60-е годы XX века, возможно, величайшая эпоха в истории японского кинематографа. Пока признанные мастера — Куросава, Одзу, Кобаяси — снимали одни из лучших своих фильмов, поросль начинающих режиссеров впервые встала за камеру. Впоследствии их ленты причислят к японской новой волне — не столько целостному направлению, сколько сборищу разочарованной и злой молодежи, чья юность пришлась на проигранную Вторую мировую.
Рано повзрослевшие мальчики бросились снимать картины о том, что происходило вокруг: в их поле зрения попадали якудза и киллеры, секс-работницы и преступники. В своих работах «нововолновцы» клеймили пороки современного им общества, при этом, подобно французским коллегам, экспериментируя с монтажом, саундтреком и повествованием. Вот фильмы японской новой волны, которые стоит посмотреть и сегодня.
1. «Повесть о жестокой юности» / Cruel Story of Youth (1960)
Нагиса Осима попал в мир кино по случайности, но вошел в историю как один из главных японских режиссеров. В его ранних, еще несколько ученических работах уже виден создатель «Империи страсти» и «Мистера Лоуренса». Хулиган Киëси спасает школьницу Макото от изнасилования, но потом сам соблазняет девушку. Чтобы заработать на жизнь, пара раз за разом повторяет свое знакомство: Макото просит случайных водителей подвезти ее, а Киёси преследует машину и, догнав, избивает неудавшегося насильника и вымогает деньги. Естественно, так долго продолжаться не может, и однажды героев ловят с поличным.
Как ни странно, Осиму не то чтобы сильно интересует история Макото и Киëси — заканчивается она банальным выводом о том, что все мужчины — хищники, а все женщины — жертвы. Куда больше Осиму волнует второстепенный сюжет старшей сестры Макото Юки, которая встречает бывшего молодого человека и предается воспоминаниям о днях, прошедших в митингах и протестах. Она ровесница режиссера, участника студенческого движения и убежденного левака. Несмотря на выступления, Юки оказалась бессильна что-либо изменить; с точки зрения разочарований и неудач ее юность вышла не менее жестокой, чем юность Макото. В «Повести...», в отличие от поздних фильмов Осимы, есть отроческие трепет, пылкость и воодушевление, и этому обаянию зритель не в силах сопротивляться.
2. «Необычная любовь» / Kyônetsu no kisetsu (1960)
Двое отъявленных дегенератов (по-английски фильм так и называется — «Искореженные»), главный из которых Акира (Тамио Кавадзи), занимаются мелким мошенничеством, доносят на американцев, свистят прохожим и рычат друг на друга, подражая звукам саксофона. Во время очередных покатушек на угнанной машине приятели узнают мужчину, некогда сдавшего их полиции, и решают отомстить, похитив и изнасиловав его возлюбленную. Описывать одни фильмы через другие не лучший прием, но в случае «Необычной любви» удержаться сложно: это самый настоящий японский «На последнем дыхании», только еще более энергичный и драйвовый. Беспечной харизмой Акира напоминает Мишеля Пуакара (а их взаимоотношения с другом и не менее сумасбродной девушкой похожи на тройку неудачливых грабителей из «Банды аутсайдеров»).
Тамио Кавадзи не играет, а живет своим персонажем. Его герой, привлекательный и отталкивающий одновременно, может считаться одним из наиболее удачных образов японского кинематографа. Подобно Алексу из «Заводного апельсина» — другому предположительному источнику вдохновения режиссера Корэëси Курахары, Акира разбирается в музыке и предпочитает аутентичный темнокожий джаз. Благодаря своей безудержной витальности Акира выглядит как герой античных романов — наивное, мерзкое отродье, которое при этом невозможно не полюбить. Монтаж будто соревнуется в скорости с саундтреком — и под изысканный джаз кадры тасуются, как игральные карты, выхватывая из разгильдяйских будней самое пестрое: быстрые машины, абстрактную живопись, вкусную еду и переливающееся на солнце море. Уличные драки, роскошные загородные дома, переполненные вагоны метро и сигаретный дым — Курахаре интересно решительно все, и в 75-минутную ленту он умещает столько, сколько другие режиссеры не могут уместить в целую фильмографию. Несмотря на вышесказанное, «Необычная любовь» — нечто большее, чем просто безумная японская смесь из Годара, Берджесса и Петрония (хотя и такого было бы более чем достаточно). Это грандиозный и увлекательный портрет героя чужого времени — и в нем, как в капле воды, отражена вся Япония шестидесятых.
