Славянские языки

Я хочу дать некоторые пояснения к моему предыдущему посту. Некоторые читатели решили, что я пишу про суржик, т.к. я приводила только те слова, которые есть и в русском, и в украинском языках. Я сделала это для того, чтобы показать, как одно и то же слово древнерусского языка изменяло свой звуковой облик в одном и в другом языке. (При этом расхождения в значениях слов меня совершенно не интересовали.) Это фонетические соответствия, так работает сравнительно-историческая лингвистика на уровне фонетики. Например, мы берём украинское хлiб, которому соответствует русское хлеб (то есть этимологически это оно и тоже слово). Зная, что на месте гласной в древнерусском языке тут был ѣ, мы понимаем, что в украинском он превратился в i, а в русском в е. Конечно, такой вывод делается не по одному слову, а по всей совокупности слов, в которых в более древнем состоянии был ѣ. Аналогично с другими родственными языками. Например, сербскому мраз соответствует русское мороз, и мы видим, что в общеславянском слове сербскому -ра- соответствует русское -оро- (это то самое пресловутое полногласие/неполногласие, если вы помните этот термин из школы). Это показывает нам, как развивались родственные языки из одного праязыка в плане фонетики. Такие соответствия можно подобрать к любым родственным языкам. К несчастью, всего этого я в прошлом посте не объяснила, за что в итоге и поплатилась.

Также в комментариях утверждали, что все особенности украинского языка можно найти в диалектах русского языка, поэтому украинский - диалект русского. Нет, это не так. То, что существуют некоторые совпадения языковых явлений в украинском языке и диалектах русского языка, не говорит о том, что украинский – диалект русского. Они объясняются историей развития восточнославянских языков вообще, то есть историей развития русского языка (и его диалектов), украинского языка (и его диалектов) и белорусского языка (и его диалектов). Немудрено, что совпадения есть, потому что все эти языки имеют общие тенденции развития, ведь они близкородственные. К тому же есть такое понятие как диалектный континуум, которое в общих чертах означает, что распространение языковых явлений в пространстве происходит непрерывно и четких границ не имеет, поэтому вполне ожидаемо, что диалекты русского языка, соседствующие с Украиной, имеют общие черты с пограничными диалектами украинского языка. Я молчу про то, что диалект всегда древнее литературного языка, и, как правило, в какой-то момент развития общества один или несколько диалектов ложатся в основу литературного языка. Поэтому представление, что это просто неграмотные на своих диалектах разговаривают, не совсем верное. Но эту тему я развивать дальше не буду.

Если говорить о лексике, то проще просто открыть словарь украинского языка и убедиться, что целый пласт лексики украинского языка не совпадает с русским. В украинском языке достаточно собственно украинских образований, все знают и о заимствованиях из польского языка. Но вот почему-то никого не смущает, что в русском языке полно заимствований из старославянского (он же древнеболгарский, то есть язык южнославянской ветви), а вот в украинском их очень немного. А говорить, что в украинском ничтожно мало слов, не имеющих общего корня с русскими словами, вообще смешно! Да, их не так уж и много. Так ведь это родственные языки! Что ещё можно ожидать. Общеславянская лексика в любом славянском языке – это основа его лексической системы. Это то же самое, что требовать от русского языка выбросить все слова, имеющие общий корень с польскими или болгарскими, а не то мы признаем один диалектом другого. При этом если значения этимологически родственных слов разошлись, вы просто не сможете понять смысла предложения. Скажут по-украински мiсто, а вы и не поймете, что это на самом деле город (и таких слов навалом).

