Ну согласитесь розовая эта херня явно хуже, чем оригинал Зидана 😀

В течение 9 месяцев трибунал приговорил к аутодафе - сожжению - 298 человек. Еще 79 - к пожизненному заключению. Имущество их конфисковали.

В дальнейшем инквизиционные трибуналы по всей Испании в течение последующих ста - ста пятидесяти (примерно) лет действовали по одной несложной схеме. Трибунал объявлял в конкретном городе "срок милости и прощения" - примерно 30-40 дней. За это время все "еретики" города имели возможность покаяться в грехах, если таковые имелись. В этом случае их подвергали значительным денежным штрафам, конфисковывали часть имущества, но "прощали" - то есть не казнили.
Фишка была в том, что "кающийся еретик" обязан был назвать всех известных ему "еретиков" - соседей, друзей, родственников и т.п. И если они не приходили с покаянием во время "льготных дней" - то им доставалось по полной, вплоть до пожизненного рабства на галерах, тюрьмы или костра. Имущество, понятное дело, конфисковывалось уже не частью, а полностью, до последнего грошика.

"Эксперимент" с трибуналом в Севилье был признан удачным. В сентябре 1483 года был назначен главнейший великий инквизитор Кастилии и Арагона, знаменитый Томас Торквемада - и золото потекло в казну рекой. Оседая, очевидно в виде осадков, в карманах отцов-инквизиторов. Но это уже, как говорится, совсем другая история...)))))
Во многом именно на эти деньги Испания смогла завершить войну с маврами. 2 января 1492 года сдался Боабдиль - последний владетель Гранады. Но от инквизиции никто отказываться не собирался - слишком большие там крутились средства, знаете ли...

А ведьмы с магами... А что ведьмы с магами? Они попадали под раздачу от случая к случаю. Охота на них в отличие от охоты на богатых маранов и морисков (крещеных мавров), не приносила особенного дохода. Поэтому за "магические преступления" инквизиция в первые века своего существования карала сравнительно редко, и зачастую гораздо мягче, чем за ересь.

Все, как всегда, решала экономика. А религия шла просто-напросто идеологическим довеском, и постоянным поводом в стиле "а че по нашей улице ходишь!? И с какова ты раёна!? ". И не надо народу дуть в уши про несение морали и нравственности...

Я собираюсь пройти Комино де Сантьяго, пеший маршрут длиной 800 километров в одиночку. Первые мысли, которые меня посетили об этом пути, были похожи на мороженное. Вкусное лакомство в вафельном стаканчике.

Эйфория

В своих мыслях и фантазиях я уже прошел этот сложный путь. Легко и просто как в фильмах показывают отчаянных путешественников с улыбкой на лице «навстречу приключениям», романтика, красивые пейзажи вокруг. Светит солнце, плещутся горные реки и всё вокруг благоухает изобилием и добром. Я счастлив, преисполнен радостью от победы. Я прошел этот путь. Казалось бы, можно остановиться и на такой замечательной ноте и готовиться к этому путешествию. Но тут появляются совершенно другие мысли.

Страх

Небо затягивают тучи, реки пытаются с ужасной силой выйти из русла. Вокруг никого, я сильно уставший. Вес рюкзака превратился в каторжную ношу. Где-то по рядом слышно присутствие диких зверей. Кто – то воет, скулит, рычит. Может это собака, волки, рыси. А в траве слышен шорох листвы. А если укусит змея, а вдруг поранюсь и не смогу с полученной травмой передвигаться. А до конечной точки еще дней 20 пути. Что делать, я совсем один.

Здравый смысл

Благо что у меня есть здравый смысл, который иногда посещает меня. Получается, что и позитивные моменты однозначно будут и трудности будут не в меньшей степени. По пути может случиться все что угодно, можно получить травму или допустим простудиться. И единственное, что я могу сделать, это подготовиться. Собрать необходимую экипировку. Что бы в пути меня ничего лишнего не отягощало и в случае чего я бы смог оказать себе помощь и дойти до места, где есть люди. Конечно, очень хочется беспечно прыгнуть в неизвестность и с легкостью выйти победителем. Но чудес не бывает, это я знаю точно. Еще есть выбор отказаться и никуда не поехать. Но этот вариант я не рассматриваю. Поэтому отбрасываю страх, готовлюсь, и совершаю выход. А там как говориться: «Будь, что будет».

