Рождественская сказка
Когда я был совсем маленький и ещё жил в деревне, у нас с папой была прекрасная новогодняя традиция. За несколько дней до наступления нового года мы отправлялись на лыжную прогулку. Обычно это происходило 29-30 декабря. С утра мы готовили вкусный чай и заливали его в термос, делали горячие бутерброды с сыром, клали их в рюкзак и шли в ближайшее полесье.
Папа шёл впереди, он был крепкий и сильный мужчина, поэтому лыжню делал здоровенную, вслед за ним я скользил по лыжне и воображал, как однажды вырасту и стану таким же крутым. Мы выходили в 6-7 утра и двигались со стороны нашей деревушки в сторону райцентра. Мама провожала нас, стоя на крыльце, и махала ручкой. Как сейчас помню, она всегда предупреждала нас, чтобы мы не задерживались, ведь после обеда нас уже ждал накрытый стол: пироги, предновогодние салаты, а ещё в это время мама украшала ёлку. Вообще, честно говоря, я часто погружаюсь в эти воспоминания. А сейчас, когда я стал совсем взрослый, я очень скучаю по этому времени.
Как я уже сказал, это была традиция. Но один раз наша лыжная прогулка оказалась не совсем традиционной. Память о ней я храню отдельно от всех остальных воспоминаний детства. И сейчас, записывая на бумагу, испытываю особенный трепет.
То утро не предвещало ничего особенного. Всё было как обычно. Ожидание счастливого праздника и прихода Деда Мороза согревало мою душу, и проснувшись, я с радостью заглянул под ёлку во дворе нашего дома. Да, это было тридцатое декабря, и там ещё не было подарков. Но даже взгляд на это место дарил мне чудесные эмоции. Я знал, что совсем скоро там окажется что-то невероятно интересное и классное. Сейчас, когда я вырос, я стараюсь дарить такую же сказку окружающим. Все мои близкие друзья и родственники каждый Новый год получают по большому подарку. Часто это что-то вкусненькое, а иногда и не очень, но всегда запоминается. Не завидуйте, а лучше научитесь делать также))
В общем, мы отправились на лыжах и уже отошли от деревни где-то километр-два. Папа всё время напевал рождественские мелодии, особенно Jingle Bells. Пел папа плохо и не попадал в ноты, а ещё путал слова и произносил с ошибками, но я тогда этого не понимал. Я разобрался в этом, когда стал чуть старше, но тогда уже папа не пел мне таких песенок. Но я на папу не обижаюсь, мой папа очень хороший и самый лучший на свете человек.
Когда закончилась очередная новогодняя песенка и мы минули очередную развилку, свернули несколько поворотов и оказались на опушке, вдалеке показалось что-то странное. Уже тогда я носил очки, но мне пришлось их протереть, прежде чем увидеть то, о чём я расскажу далее. Представьте себе, в то морозное утро передо мной самая настоящая лисица. Я увидел её шёрстку и игривую попку! Лисица стояла ко мне задом и лишь изредка дёргала хвостиком. Оглянув своим взором опушку, я заметил не только лисицу, но и других лесных зверят: мышонка, волчонка, кабанчика и даже вовсе незнакомое мне существо. Чуть поодаль виднелась белочка, рядом с ней зайчонок и крольчонок, и ещё рядом с ними угрюмо сидел галчонок. Увидев птичку, я прислушался, и понял, что в лесу стоит полная тишина. Все зверята были увлечены, и мы увлеклись тоже, ускоряясь и ускоряясь, чтобы поскорее приблизиться к центру опушки.
Когда мы оказались рядом, мы увидели не только животных, но и человека. Правда этот человек лежал и не двигался. Папа сразу узнал в нём нашего соседа Василия Петровича. Только вот на нём не было одежды и во все стороны торчали кишочки. Лисичка, мышонок, волчонок, кабанчик, неизвестное существо, белочка, зайчонок, крольчонок и галчонок дружно ели тело нашего старого друга. Папа ухмыльнулся: дружно они едят! Мы стояли и не двигались, и тут я заметил, что все эти лесные зверята, ранее бывшие друг другу соперниками в поиске пищи, делятся и не жадничают. Подойдя совсем близко, я услышал тихий шёпот, а когда прислушался, мне стало ясно, что зверята разговаривают друг с другом. Никогда прежде я не видел такой дружбы между земными созданиями!
— Кушай, зайчик, ты такой голодный, нужно тебе скушать это, — сказал крупный, с тёмным пятном на пузе кабан.
— Ну что вы, кабан, съешьте лучше это прекрасное мясо Вы, — сказал косой.
— Ребята, а вот смотрите какая вкусная печёнка. Вы не хотите отведать? — протянул басистым голосом крольчонок.
— Ну крольчонок, ты чего такой милаш? Кушай, это я как раз оставила тебе, — нежно пропела лисица.
Когда зверята доели, они пустились в хоровод и перепляс. Они танцевали вокруг останков Василия Петровича, и напевали добрые, милые рождественские песенки, почти такие, какие пел мой папа.
Эта встреча с лесными животными стала для меня определяющей. Именно в тот день в моей юной душе поселились высокие идеалы и ценности: дружба, взаимовыручка, щедрость, любовь к близким, готовность всегда прийти на помощь, а самое главное доброта. В тот же миг я достал припрятанный в куртке пирожок, который хотел съесть в тайне от папы, чтобы ему не досталось. Разломал его пополам и дал папе.
Папа посмотрел на меня удивлённо, и сказал:
— Вот это сын растёт!
Когда мы пришли домой, нас ждал рождественский каравай, большая запечённая утка, салат «Оливье» и мама. Никогда прежде предновогодний стол не был таким добрым и счастливым! Мы делились друг с другом, подливали друг другу сок, угощали друг друга разными угощениями со стола и из шкафа. Папа даже не стал пить водку. С тех пор я решил стать самым добрым и заботливым мальчиком.
Если вы хотите дружить с мной и тоже любите людей, как я, пишите мне в личные сообщения.
С новым годом, друзья
— Папа, ну папа, когда же мы пойдем покупать праздничного человека? Я видела, Гринги вчера уже купили себе, такого красивого, высокого. И все мои друзья уже имеют дома человека, а у меня его ещё нет.
— Разве тебе его не жалко?
— А чего его жалеть, это ведь только человек. Какой же это будет праздник без него? — дочка умоляюще посмотрела в глаза отцу.
— Не отнимай у ребёнка праздник, — поддержала мать. — Почему она должна завидовать Грингам — мы что, хуже их?
— Ну ладно, уговорили, — устало произнес отец. Звонкие крики радости заглушили его недовольное кряхтенье.
