Жду новый пост

Серия «Доказательство»

Два горожанина, если, конечно, так можно назвать жителей стратосферы, сидели у панорамного окна в кофейне "Севастополь" и спорили о настоящести печальных эльтов.

– Нет их, и всё тут, и не возражай! – возмущённо воскликнул Лев Проскурин, небольшого роста мужчина с редкими волосиками на почти лысой голове.

– Да, как не возражать-то, когда полнейшая ерунда и ничего более. Ну, скажи на милость, где они есть-то, когда их нет нигде. А ты мне талдычишь о некоем божьем наказании. Бог-то есть ли? Вот и то-то, что сам не знаешь, а трещишь, что плазменный самокат, – не сдавался Вячеслав, крупный человек с волевым подбородком и солидным брюшком под растянутой трикотажной фуфайкой в широкую полоску.

– Они не трещат, – немедленно парировал Лев.

– В тебя что, дух противоречия вселился?

– Тогда объясни: кто создал вселенную? Сама, что ли, объявилась?

– Это твоё доказательство отсутствия эльтов?

– А чем не доказательство, когда ты самокат придумал.

– Хочешь сказать, что сотрясение воздуха, это что-нибудь да значит?

– А я вот совсем не согласный. Вот как ты, к примеру, объяснишь, что мы их ни разу не видели? Как они выглядят, если они существуют?

– Борис подтвердит, – Вячеслав посмотрел на бармена, призывая того в свидетели.

Отбросив невозмутимый вид, Борис с жаром поддержал спорщика:

– То есть вы хотите сказать, что дождь это так себе? Не ожидал от вас такого, Лев Константинович. У меня выручка сначала выросла, а потом и вовсе исчезла. А всё почему? Арны приготовились к смерти.

И вы хотите сказать, что они массово с ума сошли?

– Вот именно психоз, а как иначе? Точно, что и сошли, и совсем набекрень в дуньку.

– Нас двое, – с довольным лицом констатировал Вячеслав.

– Не ве-рю! Всё это происки Де Борха. Им выгодно, чтобы мы здесь дрожали от страха.

– Это почему?

– Завидуют. У нас всегда драма, а у них что? Бордель и никаких трагедий. Жалкое зрелище, – при этих словах Лев кивнул головой в сторону висевшей над облаками, подкрашенной до половины высотки. В разные стороны торчали ажурные башенки, словно это и не многоквартирный дом, а готический собор, склеенный посередине из двух зеркальных частей.

– Вид портит, это точно. А кто виноват? Вот такие как вы, товарищ Лев, спорщики. Могли бы и докрасить, между прочим. Но ведь всем вдруг без интереса стало, – заметил Вячеслав.

– Неправда! А вот здесь совсем неправда! Нечего на меня чужие шишки валить. Здесь вам не там! Обоснуйте.

Во время тирады Вячеслав дружески подмигнул бармену, призывая полюбоваться на неутомимого спорщика.

– Товарищи, может, по рюмочке? – предложил Борис.

– Алкоголь – это яд метиловый. Отравить хотите? – не унимался Лев.

– Ну что вы? Выручку делаю.

– Меркантильный вы тип! Здесь фундаментальный вопрос решается, а вы всё свели к банальной выпивке. По одной ещё можно, но не бо-ле-е! – поднял указательный палец Лев Константинович.

Немедленно перед спорщиками появились две рюмки из холодильника обсыпанные сахаром и с долькой лимона на краешке.

Вячеслав буркнул что-то навроде:

– За хранителя, – и выпил, не дожидаясь товарища. На что немедленно получил отповедь:

– Вы, Вячеслав, совсем не уважаете культуру застолья. Взять меня, я надеялся на тост. И где он? Пробурчали что-то насчёт хранителя, и всё. Так нельзя. Если бы не он, то ещё не знай, где бы мы все оказались.

– Разве не главный инспектор способствовал? Говорят, у него что-то с мозгами не так? А как он расправился с Меркуловым? Я, конечно, не берусь утверждать, но ходят слухи, что это из-за него, управляющий прыгнул в окно. Только чур, если что, то я только пересказал, и ничего более, – немедленно спохватился Вячеслав.

– И вовремя он его спровадил. Повезло нам с Феоктистом Петровичем. А вы пьёте за хранителя. Вот кандидатура! И эльтов наладил и управляющего спровадил. Даже а рифму просится!

– Вот я вас и подловил. Сами признали наличие эльтов.

– Когда?

– А вот прям щас.

– Неправда! Не было ничего такого! Это я фигурально, в переносном значении, так сказать. Но не по факту. Оттого что никто не предъявил мне этих распрекрасных эльтов, так-то!

– Неугомонный вы человек. А плесень? Её-то все видели.

– Психоз. Сейчас выпьем ещё бутылку, и тоже зелёные человечки объявятся, что лишний раз доказывает мою платформу!

– Вы знаете, что с вами сложно дискутировать? Вы всё переиначиваете в свою сторону напротив фактов!

– Доказываю правоту. А как иначе-то?

– Она у вас, что бордельная проститутка, кто заплатил, тот и пользует.

– Кто?

– Правота.

– Это как это?

– С очевидными фактами нужно соглашаться. А как иначе-то?

– С вашими? Да ни в жисть! Ещё марсиан приплетайте, и полный аншлюс!

– Соединение? Это чего с чем? Стоп! Опять уводите в сторону! Мы сейчас говорим о наличии печальных эльтов. И я утверждаю, что они существуют, коль все пострадали от плесени. Масса свидетелей, а вы мираж. Тогда и вы, уважаемый Лев, мираж. Нет вас, – с этими словами Вячеслав махнул растопыренной пятернёй в лицо своего товарища.

– Осторожней! У меня конституция в другом весе, – отшатнулся действительно худосочный Лев.

– Что и требовалось доказать. Зрение не подвело, – довольно хихикнул Вячеслав.

– Так и я о чём. Не ви-дел! Не видел я их ни разу, а по косвенным признакам гадать не собираюсь. Вдруг это и в самом деле происки марсиан: дождь и всё такое, кстати, и плесень ваша зловредная тоже.

– Слава тебе Космос! Хоть с наличием плесени согласились.

– Фигурально! Фата Моргана форменная. Наваждение, а как не наваждение, когда столько народу могло погибнуть!

– Странно у вас мозги устроены: там вижу, здесь не вижу, а когда вам предъявляют неопровержимое доказательство, тут же психоз нашли, причём всеобщий! Вы, как страус, при первой опасности голову в песок тыкаете!

– Не переходите на личности. Это неприлично!

– А всех дураками обзывать – это отлично! Молодца! Весь строй не в ногу, один вы прав. Но в чём, позвольте узнать. Хотите сказать, что нужно сидеть сложа руки?

– Я этого не говорил. Но, но этим вы мне не доказали существование печальных эльтов.

– Демагог!

– Опять на личность хотите перевести? И зачем? Что, возразить нечем? Демагогия, между прочим, это глас народа, а он не врёт!

– И только что говорили про Фату Моргану? Вы когда правду-то говорите?

– Когда нужно. Вы глухой?

– Вот вы и открыли своё истинное лицо! "Когда нужно" – разве не вы сказали?

– И что дальше?

– Нет, вы только послушайте: "Когда нужно"! И получается, что печальные эльты немедленно обнаружатся, если к вашей выгоде?

А до этого момента все живут как ни в чём не бывало? Фатализм какой-то сопливый.

– Ничуть. Никто не говорил, что готовиться, нет нужды. Это вы сейчас передёргиваете.

– Но ведь, судя по вашим словам, эльтов нет. Тогда к чему готовиться, к насморку, извините.

– И к нему тоже. Но причём здесь насморк. Вы сами демагог ещё тот. То у вас проститутка, то насморк. Французский, что ли?

– Лев Константинович, давайте без подробностей из вашей личной жизни. Мне такие интимы без нужды. Вы лучше скажите, что предлагаете?

– Так и думал, у вас, у самих идей ноль, а брешите, что дворняжка. Вот вам и демагогия в действии.

– Отчего же нет! Нужно выяснить, что там такое они обнаружили в голове у Феоктиста Петровича. Вдруг исчезнет наш уважаемый инспектор, где искать защиту?

– Я что-то вас не понимаю. Хотите сказать, что без него не обойдёмся? Полнейшая ахинея!

– Опять вы за своё. Вам лишь бы поспорить! Вы вообще умеете нормально разговаривать?

– Пардон, а сейчас мы что делаем?

– Водку пьём, что ж ещё! С этим-то не будете спорить!

– Выпиваем, пьют только воду. А водку выпивают и под закуску.

– Так отчего же не взяли?

– Зашли поправиться, а тут вы со своими эльтами. Дались они вам?

– Борис, селёдки, что ли, снаряди и ещё графинчик грамм на двести.

– Позвольте предложить: имеется отличная жареная скумбрия с картошкой. Просто чудо. Сам жарил, – расплылся в улыбке Борис.

– Неси, а то мне этот Лёва всю плешь проел своими спорами.

– У вас, уважаемый Вячеслав, растительность в порядке против моих кустов, – с этими словами Лев Константинович пригладил редкие сальные волосики.

– Да что же вы такой неугомонный! Опять вам что-то не так?

– Пытался сказать приятное, но мимо. Это у вас характер – редкостной дряни. Вам говорят, что второго нашествия мы не переживём, а вы прицепились к доказательствам.

– Что-о! – возмутился кульбиту своего собеседника Вячеслав.

– Вот вам и что. У меня от этого дождя ревматизм развился. А это вам уже не шутки! Я, между прочим, каждый день по сто приседаний делаю. А всё для чего? А чтобы колени не заржавели. Вот что. Прицепилось это ваше дурацкое "что". Идёмте к академику. Вы там расскажите своё предложение. Вопрос очень, я повторюсь, очень серьёзный!

Не дожидаясь собеседника, Лев Константинович направился к двери. В спину раздалось растерянное:

– А как же скумбрия?

– Скумбрия? Какая скумбрия? Ах да, ну только быстро. Или вот что. Борис, упакуйте с собой. У нас, сами видите, дел невпроворот.

Доказательство

У бронированной в заклёпках двери, Лев критически посмотрел на своего нерасторопного спутника. Вячеслав бережно держал квадратный блестящий термос с жареной скумбрией и бутылкой водки. Трикотажная фуфайка в широкую полоску не гармонировала с его ношей.

– Вячеслав, а почему вы в таком виде?

– Нормальный вид. Я на приём не собирался. И вообще, если что, то могу и пойти. У меня всё есть, – при этих словах он проглотил слюну. – А вы сами как-нибудь уж там.

