Площадь перед старой ратушей кипела жизнью, которую Нищур забывал на остальные триста шестьдесят четыре дня в году. Праздничные автоматизированные воздухаты под управлением ДАРИТЕЛЯ, плывущие в воздухе, выстраивались в сложные фигуры, то рассыпаясь дождём из искр, то сливаясь в гигантский символ Агоры. Толпа в масках основателей, похожая на оживший витраж, танцевала под гипнотический ритм, который исходил ниоткуда и повсюду сразу, вибрируя в самых костях.

— Слышишь? Это же «Танец Отражений»! Пошли! — голос Павлина пробивался сквозь шум, и его маска Осмира кривилась в восторженной гримасе.

— Я ненавижу танцы, а ты развлекайся, — Виктор сделал шаг назад, его глаза за маской Тройса уже аналитически сканировали площадь. — Мне интересно, как эта мишура работает.

Павлин, недолго думая, растворился в танцующей толпе, а Виктор направился к рядам причудливых павильонов. Его взгляд притянула «Лавка Чудес» — шатёр, увешанный летающими чашами и зеркалами, в которых мелькали чужие лица и незнакомые пейзажи.

Он подошёл ближе, игнорируя зазывные крики торговца. Его взгляд упал на пол. Под тонким слоем песка угадывались правильные геометрические линии. Магниты. Левитация чаш была не магией, а простым электромагнитным подъёмом, грубо замаскированным под мистику. Виктор перевёл взгляд на «пророческое» зеркало. Вместо своего отражения он увидел на его поверхности мелькающий текст: «Твоё будущее светло… Ты обретёшь славу… Верь в себя…». Шаблонные фразы. Виктор провёл пальцем по кольцу, запустив простейший сканер. Голограмма вывела на экран поверх зеркала истину: примитивный алгоритм, подбирающий комплименты на основе анализа одежды и маски. На стекле он быстро вывел свою собственную надпись: «Ты веришь в ложь».

На прилавке сидел механический попугай, без устали повторяя: «Диво дивное! Чудо чудное!». Виктор тронул его пальцем. Защита была смехотворной — детский шифр. Он едва заметным движением руки, послав крошечную искру собственной энергии, взломал его. Попугай затрещал, замигал лампочками-глазами и проскрипел срывающимся голосом: «Ло-ж-ные чу-де-са… Ло-ж-ные…».

Торговец, тучный мужчина в маске Пиэт, счетовода, резко обернулся.

— Эй, ты! Маска Тройса! Убирайся отсюда! Портить искусство вздумал?! — он замахал руками, и Виктор, с лёгкой усмешкой, отошёл от павильона.

Он двинулся дальше, изучая другие аттракционы, но его внимание тут же приковала знакомая фигура. У павильона «Иллюзия Могущества», где демонстрировали магические артефакты, стоял Евгений. На нём была дорогая золотая маска Зеса, голоса ДАРИТЕЛЯ, а на пальце сверкало Кольцо Всезнания модифицированной версии — с голограммой девятиконечной звезды, что сразу выделяло его статус. Его окружала верная свита «Лоялистов».

— Посмотрите, как просто управлять иллюзиями, — насмешливым, громким голосом вещал Евгений, обращаясь к полукругом стоящей толпе. — Система Агоры подарила нам всё… это величие, эту мощь!

Он активировал кольцо, и голограмма создала фигуру гигантского легионера, топчущего картонных «мятежников». Толпа ахнула.

Виктор, проходя мимо, не удержался и бросил сквозь зубы, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Робот без чипа — просто кусок металла. Вы забыли, кто их программирует?

Евгений резко обернулся, мгновенно узнав Виктора по голосу даже сквозь маску.

— А, наш местный гений-электрик! — его голос зазвенел фальшивой сладостью. — Твои схемы не надёжнее твоих шуток.

В этот момент голограмма робота замерцала — где-то в системе случился сбой. Анна «Щит» в маске Кетто, стоявшая рядом, мгновенно среагировала: из её ладоней вырвались тонкие, золотые нити света, вплетающиеся в проекцию. Робот-легионер снова стал чётким и грозным.

— Лучше схемы, чем дешёвые голограммы, — холодно парировал Виктор. — Твой робот мигает, как новогодняя гирлянда.

— Он не мигает, это синхронизация с ритмом города! — раздражённо щёлкнул пальцами Евгений. — Но тебе, конечно, не понять… Ты же веришь, что молниями можно что-то изменить?

Евгений резким жестом направил кольцо на ближайший световой шар, перехватывая контроль. Он завибрировал и образовал над головой Виктора пылающий символ молнии, который начал мелко и злобно искрить, осыпая его маску электрическими блёстками.

— Вот твоя стихия. Жалкая искра на фоне системы.

Ярость закипела в Викторе, но он не поддался ей. Его взгляд, обострённый годами разборки старой электроники, метнулся к шару. Он был подключён к открытому терминалу управления тонким, почти невидимым кабелем. Молниеносным движением Виктор дёрнул за него.

Сфера с жалобным писком рухнула на землю, едва не задев плечо Евгения, и покатилась по мостовой.

— Система работает, пока есть те, кто её чинит, — проговорил Виктор ледяным тоном. — А ты… просто шум.

Евгений замер на мгновение, сохраняя маску презрительного спокойствия, но по его сжатым кулакам было видно, как он кипит.

— Запомни, Таранис: искры гаснут, а звёзды Агоры — вечны, — с напускной лёгкостью бросил он и, развернувшись, ушёл, увлекая за собой толпу. Но на месте, где он стоял, остался лежать маленький золотой девит. Виктор поднял его. Монета была тёплой и тяжеловатой.

— Это он так меня подкупить хочет? — пробормотал он себе под нос.

Тем временем Павлин, забыв обо всём на свете, танцевал. Его партнёршей была худая, среднего роста девушка в необычной серебряной маске с изящной треснувшей десятиконечной звездой на левой щеке. Они кружились в зеркальном лабиринте, и их отражения дробились, множились и искажались. В одном из поворотов Павлин на миг увидел не себя, а своего двойника — но с пустым, безликим овалом вместо лица. Он замер.

Девушка приблизилась к нему так близко, что он почувствовал её дыхание сквозь маску.

— Вы ищите Зеркало Правды, но тонете во лжи, окружающей вас… — прошептала она, и её голос прозвучал прямо у него в голове.

Прежде чем он успел что-то ответить или спросить, она резко отстранилась, и в суматохе её пальцы задели его руку. На мгновение он почувствовал холод металла, а потом услышал лёгкий звон упавшей на почву безделушки. Когда он опомнился, девушки уже и след простыл. На земле лежал небольшой медальон в виде той же треснувшей звезды.

Он поднял его. Медальон был холодным и гладким. Поверхностное касание ничего не дало, но когда он сжал его в кулаке, намереваясь просто убрать, в его сознании вдруг вспыхнуло видение: величественный храм из чёрного камня, украшенный не девятиконечными, а десятиконечными звёздами. Убежище какого-то забытого религиозного собрания. Видение длилось долю секунды, но было ослепительно ясным.

Праздник шёл к концу. Толпа редела. Виктор, уже направляясь к месту встречи, бросил последний взгляд на тот самый упавший шар. Сфера лежала бездвижно, но прямо перед тем, как остаточная энергия окончательно угасла, она издал короткий, шипящий звук — точь-в-точь как человеческий вздох. Виктор нахмурился, списав это на перегруженную аудиосистему.

У фонтана, где они договорились встретиться, Павлин уже ждал его, сняв маску. Его лицо было серьёзным и озадаченным.

— Ну что, уже разобрал весь карнавал на винтики? — попытался пошутить он, но вышло не очень.

— Встретил Евгения, — буркнул Виктор, доставая золотой девит. — Он обронил это. Не хочу брать эти грязные деньги, подержи ты.

Павлин молча взял девит и в ответ протянул Виктору медальон.

— А мне какая-то девушка дала это… Вернее, обронила. Кажется, тут что-то важное. Я… я что-то увидел, когда сжал его в руке.

Виктор взял медальон. Поверхность была холодной. Он почувствовал лёгкое, едва заметное покалывание в кончиках пальцев — знакомое ощущение работы чужой магии.

— Это не просто безделушка, — тихо проговорил он, поворачивая медальон в руках. — Здесь… частичка магии мысли. Очень утончённой. Она и проецирует образ. — Он поднял глаза на Павлина. — Кем была та девушка?

— Её маска отличалась от ликов девяти. — ответил Павлин. — Она изображала безликого мужчину с треснувшей звездой, прямо как этот медальон, — он указал на вещь в руке Виктора.

Внезапно музыка смолкла, и воздухаты, словно по команде, дружно взмыли вверх, выстраиваясь в идеальный круг высоко над площадью. Воздух сгустился, зарядившись ожиданием. Толпа замерла, запрокинув головы. Из центра светящегося кольца медленно вышла гигантская, размытая проекция — силуэт в длинных, причудливо скроенных одеждах и маске самого себя. Нэун. Член Агоры, покровитель карнавалов и, как поговаривали, всего, что скрыто под маской.

Голос, что раздался вслед за этим, был на тихим, но он проникал в каждую улочку, в каждый закоулок площади, звуча прямо в уме, как навязчивая мысль.

— Граждане Фидерума. — начал Нэун, и его проекция обвела площадь жестом, будто охватывая всех в единые объятия. — Вы танцевали в тенях прошлого и смеялись в свете будущего. Вы примерили лики основателей и, быть может, на миг почувствовали тяжесть их решений. Иллюзия — это не обман. Иллюзия — это дверь. Дверь к тому, чем вы могли бы стать, если бы осмелились… поверить в наш порядок. В наши правила. В наши девять истин, что держат хаос у ворот нашего города. Помните: за каждой маской скрывается правда. А за сегодняшним весельем — завтрашний день, который мы строим для вас. Спите спокойно. Вы под надёжной защитой.

