал и пошёл к Тане. После пяти коротких, неуверенных шагов он оказался рядом.

Остановился. Встал напротив. Замер.

Таня не могла отвести взгляд от чужого лица. Без желания разглядывала подробности: синюшные пятна на щеках, помятый боксёрский нос, проломленную дыру в темени, слипшиеся комки волос вокруг неё. Таня не могла осознать, как это так – перед ней стоит мертвец. Бледный, голый, разрезанный, с открытыми, но не видящими, застывшими без выражения глазами. Не было в нём уже ничего человеческого, кроме анатомической схожести.

И ещё запах. Таня поняла вдруг, что стоявший с ней рядом мертвец пахнет… приятно. Сразу не скажешь чем, но легко и как-то успокаивающе, что ли. Этот запах освободил Таню от скованности, она собрала всю волю к жизни, облизала пересохшие губы и хрипло прошептала:

– Проходите… Пожалуйста…

После посторонилась, облокотилась на кафель стены – освободила выход из секционной. Мёртвый постоял немного, потом медленно, не реагируя на девушку, покинул комнату. Ноги всё же предали Таню, она осела по стенке и комочком сжалась там, внизу, на холодном. Её трясло. Накопленное нервное напряжение разрядилось слезами.

2

Патологоанатом Андрей курил подряд вторую.

Только что он имел неприятный разговор с неприятными людьми – бывшими коллегами одного из своих, так сказать, подопечных. Сначала, значит, руководство на него натравили, чтобы то попросило Андрея вечером остаться, поработать сверхурочно. Что ж, руководству не откажешь. Так и этого им мало! Только тело на стол положил, только начал, только разрезал – тут на тебе! Отвлекают, вызванивают, вызывают на «побазарить». Коллеги, блин! Спортивные костюмы сменили на офисные, постарели до морщин, а как были гопота, так и остались. Поднялись в девяностые, выжили, теперь всю жизнь будут куражиться, праздновать, в угаре других людей не замечать. А внутрь, в морг, не пошли, между прочим – зассали. Наружу позвали, в сторону отвели, на августовский закат посмотреть, ага.

Им, конечно же, надо срочно, красиво и бесплатно. Есть же бабки, чего жаться? Из принципа? Понятия эти загадочные не позволяют работу оплатить? Угрожали ещё.

Сволочи! Какие же они сволочи! Жадные, наглые, увёртливые, пошлые, тыкающие. Как же Андрей их ненавидел! И боялся.

– Слышь, ты нам братана нормально сделай, понял? Чтоб перед матерью не стыдно. Перед коллегами. Чтоб не воняло там ничё, не текло, лады? Чтоб как живой был к завтраму.

Вот же гады! И не только эти – многие. А то и все. Хорошо, хоть понял это ещё в институте, без лишних иллюзий теперь. Как в любимой песне: «People equal shit. What you gonna do?» А что тут поделаешь? Ничего уже не поделаешь. Попробовал вон в морге от них спрятаться, так и здесь достали, из норы вытащили, как псы лисицу.

Ну и ладно. Ну и пошли они. Две сигареты, как лекарство от злости и раздражения – «аидово царство» не терпит нервозности.

Андрей вдохнул полной грудью свежего летнего воздуха, будто про запас, потом ещё раз и неторопливо спустился обратно в духоту морга.

В секционной он увидел сжавшуюся возле стены Таню, дежурного терапевта. Почему-то в последнее время она стала попадаться ему на глаза всё чаще. Не брезговала заходить в морг, чтобы позвать на совместный перекур, типа одной курить скучно. Будто с ним весело. Как она сказала однажды:

– Какой же ты мрачный! Как можно быть настолько типичным патологоанатомом? Молчишь всё время. Не общаешься ни с кем. Футболка со страшилами под халатом.

– Это Slipknot.

– Во-во, ещё металл слушаешь. Типичный работник морга, как его в кино показывают.

Андрей с Таней держался прохладно, так как не мог понять, что ей от него нужно. Хотя ему и льстил факт того, что она, такая Таня, куда-то зовёт какого-то там его, Андрея.

Сейчас она рыдала, её трясло. Шок или состояние аффекта, решил Андрей. Он собрался было присесть и успокоить, но осмотрел помещение и передумал. От былого спокойствия в секционной не осталось и следа. Царил разгром. Бесхозно валялся потоптанный кишечник. Трупа на столе не было.

