Прнс? Збс. Пхли
Пропал
Вот такая реклама попалась сегодня на улице.
Если вы профи в своем деле — покажите!
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Угадай страну по фотографии
Спасибо
АНГЛИЯ ИЛИ США, ДЛЯ МУЖЧИН ИЛИ ДЛЯ ЖЕНЩИН. КТО И КОГДА СОЗДАЛ ПЕРВУЮ ТУШЬ ДЛЯ РЕСНИЦ
Мир наполнен мифами. Про изобретение туши для ресниц все слышали что-то вроде: «И тогда молодой американский химик придумал тушь и назвал ее в честь своей сестры Мейбл». Все не так: он не был химиком, да и придумал тушь не он.
Если мы спросим кого-нибудь про историю изобретения современной туши для ресниц, то, скорее всего, услышим: на кухне был пожар, Мейбл сильно опалила ресницы, смешала угольную пыль, жженую пробку и вазелин, ее брат посмотрел на это и придумал Maybelline.
Почти до конца ХIХ века женщины в Европе ресницы практически не красили. В Средние века их даже выщипывали вместе с бровями — красивым считалось «голое» лицо, вообще без волос.
Но в зависимости от моды, культуры и социального статуса женщина могла подчеркнуть цвет ресниц соком ягоды бузины, жженой пробкой, угольной пылью. Был такой прием: перевернуть блюдце и держать под ним зажженную спичку, потом собрать копоть, смешать с жиром, нанести на ресницы тонкой палочкой, не моргать.
Это не тушь, это риммель.
В середине XIX века в Англии жила семья парфюмеров Риммелей. Отец, Гиацинт-Марс Риммель, приехал из Франции, учился у самого Пьера-Франсуа Любена, которого называли «личным носом» императрицы Жозефины.
С женой и сыном Эженом он уехал из Парижа в Лондон и открыл там лавку на Альбемарль-стрит. Очень скоро лавка Риммелей стала местом, где бился парфюмерно-косметический пульс Великобритании: дамы приезжали туда в поисках самых интересных ароматов и ритуалов по уходу за лицом и телом. Косметическая компания Rimmel процветала.
Эжен научился у отца всем премудростям дела, и считается, что во всем его превзошел. Он не только стал одним из самых известных мировых парфюмеров того времени, но и королем маркетинга — он придумал делать почтовые каталоги своих товаров, парфюмированные валентинки и театральные программки, придумал для выставки в Лондоне настоящий парфюмерный фонтан.
Еще он был автором бьюти-трактата, посвященного истории парфюмерии и парфюмерному сырью, в котором также давал советы дамам по использованию разных косметических средств, от духов до зубного порошка.
«Следует избегать резких, вульгарных запахов и всегда помнить о том, что как по почерку женщины можно узнать ее характер, так и правильный выбор духов свидетельствует о хорошем вкусе и хорошем воспитании. Настоящая леди очаровывает исходящим от нее легким и нежным ароматом, а надушенный заурядными духами носовой платок мгновенно выдает вульгарную особу», — вот один из его советов.
Но и это не все. В 1860 году он придумал первую в мире тушь Superfin. Это был черный брусочек, напоминающий советскую «плевалку» «Ленинградскую». Главными компонентами в нем были петролатум (предшественник вазелина) и угольная пыль.
Слова «тушь» тогда в обиходе не было, поэтому новинку стали называть просто риммель.
Да и до сих пор в некоторых языках, например португальском, турецком, румынском, тушь называется rimmel, как копировальные приборы называют ксероксами или упаковки для сока — тетрапаками.
Сначала эти брусочки продавали как театральный грим, краситель для бороды и усов. Смочить водой, пара движений кистью — и вот перед нами жгучий брюнет без следов седины. И если мы посмотрим на алюминиевый контейнер, в котором стали выпускать прототушь, то увидим, что он в целом напоминал упаковки средств для окраски усов и бороды других производителей.
Кстати, слово mascara появилось в 1890 году в словаре Century — и это была «разновидность краски, используемой для бровей и ресниц актерами». Потом Эжен доработал состав и стал выпускать Superfin Water Cosmetique — твердую тушь для бровей и ресниц.