Речь была гладкой, отполированной и совершенно пустой. Такие слова Виктор слышал десятки раз. Они не вызывали в нём ничего, кроме лёгкой тошноты.

— «Надёжной защитой», — фыркнул Павлин, бросив маску Осмира в мусорку неподалёку. — Это он про тех легионеров, чьи кости валяются в тоннелях?

— Он про систему, которая их там оставила, — мрачно отозвался Виктор, всё ещё сжимая в кармане медальон. Он чувствовал его холодок сквозь ткань.

Проекция Нэуна продолжала вещать что-то о единстве и силе, но они уже перестали слушать. Один обменялся с другим красноречивым взглядом. Кивок. Повернувшись спиной к сияющему призраку члена Агоры и ревущей одобрительно толпе, они бесшумно растворились в боковой улочке, ведущей прочь от площади.

Они не заметили, как на другом конце площади, в тени арок, застыла высокая фигура в плаще Легионера. Не двигаясь, она наблюдал за ними, её взгляд был прикован к медальону в руке Павлина.

Шум праздника быстро остался позади, сменившись гнетущей, привычной тишиной промышленного района. Запахло остывшим металлом, маслом и одиночеством…

***

Воздух на их уже привычной насосной станции был густым и неподвижным, пахнущим столетиями ржавчины и влажного камня. Тусклые лучи угасающего дня пробивались сквозь трещины в куполе, рисуя на изъеденных временем трубах причудливые, танцующие тени. Где-то в глубине упрямо капала вода, а её монотонное эхо сливалось с тихим завыванием ветра в вентиляционных шахтах — словно станция по-прежнему дышала, тяжко и устало.

Виктор сидел на роботе-скамейке, рассеянно водя пальцем по схеме подземных тоннелей, мысленно прокладывая и тут же отметая новые маршруты. Рядом Павлин нервно перебирал в пальцах серебряный медальон, подарок таинственной незнакомки. Треснувшая десятиконечная звезда на нём казалась шрамом.

— Ну что, Вик, будем гадать или всё-таки нажмём эту трещину? — голос Павлина гулко отозвался под сводами, разрывая давящую тишину. Он подбросил медальон, и тот на мгновение поймал луч света, сверкнув ослепительно. — Выглядит как кнопка самоуничтожения. Идеально для нас!

Виктор даже не поднял головы от карт, лишь губы его тронула едва заметная усмешка.

— Тебе его отдала незнакомка в маске не члена Агоры. Активировать вслепую — верх идиотизма. Сначала нужно изучить...

— Да какая опасность? — Павлин махнул рукой, перебивая. — Я его уже один раз активировал, и ничего, жив. Там был какой-то непонятный храм. На, сам посмотри, коли боишься.

Он небрежно швырнул медальон через всё помещение. Виктор инстинктивно поймал его на лету, и в ту же секунду палец самопроизвольно продавил тонкую трещину на звезде.

Мир взорвался тишиной.

Свет, пробивавшийся сквозь купол, погас, словно его выключили. Единственным источником сияния стал медальон в руке Виктора — он вспыхнул ледяным, мертвенным синим пламенем, которое не грело, а жгло холодом. От него во все стороны расходилась волна мороза, мгновенно покрывая ржавые стены и трубы инеем, скрипящим и хрустящим. Воздух стал острым и колким на вкус.

Их больше не было на станции.

Они стояли посреди гигантского подземного зала, столь огромного, что своды его терялись в непроглядной темноте где-то на недосягаемой высоте. Стены, высеченные из чёрного базальта, были испещрены голубыми кристаллами, которые пульсировали неровным светом, словно застывшие молнии бились в каменной ловушке. На стенах проступали фрески: десять величественных фигур в ниспадающих мантиях, их лица были скрыты глубокими капюшонами, полными тьмы. И одна из них, десятая, была не просто стёрта — она была зачёркнута яростной, кроваво-алой полосой, похожей на след от гигантского когтя.

В центре зала возвышался алтарь из матового чёрного металла, испещрённого тончайшими серебряными прожилками. На нём лежала массивная книга в кожаном переплёте. Её страницы сами собой перелистывались под невидимым ветром, останавливаясь на иллюстрации: старинное зеркало в серебряной оправе, на которой была выгравирована та самая девятиконечная звезда — их цель.

И тогда раздался Голос. Он был похож на скрежет железа по стеклу, на эхо, доносящееся из самой глубины шахты.

— Имя — ключ... Имя — клетка...

Видение погасло так же внезапно, как и появилось. Свет снова пробился сквозь купол, иней на стенах начал быстро таять, оставляя мокрые тёмные подтёки. Медальон в руке Виктора потух, но та самая трещина теперь слабо светилась изнутри тревожным багровым светом, словно раскалённая докрасна нить.

Павлин нервно рассмеялся, и его смех прозвучал неестественно громко и неуверенно.

— Ну, это было... атмосфернее, чем в первый раз. Думаешь, в том месте чай с печеньем подают? Или сразу на алтарь предлагают прилечь?

Виктор медленно поднялся, не разжимая кулака с зажатым внутри медальоном. Его лицо было сосредоточенным.

— Десять фигур. Одна — уничтожена. Это не совпадение... Материал алтаря... такого сплава нет в официальных реестрах Фидерума. И книга... — Он перевёл тяжёлый взгляд на Павлина. — Ты слышал голос?

— «Имя — ключ», да, — Павлин отряхнул с рукава застывшую ледяную крошку, пытаясь сохранить браваду. — Может, это опять проделки Шепчущих? Хотят заманить нас, чтобы имена наши отобрать?

— Нет, — твёрдо сказал Виктор, сжимая медальон так, что края его впились в ладонь. — Шепчущие Тени не настолько умны. Это что-то другое. Но ты видел зеркало на странице? — В его голосе впервые за вечер прозвучала уверенность. — Я почти уверен, что это именно то, что мы ищем. Тот самый артефакт для Нэуна.

Павлин тяжко вздохнул и с преувеличенной радостью развёл руками.

— Отлично! Значит, снова в тоннели. Теперь, по крайней мере, есть на что посмотреть. Кроме ржавых труб и костей.

Но Виктор перебил его:

— Тоннели подождут, по школьной программе у нас начинаются профильные уроки магии, — он точным движением бросил медальон обратно Павлину, — а у тебя ещё и гонка на носу, так что дел по горло.

Он достал Энциклопедию Совершенства и отточенными движениями начал писать: «Урок №25: «День Фидерума» — величие контроля и...»

Хотите поддержать автора? Поставьте лайк книге на АТ

Но даже если всё это было сфабриковано и в полицию никто не обращался, то дальнейшая работа была исключена. По крайне мере, нужно было пересмотреть меры безопасности и принять радикальные меры по защите от подобных случаев. Он начал перечитывать форумы по сетевой безопасности. Параллельно с этим, зашёл в чат, где была горячая дискуссия среди его друзей по поводу новых проектов.

— Ладно, гении, — проворчал Сандерс. — Выкладывайте свои революционные идеи. Только, умоляю, без взломов Пентагона.

— Сейчас же эра расцвета социальных сетей. — оживилась Лекси — Люди вываливают всю свою жизнь наружу. Моя идея это «Зеркальные семьи». Берем аккаунт одинокого старика. Находим его сына или дочь в другом городе. Через пару недель изучения создаём идеального цифрового двойника старика с фейковым аккаунтом его фото и другими данными. Далее, от его лица пишем сыну: «Привет, сынок, потерял телефон, забыл все пароли, займи до получки, срочно нужно на лекарства». Родные сердцу люди ведутся мгновенно. Это в десять раз эффективнее случайных обзвонов.

— Слишком много возни с одним человеком. — вмешался Сандерс. — Классика никогда не подводит. «Нигерийские письма» — это устарело, да. Но основа вечна как жизнь! Моя идея состоит в «Наследии Огайо». Рассылаем письма от имени мифического юриста о том, что у них в США умер дальний родственник миллионер, а они единственные наследники. Но чтобы вступить в права, нужно срочно оплатить «гербовый сбор» или «налог на наследство для нерезидентов». Люди сами несут свои деньги, оправдывая себя, что это инвестиция в огромное состояние. Никакого взлома, только чистая психология жадности.

— Скучно, Сандерс! — решил поумничать Тихоня. — Это ещё ваши деды могли провернуть по телеграфу. Сегодня эра крипты! Создаём красивый сайт для EcoCoin или NeuroToken. Рисуем белые бумаги, нанимаем на фрилансе пару актёров для видео презентаций, заказываем пачку восторженных отзывов в тематических пабликах. Раскручиваем историю о революционной блокчейн платформе. Собираем средства на развитие. Через месяц сайт гаснет, кошельки пустеют, а мы растворяемся. Люди сами отдают деньги за воздух, веря в хайп. Это не мошенничество, так все сегодня работают!

Воцарилось молчание. Идея витала в воздухе, пахнущая большими деньгами и абсолютной безнаказанностью.

Раджеш чувствовал, как его собственные амбиции шевелятся внутри, подхлёстываемые их безумием. Он до сих пор играл с людьми. Они же говорили о том, чтобы обмануть саму систему, в игру на доверии миллионов.

— Неплохо, — произнёс Сандерс, потирая подбородок. — Риски высокие, но окупаемость… Да.

— Вот это уже ближе к делу, — ухмыльнулась Лекси.

Раджеш медленно выдохнул, собирая мысли. Его провал с блогером научил его главному, что важно не что ты делаешь, а кого ты выбираешь целью.

— Все это сильно, — начал он. — Но это все равно удары по площадям. Мы ищем не людей, а уязвимости. Не в коде, а в социуме.

Он сделал паузу, наслаждаясь их вниманием.

— Находим программы, где государство раздаёт помощь. Вот где дыра. Создаём портал. Точную копию сайта государственной службы поддержки. Рассылаем СМС и е-мейлы: «Вам одобрена единовременная выплата по программе. Для получения перейдите по ссылке и подтвердите данные банковской карты для зачисления». Мы не обманываем, а предлагаем им спасение и в момент абсолютной растерянности человек отдаст все, что угодно, лишь бы получить обещанную помощь. Мы не воруем, а собираем пожертвования на собственное спокойствие жертв.