Наконец, многие писали, что различия в фонетике не являются поводом для того, чтобы утверждать, что украинский – самостоятельный язык, а вот отсутствие (якобы) разницы в грамматике как раз говорит об обратном. На самом деле проблема в том, что морфологический уровень языка наиболее устойчив во времени и меняется гораздо медленнее, чем все остальные языковые уровни (фонетика, лексика и даже синтаксис). Поэтому требовать от близкородственных языков серьезных различий в грамматике – это, мягко говоря, странно. Тем не менее, их остаточно много, иначе бы лингвисты не твердили с таким упорством, что это отдельный, самостоятельный язык. Конечно, этих различий меньше, чем, например, у русского с сербским и уж тем более с польским. Для справки: западнославянские языки (к ним относится польский) отделились от общеславянского языка раньше всех, поэтому они накопили больше всего уникальных черт. Позже отделились друг от друга южнославянские и восточнославянские языки, и каждая группа стала накапливать свои особенности. И только потом, около XIV-XV веков начали распадаться восточнославянские языки на украинский, белорусский и русский. И каждый из них в свою очередь тоже накапливал свои особенности в языковой системе. К современному состоянию их набралось уже достаточно много, поэтому у лингвистов факт самостоятельности украинского языка не вызывает сомнений. (Даже если бы мы сейчас были одним государством, факт того, что официальная власть не признает какой-то язык как самостоятельный, ещё не делает его диалектом другого языка с научной точки зрения.)

В следующем посте я расскажу о самых интересных и ярких особенностях грамматики украинского языка. Сказать честно, я сама поразилась некоторым моментам, когда полезла всё это изучать. А грамматических особенностей в украинском языке на самом деле не так уж мало. И поверьте, они не взяты из воздуха, все факты согласуются с историей развития славянских языков, и параллели легко можно найти в других славянских языках.

Спойлер: обнаружились некоторые общие черты с сербскими глаголами, которых нет в русском языке, чего я не ожидала.

Слушаю я тут украинскую группу Океан Ельзи и думаю, дай-ка запилю пост про особенности украинского языка! Ведь русские частенько думают, что украинский язык слишком уж похож на русский, чтобы считаться отдельным самостоятельным языком.

На самом деле отличия украинского языка от русского очень существенны. (Попробуйте сходу понять речь или даже текст на украинском языке:) ) И это не потому, что кто-то специально так всё устроил, а потому, что так исторически складывалось в их языке на протяжении долгого времени. Вообще определить границы между языком и его территориальной разновидностью (диалектом) бывает довольно трудно. Как правило, тут встает вопрос о государстве и его границах (вспомним, например, очень разные диалекты китайского языка или бывший когда-то единым сербохорватский язык).

Украинский язык без сомнения является самостоятельным языком, т.к. уже довольно давно, начиная с распада в XIV – XV вв. древнерусского языка (общего предка русского, украинского и белорусского языков), украинский язык развивается по своему, особенному пути параллельно с русским и белорусским.

Я предлагаю посмотреть на некоторые особенности системы звуков в украинском языке с точки зрения лингвистики и сравнить их с русским языком. Почему система звуков? Потому что именно она изменяется в первую очередь, когда речь идет о разделении праязыка на несколько родственных языков. Если звуковые изменения не будут ограничиваться рамками общенационального языка, то рано или поздно территориальная разновидность языка изменится слишком сильно и люди с трудом смогут друг друга понять. 

Ярче всего украинский отличается от остальных славянских языков тем, что он взял и поменял везде (ну почти везде) гласный [и] на гласный [ы]. При этом польский, русский и белорусский сохранили оба звука на своих местах, а южнославянские языки и чешский со словацким, наоборот, полностью потеряли [ы], превратив его в [и].

Поэтому там, где в русском стоит [и], например, нитка, гниль, золотиться, искриться, в украинском языке мы услышим н[ы]тка, гн[ы]ль, золот[ы]ться, iскр[ы]ться. Но это было бы ещё не так интересно, если бы впоследствии украинский не развил новый гласный [и] из исконно других звуков (об этом чуть ниже).

Что касается исключений, украинский всё-таки сохранил исконный гласный [и], например, в начале слова: i, iз, iм’я, інший, iскриться (i произносится по-украински как [и]).