По тем временам она была не просто хорошей, а превосходной: нормально держалась (хотя могла потечь из коробочки) и была абсолютно безвредной. Проблема с тушью была всего одна, но большая — в те годы для девушки важнее было считаться скромной, чем красивой, подчеркивать глаза и красить ресницы и брови решались единицы, а время флэпперов еще даже не маячило на горизонте.
Фото: реклама и флакон Superfin Water Cosmetique
После смерти Риммеля управление парфюмерным домом взяли в свои руки его сыновья, и доработка Superfin продолжилась. В XX веке ее выпускали уже в более привычной для нас упаковке — плоской коробке, в которой были щеточка и брусок туши.
Некролог Риммеля в The New York Times вышел под заголовком «Принц парфюмеров», но вот в истории бьюти-мира Риммель так и не получил почетного звания изобретателя туши. Вернее, получил, но этот трон ему пришлось разделить с американцем. И все это случилось, потому что однажды девушка по имени Мейбл сожгла ресницы.
Это огонь, это освещение?
Кажется, по имени девушки уже можно догадаться, кто второй обладатель почетного титула создателя туши. Да, речь идет о компании Maybelline. Ее история — это поразительный пример, как из мелкого бытового происшествия выросла огромная косметическая империя.
Началось все с того, что в 1912 году 16-летний деревенский парень Том Уильямс из Западного Кентукки сбежал из дома и женился. Через год он сбежал уже от жены, оставил ей сына и уехал в Чикаго — говорили, что боялся гнева отца, который устал от его фокусов. В Чикаго Уильямс брался то за один проект, то за другой… У него были предпринимательский талант, предприимчивость, смелость — не было только хорошей идеи.
Считается, что история туши Уильямса началась в 1915 году, когда его сестра то ли опалила ресницы, когда что-то готовила (такая версия приводится в книге «История Maybelline» Шерри Уильямс), то ли зачем-то случайно их полностью обесцветила, но факт остается фактом. Ресницы надо было спасать (девушка собиралась на свидание). И она нанесла на них смесь жженой пробки, угольной пыли и вазелина.
Фото: реклама туши Maybelline, 1915
Да, сейчас звучит так себе, но на Тома это произвело огромное впечатление: Мейбл накрасила этим зельем ресницы и брови и стала похожа не то на Луизу Брукс, не то на еще какую-то звезду немого кино.
Том одолжил у друга химический набор и занялся усовершенствованием состава сестры. Потом он привлек к своим опытам профессионального химика из отдела по борьбе с наркотиками.
В результате в продаже появилось средство для роста бровей и ресниц Lash-Brow-Ine, которое стали активно рекламировать в газетах. Это кремообразное средство в тюбике покупательницам высылали по почте.
Фото: печатная реклама Lash-Brow-Ine, 1916
Дело вроде бы пошло, но начались неприятности из-за недобросовестной рекламы: Уильямсу указали, что его средство на рост ресниц и бровей не влияет. Почему он рекламировал свой товар именно так?
Ответов сейчас мы уже не найдем, но в начале прошлого века красота все еще не была главной добродетелью и средство для окрашивания бровей и ресниц могло испортить имидж девушки. Слова «стимулирует рост», скорее всего, придавали туши респектабельность.
В итоге Уильямс назвал назвал свой продукт Maybelline в честь сестры (Мейбл + вазелин). Дизайн первой туши Maybelline тоже напоминал нашу «Ленинградскую»: черный брусок в картонной коробочке и пластиковая щеточка. Уильямс как следует вложился в рекламу.
Надо было убедить девушек не бояться косметики. Они, кстати, уже и не боялись вроде, красили губы сердечком, подводили глаза, а вот ресницы — это было слишком. Но в 1924 году для рекламы Maybelline снялась звезда немого кино Милдред Дэвис, и девушки стали пользоваться тушью смелее.
Maybelline позиционировали именно как производителя продукции для макияжа глаз: туши, теней, пинцетов, карандашей. Продукцию компании рекламировали голливудские звезды. Яркая реклама, хорошее качество и, что важно, гуманная стоимость быстро поставили компанию в один ряд с другими американскими косметическими гигантами.