На время возникла тишина в чате. Первым отметился Сандерс.

— Черт возьми, парень. Ты не мошенник, а поэт хаоса!

Лекси подлила масла в огонь.

— Вот это по-нашему. Больно, цинично и идеально для момента.

Тихоня отправил смайлик в чат.

— И эти люди убеждали меня в создании морального кодекса хакера!

Активность в чате прекратилась. Все задумались. Они снова были не мелкими жуликами, а архитекторами хаоса и они были на пути к тому, чтобы сделать такое, чтобы все охренели.

***

— Народ, я тут на днях смотрела старый добрый аниме сериал про парня в маске, который ворует у богатых и раздаёт бедным. Идея жирная. — написала Лекси.

— Ты предлагаешь нам надеть трико и маски? Я в лифчике не очень, живот вывалится. — пошутил Сандерс.

Тихоня прислал ссылку на вики-статью «Робин Гуд».

Вмешался Раджеш:

— Сейчас идея социальной несправедливости в тренде. Люди готовы верить в любое чудо, лишь бы оно было на стороне маленького человека.

— Именно. — сразу же отреагировала Лекси — Мы все тут ради бабла, не будем лицемерить. Но что, если мы сделаем не просто очередного трояна вымогателя, а что-то по настоящему стоящее? Вирус, который не просто ворует, а… перераспределяет.

В чате на несколько секунд повисла пауза.

— Ты окончательно съехала, девочка. Какое перераспределение? Мы что, благотворительный фонд? — резко ответил Сандерс.

— Слушай, старый ворчун. — не унималась Лекси. — Современный софт умеет анализировать трафик, данные, остатки на счетах. Технически возможно написать алгоритм. Скрипт определяет, что счёт принадлежит крупной корпорации, офшорной фирме, или просто лежит мёртвым грузом с миллионными суммами.

— Теоретически… возможно. — написал Тинохя своё заключение. — Парсинг открытых реестров, анализ шаблонов транзакций. Кошельки с высокой активностью и большим балансом могут быть приоритетной целью. Кошельки с низким балансом и малыми, частыми переводами или социальными выплатами, исключаются из целевого списка.

— Мне нравится эта идея. — включился Раджеш — Это не просто атака, а месседж. Это создаёт нам образ не жуликов, а… цифровых партизан. Народ будет нас скрывать и восхищаться нами. Полиция будет ловить, а обычные люди отпускать. Мы станем народными героями.

— Ребята, вы сговорились? — тут же возмутился Сандерс. — Это же невероятный геморрой! Как определять, кто «богатый», а кто «бедный»? А если мы случайно тронем счёт детского хосписа? И куда, прости господи, раздавать? Самому себе на счёт? Так нас влёт вычислят по первому же переводу!

— Напряги извилины, Сандерс. Мы не себе. — парировала Лекси. — Мы не лезем в карман к условному «малому бизнесу» или обывателям. Мы бьём по тем, кто ворует в масштабах государства, а раздавать можно анонимно. Через крипту, например.

— Поддерживаю. — неожиданно подключился Тихоня. — Можно реализовать модуль рандомизации. Система находит целевой кошелёк с избыточным балансом и делает микроспил в несколько процентов или даже долей процента. Незначительно, чтобы бить тревогу. Накопленная сумма распределяется между кошельками, соответствующими шаблону «низкий доход», где присутствуют частые микропейменты и переводы в страны с низким ВВП.

— Мы создаём не вирус, а систему. — не выдержал Раджеш. — Автономную и самообучающуюся. Она не просто вредит, а вносит хаос в их идеально отлаженную систему неравенства. Она должна быть призраком, бродящим по сетям. Такой своего рода цифровой Робин Гуд. Представьте заголовки: «Таинственный хакер возвращает деньги людям». Это выведет нас всех на совершенно новый уровень.

— Ладно, допустим. — согласился Сандерс. — Технически Тихоня рулит, с этим не поспоришь, но как мы монетизируем этот цирк? Мы что, на одних идеях сидеть будем?

— А кто сказал, что система не может оставлять себе скромную комиссию на развитие? — тут же подключилась Лекси — Скажем, всего лишь несколько процентов от каждого перераспределения. Незаметно. И эти средства идут на наши нужды. Мы не воруем у людей, а берём плату с системы за её же очищение. Мы станем антивирусом мировой экономики, который сам себя финансирует.

— Могу прописать алгоритм. — выдал технические детали Тихоня. — Комиссия нашего фонда и распределение в случайные кошельки из списка с низким доходом. Логирование всех операций в зашифрованном виде без возможности отследить конечного бенефициара.

— Это гениально. — ответил Раджеш. — Мы стираем грань между преступлением и правосудием, заставляя систему работать против себя самой.

Сандерс после долгих раздумий подвёл черту:

— Черт вас побери, я чувствую, что мы или войдём в историю как легенды, или сгниём в тюрьме как самые претенциозные идиоты всех времён и народов. Ладно, я в деле, но если мы тронем хоть один детский хоспис, я лично отформатирую все ваши жёсткие диски через задницу.

— Вот и наш сентиментальный старикан нашёл своё сердце. — решила поёрничать Лекси — Значит, решено!

***

Шли дни, а Раджеш так и не выходил из своей комнаты. Он ещё раз изучил все статьи про методы скрытия и обнаружения IP адресов, посмотрел целый ряд обучающих видео и нашёл множество блогеров из разных стран, разоблачающих мошенников онлайн. Похоже, разоблачение пользовалось огромной популярностью и сегодня заработать денег можно было больше не на мошенничестве, а на его разоблачении.

После этого, мысли о мелких спекуляциях больше не лезли к нему в голову и он сфокусировался на более амбиционном проекте, над которым работала вся команда.

— Ну что, Тихонь, как продвигается наш цифровой Робин Гуд? — написала в общий чат Лекси. — Уже написал алгоритм для определения уровня морального вырождения по размеру банковского счета?

— Это муторно, сложно и рискованно! — тут же отрапортовал Тихоня.

— А я говорил, что это бред сивой кобылы! — написал Сандерс. — Спасибо, Тихоня, что вернул нас на грешную землю. Давайте лучше обсудим что-то простое и прибыльное!

— Предлагаю альтернативу, — после недолгой паузы выдал Тихоня. — Делаем кнопку «Бабло».

В чате возникла пауза.

— Прошу прощения, — с недоумением вмешался Раджеш. — Кажется, я ослышался. Какую кнопку?

— Кнопку «Бабло». — с уверенностью повторил Тихоня. — Самая востребованная кнопка в мире. Интуитивно-понятный веб интерфейс. Все дела!

— Тихонь, дорогой, у тебя перегрев? — не выдержала Лекси. — Ты сейчас предложил нам реализовать несбыточную мечту каждого школьника? Ты в своём уме?

— Абсолютно. Я всё посчитал. Весь ваш Робин Гуд это хрень полная. Надо определять богатых, искать бедных, переводить копейки, прятать концы. Математика, логистика, совесть. Геморрой одним словом!

— Впервые с тобой согласен на все сто, бро. — ответил Сандерс.

— А теперь кнопка «Бабло». Логика простая, пользователь видит кнопку «Бабло» и хочет бабло. Если он жадный, то нажмёт на неё, остальные пройдут мимо. Так мы естественных образом отсеем все социально незащищённые слои за которые вы так переживаете. Нажимать на неё будут только жадные и невежественные, падкие на халяву люди, а таких не грех проучить!

— Гениальность в простоте. — пошутил Раджеш. — Я плачу. Это шедевр пост иронии. Мы просто выводим мошенничество на новый метафизический уровень. Мы даём им то, что они больше всего хотят.

— Именно! — тут же ответил Тихоня. — Чистая, концентрированная жажда наживы. Запускаем сайт, где показываем пользователю всплывающее окно: «Хочешь Бабла?». Он кликает «Да» с рефлекторной скоростью голодного хамелеона на муху.

— И что же происходит дальше? На его счёт падает мешок с деньгами с неба? — поинтересовалась Лекси.

— Нет, конечно! — ответил Тихоня со смайликами. — После нажатия «Да» запускается скрипт через свеженький эксплоит. Он в фоне сливает все его логины, пароли и данные карт нам на сервер, а ему показывается анимация типа деньги загружаются с таймером на двадцать четыре часа. Через сутки ему приходит уведомление: «Система перегружена. Попробуйте позже» или: «Для получения бабла пригласите пять друзей».

— Чтоб тебя. Это же идеально! — включился Сандерс. — Это как закон естественного отбора для интернета. Только полный идиот нажмёт на такую кнопку. Мы будем целенаправленно отстреливать идиотов! Кто же виноват, что они это просят! Мы грёбаные мечтатели!

— Целевая аудитория весь интернет. К тому же, масштабируемо. Не требует сложной логики. Всё гениальное просто!

— Мы могли бы сделать разные варианты. — подключился Раджеш — «Бабло» классика, «Халява» для специализированной аудитории, «Быстрый кредит» для самых отчаянных. Это был ба даже не вирус, а социальный эксперимент. Мы докажем всем, что человеческая жадность — это самый надёжный вектор атаки.

Тут размечталась Лекси:

— Я представляю заголовки: «Учёные создали кнопку, на которую нажимают сто процентов людей, даже зная, что это вирус». Мы получим Шнобелевскую премию по кибербезопасности! Сандерс, ты же у нас по маркетингу?

Сандерс не отставал:

— Я уже придумал слоган для кнопки «Потому что ваша жадность быстрее вашего антивируса».

— Могу реализовать прототип к вечеру. — обрадовал всех Тихоня.

— Подожди. — Раджеш решил подбросить новую идею. — А что, если мы действительно, в одном случае из миллиона, будем переводить какому-нибудь случайному лоху небольшую сумму? Самому настойчивому. Чтобы по сети пошёл вирусный слух, что кнопка «Бабло» реально работает.