Они направились на рынок. Уже на подходе можно было почувствовать сладостные ароматы человеческих испражнений, пота и крови, которые будили в душе детские воспоминания, создавая праздничную атмосферу. Отец с наслаждением втянул в трепещущие ноздри воздух и подумал, что купить на праздник человека — не такая уж плохая идея, ведь, действительно, незачем лишать девочку праздника. Они подошли к рядам связанных вместе людей, вокруг которых толпились покупатели, а стоявшие рядом продавцы расхваливали свой товар. Ноги покупателей месили снег вперемешку с человеческим калом, кучки которого в обилии валялись вокруг. На спинах некоторых людей была видна кровь, видимо, они пытались убежать, но их вовремя отстегали.
В их наполненных слезами глазах читался ужас. Дрожа на морозе, люди ожидали своей судьбы, своего покупателя. Кроме зазывных криков продавцов, голосов покупателей и сдавленного мычания товара, на рынке не раздавалось почти никаких посторонних звуков, так как языки у всех людей вырывались перед продажей. После недолгого выбора они купили красивого мужчину ростом 1 метр 83 сантиметра и, остановив такси, погрузили его, связанного по рукам и ногам, в багажник. Через полчаса они были дома.
Дочка просто светилась от счастья, когда его втаскивали в дом. Она видела, как завистливо смотрел гринговский мальчишка, ведь её праздничный человек был намного красивее. «А как он обзавидуется, когда мы его, наконец, установим…» — думала девочка.
Настал радостный миг установки. Отец, сидя на табуретке, строгал кол, мама вырезала на извивающемся теле человека красивые узоры, не забывая их сразу же прижигать, чтобы он не умер от потери крови и не испортил этим праздник, а дочка радостно носилась вокруг них, только мешая им в своих попытках помочь. Наконец, отец установил кол посередине комнаты, вставив в металлический держатель. Дочка от предвкушения захлопала в ладоши. Родители подняли человека и принялись насаживать его на кол. Он отчаянно сопротивлялся — но в крепких руках мамы и папы не особенно-то и повертишься. Наконец, по столбу заструилась кровь, а ноги человека встали на специальное приспособление — металлическую ступеньку, которая постепенно медленно опускалась. Без неё некоторые люди набирались мужества и резко насаживались на кол, пронзая себе внутренности и получая в награду быструю смерть, но эта ступенька не давала им шанса испортить праздник. Семья, обнявшись, наблюдала прекрасные гримасы боли, возникающие на лице праздничного человека.
Он продержался все праздники, целых два дня радуя их. Дочка приглашала к себе всех своих друзей и знакомых, и все ей завидовали. Теперь она была уверена, что её родители самые лучшие на свете. Когда же праздничный человек умер, его отволокли на мусорку, откуда его труп, как и тысячи таких же, отвезли в крематорий и сожгли. А в доме еще несколько дней сохранялся сладкий праздничный аромат крови и пота.
Новогодний кусочек с Невского Проспекта...
Правда вот одна женщина сказала, что они будто из фильма ужасов...
У меня правда такой мысли вообще не было. Кто еще так думает?)
Больше фотографий Санкт-Петербурга в моем уютном ВК паблике - Питерский Енот.
Осколки. Часть 1/2
Пролог: неразбитое зеркало
Охранник, просканировав QR-код, удовлетворенно кивнул. С трудом открыв массивную дверь, Алла протолкнула в проём отпрыска и, шелестя пакетами, проскочила за ним. В холле детского сада царил предпраздничный хаос: родители суетливо переодевали спиногрызов в костюмы всевозможных снежинок, сказочных персонажей, зверей. Воспитательницы ужами скользили меж ними, не забывая напоминать про маски и антисептики. Новогодний утренник становился похожим на цирк.
— Алла Викторовна! Алла Викторовна! — пожилая заведующая с трудом протискивалась через толпу, — вы уже сдали деньги? Кто из группы не сдал? — крик сварливой тётки утонул в музыке, раздавшейся из закрытого зала.
Похоже, приглашённый диджей настроил аппаратуру. Если холл до этого напоминал зоопарк, теперь он больше походил на разворошенный пчелиный улей. Украдкой всучив заведующей несколько мятых купюр, Алла наконец-то выцепила свободную лавочку, куда тут же приземлила Андрея. Замёрзшие руки плохо слушались женщину, но вскоре ребёнок был одет, переобут и отправлен к своим друзьям по елочному несчастью.
— Ёбаный цирк, — доставая сигарету, выругалась Алла и, снимая маску, вышла на крыльцо, где уже курили несколько уставших родителей. Пожалуй, за часок-другой она успеет подработать в такси, взяв парочку коротких заказов. Поставив уставшую малолитражку на прогрев, женщина под неодобрительно-сочувствующие взгляды закурила вторую. Что ж поделать, если нервы рвутся, точно школьницы на выпускном?..
***
Андрей помнил, чему научил его папа. В тот день он был в хорошем настрое, даже поиграл с ним в прятки и купил машинку! Правда, нечестно это — прятаться на улице и в магазине, но мальчишка всё равно радовался вниманию.
В этот раз от папы не пахло пивом. Наоборот, запах был сладковатый и приторный, с нотками винограда. Усадив сына на колени, Егоров-старший спросил:
— Ты уже выбрал стишок для деда мороза?
— Да, мама хочет про ёлку… — не привыкший к вниманию, растерянно промямлил Андрей.
— А давай, я тебя хорошему стишку научу?
— Какому? — глядя в мутные глаза отца, спросил самый счастливый мальчишка на свете.
***
— Вы представляете, Алла Викторовна? В микрофон! Прям при всех! — заведующая трясущимися руками схватилась за кружку с ромашковым чаем.
— Андрюша, скажи-ка, — Алла нервно теребила поношенный свитер, — какой там стишок?
— Что вы! — ахнула было Мария Аркадьевна, но ничего не понимающий мальчишка уже звонко рапортовал:
Здравствуй, дедушка Мороз,
борода из ваты.
Ты подарки мне принёс,
пидор бородатый?
Алла нервно сжала свободную руку в кулак. “Будь ты проклят, Егоров!”. Сейчас женщина ощущала себя нашкодившей школьницей. Тот же суровый взгляд директрисы, та же казенная обстановка тесного кабинета…
Мало того, что она из последних обеспечивает семью, так этот пьяный увалень раз за разом всё портит, подставляя её! Что теперь делать? Извиняться и каяться, говорить, что такого больше не повторится? Что всё это — неудачная шутка отца? “Да, Алла, ты прекрасно всё понимаешь” — с этой мыслью женщина, потупив взгляд, стала оправдываться.
***
Сказать, что день выдался нервным и суматошным — значит, ничего не сказать. Выполнив несколько заказов (приложение такси вдобавок ко всему безбожно тупило), Алла заехала за дочерью и повезла отпрысков домой. Там, в прокуренной квартире, женщина до самого вечера наводила порядок. Вынеся несколько звенящих пакетов на мусорку, Алла Викторовна решилась на крайние меры. Всё равно новогоднего настроения нет, как и сил накрывать чёртов праздничный стол!
Закрывшись в спальне, женщина долго рисовала на полу почти забытые символы из бурной, но испорченной молодости. Заклинание призыва нашлось в потрёпанном дневнике, что все эти долгие годы пылился под скрипучим паркетом.
Владыка, как подобает, появился внезапно. Приобняв женщину за трясущиеся плечи, он прошептал ей: “не плачь”. Слезы моментально высохли, Алла сама не заметила, как успокоилась.
— В прошлый раз ты говорила про Блейзер и Виноградный день. Знаешь, я их попробовал, — Владыка осторожно присел на кровать, — худшего пойла я не видывал со времён портового рома. Буду мучить им пьющих грешников, эх…
— Ты же знаешь, зачем позвала?
— Конечно, дорогая моя, — Владыка тихо щёлкнул пальцами, подпалив трубку из человеческой кости. Дым неведомым образом собирался возле его лица, не распространяясь по комнате.
— Сделай, чтобы Егоров-старший не пил. Но…только не убивай! — спохватилась женщина, но дьявол прервал её:
— Я понимаю тебя. Обещаю, Кирилл останется жив.
— Какую плату ты хочешь?
— От тебя? Никакую. Считай это новогодним подарком. Я всё сделаю сам и, клянусь, этой ночью.
Когда дым рассеялся, Владыка уже исчез. О его присутствии напоминали только примятое покрывало.
Осколок 1
Круглосуточный магазин встречал новогоднюю ночь. Снаружи, не дожидаясь полуночи, гремели первые фейерверки. Шёл снег. Вопреки ожиданиям, запоздавшие покупатели сгребали с полок не шампанское, мандарины и ингредиенты для оливье. На кассовую ленту попадали водка, пиво, нехитрая закуска, презервативы и вискас.
- Г-гандоны! - ёжась от холода, прохрипела Алина.
В стенах бывшего универсама температура едва доходила до 17 градусов. Половина помещений пустовала, поэтому в закутке, где расположились "Продукты 24 часа", стучали не только стрелки часов, но и зубы. Сквозняк уныло покачивал ленты, ограждающие закрытую для покупателей территорию. До коронавируса там располагалось несколько торговых точек, аптека и киоск с шаурмой. Однако, ускользающий 2021-й прихватил их с собой. От стеллажей и витрин остались лишь следы на полу. Одинокие окна покрылись инеем и осуждающе смотрели на полумрак.
— Э-э-э-э, Лина, — улыбающийся киргиз попытался приобнять кассиршу за талию, но та, почуяв манёвр, вовремя ускользнула, — я сэгодня магазин не закрывать буду, тэбэ ключи дам, харашо, да?
Зло посмотрев на охранника, девушка согласилась. Невелика потеря, главное, есть тревожная кнопка и этот маленький уголок относительного уюта и света, куда, как мотыльки, слетаются покупатели. А этот горе-ухажёр: ну его!
— Девушка! Де-е-евушка! Йогурт почём?! — раздалось у самого уха.
— Йогурт где брали? Посмотрите ценник на полке, пожалуйста, — перебирая другие покупки, попросила Алина, — пакет брать будете?
Снова: водка, йогурт, кошачий корм, полторашка пива мужу на "разогрев", пачка папирос и носки. Девушка невольно задумалась, глядя на крикливую толстую женщину: возьмёт ли та контрацепцию или муж хотя бы в новогоднюю ночь отдохнёт от этой свиньи?
— Нету там ценников! Девушка! - требовательно и почти жалобно провизжала она.
— Да-да...- Лина пробила упаковку сканером, - один стаканчик у вас? 27.50 получается.
— А? А чё он у вас не по акции? Девушка, замените!
Тяжело вздохнув, Алина закрыла кассу и пошлёпала в недра зала. Очередь, образовавшаяся за крикливой толстушкой, осуждающе забухтела.
— Вторую кассу откройте!
— Ты не видишь, она здесь одна?! — спорили покупатели.
Так начиналась самая неудачная смена в году.
Осколок 2
— Бах! Слыш, Бах! Подожди! Фьють!
Свист гопоты утонул в очередном залпе фейерверка. Тот кислотными красками отразился на стенах многоэтажек, напоследок осветив лавочку у одного из подъездов. На ней в позе гордых орлов восседали Чушка и Выпь.
— Да не слышит он, говорю!
— Бахнутый на всю голову, - загоготал Чушка и сплюнул на лавочку, — мыслим-то чё?
Его друг проводил взглядом силуэт знакомого ботана и устало вздохнул.
— Да маман с отчимом у меня. Там без мазы, братан.
Парни выпили, чокнувшись полторашками; закурили.
— Можно к Шуре. Он с родаками отметит, а потом на гараж.
— Чё там вхолостую ловить?
— Хули, — Выпь задумчиво почесал длинную и тощую шею, - в круглосутке пару сисек урвём.
— Не. Спалит узбек. Он там лютый ваще...
— Да ну, — перебил товарища Выпь, — он ужратый, мы всё под куртками умыкнём. Если баба на кассе, пройдём. Поллитру б ещё...
Молодые люди задумались. Их манили халявная выпивка, еда и гараж друга, где ночью намечается грандиозный загул. Предрассудков по поводу магазинных краж юноши не испытывали, оттого грядущие предприятие казалось заманчивым. Допив холодное пиво, в котором уже плавали колючие льдинки, Чушка и Выпь направились к магазину.
Осколок 3
Каждый вечер я выгуливаю пакет. Он наполнен мусором и пахнет не лучше квартиры, откуда я его вынес. Путь до теряющихся в темноте баков неблизок: я успеваю выкурить сигарету. Затем разворачиваюсь и оглядываю ряды многоэтажек: уже несколько дней пространство между ними украшено снегом. Противный ветер, подающий надежды на метель, шелестит листами алюминия, ограждающими свалку. Бетонные жилища, конечно же, мерцают сотней огней: от тех, на которых сжигали ведьм, их отличает уют, но в нём тоже заживо варятся люди. Кажется, проводя однотипные вечера за телевизором или компьютером, человек деградирует.
Становится слишком пассивным, боящимся выходить из зоны комфорта и привычных проблем. Я успокаиваю себя, мол, мне-то до них далеко и снова закуриваю, теряясь в переулке. Через пару минут я пройду школьный стадион, спорткомплекс; затем обогну пару соседских домов, чтобы вернуться к подъезду. Там ритуал подходит к концу.
Начинается новый. Если разобраться, человек каждый день следует алгоритмам. Если он наделяет их смыслом, они больше походят на что-нибудь сокровенное. Потому в их соблюдении некоторые находят радость, гармонию и Себя.
Но этой ночью я не в силах соблюсти обыденный ритуал. Осознание приходит прямо у подъездной двери. Новогодняя ночь. Я полвечера чувствовал движение, суету, шум, но сознание тащило меня в привычную колею. Теперь стали видны гирлянды на окнах, вспомнились счастливые лица и прочая мишура. Ладно, то некритично. Успею.
Бомж, суть, не человек даже. Облезлая личность, он как остатки мяса на кости: от прежней целостности, гармонии почти не осталось следов. Убить его — всё равно, что обглодать эту кость. В этом плане город напоминал мне хозяина, а я чувствовал себя его верным псом, которому просто достался обед. Да, определённо, сегодня я убью снова.
Осколок 4
Семиструнная гитара прекратила свой звонкий бой. Уставший музыкант прислонился к стене подземного перехода и закурил. Холодало. По-прежнему было многолюдно, ещё работали многочисленные киоски, от одного из них исходил чарующий аромат кофе и горячих сосисок. Но через какой-то час поток людей начнёт иссякать, они отправятся по домам отмечать Новый год. Чего, безусловно, хотелось и пожилому гитаристу, но его ждал лишь подвал пятиэтажки.
Бездомный докурил, затушил бычок о грязную стену, прочистил горло и тоскливо запел:
Скончался бомж. Точнее — сдох бомжара
в коллекторной, обняв одну из труб,
и полусфера стравленного пара
окутала почти тряпичный труп.
Освободившись от цепей природы,
он вместе с ними пал на профнастил,
и запах человеческой свободы
стоял вокруг и был невыносим.
Ну, что, мудак? Куда, скажи на милость,
как таковой ты взял и был таков?
Почто душа твоя не отделилась,
так и оставшись выдумкой попов?
Математически ты стал недоказуем,
молекулярно перейдя в бульон…
(*здесь и до конца песни: В. Кальпиди, “На смерть бомжа”)
Женщина с ребёнком, проходившая мимо гитариста, презрительно сморщилась и ускорила шаг, буквально волоча за собой малолетнего отпрыска. Увидев это, гитарист хрипло усмехнулся, сопроводив это действие зычным “ух, бля”, и продолжил:
...где тот, кого не поминают всуе,
и сам в себе не шибко убеждён.
Форсунки, фланцы, рыжие подтёки
да клочья стекловаты на полу,
где ты без философской подоплёки
лежишь, не интересный никому.
Лишь мухи, эти ангелы–уроды,
лакают влагу твоего лица,
реализуя через пень–колоду
не замысел, а умысел творца.
Спи, полумразь, спи в сторону от боли,
спи прямо в рай, куда тебе нельзя,
спи против всех, заснувши против воли,
мужчиною обросшее дитя!
Закончив, бездомный громко и демонстративно высморкался в рукав телогрейки и вытащил откуда-то из её недр початый пузырь. Скептически посмотрев на него, гитарист пришёл к выводу, что ещё час поиграть он таки сможет, благо, топливо есть. А потом...а потом можно и “домой”, по пути заскочив в круглосуточный за догоном. За этими мыслями бомж не заметил, как из-за тёмного угла перехода за ним, как из засады, наблюдал человек с безжизненным взглядом.
Продолжение следует. Причём скоро.
Кстати, Пикабу разрешил мне оставлять реквизиты для донатов:
Яндекс (уже Ю-мани) 410019082077008
Сбербанк: 4274 3200 7677 7633
Готовы к Евро-2024? А ну-ка, проверим!
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Великий Разрыв
К вечеру прилично подморозило, и редкие снежинки сверкали в свете фонарей подобно новогодним украшениям, вселяя в прохожих веру в скорую настоящую зиму. Ну куда это годится – новый год уже завтра, а земля до сих пор грязно-серая, противная и периодически скользкая. Рома и Паша случайно встретились во дворе – вышли покурить, подышать и просто отдохнуть от семейной суеты. Оба – молодые отцы уже почти взрослых детей. И сейчас, когда парням едва перевалило за тридцать, они уже сполна ощутили прелести семейной жизни.
— Смотри, что есть, - Рома зажал сигарету в губах и полез в карман.
Спустя пять секунд кряхтения и тяжёлого дыхания в его руке оказалась здоровенная петарда, толщиной и длиной примерно с поллитровую бутылку.
— Сыну покупал сегодня, - гордо продолжил Рома. – Там много всяких, но ты глянь на эту махину!
— Дурак, что ли? – Паша с опаской покосился на пиротехническое изделие. – От сына побыстрее избавиться хочешь?
— Да не, ты чего, я ему самому не дам такую взрывать. Я ж говорю, там много у него. «Корсары» первые всякие, фонтанчики, самолётики. А эти, - Рома следка подбросил петарду, - по скидке были, 200 рублей упаковка, 10 штук. Ну как можно отказаться?
— Ну, судя по цене, там или пшик, или просроченные какие-нибудь. Или просто палёнка какая-то.
— Вот щас и выясним, - уверенно зашагал Рома.
Друзья свернули к поляне, где обычно выгуливают собак, но сейчас, почти в одиннадцать вечера, там было пусто. Путь лежал через подобие детской площадки – ржавая каруселька, никому не нужные лесенки и что-то вроде турников, используемых обычно не по назначению. Особо дельные местные жители натянули между ними верёвки и сушили бельё, причём плевать на погоду: дождь, снег, мороз – в любое время хотя бы одна верёвочка была занята какими-нибудь полотенцами, штанами или прочими вещами, пригодными для стирки. На ночь свои ценности обычно забирали домой, а то вдруг украдут.
— Блять! – выругался вдруг Рома, зацепившись шапкой за одну слишком сильно провисшую верёвку и едва не потеряв головной убор. – Кто хоть на улице вещи сушит? Любой может мимо пройти и плюнуть, мухи всякие садятся, птицы срут. Чем вон балконы не угодили, а?
— Не у всех они есть, - возразил Паша.
— Ага, щас, - ехидно усмехнулся Рома. – Обрати внимание, средний подъезд, второй этаж. Бабка целыми днями с балкона следит за своими вещами, которые здесь болтаются. Ну гениально же!
— Ну, издержки былых времён, - пожал плечами Паша. – В её молодости все так делали, вот и привыкли. Да и какая тебе разница-то?
— А если ребёнок побежит и зацепится? – Рома обиженно поправил шапку. – Понавешают своей хуйни, а люди страдают потом.
— Это просто ты метр девяносто пять, - засмеялся Паша.
— Нет, ну серьёзно, в чём прикол такой стирки? – не унимался Рома. – Вот взял ты чистые вещи, порошком пахнут, свежестью. И, блять, на улицу потащил, где везде насрано, с помойки воняет, костры жгут.
— Да отстань ты от людей, какое тебе дело, как они живут? У моей бабушки соседка ходит на речку стирать, хотя ей уже пять лет как воду провели. Привычка просто. И технологий боится, попробуй скажи ей про стиральную машину – перекрестится и за порог выгонит.
Рома остановился, осмотрелся и удовлетворённо кивнул – место показалось ему подходящим для взрыва. Расстояние до всех ближайших домов было максимальным, вокруг ни души и достаточно темно для теста любого фейерверка. Рома ещё раз затянулся, взял остатки сигареты и поднёс к фитилю.
— Э, ты чего, в руках прям будешь? – тут же забеспокоился Паша.
— А как? – искренне не понял его Рома.
— А если ебанёт? Руку оторвёт – не найдёшь.
— Да фитиль длинный же, ты чего?
Фитиль словно откликнулся, услышав своё имя, и громко зашипел. Рома ещё пару секунд издевательски покрутил петарду в руках, подождал, пока искрящийся огонёк преодолеет середину, и только тогда швырнул в сторону. Паше это показалось недостаточно безопасным, он отбежал ещё дальше и на всякий случай отвернулся – вдруг что в глаз прилетит. Паша же, напротив, стоял рядом с дымящейся петардой, насмешливо поглядывая на испуганного друга.
Фитиль наконец догорел, и яркая вспышка, сопровождаемая лишь едва уловимым хлопком, осветила огромный кусок улицы, превосходя по яркости фонари. В стороны разлетелись искры и, медленно опускаясь на землю, погасли.
— И всё? – резко повернулся и вытаращился на дымящуюся землю Рома.
— Может, брак? – осторожно повернулся Паша, всё ещё опасаясь продолжения эффектов.
— Бля, подожди, - Рома строгим жестом указал на друга, - ща ещё принесу. Неужели мне такую херню продали?
Обиженный и задыхающийся от возмущения, он в полную силу побежал домой, не говоря домашним ни слова схватил всю коробку с оставшимися девятью петардами и так же быстро вернулся на к другу.
— Снимай на видео, - приказал он, - если опять такие будут, завтра пойду верну.
— Да хрен с ними, сам же говоришь, скидка большая была, - попытался успокоить друга Паша, но всё же включил камеру. – Тем более, завтра вряд ли они работают.
— С подсветкой давай, - снова приказал Паша и, как только фонарик вспыхнул, принялся к сбору доказательств: - Итак, тридцатое декабря, петарды «Куркасы», куплены сегодня в магазине на Катукова тридцать пять. Пашок, сними поближе. Вот, видите? Новая упаковка, всего одна штука использована, и сразу брак. Сейчас попробуем вторую.
— Офигеть ты заморачиваешься, - подал голос Паша, скрытый яркой подсветкой.
— В смысле? – строго возразил Рома. – Я что, деньгами разбрасываться буду? Мне продали некачественный товар, я имею право вернуть деньги.
Зажигалка чиркнула десяток раз, прежде чем загореться и поджечь новый фитиль. Рома бросил петарду прямо под ноги и сделал лишь шаг назад.
— Снимай! – прикрикнул он.
Паша снова отвернулся, вжал голову в плечи, но камеру не убрал. Всё в точности повторилось – вспышка, искры, но на этот раз к представлению добавился и сам Рома, истошно завопив:
— Блять! Ослепила, сука!
Он бросил коробку на пол и судорожно тёр глаза, продолжая материться и ругать производителей.
— Сука, я в суд подам! Причинение вреда здоровью! Я ослепнуть мог! Где, блять, предупреждение о чрезмерной яркости? А если у меня эпилепсия? Где предупреждения?
— Скажи честно, ты хоть инструкцию читал? Или что там на упаковке написано? – остановил поток ругани Паша.
— Читал! – обиженно крикнул Рома, но тут же убавил громкость: - нет там ничего такого. Просто «отойти на безопасное расстояние», как и везде.
— А ты отошёл?
— Да блять, вырубай уже! – изо всех сил проморгался Рома и махнул рукой в сторону камеры.
Фонарик тут же погас, а телефон издал тихий звук, уведомляющий об окончании записи.
— Сука, до сих пор перед глазами стоит, - пожаловался Рома, активно моргая и вращая глазными яблоками.
— Может, это что-то типа как сварка? – предположил Паша.
— Ага, заебись. Петарды, на которые нельзя смотреть.
— Так можно же, но с безопасного расстояния.
— Не убрал ещё? – Рома протянул коробку другу. – Посвети, почитаем.
— Эффект: вспышка, хлопок, множество искр, – почему-то с выражением прочитал Паша.
— Пидорасы! – громче прежнего возмутился Рома. – И не прикопаешься теперь! Вспышка, блять, хлопок…
— Вот что ты за человек? – вздохнул Паша, выключая фонарик и убирая телефон в карман. – Вечно раздуваешь скандалы из-за фигни. То тебе картинка не совпадает с содержимым, то приняли на три минуты позже времени записи, то петарды не так взрываются. Ты бы хоть сначала прочитал перед тем, как покупать. Или типа думал, что раз большие, то и взрываться должны как динамит?
— Да хватит, слышь! – грубо прервал друга Рома. – Давай прекращай меня отчитывать, мне жены хватает. Ну лоханулся в этот раз, что поделать. Всё, забыли.
Вот только забыть не получалось – фантомные искры так и сверкали перед глазами, стоило лишь моргнуть или резко перевести взгляд. Друзья выкурили ещё по одной, обсудили домашние проблемы и разошлись по домам, но зрение упорно отказывалось полностью восстанавливаться. Рома не смог даже сразу вставить ключ в домофон – настолько сильно мешали пятна.
— Ну что, надурачился? – с порога начала язвить жена.
— Ага, - лишь буркнул в ответ Рома.
Весь оставшийся вечер он моргал, тёр глаза, промывал их водой – вдруг какая искра всё же залетела, и напряжённо молчал. Он вообще болезненно переносил любые ошибки и оплошности, старался всегда и во всём одерживать победы, поэтому признаться, что он не читал инструкцию и вот так глупо мог испортить себе зрение, было страшнее всего.
Часа три Рома не мог уснуть – пялился в едва освещённый уличным светом потолок, но видел только россыпь искр. Стало понятно, что если не моргать как можно дольше, то они почти полностью исчезают. Но стоит моргнуть – вся яркая компания возвращается и радостно приветствует своего нового друга.
Рома терпел, пока высохшие глаза не прошибала слеза, неумышленно моргал и с досадой раз за разом убеждался, что искры никуда не пропали. Он глубоко вздыхал, досадно причмокивал, но ближе к утру организм всё же потребовал немного сна.
— Ром, Рома, - разбудила его жена, толкая в плечо. – Я не пойму, это что, вода от соседей просачивается?
Муж кое-как проснулся, открыл глаза и тут же с досадой выругался – искры были на месте и даже увеличились в размерах и растеклись по полю зрения, превратившись в бесформенные кляксы. Потребовалось несколько секунд, прежде чем на потолке начало просматриваться тёмное, словно мокрое пятно.
— Вот твари! – проблемы с глазами мигом отошли на второй план. – Щас я поднимусь!
«Соседями» они назвали всех, кто так или иначе присутствовал в кваратире сверху. Принадлежала она одному мужичку, известному всем как Гундосик - скромному, вежливому, но крепко привязанному к алкоголю. Откуда взялось такое прозвище – никто не знал. Даже сам Рома порой сомневался в правильности его настоящего имени. Вроде бы, Виктор. Поэтому и обращался к нему не по прозвищу, а «дядя Витя», чтобы не обидеть, а тот спокойно отзывался и не поправлял.
А так как одному пить – нехорошо, компания в его жилище собиралась не всегда такая же адекватная, как он сам. Обычно все неудобства ограничивались шумом и опасениями, которые в этот раз, кажется, сбылись.
За дверью было тихо, что только усиливало беспокойство. Однозначно, после бурного, пусть не очень шумного вечера кто-то что-то натворил, а потом все дружно уснули. И теперь хорошо было бы хотя бы разбудить хозяина, чтобы как можно скорее остановить потоп. Однако Гундосик открыл быстро, выглядел сонным, но не пьяным. Во всяком случае, насколько смог понять Рома своим далеко не идеальным зрением.
— Дядь Вить, - тут же затараторил Рома, спокойно, но строго, - вы нас заливаете, походу. Пожалуйста, как можно быстрее разберитесь, что там у вас случилось и исправьте проблему.
— Как? – испуганно встрепенулся Гундосик. – Где заливаю? Ничего подобного, у меня всё в порядке!
— Ну посмотрите, у нас в спальне с потолка льёт!
— Заходи давай, вместе посмотрим, - Гундосик полностью распахнул дверь и, неуклюже переваливаясь из стороны в сторону, побежал в квартиру.
Внутри пахло чем-то кислым и ядрёным. Следов бурного пьянства не было, как и признаков присутствия кого-либо ещё, кроме хозяина. Рома заглянул на кухню, в ванную, боковым зрением кое-как убедился, что потопа нет, нервно побегал по спальне, но так и не обнаружил источника затопления.
— Где-то под линолеумом, наверное, - задумчиво закусил губу Рома, продолжая внимательно осматривать комнату.
— Да откуда ж она там? – Гундосик дважды топнул ногой.
— Вот не знаю, - вздохнул Рома, - но поднять и проверить по-любому надо.
— Может, заодно ремонт мне сделаешь? – скромно усмехнулся Гундосик. То ли он хотел пошутить, то ли просто тянул время, не желая заниматься поисками проблем.
Его спасла жена Ромы. Слышимость в доме была хорошая, даже прекрасная, поэтому она даже не в полную силу крикнула:
— Ром! Ты там? Ложная тревога, это не вода!
— А? Вик, это ты? – на всякий случай наклонился переспросил Рома, хотя уже всё понял.
— Домой иди, говорю! Это не вода!
— Фух, - резко выпрямился Рома, - дядь Вить, вы уж простите за эту панику.
— Ну уж постараюсь, - Гундосик хитро подмигнул. – А давай по чуть-чуть за примирение?
— Не, вы чего, мне ж на работу, - виновато развёл руками Рома.
Гундосик только досадно крякнул, махнул рукой и поплёлся на кухню. На улице кто-то бахнул мощную петарду.
— Тьфу, блять! – дёрнулся от неожиданности Рома. – Шесть сорок утра, у кого там в жопе заиграло?
— Хор-о-о-о-ший разрыв, со-о-о-чный! – протянул Гундосик из комнаты. – У меня такого нет пока. У меня вот, смотри. Будешь?
— Вы о чём? Про петарды, что ли? – Рома тоже проследовал на кухню.
— Разры-ы-ы-вы, - Гундосик сидел за столом и давно не стриженными ногтями счищал серу со спичек.
— Какие разрывы? – раздражённо спросил Рома, не моргая глядя на руки дяди Вити и на стол.
— Ну уж прости, чем богаты, как говорится.
На столе валялась кучка серы, спичечные головки мгновенно пустели под натиском окаменевших ногтей соседа. Роме вспомнилось, как в детстве он точно так же ковырял спички, чтобы добыть немного взрывоопасного вещества для самодельных петард.
— А зачем это вы? – сменил он раздражение на заинтересованность.
— Ну как, - поднял брови Гундосик, не отрывая взгляда от спичек, - праздник же скоро. Праздничные разрывы будем делать. Скромно, конечно, но я ж говорю – чем богаты.
Сера на столе неожиданно зашипела. Очистившееся от пятен зрение Ромы чётко показало и вспышку, и облачко дыма, полетевшего Гундосику в лицо.
— Стой! – закричал он и начал отчаянно хлопать по столу ладонью, надеясь затушить остатки. – Ты чего! Рано же ещё!
Часть серы прилипала к ладони, воспламенялась прямо на коже, а дядя Витя всё бил и бил по столу.
— Дядь Вить, - испуганно позвал соседа Рома.
— Я тебе чего плохого сделал, а? – расстроенно спросил Гундосик, когда всё наконец догорело. – Это разве разрыв? Зачем над соседом издеваешься?
Гундосик продемонстрировал почерневшую ладонь. Рома, успевший уже несколько раз моргнуть, не смог ничего толком рассмотреть. То ли это ожоги, то ли просто крепкая мужицкая рука настолько окаменела, а кожа так омертвела, что и не заметила огня, просто испачкавшись в золе.
— Я ещё начищу, не проблема, - продолжил Гундосик. – Но зачем ты так? Смешно?
— Да что я сделал-то? – громко возмутился Рома.
— А что, оно само загорелось, что ли?
— Да нахрена мне поджигать? Я что, дурак совсем?
— Знаю, Рома, не дурак, - Гундосик опустил руку и внимательно посмотрел на соседа. – Поэтому должен понимать, что такие шуточки неуместны. Для тебя это копейки, а для меня – деньги. Ты хоть представляешь, сколько спичек нужно для добротного разрыва?
— Вам спичек купить, что ли? – усмехнулся Рома.
— Можно и чего посерьёзнее, в знак примирения, - смущённо отвернулся дядя Витя. – Ты ведь мне всё утро нервы треплешь, нехорошо это, не по-соседски.
Раздался ещё один взрыв, уже внутри дома. Будто кто-то из соседей прямо в квартире бахнул петарду.
— Во, люди празднуют уже, - покосился на стену Гундосик. – А я тут крошки собираю. Нехорошо это, нехорошо.
— Ёбнулись все, что ли, - пробубнил себе под нос Рома и поспешил покинуть соседа.
В подъезде было шумно. Где-то, ближе к первому этажу, оживлённо беседовали неизвестные личности, кого-то поторапливали и ругались. Перед самым носом распахнулась дверь, и очередной сосед вылетел на лестничную площадку.
— Перед тяжёлым рабочим днём, - бодро заявил он, заметив Рому, - нужно хорошенько разорвать!
— Ага, согласен, - хмуро ответил Рома.
— А дым какой, мммм, никакой шашлык не сравнится!
Отвечать ни капельки не хотелось. Осознание чего-то неправильного и странного пришло уже давно, и с каждой секундой только усиливалось. Из глубин сознания поднялись самые большие страхи – за родных и близких. Через пару часов все они – и жена, и сын, будут так далеко, что в случае опасности не будет никакой возможности помочь.
Словно в подтверждение опасений внизу прозвучал оглушительный и звонкий разрыв. Рома уже не испугался, лишь инстинктивно дёрнулся, как от любого внезапного звука. Глубоко вздохнул, почесал голову и пошёл домой под радостные женские крики с первого этажа. Узнавать, что там происходит, не было ни желания, ни времени, ни необходимости.
Звон в ушах проводил парня до двери и давящей тревогой поселился в мозге. Даже проблемы со зрением стали какими-то смазанными, несерьёзными, неважными.
Дома пока всё было нормально. Жена с интересом рассматривала потолок, а сын не показывался из своей комнаты – видимо, всё ещё спал. А если надо вставать в школу, то его не разбудит и самая мощная петарда.
— Ну что там? – спросил Рома, присоединившись к изучению пятен на потолке.
— Как будто чем-то закоптило, - пожала плечами жена. – У нас в детстве, когда свет надолго выключали, мы свечи зажигали. И вот что-то подобное на стене было пару раз, слишком близко ставили, видимо.
— Да откуда там копоть? – недоверчиво спросил Рома и осёкся.
Нужно было срочно провести эксперимент. Пятна в глазах словно прочитали мысли и радостно зашевелились, сталкиваясь и поглощая друг друга. Рома тяжело сглотнул и уставился на стену.
— Это порча, наверное, - трагически изрекла жена. – Про это бабушка говорила всегда. Если свечка коптит, то заговоренная она.
— Но у нас нет дома ни одной свечи, и тем более никто их не поджигал, - напомнил Рома.
— Не знаю, - жена запрыгнула на кровать, провела пальцем по пятну и понюхала, - даже воняет горелым. Порча – не порча, но точно мистика какая-то.
— Вот тут ты верно подметила, - на стене, сквозь потускневшие пятна проглядывалось что-то тёмное.
— Блин! – жена тут же это заметила, проследив за взглядом мужа. – Ещё одно! Ты когда проснулся, оно было уже? Не обратил внимания?
— Вроде не было.
Само собой, не было. Прямо сейчас пятно менялось на глазах, всё темнея и темнея, а потом и вовсе задымилось от пристального и очищенного от всего лишнего взгляда.
— Рома! – завизжала жена. – Чего смотришь, пожарным звони! Пусть проверят здесь всё, а то сгорим ведь нахрен!
— Да какие пожарные? – Рома наконец проморгался. – Сама же говоришь – мистика. Что ты им скажешь, как объяснишь?
Жена обиженно отвернулась. Дым рассеялся и оставил на стене куда более чёрное пятно, чем те, которое было на потолке. «Силы растут» - мысленно посмеялся Рома и даже восхитился своими новыми способностями.
— Короче, бери сегодня отгул, - скомандовал он. – Коля тоже пусть дома остаётся, школа подождёт, пока не разберёмся.
— Ладно, - Вика облегчённо выдохнула. – Всё ценное пока соберу и к выходу отнесу. И если что, бегом на улицу, да?
— Да, - Рома с радостью убедился в адекватности жены. – И сразу мне звони. Я тоже попробую отпроситься, но хрен знает.
Кажется, только хрен и знал, чего ждать от нового дня. И получаса не прошло, а уже столько сюрпризов навалилось на ещё молодую, но уже уставшую от жизни голову. С одной стороны, было даже как-то весело – интересное приключение среди задолбавшей до краёв рутины, а с другой… с другой – жена и сын, остающиеся вроде дома, но как будто совсем не в безопасности.
— А поехали со мной, - предложил Рома. – Буди Колю и поехали, посидите у меня в офисе, пока не отпрошусь.
— Ага, и пусть всё нахрен горит, да? – Вика ковырнула ногтем свежий ожог на стене. – За домом кто-то должен следить, как ни крути. Уж если что, сразу пожарных хоть вызову.
— Да не сгорит, не бойся, - Рома попытался успокоить жену, но адекватных объяснений сразу придумать не получалось. – Что тут? Просто закоптилось чуть-чуть. Может, провода в стене горят.
— Ну и тем более! – Вика отдёрнула руку, и сама отодвинулась от стены. – Ты иди, а я пока электриков вызову.
— Ладно, - вздохнул полной грудью Рома. – Только смотри, из дома без необходимости не выходи, никому не открывай…
— А электрикам?
— Электрикам открывай, - кивнул Рома, он допустил возможность того, что это безобразие происходит только в одном доме или хотя бы районе. – Но тоже посматривай за ним. И если что странное, сразу на улицу беги и мне звони.
— Ты чего параноишь? – нахмурилась Вика.
— Да мало ли что, лучше перестраховаться.
Изо рта вырывались слова, никак не сопоставляющиеся с мыслями. Почему просто не сказать «пойдём со мной, тут творится кое-что плохое, и стены не загорятся, не переживай, я всё объясню, только пойдём отсюда»? Это же родной человек, неужели не поймёт и не поверит?
Не было желания смотреть в глаза любимой, страшно было увидеть в них недоумение, насмешку или ещё чего похуже. Ситуация выходила из-под контроля, и Роме нужно было срочно уходить. Не позавтракав, не умывшись, лишь бы поскорее. А там – видно будет.
Наспех одевшись и уже перешагнув порог комнаты, Рома спохватился – прямо здесь, скрытые всего лишь тонкой дверцей шкафа, лежат петарды, заготовленные на новый год. Сюрприз для сына, любителя всего яркого и шумного. А так как очевидно, что к петардам этим утром проявляется нездоровый интерес, опасно оставлять в доме такой клад. Даже если семья в порядке, то кто знает, что взбредёт в голову пьяному дяде Вите или его друзьям. Или ещё кому угодно.
Скрипучая дверь шкафа открылась, и Рома нащупал пакет, не отрывая взгляда от жены. Всё-таки пришлось заглянуть ей в глаза. Та сидела на кровати, уперевшись спиной в стену, будто совсем позабыла про мифические горящие провода, и жадно следила за действиями мужа. Пакет зашуршал – Вика слегка наклонилась вперёд, глаза округлились, а тягучая слюна шумно провалилась в пищевод.