Подобный вариант Лев не рассматривал в принципе, поэтому возмутился:

– Вы вот что, идея ваша – ваша. И нечего кобениться. Ишь, девица под окном. У нас важное дело, а вы только о гастрономии думаете.

Всё, я нажимаю.

Обнаружив на месте кнопки непонятное устройство в виде металлической спирали ДНК, Лев чертыхнулся:

– У этих академиков всё с приветом. Нормальной кнопки поставить не могут. Как тут? Ага надпись для придурков. Повернуть нужно. Хорошо-с, потерпим.

С тяжёлым вздохом толстая дверь, более всего подходящая для банковского хранилища, открыла взору посетителей черноволосую молодую женщину с крыльями за спиной.

– По какому вопросу? – спросила Персефона, находившаяся с раннего утра в дурном расположении духа.

– Общественному! – вытаращив глаза, заявил Лев Константинович, для удостоверения оглянувшись на своего спутника. Вячеслав кивнул, не сумев произнести ни звука от впечатления.

– Утром? Вы с ума сошли! Академик работает!

– Мы пройдём? – Не дожидаясь согласия, Лев протиснулся мимо Персефоны в прихожую и уже оттуда крикнул медлительному Вячеславу:

– Ты чего там? Не отставай! У хозяйки наверняка дел невпроворот. А ты задерживаешь. Мадам, куда идти?

Ошеломлённая натиском уверенного в своём праве человека, Персефона повернула отполированный частыми прикосновениями латунный штурвал. После чего загремела цепь с большими звеньями, увлекаемая вниз чугунный противовес. Тяжёлая дверь пришла в движение. Вячеслав еле успел заскочить вовнутрь, как вошедших обдала плотная волна воздуха. Включилась вытяжка и ультрафиолетовые лампы.

– Дезинфекция, – небрежно сообщила крылатая женщина.

На выпуклом экране засветился рентгеновский снимок посетителей. Под мышкой у крупного скелета в квадратном контейнере виднелись рыба и бутылка водки.

– Это что? – Персефона удивлённо подняла брови.

– Торопились. Вопрос возник срочно, пришлось взять с собой. Завтрак, в общем, – немедленно нашёлся Лев.

– Занятно… Ну, что ж, идёмте.

В огромном кабинете с рядами книжных шкафов стоял академик в стёганом халате и шлёпанцах на босу ногу, на которых было вышито золотой нитью ВАСХНИЛ. В руках он держал серебряный подстаканник с дымящимся чаем.

Чтобы предотвратить общие вопросы, Лев тут же спросил, указывая на шлёпанцы:

– Мстите коллегам?

– Что?! Это? – академик посмотрел на ноги и с усмешкой ответил: – Так, для самоидентичности.

– Ну как везде. В общем, мы по делу. Но, но требуется создать платформу, так сказать. Какой стол свободен? Впрочем, у вас здесь просторно. Это Вячеслав, – Лев показал на своего спутника. – Можете звать Большой или Слава. Это уж как душе будет угодно.

Фуфайка это так, утро, сами понимаете. Ну, мы здесь устроимся.

Отодвинув в сторону лежащие, на его взгляд, в беспорядке бумаги, Лев потребовал взглядом, чтобы Вячеслав поставил там свой контейнер. Ещё раз осмотрев огромный кабинет, словно Наполеон поле предстоящей битвы, Лев воскликнул:

– Ну что же вы стоите, Фрол Демидович, как неродной.

– Вы собственно кто?

– Вот это точно неважно! Так, представитель общественности. Впрочем, я уже об этом сообщил вашей очаровательной хозяйке. Вам невероятно повезло с женой – такая красавица. Просто чудо!

– Какая такая общественность? Послушайте, я чрезвычайно занят, – академик в раздражении поставил начатый чай, да так, что выплеснул часть на свои бумаги, отчего немедленно взвился:

– Если не объясните, зачем вы пришли, то я вас вышвырну вон к чёрной матери в дыру!

– Энергично так. Вот, Вячеслав, учись настоящей дискуссии, а то эльты мне, эльты. Вот как надо спорить. Я прав, академик? А как не прав? Конечно, прав! С наукой не поспоришь. Итак, господин академик, общество волнует наше будущее. А оно, извините, у нас общее. И никакие двери не помогут. Я говорю про этих отвратительных эльтов. У меня, к примеру, развился ревматизм от ихней сырости.

– От их, их сырости, – сморщился академик.

– Ну вот, я и говорю: от ихней сырости. И возник вопрос, что там такого необычного обнаружили в голове у всеми уважаемого Чигина, что чик, и исчезли, как их и не было. Общество волнуется: а вдруг на следующий раз не будет с нами этого товарища. И что тогда? Вот я вас спрашиваю: что тогда? Полнейшая неопределённость, должен сказать. И мы, группа обеспокоенных граждан, – здесь Лев кивнул на своего спутника, – взяли вопрос в свои руки, и в инициативном порядке решили посодействовать науке. Что скажите? – Лев положил правую руку на контейнер и перебрал пальцами, указывая на непростое содержимое.

– Большей ахинеи в жизни не слышал! Вы по какому, собственно, вопросу?

– Сейчас Вячеслав подробнейшим образом всё расскажет. Он у нас большой любитель всяких там логических тонкостей. Не, как я. Я человек действия. Мне все эти фигли-мигли ни к чему. Пока остальные рассуждают, что да как, я беру секиру, фигурально, конечно, и рублю гордиев узел, словно жареного цыплёнка пополам. И всё, заметьте, во имя науки. А как иначе-то?