— Да, чтобы все окончательно охренели! — рассмеялась в чате Лекси. — Чтобы они ломали пальцы, обновляя страницу! Чтобы боты делали миллионы запросов в секунду! Это же будет цифровой апокалипсис жадности!

Сандерс как всегда подвёл итог:

— Ребята, я плачу. Это самый прекрасный, самый идиотский и самый гениальный план за всю историю нашего… чего бы мы ни делали. Давайте делать кнопку «Бабло». К черту перераспределение! Да здравствует естественный отбор!

Работа над новым проектом закипела и Раджеш вспомнил про оператора сотовой связи, которого он не смог взломать. Он решил вернуться к этому с новыми знаниями и опытом, но на этот раз более подготовленным. Рисковать своим новым ноутбуком не хотелось, нужна была гарантия и он знал к кому обратиться.

— Тихоня, вопрос чисто гипотетический. Допустим, есть система, которая может удалённо убить биос. Как от этого защититься? Пусть даже теоретически.

Ответ пришёл не сразу. Тихоня всегда всё обдумывал.

— Гипотетически? Защита сложная. Точка входа уязвимости в удалённом управлении. Первое. Физическое отключение сетевой карты на время рискованных операций. Использовать внешний модем. Второе. Нужен аппаратный программатор. Подключается к чипу биос. Если его сожгут, можно перепрошить вручную. Стоит недорого. Третье. Запускать всё на виртуальной машине на арендованном сервере. Даже если сожгут железо сервера, то это не твоё железо. Четвёртое. Мониторить температуру процессора и процессы на низком уровне. Резкий скачок температуры без нагрузки может означать взлом, но это высший уровень паранойи. Нужно очень сильно кому-то насолить, чтобы так атаковали.

Раджеш перечитал список несколько раз. Это был исчерпывающий план. Тихоня, как всегда, был краток и гениален.

— Спасибо. Очень познавательно, — отправил он и вышел из чата.

Рвджеш последовал советам почти буквально и арендовал на сутки мощный виртуальный сервер где-то в Нидерландах, с которого и планировал проводить основную атаку. Он уже знал слабые места оператора и действовал медленно. На этот раз он не полез в лоб, через технический портал, а пошёл через отдел кадров.

Создав легенду «проверяющего из головного офиса», он с помощью фишинга выманил у неопытной специалистки логин и пароль доступа во внутреннюю базу сотрудников. Оттуда он получил доступ к списку аутсорсинговых IT-компаний, обслуживающих оператора.

Одной из них была маленькая фирма из Новосибирска. Он нашёл её внутренний чат в Телеграм, куда стекались все запросы на техническое обслуживание. Наблюдая за ними, он вычислил паттерны как ставятся задачи и отчитываются о выполнении сотрудники и тогда он нанёс удар. Он написал от имени сотрудника оператора, имитируя его стиль: «Коллеги, добрый день. Срочно нужна выгрузка по абоненту для суда. Дело срочное, горю. Номер такой-то». Он указал номер Наташи и добавил ту самую фразу, которую видел в настоящих запросах: «В ответ нужно ФИО, паспорт и актуальный адрес прописки. Жду в личку для конфиденциальности».

Он отправил сообщение и откинулся на спинку стула. Весь план висел на волоске. Если бы кто-то перепроверил запрос, но через пятнадцать минут в его фейковый аккаунт пришло сообщение. Сотрудник аутсорсинговой фирмы, не задавая лишних вопросов, скинул скриншот из базы данных.

Раджеш замер. На скриншоте было не имя Наташа. Там было мужское имя, отчество и фамилия. Он ввёл их поисковик и понял, что они узбекские. К тому же, адрес прописки был не в Москве, а в Самарканде.

Триумф смешался с горькой иронией. Он совершил идеальный взлом, обошёл все защиты, применил все свои новые навыки… чтобы упереться в очередную стену. Наташа снова ускользнула от него, оставив лишь призрак, чужое имя и адрес на другом конце света. В полном недоумении он решил спросить у Лекси. Она была родом из Питера и должна была помочь разобраться в этом сложном вопросе.

— Привет! Слушай, как такое может быть, чтобы у девушки из Москвы был телефон, оформленный на узбека?

Лекси насыпала в чат смайликов.

— Тебя что хакнула русская красавица? Бугага.

— Я серьёзно! Пытаюсь разобраться в одном деле…

— Ну что ж, спешу тебе открыть страшную тайну! Это Раша, детка. Тут симки с левыми адресами продают у каждого метро. Покупаешь за один доллар симку и вперёд на великие дела! Свобода!

— Так дёшево? Вот это халява! А покупают их только для криминала или обычные люди тоже?

— Все покупают. Если едешь за границу, то это единственный вариант, чтобы не вернуться домой со счётом на миллионы. Ну или как вариант, использовать для IP телефонии.

— Ах вот как! Понятно! Благодарю!

Раджеш отключился. Он всё понял. Наташа купила симку перед поездкой в Гоа, чтобы не рисковать своей основной в международном роуминге. Умно! Только как ему теперь найти её? Может быть она звонила с этой симки кому-то и можно будет найти её через другие контакты. Для этого нужна детальная распечатка всех звонков. Всё очень сильно усложнялось, но Раджеш любил вызовы.

Читать книгу Хакер полностью

(Спасибо за лайки и комменты которые помогают писать книгу!)

Володар, как охотник, привык к виду смерти, но это было иное. Это была не чистая смерть в поединке или от клыков зверя. Это было осквернение, надругательство. Он видел человека с разрубленным от плеча до пояса торсом, из которого вывалились синеватые кольца кишок, уже привлекающие внимание жирных зеленых мух. Рядом лежал другой, с проломленным черепом; боевой топор с обломанным древком вошел так глубоко, что обнажил пульсирующую когда-то ткань мозга. Еще один лежал ничком, а из спины его торчали три короткие стрелы с черным оперением – признак того, что нападение шло со всех сторон, из самого леса.

Но самое страшное было в деталях, которые говорили о том, как это произошло. Расписные круглые щиты, гордость любого варяга, валялись в беспорядке. Несколько были сцеплены вместе, но большинство лежало поодиночке, некоторые – в нескольких шагах от своих мертвых хозяев. Они не успели. Они даже не успели построить свою знаменитую «стену щитов». Нападение было внезапным, молниеносным и чудовищно жестоким. Удар дикого зверя из засады, а не атака воинов.

Рядом с ним варяжка издала звук, похожий не на крик, а на сдавленный, предсмертный хрип раненого животного. Она опустилась на колени. Ее лицо, до этого полное ярости, теперь было разбито горем. Она поползла к ближайшему телу – совсем еще юноши с тонкими, только начавшими расти светлыми усами. Его глаза были широко открыты и смотрели в бесцветное небо. Она коснулась его щеки, закрыла ему веки и что-то прошептала, и в этом шепоте было больше боли, чем в самом громком вопле. Она знала их всех. Это был ее клан, ее семья, ее стая.

Володар отвел взгляд. Он не мог разделить ее горе, но он мог понять его причину. Он медленно пошел по этому полю смерти, его глаза охотника автоматически отмечали детали. Вот лежит разбойник, которому почти отрубили голову – варяги умирали не бесплатно. А вот еще один северянин, пытавшийся поднять товарища и получивший за это удар топором в спину. Кровь пропитала землю, сделав ее скользкой и липкой. Воздух звенел от жужжания насекомых.

И в этой оглушающей тишине, нарушаемой лишь этим мерзким жужжанием и тихим плачем девушки, он услышал.

Еле различимый стон.

Он замер, превратившись в слух. Звук был слабым, прерывистым, похожим на скрип старого дерева. Он исходил из груды тел, сваленных у борта драккара. Варяжка тоже услышала и подняла голову, в ее глазах на миг блеснула безумная надежда.

Володар подошел к этому ужасному холму из мертвецов. Он положил руку на плечо верхнего тела – огромного бородача с застывшей на лице гримасой ярости. Труп был еще теплым. Стон повторился, теперь уже отчетливее, из-под него.

— Помоги, — коротко бросил он девушке, не зная, поймет ли она слово, но она поняла жест.

Они вдвоем, напрягая все силы, оттащили тяжелое тело. Под ним, придавленный, лежал еще один варяг. Его грудь была раздавлена, изо рта сочилась кровавая пена, но он был жив. Его глаза, затуманенные болью, сфокусировались на лице Володара. Губы мужчины шевельнулись, пытаясь что-то сказать, но из горла вырвалось лишь неразборчивое хрипение.

Среди этого царства безмолвной смерти тлела одна-единственная искра жизни. И, возможно, она могла дать ответ на вопрос, какой зверь устроил это кровавое пиршество в его лесу.

Глава 4: Голос из-под Холмов Мертвецов

С хриплым вздохом облегчения раненый варяг втянул в себя воздух. Володар, подхватив его под плечи, осторожно оттащил его от груды тел и прислонил к борту драккара. Каждое движение причиняло воину неимоверную боль, его лицо, бледное как полотно, искажалось страдальческой гримасой. Но он был жив.

Это был мужчина лет пятидесяти, суровый, обветренный, с густыми седыми усами, пропитанными кровью. Один глаз его был заплывшим, а из глубокой раны на боку медленно сочилась тёмная, почти чёрная кровь. Варяжка, которую Володар уже мысленно назвал Хервёр, как героиню одной из саг, которую слышал в Новгороде, опустилась перед ним на колени, что-то быстро и отчаянно заговорила на своём языке.

Раненый поднял руку, останавливая её. Он посмотрел на Володара мутным, но осмысленным взглядом. Его потрескавшиеся губы разлепились.

— Voda… — просипел он. Вода.

Хервёр тут же бросилась к брошенной фляге, встряхнула её и, найдя почти полной, принесла раненому. Володар осторожно приподнял его голову, и варяг сделал несколько жадных, судорожных глотков. Вода смешалась с кровью, стекающей по его подбородку, но принесла ему толику сил.