Какого чёрта?! Где тело? Что она тут натворила? Что-то отвратительное сделала с трупом? Сатанинский ритуал? Каннибалы? Вот зачем она тут околачивалась! Стая странных, больных идей пронеслась за долю секунды в его голове. Андрей с таким отвращением посмотрел на Таню, что она как будто поняла ход его мыслей и тут же перестала плакать, чтобы оправдаться.

– Это он сам! – закричала она на Андрея истерически.

– Кто?

– Он!

– Кто?

– Труп!

– Что?!

– Ушел! – Таня показала на дверь.

По коридорам вдруг прошла волна гулкого грохота – с металлическим звоном упало что-то тяжёлое. Андрей подал Тане руку, рывком поставил на ноги и потащил прочь из комнаты.

Они преследовали источник звука по неярко освещённым переходам морга. Андрей негодовал.

– Вы тут поохренели что ль все! – рычал он Тане и её неизвестным сообщникам. – Вы что тут, а? Сволочи! Кино снимаете? Рилсы? Пранк? Что? В какие камеры смотреть?!

Таня молчала.

– Вы где, гады?! – заорал Андрей в распутье коридоров.

Гады тоже молчали.

Повернули направо – и вот оно. Дверь в помещение с холодильной камерой открыта. Света посторонние не включали, но и без него через проём двери было заметно шевеление человеческих фигур.

Андрей достал телефон:

– Эй, там! Я полицию вызываю! Хорош! Вышли все!

Он ждал.

Тишина.

Если бы не злоба, пустившая корни в Андрее ещё на улице, он не пошёл бы в «холодильник», а вызвал полицию и ждал снаружи. Но теперь злоба переросла уже в ненависть к ним, к тем сволочам, что не оставляли его в покое даже здесь, в самом покойном месте его мира. Рациональность уступила негодованию. Он с силой ударил клавишу выключателя и зашёл.

Яркое и резкое электричество осветило помещение, и Андрей сразу узнал всех их: сегодняшнего, не законченного, и двоих вчерашних. Вчерашние трупы, мужчина и женщина, безразлично подпирали стену. Сегодняшний возился, пытаясь открыть нижнюю камеру холодильника. Валялся стол.

Андрей посмотрел на Таню.

– Угу, – подтвердила кивком та.

Угу. Знала, значит, кто здесь будет.

Кулаки Андрея сжались, в правом он ощутил телефон. Вместо звонка в полицию врач начал снимать происходящее.

3

В сентябре на Ютубе завирусилась снятая на телефон короткометражка. Многие в комментариях отмечали, что ролик навевает жути, но не понимали почему. Писали и про заезженный сценарий, и про дешёвый грим – только ленивый не заметил накладной резиновый разрез у Активного и дешёвые спецэффекты в сценах с Безногим. Почти все признавали видос любительской постановкой, хоть и до дрожи атмосферной. «Почти» приходится использовать только из-за одного пользователя, который своим маниакальным упорством заслужил звание главного неадеквата в сообществе, сложившимся вокруг этого ролика. В бесчисленных комментариях он истерил, матерился, орал капсом и всячески привлекал к себе внимание, пытаясь убедить всех, что видео настоящее. Что мертвецы живые. Что они хотят захватить мир. И прочий бред. Его высмеивали, подыгрывали ему, ругались в ответ, и в итоге перестали «кормить тролля». Интернет полон фриков.

В конце концов, Евгений BadComedian оставил коммент про профессионально выставленный свет и поставил смайлик в виде большого пальца. Так вот в чём секрет этой атмосферной жути! – хлопнули себя по лбу комментаторы, тут же согласившись с Евгением. Разгадка была найдена. Освещение! Картинка вышла резкая, контрастная, с устрашающими тенями.

Просмотры ролика утроились после того, как рэп-исполнитель Оксимирон вставил его в свой клип на песню «Живой труп». Сообщество разрослось. Появились подражатели, говорили даже о порно-фанфике. Через несколько месяцев хайп начал затихать, бурления закончились и уже через год мало кто помнил об этой короткометражке.

Начало действия осталось за кадром, фильм начинался как-бы с середины. С первого взгляда зритель понимает, что перед ним холодильная комната морга, а голые люди – это мертвецы. Мертвец, названный комментаторами Активным, неумело открывает камеру из нижнего ряда холодильников. Двери верхних холодильников раскрыты, полки выдвинуты. Получается, что те двое голых у стенки выбрались именно оттуда. Повозившись, Активный открывает дверь и выдвигает следующую полку. На ней мертвец, названный Жирным. Жирный шевелится, но как-то бестолково, как-бы не понимает что происходит. Активный встаёт рядом с ним и замирает. Замирает и Жирный. Жутко-длинная пауза секунд десять, после чего Жирный уже не дёргается неумело, а поднимается с полки и идёт стоять к остальным. Активный открывает последний холодильник, управляясь с этим заметно быстрее. Выдвигает полку, но тело на ней состоит из двух частей: та, что выше бёдер и отдельно бёдра с ногами. Это Безногий. Он тоже неловко трясёт головой и руками. Повторяются те же действия, что и с Жирным, только теперь все замирают надолго, секунд на тридцать. Похоже, что Активный в замешательстве из-за Безногого. Наконец, начинается одновременное движение – трое, что стояли у стены, сажают Безногого, то есть верхнюю часть его тела, на спину Жирному. Безногий по-детски обхватывает его за шею. После пятисекундной паузы четыре с половиной мертвеца медленно начинают движение к оператору. Обошли поваленный стол. Оператор отходит, пропуская процессию в коридор, продолжает снимать их со спины.

Шепчут двое, парень (П) и девушка (Д).

Д: Что они делают?

П: Я не знаю.

Д: Как ты думаешь, что им нужно?

П: Не знаю.

Д: Они опасные?

П: Не знаю.

Д: Они на улицу идут?

П: Не знаю. Хотя по этому коридору больше некуда.

Д: Ну, хоть что-то…

Видео обрывается. Длина ролика – три минуты сорок семь секунд. Звук – скрежет выдвигаемых полок, шарканье ног, короткий диалог, в основном тишина. Жуть.

4

Синичкин был доволен, ведь он занимался любимым делом – помогал людям. Делал он это бескорыстно, от доброты, от распирающего человеколюбия и чувства собственной полезности, от скуки. Вечер перетекал в ночь, блинным боком светила луна на крыльцо больницы, где Синичкин благодетельствовал медицинской консультацией пожилую женщину.

– Там, мать, смотри…

– Это чего это – мать-то? Мы ж по виду ровесники!

– Да просто говорят так, не важно. Так вот, там смотри как будет. Сначала газом усыпят. Потом засунут в твоего деда сразу две трубки, так? Да. На конце трубок ма-а-аленькие такие видеокамеры. Одну аккурат в туза заправят, вторую пустят навстречу, через глотку. И пойдут трубки каждая своей дорожкой, пока одна из них в рак и не упрётся. Да ты погоди охать, чего ты! Может и не будет рака никакого! Если нет рака, вот нет его, тогда в районе середины твоего деда трубки встретятся, доктора друг друга по камерам увидят, рукой друг другу помашут, ну, так принято у нас. Один скажет: «Доктор, а я вас вижу!» Другой ответит: «Анатомично, коллега!» Посмеются, порадуются, конечно, рака ведь не встретили по дороге, хорошо всё, и дед твой порадуется, если разбудят…

– Хорошо, если бы так. Ваши слова да Богу в уши! Пойду я, что ли…

Но Синичкин жевал пальцами поясок её сарафана и не отпускал, ведь он мог рассказать ещё много полезного.

– Конечно хорошо всё будет, конечно! Ты только деда клизмой подготовь перед этим всем… процедурой. Чтобы камерам видно было. Вычистить, как говорится, из этих мест всю старческую тину-паутину. Да и после пригодится – чистый дед внутри будет, как новенький!

– Ох, и как вы всего столько знаете? Вроде простой охранник, а по полочкам разложили!

– Ну, простой – не простой, а опыт имею побольше, чем у некоторых. Сейчас как – старые доктора все на пенсии, так? А новые приходят такие, что за людей страшно! За страну обидно! В институте им учиться некогда – всё в интернетах просиживают штаны, в тик-токах своих задницами обезьянничают!

– И не говорите! Молодые – это да… Вот вчера в парикмахерскую пошла, Люда уже не работает, руки стали дрожать сильно – пьёт она. Но это и понятно, как не пить, когда невестка при…

– Э-э-э! Э-э-й! Алё! Вы… чё это?!

Освещённые где луной, где фонарями, со стороны морга двигались стройной колонной голые люди.

– Не, вы видали? – возмущался Синичкин. – Голые ходят по территории больницы! Как это понимать? Это же несанкционированный гей-парад! Сняли одежду и разгуливают по-настоящему! Толстяк ещё ребёнка на спине тащит, гад! Ребёнка! Эй, стоять!

Забыв про собеседницу, охранник уверенно направился пресекать.

– Стоять! Полицию вызову! Прибывайте ко мне полностью! – не жалея себя работал Синичкин.

Вдруг, когда до голых оставалось метров двадцать, кто-то положил ему руку на плечо. Синичкин резко отбил руку в сторону, развернулся…

– Тихо. Это мы.

Охранник узнал вечно недовольного Андрея из морга и зарёванную девчонку-врача.

– Пал Юрич, не подходите к ним.

– Да что тут у вас происходит?! Чего шепчете?

– Вы всё равно не поверите. Поэтому. Просто. Внимательно. Рассмотрите их.

Синичкин присмотрелся к гуляющей голой группе. Ребёнок, которого толстяк везёт – вообще не ребёнок. Какой-то хрен безногий, из спинного мяса хребет торчит. «Фу, мерзость. Но, жалко его. Сложно без ног», – подумал Синичкин. Другой шёл с дырой в голове, да ещё распоротый, с пустым животом. «Буэ, гадость какая. Но без внутренностей тяжело, это через вену питать его будут раствором. Бедолага». Бледные. Голые. Странные. Страшные. Медленно брели со стороны морга. За ними патологоанатом. Да это же…

– Что, ковидные сбежали? – догадался Синичкин. – Поэтому близко подходить нельзя?

Таня нервно захихикала. Андрей хмыкнул.

– Мёртвые они.

– Это как это – мёртвые? Что-то не похожи. Мёртвые так просто не разгуливают, лежат себе, проблем не создают. Они спокойные, не хотят ничего – ни по улицам ходить, ни людей зазря пугать. Мёртвые – мёртвые!

– Вы это мне рассказываете?

Неожиданно, как вкопанная встала вся процессия мертвецов. Живые тоже встали поодаль в ожидании. Андрей продолжил:

– Вот видео, как они вставали. Посмотрите, раз не верите.

Пока Синичкин отвлекался телефоном и молчал, Таня спросила:

– Андрей, ну есть хоть какие-то догадки, что происходит? Почему они ожили? Зачем ведут себя так? Почему пахнут так непривычно…ну, приятно? Куда вообще они…

– Подожди – пахнут? Как пахнут?

– Совсем не так, как должны. Не ты один мёртвые тела нюхал, знаешь ли.

Если бы Таня не заговорила сейчас о запахах, то Андрей и не обратил бы на это внимание. Теперь же вспомнил одну странность – когда он снимал видео в «холодильнике», то привычных ему запахов тел не чувствовал. Они не пахли ни хорошо, ни плохо – просто не пахли и всё.

– И чем они пахнут? – спросил он.

– Так сразу не объяснить... Я в детстве была в летнем лагере на море, там на пляже точно так же пахло – нагретыми солёными камнями. Ещё горячим ржавым металлом с пирса. Совсем немного тиной. Загорелой кожей. Там меня впервые мальчик поцеловал. С подружками ещё два года после переписывалась. Настоящее детское счастье…

– Ого. А у меня ничего такого.

– Это ты привык просто. Так что нам дальше делать, как считаешь?

– Тань… Тебе на дежурство не пора?

– Избавиться от меня хочешь?

– Нет. Ты устала. Перенервничала. Тебя больные ждут.

– Ну, знаешь ли! Ну ты и… – невнятным дёрганым жестом Таня обвела пространство, стиснула кулаки, развернулась и пошла.

Пару раз она оглянулась в сомнениях, а после её белый халат растворился в яркости больничного холла.

Андрей вздохнул с облегчением. Потом обернулся к Синичкину, тот уже досмотрел видео и с интересом слушал их с Таней частный разговор.

– Павел Юрьевич… – доктор хотел даже доверительно дотронуться до плеча охранника, но в последний момент рука отдёрнулась как будто сама.

– Пал… Это… Помогите мне.

– Помочь? С ними?

– Да. Я при Татьяне не хотел говорить. Если завтра вон того, без кишечника, назад не притащу, утром родне не сдам, то меня, наверное, того. Самого убьют. Или покалечат.

– Это те, что на чёрном крузаке к тебе приезжали, что ль? – догадался Синичкин.

Андрей кивнул.

– А, крутые пацаны. Я их даже без пропуска на территорию пустил. И номер твой дал. Чего тебя передёрнуло?

– Ничего…

– Слушай, ну давай, конечно! Порешаем твой вопросик, чё. На работе скучно, а тут вон – событие!

Доктор и охранник посмотрели на застывшую группу бывших людей.

– Мда… Помогу… Только как?

В это время мертвецы зашевелились. Будто по команде повернули головы направо, постояли так немного и снова пошли, сменив начальное направление.

– Равнение на пра-во! Шагом марш! – заулыбался Синичкин.

– Уходят, Пал Юрич! Уйдут же! – схватился за голову Андрей. – Живее, шуганите их!

– Чего-о-о? Сам шугани! У меня из оружия фонарь только! А если кусаться начнут? Пошли, пошли, давай! Действуй за ними!

С территории больницы вышли две группы. Одна шагала уверенно, построившись в строгую колонну. Другая преследовала первую, растерянно и в беспорядке. Первая двигалась в полной тишине, вторая – наоборот.

– Андрей, слушай, а ты куда ноги дел?

– Чьи?

– Ну, вон того, наездника.

– В морге, в холодильнике.

– А чего он их с собой не забрал?

– Не знаю. Не нашёл.

– Да не. По видео твоему понятно, что и не искали. Вон тот, старший, подошёл к безногому, так? Пообщались по-своему, безногий дергаться перестал, на толстого сел и спокойно поехал. А ноги, получается, оставили.

– Как они пообщались?

– Ты ж там был, Андрюш! Старший, который твой, без кишок и с дырой в голове, к каждому подходил, они по-своему как-то общались. Я думаю, он им пообещал чего-то. Раз ноги не взял, значит новые ему пообещали, точно!

– Кому?

– Безногому, кому! А тот и поверил, балда! Как умер дураком, так дураком и ожил! Я бы старые ноги всё-таки взял, а то новых вдруг не достанется. Потом можно и выбросить.

– Наверное, вы правы…

– Про ноги?

– Про общение. Они будто друг друга чувствуют. Связаны как-то. Может запахом?

– Что – запахом?

– Да… – продолжал размышлять вслух Андрей, – они запахом этим общаются. Таня… Татьяна тоже что-то такое чувствовала.

– То-о-очно. Точно! Вот ты сейчас сказал, и я сразу тоже почувствовал! Тянет от них чем-то нездешним… Травой скошенной, клевером, соломой ещё, навозом. В городе так не пахнет. Я когда со срочки в деревню дембельнулся, из автобуса вышел – сразу этот запах почуял, запомнил навсегда. Вот когда, Андрюш, кайфово было! Родителей повидал, родню, пацанов своих деревенских, девчонок!

– А потом?

– Потом побухал несколько месяцев, погулял – глядь-поглядь, а работы нету в деревне, нищета кругом. И поехал обратно в армию, на сверхсрочную, куда деваться. До старшего прапорщика дослужил за двадцать лет. Если б кто мне рассказал на срочке, что я в армии останусь – в морду б дал, так я службу ненавидел! Безысходность, мать её…

– Ого. А я ничего

не чувствую. Запахов этих.

– Привык, а как же!

Несколько минут шли в тишине.

– Вот интересно, Андрей, как думаешь – все мёртвые ожили, или только твои?

– А? – вопрос вывел Андреея из задумчивости. – Сейчас новости посмотрю. Так. В лентах спокойно.

– Ну, значит это не конец света, так?

– Не знаю.

– Ни зняю – передразнил Синичкин. – Я тебе так скажу: когда мёртвые оживают – это плохо. Но ещё хуже – если наоборот.

– Как, наоборот?

– Когда живые умирают.

Синичкин замолчал, может, вспоминал о чём-то своём. Андрей тоже рад был помолчать и подумать об этой простой, но глубокой мысли, так неожиданно выданной ему напарником.

Продолжение следует...
Автор: Оскар Мацерат
Оригинальная публикация ВК