У бронированной в заклёпках двери, Лев критически посмотрел на своего нерасторопного спутника. Вячеслав бережно держал квадратный блестящий термос с жареной скумбрией и бутылкой водки. Трикотажная фуфайка в широкую полоску не гармонировала с его ношей.

– Вячеслав, а почему вы в таком виде?

– Нормальный вид. Я на приём не собирался. И вообще, если что, то могу и пойти. У меня всё есть, – при этих словах он проглотил слюну. – А вы сами как-нибудь уж там.

Подобный вариант Лев не рассматривал в принципе, поэтому возмутился:

– Вы вот что, идея ваша – ваша. И нечего кобениться. Ишь, девица под окном. У нас важное дело, а вы только о гастрономии думаете.

Всё, я нажимаю.

Обнаружив на месте кнопки непонятное устройство в виде металлической спирали ДНК, Лев чертыхнулся:

– У этих академиков всё с приветом. Нормальной кнопки поставить не могут. Как тут? Ага надпись для придурков. Повернуть нужно. Хорошо-с, потерпим.

С тяжёлым вздохом толстая дверь, более всего подходящая для банковского хранилища, открыла взору посетителей черноволосую молодую женщину с крыльями за спиной.

– По какому вопросу? – спросила Персефона, находившаяся с раннего утра в дурном расположении духа.

– Общественному! – вытаращив глаза, заявил Лев Константинович, для удостоверения оглянувшись на своего спутника. Вячеслав кивнул, не сумев произнести ни звука от впечатления.

– Утром? Вы с ума сошли! Академик работает!

– Мы пройдём? – Не дожидаясь согласия, Лев протиснулся мимо Персефоны в прихожую и уже оттуда крикнул медлительному Вячеславу:

– Ты чего там? Не отставай! У хозяйки наверняка дел невпроворот. А ты задерживаешь. Мадам, куда идти?

Ошеломлённая натиском уверенного в своём праве человека, Персефона повернула отполированный частыми прикосновениями латунный штурвал. После чего загремела цепь с большими звеньями, увлекаемая вниз чугунный противовес. Тяжёлая дверь пришла в движение. Вячеслав еле успел заскочить вовнутрь, как вошедших обдала плотная волна воздуха. Включилась вытяжка и ультрафиолетовые лампы.

– Дезинфекция, – небрежно сообщила крылатая женщина.

На выпуклом экране засветился рентгеновский снимок посетителей. Под мышкой у крупного скелета в квадратном контейнере виднелись рыба и бутылка водки.

– Это что? – Персефона удивлённо подняла брови.

– Торопились. Вопрос возник срочно, пришлось взять с собой. Завтрак, в общем, – немедленно нашёлся Лев.

– Занятно… Ну, что ж, идёмте.

В огромном кабинете с рядами книжных шкафов стоял академик в стёганом халате и шлёпанцах на босу ногу, на которых было вышито золотой нитью ВАСХНИЛ. В руках он держал серебряный подстаканник с дымящимся чаем.

Чтобы предотвратить общие вопросы, Лев тут же спросил, указывая на шлёпанцы:

– Мстите коллегам?

– Что?! Это? – академик посмотрел на ноги и с усмешкой ответил: – Так, для самоидентичности.

– Ну как везде. В общем, мы по делу. Но, но требуется создать платформу, так сказать. Какой стол свободен? Впрочем, у вас здесь просторно. Это Вячеслав, – Лев показал на своего спутника. – Можете звать Большой или Слава. Это уж как душе будет угодно.

Фуфайка это так, утро, сами понимаете. Ну, мы здесь устроимся.

Отодвинув в сторону лежащие, на его взгляд, в беспорядке бумаги, Лев потребовал взглядом, чтобы Вячеслав поставил там свой контейнер. Ещё раз осмотрев огромный кабинет, словно Наполеон поле предстоящей битвы, Лев воскликнул:

– Ну что же вы стоите, Фрол Демидович, как неродной.

– Вы собственно кто?

– Вот это точно неважно! Так, представитель общественности. Впрочем, я уже об этом сообщил вашей очаровательной хозяйке. Вам невероятно повезло с женой – такая красавица. Просто чудо!

– Какая такая общественность? Послушайте, я чрезвычайно занят, – академик в раздражении поставил начатый чай, да так, что выплеснул часть на свои бумаги, отчего немедленно взвился:

– Если не объясните, зачем вы пришли, то я вас вышвырну вон к чёрной матери в дыру!

– Энергично так. Вот, Вячеслав, учись настоящей дискуссии, а то эльты мне, эльты. Вот как надо спорить. Я прав, академик? А как не прав? Конечно, прав! С наукой не поспоришь. Итак, господин академик, общество волнует наше будущее. А оно, извините, у нас общее. И никакие двери не помогут. Я говорю про этих отвратительных эльтов. У меня, к примеру, развился ревматизм от ихней сырости.

– От их, их сырости, – сморщился академик.

– Ну вот, я и говорю: от ихней сырости. И возник вопрос, что там такого необычного обнаружили в голове у всеми уважаемого Чигина, что чик, и исчезли, как их и не было. Общество волнуется: а вдруг на следующий раз не будет с нами этого товарища. И что тогда? Вот я вас спрашиваю: что тогда? Полнейшая неопределённость, должен сказать. И мы, группа обеспокоенных граждан, – здесь Лев кивнул на своего спутника, – взяли вопрос в свои руки, и в инициативном порядке решили посодействовать науке. Что скажите? – Лев положил правую руку на контейнер и перебрал пальцами, указывая на непростое содержимое.

– Большей ахинеи в жизни не слышал! Вы по какому, собственно, вопросу?

– Сейчас Вячеслав подробнейшим образом всё расскажет. Он у нас большой любитель всяких там логических тонкостей. Не, как я. Я человек действия. Мне все эти фигли-мигли ни к чему. Пока остальные рассуждают, что да как, я беру секиру, фигурально, конечно, и рублю гордиев узел, словно жареного цыплёнка пополам. И всё, заметьте, во имя науки. А как иначе-то?

– Вячеслав, у вас вроде лицо разумного человека против этого вздорного субъекта, объясните, пожалуйста, в чём дело? – попробовал академик выяснить цель визита необычной парочки.

Вячеслав в недоумении развёл пустыми руками, так как и сам теперь не понимал, зачем они припёрлись ранним утром в квартиру известного учёного.

– Скромный, скромный товарищ и воспитанный. Отличительная черта интеллигенции. А что они будут делать, когда явятся печальные эльты? Голову в песок начнут втыкать! А как иначе-то, обязательно начнут. На языке-то мы все мастера, а как до дела дойдёт, так сразу на попятную, сразу финтить-винтить начинают. Но ничего, на этот случай мы всегда подставим своё крепкое плечо, – здесь Лев Константинович задрал подбородок, изображая самоотверженность. – Пришлось, пришлось пойти на непопулярные меры. А как иначе? Иначе никак. Если у нашего уважаемого инспектора в голове имеется тайна, то объявите, пожалуйте всем на обозрение. Народ имеет право знать, чего опасаться. Вот-с мы и решили, что требуется жертва во имя науки. И вы, вы, наш светоч, надежда всего подъезда, разрешите эту загадку.

– Начинает что-то проясняться. Вас интересуют эльты? Ну так смею уверить, что страхи напрасны. В ближайшем будущем уж наверняка. Исчезли они, как только познакомились с личностью инспектора, в полнейшем страхе бежали. А теперь вот что, вы уж извините, но мне нужно работать.

– Чай что ли пить? Ну так мы не мешаем, можете продолжать со всем удовольствием. Допьёте и продолжим дискуссию.

– Персефона, проводи товарищей.

– А вот уж и нет. Вы не имеете на это право! Мы старались, злодейство совершили ради вас, – здесь Лев опять зачем-то постучал по таинственной блестящей коробке на столе. – А вы, вы нас гоните. Да что же это такое! На вас теперь вся надежда. Ведь если не вы, то кто нас спасёт, когда не будет товарища Чигина. Вы только представьте себе, метафорически, конечно, вот его и нет уже. И нагрянули эти распроклятые эльты. А защитника нет. В вашей-то голове они ничего не нашли. Тогда что? Тогда смерть человечеству? А могли поспособствовать, разрешить загадку. Тем более что и все карты уже здесь. Прямо рядом с вами.

– Я вас не понимаю. Что там у вас в коробке?

Услышав вопрос, Персефона попробовала объяснить, но была остановлена грозным окриком академика, который не любил, когда ему мешают:

– Подожди, тебя ещё здесь не хватает. Здесь второй демагог, да ещё покрепче тебя будет. Уж, изволь, дай коллеге слово.

От возмущения Персефона взмахнула крыльями. На пол полетели исписанные крупным почерком листы бумаги, освободив пространство вокруг блестящего контейнера с круглыми углами, более всего похожего на медицинский термос. Академик нахмурился:

– Нут-с, отвечайте.

– Ага, стало интересно? Проснулся учёный, а я знал, знал, что вы не оставите родной подъезд своим вниманием. Вы же всё-таки наш человек!

– Это, действительно, то, на что я и думаю? – академик показал длинным сухим пальцем на контейнер.

– А то, конечно! Мы уж постарались. Вячеслав правда возражал, говорил, сами справимся, но я решил, что без вас мы ничего не узнаем. Взяли с собой, только упаковали, чтобы не протекло. Ну вы меня, конечно, понимаете?

– И что можно узнать от мёртвых? Нужно сначала вербальный контакт наладить. Провести исследования, а потом уже вскрывать.

Лев озабоченно посмотрел на академика. Он, конечно, знал, что все они с придурью, но не до такой же степени. Какой такой контакт? И с кем?

– Ну уж извините, но назад хода нет. Я не бог, чтобы оживлять. Да и зачем, когда можно и так всё разглядеть при нужде?

В глазах академика зажглось научное любопытство.

– Надеюсь, в лёд положили? Впрочем, о чём я! Персефона, давай, готовь инструменты. Надо успеть, пока клетки не начали разрушаться. С полицией потом будем разбираться!

– Зачем же разрушатся? У нас отличный спирт припасён. Вы не думайте. Мы обо всём побеспокоились.

Отмахнув крылом от стола приятелей, Персефона принесла бормашину с дисковой пилой и эмалированные кюветы с набором хирургических инструментов. Академик тем временем облачился в белый костюм хирурга и дерматиновый фартук в бурых пятнах.

Лев Константинович понимающе переглянулся с Вячеславом и многозначительно поднял палец:

– Интеллигенция! Ну что стоишь, иди помогай хозяйке.

– Может, пойдём. Неловко как-то.

– Стой, у нас с тобой идеологический спор. И он не решён.

Глава 1 Спорщики

Глава 3 Эмпирический подход – скоро...