Он снова посмотрел на Володара.

— Ты… rus? — его голос был слабым, как шорох осенних листьев, но слова были различимы. Ломаный, с тяжёлым северным акцентом, но это был язык, который Володар понимал.

— Да, — коротко ответил Володар.

— Имя… моё… Гуннар, — он сделал паузу, собираясь с силами. Хервёр держала его за руку, её лицо было напряжено в отчаянной мольбе, словно она пыталась силой своей воли удержать его в этом мире.

— Что здесь случилось? — спросил Володар прямо, понимая, что времени на пустые разговоры у них нет.

Гуннар попытался усмехнуться, но это вышло скорее как болезненный оскал, обнаживший жёлтые зубы.

— Весёлая… встреча, — прохрипел он и закашлялся. Приступ был долгим и страшным. Его тело сотрясалось, а на губах выступила розовая пена. Когда кашель отступил, он сплюнул на землю густой сгусток крови.

— Мы видали всякое, парень… — продолжил он, переводя дыхание. — Грабили в Гардарике, дрались с саксами, резали фризов… Но это… это были не люди.

Он прикрыл единственный здоровый глаз, словно снова переживая тот ужас.

— Мы остановились… передохнуть. Эйнар, ярл наш… молодой, горячий… Сказал, до Новгорода близко, можно расслабиться. Мы даже… стену щитов не успели…

Он замолчал, его взгляд блуждал по полю боя, перескакивая с одного мёртвого товарища на другого.

— Они вышли из леса. Не из-за деревьев… Словно сам лес их выплюнул. Молча. Ни боевого клича, ни рёва… Только… рычание.

Володар напрягся. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок, не имеющий ничего общего с прохладой речного ветерка.

— Варги, — выдохнул Гуннар, и в этом слове было не просто название, а целая квинтэссенция первобытного ужаса. – Мы звали их так. Потому что они дрались, как волки. Не топорами, а клыками. Они… они вгрызались в горло, если роняли оружие.

Его голос становился всё тише, прерывистее.

— Их глаза… Я смотрел одному в глаза, когда рубил его. Там не было ни злобы, ни жадности, парень… как у обычных разбойников. Там… там был только голод. Чёрный, бездонный голод. Они пришли не грабить. Они пришли убивать. Рвать. Жрать…

Гуннар снова зашёлся в кровавом кашле, ещё более сильном, чем прежде. Володар понял, что лёгкое воина пробито. Он уже не жилец. Хервёр что-то говорила ему, плача и уговаривая, но он уже не слушал её.

Он схватил Володара за край рубахи своей слабеющей, но всё ещё по-медвежьи сильной рукой. Его взгляд прояснился в последней, отчаянной вспышке.

— Предупреди… Новгород… Это не просто… волки. Это… чума.

Его рука разжалась. Голова откинулась назад. Последний судорожный вздох сорвался с губ, и седоусый Гуннар, воин и морской волк, замер навсегда.

Володар смотрел на его умиротворённое, но всё ещё суровое лицо. Хервёр разрыдалась, уткнувшись в плечо павшего товарища. А Володар думал.

Варги. Волки. Люди, дерущиеся как звери. В чьих глазах не жадность, а голод. Это были не те лихие люди, что промышляют на больших дорогах. Это было нечто иное. Более древнее. Более страшное. Что-то, что вышло из самой тёмной чащи, из самого сердца первобытного леса, и принесло с собой кровавый хаос. И оно было где-то здесь. Рядом. И оно было голодно.

– Видимо, так было нужно.

– Наверное… – Согласился я.

– Мне иногда кажется, что эти две истории чем-то связаны. – Белозёров поудобнее уселся в кресле и закурил сигарету: – Байкал и Камчатка… Но какая связь?

Нерасторопно я посмотрел на Степана – внешне он был спокоен. Но что скрывалось внутри? За окном шёл снегопад, и сама гостиная навевала какого-то умиротворения.

Стеллажи книг стелились вдоль стен, будто ограждая от всего того, что мы пережили. И в этот момент ко мне закралась одна мысль, и я поспешил озвучить её:

– А что, если тот голос не просто так отпустил нас?

– К чему ты клонишь?

– Возможно ли такое, что мы принесли некую жертву в виде четырёх геологов, за что нечто нас и отпустило?

– Всё вероятно… – Он задумался: – И каким боком Щербин смог пробраться в мою квартиру?

– Главное то, что он подчеркнул ключевые фразы. Отсюда следует, что он, во-первых, знал шифр вашего отца, а во-вторых, имел либо второй ключ, либо взобрался сюда по трубе.

Белозёров усмехнулся, раскрыл энциклопедию Сарнова, что теперь всегда лежала на столе, и, продолжая выпускать клубы пара, ушёл в размышления.

Мне же, не до конца отошедшему от ужаса тех подземных лабиринтов, стало как-то не по себе, когда Степан перевернул книгу и остановился примерно на середине тома.

Подраздел назывался «Сибирь», а сама глава – «Болота». Я наклонился к энциклопедии, тщательно вглядываясь в строки.

– Топи…

– Думаю, следует снова всё изучить. – Заметил Степан Белозёров, затушив сигарету: – Мой отец уделял особое внимание Сибири.

– Чего один Байкал стоит. – Вспомнил я.

– Зачитать? – Степан медленно посмотрел на изображение бескрайних болот.

– Почему бы и нет?

– «Особое внимание, когда речь заходит о низменностях Сибири, стоит уделить Васюганским болотам – расположенные между Обью и Иртышем, общей площадью 53000 квадратных километров, они являются одними из крупнейших болот в мире».

Снизу же была карта, обозначавшая точное местонахождение низменности – сразу в Омской, Новосибирской и Томской областях.

– Может, и тут скрывается шифр? – Предположил я.

– Не думаю. – Белозёров сдвинул брови, и, поправив волосы, углубился в чтение справочника.

Я же продолжал рассматривать карту расположения болот, рассуждая о том, как это место может быть связано с двумя предыдущими.

Две недели мы потратили на то, чтобы досконально изучить всё. Раздел с болотами был перечитан уже десятки раз, некоторые кажущиеся странными фразы – подчёркнуты.

Степан даже купил несколько дополнительных книг по Васюганским болотам. Не знаю, почему, но мы думали, что именно это – следующая часть нашего исследования.

В тот день я шагал по улицам города – один. Белозёров отправился в Геологический институт навести справки, а я решил прогуляться. Увидел у стен двухэтажного старого здания нищего, просящего подаяния.

Шёл снег. Я резко отшатнулся, внимательно смотря на бездомного. В отражении потухшего света его глаз я увидел старого себя. Ледяной безразличный взор…

И каким я только недавно был! Невольно обернулся к окну одной из кофеен, и, удивлённый, замер. Пышные светлые волосы уложены назад. Спина стала ровнее.

Ногти – ухоженные. Мозолей – нет. Морщины практически исчезли, а в голубых глазах сверкало… Словно отражение моей души. Этот взгляд впился в меня.

Холодный, но ясный. Отрешённый, с долей печали, но трезвый и чистый. Каким же я был человеком! И не сказать, что между мной и тем уродом полтора месяца назад могло быть хоть что-то общее.

– Подайте, сколько не жалко. – Проверещал нищий.

Если бы не Белозёров, я бы так и остался на улице. Какие бы демоны прошлого не терзали этого чудака, он был хорошим человеком. И именно в то мгновение я испытал какую-то благодарность.

Жаль, конечно, что спас меня не ангел, а наполовину дьявол – но это неважно.

Я зашёл в кофейню, купил кофе и булочку, отдал бездомному. А тот проговорил:

– Водки!

Вышвырнул кофе, но вцепился в булочку. Я не мог на него смотреть. Хотел уже уйти, как вдруг он окрикнул меня:

– Благодарю.

– Не за что.

– Вы случаем не знакомы со Степаном Белозёровым?

От ошеломления я только и выдал:

– Да.

– Тогда вам вот это. – Нищий порылся в лохмотьях и протянул мне конверт.

– Что там?

– Я почём знаю? – Кстати, ты преобразился. Видел тебя только недавно. Помнишь, мы летом вместе выпивали?

Пронеслась вереница выродков – а ведь я был… Да я, пожалуй, и не вспомню всех, с кем пил многие годы.

– Нет. Вы ошиблись. – Буркнул я, укладывая конверт в пальто.

Вскоре добравшись до квартиры – Степан отдал мне вторые ключи – я прошёл в гостиную и уселся на диван. Раскрыл конверт и с содроганием прочитал:

«Вы изучаете Васюганские болота, так? Не буду представляться. Я это или не я? Решать вам. Однако, знаете, оставлю вам одно послание. Попробуйте разгадать новый шифр.

Итак, что с того – конечно, как вам известно, я мёртв. Понимаете, может это пишу вовсе не я. Вам решать.

И да – как там мой сын поживает, Аркадий? Идите и оглядывайтесь – кто знает, что с вами случится в следующий раз? Помните – без меня вы беспомощны.

Сарнов»

Всё внутри похолодело и сжалось. В исступлении я отшвырнул письмо в сторону:

– Нет, не может быть… Ты мёртв, подонок. Я схожу с ума… Я же видел твою смерть!

С прихожей послышался изумлённый возглас:

– Ты с кем разговариваешь?

Так увлёкшись чтением записки, я и не заметил, как вернулся Белозёров. Пройдя в гостиную, он уселся в кресло, и я, дрожащими руками подняв письмо, расположился напротив.

– Прочитай. – Пробормотал я.

Степан с ухмылкой взял листок в руки. И тут же побледнел.

– Кто-то с нами играет.

– Слова подчёркнуты!

– Но шифр будто бы другой…

– Возможно.

– Ладно. Забудем…

– Ну уж нет! Почерк! Это же его почерк!

– Разве? – Белозёров поднялся, порыскал по полкам, вынул стопку писем и разложил их на столе.

Мы сверили строки и стиль. Да, несомненно то был почерк Фёдора Сарнова. Иного и быть не могло. Но как?