3. «Свиньи и броненосцы» / Buta to gunkan (1961)
«Свиньи и броненосцы» начинаются с иронического титра: «Эта история полностью вымышлена». Иронического — потому что случаи, подобные тому, что положен в основу сюжета, происходили в послевоенной Японии сплошь и рядом. Парень Кинта, член местной банды якудза, влюблен в Харуко, работающую в баре. Однажды девушка возвращается домой с тридцатью тысячами иен, которыми за предстоящее свидание расплатился американский моряк. Кинту тем временем делают крайним в банде — в случае чего он пойдет в тюрьму вместо босса. Молодые люди любят друг друга и хотят быть вместе, но криминальный мир, полный секс-работниц и бандитов, так просто не отпускает.
Режиссер Сэхей Имамура, сразу после войны подавшийся торгашом на черный рынок, для съемок своего первого фильма провел немало времени бок о бок с настоящими якудза — именно поэтому, в отличие от карикатурных киллеров Судзуки и декадентов Синоды, гангстеры здесь показаны наиболее реалистично. Это свиньи — недалекие, хамоватые и беспринципные люди, которые пойдут на все ради денег. Броненосцы же — оккупанты-американцы, не менее тупые и нахальные создания, проводящие все свободное время в борделях. Фильм полон едкого черного юмора: например, в одной из сцен якудза бросается под поезд, но в последний момент останавливается перед рельсами, схватившись за рекламный щит «Страхование жизни Nissan. Живите с улыбкой!». А мораль произносит не кто-нибудь из главных героев, а второстепенный негодяй: чтобы жить жизнью, которой можно гордиться, надо серьезно задуматься о том, что хорошо, а что плохо.
4. «Малолетние преступники» / Furyo shonen (1961)
Лента «Малолетние преступники» Сусуму Хани посвящена непростому процессу создания нового общества. Хироси Асаи был пойман на краже и отправлен в исправительное учреждение, отдаленно напоминающее советские коммуны для беспризорников; там под жестким надзором своевольный Хироси пройдет школу жизни, воспитает в себе трудолюбие и дисциплинированность (кстати, в современной Японии эти качества и по сей день ценятся выше, чем талант или гениальность).
Снятые в псевдодокументальном формате (задействованы непрофессиональные актеры и ручная камера), как бы исподтишка, «Малолетние преступники» полны неприглядных сцен: герои фильма долго и муторно дерутся, выковыривают насекомых из риса, курят самокрутки и грабят беззащитных прохожих. Это предельно честная и беззастенчивая история, заканчивающаяся выпуском Хироси из исправительной школы. Куда заведет его жизнь, Сусуму Хани предлагает ответить зрителю.
5. «Западня» / Otoshiana (1962)
Сценарно-режиссерский тандем Кобо Абэ и Хироси Тэсигахары известен шедеврами «Женщина в песках» и «Чужое лицо», а «Западня» — их первый, почему-то недооцененный фильм. Жанр «Западни» можно определить как социалистический сюрреализм. Картина начинается с кафкианского абсурда: молодой шахтер путешествует по выжженной войной Японии в поисках работы, но по дороге юношу безо всяких на то причин убивает загадочный человек в белом костюме. Шахтер становится невидимым для живых призраком и пытается отомстить за собственную гибель.
