Затерянная деревня: находка НКВД в тайге
Затерянная деревня
Некоторые деревни не на картах не потому, что их забыли. А потому, что помнить — опасно.
Тайга в тот февраль была особенно сурова. Лёгкий туман висел над землёй, как будто скрывал что-то большее, чем просто деревья. Глубоко на севере, где не ступала нога обычного человека, шёл отряд НКВД. Семеро бойцов.
Их цель: найти деревню, замеченную геодезистами с воздуха. Деревню, которой не было ни на одной карте.
Капитан Алексей Сергеев шёл первым. За плечами — опыт войны, глаза, что привыкли к смерти. За ним — молчаливый майор Грищук, вечно угрюмый Рыков, интеллигент Белозёров, крепкий Карпов, молодой Кирсанов и связист Емельянов.
Проводники остановились на границе леса.
— Дальше сами, — сказал один, глядя вглубь с ужасающей пустотой в глазах. — Мы туда не ходим. Не люди там живут.
— Вперед, — коротко бросил Сергеев и повёл отряд в чащу.
Через три дня пути.
Тропа вывела их к низине, и там, словно нарочно спрятанная среди берёз, стояла деревня. Избы — как с дореволюционных фотографий. Одна труба дымилась.
— Карта молчит, — пробормотал Белозёров. — Но вот она. Реальная.
— Всё, что вне карты, — вне закона, — ответил Грищук. — Работаем.
Когда они вошли в деревню, их встретили молча. Мужчины, женщины, старики. Лица как будто вырезаны ножом: ни эмоций, ни удивления.
Детей не было. Вообще.
К ним подошёл седой мужчина.
— Я староста. Зовите меня Степан. Что ищете?
— Пропавший патруль. И саму деревню, — ответил Сергеев. — Вас не должно быть. Но вы есть.
Степан усмехнулся.
— Не всё, что не записано, не существует. Некоторые места просто... возвращаются, когда хотят.
День шёл, но солнце не двигалось.
Тени не ползли. Часы показывали одно и то же время. У Кирсанова дрожали пальцы.
— Это ненормально, — сказал он вечером. — Я... я видел женщину. В чёрном. У неё были... руки, как лозы. Длинные. Она смотрела на меня, но лица не было.
— Тебе показалось, — отмахнулся Рыков. Но голос у него дрожал.
В одном доме им приютилась старуха. Дарья.
Худющая, почти прозрачная, она будто не жила — просто существовала.
— Зачем пришли? — спросила она, не поворачивая головы.
— Разобраться, — ответил Сергеев.
— Здесь нельзя разобраться. Здесь можно только остаться. Или уйти. Но быстро.
— Отряд НКВД не прячется от сказок, бабушка.
— Это не сказка. Это место. Оно всегда было. Просто теперь — вы внутри него.
На следующее утро Карпов и Кирсанов нашли у колодца что-то похожее на человеческую руку. Замёрзшую, вывороченную. Вода в колодце была тёмной, почти чёрной.
В другой избе Грищук с Белозёровым обнаружили старый молитвенник. Страницы были заляпаны чем-то бурым. Символ на последней — что-то между свастикой и старославянским крестом, только загнутым, будто вывернутым изнутри.
Староста Степан, задержанный и приведённый на допрос, лишь усмехался:
— Кто сюда зашёл — уже не выйдет. Место держит. Оно — живое.
Ночью…
Кирсанов снова увидел женщину. Она стояла в углу комнаты.
Когда он вскочил с винтовкой, она исчезла, оставив после себя запах железа и гари.
Из леса донёсся детский смех.
Но детей здесь не было.
Емельянов пропал первым. Просто не встал утром. Следов не было. Только глубокие царапины на деревянном полу и клочок волос.
Днём деревня изменилась.
Жители ходили с пустыми лицами. Пели что-то шёпотом, не глядя на солнце, которое всё так же висело в одном положении.
Грищук решил — пора заканчивать.
— Мы уходим. Сжечь деревню. Забрать старосту. Всё — в отчёт.
Они пошли к сараю. За ним — старое кладбище. Могилы разрыты. Следы — не человеческие.
— Оно не отпустит нас, — сказал Карпов. — Не деревня. Лес. Он живой.
Когда они попытались уйти, началось.
Туман. Тени. Силуэты. Женщина с руками, свисающими до земли. Существо с чёрными глазами, в которых были лица их товарищей.
Рыков исчез первым. Затем Белозёров.
Остальные — бежали.
Баррикадировались в избе. Снаружи — голоса. Кто-то звал:
— Гости. Пора к столу...
Наутро они вышли.
Кирсанов, Карпов, Грищук и Сергеев.
Выбились на поляну, где оставили лагерь. Проводники смотрели с ужасом:
— Вы были там три недели. Мы думали, вы мертвы.
Солдаты молчали. Внутри каждый знал:
Что-то осталось с ними. Что-то ушло с деревней. А может — нет.
Прошло много лет.
Кирсанов, уже в отставке, однажды услышал в деревне, как старуха шептала внучке:
— Если увидишь в лесу дым — не иди. Это деревня, которая ждёт.
Он замер.
Во снах ему до сих пор снились белёсые глаза Дарьи, тени исчезнувших товарищей… и то, что не имело имени, но смотрело из-за деревьев.