Если посмотреть на украинские слова хлiб, вiра, звiрь, смiх, свiт, бiлий (и = [ы]), к которым легко подбираются русские соответствия (хлеб, вера, зверь, смех, свет, белый), можно догадаться, что здесь тоже произошли какие-то звуковые изменения. Всё дело в том, что вместо украинского i (и русского е) на этом месте в древнерусском когда-то был особый звук, который обозначался буквой ѣ (ять).

ѣ перешел ко всем славянским языкам в наследство от их общего предка – праславянского языка. Сейчас никто точно не скажет, как раньше этот ять произносили, т.к. в первоначальном виде этот особый звук нигде не сохранился, и в каждом языке он изменился по-своему.

В большинстве случаев (в том числе в русском) ѣ превратился в [е], но, как мы видим на примере украинского языка, это не всегда так. В данном случае вместо вроде бы логичного [е] (а ѣ был ближе всего именно к этому звуку) появился i, который захотел отвоевать себе потерянные ранее позиции в языке.

Украинский i не остановился на яте и, ощутив свою силу, продолжил находить бреши в словах и заполнять их собой. Так в украинском языке появились случаи, почти анекдотичные для русскоговорящего человека: кiт – рус. кот, кінь – рус. конь, вiл – рус. вол, дiм – рус. дом (а не дым, как можно было бы подумать). Ну и ещё парочка примеров: пiч – рус. печь, нiч – рус. ночь, камiнь – рус. камень, шiсть – рус. шесть. (Но если начать склонять эти украинские слова, то в корне появятся исконные [о] и [е].)

Ещё одну симпатичную особенность украинского языка можно увидеть, например, в словах чоловiк – рус. человек, його – рус. его [йэво], чотири – рус. четыре. Тут видно превращение первоначального [е] в звук [о] в украинском языке. В русском языке ничего такого в этих словах не произошло. Зато обратная ситуация возникает в словах мёд – укр. [мэд], моё – укр. моє, плечо – укр. плече, сёстры – укр. сестри. Здесь наоборот – в русском языке изменения произошли, а в украинском всё осталось так, как было изначально в древнерусском.

Визитная карточка украинского языка (и белорусского тоже) – произношение звука [г] (оно произносится как [х], только звонко). Но этим, конечно, трудно удивить, потому что на юге России так тоже говорят повсеместно. [Кстати, точно так же [г] произносится и у чехов со словаками. :) ] Другое дело, что украинский язык в принципе звучит более твёрдо, чем русский, во многом потому, что согласные перед [е] в украинском произносятся твёрдо, а в русском мягко (а ведь [е] – очень частотный звук). Например, украинские слова перейти, небеса, зелений, нема будут произноситься как [пэрэйты], [нэбэса], [зэлэный], [нэма], а как это по-русски вы и сами прекрасно знаете :).

За согласными вообще наблюдать значительно интереснее, чем за гласными. Вот вам ещё пример. В украинском языке можно встретить двойные сочетания согласных: життя – рус. житьё, старання – рус. старание, весiлля (со значением ‘свадьба’) – рус. веселье. Те, кто хорошо знаком со школьным курсом русского языка 5 класса, заметят, что в русских словах между ь/и и гласной спрятан звук [й]. Вот именно этот [й] (а он здесь исконный) и заставляет в украинском языке последнюю согласную удваиваться (в примерах это т, н и л). Подобное встречается и в белорусском языке.

Довольно необычными для русского человека будут украинские вовк, шовк, жовтий, товстый. Думаю, вы уже поняли, что здесь украинский звук [в] стоит на месте исконного [л], который в русском языке никак не изменился (рус. волк, шелк, желтый, толстый). Теперь вам будет легко понять, что украинские ходив и знав не имеют ничего общего с похожими на них русскими деепричастиями, а являются всего лишь формами прошедшего времени глаголов (как русские ходил, знал). [В других славянских языках с исконным [л] тоже творятся чудеса. Скажем, в сербском на его месте можно встретить [о]: Београд – рус. Белград, сеоски – рус. сельский и т.д.]

Это, конечно, не все особенности системы звуков украинского языка. Например, в украинском языке нет аканья, как в русском, то есть там все гласные произносятся так, как написаны, а не как у нас (рус. хорошо звучит (упрощенно) как [харашо́], а укр. хороше так и произносится [хо́роше]). К слову, аканье среди славянских языков не очень распространено, кроме русского и белорусского оно встречается ещё у словенского и частично, в некоторых диалектах, у болгарского.

Украинский отличается от русского и своей грамматикой, хоть и совсем немного, т.к. грамматика медленнее всего изменяется в языке со временем. Быстрее всего в языке изменяется лексика, и это очень хорошо заметно (но не в моём посте, т.к. я брала только родственные слова). В украинском, как и в белорусском, очень много заимствований из польского языка ещё со времен Речи Посполитой и далее. Но что ещё важно для истории украинского языка в сравнении с русским языком, так это то, что в нем почти нет заимствований из церковнославянского языка, в то время как в лексике русского языка они занимают очень важное и даже почетное место (в том смысле, что они настолько прочно вошли в наш язык, что мы с вами без них уже никак не обойдемся).

Лично мне очень нравится, как звучит украинский язык. Видимо, я впитала эту любовь с молоком матери (только научить говорить по-украински меня забыли :) ).

Спасибо всем, кто прочитал! Очень прошу дать обратную связь в комментариях, для меня это очень важно. :)

P.S. Простите меня, дорогие подписчики за мою ужасную непродуктивность. Мало того, что мне сложно писать, так мой личный критик и цензор ещё и не пустил в свет первую версию поста, так что пришлось его переписывать. Надеюсь, вы меня простите :).

Околица (англ. Rundling) — форма круговой деревни, преимущественно распространенная в Германии, используемая славянами с раннесредневекового периода.

В 7—10 веках нашей эры территорию между Одрой (Oder) и Лабой (Elbe), а также между Лабой в её нижнем течении и Балтийским побережьем, включая остров Руян (Rügen), заселяли славяне.

Крайнюю северо-западную часть этой территории занимали племена такие как варны, ободриты, глиняне, полабяне, вагры. К западу от Лабы, вплоть до 10-ой восточной долготы, это почти до нынешнего Гамбурга (Hamburg), жили древяне. Ободритский князь Готшалк объединил эти племена и пытался делать попытки христианизации. Отсутствие единства этого славянского форпоста на Западе вело к его слабости перед лицом немецкого натиска, к утрате самостоятельности в особенности после Крестового похода 1147 года, направленного против славян-язычников, к германизации славян на этой территории.

Славяне в составе немецких графств и княжеств начали занимать подчинённое положение. Это вело к тому, что в своей деятельности им приходилось использовать немецкую речь; в славянскую речь проникали немецкие заимствования, а затем она постепенно, но неуклонно вытеснялась немецким языком из различных сфер жизни — сначала общественной, а затем и из бытового общения. Так, на острове Руяне уже в 1404 году была отмечена смерть последней женщины, пользовавшаяся славянской речью. Во многих местах славянская речь была полностью вытеснена, отражаясь лишь в некоторых немецких диалектных словах вроде tscharneize (“черника”) и в топонимах, таких, например, как Росток, Бюлитц, Ланке и многие другие. Но в отдельных местах, в частности в болотистых местностях к юго-западу от Лабы вплоть до реки Ильменау (Ilmenau) вдоль реки Етцель, в округе Люхов—Данненберг (Lüchow-Dannenberg) бывшего княжества Люнебург (Lüneburg), входившего в герцогство Ганновер, славянская речь сохранялась вплоть до 17 — начала 18 веков.

Именно этот, дольше других сохранившийся, славянский языковой островок получил в науке наименование полабского языка, языка полабских (или залабских) славян (или древян). Немцы называли их вендами, и в последний период существования полабского языка сами его носители называли свой язык вендским. Указанную территорию и теперь называют Вендланд, а также верхний и нижний Дравен (Дравенланд).