Maybelline выстояла в депрессию, процветала во Вторую мировую, стала первой косметической компанией, которая рекламировалась на телевидении.
Томас Лайл Уильямс – американский бизнесмен, миллионер и создатель одного из самых известных брендов косметики Maybelline.
А Том Уильямс всю жизнь опекал всех непутевых родственников, включил их в зарплатную ведомость компании, мирил разругавшихся, помогал оступившимся: его все обожали. Он 54 года прожил с одним человеком, Эмери Шейвером, рекламным директором Maybelline, но скрывал свою личную жизнь, появляясь на публике с известными женщинами.
Часто это были модели, лица его бренда. В 2017 году в истории бренда случился еще один переворот — первый раз амбассадором стал мужчина, бьюти-блогер Мэнни Гутиеррес. Он снялся в кампании That Boss Life, которая продвигала… Думаем, вы догадались. Тушь для ресниц.
Советские СМИ о фильме «Звёздные войны»
Ю. Варшавская, «Космические кинокомиксы», «Литературная газета», 1977
«Нынешним летом американские кинотеатры захлестнула новая волна „кинопсихоза“. По сообщению печати, фильм американского режиссера Джорджа Люкаса „Война звезд“ побивает все рекорды кассовых сборов. <...> Итак, на смену „нечистой силе“, массовым катастрофам и гигантским акулам на американский экран пришли ужасы поистине космического масштаба — чудовищные тираны, терроризирующие нашу Галактику. Борьбу с ними ведут герои фильма — некая круглолицая принцесса, деревенский юноша, старый рыцарь Круглого стола, человек-обезьяна и два робота. Один из них, громадный позолоченный робот Трипио, наделен человеческой речью, другой, Арту-Дету, похож на автомобиль и изъясняется „звездными“ сигналами…
Для пущего устрашения обывателя создатели фильма пускают в ход самое совершенное оружие — лазерный луч, которым герои картины сражаются, как рапирой. На экране то и дело возникают кошмарные чудовища: человек-ящерица, гномы без лиц, живая мумия, голова которой усеяна резиновыми трубками, фантастические животные. <...> Массовый зритель охотно „клюет“ на подобные образчики „искусства“, чтобы потом, выйдя из зала, почувствовать, что за его пределами все-таки спокойнее»
М. Стуруа, «Звезды Лукаса и других», «Советская культура», 1978
«[Джордж Лукас] не первый и, видимо, не последний из тех западных кинематографистов, которые пытаются убить одним выстрелом двух зайцев или, точнее, жить в двух измерениях: делать кассовые, коммерческие ленты и с их помощью финансировать серьезные фильмы. Но тот, кто вступает в сделку с Мефистофелем, вынужден продать ему свою душу. <...> Невозможно ставить порнографические фильмы, а затем оплачивать ими картины о большой любви. Невозможно ставить человеконенавистнические фильмы, а затем оплачивать ими картины о гуманизме. Невозможно потому, что создателя, пытающегося даже из лучших побуждений играть на нескольких досках, настигает творческая эрозия, его талант разъедает цинизм, его слово теряет вес, а он сам — моральный кредит у зрителя. <...> Джордж Лукас хорошо осознает опасность, которая подстерегает его на пути к заветным цементным плитам голливудского „Китайского театра“. Недаром он решил отстраниться как режиссер от работы над новыми сериями „Войны звезд“. „Войны звезд 2“ будет ставить Ирвин Кершнер, а сам Лукас, „если все будет о’кэй“, как он замечает с иронической улыбкой, вернется к галактической теме лишь на десятой серии, то есть через двадцать с лишним лет, во все том же символическом 2001 году»
Р. Соболев, «Кино и комиксы», сборник «Мифы и реальность. Зарубежное кино сегодня», 1981
«Только с позиций социологии не объяснишь успех „Звездных войн“, как далеко не все объясняет и определение „сказка“. Возможно, с этого фильма начинается новый жанр или вид кино, к которому приложимы многие традиционные определения, но каждое с оговорками или дополнениями. <...> „Звездные войны“ можно назвать сказкой, и это будет закономерно, однако придется добавить, что, хотя здесь и использованы едва ли не все элементы, это все же отнюдь не народная сказка, для которой свойственны оптимизм и непоколебимая вера в будущее. У „Звездных войн“ другой эффект — эффект наркотика, другая, более „скромная“ цель — развлечь и отвлечь зрителя от реальности»