– Вячеслав, у вас вроде лицо разумного человека против этого вздорного субъекта, объясните, пожалуйста, в чём дело? – попробовал академик выяснить цель визита необычной парочки.

Вячеслав в недоумении развёл пустыми руками, так как и сам теперь не понимал, зачем они припёрлись ранним утром в квартиру известного учёного.

– Скромный, скромный товарищ и воспитанный. Отличительная черта интеллигенции. А что они будут делать, когда явятся печальные эльты? Голову в песок начнут втыкать! А как иначе-то, обязательно начнут. На языке-то мы все мастера, а как до дела дойдёт, так сразу на попятную, сразу финтить-винтить начинают. Но ничего, на этот случай мы всегда подставим своё крепкое плечо, – здесь Лев Константинович задрал подбородок, изображая самоотверженность. – Пришлось, пришлось пойти на непопулярные меры. А как иначе? Иначе никак. Если у нашего уважаемого инспектора в голове имеется тайна, то объявите, пожалуйте всем на обозрение. Народ имеет право знать, чего опасаться. Вот-с мы и решили, что требуется жертва во имя науки. И вы, вы, наш светоч, надежда всего подъезда, разрешите эту загадку.

– Начинает что-то проясняться. Вас интересуют эльты? Ну так смею уверить, что страхи напрасны. В ближайшем будущем уж наверняка. Исчезли они, как только познакомились с личностью инспектора, в полнейшем страхе бежали. А теперь вот что, вы уж извините, но мне нужно работать.

– Чай что ли пить? Ну так мы не мешаем, можете продолжать со всем удовольствием. Допьёте и продолжим дискуссию.

– Персефона, проводи товарищей.

– А вот уж и нет. Вы не имеете на это право! Мы старались, злодейство совершили ради вас, – здесь Лев опять зачем-то постучал по таинственной блестящей коробке на столе. – А вы, вы нас гоните. Да что же это такое! На вас теперь вся надежда. Ведь если не вы, то кто нас спасёт, когда не будет товарища Чигина. Вы только представьте себе, метафорически, конечно, вот его и нет уже. И нагрянули эти распроклятые эльты. А защитника нет. В вашей-то голове они ничего не нашли. Тогда что? Тогда смерть человечеству? А могли поспособствовать, разрешить загадку. Тем более что и все карты уже здесь. Прямо рядом с вами.

– Я вас не понимаю. Что там у вас в коробке?

Услышав вопрос, Персефона попробовала объяснить, но была остановлена грозным окриком академика, который не любил, когда ему мешают:

– Подожди, тебя ещё здесь не хватает. Здесь второй демагог, да ещё покрепче тебя будет. Уж, изволь, дай коллеге слово.

От возмущения Персефона взмахнула крыльями. На пол полетели исписанные крупным почерком листы бумаги, освободив пространство вокруг блестящего контейнера с круглыми углами, более всего похожего на медицинский термос. Академик нахмурился:

– Нут-с, отвечайте.

– Ага, стало интересно? Проснулся учёный, а я знал, знал, что вы не оставите родной подъезд своим вниманием. Вы же всё-таки наш человек!

– Это, действительно, то, на что я и думаю? – академик показал длинным сухим пальцем на контейнер.

– А то, конечно! Мы уж постарались. Вячеслав правда возражал, говорил, сами справимся, но я решил, что без вас мы ничего не узнаем. Взяли с собой, только упаковали, чтобы не протекло. Ну вы меня, конечно, понимаете?

– И что можно узнать от мёртвых? Нужно сначала вербальный контакт наладить. Провести исследования, а потом уже вскрывать.

Лев озабоченно посмотрел на академика. Он, конечно, знал, что все они с придурью, но не до такой же степени. Какой такой контакт? И с кем?

– Ну уж извините, но назад хода нет. Я не бог, чтобы оживлять. Да и зачем, когда можно и так всё разглядеть при нужде?

В глазах академика зажглось научное любопытство.

– Надеюсь, в лёд положили? Впрочем, о чём я! Персефона, давай, готовь инструменты. Надо успеть, пока клетки не начали разрушаться. С полицией потом будем разбираться!

– Зачем же разрушатся? У нас отличный спирт припасён. Вы не думайте. Мы обо всём побеспокоились.

Отмахнув крылом от стола приятелей, Персефона принесла бормашину с дисковой пилой и эмалированные кюветы с набором хирургических инструментов. Академик тем временем облачился в белый костюм хирурга и дерматиновый фартук в бурых пятнах.

Лев Константинович понимающе переглянулся с Вячеславом и многозначительно поднял палец:

– Интеллигенция! Ну что стоишь, иди помогай хозяйке.

– Может, пойдём. Неловко как-то.

– Стой, у нас с тобой идеологический спор. И он не решён.

Глава 1 Спорщики

Глава 3 Эмпирический подход – скоро...

Надев очки-консервы с увеличительными стёклами, академик открыл контейнер. По кабинету поплыл запах жареной скумбрии и деревенской картошки. Он в недоумении посмотрел на Льва, который с невозмутимым видом достал бутылку водки и поставил на стол:

– Ну вот, я же говорил, у нас всё предусмотрено. Пожалуйте дезинфекцию и наркотик в одном флаконе.

– Шутка?

– Ничуть, я никогда не был так серьёзен, как сейчас.

К столу подошла Персефона, взяла двумя пальчиками кусочек жареной по-деревенски картошки и попробовала.

– Вкусно. Кто готовил?

– Борис из "Севастополя". Просил передать в знак уважения к вашей невероятно трудной работе на благо жителей высотки. Так и сказал: Я не знаю, чем они там завтракают, но это лучшее, что я умею готовить. Водка это уже от нас. Но самая лучшая, могу подтвердить. Многократно проверенная на собственном организме. Мы так и подумали, мол, работают-работают и перекусить некогда. А тут мы с завтраком, пусть отдохнут наши драгоценные труженики. Весь подъезд на вас молится, если бы не вы, то где бы мы все сейчас были – в свободных позитронах вокруг планеты вращались или ещё хуже попали в чрево этих ненасытных эльтов. А там муки, несравнимые ни с чем, проживают. Вы уж извините, что так внезапно, но, но благодарность никогда не бывает поздней или ранней, она всегда вовремя, – Лев обернулся к Вячеславу за подтверждением, на что тот немедленно кивнул, изумлённый наглым враньём своего товарища.

– Значит, благодарность такая? – академик снял очки и постучал ими по краю стола. – Что вы там насчёт Феоктиста Петровича?

– Пока мчались в лифте, поспорили о его роли в спасении высотки. Вот Вячеслав утверждает, что это его заслуга. А я несогласный. Как он? Когда всё сделали вы! И в космос летали, и ретранслятор наладили. Ну как не вы, когда вы! Однако этот неугомонный Вячеслав стоит на своём как ни в чём не бывало против настоящих фактов.

– И в чём же ваше доказательство, позвольте узнать? – с любопытством посмотрел академик на Вячеслава.

– Всё он передёргивает. Он утверждал, что эльтов нет, а теперь получается, что и есть. Вот как с этаким товарищем разговаривать. К вам зачем-то потащил. Я совсем не собирался в гости. Но что тут поделаешь, такой неугомонный человек, что постоянно со всеми спорит.

– И кто здесь спорит? Вы только посмотрите на этого упёртого негодяя. Вот секунду назад вы были абсолютно уверены, что в контейнере находится голова Чигина. Даже за бормашину взялись.

Так и Вячеслав утверждает, что печальные эльты существуют, опираясь на косвенные данные. Ну разве не так? Плесень какая-то. Да мало ли откуда она взялась. Сплошная Фата Моргана – эта его плесень.

– Интересная теория, – академик взялся за стакан, отпил и сморщился: он не любил остывший чай.

– Да что там теория! Практика, практика, и никак по-другому. Вот что, мы всё равно вам помешали. Уж извините благодарную публику. Народ – что с него возьмёшь! Мадам, дайте нам мензурки, что ли? – Лев умоляюще посмотрел на Персефону.

– Любопытный тип. Персефона, ну что поделаешь – у тебя сегодня выходной, полёты отменяются.

Вскоре на стеклянной столешнице с фиолетовой подсветкой появились металлические тарелки и лабораторные мензурки на пятьдесят грамм.

– И на чём мы остановились? – закусывая лимоном, напомнил о споре академик.

– Я думаю, нужно кофейку сообразить. Утром – самая жизнь, уж поверьте! – заметив, что Персефона начала вставать из-за стола, остановил: – Хозяйка, не суетитесь, я сам. У вас такая замечательна спиртовка, что удержаться невозможно. Вот что, уважаемый Фрол Демидович, факт неприятностей я не опровергаю: дождь и плесень. Они были, и тому есть масса свидетельств. Но печальных эльтов-то никто не видел? Это тоже достоверный факт!

– Персефона, почему ты не предупредила, что эти субъекты явились с бутылкой водки?

– А что можно сказать на обвинение в демагогии?

– Это ответ такой? – возмутился академик.

– Не ссорьтесь, здесь мы виноваты. Я вдруг подумал, что если исчезнет наш драгоценный Феоктист Петрович, то всё, всем каюк! Этого никак нельзя допустить, но решил не спешить, хотя я человек действия, а сначала посоветоваться. И оказался абсолютно прав – эксперименты требуются. Принесли бы одну голову, без тела, разумеется, а там нервные клетки сдохли. Ошибочка могла получиться.

– Я вас уверил, что в ближайшее время можно не беспокоиться.

– А потом? Потом же никто не отменил?

– Так, что вы волнуетесь, коль не верите в их существование?

– А народ? Как же народ? Людей нужно успокоить. Вон видите, Де Борха не докрасили. Всё от нервов, на точно говорю, от них проклятых.

– И что предлагаете?

– Я?! Это Вячеслав предложил, я только поддержал. Но полностью с ним согласен – нельзя сидеть сложа руки.

– Нужно изучить главного инспектора, – произнёс Вячеслав, отрываясь от жареной рыбы.

– Живого?

– Это уже не важно! Главное, это докопаться до истины, – воскликнул Лев.

– Вы извините, кто по профессии?

– Четыре курса философского, теперь пчёл развожу.

– Пардон, в стратосфере?

– Виртуальных, виртуальных, а каких же ещё?

– Вячеслав, ваш товарищ, случайно, не сумасшедший?

– Ну что вы. Он для жертв "Магнето" разрабатывает пчёл, чтобы вытаскивать заигравшихся из параллельного мира. Человек сразу срывает аппарат после укуса. Очень натуральные у него пчёлы.