В первой половине 17 века полабский язык ещё широко существовал как язык бытового общения крестьян в сёлах Древянии, как язык устного народного творчества. На каком-то этапе полабский язык применялся и христианской религией, о чём свидетельствует факт записи христианских молитв на полабском языке, но затем церковь отказалась и воспринимала использование его отрицательно.

К концу 17 века полабский язык был вытеснен почти из всех сфер своего применения. Молодёжь около 1700 года старалась по-полабски не разговаривать на улицах, чтобы не вызывать насмешек. В начале 18 века слыть вендом означало подвергаться не только насмешкам, но и преследованиям. Только пожилые люди пользовались в быту полабским языком. Вустровский пастор Христиан Хенниг, составивший наиболее подробный полабский словарь, писал в предисловии к нему в 1711 году:

В нынешнее время по-вендски здесь говорят только некоторые старики, их дети и другие молодые этого не могут делать, так как их за это высмеивают... Поэтому лет через двадцать, тридцать, когда старые умрут, язык станет прошедшим, и тогда не найдёшь больше венда, который мог бы заговорить на своём языке, даже если ему дать за это очень много денег.
— Христиан Хенниг

В семье единственного грамотного полабянина Яна Парум-Шульце дед и отец говорили хорошо и по-полабски и по-немецки. Его младшая сестра ещё понимала по-полабски, а брат, который был младше Яна на 8 лет, уже совершенно не знал полабского языка. Сам Ян, владевший полабским языком, писал в 1725 году:

Умру я и ещё три человека в нашем селе, и никто не будет знать, как собака называлась по-вендски.
— Ян Парум-Шульце

И он, как мог и умел, взялся за фиксацию остатков родного слова, вероятно не зная, что за полтора десятка лет до этого в некоторых милях от него вустровский пастор составил сравнительно подробный словарь полабского языка. В записях Яна до нас дошли интереснейшие тексты живой полабской речи, живых диалогов. Ян умер в 1740 году.

Между 1744 и 1752 годами была сделана последняя запись полабского текста — “Отче наш” Бухгольца. А в 1756 году в церковной метрике Вустрова, где раньше работал Хенниг, записано, что 3 октября после долгой болезни умерла 88-летняя вдова старосты и домохозяйка в Долгове, которая:

...была последней из тех, кто хорошо владел вендским языком и мог петь по-вендски, почему она должна была явиться перед его королевским величеством нашим всемилостивым господином в Гёрде, чтобы он услыхал этот язык из её уст.

Но ещё в 1751 году анонимный путешественник писал:

Теперь не найдёшь уже места, где бы говорили по-вендски. Мой друг сообщал, что ещё несколько лет тому назад в так называемых лесных сёлах жили ещё старики, которые ещё немного знали этот язык, но показывали это только после настоятельных просьб. Потому что нынешние жители имеют отвращение к вендам...

(в оригинале — Holzdörfern, калька с полабского названия “древянские сёла”?)

Иоганн Генрих Юглер, составивший по рукописным и печатным источникам первый сводный словарь полабского языка, пытался в 90-х годах 18 века найти кого-нибудь, кто знал бы хоть немного “по-вендски”, но это уже было совершенно невозможно.

Немного слов на полабском языке:

püpel — пепел
kråi — кровь
ṕås — собака (пёс)
vaux́ü — ухо
våťü — глаз (око)
perü — перо
råibo — рыба
dübrĕ — хороший (добрый)
vlås — волос
ťüľonĕ — колено
laist — лист
vås — вошь
ďöră — гора
nüc — ночь
jadån — один
pǫt — дорога (путь)
såpot — спать
dåim — дым
vådă — вода
kåtü — кто
l’otü — год (лето)
v́otĕr — ветер
tåi — ты
zenă — женщина (жена)
clåvăk — человек
glåvă — голова
rǫkă — рука

На просторах интернета можно найти как любительские этимологические паттерны, так и сумасшедшие филологические фантазии на тему как правильно говорить, а как нет. Одно из них это:

Это меня и побудило написать этимологию этого глагола, а откуда возникло такое заблуждение в таких популярных пабликах, я до сих пор не могу понять.