В. Баскаков, «В ритме времени», 1983
Было бы натяжкой вычитывать буквально тот или иной политический смысл в этом в полном смысле слова „сказочном“ фильме. Скорее, политический смысл носит само функционирование „Звездных войн“ и подобных лент в системе воздействия произведений буржуазной „массовой культуры“ на многомиллионную зрительскую аудиторию. <...> Причина все та же — отвлечь зрителей от тяжелых раздумий о мире, их окружающем, <...> увести человека, живущего в обстановке экономического и духовного кризиса, в выдуманный мир»
В. Гаков, «Четыре путешествия на машине времени: научная фантастика и ее предвидения», 1983
«Сколько всего написали о фильме „Звездные войны“ режиссера Джорджа Лукаса! Фильм обвиняли в пропаганде жестокости и насилия, а приглядевшись, сообразили, что страсти кипят вокруг самой что ни на есть детской сказки. В которой эдакий Джонушка-дурачок освобождает принцессу, защитницу угнетенных, из лап злодея Кощея, а помогает молодой паре совсем уж типичный добрый волшебник. <...> Смотришь это и вспоминаешь читаные-перечитаные „Три мушкетера“. Там тоже дрались отчаянно, и трупов было вволю, но никто же не обвинит французского писателя в пропаганде насилия»
Н. Савицкий, «На разных полюсах», «Искусство кино», 1984
«Насыщенную событиями фабулу ленты можно было бы пересказывать долго — на экране постоянно происходит что-нибудь необычное. Особенно эффектно поставлен финальный поединок Люка и Дарта Вейдера на лазерных мечах, в котором Скайуокер одерживает верх над… своим отцом. Оказывается, оба они из древнего рыцарского рода джидай, и, прежде чем испустить дух, Дарт решает помириться со своим отпрыском, видимо, сожалея о том, что превратности „политической жизни“ галактики развели их судьбы на галактические расстояния…
Не хотелось бы, чтобы, познакомившись с комментарием к „Возвращению джидай“, читатель решил, будто автор этих заметок не любит зрелищное кино или считает его чем-то второсортным. Киноискусство не зря иногда называют светописью: зрелищность — его имманентная черта. Если же в фильме отсутствует это качество, значит, строго говоря, нам предлагают уже не кино, а нечто иное, напоминающее его только способом регистрации изображения и звука»
О. Нечай, «Блеск и нищета „массовой культуры“», 1984
«Что касается искусства, его нет ни в этих лентах, ни в других. Дж. Лукас в сущности перенес вестерн, гангстерский жанр и фильм ужасов в галактические пространства… Показательно, как „фабрика грез“ умело прячет под маской развлекательности фантастических боевиков свои пропагандистские цели. Советский журналист Ю. Комов описывает переполох, который вызвало появление в газете „Советская Россия“ статьи „Космический разбойник“ о последних боевиках Голливуда. Газеты, теле- и радиостанции возмущенно комментировали эту статью. Им не нравилось, что в советской публикации была выявлена идеологическая подоплека космической фантастики. Фактически в советской прессе прямо было сказано о том, что американское кино приучает зрителей на материале войн в космосе к допустимости реальной войны (и на земле, и в космосе). При этом подразумевается, что для США эти войны останутся без последствий…
Показательна эволюция Дж. Лукаса. Начав как мастер психологически точных наблюдений о молодежи 50-х годов („Американские граффити“, 1973), создав „Звездные войны“ (1977), он открыто перешел к коммерческой продукции, к эксплуатации угрожающего галактического шоу. Ясно, что где говорит большой бизнес, там искусство молчит. <...> Режиссер, очевидно, надеялся, что можно совместить доллар и искусство. Эта затея, естественно, провалилась»
Н. Кунина, «Синерама», «Искусство кино», 1984
«Художественные качества «Звёздных войн» не заслуживают серьёзного разговора, что, вероятно, и явилось одной из причин, по которой Джордж Лукас, чьи прошлые работы создали ему имя в кино США, отказался от режиссуры картин «Империя наносит ответный удар» и «Возвращение Джидай»: он-то знал, что должно получиться в результате…