– Ага, ну тут сложный случай. А вы, чем занимаетесь?

– Жала для них делаю. У Льва терпения не хватает – очень тонкая работа.

– То есть, как я понимаю, от вас ничего не зависит?

– Это зачем спросили? – насторожился Лев.

– Собираюсь спустить с лестницы в воспитательных целях.

– Как, ничего не зависит! Вы только посмотрите на эту искалеченную высотку, – Лев показал рукой на Де Борха, похожую отсюда на початок кукурузы, из которого торчал пучок гвоздей. Неужели не корябает глаза своим уродством? – с этими словами Лев протянул чашку свежего кофе и потребовал:

– Пейте немедленно и не говорите, что это плохо.

– Да, действительно. Никогда не думал, что вкус кофе зависит от исполнителя.

– Меня с лестницы нельзя. У меня конституция не позволяет, а вот Славу, пожалуйста. Он пухлый. Пара синяков ему не помешает.

– Ну, чтобы завершить неприятный для меня визит, повторите ещё раз суть вашего спора?

– Подтверждает ли эмпирический опыт существование потусторонних сущностей. Я стою на том, что нет, а вот, товарищ Вячеслав и в самом деле верит в чужие фантазии. Ну ведь это полнейший абсурд!

– А коим образом здесь затесался главный инспектор?

– Область непознанного. Что могло напугать несуществующих тварей в его мозгах? Там ведь ничего, кроме электрических импульсов нет. Тогда нужно отказаться от фактов, от настоящих вещей в угоду фантазий, если принять на веру эту вещь.

– Хотите сказать, что все оказались во власти массового помешательства?

– Именно! Вы, как действующий экспериментатор, должны меня понять. Иначе как верить результатам опытов? Да никак и никогда.

Или я не прав?

– Сильная позиция.

– Вот именно! Нужно вскрыть черепушку товарища Чигина и найти подтверждение аномалии, или забросить научный подход и заняться гаданием на кофейной гуще.

– Вы знаете, была у меня такая идея, но присутствие товарища Семарга помешало.

– А мы на что? Пригласим товарища Чигина для обследования и подержим за руки, если надо. А как иначе! Наука требует жертв. Я думаю, общественность нас поддержит. Тут ведь сплошная выгода. Смотрите, – Лев стал загибать пальцы:

• Получаем лабораторный результат его аномалии

• Можем клонировать ещё образец

• Публика молчит, довольная светлым будущем

• У нас впервые появится средство против печальных эльтов, с которыми, как вы знаете, до сих пор никто не мог справиться

• Все заслуги вам. Это бесспорно. А всего-то вскроем черепушку и полюбопытствуем.

• Вполне может быть, что и Чигин будет не против. Человечество оценит его подвиг.

Ну, что скажете?

– Нужно обсудить на общем собрании жильцов.

– И только мы и видели Феоктист Петровича. Вдруг он окажется несознательным товарищем, и благодарность всего человечества ему без нужды?

– Да-с, вопрос. Персефона, твоё мнение?

– Ты у меня спрашиваешь мнение, после того, как вживил эти штуки? – женщина в негодовании взмахнула крыльями.

– Ну ведь работают. В чём дело?!

– А вдруг дураком станет, и ничего не узнаем?

– Всё-таки консервативная ты женщина, несмотря на крылья.

– Мадам Персефона, мы только приоткроем крышку, а потом всё на место поставим в самом наилучшем виде. Никто и не узнает. Если что, отправим на Венеру и клонируем.

– Так сразу и клонируйте для опытов?

– Академик, всё-таки женский ум намного рассудительней мужского. Может, и взаправду сделаем клона и покопаемся со всем удовольствием?

– Нужно согласие Чигина.

– Неужели он будет против?! Общественность подключим.

– Я что-то не понимаю вашу заинтересованность?

– Исключительно чтобы утереть нос этому бурундуку, – Лев кивнул на своего товарища.

– А проиграете?

– Я?! Никогда!

– А вдруг?

– Ну я не знаю. В одиночку докрашу Де Борха. Устроит?

– Всё-всё-всё, академик, соглашайтесь немедленно. Это ведь какое счастье наблюдать, как он будет корячиться в стратосфере с малярным валиком, – закричал Вячеслав.

– Или ты, – ехидно заметил Лев.

– Я?! Это почему я?

– Ну что, спорим? – с лучезарной спросил Лев.

– А и ладно! Я верю в свою теорию. Фрол Демидович, разбейте!

– Значит, эмпиризм против абстрактной теории. Хорошо-с. Теперь остаётся уговорить Чигина, – разрубив ладони, произнёс академик с горящими от научного азарта глазами.

«В любом случае это недоразумение за окном наконец-то докрасят», – подумала Персефона, убирая с лабораторного стола тарелки.

Глава 2 Научный подход

Пока гудел громоздкий лабораторный спектрометр, неугомонный Лев Константинович сделал несколько кругов по кабинету. Посмотрел энцефалограмму, снимки МРТ, пощёлкал пальцами перед носом у инспектора. На что тот попросил:

– Вы не могли бы отойти от меня?

– Почему?

– Ну, как вам сказать, дискомфорт ощущаю.

– Как я вас понимаю. Череп вскрыли. Кошмар! И главное, ничего не нашли. Безобразие! Я бы на вашем месте всех нас скопом отправил в распылитель. Ну, если не помрёте, конечно.