– Он не мог выбраться со дна Байкала. Кто-то подделал его. – Уверенно объявил Степан.

– Как ты и говорил – сейчас не до этого. Что в записке?

– «Итак, с того конечно, как известно, с вами случится». – Белозёров почесал затылок: – Первая, разумеется, «И».

– А дальше?

– Понятия не имею. Я знал только один шифр отца. Даже на его основе придумал свой собственный.

Мы мрачно переглянулись.

– Попробуй применить свою методику.

– Никто не мог знать о моём личном шифре. Я его практически не использовал – так, в паре заметок. Разве что только кто-то мог их выкрасть… И откуда у тебя это письмо?

– Нищий передал.

– Странно…

– Примени свой шифр!

– Хорошо. – Сдался Степан. – Моя методика – 1-я буква, затем с 4-ю по 6-ю, потом третья… – «Итак, с того конечно,».

– Исток… Ну конечно, исток! Какой-то реки… Там полно водоёмов, это же болота!

– Но какой конкретно?

– Продолжи по своей логике.

– Попробую… Выходит не особо складно. – «как известно, с вами случится». – Вывел он прямо на строчках.

Внимательно я посмотрел на то, что выходило. Какая-то несуразица.

– К звено с и сли.

– Бред! – Вскричал Белозёров, скомкивая записку и выкидывая ту в пепельницу: – Кто бы это ни был, он над нами издевается!

– Стойте! – В сознании что-то щёлкнуло, и я, развернув письмо, принялся усердно в нём кое-что обводить.

Степан лишь недоумённо взирал на меня, пока я наконец не показал ему то, что получалось.

– Если сложить ваш шифр с методикой вашего отца… – «как известно, с вами случится».

– Кзвеносисли и Кавнасли. – Два разных «слова». Просто нелепо. Нет, нас точно обманули, Аркадий.

– Однако если взять только повторяющиеся буквы, можно чётко вывести – Квнсли.

– Ерунда. – Степан Белозёров закурил: – Могу с уверенностью сказать, что этот кто-то не знал моего шифра. И даже не разбирался в методе моего отца. А почерк в наше время подделать легко.

Я продолжал напряжённо думать – ещё ни до ни после в своей жизни не приходилось мне строить таких предположений. Мне не хотелось ничего – только разгадать этот шифр.

– Попробуйте поставить все три набора букв в один.

– Это уже какое-то шифрование в кубе. – Ухмыльнулся я.

– А вы постарайтесь. – Степан сверкнул глазами, в которых было лишь одно – любопытство.

– А как?

– Сначала – шифр моего отца. Потом мой. И следом общее.

– Кавнасли Кзвеносисли Квнсли… – И что? – Я выписал всё на обратной стороне записки.

Схватив карандаш, Белозёров молниеносно начал обводить одни буквы вслед за другими:

– Четвёртый набор… Общий. Его тоже стоит добавить… – Кзвеносисли Кавнасли Квнсли Казвенсаисли.

– Мы просто сошли с ума. – Высказался я.

Степан Белозёров не отступал – с каким-то почти отчаянным рвением он обводил буквы, пока наконец не показал мне вот что:

– Кзв енос исл и – Кни – всл

Кав нас ли – Каи – вл

Квн сли – Кл – н

Каз вен саи сли – Кеаи – зсс

– Что вы сделали? – Уточнил я.

– Вывел всё, но по обратному. Вместо 3-й а потом 4-й буквы я выводил сначала 4-ю, а потом третью. Можно заметить три буквы, повторяющиеся чаще всего – Каи.

– Исток Каи… Чего?

– Далее я расшифровал каждый набор букв уже при помощи обычного метода Сарнова. Учитывая всё это… Всл.

Внезапно в памяти всплыл образ. Я сижу на экзамене в университете. Преподаватель поправляет очки. И медленно спрашивает:

«Расскажите мне о начальной просадочной влажности. Приведите пожалуйста формулу».

– Чёрт подери… – Выдохнул я.

– Что-то понял?

– Возможно… Wsl – так обозначается… Ну, минимальная влажность грунта, при которой он начинает проседать.

– И это как-то связано с болотами. Ну и замудрил этот… кто это такой? Сумасшедший фанатик?

– Не знаю. Но мы теперь точно знаем одно – Исток Каи. Всл – влажность. А это связано с болотами. – Подытожил я.

– Каи… Каи… Как я мог забыть?! Почему сразу не догадался? – Белозёров вскочил с кресла, ринулся к какому-то справочнику, что недавно приобрёл, и раскрыл его, показывая на карту: – Река Каинсас! Васюганские болота! Исток Каинсаса!

– Если в следующий раз этот психопат так замудрит с шифрами, нам проще будет самим всё выяснить.

– Верно… – Степан оттёр лоб: – После такого надо отдохнуть.

Я же только молча кивнул. В жизни своей не разгадывал шифра подобной сложности. А этот был упакован в четыре слоя, если не больше. Чувствовал себя так, будто пробежал марафон.

Мы только усмехнулись друг другу, не осознавая, что нас ждёт впереди.

Александр Николаевич Гомонов, председатель городского совета народных депутатов города, медленно шагал к своему кабинету в сером шерстяном пиджаке, хотя за окном совсем скоро начнётся лето.

Шенин понимал: если он действительно собирается построить гостиницу, медлить нельзя. Все работы должны начаться в лучшую погоду, а значит - не сегодня, так завтра. Он поднялся со скамьи, вежливо улыбнулся, как подобает человеку просящему, и протянул руку подходящему руководителю.

— Владимир Олегович, добрый день, добрый день. Я вас честно сегодня не ждал, вы сразу с поезда, поди? Что ж вы так? Не евши?

Шенин посмеялся, хоть ничего смешного не находил.

— Халвы поел у ваших девочек. И чаем они меня напоили. Мне не до еды теперь, Александр Николаевич, моя голова горит делом.

— Слыхал я о вашем деле. С Москвы рассказывали. Пойдёмте в кабинет.

Шенину это уж больно не понравилось. Конечно, его планы на ссылку в Сибирь не были секретом и обсуждались с людьми высокопоставленными, но зачем утруждаться и предупреждать председателя об этом, он не понимал. Москва никогда не звонит первой.

— И что же вам рассказала Москва? — поспевая за Александром Николаевичем, сказал Шенин.

В кабинете всё было, как подобает деловому советскому стилю: длинный стол буквой «Т» древесного цвета, портрет Хрущева над ним. На столе - печатная машинка и куча бумаг, разложенных аккуратно и по стопкам. Не каждых начальник мог похвастаться такой аккуратностью. В углу стола - красный телефон. «Москва на него, наверное, и звонила» - подумал Шенин.

— Присаживайтесь Владимир Олегович, — сказал Александр Николаевич. — Всё и обсудим.

Шенин сел справа за стол и дождался, пока «начальник» займет своё место. Затем он сказал:

— Я вас надолго не задержу. К тому же Москва если звонила…Впрочем, планы

мои про гостиницу-пансионат знаете?

— Знаю, — кивнул Александр Николаевич.

— Так вот, мне нужна команда строителей. Те, кто будут собственно строить, и те, кто будут чертить. Но больше всего мне нужна, разумеется, земля. Хороший участок у трассы, недалеко от города. Начать хотелось бы уже на днях. Готовить документы и землю.

Александр Николаевич спокойно дослушал Шенина, не сводя с него глаз. Создавалось впечатление, будто он не думал вовсе о просьбе только что сказанной, а лишь дожидался своей очереди. На его лице, несущем бремя правителя, не отображалась ни одна мысль, что должна была появится в голове. Не каждый день к нему приходят с такой просьбой, чтобы не думать о ней. И ни один звонок из Москвы не может избавить от сомнений. Они там, далеко, за тысячи километров отсюда. Пока Александр Николаевич здесь, в этом кабинете, готовится к очередной сибирской зиме. Сидит в шерстяном пиджаке, потому что знает цену тепла.

Александр Николаевич протянул руку к папке, которая, по счастливой случайности уже лежала на столе, и пододвинул её к гостю.

— Вот она, буквально из печи, так сказать, матушка-земля, товарищ, — холодным дружелюбием отозвался он.

— Что это? — тихо сказал Шенин, открывая папку.

Ответа он не дождался, да и не нужен тот больше был. Перед ним лежали документы на землю, которая теперь была полностью готова к возведению гостиницы-пансионата.

Шенин закрыл папку. По его спине пробежали мурашки, на лбу выступил пот, который он быстро стер рукавом летнего пиджака. Он посмотрел на Александра Николаевича, как на предателя, хоть они и едва были знакомы.

Однако его голос не дрогнул:

— Могу ли я спросить…товарищ, откуда такое содействие в предоставлении именно этого участка? Москва на нём настаивает?

Александр Николаевич рассмеялся. Это у него вышло настолько фальшиво, что он не смог обмануть даже себя, оттого быстро успокоился и стал отвечать, как подобает коллеге:

— Это хорошая земля, я в этом уверен. Вы сами в этом убедитесь, я вас уверяю.

Меня предупредили заранее, и я подготовился. Считайте это жестом будущей дружбы.

Образовалась тишина. Шенин колебался, его глаза бегали по папке и вокруг неё. Александр Николаевич вежливо, насколько ему хватило терпения, подождал пока ему что-нибудь ответят. Слов не последовало, и он решительно настроился покончить с этим делом.

— Владимир Олегович, вы либо строите гостиницу-пансионат на этой земле или не строите ничего. Можете поселится в какой-нибудь лачуге на окраине города и там доживать свои дни, как и полагает человеку в ссылке. Вы должны быть благодарны союзу, за возможность послужить на благо родине, — он встал, — у меня ещё много дел, а наш разговор окончен.

Ничего Шенину не оставалось, как взять папку в стареющую ладонь, выйти из кабинета и зашагать по длинному коридору, который начал казаться ему холодным и недружелюбным, а стоящие у одного из кабинетов женщины, напоминали глазеющих со стороны гиен.