Этимология

Для начала стоит разбить миф о том, что глагола «кушать» (“to eat”) не существует.

Сам глагол «кушать» (“to eat”) обнаруживается аж в восьми ныне здравствующих славянских языках, таких как:

русский «ку́шать» (“to eat”);

белорусский «ку́шаць» (“to eat”); 

украинский «ку́шати» (“to eat, to taste”);

болгарский «ку́шам» (“to eat”); 

македонский «ку́ша» (“to babble”); 

сербохорватский «kȕšati» (“to taste”);

словенский «kúšati» (“to taste”);

чешский «zkoušeti» (“to taste, to try”).

А также в двух ныне вымерших языках:

древнерусский «кѹшати» (“to taste, to try”);

старославянский «кѹшати» (“to taste, to try”).

Также видно, что у этого глагола практически одинаковая семантика и функция, что-то пробовать, дегустировать, употреблять еду, пробовать на вкус, а также некоторое переносное значение в македонском — болтать.

Благодаря такому сравнению с родственными славянскими языками с разной историей после распада общего праславянского можно установить, что слово действительно существует, а, соответственно, миф разрушен.

Существовал ли этот глагол до распада славянского праязыка?

Судя по двум древним языкам, письменным памятникам и такому большому разбросу одного глагола по разным языковым группам, можно сказать, что существовал.

С помощью методов сравнительно-исторического языкознания можно возвести все вышеописанные формы глагола и его семантику к праславянской форме *kušati (“to offer a meal, to give for tasting”), а также с помощью методов сравнительно-исторической акцентологии можно попытаться реконструировать аж ударение! Для этого понадобятся минимум два языка: сербохорватский и словенский, в которых присутствует музыкальное ударение, и которое исчезло во всех иных славянских языках.

В праславянском следует восстанавливать акут ( ˊˊ ) с восходяще-нисходящей интонацией с краткой, но резкой восходящей частью и с более длинным нисходящим склоном. На это указывает сербохорватский рефлекс нисходящей краткостной интонации ( ˋˋ ) в глаголе «kȕšati». Словенская восходящая долгая интонация ( ˊ ) в глаголе «kúšati» является, скорее всего, результатом удлинения рефлекса, подобного сербохорватскому в процессе удлинения неконечных ударных слогов, в период, когда он утратил уже свой отчётливо нисходящий характер.

Восстановленная праславянская форма с восходяще-нисходящим интонационным ударением — *kűšati.

На кириллице можно отобразить так — *кӳшати, но обычно реконструкция выполняется на латинице.

Знак астериска ( * ) обозначает, что эта форма реконструирована методами сравнительно-исторического языкознания, и не была засвидетельствована в письменных памятниках.

Сам праславянский глагол *kűšati является итеративным новообразованием, т. е. вид глагола, обозначающий многократное или повторяющееся действие, от праславянского глагола *kűsiti (“to taste”) с суффиксом *-jati.

Образовался новый глагол так: *kűsiti + *-jati > *kűsjati (процесс йотации *sj > *š) > *kűšati.

Сама же форма глагола *kűsiti (“to taste”) является заимствованием из готского языка глагольной формы 𐌺𐌰𐌿𐍃𐌾𐌰𐌽 (kausjan) (“to taste”).

Заимствовалось всё это дело следующим образом: готское окончание инфинитива, т. е. начальной формы глагола, -an в kausjan в праславянском отбрасывается из-за принципа незаимствования морфологии, и добавляется исконное праславянское окончание инфинитива *-iti. Путём процесса монофтонгизации дифтонгов готское -au- в kausjan переходит сначала в *-ou̯-, а далее монофтонгизируется в *-u-.

Цепь: kausjan > kaus(j)- > *kou̯s(j) + *-iti > *kóu̯siti > *kűsiti > *kűs- + *-jati > *kusjati > *kűšati.

По различным данным можно установить дату заимствования этого глагола из готского языка в праславянский язык — это III—IV века (период контактов с готами), после чего в V веке произошла вышеупомянутая монофтонгизация дифтонгов.