– Глупая у вас разведка. Вы не находите?

– Глас народа! А он, сами знаете, всегда прав.

– Не вижу связи.

– Экий вы сухарь. Я ведь мосты строю, ну так на всякий случай.

– Подождите вы со своими мостами! Кстати, как к вам обращаться, товарищ общественность? – спросил академик.

– Лев Проскурин. Можете, просто Лев. Я не обижусь.

– Ага, как я сразу не догадался. Лев – это так показательно. Ну так вот, голубчик, вы мешаете эксперименту. Посидите хотя бы минуту спокойно.

– Хорошенькое дело! Я тут всё организовал, а теперь мешаюсь!

– Так и знал, что это вы, – произнёс слабым голосом Чигин.

– Ну вот, посмотрите, господин академик, теперь пациент будет во всём винить меня. Ни черта не годятся ваши анализы, если он так думает, – Лев раздражённо показал пальцем на инспектора.

Отмахнувшись, Плещеев предложил:

– Вот что, товарищ Чигин. Пока ждём результатов, я вам задам несколько вопросов, требующих односложных ответов да или нет. А вы постарайтесь ответить максимально честно и без раздумий.

Увидев закрытые веки, академик продолжил:

– Вы холостяк?

– Да.

– У вас есть домашние животные?

– Нет.

– Вещи дома лежат на своих вещах?

– Да.

– Любите порядок?

– Да?

– В кабинете на работе имеются репродукции или портреты.

– Есть.

– Смею предположить, это портрет императора.

– Да.

– Всё, я думаю достаточно. Ага, а вот и результаты.

Подбежав к мигающему лампочками спектрометру, академик с нетерпением оторвал широкую бумажную ленту.

– Великий космос, я так и думал! – закричал он, хлопая себя по лбу.

– Академик, можно, я ему водички дам, – предложил Вячеслав.

– Конечно, конечно, от морфия всегда пить хочется.

Сделав губами задумчивое трум-бум-бум, Плещеев бросил результаты анализов на пол и полез в железный шкаф, напоминающий старинный кованный сейф. Тем временем Вячеслав начал столовой ложкой поить инспектора.

– Благодарю. Никогда бы не подумал, что вы делаете ядовитые жала?

– Хотите, я вас отравлю. Вдруг они ещё что придумают. Этот Лев в лепёшку расшибётся лишь бы оказаться правым.

– А разве сейчас он не прав?

– Хе, так ему требуется наглядная правда. А бумажки – это что. Это не доказательство.

За спиной у огромного Вячеслава раздалось нервное шуршание. Лев с лупой изучал перфорированную ленту:

– Профессор, тьфу ты, академик, и что всё это значит? Ничего не понимаю. Тут одни дырки и ничего вразумительного.

– Да погодите вы! – закрывая сейф, отговорился академик.

– Что значит это ваше «погодите»? Мы здесь что? В бирюльки играем? У нас, к вашему сведению, важный научный эксперимент проводится!

– И в чём его суть, по-вашему? – с усмешкой спросил академик.

– Вот, без меня вы бы зазря черепушку инспектору расковыряли! Я всегда знал, что вам ничего доверить нельзя. Вам бы только теории строить, когда жизнь вот она рядом. Человек он или нет, вот в чём вопрос! Если нет, то и лечить нет смысла, а сразу на запчасти для досконального изучения. Вдруг эта тварь прячется в его организме, где-нибудь в другом месте. Он что-то говорил про живот. Вдруг там?

– Бросьте эти ваши антинаучные догадки. Обычная психосоматика.

– Чего-чего, какая такая «психосоматика»?

– Кажется ему! Так понятно?

– Ну вот, умеете же нормально говорить. И что в этой дырявой ленте?

– Ничего.

– А я говорил! Именно, что ничего! Ну вот, Вячеслав, тебе и красить Де Борха. Нет этих твоих эльтов нигде. Не су-щес-тву-ют!

– А при чём здесь инспектор?

– Факт налицо, если в нём нет, то и нигде нет.

– Ничего не понимаю. А откуда они в нём должны быть?

– Бестолочь ты гастрономическая, а чего они тогда испугались?

– Жаль, что эльты к тебе в череп не заглянули. Вот бы обрадовались.

– Опять на личности переходишь! С тобой просто невозможно разговаривать! – вспыхнул Лев.

– Вот что, помощнички, встаньте рядом с креслом. Да не так! С расстоянием в два метра. Я думаю, будет достаточно. Лев, оставьте в покое спектрограмму. Хорошо. И перестаньте дёргаться, в глазах рябит. Персефона, принеси рулетку. Ты можешь, быть полезной хоть раз в жизни?! Вот, молодец, фиксируй на столе. Как? Чтобы не сматывалась. Там стопор есть! Всё-всё, оставь, ради космоса.

Из блестящей медицинской биксы Плещеев достал стеклянную реторту с зелёной субстанцией.

– Святые дыры, академик, вы её сохранили! – воскликнул Вячеслав.

– Точно! – довольно хмыкнул Плещеев.

– Она? А я, что говорил. Не могут они просто так смыться. Шпиона оставили. А вы, академик, молодец! Оставили для опытов наверняка? И правильно. А то шпионить захотели. А в лабораторию под микроскоп не желаете? – восторженно закричал Лев со своего места.

– Ну вот с вас и начнём, пожалуй. Встаньте рядом со столом.