На секунду даже поверилось, что родная жена вот-вот набросится на него диким зверем, вырвет из рук пакет и уползёт под кровать, укрывая и пряча свою добычу. Медленно, не делая резких движений, Рома попятился к выходу, а Вика всё тянулась и тянулась, но не к любимому мужу, а к заветным и желанным петардам.
Сын вряд ли проснулся – слишком тихо Рома покинул квартиру. Старался не скрипеть полом, не греметь обувью и даже не дышать слишком глубоко. Только замок дважды щёлкнул под напором ключа, но вряд ли смог бы нарушить детский покой.
Рома ощупал карман и мысленно похвалил себя за то, что в последний момент решил незаметно утащить и все остальные ключи – теперь жена с сыном точно останутся дома и не смогут ничего натворить.
Погода словно шутила над людьми. Вчерашние снежинки ночью превратились в слабый, но мерзкий дождь, расползлись по земле тоненьким слоем, а к утру мороз снова вернулся. Рома едва не полетел вниз, едва коснувшись ступенек за пределами подъезда.
— Ёбаный!.. – кое-как удалось удержать равновесие. – Какого хера? За что мы налоги платим?
Его возмущения были услышаны бабулькой из соседнего подъезда, которая, не выходя на улицу, рассыпала на крыльцо соль из полиэтиленового пакетика.
— Да спят все ещё, чего разорался? – высунула она лицо из подъезда, когда Рома оказался рядом.
— Готовиться нужно! – тут же вступил в спор Рома. – Прогноз погоды для чего существует? А то, видите ли, ничего себе, зимой снег выпал, что же делать…
— Семь утра только, через полчаса Филипп сыпанёт песочку. А я пока соль разбросаю, чтоб не убился никто. А то в окно смотрю, то один упадёт, то другой.
— Ага, петарды в шесть утра взрывают, - возмутился Рома. – Нормальные или как?
— Ну, мил человек, это разрывы, - развела руками старушка. – Дал бы мне кто один, я бы тоже во двор выкатилась.
— Понятно, - Рома вытащил из глубин куртки пакет. – Хотите, подарю?
— Чегой-то? Не врёшь? Прям-таки подаришь? – заинтересовалась бабулька.
Осторожно ступив на уже успевшую подтаять поверхность, бабулька дала понять, что ради разрыва действительно готова рискнуть здоровьем.
— Да подождите, стойте! – Рома наспех вытащил из пакета пачку первых «Корсаров» и швырнул женщине. Коробочка пролетела мимо и скрылась в подъезде.
— Ой, счастья тебе, здоровья, с наступающим! – вмиг повеселевшим голосом пропела бабулька и поспешила вслед за желанным, захлопнув за собой дверь.
И уже через десяток-другой секунд из подъезда донёсся тихий хлопок слабенькой петарды. Вслед за ним раздался восхищённый старческий крик.
— Я хуею, - Рома покачал головой и рассмеялся.
За руль садиться было опасно – зрение пусть и привыкало к новым картинкам, но по-прежнему не позволяло расслабиться. Чтобы что-то разглядеть, приходило впиваться в это взглядом и ждать, пока туман из пятен рассеется. И хорошо, если поверхность за это время не успеет полностью почернеть или вовсе загореться. Рисковать совершенно не хотелось, поэтому было решено катиться по льду дальше – на остановку.
Несмотря на необычное поведение людей, улица всё ещё спала. Где-то громко мяукала замёрзшая кошка, тихонько жужжала чья-то прогревающаяся машина, а единичные прохожие были мрачны и угрюмы. Не нужно было даже видеть их лица, атмосфера нового рабочего дня не может быть другой.
На остановке никого не было, что весьма удивило Рому. Обычно, проезжая мимо, он каждый раз встречал толпу, уныло смотрящую в даль, откуда вот-вот должен показаться автобус. В этот раз ни людей на остановке, ни машин на дороге не было видно. Лишь одинокий путник, сражающийся со льдом, на минуту притормозил и заговорил с Ромой:
— А чего ты стоишь-то? Автобусы ведь не ходят.
— Почему? – склонил голову на бок в удивлении Рома.
— Так всех же перевели на подготовку, ты только что из спячки вышел, что ли? - прохожий вытащил что-то из кармана, поднёс ко рту, и в утреннюю тишину проник щелчок зажигалки. Вслед за ним пошло шипение, а лицо мужчины вдруг ярко осветилось. Пятна перед глазами Ромы оживились и радостно пустились в пляс.
— Какую подготовку? – спросил Рома и машинально пригнулся. Громкий взрыв разорвал застоявшийся морозный воздух.
Прохожий захрипел, закашлял, а на почти зеркальный лёд плюхалось что-то жидкое и густое. Не нужно было восстанавливать зрение, чтобы понять, что это такое. Лицо бедолаги заблестело в свете фонарей, лишилось привычных черт и сильно потемнело. Пятна всё плясали и плясали, тускнели медленно и неохотно.
— Сё норально, - с трудом выговорил прохожий. – На аю раотососонось это не авлияет. Ща ижгё и заеись!
Его голос чётко давал понять, что с зубами и губами там всё очень плохо. А когда искалеченный мужчина снова полез в карман, кляксы в глазах Ромы стали ярче обычного и будто потащили взгляд в нужную им сторону. Казалось, будто он удивлённо таращится на изуродованное лицо прохожего, но на самом деле, всё поле зрение было занято безудержными танцами.
Прохожий поднёс что-то к лицу, и свет фонарей вновь дополнился яркой вспышкой. Что-то громко шипело, горело и трещало на лице прохожего, а тот даже не пискнул.
— Мужик, ты как? – спросил Рома так громко, будто пытался перекричать кого-то. – Щас, подожди, я скорую вызову!
Экран телефона никак не просматривался сквозь пелену двигающихся пятен. Рома уставился в экран и ждал, когда зрение хоть немного прояснится.
— Подожди, щас, минутку, - нервно обещал он пострадавшему, изо всех сил округляя глаза.
— Да не надо, наайна сё! – влажно прошипел мужик, и мелкие капельки жидкости долетели до Ромы.
Он отпрянул, не желая контактировать с выделениями незнакомца. Усилия наконец оправдали себя – экран телефона стал различим ровно настолько, чтобы кое-как набрать 112, при этом не сгорев. Но трубку никто не брал.
— Подожди, мужик, трубку не берут, суки, - Рома яростно сбросил звонок и случайно моргнул.
— Да я ааю, наайна сё! – бодро отозвался прохожий и направился к Роме. – Офь асааи, не амуу!
Рома так и не смог рассмотреть его лицо, но приближаться к неадеквату не желал. Что он там бормочет? «Всё нормально?» Ну вот и всё!