Всё :)

Насколько справедливо утверждать, что до пришествия на моравские земли солунских братьев письменности у славян не существовало?Несмотря на то, что слависты в большинстве своём довольно скептически относится к этой идее, научная беспристрастность не позволяет нам совсем от неё отмахнуться.
Сегодня мы разберём подробнее, что именно мешает сказать твёрдое "нет" дохристианской письменности.

Итак, чем всегда оперирует учёный? Разумеется, фактами. Какие же факты мы имеем?
Факт первый: письменные свидетельства.
- О существовании неких знаков («черты и резы») для письма и гадания у славян-язычников упоминает Черноризец Храбр в своём «Сказании о писменех»:Прѣжде ѹбо словѣне не имѣхѫ книгъ. нѫ чрътами и рѣзами чьтѣхѫ и гатаахѫ погани сѫще. кръстивше же сѧ. римьсками и гръчьскыми писмены. нѫждаахѫ сѧ словѣнскы рѣчь безъ устроениа…
(Прежде ведь славяне не имели букв, но по чертам и резам читали, ими же гадали, погаными будучи. Крестившись, римскими и греческими письменами пытались писать славянскую речь без устроения).
Черноризец Храбр достоин отдельного разговора, так как личность это выдающаяся. Но пока достаточно и того, что в славистике Храбр занимает одно из важных мест, наравне с Кириллом и Мефодием, продолжая их дело и популяризируя славянские письмена в своём труде.

- Арабский писатель Ибн ан-Надим в «Книге росписи известий об учёных и именах сочинённых ими книг» пишет:
Русские письмена. Мне рассказывал один, на правдивость коего я полагаюсь, что один из царей горы Кабк [Кавказ] послал его к царю Русов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезываемые на дереве. Он же показал мне кусок белого дерева, на котором были изображения, не знаю были ли они слова, или отдельные буквы, подобно этому.
Надпись Ибн ан-Надима была представлена в Санкт-Петербурге в научном докладе арабиста Христиана Даниловича Френа в 1835 году. Графически надпись стилизована под арабское письмо, и расшифровать её до сих пор не удалось. Предполагается, что белое дерево для письма было сделано из берёзовой коры.

- Немецкий хронист, епископ Титмар Мерзебургский, описывая западнославянскую крепость-храм Ретра (Ридегост) на острове Рюген (ныне — крупнейший остров Германии), упоминает, что на каждом из имевшихся в святилище идоле было вырезано имя божества:
Есть в округе редариев некий город, под названием Ридегост, треугольный и имеющий трое ворот… В городе нет ничего, кроме искусно сооружённого из дерева святилища, основанием которого служат рога различных животных. Снаружи, как это можно видеть, стены его украшают искусно вырезанные изображения различных богов и богинь. Внутри же стоят изготовленные вручную идолы, каждый с вырезанным именем, обряженные в шлемы и латы, что придаёт им страшный вид.

Ретра — это древний славянский город-крепость, а также религиозный центр. Там располагался языческий храма бога Радегаста и проводились религиозные обряды. Находился он на землях одного из племен полабских славян, ратарей. Всё это мы узнаём из сообщений историков, подобных Титмару Мерзебургскому. От них же мы узнаём, что крепость дважды разрушали — последний и окончательный раз пришёлся на вторую половину XIIв.

Реконструкция славянского храма в городе-музее Радониме (Мекленбург)

В конце XVIII века считалось, что Ретра была обнаружена возле деревни Прилвиц. Полагали также, что там были найдены бронзовые фигурки богов и обрядовые предметы из Ретринского храма, покрытые в соответствии с описанием Титмара славянскими руническими письменами. Однако в настоящее время академическая наука считает эти фигурки поддельными, и на сегодняшний день точное местоположение города не установлено. Согласно предположениям, он находился на территории современной немецкой земли Мекленбург — Передняя Померания.