Однако далее фильм превращается в производственную драму о двух враждующих шахтерских профсоюзах. Для Абэ и Тэсигахары одинаково важны и реальность, и вымысел; «Западня», таким образом, может быть интересна как любителям реалистичных сюжетов, так и поклонникам фантастики. Несмотря на пессимистичное настроение картины, финал ее скорее воодушевляющий: маленький сын убитого шахтера убегает из пустого города подальше от разрухи, бедности, грязи и несправедливости. Возможно, по замыслу Абэ и Тэсигахары, так и юные японцы, родившиеся после войны, смогут избежать ошибок прошлого поколения.
6. «Бледный цветок» / Pale Flower (1964)
Нуар Масахиро Синоды начинается с жуткого монолога о животной природе человека и о том, как легко совершить убийство. Якудза Мураки (Рë Акабэ) выходит из тюрьмы и возвращается в игорный дом, где встречает загадочную Саэко (Марико Кага), столь же хорошую в азартных играх, как и он сам. Мураки становится наставником девушки и искренне заботится о ней, но уберечь Саэко от всех опасностей криминальной жизни не в силах даже опытный гангстер.
Синода говорил, что на этом фильме закончилась его юность — неслучайно название ленты переводится скорее как «Увядший цветок». Неспешная камера Масао Косуги, напряженная музыка Тору Такэмицу и выдающийся актерский дуэт Рë Икабэ и Марико Каги превращают, казалось бы, банальную историю в отчаянную трагедию. Снимая «Бледный цветок», Синода вдохновился поэтическим сборником «Цветы зла» Шарля Бодлера — и действительно, практически любое стихотворение оттуда могло бы стать эпиграфом к фильму: «Ты вся — как розовый осенний небосклон! / Во мне же вновь растет печаль, как вал прилива, / И отступает вновь, как море, молчалива, / И пеной горькою я снова уязвлен».
7. «Рожденный убивать» / Koroshi no rakuin (1967)
Даже по меркам вызывающего японского кино Сейдзюн Судзуки — тот еще бунтарь. Его дерзость в общении со студийными продюсерами, яркий визуальный стиль и специфическое чувство юмора стали основой культа этого режиссера. Судзуки говорил, что снимает фильмы, не имеющие ни смысла, ни коммерческого успеха. Провалившийся в прокате «Рожденный убивать» определенно из их числа: даже спустя полвека после премьеры разобраться, что в нем происходит, непросто. По сюжету Горо Ханада (Дзë Сисидо), один из лучших киллеров Японии, возвращается в Токио и получает опасное задание, которое вполне может стать последним.
Судзуки обращается к ключевым образам и мотивам нуара — в фильме есть и роковые женщины, и суровые убийцы, и атмосфера прогнившего, безжалостного города, — но трактует их в собственной, подчас дурацкой и нелепой манере. По экрану летают нарисованные бабочки и птички, главный герой имеет нездоровое пристрастие к запаху вареного риса, а финальная дуэль между киллерами проходит в спортзале. Если существуют фильмы, одновременно подходящие под определения «треш» и «арт-хаус», то «Рожденный убивать» однозначно из их числа. Кстати, это одна из любимых картин Квентина Тарантино и Николаса Виндинга Рефна, а Такеси Китано высмеял образ Дзë Сисидо в своей безбашенной комедии «Снял кого-нибудь?».
8. «Иди, иди, вечная девственница» / Yuke yuke nidome no shojo (1969)
«Иди, иди, вечная девственница» Кодзи Вакамацу больше похож на очень странный видеоарт, чем на привычное кино. Типичный представитель жанра пинку эйга (так в Японии называют фильмы с ярко выраженными насилием и эротикой), «Девственница», однако, выгодно отличается от прочих подобных картин. Во-первых — саундтреком (тут есть и ария из оперы Гершвина, и джаз Патти Уотерса, и даже спиричуэл); во-вторых — неожиданным контекстом: как и другие ленты из этого списка, «Вечная девственница» гипертрофированно, но убедительно показывает послевоенный быт Японии.