По отзывам, появившимся в печати, «Возвращение Джидай», фильм который Лукас поручил снять режиссёру Ричарду Маркану, — это настоящий апофеоз примитивной символики, помпезной декоративности и незаурядной изобретательности специалистов по комбинированным съёмкам с применением ЭВМ, при полной бессмысленности сюжета, характерной и для двух предыдущих фильмов серии «Звёздные войны» и «Империя наносит ответный удар»
И. Кокарев, «США в зеркале голливудского экрана», 1985
«Фильмы типа „Звездных войн“ не безобидны. Развлекательной подачей фантастических сюжетов они не только обеспечивают кассовый сбор, но вместе с тем исподволь готовят американского обывателя к спокойному восприятию катастроф, к мысли о том, что война — это совсем нестрашно, даже если она „звездная“»
А. Кукаркин, «Буржуазная массовая культура», 1985
«Во всех сериях поочередно возникают фантастические животные, кошмарные чудища, полчища облаченных в устрашающие доспехи воинов на фоне помпезных декораций, кудесники, живые мумии. Есть и космические мафиози, и мудрые гномы с шестью причудливыми пальцами на руках и ослиными ушами на головах, обладающие магической силой мыслью поднимать из болот засосанные тиной межпланетные корабли. Такой же мистической силой владели Кеноби и Вейдер, ей обучается Лук Скайуокер, а все персонажи вместо приветствия произносят как заклинание: „Да не оставит вас сила“»
Л. Мельвиль, «Борьба идей на мировом экране», 1985
«Звездная эпопея Лукаса — апофеоз примитивной символики, помпезной декоративности и незаурядной изобретательности специалистов по комбинированным съемкам в сочетании с довольно примитивным сюжетом, изобилующим нелепостями. Но главная мысль прочитывается в ней вполне отчетливо. <...> Война в природе людей и будет сопровождать человечество на всех этапах его существования. Только стальные мечи сменяются лазерными, а сами методы ведения войны становятся еще более изощренными»
К. Разлогов, «Конвейер грез и психологическая война», 1986
«Вовсе не исключено, что на Западе в условиях антикоммунистической истерии „черная звезда“, местонахождение которой однозначно определено вступительным титром „Давным-давно в далекой галактике“, может представляться массовой аудитории как центр „мирового коммунизма“ — „империи зла“, по известной формулировке президента США. Такая трактовка получает поддержку в телевизионной продукции и кинолентах, где в сходных космических приключениях злодеями впрямую выступают агенты КГБ, а защитниками „невинности“ — стопроцентные американцы из ЦРУ»
Е. Карцева, «Голливуд: Контрасты 70-х», 1987
«„Давным-давно в далекой галактике будущего“, — читаем мы вступительный титр, настраиваясь тем самым на интонацию современной сказки. И она тут же развертывается во всем своем техническом блеске и сюжетной убогости. <...> Люк отправляется к Бену, тот, подобно доброму волшебнику, наделяет молодого человека сверхъестественной жизненной силой, и оба они бросаются спасать чудесную Лейю Органу. На космической бирже труда наши доблестные герои нанимают, словно извозчика, звездного аса Хэна Соло вместе с его кораблем и верным слугой, обезьяноподобным Чубакой, и вылетают в сторону имперской межгалактической станции, где томится в плену принцесса. <...> Враги, разумеется, не дремлют, а чинят всяческие козни. Их стан возглавляют два зловещих персонажа — Дарт Ведер, не расстающийся с рогатым шлемом, делающим его похожим на дьявола, и широкополым черным плащом мефистофелевского толка, и Мофф Таркин, угрюмый аскет в полувоенном френче, на котором, как наградные планки, размещены клавиши телекса»
Е. Карцева, «Голливуд: Контрасты 70-х», 1987