Последние недели своей жизни, он играл роль в чьем-то спектакле. Прологом к которому был обыск КГБ. То, что они нашли…

Теперь Шенин понимал, это был не случайный донос соседа или прохожего.

Над ним не смиловалось правительство, протянув руку за вклад в государство и за его патриотизм. По какой-то неясной пока причине, им нужна была гостиница-пансионат в Сибири. На земле, кадастровый номер которого написан на бумажке в этой папке. Шенин видел карту, знает трассу, вблизи которой расположена земля. Там километры этой земли. Но им нужна гостинице в точных координатах. Это место не было выгодно с коммерческой точки зрения. Земля находилась не у самой трассы. Тогда почему эта земля? Почему среди бесхозных километров земли с обоих сторон от трассы, Москва настояла на этом куске? Зачем устроила обыск, зачем сослала в Сибирь одного из лучших руководителей по строительству?

Чтобы хоть как-то разобраться в происходящем Владимир Олегович Шенин заселился в недорогую гостиницу, которая больше походила на общежитие и отправился загород, смотреть, что за земельный участок ему «подкинули».

Вокруг не было никого и ничего. От трассы, до которой он доехал на такси, и до самого участка пришлось вытаптывать траву. Шенин сложил руки на груди и стал всматриваться: ходить по участку и вокруг него, мотать головой, бубнить себе под нос. Больше всего его пугало, что после всех осмотров, это был самый обычный, ничем непримечательный земельный участок.

«Глупости да и только», - подумал он.

Если Шенин не может понять, зачем ему дали этот участок, то как убережет себя от планов Москвы после строительства гостиницы?

Он словно слышал гудок автомобиля, но не знал с какой стороны тот едет. И готовился к удару, вжав голову в плечи, но не мог и не смел сойти с дороги.

https://author.today/work/488281

— Сила, — продолжала Камико, выходя на свет, — рождается не в оружии. Она рождается здесь. — Она легонько ткнула пальцем в его грудь. — А оружие — лишь её проводник. Не забывай, кто кем управляет.

Тем временем в другой части Нищура, в душной подпольной мастерской, Павлин разглядывал свою новую игрушку. Слепой кузнец, пальцы которого были покрыты старческими пятнами и шаркали по наковальне, ощупывал только что остывшие кастеты с устрашающими серебряными шипами.

— Вода и серебро… — прохрипел старик, качая головой. — Странные союзники. Одно течёт, другое режет. Не дай одному утянуть тебя на дно, пока другое слепит глаза.

Павлин не ответил. Он уже модифицировал свою походную флягу, добавив внутрь мелкую серебряную крошку. Теперь струи воды из его рук должны были оставлять на Тенях не просто влажные пятна, а долговременные ожоги.

На следующем уроке контроля у Громова предвкушение сквозило в каждом движении Виктора. Обычно сосредоточенный и спокойный, сейчас он не мог усидеть на месте.

— Таранис, вы сегодня дёргаетесь, как наэлектризованный угорь в сетях, — сварливо заметил Степан Максимович, наблюдая, как от пальцев ученика то и дело отскакивают мелкие, неконтролируемые искры. — Что случилось? Метка барахлит?

— Всё в порядке, Степан Максимович, — поспешно ответил Виктор, с силой сжимая браслет-ограничитель. — Это я… это мы с Павлином новый воздухат собрали. Руки так и чешутся поскорее его обкатать.

Громов хмыкнул, но в его глазах мелькнуло сомнение. Он знал, что Виктор что-то замышляет, но списывал всё на юношеское нетерпение.

Их последняя ночь перед походом пахла остывающим металлом и горьковатым чаем из крапивы по рецепту Камико. Они сидели на холодной гранитной парапете крыши школы, глядя, как внизу зажигаются фонари, мерцающие, как рои гигантских светлячков.

— Думаешь, после этого мы станем героями? — спросил Павлин, передавая другую флягу, с питьевой водой.

Виктор сделал глоток обжигающей горечи и посмотрел вдаль, где чёрным силуэтом на фоне неба замер патруль Легиона.

— Герои — это миф, который придумывают для учебников, — тихо ответил он. — Мы станем теми, кто выжил. И всё.

Павлин достал из кармана потертый девит, подбросил его и бросил вниз, в темноту школьного двора, где должен был быть фонтан.

— На удачу. Или чтобы эти твари, если что, подавились.

Утром они стояли перед зияющим чёрным ртом входа в подземные тоннели. Павлин нервно крутил на пальцах новые кастеты, и серебро в них холодно поблёскивало в первом луче солнца. Виктор включил фонарик на кольце, луч которого рванулся вперёд, словно материальное копьё. Он прорезал тьму и выхватил из мрака облупившуюся надпись на ржавой стене: «Здесь спят те, кого стёрли».

— Ну что, Вик, — Павлин криво усмехнулся, стараясь, чтобы дрожь в голосе не была заметна. — Готов к повторному штурму врат в самое гостеприимное место Фидерума?

Виктор сделал шаг вперёд, и луч света дрогнул.

— Конечно. И помни правило — в тоннелях мы Вик и Пав. Никаких полных имён.

Они шагнули в темноту. Эхо их шагов тут же подхватилось и умножилось, смешавшись с далёким, едва уловимым шепотом, что полз из самых глубин, нашептывая чужие, давно забытые имена.

***

Воздух в лабиринте был густым и сладковато-гнилостным, как в лёгких давно умершего зверя. Стенки тоннеля, выгрызенные в скале древними машинами, пульсировали призрачным зелёным светом биолюминесцентных грибов. Под ногами хрустел непонятный мусор — обломки роботов-добытчиков, их острые останки торчали из щебня, словно окаменевшие кости. Где-то вдалеке монотонно капала вода, и эхо разносило этот звук, превращая его в зловещий шепот.

Виктор прижался спиной к шершавой, влажной стене, стараясь дышать ровнее. Серебряные прожилки на его шесте отзывались на каждое сердцебиение тусклым, мерцающим светом. Рядом Павлин присел на корточки, тыча пальцем в трещину в полу, откуда выползал, поскрипывая суставами, стальной червь.

— Смотри, проводник! — фыркнул Павлин, и его голос глухо утонул в гнетущей тишине. — Может, спросим у него дорогу? Он явно местный.

Виктор проигнорировал шутку. Его пальцы скользнули по проекции Кольца Всезнания, вытягивая в воздухе пульсирующую красным голограмму карты. Линии тоннелей петляли и обрывались, упираясь в крестики обвалов.

— Здесь должен быть проход на уровень B7, — сквозь зубы проговорил он, с раздражением тыча в пустоту перед собой. — Вместо этого — сплошная скала. Карта врет. Совершенно бесполезна.

Он с силой швырнул камень в темноту. Булыжник с сухим стуком ударился о стену, и эхо прокатилось по коридору. В ответ с потолка, с низким скрежетом, посыпался град ржавых болтов и кусков окаменевшей грязи.

— Эй, осторожнее! — взвизгнул Павлин, отпрыгивая. Грохот стих, оставив после себя звенящую тишину. — Может, перестанешь злить тоннели? Похоже, они мстят за твой перфекционизм.

— Тихо, — резко оборвал его Виктор. Его взгляд метнулся по стенам, и он сделал резкий взмах рукой, закрывая официальную карту. На её месте в воздухе возник чистый, пустой лист. — Если Агора не позаботилась об актуальности, придётся делать это самим. Отмечаем точку. Стена. Тупик. Придумаем название позже.

Прежде чем Павлин успел что-то ответить, воздух перед ними сгустился и похолодел. Из самой тьмы, из холодного камня стены, выползли три силуэта. Их формы были текучими, нестабильными, а «лица» пульсировали и перетекали, как расплавленный воск. Тишину разорвал шепот — не звук, а скорее ощущение, скрежет игл по стеклу прямо в мозгу.

Павлин среагировал первым. Взмах руки — и сгусток воды вырвался из его фляги, на лету превращаясь в прозрачный ледяной щит.

— Добро пожаловать на вечеринку! — крикнул он, и в его голосе звенела лихорадочная бравада. — Дресс-код — серебряные акценты!

— Спиралью! Не дай им окружить! — скомандовал Виктор, разворачивая Бо. Серебряные прожилки на шесте вспыхнули ослепительным белым светом.

Первая тень ринулась на Павлина. Тот увернулся с грацией уличного бойца, и серебряный кастет плашмя ударил по бесформенной «шее». Существо взвыло — звук, похожий на шипение раскаленного металла в воде, — и рассыпалось в клубящийся чёрный дым.

Вторая уже тянула к Виктору щупальце-руку. Он почувствовал, как метка на его запястье вспыхнула ледяным огнём. Короткий, отработанный выпад — и серебряный набалдашник Бо вонзился в центр тени. Та отступила, шипя и тая, оставляя в воздухе стойкий запах праха и озона.

Третья тень, самая крупная, пронеслась между ними вихрем. Её когтистая лапа метнулась не к ним, а к их кольцам. Тень что-то сделала с настройками, отключив фонарики, и мир погрузился в кромешную тьму, нарушаемую лишь ядовитым свечением грибов.

И тут из всех щелей, из-под обломков, из самой темноты поползли новые тени. Их было не три, а десять, двадцать. Они заполняли тоннель, их шепот сливался в оглушительный гул, давящий на сознание.

— Вик! — голос Павлина в темноте прозвучал сдавленно, уже без намёка на шутку. — Твои уроки у Громова… Сейчас бы эта штука с молнией пригодилась!

В ответ воздух разрезала короткая, яркая вспышка. Виктор, вложив в удар всю свою ярость и страх, чиркнул шестом, как гигантской спичкой. На миг тоннель осветился слепящей голубой молнией, тени на миг отпрянули, ослеплённые.

— Спиной ко мне! — прохрипел Виктор.