Спасибо Таинственному пикабушнику за донат, отправленный в поддержку моего блога!

Предыдущая часть лежит здесь - "Великое Аутодафе в Севилье" и страшные пытки испанской инквизиции

В самом начале 1482 года папа римский Сикст IV написал испанских монархам Изабелле Кастильской и Фердинанду Арагонскому жалобу на то, что Мигель де Морильо и Хуан де Сан-Мартин, которых королевская чета назначила на должность главных инквизиторов Испании, не следуют правилам закона, объявляя еретиками тех, "кто ими на самом деле не был даже в мыслях". В своем письме Папа выражал возмущение тем, что многие праведные христиане без каких-либо серьезных доказательств были брошены в тюрьмы, подвергнуты пыткам и лишены своего имущества. В конце письма Сикст подытожил, что "испанской инквизицией уже некоторое время движет не ревностное служение вере и спасению душ, а жажда богатства". В соответствии с выше изложенным, Папа аннулировал все полномочия, данные испанским инквизиторам.

Разумеется, столь дерзкая булла сильно возмутила Изабеллу и Фердинанда, которые увидели в таком послании покушение на свою власть. Сделав вид, что он сомневается в подлинности папского письма, Фердинанд отослал Сиксту IV лукавое послание, которое заканчивалось следующими словами: "Доверьте нам заботу об этом вопросе". Немного поразмыслив, понтифик все же решил не портить отношения с испанскими монархами и 2 августа 1483 года издал новую буллу, учредившую в Кастилии постоянный Священный трибунал инквизиции, которому должны были подчиняться все инквизиторы, находящиеся в королевстве. Для управления этим Священным трибуналом была создана новая должность Генерального инквизитора Кастилии (через несколько месяцев власть Генерального инквизитора распространилась еще и на Арагон), которую занял Томас де Торквемада, приор монастыря Санта-Крус и духовник королевской четы.

Томасу было 63 года, однако, несмотря на столь почтенный возраст, он, по всей видимости, сохранил прекрасное здоровье, ведь, как сообщают источники, получив приглашение на аудиенцию к монархам, он проделал путь от монастыря Санта-Крус-ла-Реал до королевского двора пешком и босым. На приеме у монархов Торквемаде сообщили, что он назначен на только что учрежденный пост Генерального инквизитора Кастилии. При этом королева Изабелла честно сказала своему духовнику, которого она любила как отца, что опасается, что "люди не будут любить человека, занимающего такую должность". Торквемада же в ответ признал, что судьи никогда не бывают любимы, но "ему совершенно безразлично, что весь мир будет думать о нем лично до тех пор, пока он выполняет свои обязанности". В следующие полтора десятка лет Торквемада обладал властью и влиянием, которые могли поспорить с властью и влиянием самих монархов, а деятельность инквизиции при его управлении приобрела необычайно жесткий характер. При этом, несмотря на столь мощную власть и доступ к богатствам, конфискованных у еретиков, сам Торквемада до конца своих дней вел крайне аскетичный образ жизни.

В октябре 1484 года Торквемада назначил в Севилье общий съезд всех членов испанских инквизиционных трибуналов, на котором был выработан кодекс из 28 статей, регулировавший весь инквизиционный процесс. Среди них были: Статья определявшая продолжительность так называемого льготного срока, данного еретикам для объявления самих себя и для предупреждения этим конфискации их имущества. Другими словами, если еретик приходил в инквизицию с чистосердечным признанием, то он мог отделаться лишь штрафом или другим мягким наказанием. Отдельной статьей было указано, что если добровольно кающийся явится со своим признанием уже после истечения льготного срока, то он не может быть избавлен от конфискации своего имущества. На практике это выглядело следующим образом: Инквизитор со своей свитой приезжал в тот или иной город или селение. Там он созывал всех жителей и предлагал всем желающим покаяться в ереси течение следующих дней. Покаявшийся грешник облагался штрафом, после чего принимался обратно в лоно церкви, при этом он был обязан назвать имена и дать подробную информацию обо всех других известных ему еретиках.

Десятая статья кодекса налагала на инквизиторов обязанность объявлять в их акте примирения время, когда примиренный впал в ересь, чтобы знать, какая часть его имущества принадлежит конфискации. Одиннадцатая статья гласила, что если содержащийся в секретной тюрьме трибунала еретик, движимый истинным раскаянием, попросит отпущения грехов, то ему можно его даровать, наложив на него в виде епитимьи кару пожизненного заключения. На основании пятнадцатой статьи, когда против отрицающего свое преступление обвиняемого существовала полу-улика, он должен был подвергнуться пытке. Если во время пытки он признает себя виновным и затем подтвердит свое признание, то его наказывали как уличенного. Если же он отказывался от подтверждения, его вторично подвергали той же пытке или приговаривали к смертной казни как нераскаявшегося.

Шестнадцатой статьей было запрещено показывать обвиняемым полную копию свидетельских показаний, чтобы они не могли узнать, кто на них донес. На основании девятнадцатой статьи, если после вызова в суд согласно предписанным формам обвиняемый не явится, он должен быть осужден как уличенный еретик. Двадцатая статья гласила, что если доказано книгами или поведением умершего человека, что он был еретиком, он должен быть судим и осужден как таковой. Его труп должен быть вырыт из земли, а все его имущество конфисковано у законных наследников в пользу государства.

В двадцать второй статье было сказано, что если человек, присужденный к выдаче в руки светского суда, оставляет несовершеннолетних детей, то им даруется государством в виде милостыни небольшая часть конфискованного имущества их отца, и что инквизиторы обязаны доверить надежным лицам заботу об их воспитании и христианском просвещении. Двадцать пятой статьей запрещалось инквизиторам и другим лицам, причастным к трибуналу, получать подарки под страхом верховного отлучения и лишения должности. Двадцать восьмая статья предоставляла мудрости инквизиторов рассмотрение и обсуждение всех пунктов, не предусмотренных в основных законах.

Кодекс инквизиции, разработанный Торквемадой, серьезно ограничил произвол инквизиторов на местах и расширил права подследственных. Отныне постановления об аресте и пытке, а также обвинительное заключение могло выноситься только коллегиально. Если оказывалось, что обвиняемый знаком с инквизитором и ему казалось, что арест связан с какими-то личными мотивами, дело немедленно передавалось в вышестоящую инстанцию. Для свидетелей, давших ложные показания, предусматривалось суровое наказание, а любое решение суда могло быть обжаловано в Ватикане. Да и вообще, вопреки расхожему мнению, инквизиция не старалась обязательно доводить дела еретиков до костра, не опробовав в течение долгого времени все остальные средства. Кодекс Торквемады предписывал инквизиторам побуждать родных и друзей обвиняемого, а также духовных лиц и всех граждан, известных своей образованностью и благочестием, посещать его в тюрьме для беседы. Сами епископы и инквизиторы неоднократно убеждали заключенного принести покаяние и вернуться в лоно церкви. Когда некоторые идейные узники считали себя мучениками и сами желали как можно скорее взойти на костер, инквизиторы на это обычно не соглашались. Наоборот, трибунал старался переубедить узника и уверить его в том, что, раскаявшись, он избежит смерти, если только повторно не впадет в ересь.

Что же до ужасных пыток, о которых я писал в прошлой статье, то они применялись крайне редко и только к самым упорным еретиками. Так, историк Жан Севиллья указывает, что до 1500 года в трехстах процессах, которые были проведены трибуналом в Толедо, было зафиксировано всего пять или шесть случаев применения пытки, а с 1480 по 1530 годы в двух тысячах процессов в Валенсии - всего двенадцать случаев. Обычно же в качестве наказания к грешникам применялось публичное покаяние или паломничество в святые места. Более серьезная вина влекла за собой тюремное заключение, но так как инквизиционные трибуналы не везде имели камеры, приговоренные часто отбывали заключение в своих домах. Находясь под арестом согласно инструкциям Торквемады, заключенные имели возможность заниматься своей профессиональной деятельностью. В субботу они могли выходить, чтобы проходить процедуру покаяния, а в воскресенье - чтобы участвовать в мессе. Самые большие сроки заключения никогда не превышали трех лет. В самых же серьезных случаях в качестве наказания применялась ссылка на галеры или смертная казнь. Что касается аутодафе, то обычно оно проходило один-два раз в год и всегда было привязано к какому-нибудь религиозному празднику или памятной дате.

Однако вся вышеописанная довольно мягкая судебная процедура была применима в основном к чистокровным испанским еретикам и мало касалась обратившихся в христиан евреев, на которых и обрушилась вся мощь инквизиции Торквемады.

Обширная торговля, которую они вели на протяжении многих веков, позволила испанским евреям сосредоточить в своих руках огромные богатства, а также заняться банковским делом, в результате чего их должниками оказалась огромная часть испанского населения. В результате испанцы сильно обозлились на своих удачливых кредиторов, из-за чего в Испании произошло несколько крупных еврейских погромов, в которых погибли тысячи евреев. Чтобы избежать расправы над собой, многие евреи стали для вида принимать христианство, при этом тайно продолжая исповедовать иудаизм. Для искоренения этой ереси среди новообращенных христиан по приказу Торквемады по испанским городам разъехались инквизиторы, чье появление в городах с крупными марранскими общинами (новообращенных евреев испанцы называли марраны, от слова "marrar" -"заблуждаться") приводило к взрыву недовольства. Особенно сильное народное негодование вспыхнуло в Сарагосе - главном городе Арагона - в котором действовали инквизиторы Гаспар Хуглар и Педро де Арбуэс.

Опасаясь за свою судьбу, марраны решили не ждать, когда за ними придут "черные монахи", и отправили ко двору римского папы специальных послов, которые должны были ходатайствовать перед Святым престолом об ограничении полномочий инквизиции. Узнав об этих посольствах, отправленных в Рим, инквизиторы Арагона пришли в неописуемую ярость и не замедлили с отмщением. В результате Гаспар Хуглар и Педро де Арбуэс обвинили нескольких влиятельных "новых христиан" в тайном исповедовании иудаизма и приказали их арестовать. Под пытками арестованные признали все предъявленные им обвинения и дали разоблачительные показания против других марранов. В Сарагосе начались жестокие казни, которые вызывали огромное возмущение и негодование среди арагонских "новых христиан", что спровоцировало в Арагоне заговор против инквизиции.

Молодые дворяне из аристократических семей, имевших еврейские корни, объединились с крупными арагонскими землевладельцами, которые также были возмущены злоупотреблениями инквизиторов, и повели против инквизиции ожесточенную борьбу, методом которой был выбран ответный террор. Заговорщики считали, что после убийства нескольких монахов-доминиканцев никто из их собратьев больше не дерзнет стать инквизитором, и что Фердинанд с Изабеллой, испугавшись мятежных движений в стране, распустят весь инквизиционный орган. Как можно догадать, мятежники были весьма наивны... Как бы то ни было, для осуществления своих целей заговорщики обошли всех до единого арагонских марранов и евреев, и с каждого из них взяли определенную сумму "на благое дело", собрав тем самым 10 000 реалов - огромную сумму по тем временам. Заговорщиками был составлен подробный перечень потенциальных жертв, которых следовало устранить в первую очередь и в самое ближайшее время. Разумеется, этот "черный список" возглавили главные инквизиторы Сарагосы Педро де Арбуэс и Гаспар Хуглар, на которых вскоре напал отряд наемников, нанятый на деньги, собранные заговорщиками. Впрочем, данное нападение закончилось неудачно ввиду того, что эскорт инквизиторов быстро разогнал недостаточно мотивированных наемников.

Чуть позднее глава заговорщиков Бласко де Алагон вместе со своими товарищами решил собственноручно напасть Педро де Арбуэса, однако после попытки покушения на свою жизнь тот стал носить под черным монашеским балахоном кольчугу, а также стальной шлем, который был скрыт под плотным матерчатым колпаком. Любая же попытка приблизиться к инквизитору решительно пресекалась его охраной. Заговорщики взяли Арбуэса под круглосуточное наблюдение, пытаясь улучить удобный момент для нападения. Быстро стало понятно, что единственным местом, где можно было приблизиться к инквизитору, была церковь, в которой Педро де Арбуэс появлялся каждый день. Во время молитвы он фактически находился без охраны, поскольку в те времена в храм запрещалось проносить оружие. Так как инквизитор строго соблюдал это правило, его телохранители всегда оставались у входа в церковь.

Поздним вечером 15 сентября 1485 года Педро де Арбуэс, как обычно, держа в руках большой посох и фонарь, вошел в церковь. В это время внутри главного зала за одной из колонн его уже поджидали убийцы. Ничего не подозревавший инквизитор спокойно приставил свой посох к колонне и, поставив на каменный пол фонарь, склонив колени, стал читать вечернюю молитву. Как мы уже знаем, Педро де Арбуэс, чтобы обезопасить себя от нападения, носил под одеждой кольчугу и стальной шлем. Знавшие об этом нападавшие намеренно старались наносить удары в незащищенные части тела своей жертвы. Обескураженный неожиданным нападением, Педро де Арбуэс отчаянно закричал, взывая о помощи, и попытался подняться с колен, однако в этот момент к нему подскочил один из убийц и, целясь в незащищенную шею, ударил наотмашь, стараясь разом снести ненавистную инквизиторскую голову. Однако в последнее мгновение Педро де Арбуэс успел отклониться, и клинок шпаги лишь чиркнул по его затылку. Тем не менее, эта рана и оказалась смертельной. Арбуэс умер 17 сентября 1485 года после нескольких дней агонии.

Сразу после нападения телохранители инквизитора вбежали в церковь и, легко ранив убийц их шефа, захватили их в плен. В дальнейшем их препроводили в подземные казематы тайной тюрьмы инквизиции, в которых заговорщики прошли все круги ада - им дробили кости в "испанском сапоге", пытали водой и огнем, подвешивали на дыбе и лишали сна. Когда жители Сарагосы узнал об убийстве инквизитора, их охватила ярость из-за того, что марраны осквернили католический храм. Чистокровные испанцы бросились атаковать дома всех, кто имел в своем роду хоть какие-то еврейские корни. Всеобщее возбуждение было столь сильно, что оно могло иметь самые ужасные последствия, если бы не молодой архиепископ Сарагосы Альфонсо Арагонский, незаконнорожденный сын короля Фердинанда, не сел на коня и не сдержал толпу, пообещав ей, что преступники будут обнаружены и казнены. Он заверил народ, что на этот раз "проклятые марраны" не смогут избежать наказания, привычно раздавая взятки, таким образом сумев отговорить людей от продолжения погромов и бойни.

Схваченные же в храме убийцы инквизитора под пыткой выдали имена всех людей, участвовавших в заговоре. В результате последующих арестов и суда над заговорщиками пожизненному заключению подверглись сотни представителей испанской знати, впрочем, многие из осужденных так и не достигли тюрьмы, умерев от полученных во время пыток увечий. Главных участников убийства, Педро де Арбуэса, перед казнью привязали к лошадям и протащили по улицам Сарагосы. Суд приговорил их к медленной показательной смерти в назидание тем, кто в будущем решится покуситься на святую инквизицию. Перед смертью приговоренным отрубили руки и лишь затем повесили. После этого тела казненных четвертовали и, насадив на кол, выставили на основных дорогах, ведущих в город.

Единственным из арестованных, кому удалось избежать столь страшной участи, стал Хуан де ла Абадиа. За несколько часов до начала показательной казни, оставшись на какое-то время без присмотра надзирателей, он повесился в тюремной камере. Тем не менее, палачи надругались над его трупом. Его тело выволокли на эшафот и подвергли тем же издевательствам, какие было суждено перенести перед смертью его товарищам.

Что же касается погибшего Педро де Арбуэса, то он, как мученик за святую веру, в 1664 году был причислен папой Александром VII к лику блаженных, а в 1867 году канонизирован.

31 марта 1492 года Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский обнародовали указ об изгнании всех не перешедших в христианство евреев из Кастилии и Арагона. В качестве мотивации такого решения испанские монархи указали "великий ущерб для христиан от общения, разговоров и связей с евреями, относительно коих известно, что они всегда стараются всевозможными способами и средствами отвратить верующих христиан от святой католической веры и отдалить их от неё, и привлечь и совратить их в свою нечестивую веру..." Евреям был дан срок до конца июля покинуть территорию королевства, причём им было запрещено не только возвращаться в Испанию, но даже проезжать через испанские земли под страхом смерти и конфискации всего имущества. До истечения этого срока евреи оставались под "защитой и покровительством королевской четы, чтобы они могли безопасно проходить и продавать, и менять и отчуждать всё своё имущество, движимое и недвижимое, и распоряжаться им свободно". Однако в действительности евреев ждало разорение, так как их имущество перед выселением принудительно продавали за бесценок. К тому же евреям запрещалось вывозить из Испании золото, серебро, чеканные монету и другие драгоценности.

Точное число изгнанников, лишённых имущества и вынужденных покинуть страну, в которой их предки жили более 1500 лет, оценивается разными историками от 50 тысяч до 150 тысяч человек.

Те евреи, кто не захотел покидать границы Испании, были вынуждены обратиться в христианство, однако большинство из них тайно продолжали исповедовать иудаизм, за что на них обрушивался гнев инквизиции. Инквизиторы довольно лёгкой определяли, кто из новообращенных христиан повторно впадал в ересь, ведь соблюдение обрядов иудаизма требовало некоторых очевидных атрибутов - отказа от некошерной пищи, хранения в доме Торы и отказа работать в субботу. В качестве расплаты за их грехи скрытых иудеев ждали разные наказания, от конфискации имущества до прогулки на костер. После завоевания Гранады, которое завершила многовековую Реконкисту, такие же репрессии со стороны инквизиции обрушились и на мавров, которых либо изгоняли из Испании, либо заставляли переходить в христианство.

Всего же за время деятельности Томаса де Торквемады, по разным данным, было сожжено заживо от 2 до 8 тысяч человек, и более 20 тысяч человек было подвергнуто иным наказаниям. Самый же ярый критик Торквемады, испанский историк инквизиции, живший в 18 веке, Хуан Антонио Льоренте, считал, что генеральный инквизитор Кастилии и Арагона сжег на костре 10 220 человек, а еще 97 тысяч человек подверг конфискации имущества, тюремному заключению, изгнанию со службы и прочим наказаниям.

Ввиду того, что Торквемада своей деятельностью нажил кучу врагов, по приказу королевы Изабеллы к нему была приставлена охрана, составленная из пятидесяти всадников и двух сотен пехотинцев, которая сопровождала генерального инквизитора всюду, куда бы он не пошел. Каждое блюдо перед тем, как подать Торквемаде на стол, пробовалось в его присутствии. В последние годы жизни ухудшение здоровья Торквемады заставило папу Александра VI назначить в июне 1494 года ему в помощь четырех инквизиторов, которые забрали фактическую власть из рук Томаса. Многие историки полагают, что истинной причиной этого назначения могли стать многочисленные жалобы, поступившие к папе на неустанное рвение Генерального инквизитора.

Томас де Торквемада умер 16 сентября 1498 года. В 1836 году его могила была разграблена радикальными протестантами, считавшими, что Торквемада, приказавший извлечь множество людей из могил, чтобы надругаться над их останками, сам должен посмертно испытать такую же участь. Кости Генерального инквизитора Кастилии и Арагона, как утверждается, были ритуально сожжены тем же способом, что и на аутодафе.

Продолжение следует.