В предыдущих частях я рассказывал, как строил новый дом на даче. Моим каторжным трудом дом, наконец, был построен. Туда даже несколько раз на лето выезжала мать с братьями. Мать занималась огородом, братья играли на гитаре, гуляли, жарили шашлыки. Родители не могли нарадоваться на них – какие прекрасные у них выросли дети, как они красиво поют и играют на гитаре. Ни о какой «помощи папе» от них не могло быть и речи, их призвание – высокое искусство.
Было самое начало нулевых, экономика худо-бедно начала шевелиться, начали появляться рабочие места. Нашлась работа и для меня – продавцом телефонов. Ездить на дачу родители заставить меня уже не могли, но иногда, поддавшись на уговоры и увещевания, я приезжал туда в свои выходные «помочь накрыть парник», «вскопать» и т.п.
Как только я заходил в калитку, так тотчас в голове отца щёлкал дьявольский переключатель, и начиналась безумная ролевая игра, где отец играл роль сердитого рабовладельца, а я - роль покорного слуги, исполнителя бредовых фантазий хозяина. Снова, как в детстве, я таскал с места на место доски, раскладывал и сортировал их, снова я не имел ни малейшего права стоять без дела, снова и снова передо мной мелькало осатанелое лицо отца. И снова его воспалённый мозг выдавал идеи, которым никогда не суждено будет сбыться.
Вскоре мать выгнала меня из дома повторно и уже навсегда. Об этом расскажу подробнее позже. Я жил с бабушкой в её квартире, от родителей уже никак не зависел, общение с ними свелось к нулю. Внезапно приходит известие, что у матери рак крови в последней стадии. Как ни странно, но особой жалости к ней в тот момент я не почувствовал, меня это будто бы не касалось – у них своя жизнь, у меня своя, но всё-таки это мать… Отец договорился об отдельной палате для неё и сидел у её койки круглые сутки до самого конца, и мне даже стало жалко его, и я даже готов был забыть и простить его издевательства.
Как-то раз он позвонил мне, и попросил передать просьбу бабушке:
- Не могла бы Надежда Михайловна сварить нам борщ? Мама в больнице, готовить некому, я весь день сижу около неё, а нам так хочется горячего супа, - очень вежливо просил он.
Ну, борщ так борщ. Я пошёл на рынок, на свои кровные купил мясо и овощи, а бабушка сварила огромную эмалированную кастрюлю. Дело оставалось за малым – забрать борщ, и, наконец, поесть первого, о котором они так долго мечтали. Я позвонил отцу и сообщил, что борщ готов, можно забирать:
- Я у мамы сижу, и буду тут ночевать несколько дней, позвони «ребятам», попроси их забрать.
Трубку городского телефона взял Коля (тот, который потом уедет заграницу), я обрисовал ситуацию и попросил забрать борщ, который они хотели.
- Нет, мне борщ не нужен, - коротко ответил брат.
- Бл#ть, ну как так, вы же просили с отцом!??
- Нет, я у тебя ничего не просил, кто просил, тот пусть и везёт.
- А Дима, второй брат? Дима может приехать?
- Нет, Дима допоздна на учёбе, и у него дела, - подвёл итог Коля и положил трубку.
Я окинул взглядом кастрюлю. Нет, за неделю я осилю только половину, и то, если есть его с утра до вечера. Остаётся везти самому, чтобы бабкины труды не пропали напрасно. На следующий день был выходной, я тепло оделся и в лютый мороз битый час тащил на своём горбу этот борщ в Южное Бутово на трёх автобусах с пересадками. Метро туда ещё не провели, автобусы ходили раз в час, и я чертовски промёрз. Знал бы я заранее, чем это всё кончится – вылил бы этот борщ, будь он неладен, в унитаз.
Вечерело. Звоню в дверь, как ни странно, открывает отец.
— Вот тебе борщ, всё как ты просил! – радостно говорю я, и ставлю кастрюлю на пол.
- Тихо ты. Что ты так громко, - неожиданно зашипел на меня отец, а его лицо скривила недовольная гримаса.
– Ребята спят, - добавил он с такой интонацией, будто бы весь мир знает, что «ребята» спят, а я один не знаю. А время было далеко за полдень. «Ребята» не спали всю ночь, играли на гитаре, пели и тусовались с друзьями, а теперь папа строго оберегал их сон, кидаясь на меня, как цербер.
Любимые сыновья так ни разу и не пришли в больницу к маме, которая в них души не чаяла, и так восхищалась их игрой на гитаре. Я же всё это время занимался тем, что искал доноров, и сам дважды сдавал кровь, чтобы немного продлить ей жизнь, и это удалось на полгода. Помогали матери все, кто мог, особенно её одноклассники. В их памяти она осталась светлым и добрым человеком, и никто даже не догадывался, что творилось в нашей семье все эти годы.