Есть и другие упоминания «письмен», либо повторяющие информацию Черноризца Храбра, либо и вовсе относящиеся к «русам», — однако однозначно идентифицировать этих «русов» как славян не представляется возможным.
Факт второй: археологические находки.
Уже упомянутые нами прильвицкие идолы якобы были обнаружены в 1690г. пастором Прильвица при посадке груш и всплыли в немецкой прессе 7 февраля 1768 года. Однако уже в 1770-х появились критические отзывы на эту находку, а в 1848 году русский славист И. И. Срезневский высказался о них весьма резко:
Долго верили, а иные верят и теперь, в неподложность этих древностей; но, присматриваясь к ним, нельзя не отказаться от всякой возможности доказывать их подлинность; в числе изображений встречаются фигуры рыцарей и охотников, маркиз и маркизов, амуров и психей, к которым руны так же не идут, как и смысл рун и значение вещей к религии славян балтийских. Очевидно, что поддельщик воспользовался старыми дрязгами XVI—XVII века, исказил их, сколько считал нужным, кое-что кое-где поприделал и, сообразно с учеными искательствами того времени и своим понятиям, украсил рунами, смело надеясь на слабость знаний своих ценителей. Некоторые из вещей могли быть и действительно найдены; но, конечно, ни одной не найдено с рунами».

К реальным же находкам можно отнести глиняный сосуд, обнаруженный В. А. Городцовым в 1897 году у села Алеканово под Рязанью. На нём явно просматриваются странные знаки из перекрещивающихся линий и прямых «отростков», напоминающие какие-то письмена. Однако они не прочитаны до сегодняшнего дня.
На территории России найдены и другие памятники дохристианской письменности, содержащие надписи или отдельные знаки, напоминающие начертания глаголических букв. Самые древние (конец I в. до н. э.) обнаружены в Причерноморье: Херсонесе, Керчи, Ольвии. Они представляют собой схематические рисунки довольно сложной геометрической формы. Однако сегодня признано, что причерноморские знаки являются родовыми, племенными или личными знаками — символами собственности, клеймами мастеров и магическими культовыми знаками.

На изображении можно увидеть недешифрованные дохристианские русские надписи и знаки:
а) надпись, воспроизведенная Ибн-эль-Недимом; 
б) алекановскав надпись, найденная В. А. Городцовым под Рязанью; 
в) надпись на ребре барана, найденная Д. Я. Самоквасовым под Черниговом; 
г) кириллические буквы и загадочные знаки на дрогичинских свинцовых пломбах, найденных на Западном Буге (лицевая и оборотная сторона)

Как мы можем судить, несмотря на наличие всех этих фактов, назвать их бесспорными довольно трудно, как и невозможно сколько-либо упорядочить имеющиеся отдельные находки и свидетельства. Разумеется, утверждать, что славяне были неспособны сами придумать себе письменность, никак нельзя, однако на сегодняшний момент общепризнанные образцы такой письменности лингвистике и истории неизвестны, либо носят спорный характер.
Как указывает археолог А. А. Медынцева:
При полном отсутствии или фрагментарности эпиграфического материала того времени эти общие (и правильные) положения создают условия для возникновения романтических, но совершенно не выдерживающих критики гипотез об „оригинальном“ письме на Руси дохристианского периода. В качестве такого письма предлагались и оригинальные „черты и резы“ — знаки на археологических предметах, причерноморские знаки, особое „докирилловское“ письмо и такие откровенные подделки, как „Велесова“ книга. Несостоятельность и скороспелость таких гипотез подрывают доверие не только к существованию оригинальной письменности, но и вообще к возможности использования письменности на Руси в дохристианскую эпоху.
Конечно, ничто не способно остановить отдельных энтузиастов, любителей дешифровки и знатоков «настоящей» истории, и тема «славянских рун» чрезвычайно распространена в любительских исторических и лингвистических сочинениях и в массовой культуре. Но мы-то с вами знаем, что так наука не работает. Проверяйте источники и тогда истина будет где-то рядом.
По материалам VK-паблика https://vk.com/glagoli.game и Telegram-канала t.me/glagoli_game