«Если созвучие имен — Дарт Ведер и Дар Ветер (человек коммунистического будущего из всемирно известного романа Ивана Ефремова „Туманность Андромеды“) — можно счесть случайным совпадением, то помощник главного злодея наделен куда более определенными чертами. У него русифицированная фамилия Таркин, а его внешний вид и одежда уже вполне явственно напоминают о коварных большевиках, какими они часто выглядят в антисоветских фильмах. У массы американцев существует устоявшееся благодаря тем же фильмам и книгам подобного толка представление о Сибири как об огромном заснеженном пространстве. И точно такое пространство фигурирует в картине „Империя наносит ответный удар“ в качестве территории, принадлежащей врагам доблестного Люка Скайуокера и прекрасной принцессы. А в третьей ленте „Возвращение джидая“ имперские войска одеты в форму, похожую на военное обмундирование одной из социалистических стран. Именно на „Звезде смерти“, где дислоцированы эти полчища, изобретают оружие, грозящее уничтожением всего живого. <...> В данном случае намек действует сильнее, чем открытое указание»
Г. Капралов, «Западный кинематограф. Супермены и люди», 1987
«С жанровой точки зрения эти фильмы представляют собой гигантскую мешанину всего, что было когда-либо накоплено западным кино в области феерического зрелища. <...> На сей раз все это слито в новом жанре, который можно условно назвать „космической оперой“, хотя и без пения. <...> Эта война-опера напоминает бредовые песнопения, сложенные некогда муссолиниевским трубадуром, итальянским поэтом-фашистом Филиппо Маринетти <...> [Его] патетически кощунственную трескотню можно почти дословно, лишь с некоторыми коррективами (Маринетти не знал о возможности создания космических кораблей и лазерных лучей), отнести к характеристике „звездных войн“, как они изображены на экране Джорджем Лукасом»
И. Кокарев, «США на пороге 80-х: Голливуд и политика», 1987
«За внешней фабульной простотой фильма можно, впрочем, разглядеть и архетипичность его персонажей. В нем нет главного героя, ибо каждый из ведущих персонажей может претендовать на его место. <...> При таком подходе к загадке феноменального кассового успеха фильма выходит, что „Кеноби — это герой эпоса, Люк — романтический герой, Соло (с его „меньшим братом“ Чубеккой) — мелодраматический герой, роботы — сатирические архетипы“. Все героические характеры втянуты в борьбу духовных, психических сил против абсолютно механистической, одномерной технологии. И притягательность „Звездных войн“ в том и заключается, что не телекинез или ясновидение, а древняя, таинственная власть архетипа увлекает зрителя дидактической силой сюжета и заставляет верить в будущее»
Е. Карцева, «Голливуд: контрасты 70-х», 1987
«Не хочется верить, что его [„Звездные войны“] поставил такой неординарный, более того, талантливый режиссер, как Джордж Лукас. <...> И трюковая изобретательность, и появление комической пары роботов, подобранных по принципу Пата и Паташона, и высокая техника съемки, и беспроигрышные приемы, заимствованные то у вестерна, то у костюмного фильма приключений, выглядят как вставные номера. Сколько раз уже герой и героиня, предварительно поцеловавшись, летели на длинном канате по диагонали экрана. Теперь это проделывают Люк и Лейя. Можно на минуту развлечься, разглядывая забавные маски посетителей космического салуна или инопланетное животное, роль которого исполняет слон с наклеенной шерстью и прикрепленными к голове рогами. Однако тут же вслед за этим снова становится скучно. Коммерческий успех превратил Лукаса в типично голливудского продюсера-дельца, эксплуатирующего единожды найденное, до тех пор пока оно приносит прибыль, хотя бы и бесконечно»
«Экран детям», 1991
«Вот уж действительно лучше поздно, чем никогда. Пятнадцать лет назад американский режиссер Джордж Лукас снял фильм, который взбудоражил миллионы зрителей, а сегодня он прибыл наконец к нам. Знаменитые „Звездные войны“. Фантастические „Звездные войны“. Невероятные „Звездные войны“. С космическими пиратами, роботами, астронавтами, чудовищами. С суперэффектами, головокружительными трюками, приводившими в изумление даже искушенных по этой части кинематографистов и зрителей. С извечной борьбой Добра и Зла даже там, в межгалактических просторах»