Они встали в круговую оборону. Павлин работал кастетами, его движения были резкими, отрывистыми. Каждый удар отбрасывал тень, но на её место тут же наползала другая. Виктор работал шестом, описывая им сложные дуги, которым научила Камико. Серебро жгло тени, но их было слишком много. Они накатывали волнами, их щупальца цеплялись за одежду, оставляя на коже полосы колющего холода.

Битва превратилась в изматывающий танец. Виктор отступал под натиском, чувствуя, как тяжелеет шест. Он делал выпад, пронзая расплывчатую грудь тени, и тут же уходил в нижний блок, парируя атаку другой, пытавшейся подсечь его с земли. Серебряные прожилки на Бо светились неровно, словно сердцебиение испуганного зверя. Со стороны Павлина доносилось тяжелое дыхание и хлесткие удары, сопровождаемые шипением испаряющейся тьмы.

Одной из теней удалось вцепиться в рукав Виктора. Ледяной холод мгновенно просочился через ткань. Рывок — и рукав с треском разорвался, но ледяная хватка парализовала предплечье. «Павлин!» — успел крикнуть он. Тот, не раздумывая, швырнул в упор сгусток воды, который на лету превратился в острую ледяную иглу и вонзился в «голову» тени. Хватка ослабла.

— Спасибо! — выдохнул Виктор, едва удерживая шест онемевшей рукой.

— Считай, что мы в расчёте! — откликнулся Павлин, уже отбиваясь от новой атаки.

Они сражались, отступая шаг за шагом. Шепот становился невыносимым, в голове всплывали обрывки чужих мыслей, страхов, последних воспоминаний. Виктор чувствовал, как силы на исходе. Ещё немного — и они будут смяты.

И тогда он перестал думать. Он закрыл глаза, отключив вводящие в заблуждение зрение блики и тени. Он доверился телу — мышцам, натренированным у Камико, и инстинкту, обострённому Громовым. Его шест задвигался с новой скоростью, не просто отражая атаки, а предугадывая их. Он бил на опережение, врезаясь в только формирующиеся силуэты, рассеивая их до того, как они обретали силу. Серебро горело огненными росчерками в темноте.

Их отступление замедлилось, а затем и вовсе остановилось. Они держали маленький пятачок, отбиваясь с ожесточением загнанных в угол животных.

И вдруг... тени отступили. Не все — несколько испарились от последних точных ударов, остальные просто растворились в стенах, словно их и не было. Внезапно наступила тишина, оглушительная после недавнего хаоса. На полу остались лишь пятна липкого, чёрного пепла. Они стояли, прислонившись к стене, тяжело дыша. Руки Виктора дрожали от напряжения, на лбу выступал холодный пот.

Выбравшись из узкого тоннеля, они очутились в просторной пещере. Пол был усеян белесыми остовами в истлевших робах Легиона. Воздух здесь был неподвижным и спёртым, пахнущим старой пылью и тлением.

— Ничего себе, — прошептал Павлин, ошеломлённо оглядываясь. — Целая рота... Откуда они все тут взялись?

Виктор молча перезагрузил кольцо. После махинаций тени свет фонаря был тусклым, будто из него забрали жизнь. Голограмма его собственной, чистой карты зависла в воздухе. Он медленно поводил рукой, сканируя периметр пещеры. Голограмма тоннеля за ними протянулась и уперлась в новый, только что нанесённый контур.

— Отмечаем. Обширная пещера на развилке двух главных тоннелей, — проговорил он голосом, ещё хриплым от недавнего боя. Он приблизил изображение, его пальцы провели в воздухе несколько точных линий, отмечая примерные размеры. — Множество останков Легиона. Предположительно, следы давнего инцидента.

Он подошёл к стене, где кто-то когда-то выцарапал и перечеркнул имена: «Антон, Егор, Михаил...».

— Здесь граффити. Список имён, все перечёркнуты, — он сделал паузу, вглядываясь в древние царапины. — Место гибели. Или место предательства. — Он на мгновение задумался, глядя на груды костей. — Назовём это... «Перекрёсток Костей».

На карте в точке пещеры появилась новая иконка — стилизованный череп, а рядом всплыла текстовая метка с выбранным названием.

Павлин молча пинал ногой один из черепов. Тот откатился, и из глазницы с лёгким звяканьем выпала потёртая монета.

— Вот и пенсия Легионера, — беззвучно прошептал он, поднимая кругляш. — Одна монета на сорок лет службы. Дешево.

Виктор молча сфотографировал граффити для архива.

— Похоже, это те, кто не успел сбежать в тот день, когда Агора решила запечатать тоннели. Их оставили умирать.

Сверху с скрежетом упал камень, обнажив скрытый люк в потолке. Павлин, всё ещё находящийся под впечатлением, автоматически сделал шаг вперёд, но Виктор резко схватил его за плечо.

— Стоять! Ловушка, — он указал на свежие зазубрины на металлическом краю люка. — Видишь царапины? Не от времени. Кого-то затащили наверх. Насильно.

Ещё час блужданий по бесконечным, похожим друг на друга тоннелям, и они вышли к очередному обрыву. Но на этот раз их ждало нечто иное.

Тоннель понижался, открывая вид на огромный подземный водоём. Вернее, на реку. Вода текла медленно, густая, маслянистая, цвета запекшейся крови и ржавчины. Её поверхность была покрыта радужной ядовитой плёнкой, которая лопалась пузырями, испуская едкий, кислый запах, разъедающий слизистую. Берега были усеяны не просто обломками, а целыми остовами роботов, гигантских и маленьких, их провода и механические кишки свисали в воду, как щупальца спящих чудовищ.

На несколько долгих секунд оба они просто стояли в ошеломлённом молчании, вглядываясь в это сюрреалистичное зрелище.

— Твою Агору... — наконец выдохнул Павлин, и в его голосе не было ни шутки, ни бравады — только чистейший, неподдельный ужас. — Это что вообще такое?

Виктор не отвечал. Он чувствовал, как по спине бегут мурашки. Он видел многое в Нищуре, но это... это было за гранью. Это было похоже на открытую рану планеты, инфицированную и гниющую.

Павлин, движимый странным порывом, осторожно ткнул носком ботинка воду. Поверхность не просто шипела — она вгрызлась в материал, и тёмные едкие пятна поползли по ботинку, испуская дымок.

— Агрессивная... — он отшатнулся. — Они сюда всё своё дерьмо сливали? Веками? Это же... — он не нашёл слов, лишь с отвращением смотрел на свою испорченную обувь.

Виктор молча направил луч фонаря на противоположный берег. Свет лизнул гладкую, отполированную водой стену, испещрённую трещинами, складывавшимися в подобие ухмыляющегося лица. Пустота. Ни проходов, ни дверей. Только эта бесконечная, мерзостная река, уходящая в темноту в обе стороны.

— Ничего, — прошептал он, и в этом слове был привкус полного, тотального поражения. Вся их подготовка, серебро, победа над тенями — всё это было внезапно обесценено. — Абсолютно ничего. Всё это время мы... мы шли не туда.

Он с силой сорвал перчатку, яростно тыча пальцем в дрожащую голограмму своей собственной карты. Он поставил на ней новую метку — треснувшую звезду, светившуюся тревожным, ядовито-красным цветом.

— Отмечаем. Подземная река. Высококислотная, загрязнённая техническими отходами. — Он замолкает, глядя на мрачную, текущую в никуда воду. — «Ржавая Река Забвения»., идеальное название для этого гнетущего места.

Павлин поднял с земли кривую шестерёнку и с силой швырнул её в воду. Предмет ушёл на дно без единого всплеска, словно река была сделана из тяжёлой, вязкой смолы.

— Забвение... точно, — безрадостно усмехнулся он. — Даже дно не хочет этого хлама. Всё, что сюда попадает, исчезает навсегда. Думаешь, Агора специально сливает сюда свои самые страшные секреты?

— Здесь что-то было, — упрямо повторил Виктор, вглядываясь в туман над зловещей водой. — Возможно, обвал перекрыл путь. Или... они сами всё уничтожили, когда запечатывали тоннели. Стёрли с лица земли.

Он повернулся к обратному пути, и тень от его шеста легла на воду, на миг рассекая ржавую, мёртвую гладь.

Павлин вдруг наклонился, счищая грязь с плоского камня у самой кромки воды.

— Смотри, — он провёл пальцем по едва заметным, почти стёртым временем и кислотой буквам. — «Поверь мне, дальше ничего нет. — Л.».

Он саркастично хмыкнул, но в звуке не было веселья.

— Л. Наверное, Людвиг. Или Лиза. Или ещё один бедолага, который, как и мы, надеялся, что Агора оставила хоть кроху правды в этом аду.

Виктор в последний раз окинул взглядом эту ржавую реку забвения, сжимая шест так, что пальцы побелели. Разочарование и усталость грызли его изнутри, но где-то глубоко в груди тлела всё та же незатухающая искра.

— Ничего, — на этот раз его голос прозвучал твёрже. Он повернулся к Павлину. — Это всего лишь одна точка на карте. Одно поражение. В этих тоннелях ещё много развилок. Мы нашли серебро. Мы победили Теней. Мы уже не те беспомощные ученики, что спустились сюда. Рано или поздно мы найдём путь. Рано или поздно мы придём к истине.

Где-то в глубине за их спиной эхо повторило его последние слова, превратив их в тихий, но полный решимости шёпот.

Уже по пути к выходу, карабкаясь по груде обломков, Павлин окликнул его:

— Эй, Вик! Не забыл? После «Дня Фидерума» у меня будет гонка на воздухатах. Ты же придёшь поболеть? Без зрителя я как-то не уверен в себе. После всего этого... хочется увидеть что-то нормальное. Солнце, людей...

Виктор, уже стоявший на уступе, обернулся. В его глазах всё ещё стояли отблески Ржавой Реки, но он кивнул, коротко и чётко.

— Конечно приду. После того, как мы вдвоём выжили здесь, наблюдать за тем, как ты пытаешься не разбиться об очередную стену, будет даже расслабляюще.

Хотите поддержать автора? Поставьте лайк книге на АТ