Начав с отметки пять метров, академик начал двигать реторту к испытуемому. Лев картинно пытался изобразить бесстрашие, но в глазах у него застал страх. По мере приближения реторты с инопланетной плесенью зрачки начали расширяться. Зелёная субстанция почти сразу прильнула к прозрачной стенке, словно увидела что-то крайне вкусное. Она даже вытянулась в сторону академика несколько раз, предлагая двигать себя быстрее.

– Всё-всё-всё, товарищ Плещеев. Нравлюсь я ей, чё непонятного. Ишь как расслюнявилась, тварь! И не надейся, – попробовал остановить учёного Лев, но академик подождал, когда плесень вся не прилипнет к стенке напротив испытуемого, и только здесь распорядился:

– Персефона, пиши: три тридцать пять.

– Пушистый, а чего ты добиваешься? Я всё это уже видела.

– Демагогией решила развлечься?

– Почему сразу демагогией? Бесполезная работа какая-то!

– Не мешай. Вячеслав, встаньте на место Льва.

– Персефона, пиши: два тридцать.

– А теперь, дорогие мои, самое замечательное, подкатите кресло к столу. Всё правильно. И что тут у нас?

Зелень мгновенно отскочила в противоположную от инспектора сторону и умоляюще начало стучать отростком в сторону академика, требуя отодвинуть реторту от инспектора как можно дальше.

– И что это доказывает, профессор?

Поморщившись на «профессора», академик ответил:

– Скорее вы, сударь, принадлежите эльтам, чем уважаемый инспектор.

– Нет, я не понимаю. И что дальше-то? Вот не станет этого нашего распрекрасного инспектора, тогда кого они станут бояться? Видишь, как кровь моя их интересует! Аж прям так и застучала лапками, тварь зелёная.

– Для чистоты эксперимента нужно дополнительное обследование. Смею надеяться, вы согласны?

– Абсолютно. А как иначе? Вдруг и взаправду у него в животе что-то поселилось?

– Да нет, голубчик, это вам требуется вскрыть головку, коль у плесени такая реакция. Для сравнения, так сказать.

– Что?! Как это? Я-то здесь причём. Да нет ни разу. Полнейшая чушь!

– Значит, вам наплевать на нужды подъезда?

– Точно, академик, ему лишь бы свою правоту отстоять, а на остальное ему с трубкой на шесть градусов. Да, что там с трубкой, с палтусом в оба глаза, и только! – заметил Вячеслав.

– «Палтусом» говорите? Однако наука требует жертв.

– Я не дамся.

– У меня есть Глаша. Отличный робот доложу я вам. Глаша, подойди, пожалуйста.

Из кухни вышел домашний робот, посмотрев на который Лев побелел и обратился к инспектору со вскрытым черепом:

– Феоктист Петрович, да что же это такое, добропорядочного гражданина хотят вскрыть, словно консервную банку? Разве это по закону?

– Извините, Лев, я, сами видите, слегка беспомощен.

– А если освобожу?

– Сначала сделайте как было, а потом поговорим.

– Обещаете?

– Непременно, – зажмурился Чигин.

– Всё, товарищ Плещеев, я принял решение. Нужно отпустить коллегу. Вы сейчас ему привинтите на место крышку. А то неудобно как-то. Обещали всё-таки?

– Глаша?

Раздался щелчок, и на Льве повисли два мощных аккумулятора, обездвижив нервного товарища мощным разрядом тока.

– Глафира, напомни, на сколько это?

– Тридцать минут. Но у меня ещё есть.

– У Персефоны нахваталась? Я про ещё спрашивал? Нет. Тогда зачем болтать?

– Хотела быть полезной.

– Молчи, пока не выключил навсегда.

– Товарищ Плещеев, боюсь инфекции. Вы не могли бы на место поставить череп? – попросил Чигин.

– У вас там пищевая плёнка. Но вы правы. Мне кресло нужно.

– Может, я пойду? – спросил Вячеслав.

– Да-с, дружочек, показатели у вас самые что ни на есть никудышные: два тридцать – это фиаско, доложу я вам. Ни рыба ни мясо. Что же вы так? – академик сочувственно прищурился.

– Оказалось выгодно.

– Да? Ну что ж, по-своему вы и правы. Тем не менее спасибо за помощь. Без вашей глупости я бы никогда не заглянул в череп товарищу инспектору.

Положив сухую руку на плечо инспектора, академик спросил:

– Феоктист Петрович, а что если я вам из нержавейки череп сделаю?

– Шутите?

– Квадратный такой. Вот как этот контейнер?

– Меня устроит родной. Привык, знаете ли.

– Хозяин – барин. Чем мне вас ещё задобрить?

– Проскурина обязательно вскрывать?

– Нет. У нас здесь двадцать тысяч таких живёт, за исключением вас, конечно.

– А что со мной?

– Торг?

– И всё же?

– Бездушный вы сухарь. Впрочем, на вашей работе иначе нельзя: убийства там всякие, придурки, быт проклятый.

– И что дальше?

– Хотите, крылья пришпандорю? Всё-таки развлечение.

– Не соглашайтесь инспектор. Их чистить каждый день нужно, – отсоветовала Персефона.

– А Проскурину?

– Что? Ему?

– Или хвост?

– Интересная идея. Практичности ноль. Но как эксперимент, так сказать.

– Вот-вот, как эксперимент…

Глава 4 Жертва науки