Смерть матери на какое-то время сплотила нашу семью. Похороны, поминки, соболезнования. Я вновь начал общаться с братьями после случая с борщом. Опять стало жалко отца, и я вновь наступил на те же грабли – согласился поехать на дачу, поддавшись на его заискивающие уговоры. Я ещё не успел собраться, как он позвонил и стал давать «задания» - эти доски переложить сюда, те – туда, брёвна переложи оттуда туда. Я ничего не запомнил, да и не очень старался запоминать этот бред.
В пятницу вечером я приехал на дачу, там встретил друга, с которым мы долго болтали у него на терраске, и спать я лёг уже под утро. Проснувшись в 11 утра, я вышел во двор, силясь вспомнить, чего от меня хотел отец, как неожиданно открывается калитка:
- Почему ты ничего не сделал!?? Уже 11 утра, а ты ещё ничего не сделал!!! Почему!?? – перекошенный рот визгливо извергал проклятия.
Вне себя от злости отец забежал в дом и швырнул в мою сторону пакет с сардельками:
- На! Вари! - прикрикнул он и ушёл в комнату, выражая всем своим видом крайнюю степень недовольства. Снова сработал сатанинский триггер, и я должен был стать послушным слугой у сердитого хозяина, и беспрекословно выполнять его приказания. Но что-то пошло не так, и хозяин вышел из себя.
Я не стал ему ничего говорить, а молча собрал сумку и уехал домой на электричке. Выходной был безнадёжно испорчен. Я сразу же рассказал про этот случай братьям. На что они только покачали головой, мол, чего с него взять, он психически не здоров, не принимай близко к сердцу. В это самое время отец начал пить мочу, предварительно настаивая её несколько суток в стеклянных банках, ставил себе клизмы из протухшей мочи, и по словам братьев даже несколько раз обосрался прямо на пол.
После этого случая отец через свою сестру, мою тётку, извинялся, просил его простить, но мы не общались около года. В это самое время один из братьев, Коля, связался с не очень хорошими людьми, и это впоследствии чуть не стоило мне жизни. Об этом потом расскажу подробнее. Среди этих людей он нашёл себе невесту, мегрелку по национальности, беженку из Абхазии по имени Ирма. У неё была куча братьев и сестёр, куча дядь и тёть, я так и не разобрался тогда в них, они все были для меня на одно лицо, всё время весёлые и жизнерадостные, и обязательно целовали друг друга при встрече.
Как-то брат позвал меня на дачу, мол, приезжай, будет весело, приедут грузины, посидим, пожарим шашлыки. Я, не чувствуя никакого подвоха, приехал туда в выходной. Меня встретила орава грузин, из дома вышли братья, где они играли на гитарах и пели. Отец ковырялся где-то в огороде. Погода была прекрасная, солнце уже начало припекать, и ничего не предвещало беды. Один из грузин говорит мне:
- Слюшай, тут гдэ-то рядом рэчка. Пайдём сходым туда, пагуляем?
- Конечно сходим, какие проблемы? Чем же ещё можно заниматься в выходной день на даче, как не отдыхать, купаться и гулять по лесу.
И мы толпой отправились в лес. По дороге болтали, смеялись, я рассказывал им смешные анекдоты про грузин, а они подшучивали над своими нерадивыми родственниками. Время пролетело незаметно. Домой мы вернулись уже ближе к вечеру. Как только я зашёл во двор, ко мне сразу подбежал отец, он словно караулил меня у забора.
Я ещё никогда не видел его таким. Лицо его было бледное как простыня, с зеленоватым оттенком, а губы, казалось, налились кровью. Его колотило крупной дрожью, он несколько раз открывал рот, но не мог ничего сказать, отбегал от меня на несколько метров, но тут же опять возвращался и делал новую попытку.
- Ты где был? Ты где был? – наконец, он выдавил из себя хрипящий стон, видно было, что это стоило ему немалых усилий.
- Как где? Я же говорил, что пошёл на речку, - ответил я, а глаз зацепился за огромный лом. Я был готов отбиваться от взбесившейся собаки.
Отец был настолько вне себя от ярости, что с трудом мог говорить человеческой речью, и просто хрипел:
- Почему ты ушёл? Почему ушёл? Где был так долго? – продолжался инфернальный хрип, позеленевшее лицо тряслось, губы дрожали, а руки сжались в кулаки. Затем он начал метаться вокруг моей машины. Я был уверен, что он собирается выбить мне стёкла, но в последний момент что-то остановило его, и он вдруг куда-то ушёл. Я опять не захотел сыграть в безумную игру с отцом, и у него разорвался шаблон. Ведь я столько лет покорно играл роль раба, а он хозяина, что сегодня его мозг чуть не взорвался из-за того, что безумный спектакль не состоялся.
Братья всё это время стояли с гитарами наперевес и с улыбкой наблюдали за происходящим.
- Я уезжаю, кто-нибудь хочет поехать со мной? Решайте быстрее, я хочу уехать прям щас, пока он не вернулся, - спросил я у грузин.
Со мной вызвалось ехать три человека, мы прыгнули в машину и были таковы. Ещё один выходной был испорчен.
После этого случая я проклинал себя за то, что опять согласился поехать на дачу и зарекался больше этого не делать. Мы не общались несколько лет, хотя он опять многократно извинялся через тётку.