Вчера министр юстиции Чуйченко сообщил, что вообще-то говоря, декабристов вполне можно назвать иностранными агентами, так как если они и действовали не по указке извне, но идейный багаж был взят в Европе, а значит - они были проводниками интересов иностранных держав.
Чуйченко убежден, что декабристы выступали не объектом, а субъектом иностранного влияния. То есть они сами шли под это влияние, изучая и распространяя идеи с Запада.
Само восстание декабристов, случившееся в 1825 году, Чуйченко счел регрессивным. Без него, как уверен министр, реформы и отмена крепостного права случились бы раньше. В аннотации к сессии говорится, что декабристы нарушили присягу, выступили против существующего государственного порядка и пролили кровь, что делает их преступниками и бунтовщиками.
Чуйченко с сожалением отметил, что наказание для декабристов было слишком мягким.
Пятерых руководителей и идеологов Декабристского восстания 1825 года — Кондратия Рылеева, Павла Пестеля, Петра Каховского, Михаила Бестужева-Рюмина и Сергея Муравьева-Апостола — казнили путем повешения, еще свыше 100 человек сослали в Сибирь на каторгу или на поселение.
За последние десятилетия в нашем современном мире случаются немало инцидентов связанных с тем, что некоторые люди разного мировоззрения и социальных слоев общества проявляют мягко говоря явное неуважение к христианской религии.
Приведу из множества происшествий в новейшей истории России лишь несколько прогремевших примеров касающихся богохульства, осквернения православных храмов, кощунства над Священным Писанием, христианской атрибутикой и могилами покойных христиан:
В вышеуказанных инцидентах некоторые правонарушители не понесли даже достойного и заслуженного наказания, а отделались лишь мягким выговором и публичными извинениями.
Ныне вернемся в эпоху Российской империи, где главной государственной религией преобладало православное христианство, и вспомним, как наши предки решали подобные вопросы.
15 августа 1845 года Император Николай I утвердил первый уголовный кодекс в истории России под названием «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года», в котором устанавливалась уголовная ответственность и за совершение преступлений против православного христианства.
В оригинальном Уложении 1845 года во втором разделе указана конкретная ответственность за правонарушение «О преступлениях против веры и о нарушении ограждающих оную постановлений»:
О оскорблении святыни и духовных лиц во время священнослужения.
«223. Если кто-либо, забыв страх Божий и должное благоговение к Таинствам и обрядам веры, придет или же насильно ворвется в церковь и будет ругаться над священными или освященными чрез употребление в богослужении предметами, тот за сие преступление подвергается:
лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы в рудниках на время от двенадцати до пятнадцати лет, а буде он по закону не изъят от наказаний телесных, и наказанию плетьми через палачей в мере, определенной статьею 21 сего Уложения для третей степени наказаний сего рода, с наложением клейм.
Оригинальный текст из «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года», второй раздел «О преступлениях против веры и о нарушении ограждающих оную постановлений»
Если безбожие его дойдет до такой степени, что он будет ругаться и самым действием над Св. Таинствами или другими священными предметами, то за сие он приговаривается:
к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжную работу в рудниках без срока, а буде он по закону не изъят от наказаний телесных, то и к наказанию плетьми чрез палачей в мере, определенной статьею 21 для первой степени наказаний сего рода, с наложением клейм».
В системе нормативных правовых актов Российской империи посвящено защите православного христианства 35 страниц (с 62 по 97 страницу) и прописано 80 уголовных статей в «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года» за самые разные преступления против Церкви. Именно таким жестким подходом регулировались вопиющие правонарушения в сфере государственной религии.
Нужно ещё учитывать и тот момент, что подавляющее большинство христианского населения в то время было религиозным обществом, которое крепко хранило традиции и обычаи своих предков.
Очень сложно себе представить скандальную выходку в Москве или Санкт - Петербурге девятнадцатого века, чтобы какой-нибудь певец публично стал топтать и прыгать на кресте, и это вопиющее злодеяние осталось без суровых последствий для оного гражданина в российском обществе.
Интересно получается: винят за недостатки Николая, а минусуют - меня:)) Вот что я вам скажу, наследники Герцена (хоть вы его, пожалуй, не читали): вам бы любить Россию так, как любил её этот император. А тот, кто демонстрирует лютую ненависть к этой персоне, тот и российскую историю не любит. А кто её не любит - мы знаем. Вот такой пердимонокль.
Cегодня 170 лет со дня смерти Николая I.
Не претендую на полноту раскрытия персоны, лишь пару штрихов, для памяти.
Кажется, нам много про этого человека известно. Много плохого. А ведь… «Ни одна пушка в Европе не могла выстрелить без разрешения из Петербурга». Российская монета и даже не подлежавшие монетизации российские ассигнации котировались за рубежом выше номинала. Вот с этого места меня и заинтересовал этот странный человек.
Неожиданно для себя получивший престол. Не готовился в императоры, но из него получился настоящий монарх! Ненавидевший любое проявление республиканского вольнодумия. А как он мог его «навидеть», если его страна еще недавно подверглась нашествию республиканцев? Недоверчивый по характеру, но надежный лидер для своих близких сподвижников. Тиран. Тиран – по мнению части современников и, особенно, потомков. Центрист. Всё замыкал на себя. Проявляя при этом удивительную работоспособность. Вникал в такие дела и проекты, которые для императорского уровня кажутся мелковаты. Потому оставалась недоразвитой система делегирования полномочий. Даже министры не выглядели самостоятельными, а лишь ловили носом мнение императора.
Но, может быть, дело в самих министрах? Ведь сумел же министр финансов Канкрин добиться того, о чем я написал выше: сделать российскую валюту сильной. Конечно, не вся слава Канкрину - один министр на финансовом поле не воин. Значит, государство преуспевало.
1796 - 1855 г.г.
Да, с министрами не все так просто. Ведь выбор их был исключительной прерогативой императора. Кто лучше умел продемонстрировать верноподданничество и консервативность, тот и получал карьеру. А Паскевич? «По блату», из гвардейских полковников – в первейшие военачальники. Побил Персию, Турцию, Венгрию, напугал Польшу, а с ней и всю Европу. Значит, не всегда ошибался царь.
О чем нам не рассказывали в школе: еще в 1839 году собрал внеочередное заседание Государственного Совета и сделал доклад по результатам работы комиссии, которую назначил ранее от всех вельмож по секрету. Доклад на тему проблемы ликвидации крепостничества! Для заседавших в Совете крупнейших крепостников это было шоком. Но император, вскрыв всякие пороки и перспективные недостатки сохранения крепостного устройства, успокоил присутствовавших набросками плана раскрепощения постепенного, растянутого во времени. Разрешил крестьянам самовыкуп, а помещикам - не препятствовать этому. Но развивать этот план реформ император не смог, да и не захотел из-за вспыхнувшего в Европе «революционного пожара».
И он тушил эти пожары, спасая своих коллег-монархов. И даже турецкого султана спас: отбил султана Египта от Константинополя и прогнал обратно в Африку. За это турки закрыли вход в Чёрное море военным судам всех стран. Понадеялся император, что добро не забывается. Ошибся! И турки предали, и даже французский Наполеон III, им, Николаем, посаженный (буквально, подсаженный) на престол, не простил России такую от нее зависимость.
Да, крепко ошибся в начале Крымской войны. Поверил не тем стратегам, да и сам не додумкал. Бывает и с императорами. Но вот показатель: когда в европах радуются чему-то, случившемуся в России, значит в России случилась беда. Смерти императора радовались очень.
Однажды государь анпиратор Николай Первый решил бороться в России с коррупцией. "Да это же просто пиздец какой-то, православные граждане, - возмущался анпиратор. - Прям воруют, подлые, удержу нет". Он обратился к наследнику Саше и сказал - по ходу, во всей России не пиздят бюджетные деньги только ты да я. Наследник Саша сделал эдакое интересное лицо, и сказал - папа, вы мене увольте от комментариев. Ну короче, анпиратор стал бороться. Час борется с коррупцией, два борется. Дела идут охуительно.
И тут Николай Палыч вдруг вспоминает отчёт, как ехал давеча на лошадином "Сапсане" из Питера в Москву. Ездить он любил просто чума как быстро, и бывало, загонял бедных лошадей насмерть: Греты Тунберг на него нет. Смотрит бумаги, и охуевает - оказывается, он загнал СТО СОРОК ЧЕТЫРЕ ЛОШАДИ. "Да не может, блядь, такого быть!" - подумал анпиратор. И тут до монаршего мозга доходит - чиновники-то, суки, наверняка тьму денег украли, и положили себе по карманам. Приписали дохуища лошадей лишних. А на вырученное бабло покупают себе коней "ламборджини" и "порше", и в Куршавели ездят, эдакие бляди. Тут, конечно, Николая Палыча прям заколбасило.
Он специально подсчитал во время следующего вояжа из Питера и обратно - загнал ДЕСЯТЬ лошадей. Потом смотрит отчёт чиновников - ДВЕСТИ. Ну, радостно думает государь, пизда вам пришла, коррупционеры и казнокрады ебучие. Щас поедете в Сибирь декабристов из снега откапывать. Вызывает чиновника. А тот ему спокойно - дык, ваше величество, те лошади сразу померли. А другие 190 штук от усталости через неделю копыта отбросили. Ухайдакали их, бедные кобылы да жеребцы слегли, да и наебнулись. Истощение пришло от дикого восторга, что монаршую особу на себе везли. Вот и угондошились лошадки - так что извините, ровно двести.
Анпиратор был славен грозным нравом и характер у него был говнище. Он же ебашил декабристов, турок, персов и поляков без разбору, прям приходи кума любоваться. А тут, прости Господи, какой-то клуб ЦСКА - кони, короче говоря. И Коля стал яриться. И орать - воры! Мерзавцы! Коррупционеры! Признавайтесь! Но воры и мерзавцы держались индифферентно и крутили перед рожей руками - дескать, никаких лошадей не знаем. Померли бедненькие. Коронавирус лошадиный или ещё что. Николаю Палычу подали новый доклад - мол, пересчитали, и оказывается - лошадей пало не двести. А ДВЕСТИ ДВАДЦАТЬ, по уточнённым данным. "Да ёб твою мать" - сказал анпиратор.
На этом борьба с коррупцией в России закончилась. Все последующие попытки заканчивались точно так же.
* Фото из Русьстаграмма - государь анпиратор просит чиновников не пиздить лошадей в таком количестве.
"Я уверен, что, перебравши тайные предания каждого семейства, в каждом можно найти множество разнообразных происшествий и случаев необыкновенных. Сколько ужасов схоронено в архивной пыли судебных летописей! Но во сто раз более тайн спрятано в самом блестящем обществе!"
Если сделать поправку на общую впечатлительность натуры, не сказать, что бы классик нашего романтизма был сильно неправ...
Тульчинский дворец рода Потоцких. Гравюра Наполеона Орды. 1871
Со времён введения Патриаршества, сфера семейной жизни и общественной нравственности остаётся в ведении церковного права и самого общества. Государство долго сильно старается туда не лезть, резонно полагая, что частная жизнь — это частная жизнь. Но с момента начала «Синоидального пленения» церковь сама становится частью государственного аппарата. Между церковью и государством происходит некоторое перераспределение функций, что найдёт свои подвижки в законодательстве Екатерины Великой, Павла и Александра I.
Более того, в своей личной жизни россияне позволяли себе достаточно радикальные отклонения от идеальных отношений, зафиксированных в церковном и судебном праве. Сами подданные всё чаще стремятся использовать «административный ресурс» для решения своих частно-семейных вопросов. Как писал Николаю А.Х. Бенкендорф (в докладной по своему ведомству):
«...В обществе не обращают внимание на то, что в губерниях нет ни одного штаб-офицера, к которому не обращались бы обиженные и не искали бы его защиты; не говорят, что нет дня в Санкт-Петербурге, чтобы начальник округа, начальник штаба, дежурный штаб-офицер не устраняли вражды семейные, не доставляли правосудия обиженному, не искореняли беззакония и беспорядков...»
До судов дела по-прежнему стараются не доводить, но активно прибегают к помощи всякого рода «покровителей», а те кто могут и к практике решений «монаршим соизволением».
Попалась мне, в связи с этим, одна забавная переписка...
Инспектировавшему войска в Киеве и Тульчине (май, 1845г.) Николаю Первому доложили о бесчинствах некоего Мечислава Потоцкого. Крупный землевладелец в Полтавской и ряде других губерний, потомок выборного польского короля, гвардейский кирасир (уволенный, кстати, «без мундира» в связи с самовольным оставлением полка), граф Потоцкий был фигурой в некотором роде замечательной и сильно эпатажной.
Ещё в молодости, граф затеял судебную тяжбу с собственной матерью из-за наследства. В результате графиня Потоцкая объявила, что Мечислав не сын скончавшегося Станислава Потоцкого, а является отпрыском венецианского разбойника Караколли, якобы некогда изнасиловавшего графиню. Но у Мечислава были на руках метрические записи, а Брацлавский суд, где велось дело, вскоре очень удачно сгорел (вместе со всеми документами по семейной тяжбе со стороны графини). Вдобавок судебный чиновник, занимавшийся вопросом, скоропостижно и таинственным образом скончался вместе с двумя своими помошниками вскоре после посещения Тульчина...
Получив наследство, граф женился (Дельфиния Комар, одна из муз Шопена), сильно ревновал жену, но вскоре сам сбежал прямо с манёвров увлёкшись женой сослуживца - красавицей Меллер-Закомельской. По военному суду Мечислав был разжалован, исключён из списков полка и сослан под надзор в Воронеж (беглянку же муж отправил в монастырь под Херсоном).
Через год, граф каким-то образом оказывается во Франции где и проводит следующие 10 лет. Добился развода (по слухам выплатив первой жене миллион франков). По истечении срока давности, возвращается в Россию, поселяется в своём тульчинском имении, где ведёт жизнь уединённую, но, несмотря на затворничество, активно обраставшую пересудами: якобы держал большой гарем из местных девушек, а надоевших — топил в пруду…
В феврале 1844 года заключает второй брак с Эмилией Свейковской (ему 45, ей 22), которая на него и нажаловалась сначала генерал-адьютанту Скарятину, а через его посредство, - и Николаю… Николай же проявил живое участие в судьбе «нещасной»...
Сохранилась копия доклада главного начальника Третьего отделения А.Ф. Орлова, в котором земельного магната обличали в том, что он
«...безнравственно и жестоко обращается со своею женой, что сам расставляет ей сети соблазна, беспрестанно терзает ее и даже покушался на жизнь ее и своего сына, от него прижитого».
Самым любопытным является объяснение того, почему не целесообразно судебное рассмотрение этого дела. Шеф жандармов полагал:
«Хотя преступления его не сомнительны и высшей степени вопиющие, но как они относятся до тайн семейных, до нарушения правил чести и нравственности, не могли быть при следствии вполне юридически доказаны, а граф Потоцкий, по известности и богатству, легко может укрыться от заслуженной кары, то суду его не предавать.»
На представленный доклад 27 июня 1845 г. последовала высочайшая резолюция:
«...так как граф Потоцкий известен мне давно как самый подлый негодяй, то лишить его следует всякого пользования имениями и доходов ему отнюдь не высылать, назначив ему только по 150 руб. в месяц из сих доходов на содержание, прочее же отсылать в банк на приращение до совершеннолетия сына, которого ныне же записать в пажи, куда в свое время и доставить на воспитание».
В деталях решение гласило:
«Графа Мечислова Потоцкого, не предавая суду, выслать на безвыездное жительство в Саратов, под строжайший надзор местного начальства, над всеми имениями его учредить опеку, подчинив оную непосредственному наблюдению Киевского военного губернатора. Сына его граф Феликса Потоцкого ныне же зачислить в Пажеский корпус и по достижении им установленного возраста отправить на воспитание в этот корпус, а до того времени оставить его при матери. Для жены Эмилии составить капитал в 180 тыс. руб., а до того времени производить ей на содержание 70 500 руб. ежегодно, на сына до поступления по 1500 руб. […], самому графу 150 руб. в месяц».
Забавно, но не смотря на столь строгие меры, сам граф, похоже, недостатка в средствах по прежнему не ощущал. Обжившись в Саратове, он пожертвовал три тысячи рублей ежегодного дохода в пользу сирот Саратовского института благородных девиц и тысячу рублей в пользу приюта при нём. Потом увлекся православием, сам крестился (принял имя «Михаил» в 1847г.) и пожертвовал 12 тыс. рублей на устройство православных церквей в своих имениях.
Более того, в сентябре 1847г. граф Потоцкий направил императору прошение, добиваясь разрешения на освобождение всех своих крепостных крестьян, планируя отдать им в собственность 2/3 помещичьей земли без какого-либо вознаграждения!
По подсчётам историка В.И. Семевского, со времени издания закона от 2 апреля 1842г. и до 60-х гг, в обязанные крестьяне перешло только 24 708 душ мужского пола по всей Империи. Так вот, Мечиславу Потоцкому принадлежало 15 056 отчётных душ! Инициативу Мечислава зарубили. Посчитали, что освобождение такой массы крестьян и на таких условиях хорошо, конечно, с нравственной т.з., но вот с политической стороны - вполне способно привести к волнениям.
Дальше ситуация вообще выходит изо всех рамок.
Эмилия Свейковская-Потоцкая осталась недовольна размером назначенного ей содержания. Вскоре, при посредничестве «поклонника прекрасного пола» В.П. Буткова, она подала новую жалобу царю. Решение о размере компенсации принималось при участии Николая и, получилось, что она жалуется государю на самого же царя! Государь несколько удивился. И... оставил своё решение в силе. Эмилия вскоре была выпровожена из Петербурга с запретом возвращаться до особого распоряжения.
Сам Потоцкий так же подключил все свои связи. Управляющий Третьим отделением Л.В. Дубельт докладывал шефу жандармов, находившемуся в Палермо (8 ноября 1845 г.):
«На днях приехала сюда графиня Софья Станиславовна Киселева и намерена хлопотать по делу своего брата графа Потоцкого. А между тем, как дошло до сведения III отделения, граф Потоцкий предлагал огромные суммы жене своей, чтобы она вывела его из настоящего положения...»
Далее Л.В. Дубельт писал:
«Генерал-адъютант Нарышкин очень хлопочет в пользу графа Мечислава Потоцкого. Он уверяет, что граф невиновен! Что флигель-адъютант Скарятин произвел следствие пристрастно, потому что влюбился в графиню, посещал ее тайно каждую ночь, имел с нею самые близкие сношения. Что полковник Миницкий знал это, хотел доложить Вашему Сиятельству, но внезапная смерть предупредила его намерение. И наконец, что генерал-адъютант Бибиков все это знает и изустно подтвердит Вашему Сиятельству»
На полях рапорта А.Ф. Орлов написал Л.В. Дубельту:
«Г А [генерал-адьютанту] Нарышкину посоветуйте от меня, чтобы он был осторожнее, лучше скажу, что Г [Государь] Император все знает и очень недоволен и не скрою от него, что последствия для него могут быть весьма неприятными...»
От безнадёжности Потоцкий идёт ва-банк. Санкт-Петербургским почтамтом было перлюстрировано его письмо к некоему Турнейзену от 11 июля 1850 г., в нем граф сообщал, что Л.В. Дубельт требовал с него 300 тыс. руб. серебром за его освобождение и просил получателя предложить жандармскому генералу от 800 тыс. до миллиона франков за разрешение ему жить за границей или 2 миллиона франков за возвращение ему полной свободы и имений. Это письмо было передано императору, а затем - лично императором - Л.В. Дубельту с припиской Николая I: «Новое канальство Потоцкого; прочесть и возвратить».
По легенде шеф жандармов А.Ф. Орлов отписал Мечиславу Потоцкому в ссылку, что
«Его Величество повелел передать ему, что не только у графа Потоцкого, но у самого государя нет достаточно денег, чтобы подкупить генерала Дубельта»...
В общем и провокация не сработала, но идея использовать перлюстрацию для дискредитации противника — хороша, конечно…
Пока суть да дело, непоседливый Потоцкий бежал из Воронежа (последнего места ссылки), но был пойман в Орловской губернии и заключён уже в каземат Петропавловской крепости где и просидит год. После же (в 1854г.) будет сослан под надзор в Пензу ни на минуту не переставая добиваться освобождения жалобами, просьбами и взятками.
Но всё тщетно. Лично известный государю, как «каналья» он просто не давал о себе забыть, а ещё и, похоже, сильно раздражал… Прояви он чуть меньше активности, покажи чуть больше смирения не так демонстративно разбрасываясь деньгами и, возможно, всё обернулось бы краткой опалой (тем более, что и Эмилия Свейковская, мягко говоря, зарвалась).
Был ли граф такой уж синей бородой? Это навсегда останется неизвестным. Никаких юридических оснований для преследования Мечислава Потоцкого небыло (кроме женских слёз), но тем не менее... Личность уж больно эпатажная. Самое же главное, что принятые внесудебным порядком решения монарха просто невозможно было оспорить никоим образом.
Амнистию Мечислав Потоцкий получит только в следующее царствование. В 1858г. он уехал во Францию, где и скончался в 1878г., прослыв там меценатом и большим затейником.