Групповые изнасилования, оргии, убийства — Вакамацу наверняка обращался к реальным проблемам опустошенного города, хоть и сильно преувеличивая и нагнетая атмосферу. Таким образом, смотреть «Вечную девственницу» можно или как порнографическую чернуху, или как злое и броское социальное высказывание с психоаналитическим флером. Слабонервным, впрочем, имеет смысл обойти ленту Вакамацу стороной.
9. «Чистилище для героев» / Rengoku eroica (1970)
Ëсисигэ Ëсида, возможно, самый эзотерический режиссер японской новой волны. Его magnum opus «Эрос + убийство» длится три с половиной часа и посвящен гибели анархиста-революционера Сакаэ Осуги. Начинать знакомство с творчеством Ёсиды с этого фильма бессмысленно: велика вероятность не досидеть до финала и выключить ленту на середине. Лучше обратиться к его следующей работе — «Чистилище для героев», которая не менее сложна, но как минимум вдвое короче «Эроса». Жена инженера приводит домой потерявшуюся девушку. Следом в квартиру приходит таинственный мужчина, представляется отцом девушки и требует отдать ее ему. Инженер же вспоминает свою мятежную молодость, когда почти двадцать лет назад он вместе с товарищами попытался похитить американского посла. Потом действие фильма переносится в будущее, в восьмидесятые годы, когда уже постаревшие герои снова мысленно возвращаются в прошлое.
Ëсида никогда не причислял себя к «нововолновцам», что заметно по его отношению к материалу. Вместо оживленных городских улиц герои ленты бродят по пустынным, стерильным пространствам, а простые слова произносят так, словно прибыли с другой планеты. Это размеренное, медитативное кино, которое привлекает своей инаковостью, непохожестью на другие фильмы новой волны.
10. «Бросай читать, собираемся на улицах» / Sho o suteyo machi e deyô (1971)
В этой подборке фильмы расставлены по дате выхода. С тем же успехом статью можно было бы назвать «от простого к сложному» — чем ближе конец списка, тем страннее и безумнее картина. От понятных лент Корэëси Курахары и Нагисы Осимы к мудреным произведениям Кодзи Вакамацу и Ëсисигэ Ëсиды — таков путь японской новой волны. «Бросай читать, собираемся на улицах» Сюдзи Тэраямы — единственный фильм из списка, вышедший в семидесятых, и это, как ни удивительно, тоже вписывается в логику подборки; вобрав в себя все темы и мотивы, волновавшие «нововолновцев», «Бросай читать...» отправился в собственное путешествие. Картина начинается и заканчивается обращением к зрителю — юный Хидэаки Сасаки, играющий главную роль, рассказывает о своем отношении к кино, рассуждает о свободе и говорит, что мечтает стать человеком-самолетом. За два часа ленты ему предстоит попробовать найти общий язык с отцом и попытаться завести друзей в футбольной команде, лишиться девственности с секс-работницей и попрощаться с любимой бабушкой. Флаг США сгорает дотла, стены испещрены мыслями левых писателей (среди них, например, фрагмент поэмы «Люблю» Маяковского), хиппи курят марихуану на улицах. Экран становится то зеленым, то розовым — в Японии эти цвета считаются символами пробуждения, молодости и расцвета. В наличии добрый десяток первоклассных психоделических песен о маме, Шарле Перро и девушках легкого поведения.
За один просмотр охватить весь фильм невозможно: «Бросай читать» расползается в разные стороны и трещит по швам, становясь чем-то большим, чем очередной сюрреалистический фарс. Это воздух протестной Японии, пойманный на пленку, бурное цветение новых людей, прощание Страны восходящего солнца со всем дряхлым и отжившим. Это, улюлюкая, пронеслась японская новая волна — необычайная, сумасшедшая, неадекватная и по-своему волшебная. Может быть, ей не сравниться с европейскими течениями по влиянию на мировой кинематограф, но в странности и своеобразности у японской волны нет конкурентов. Хотя почему «волны»? Больше подошло бы «цунами».
Другие материалы:
