DnevnikNeputnika

Завершая прогулку по Петрозаводску, рассмотрим несколько крайне любопытных залов местного художественного музея. С 2021 года в Музее изобразительных искусств Республики Карелия открыта постоянная экспозиция «Вселенная Калевала». Её обычно называют выставкой, но я привык, что выставка действует какое-то непродолжительное время, после чего разбирается. Конечно, и эту экспозицию когда-то разберут, но финальный срок не обозначен, поэтому корректнее говорить, что это всё-таки постоянная экспозиция.

Авторы экспозиции на основе произведений искусства решили погрузить посетителей в мир эпоса «Калевала» – главного произведения карельской и финской «традиционной» литературы. В Финляндии «Калевалу» любят и ценят, но и Карелия не отстаёт. Всего в экспозиции пять залов, которые сопровождаются компактными текстами, знакомящими с ключевыми понятиями и образами фантастического и удивительного мира «Калевалы». Даже если вы не читали этот эпос, осмотр экспозиции будет увлекательным.

Чтобы настроиться на нужный лад, обратимся к самому началу текста «Калевалы»:

Мной желанье овладело,
мне на ум явилась дума:
дать начало песнопенью,
повести за словом слово,
песню племени поведать,
рода древнего преданье.

(Здесь и далее привожу цитаты по современному академическому переводу 1990-х годов Эйно Киуру и Армаса Мишина.)

Читайте предыдущий эпизод дневника (Карелия. Июль 2024 года. День 1: Петрозаводск. Эпизод 6/7): Площадь Кирова в Петрозаводске – настоящая «площадь Искусств». Здания, истории и картины из столицы Карелии

Основным виновником нашего торжества является Элиас Лённрот, финский фольклорист XIX века. В 1820–1840-е годы он катался по финской и карельской глубинке вплоть до Архангельской губернии и собирал рунические песни, пословицы и поговорки местного населения. На фото – его ксилографический портрет 1974 года от советского иллюстратора Олега Чумака.

Письменной литературной традиции карелы и финны в первой половине XIX столетия практически не имели, поэтому записанные Лённротом 65 тысяч (!) строк рунических песен были очень ценным фольклорным материалом. Часть записей Лённрот совсем не правил, часть подверглась редактуре, а что-то для связки сюжета он и сам присочинил. В итоге получился цельный эпос «Калевала», впервые опубликованный в 1835 году. Финальный вариант 1849 года содержал 50 рун и 22795 строк.

Несмотря на то, что «Калевала» – это не сборник народных песен, а их переработка в единую поэму, нельзя сказать, что это авторское произведение Элиаса Лённрота. В конце концов, за каждым фольклорным произведением стоит конкретный автор, которому повезло записать окончательный вариант мифа или былины, а до него этот миф или эту былину передавали из уст в уста десятки других лиц. Поэтому мы говорим: «карело-финский эпос „Калевала“», пусть исследователи находят в его тексте элементы авторского почерка Лённрота, влияние традиции европейского романа XIX века и даже возможный актуальный политический комментарий.

Судите сами:

Тут уж старый Вяйнямёйнен,
как узнал о смерти мужа,
Куллервойнена кончине,
слово молвил, так заметил:
«Никогда, народ грядущий,
не давай детей родимых
глупому на попеченье,
чужаку на воспитанье!»

Это ли не намёк всем финнам, которые то под Швецией ходили, то под Россией? Кто знает, кто знает...

В первом зале экспозиции «От слова к книге» рассказывается о создании поэмы. Акварельный рисунок «Рунопевцы» 1950-х годов написан художником Мюдом Мечевым, когда он работал над серией иллюстраций к «Калевале». Наверное, именно с такими рунопевцами общался Лённрот, когда ездил по Финляндии и Карелии в поисках фольклорного материала. В данном контексте руны – это не буквы, а традиционные эпические песни прибалтийско-финских народов. Собственно, словом «runohus» (кар.) или «runous» (фин.) обозначается термин «поэзия».

Нам известны некоторые конкретные рунопевцы, с которыми встречался Лённрот. Например, в Кемском уезде Олонецкой губернии жил Архип (Архиппа) Иванович Перттунен, знавший назубок тысячи рун. Лённрот провёл с ним два дня, пока тот наяривал песни под кантеле, и не только записал много рун, но и постарался запомнить поэтическую манеру и приёмы Перттунена. Вероятно, он стал одним из самых главных источников рун для «Калевалы».

Обратимся ещё раз к иллюстрации. Поза, в которой сидят два рунопевца, – не фантазия художника, а действительная традиция карельских сказителей. Она нашла отражение в тексте «Калевалы»:

Подадим друг другу руки,
крепко сцепим наши пальцы,
песни лучшие исполним,
знаменитые сказанья.

Второй зал «Рождение и трансформация» затрагивает вопросы... ну, рождения и трансформации, очевидно. А эти вопросы всегда рассматриваются в мифологических сюжетах. Должно быть, специально для музея в 2020 году соорудили инсталляцию «Рождение Вселенной „Калевала“», которая намекает на яйца, снесённые уткой на колене Илматар.

Илматар (Ильматар) – «дочь воздуха», божество воздушной стихии, которая существовала тогда, когда ещё не было ничего живого, а её дух, так сказать, носился над водою. И пока она спала на гребне волны, некая утка свила на её колене гнездо и отложила семь яиц. Не спрашивайте, откуда до появления всего мироздания существовала утка, у меня ответов нет. Ну а дальше...

Не пропали яйца в тине,
в глубине воды – осколки,
все куски преобразились,
вид приобрели красивый:
что в яйце являлось низом,
стало матерью-землёю,
что в яйце являлось верхом,
верхним небом обернулось,
что в желтке являлось верхом,
в небе солнцем заблистало,
что в белке являлось верхом,
то луною засияло,
что в яйце пестрее было,
стало звёздами на небе,
что в яйце темнее было,
стало тучами на небе.

Главный герой «Калевалы» – Вяйнямёйнен или для краткости Вяйно. Первочеловек, демиург, сын богини Илматар, родоначальник народа Калевалы, рунопевец, шаман-заклинатель и просто хороший человек. Скорее всего, его имя происходит от слова «väinä», которым обозначали широкий, спокойно текущий участок реки в устье. Вяйнямёйнен и сам, как река: в водной стихии чувствовал себя уверенно и мог жить в воде. Это не помешало его сопернику, шаману по имени Йовкахайнен (Йоукахайнен) однажды покуситься на жизнь Вяйно.

На фото – диптих художника Виталия Добрынина «Полёт рун. Спасение Вяйнямёйнена» (1999). Добрынин – местный карельский художник, который часто обращается к сюжетам «Калевалы». Диптих посвящён истории взаимоотношений Вяйнямёйнена и Йовкахайнена: последний, увидев, как Вяйно переправляется через реку, выстрелил в него из лука, тот упал в воду, но в итоге не тонет, а держится на плаву. Более того, слева мы видим орла, который помогает герою достичь берега.

Вековечный Вяйнямёйнен
по морским плывёт просторам;
пнём качается еловым,
движется сосновым кряжем,
по волнам шесть дней кочует,
летних шесть ночей блуждает,
впереди – лишь зыбь морская,
позади – лишь свод небесный.

Вот он, Йовкахайнен, нехороший человек. Редиска. Сразу видно, что задумал совершить гадость. Это акварельный рисунок Георгия Стронка «Йовкахайнен в засаде» (1956). Стронк был одним из послевоенных художников, которые участвовали в подготовке иллюстраций к «Калевале», как и упомянутый ранее Мюд Мечев.

В карело-финской мифологии Йовкахайнен – неоднозначный персонаж и чаще скорее напарник и спутник Вяйнямёйнена, нежели соперник. Лённрот сделал его более прямолинейным, молодым заносчивым шаманом, который бросает вызов первочеловеку, пытается победить его в поединке знаний и проигрывает. Когда Вяйно загоняет того в болото, Йовкахайнен тонет и предлагает старику взять в жёны свою сестру Айно. Айно такой расклад не устроил и она покончила с собой, после чего Йовкахайнен решил убить первочеловека. Надёжный, аки швейцарские часы, план, как мы поняли, не удался.

Юный парень Йовкахайнен,
худощавый Лаппалайнен,
злобу давнюю лелеял,
гнев вынашивал и зависть
к Вяйнямёйнену седому,
к древнему певцу заклятий.

Вновь Георгий Стронк, рисунок «Вяйнямёйнен играет на кантеле» (1956).

Многие достоинства и ипостаси Вяйно я упомянул, но забыл сказать, что он изобрёл кантеле. Это был непростой процесс: когда старец убил огромную щуку и приказал пустить её на мясо, он решил из щучьей челюсти и зубов выпилить кантеле, а в качестве струн натянул конский волос. Окружавшие его люди играть не умели, пришлось браться за музыку самому. Потрясающий музыкальный талант поразил всех людей и животных в округе, да и сам Вяйно пустил слезу – настолько он был хорош!

По этой причине образ Вяйнямёйнена с кантеле стал каноничным и популярным в финской и карельской культурах. Помню, совсем недавно воплощение этого образа встретилось в выборгском парке Монрепо, где современный памятник Вяйнямёйнену старательно копирует вариант второй половины XIX века. (Памятник вскоре покажу в обзорах на Выборг.)

Не было таких созданий,
тварей, под водой живущих,
шевелящих плавниками,
плавающих быстрой стаей,
чтобы слушать не явились,
не пришли игрой дивиться.

А вот и щука, которую с удовольствием съели и переработали в кантеле. Послужила и натуральной пищей, и духовной. Инсталляция 2020 года «Щука-владычица озёр» нужна в третьем зале экспозиции не только для красоты, но и для показа разных предметов, связанных с карельским бытом и ремёслами.

Для полного погружения в атмосферу предлагается понюхать еловую хвою, берёзовый дёготь и можжевельник.

Третий зал «Противостояние и слияние» рассказывает о главном сюжетном конфликте эпоса «Калевала» – противостоянии двух мифических стран Калевалы (Вяйнолы) и Похьёлы. В 2007 году выпускник Репинки (Санкт-Петербургской академии художеств) Игорь Баранов в качестве дипломной работы создал серию раскрашенных офортов, посвящённых сюжету «Калевалы». Уж не знаю, много ли тут карельской традиции, я бы скорее увидел в их стиле что-то пугающее ацтекское. Слева – «Битва Калевалы с Похьёлой», справа – «Битва Илмаринена с хозяином Похьёлы».

Илмаринен – помощник и соратник Вяйнямёйнена, один из ключевых персонажей поэмы. Он первый кузнец в истории, когда-то давно создавший небесный свод:

Он кузнец у нас умелый,
он искуснейший кователь:
выковал когда-то небо,
крышку воздуха отстукал –
молота следов не видно,
не найти клещей отметин.

Калевала – основное место действия эпоса, мифическая страна, которую не стоит отождествлять с Карелией или Финляндией, но которая явно похожа на эту местность и существует где-то рядом или параллельно. Словом «калевала» обычно называли дом, усадьбу или деревню, а именем «Калева» или «Калев» обозначали некогда жившего первопредка – в такой интерпретации Вяйнямёйнен был одним из сыновей Калевы.

Лённрот решил придать слову «Калевала» более масштабное звучание и назвал так целую страну. Получилось красиво: эпос «Калевала» таким образом стал рассказом одновременно и о стране, и о народе, населяющем Калевалу, и о потомках Калевы. Альтернативное название страны Вя́йнола, думаю, понятно – это «страна Вяйно», то есть Вяйнямёйнена.

Картина Андрея Шелковникова «Царство Похьёлы» (1959). Шелковников работал как театральный художник в Музыкальном театре (том самом, что на площади) и среди прочего отвечал за сценографию балета «Сампо» композитора Гельмера-Райнера Синисало по мотивам «Калевалы». Перед нами эскиз декорации того балета.

Позволю себе позанудствовать и покритиковать авторов экспозиции за то, что они избегают мою любимую букву Ё. При написании «Похьела», как в музее, люди совершенно неверно читают название этой страны. Верно будет: «Похьёла», с ударением на первый слог. Название происходит от слова «Pohja» («север»). Северная страна Похьёла, она же Пиментола, Сариола, Сарая, во многом враждебна Калевале, оттуда идут холод и болезни, но при этом они сосуществуют в диалектическом единстве. Калевальцы находят в Похьёле жён или какие-нибудь культурные ништяки, вроде бы где-то там находится корень мирового древа, и так далее.

Но в целом это не самое приятное место:

Лишь пройдёшь пути немного,
вступишь на подворье Похьи –
там забор железный сделан,
частокол стальной поставлен
от земли до небосвода,
от небес до нижней тверди,
копья вместо крепких кольев,
гады чёрные в обвязках,
вместо гибких виц – гадюки,
ящерицы в перетяжках,
брошены хвосты болтаться,
палицы голов – вертеться,
пасти змей – шипеть ужасно,
внутрь – хвосты, наружу – пасти.

Обитатели царства под стать его фауне. Например, хозяйка Похьёлы Ловхи (Лоухи) – отвратительная женщина. В представлении некоторых художников это натуральная Баба-яга, а на рисунке Игоря Баранова 2014 года – совсем уж страшное нечто. С одной стороны, она беспокоится за судьбу дочерей и за будущее своей страны, но в отношении Калевалы совершает сплошные гадости – развязывает войну, похищает солнце и луну, крадёт огонь, насылает болезни.

Тут взяла хозяйку зависть.
Принялась усердно думать:
гибелью какой осилить,
извести какою смертью
Вяйнолы народ упрямый,
Калевалы населенье.

Когда старуха Ловхи выдавала свою дочь замуж за Илмаринена, для свадебного пира решили зажарить быка. Он был побольше того, что изобразил на рисунке «Свадебный бык» (1987) карельский художник Борис Акбулатов, но я с трудом понимаю, как нужно было показать настоящего быка из «Калевалы». Он был настолько огромным, что каждый его рог занимал сто саженей, то есть больше 200 метров.

Целую неделю ласка
обегала бычью шею,
ласточка весь день летела
между бычьими рогами,
если очень торопилась,
коль в пути не отдыхала.
Целый месяц белка мчалась
от хвоста до холки бычьей –
только всё же и за месяц
до конца не поспевала.
Вот какой бычок огромный,
вот какой телёнок Суоми,
взят был в Карьяле прекрасной,
к Похьёлы межам доставлен.

Обратите внимание, что в тексте упоминаются реальные географические объекты: Суоми (Финляндия) и Карелия. Да что уж там, даже Россия и Швеция есть. Мелкие штрихи то тут, то там сближают повествование «Калевалы» с реальным миром.

Художник Тамара Юфа родом из Липецкой области в 1960-е годы переехала в Петрозаводск и с тех пор увлеклась образами «Калевалы». Вселенная Калевалы стала одной из центральных тем в её творчестве, и с особенным интересом она писала женские образы.

На фото – графический рисунок «Невеста Похьёлы» (1963). Вероятно, подразумевается та самая первая жена Илмаринена, ради свадьбы которой закололи здоровенного быка. Сюжеты сватовства, подготовки к свадьбе и самой свадьбы в совокупности занимают чуть ли не десяток рун, если не больше, а всего их, напомню, 50 – поэтому неудивительно, что художники обращают внимание на эту историю. Что забавно, у невесты, насколько я понял, нет имени, в эпосе её называют девой, девицей, невестой, а имя как-то не попадается. Однако при отсутствии имени у неё есть характер: например, самому Вяйнямёйнену она отказывает, предпочитая пойти в жёны к Илмаринену.

Тут красавица из Похьи
так промолвила, сказала:
«С моря муж мне не по нраву,
не по сердцу мореходец:
ветер ум уносит в море,
вихрь весенний сушит разум.
Не бывать мне за тобою,
не могу я дать согласье
стать твоей подругой вечной,
курочкой тебе под мышку,
чтоб стелить тебе постели,
чтоб взбивать тебе подушки».

Чтобы ходить по экспозиции было интереснее, авторы предлагают поразгадывать загадки из небольшого буклетика. В разных местах экспозиции можно узнать факты из Вселенной Калевалы и заодно поставить штампики в пустующие клетки буклета. Только что я отметил себе лебедя, выяснив, что рекой, которая разделяет загробный мир от мира живых, является Манала или Туонела. Так же называется и сам загробный мир.

Затем на обороте буклета можно соединить изображения штампиков с буквами и получить имя. Спойлер: это Илматар.

В четвёртом зале «Приключения и подвиги продолжаются» показывают образы других героев «Калевалы», которые на фоне Вяйно немного второстепенны, но всё же весьма любопытны. В очень драматичном полотне карельского художника Николая Брюханова «Таинство» (1985) показан момент воскрешения Лемминкяйнена, погибшего на берегу реки Маналы.

Лемминкяйнен – весьма авантюрный и лихой персонаж. Балагур, весельчак, плейбой, филантроп. Ладно, с последним я пошутил, но он точно был плейбой, если таковым можно было бы стать во Вселенной Калевалы. Он воевал ради славы и внимания женщин, ввязывался в приключения ради приключений и однажды решил, что сможет завоевать невесту Похьёлы. Её мать Ловхи издевательски отправляла молодого человека на испытания: мол, добудешь фантастических тварей этого мира, и тогда поговорим о сватовстве. Пришлось ловить лося Хийси и лошадь Хийси (Хийси – таинственный и опасный дремучий лес), а затем отправиться на поиски лебедя Туонелы.

Пойти к царству мёртвых? Кто бы мог предположить, что это будет опасно? В общем, там Лемминкяйнена убил коварный слепой пастух. И не просто убил, но и разрубил на несколько кусков и выкинул в реку. Узнав об этом, мать Лемминкяйнена прочёсывала реку Маналу граблями и выловила все куски тела, а затем с помощью заклинаний и мазей оживила сына. Подкатывать к невесте Похьёлы после этого наш герой почему-то перестал.

Окропляет мать сыночка,
изувеченного лечит.
Мазь наносит на разломы,
на различные разрывы,
мажет сверху, мажет снизу,
посерёдке раз проводит.
Тут сказала речь такую,
так она проговорила:
«Пробудись от сна, почивший,
дремлющий, оставь дремоту,
подымись с дурного места,
встань с одра своих злосчастий!»

Пятый зал «Сампо» посвящён главному артефакту Вселенной Калевалы – волшебной мельнице Сампо. Будем считать, что это она. Точнее, здесь сразу два объекта, сделанных в 2020 году, как и другие инсталляции. Позади – «Крышка мельницы Сампо», а перед ней – «Магический шар», в котором транслируют парочку иллюстраций Георгия Стронка.

Мельницу Сампо выковал Илмаринен в качестве выкупа невесты Похьёлы. Она могла молоть как бы из ничего зерно, соль и деньги. Не очень понятно, как выглядела Сампо, но для мифологического сюжета это как будто не очень важно. Известно лишь, что у неё была пёстрая крышка, поэтому вот она в качестве инсталляции в музее. Довольная Ловхи спрятала мельницу в Медной горе, где та пустила корни.

«Ой, кователь Илмаринен,
вечный мастер дел кузнечных!
Сможешь ли сковать мне сампо,
сделать крышку расписную,
из конца пера лебёдки,
молока коровы ялой,
из зерниночки ячменной,
из пушинки летней ярки?
Дам тебе за труд девицу,
дочь красивую – в награду».

Впоследствии жену Илмаринена убил Куллерво – раб-пастух в его доме. Считая, что права на мельницу теперь не принадлежат хозяйке Похьёлы, Вяйнямёйнен, Илмаринен и Лемминкяйнен собираются в поход, чтобы выкрасть Сампо. Борьба за Сампо – кульминация сюжета «Калевалы». Похитить мельницу удалось, но во время жестокой битвы с настигшей калевальцев Ловхи Сампо разбивается на множество осколков. Вяйнямёйнен какие-то мелкие осколки смог собрать и привезти в Калевалу, но по большей части они утонули.

На фото – рисунок Осмо Бородкина «В поход за Сампо» (1948).

Вековечный Вяйнямёйнен
путь по морю продолжает,
вдаль плывёт от края мыса,
от убогого селенья,
едет морем, напевая,
радуясь, плывёт по волнам.

На фото – красивое резное панно петрозаводского художника Игоря Гашкова «Сотворение Сампо. Руна 10» (2007). Это часть специального калевальского цикла Гашкова.

Так что, с Сампо не получился хеппи-энд? Это как посмотреть. Утонувшие осколки Сампо породили богатства морского дна, а привезённые в Калевалу кусочки дали плодородие земле. Таким образом, вы знаете, кого благодарить за современную чудесную природу Карелии – благородных героев Калевалы, которые не оставили волшебную мельницу в плену у Бабы-яги. Пожалуй, завтра мы выберемся из города и рассмотрим природу во всей красе.

Видит старый Вяйнямёйнен:
зыбь морская их качает,
к берегу бурун толкает,
волны на песок выносят
сампо малые кусочки,
крышки расписной обломки.
Тут возрадовался Вяйно,
так сказал он, так промолвил:
«Вот где семени начало,
счастья вечного истоки,
тут и пашни, и посевы,
тут и жизненная сила,
тут и месяца сверканье,
солнца дивное сиянье...»

А на сегодня всё! До новых встреч.

Продолжение следует...

После того, как мы погуляли по Выборгскому замку, вновь пожалеем, что не удалось из-за реставрации забраться на Башню Святого Олафа. Однако рядом с башней во дворике Главного корпуса можно зайти в центральную экспозицию музея, носящую краеведческий характер. Это я пропустить не могу: выставки выставками, но общий обзор истории Выборга кто будет делать? Святой Олаф? Тем более, что я успел вас озадачить и упоминанием корелы, и бесконечными сменами принадлежности города то шведам, то русским, то финнам.

Давайте музей нам поможет во всём этом разобраться.

Читайте предыдущий эпизод дневника (Выборг. Июнь 2024 года. Эпизод 3/7): Выборгский замок. Как выглядит после долгих лет реставрации памятник Средневековья и что в нём можно посмотреть

Ой, а вот и сам Олаф. Икона, висящая недалеко от входа, явно современная, стилистика и непотускневшие краски на это намекают. Автором иконы стал выборгский художник Владимир Жак, написавший образ в начале 2010-х годов и подаривший его музею.

Олаф, он же Олав II, по батюшке Харальдссон, был норвежским королём (конунгом) в начале XI века. Тогда Норвегия переживала сложный период истории, на её территорию претендовала немного Швеция, но по большей части Дания. Олаф не представлял какую-то авторитетную династию, пусть легенды и утверждают, что его прапрадедом был сам Харальд Прекрасноволосый, знаменитый конунг, объединивший под своей властью большую часть Западной Норвегии. Но, вероятно, это уже потом придумали, чтобы дополнить крутизну нашего героя.

Олаф захватил власть в Норвегии и фактически вернул ей независимость от Дании, а заодно дал Церкви имущественные права, что было равнозначно признанию христианства официальной религией. И старая знать, и датский конунг Кнуд Великий были недовольны таким раскладом, и после военного вторжения датчан Олаф бежал на Русь, ко двору Ярослава Мудрого. А может, и не на Русь, тут есть разные мнения. Попытка вернуть себе престол вооружённым путём привела к трагической смерти во время битвы при Стиклестаде.

Всего через год после смерти Олафа признали святым. Ему повезло, что это произошло до Великой схизмы, то есть до раскола Церкви на католиков и православных, оттого данная икона – не местный креатив, а вполне себе православный канон. Постепенно культ Святого Олафа распространился на всю Северную Европу от Англии до Великого Новгорода, поэтому именование башни в Выборге довольно банально для этого региона.

Неплохой первый зал экспозиции посвящён древней археологии. Если вам неинтересно рассматривать мелкие находки археологов, то можно изучить линию времени с синхронизированными событиями из истории мира (зелёные), Скандинавии (синие), Руси (жёлтые) и Корельской земли (красные).

Не надо меня поправлять, что слово «Карелия» пишется через «а», я всё грамотно пишу. На пространстве Карельского перешейка в Средние века жило племя корела – его название пишут в женском роде единственного числа и с буквой «о». Корела родственна современным карелам, и их взаимосвязь вполне прямая, как между древнерусским этносом и современным русским. Как и в случае с «древнерусскими» и русскими, постепенно центр проживания корелы-карел сместился, потому-то современный Карельский перешеек, бывший центр Корельской земли, относится к Ленинградской области и карел в нём практически не осталось.

Линия времени подсказывает, что корела издревле была союзницей новгородцев. Крестили их, понятное дело, в православие, хотя многие продолжали оставаться язычниками, они поначалу платили дань Новгороду, а потом вовсе вошли в его состав. Была лишь одна проблема – растущая экспансия Швеции, которая оттесняла корелу со своих земель, поэтому одновременно с «синим» событием наверху – 1293-м годом, датой основания Выборга – мы читаем внизу о походе шведов на корелу в 1283-м, строительстве другой шведской крепости на Карельском перешейке в нынешнем городе Приозёрске в 1294-м и так далее.

Вот на карте и Выборг, и крепость Корела в Приозёрске рядом друг с другом. В данном случае подразумевается не шведская крепость, а уже новгородская, основанная в 1310 году. Короче, весёлое было время, когда корела оказалась зажата между двумя крупными государствами, Швецией и Новгородом, и никто не хотел отступать.

Основание Выборга стало удачным решением шведов, оно помогло им закрепиться в регионе, ибо крепость выдержала несколько осад новгородских войск. По итогу противостояния Корельская земля была поделена между Швецией и Новгородом: земли ближе к Ладоге остались за Господином Великим Новгородом, а шведы присосались к балтийскому побережью. Выборг же на долгие столетия стал воротами Швеции в русские земли.

Эти события считаются эпизодом так называемых шведско-новгородских войн или шведских крестовых походов, ибо шведов подхлёстывала к экспансии на юго-восток идея христианизации местного населения. Основание Выборга было частью Третьего шведского крестового похода, который, пожалуй, можно считать пиком противостояния двух государств. Всего их бесконечные войны и стычки растянулись примерно с середины XII века по середину XIV-го.

Копия карты Выборга землемера Андерса Стренга 1642 года показывает некоторые знакомые нам места: Замковый остров слева, на нём Башню Святого Олафа и Дом наместника, рядом с последним – Крепостной (Абоский) мост через пролив.

По городу справа мы толком не гуляли, поэтому комментировать нечего, кроме разве что прямых улочек. Регулярный план – это всегда свидетельство какой-то серьёзной перестройки, ведь естественным образом в Средние века улицы складывались бы более беспорядочно. Прямые улицы стали итогом пожара 1627–1628 годов, после чего Выборг выстроили ровненьким. Частично следы этой планировки сохранились в современных кварталах города.

Залы о шведском периоде истории Выборга по-своему интересны, но мне как-то не запомнились конкретные экспонаты. Возможно, сегодня нет настроения разбирать многочисленные археологические находки.

Зато под конец этого раздела нам попадается шикарный макет города на момент начала XVIII века. Макет называется «Осада Выборга войсками Петра I в 1710 году», его изготовил петербургский скульптор и макетчик Евгений Ковалёв. Солдатиков, однако, мы тут не видим, но представлено около 120 орудий на осадных батареях и показаны серьёзные разрушения, нанесённые Выборгу русской артиллерией. Действительно, местами кварталы будто всмятку, да и замку досталось.

В данный момент мы смотрим на южную косу острова Твердыш, где в правой части выстроены в аккуратный ряд батареи майора Коборта. Современный памятник Петру I находится значительно левее, ближе к мосту.

А это – вид с другой стороны. В конце дня мы ненадолго заглянем примерно в этот район. Выборг осаждали и пытались штурмовать не только с пролива, но и с материковой, юго-восточной стороны города, где он был неплохо укреплён. Мы помним, что именно эта сторона для шведов считалась «вражеской», поэтому крепость со рвами и бастионами была тут, а не на острове Твердыш, где потом появятся Аннинские укрепления.

Осада длилась долго, с марта по июнь 1710 года. Можно ещё вспомнить, что Пётр за четыре года до того пытался взять Выборг, ведь мощная крепость совсем недалеко от недавно основанного Петербурга была постоянным источником опасности. Но тогда операция была плохо продуманной, а теперь город взяли измором и гарнизон в конце концов капитулировал.

С тех пор при ответе на вопрос «Чей Выборг?» можно было отвечать «русский», хотя шведы ещё долго кусали локти и думали, как им вернуть утерянное.

Отливка с оттиском руки Петра, сделанная на Липецком металлургическом заводе в 1907 году. Довольно стандартный экспонат многих музеев, где только не попадается. Другие артефакты, напоминающие о петровской эпохе, прилагаются рядом.

Итак, сначала древняя археология и корела в экспозиции «Сокровища Земли Карельской», потом «Шведский Выборг», а потом почему-то сразу финский. Разные постоянные экспозиции, конечно, идут друг за другом в хронологическом порядке, но такое ощущение, что про русский Выборг XVIII века как будто и сказать нечего. Так чей Выборг-то?

Впрочем, богатство «финской» экспозиции не должно удивлять, потому что на эти залы, как я понял, дала денег общественная организация «Виипури-Кекс... простите, «Виипури-Кескус», что в переводе с финского означает «Выборг-центр». Есть подозрение, что сегодня организации уже не существует или её активность сведена к нулю, поскольку информации о ней в интернете кот наплакал. Но с момента открытия в 2001 году она многое сделала для популяризации истории и культуры Выборга, организации культурных мероприятий для финнов в России и для россиян в Финляндии и так далее.

Экспозиция, созданная при участии финских «кексов», открыта довольно давно, в 2006 году, но по-прежнему смотрится свежо. Этикетаж бережно переведён на английский, финский и шведский языки, экспонатов и иллюстраций очень много, особенно с учётом того, что многие темы связаны с бытом конца XIX – первой половины XX века, который в музейных пространствах всегда увлекательно показывать.

И вы, возможно, спросите: как же так вышло, что Выборг и Карельский перешеек, которые к финнам никакого отношения не имели, стали вдруг Финляндией? Это происходило постепенно. Финны, будучи основным населением территории современной Финляндии или, точнее, в основном её южной половины, оказались завоёванным Швецией народом. Ну и поскольку Карельский перешеек никогда шведами не выделялся в качестве самостоятельной территории, финское население по мере своего роста и расселения могло осваивать и соседние районы, так что с течением веков область Выборга стала восприниматься естественной частью Финляндии.

Когда Выборг с окрестностями оттяпала Россия, то в XVIII веке на этой территории создали Выборгскую губернию. Периодически её название менялось, и однажды она даже была переименована в Финляндскую губернию. Сама же область постепенно стала именоваться Старой Финляндией. Это традиционное восприятие привело к тому, что когда после очередной русско-шведской войны в начале XIX века Россия получила всю Финляндию, она щедро передала Выборгскую губернию (Старую Финляндию) в состав Новой Финляндии. И получилось автономное Великое княжество Финляндское. Ну что нам, жалко, что ли? Государство не обеднеет.

В итоге, если говорить откровенно, доля русского и шведского населения в Выборгской губернии и самом Выборге постепенно уменьшалась и в начале XX столетия финны вполне смело могли сказать: «Выборг наш», и были бы правы. И это при том, что официальным первым языком, на котором велось делопроизводство во всём Великом княжестве Финляндском, всегда был шведский.

На стене в один ряд поставили актуальные для финского периода истории гербы. Слева кажется, что это просто чёрный российский двуглавый орёл. Но на его груди красуется маленький герб с золотым львом с мечом на красном фоне, это и по сей день герб Финляндии: долгое время было принято финляндский герб изображать на груди российского орла, чтобы знали своё место.

Далее герб Выборгской губернии на момент независимой Финляндии, его отличие от герба периода Российской империи в расположении корон и общей форме геральдического щита, но в целом они похожие. И, наконец, герб самого города с замком; до революции над гербом города ещё была корона, а в независимой Финляндии корону убрали.

Вышел какой-то странный набор: герб Великого княжества Финляндского, а затем два герба, актуальные для послереволюционного периода. При этом под гербами идёт текст о Великом княжестве Финляндском. Вот явно тут какая-то фига в кармане была от финских соавторов экспозиции, если таковые были.

Не подумайте, что русские в Выборге вообще не жили. Да, их было мало, к началу XX века чуть больше 5 процентов населения, даже шведов было больше – около 10 процентов. Тем не менее, русские вполне комфортно себя чувствовали в этом финско-шведском городке.

Вот даже свидетельство русского образования имеется. В витрине лежит кокарда с ученической фуражки Выборгского реального училища начала XX века и пряжка от ремня, на которых аббревиатура училища написана по-русски: «В. Р. У.». Это было именно русскоязычное учебное заведение, открытое в 1880-е годы.

Спичечные коробки как свидетельства многоязычности и многонациональности Выборга.

Слева – привезённая сюда какими-то неизвестными путями в начале XX века спичечница от фабрики Рылова и Лесникова из Вятской губернии. На обратной стороне изображён Московский Кремль, чего, к сожалению, не видно отсюда. Металлическая спичечница – это не одноразовый коробок, но не суть. Данная мелочь принадлежала большевику Александру Шлихтеру, который оказался в Выборге по революционным нуждам во время Первой русской революции, и на его квартире недолгое время нелегально скрывался приезжавший в Россию Ленин.

Справа – спичечный коробок 1930-х годов, выпущенный в независимой Финляндии, поэтому тут всё на финском языке. А написано-то что? «Jaavan Teeta» самым крупным шрифтом – это понятно, яванский чай. А дальше интереснее: «F. Sergejeffin pojat ja kump.». Что за Сергеев? Русский предприниматель Фёдор Сергеев ещё в детстве оказался в Выборге, в 1850-е годы, где служил приказчиком у местного купца Шушина. В итоге он начал тут свой бизнес по продаже яванского чая, а дальше за ним потянулся и табачок, и пиво. У вокзала о Сергееве сегодня напоминает историческое здание доходного дома Сергеева, которое он построил в начале XX века.

Сергеев умер уже в независимой Финляндии в 1924 году, не бросив ставший родным для него Выборг, и его дело продолжили наследники. Название фирмы «F. Sergejeffin pojat ja kump.» («Сыновья Ф. Сергеева и компания») говорит о том, что чайком продолжали торговать и после смерти основателя. Да что уж там, чайная фирма «Sergejeff», гордо носящая подзаголовок «since 1873», до сих пор зарегистрирована и функционирует в Хельсинки.

В общем, не хочу занимать чью-то сторону и говорить, что до революции Выборг был преимущественно русским, финским или шведским. Финны численно стали большинством, но культурно свою лепту вносили все народы.

Вот, скажем, копия картины 1854 года Михаила Эрасси, русского художника вообще греческого происхождения. Когда в молодые годы в конце 1840-х – начале 1850-х годов он учился в Императорской Академии художеств, ему нравилось заезжать в Выборг и окрестности и рисовать всякое. Однажды он запечатлел и знакомый нам Крепостной мост. Горожане любили тут гулять, называли мост выборгским аналогом Риальто, знаменитого моста в Венеции. Картину подарили местному губернатору Казимиру Котену, шведу по происхождению, а тот в итоге переподарил её городу. Не очень ясно, как так вышло, но теперь картина находится в собрании художественного музея города Лахти, что по ту сторону русско-финской границы.

Ещё в залах случайно попалась временная выставка кирпичей «Кирпичное наследие Выборга и Карелии». Выставка показывает различные кирпичи местного производства из музейной коллекции и от одного частного коллекционера. Авторы в пояснительных текстах подробно объясняют, какие предприятия скрывались за тем или иным клеймом. Хотя иногда честно пишут, что объяснение некоторых клейм – предположительное, а авторство некоторых кирпичей даже с клеймом сегодня не восстановить.

Окончательный (надеемся) аргумент в споре о принадлежности Выборга был внесён в 1944 году, когда город освободила советская армия от финских оккупантов. Да, к этому моменту они были уже оккупантами, поскольку Финляндия честно передала город в состав СССР ещё в 1940 году по итогам Зимней войны, но потом оккупировала.

Подобный флаг водрузили над Башней Святого Олафа 20 июня 1944 года в 19 часов 45 минут. Это было импровизированное знамя, поскольку готового под рукой не было. Обычно пишут, что его сшили из двух транспарантов, но, кажется, транспарант был один, просто его разрезали и сложили иначе. При желании можно прочесть две строчки вместе и у нас выйдет кусок известного лозунга, что использовался в агитационных плакатах в сталинские годы: «Под знаменем Ленина, под водительством Сталина – вперёд, к победе коммунизма!»

В целом финальная по хронологии экспозиция, посвящённая Великой Отечественной войне, самая слабенькая из имеющихся, ибо похожа на многие другие краеведческие музеи.

Конечно, я показал далеко не всё, вышла выборочная субъективная прогулка по музею. Может быть, когда откроют Башню Святого Олафа, загляну сюда ещё раз вместе с вами.

На выходе из музея нас провожает самый неожиданный экспонат – барельеф скульпторов Леопольда Дитриха и Василия Козлова «Ассирийский вождь» 1910 года. Напротив в таком же стиле – барельеф «Сирены». За эти парные барельефы скульпторам дали Первую премию на Всероссийском конкурсе Общества поощрения художников. Поскольку на барельефах оставлены разные имена (на «Ассирийском вожде» – фамилия Дитриха, а на «Сиренах» – Козлова), возможно, они разделили работу над ними между собой, но точно задумали их вместе, как пару. Эти два товарища как раз в то время вместе учились в Императорской Академии художеств и нередко выступали дуэтом.

Авторский замысел этикетки не поясняют. Возможно, это была просто учебная практическая работа молодых приятелей. История появления барельефов в Выборге тоже не вполне ясна, ибо с городом скульпторов вроде бы ничего не связывает – они жили и работали в Петербурге-Ленинграде и даже похоронены рядом на Литераторских мостках. Но почему-то довольно крупная коллекция их работ в 1960-е годы была подарена Выборгскому музею. А мы и не против.

Что ж, хоть летом световой день длинный, но нам ещё надо успеть посмотреть Монрепо, погнали туда.

Продолжение следует...

Напомню, что в первый день знакомства с Петрозаводском мы идём вдоль проспекта Карла Маркса от площади Ленина (Круглой площади). Раз проспект назван именем Маркса, то должен быть и памятник. Скульптура 1960 года весьма классическая, стандартная, официально её назвали «Светочи коммунизма». Но всё это так скучно, что местные жители придумали альтернативное наименование – «Рунопевцы».

Ну а что, правда же похожи на карельских сказителей: бороды есть, одухотворённые позы тоже, надо ещё кому-то кантеле в руки всучить, и от какого-нибудь Вяйнямёйнена не отличишь. Можно было бы предположить, что памятник творили местные авторы, по привычке воспроизведя в немецких философах карельских старцев, но нет, авторами выступили скульпторы из Украинской ССР Ефим Белостоцкий, Элиус Фридман и Пётр Осипенко.

Читайте предыдущий эпизод дневника (Карелия. Июль 2024 года. День 1: Петрозаводск. Эпизод 5/7): Гребень желаний, буква А с умлаутом и мегаворобей в окружении парков. Гуляем по Петрозаводску

На Яндекс.картах местоположение памятника – перекрёсток улицы Куйбышева и проспекта Карла Маркса – называется Театральной площадью, однако такое ощущение, что активно это название не используется. Тем не менее, театр в наличии. Это Национальный театр Карелии, где можно посмотреть спектакли не только на карельском и русском языках, но и на финском и даже на вепсском. Желающие прикоснуться к исчезающим (к сожалению, правда исчезающим) языкам Карелии приглашаются.

Есть и второй театр. Вход с дальнего угла в правой части кадра приведёт нас в Театр кукол Республики Карелия.

Когда я смотрел на здание, с удивлением узнал, что ему больше века. Другое дело, что оно перестраивалось до неузнаваемости. Сначала в 1911–1913 годах для театра городского благотворительного общества построили это:

Так здание выглядело с того же угла съёмки в 1930 году.

Надпись на фасаде – «Триумф». Пусть его строили для театра, первым сюда ворвался синематограф. Кинотеатр «Триумф» то ли дожил до войны, то ли занимал здание некоторое время позже. После революции тут как-то раз проходил важный митинг по вопросу установления советской власти, тусил штаб Красной гвардии, а в 1920 году прошёл съезд, провозгласивший образование Карельской трудовой коммуны – автономного региона в составе России и предшественницы Автономной Карельской ССР. Хорошо хоть, не в цирке провозгласили, а то бы от шуток до сих пор пришлось отбиваться.

В соседнем здании справа при должном внимании можно узнать нынешнее крыло единого здания, где Театр кукол. Тогда это тоже был кинотеатр под названием «Сатурн», ему выделили маленькое здание бывшей гауптвахты в 1911 году.

В 1955 году оба домика отдали Финскому драматическому театру, предшественнику современного Национального. За долгие годы он менял своё название, и мы помним, что в СССР финский язык считался более приоритетным для карельской культуры, поэтому Финский театр. Понадобилась реконструкция для театральных нужд, и в 1960-е годы сделали так:

Фотография первой половины 1970-х с того же угла. Ну такое, скажем откровенно. За театр можно было порадоваться: обновлённая площадь, новый интерьер, к тому же теперь два здания в одном, но исторический облик утрачен. В 2003 году прошла новая реконструкция, сейчас мы лицезрим её итог.

В целом про Национальный театр скажу, что в его ранней истории значительную роль сыграли театральные деятели из «красных финнов», бежавших в Советскую Россию. Например, Санни Нуортева, жена Сантери Нуортева, финского революционера, ставшего председателем ЦИК Карелии в 1920-е, была актрисой и организатором любительского театра «Карельская сцена», который подготовил почву для создания профессионального театра. Его первым директором в 1932 году стал Рагнар Нюстрём, финский социал-демократ и участник их гражданской войны. При основании театр назывался Карельским драматическим.

Карельский драматический – это хорошо, пьесы по русской классике они тоже ставят, но как насчёт полноценного русского драматического? А его, представьте себе, как такового нет, власти его безжалостно ликвидировали в конце 2000-х годов.

Между прочим, это был старейший городской театр, основанный в 1906 году при Народном доме (здание в другом месте, сгорело до революции). У театра сложная история, многократно менялись названия, а после войны в 1952–1955 годах для него построили это шикарное здание. Точнее, не только для него, но и для оперно-балетного театра, который как раз появился на свет. Одно время они существовали как одна организация, потом как разные, но продолжали делить общую площадь.

Безусловно, здание прекрасно, одно из красивейших в Петрозаводске. Стилизация под лучшие образцы классицизма, многочисленные скульптуры и барельефы, и внутри, говорят, тоже всё красиво. Большую скульптурную группу «Дружба» наверху, в нише фронтона, делал не абы кто, а легендарный Сергей Конёнков, который после войны вернулся в СССР из многолетней эмиграции и продолжил плодотворно работать, несмотря на преклонный возраст.

Портик фасада с другой стороны выглядит не так, как будто это задний двор, а тоже весьма торжественно. Здесь интересны две крупные скульптуры: молодой человек с гармонью на фото и девушка с кантеле с другой стороны колонн (её не видно). Стало быть, русский и карелка? Скульптуры тоже от Конёнкова.

Зданию театра в начале XXI века понадобился капитальный ремонт. Тогда-то под шумок был уничтожен Государственный русский театр драмы. Формально его как бы вновь соединили с Музыкальным театром Республики Карелия, но в реальности всех артистов тупо поувольняли. Музыкальный театр и без драматической труппы чувствует себя хорошо и уверенно, а его бывший сосед был вынужден преобразоваться в негосударственный театр «Аd LIBERUM».

В конечном итоге он обосновался в мусорном контейнере внизу кадра. Шутка! Его приютили в здании Национального театра. То есть, по факту, там три театра: Национальный (карельский), Театр кукол и бывший Русский. Только вход в последний находится, вроде бы, вообще во дворе, где так называемая сцена «Дома актёра», самостоятельного учреждения культуры.

Есть ещё упомянутый ранее театр «Творческая мастерская», отколовшийся от Русского в перестройку, но он ждёт ремонта ДК Онежского завода. Непростая театральная жизнь в Петрозаводске.

Я говорил, что Национальный театр стоит на Театральной площади, но туда он смотрит фасадом. А боком он обращён к площади Кирова. Музыкальный театр ограничивает площадь Кирова с другой стороны. Чаще всего её, а не площадь Ленина называют главной в городе: оно и понятно, заасфальтированная площадка для проведения городских торжеств удобнее, чем круглый газон с Лениным по центру. Тут же Киров не мешает, ибо стоит не в центре, да и в целом не перетягивает внимание.

О площади Кирова можно рассказать не меньше, чем о площади Ленина: и про меняющиеся названия, и про смену архитектурного облика. Даже главная скульптура их роднит, ибо в 1936 году Кирова, как и Ильича, изваял Манизер, а с архитектурным решением памятника вновь помогал Лев Ильин. Финны по время оккупации стреляли по нему ради развлечения, как по мишени, поэтому мы смотрим не на оригинал, а на точную копию, отлитую по проекту скульптора заново после оккупации. Оригинал в починенном виде красуется в карельском городе Медвежьегорске.

Музыкальный театр прямо за Кировым – доминанта площади. Предыдущую доминанту снесли в том же году, что установили Сергея Мироновича и заодно переименовали площадь в его честь. Это был кафедральный собор Сошествия Святого Духа или просто Святодуховский. Он стоял примерно на месте театра, но в том и дело, что примерно. Этого хватило любителям разоблачений советской власти, чтобы распропагандировать тезис, будто театр построили на фундаменте, «на костях» собора. Надо же лишний раз подчеркнуть богоборчество коммунистов, как же без этого.

Но если мы изучим старые планы города, то увидим, что скорее мы вместе с Кировым сейчас стоим на месте собора, а театр заметно дальше. Да и кто в здравом уме будет строить крупное сооружение на фундаменте здания иной планировки, разрушенного за 20 лет до того? Фундамент от этого прочнее не становится. На этот вопрос предлагаю ответить любителям разоблачений советской власти.

Старые здания на площади – не перестроенные и сохранённые – имеются. На фото – два сращённых дома, тот, что справа, нам не интересен, это просто жилой дом 1948 года. Слева – Дом «Кантеле», постройка 1858 года, где изначально разместился Пансион для воспитанников губернской гимназии. Потом там было много разных учебных заведений, и одно из них послужило формальным названием для здания – табличка объекта культурного наследия регионального значения на фасаде гласит, что это бывшая женская гимназия.

Образовательное значение дом потерял в перестройку, когда его передали Национальному ансамблю песни и танца Карелии «Кантеле». Ансамбль, основанный в 1936 году, изучает и исполняет фольклорные и иные подходящие по стилю произведения разных народов Карелии, как карелов и вепсов, так и русских. Что ж выходит, ещё один театр? Небольшой концертный зал в Доме «Кантеле» присутствует, и билеты на концерты продаются. Не ту площадь прозвали Театральной, не ту.

Любопытно, что история дома как будто издавна намекала, что здесь надо обосноваться учреждению, связанному с народной культурой. Мемориальная доска на фасаде гласит, что в 1896 году тут выступала с исполнением песен и причитаний русская сказительница Ирина Федосова. Кто это?

Крестьянка Федосова родом из олонецкой деревни Софроново переехала в Петрозаводск, где прославилась как талантливая исполнительница разных фольклорных жанров – песен, былин и особенно причитаний. Причитания, они же часто плачи – весьма специфический и один из древнейших жанров народной поэзии, в этом месте дружно вспомним плач Ярославны. Местный фольклорист Елпидифор Барсов записал за Федосовой три тома «Причитаний Северного края».

Рядом – здание 1788–1790 годов. Его тоже строили для нужд народного просвещения: сначала тут было народное училище, потом какие-то бюрократический учреждения, но почти весь XIX век и далее до революции – Олонецкая губернская мужская гимназия. Порадуемся за её воспитанников, к девочкам в гости надо было бегать всего лишь в соседнее здание. В советские годы здесь тоже чаще всего базировались учреждения культуры и просвещения: Дворец пионеров, республиканская Публичная библиотека, а с 1960 года по сей день – Музей изобразительных искусств.

Я против бездумных переименований улиц и площадей, особенно когда в это дело вплетают политический антисоветский подтекст, но если когда-нибудь площади Кирова придётся менять название, пусть она станет площадью Искусств. Концентрация искусств на квадратный метр просто зашкаливает.

Опять история решила подкинуть спойлер и до того, как в здании организовали художественный музей, определила сюда учиться Василия Поленова. Родителям Поленова принадлежало имение Имоченицы в Олонецкой губернии, ближе к берегу Ладожского озера, поэтому для полноценного образования его направили в губернский центр в гимназию.

В дальнейшем жизнь и деятельность художника никак не была связана с Петрозаводском, но всё же это знаковое имя, один из классиков дореволюционной живописи. Мне кажется, было бы очень круто, если бы музей в какой-то момент своей истории захотел назвать себя его именем. Добавление «имени N» не очень обременяет, но весьма украшает. Думайте, коллеги из Петрозаводска, идею дарю бесплатно!

Пока коллеги размышляют, посмотрим музей внутри.

Музей изобразительных искусств Республики Карелия не очень старый, он появился тогда же, когда ему передали дом бывшей мужской гимназии. То есть всего-то 60 с лишним лет. Коллекция, понятное дело, старше, её выделили из состава краеведческого музея, но тем не менее. Возможно, возраст влияет на то, что музей не шокирует тебя с порога невероятным количеством старых картин. Напротив, всё по минимуму, но в строгом классическом порядке, даже кусочек зарубежной живописи представлен.

На фото – икона пророка Ильи в пустыне, конец XV – начало XVI века, из деревни Пяльма Пудожского района. Коллекция карельской иконописи весьма неплохая, поскольку ещё краеведческий музей собрал у себя большой набор икон. Они пострадали в войну: сотни предметов увезли финны, потом пришлось возвращать, и требовалась реставрация. С этим помогали специалисты из центра Грабаря, Третьяковки и других институтов. В то же время продолжалась работа по поиску произведений древнерусской живописи в регионе.

Судя по имени реставратора Геннадия Жаренкова, указанного в этикетке, данная икона – из партии первоначальной коллекции музея, с которой работали приглашённые специалисты. Жаренков был отправлен в Карелию по распределению в 1948 году и прожил здесь до 1960-х, когда был уже штатным реставратором созданного музея. Его труд помнят и уважают.

Икона же – одна из лучших и известных в музее. Долгое время часть Карелии входила в Новгородскую землю, отчего в иконописи Позднего Средневековья находят черты новгородской школы.

Айвазовский всегда прекрасен. Не назвал бы его своим любимым художником, но каждый раз, встречая в разных музейных собраниях, кажется, что встретил знакомого человека. Картина «Морской залив», 1842 год.

А тут любопытно. Если судить по вводному тексту зала, то музейщики хотели подчеркнуть, как художники XX века, в основном из Москвы и Питера, обращались к теме Русского Севера. Но на этих двух картинах мы видим Петербург. Конечно, Питер не назвать южным городом, да и белые ночи там имеются, но у меня тогда вопрос: где были мои северные надбавки, когда я там работал??

Справа – «Канал Грибоедова» (1944–1945) Вячеслава Пакулина, ленинградского художника, пережившего блокаду.

Слева – «Внутренний двор Эрмитажа» (1945) Александра Осмёркина, художника, начавшего свою деятельность ещё в дореволюционном «Бубновом валете». «Бубновый валет» считается московским объединением, но Осмёркин учился, жил и работал в двух столицах, часто чуть ли не одновременно, отсюда его интерес к питерским пейзажам. Эрмитаж он очень любил, часто посещал со своими студентами, будучи преподавателем в Ленинграде.

Картина 1945 года знаменательна своей датой, ибо Осмёркин смог приехать в Ленинград после войны и запечатлеть его «израненный» вид: скажем, в одном окне я вижу ещё не отклеенные кресты на стёклах. Художник параллельно написал другую картину – «Во дворе Эрмитажа» (1945), вот она:

Сравните их. Я бы сказал, что это диптих, потому что они создавались в одном месте, а именно в так называемом Сивковом или Сивковском переходе между Зимним дворцом и Малым Эрмитажем. Сейчас этот переход соединяет зал Древнего Египта в Зимнем и коридорчик, ведущий к крупному выставочному залу – Манежу Малого Эрмитажа.

На картине в петрозаводском музее художник смотрел из окон перехода в сторону Дворцовой площади, а на этой – в обратную сторону, поэтому мы видим Неву. Судьба развела их в абсолютно разные музейные собрания. Вторая картина оказалась в Оренбургском музее изобразительных искусств.

Немного местного колорита. «Осень» (2002), художник Олег Юнтунен, преимущественно пейзажист.

«Белое море» (2022), художник Виктор Сиренко.

В данном случае это экспонат временной выставки «Фактура Севера». Идея выставки в том, чтобы показать художественный взгляд на природу и особенно рельеф Карелии, фактуру местного дерева, камня и воды. Приятная выставка, умиротворяющая. Среди прочих здесь есть работы упомянутого только что Юнтунена, но картина «Осень» – в другом зале, как часть постоянной экспозиции.

Так в представлении того же Сиренко выглядит Карелия. Скульптура 2023 года так и называется – «Карелия». Надо сказать, что Сиренко – не местный, а из Питера, но очень часто светится в культурной жизни Петрозаводска и явно вдохновляется местной атмосферой. Может, он отсюда родом? К сожалению, не знаю.

Опять этот же автор. Как-то он меня зацепил. Возможно, в композиции я узнал себя в общественном транспорте утром: в таком унылом виде стройными рядами мы едем на любимую работку. Произведение называется «Система координат» (2012), находится в постоянной экспозиции.

Прежде чем мы закончим прогулку, я хотел бы отдельно показать ещё одну выставку, ради которой стоит посетить художественный музей. Без неё культурный код Карелии будет, на мой взгляд, чуть менее понятен. Оставлю этот обзор на последний эпизод первого дня.

Продолжение следует...

Продолжаем знакомство с Выборгом летним днём 2024 года. Наконец мы дошли замка. Выборгский замок расположен на компактном острове диаметром примерно в 150 метров. Сегодня вся его территория является музейным объектом, входящим в состав Выборгского объединённого музея-заповедника. Музей контролирует ещё несколько точек в городе, в том числе уже увиденную нами Круглую башню, где, однако, никакого музея нет, а пространство арендует ресторан.

Замок переоборудован под музейные нужды в 1960-е годы, а до того при всех властях и во все эпохи он был военным объектом. Даже после Великой Отечественной тут располагалась военная часть и квартиры для семей военнослужащих.

Ближе всего к нам расположен Дом наместника. Он не вписан в стену замка и стоит обособленно, хотя между ним и стеной всего несколько метров. Пройти к замку можно через арку посередине, то есть фактически дом брал на себя дополнительную функцию главных замковых ворот. В середине XV века на месте дома была Пожарная башня с проездными воротами, в начале XVII столетия её значительно перестроили и превратили в такое здание.

Одним из первых известных жильцов дома стал мелкий пацан, шведский принц Карл Филипп, герцог Сёдерманландский и, сложись история иначе, русский царь. Мальчика выдвигали в качестве претендента на престол во время Смуты. Потом здесь обитали ландсхёвдинги (по-нашему губернаторы или наместники) Выборгско-Нейшлотского лена, при российских властях в XVIII веке – губернаторы Выборгской губернии. Оттого названия «Дом наместника» и «Губернаторский дом», по сути, синонимичны.

Жаловали эти покои и главы государств: сюда заезжал старший брат Карла Филиппа Густав II Адольф, а спустя два века после него Пётр Великий. После визитов Петра домик также называли Государевым домом. В XIX веке тут работал комендант крепости и его подчинённые, отсюда ещё одно название – Комендантский дом.

Читайте предыдущий эпизод дневника (Выборг. Июнь 2024 года. Эпизод 2/7): Русский след в шведском Выборге – памятники Аннинских укреплений

Бросим взгляд назад на берег острова Твердыш с возвышающимся зданием архива и на Крепостной мост. Как видите, ничего особенного мост из себя не представляет, он низенький, маленький, без архитектурных излишеств. Но зато он удобно соединяет Замковый остров с двумя берегами пролива, и в такой же конфигурации в XVI веке построили самого раннего предка современного моста.

До независимости Финляндии он назывался Абоским мостом, потому что Королевская дорога, проходившая по нему, соединяла Выборг с длинным-длинным путём на запад с конечной точкой в Або, столице Шведской Финляндии. Когда же финны решили избавиться от шведского названия Або и переименовали его в Турку, то пришлось переименовывать и мост в Выборге. Сначала он был... как по-русски-то сказать? «Туркуским мостом»? Наверное, так можно. Потом стал Замковым, а на русский лад – Крепостным.

Билетики в замок купили, через арку прошли, можно погулять по острову. Маршрутов не очень много: обойти замок снаружи да походить по Верхнему и Нижнему дворам. Снаружи для нашего удобства в некоторых местах выложили дорожку деревянным настилом. Отсюда видна внутренняя сторона Дома наместника и проход между ним и стеной замка. Стена сохранилась со второй половины XVI – начала XVII века.

Надо сказать, что замок серьёзно изменился за последние десять лет. Если вы бывали в нём до начала современного этапа реставрации, то есть примерно до 2017 года, то стоит освежить впечатления. Работы идут медленно, местами ещё не закончены, но по большей части остров уже в нашем посетительском распоряжении, красив и свеж.

С основания замка в 1293 году началась история Выборга. Собственно, «Выборг» переводится как «святая крепость». Или другая, но всё равно «крепость», ибо «borg» – это «крепость». А вот какой была первая половина изначального названия, тут исследователи ещё спорят.

Пока они спорят, можно рассмотреть шикарные стены Главного корпуса замка. Внутри – музей, туда надо заходить с другой стороны, а мы пока обходим остров по кругу. Корпус построили в XIII–XV веках, тут и наместник какое-то время обитал, а также мог останавливаться король и заходили на огонёк иностранные послы.

Из-за деревьев и узкой полосы берега не смог поймать в один кадр весь вид корпуса с этой стороны. В идеале надо вообще с воды фотографировать. Слева в кадре округлая стена, которую заметно по очертаниям на земле, – это вообще-то высокая Райская башня (почему такое название, неизвестно), боевая башня XV века, возведённая каменщиками из Ревеля, что ныне Таллин.

Справа видно крышу боковой пристройки – это тоже башня, Башня сапожника, потому что, кроме выполнения боевых задач, она разместила у себя мастерскую сапожника. Сделано это было, чтобы кожгалантерейные запахи воняли наружу, а не портили воздух обитателям.

О, если вернуться обратно к Дому наместника, то отсюда хорошо видно угол с Райской башней, она теперь ровно по центру кадра.

Заглянем ненадолго в Дом наместника. На первом этаже есть музейный магазинчик, нам же нужно купить магнитик на память. А на втором – выставочный зал.

Сейчас здесь выставка «Союз любви и верности». На дворе Год семьи, надо отрабатывать! Выставка простенькая, собрана из разноплановых экспонатов этнографического и бытового характера.

Мне кажется, с этим кадром, куда попала попытка музейщиков воссоздать атмосферу советского ЗАГСа, хорошо сочетается фраза из вводного текста к выставке:

Институт семьи и брака существует долгие годы. Формы закрепления взаимоотношений мужчины и женщины были представлены ещё в каменном веке и подробно изучались историками XIX столетия, в том числе Карлом Марксом.

Ну упоминание Маркса просто жизненно необходимо, без него мы бы ничего про институт брака не поняли! Если же говорить серьёзно, я бы музейщиков поправил: Маркс довольно конспективно обращался к этому сюжету, а вот Энгельс уже после смерти своего соратника занялся проблемой происхождения института семьи очень плотно, итогом стала его известная работа «Происхождение семьи, частной собственности и государства».

Так дело не пойдёт, какая ещё безалкогольная свадьба? Даже не зовите меня.

Вот, а это мне уже нравится! Сразу душевностью повеяло.

Если вас утомил свадебный «вайб», спуститесь охладиться в каземат. Из двух бойниц прямо по курсу можно было вести огонь в сторону Крепостного моста, если враг захотел бы прорваться к замку оттуда. Если не ошибаюсь, окошки этого каземата мы могли увидеть при входе в музей, но на кадре выше их перекрыло дерево. Давайте я воспользуюсь исторической фотографией 1965 года:

Вот они, слева на углу два окошка.

Кстати, а что за крупная мемориальная табличка справа над вывеской музея? Сейчас такой нет. На ней написано: «Героическим воинам 21-й армии Ленинградского фронта, освободившим 20 июня 1944 года старинный русский город Выборг». Красиво же, согласитесь: «старинный русский город Выборг»!

Табличку установили в 1964 году в 20-ю годовщину освобождения, но в начале 90-х она упала и от неё откололся нижний кусок. А потом её кто-то умудрился потерять. Это были суровые девяностые, хорошо, что замок не потеряли попутно. В итоге случайным образом во время реставрации замка в 2018 году доску нашли в каком-то помещении. О дальнейшей её судьбе мне неизвестно.

Верхний двор Выборгского замка находится к востоку от Главного корпуса и не обнесён стеной. Впрочем, нельзя сказать, что он никак не огорожен от воды, поскольку сама возвышенность острова с этой стороны надёжно укреплена кладкой. Короче, свесить ножки в воду не получится. Зато получится посмотреть различные массовые мероприятия, которые здесь регулярно проводятся: фестивали, рыцарские турниры, концерты, театрализованные представления.

Вот даже огородили место для арбалетного тира перед зданием, только арбалетов и арбалетчиков не видно.

В кадр попала та самая Башня сапожника – это крайняя часть здания слева. Совсем не похоже на башню, но как уж прозвали. Наиболее высокая часть здания разделяет Башню сапожника и Восточный флигель, где сегодня располагается музейная библиотека. Если мы пойдём в проход, то попадём в узкий дворик Главного корпуса. Значительный объём его помещений сегодня занимает основная музейная экспозиция, но мы туда зайдём чуть позже.

Пока же глянем на ещё одно здание в правой части кадра – Винный погреб XV века. Не там ли застряли арбалетчики с арбалетами? Кто знает, проверить нам никто не даст, там никакого помещения для посетителей нет.

Пойдём чуть дальше вправо.

Тогда мы попадаем в Нижний двор.

Отсюда хорошо видно доминанту замка – Башню Святого Олафа. Это самое старое здание в замке, а значит, и во всём городе. Правда, потом её перестраивали, окончательный вид башни сложился только в 1890-е годы, но всё равно круто. Обычно крепостные башни – это сооружения в составе крепостных стен, нужные для защиты внешнего кольца обороны. Тут же башня в самом центре. Такой тип башен принято называть донжонами, что в переводе с французского означает «господская башня». Наша выборгская башня – единственный сохранившийся донжон на всей территории России!

К сожалению, сейчас там идёт реставрация и наверх не подняться. (По состоянию на 2025 год реставрация закончена.)

Скала, на которой стоит башня, с этой стороны носит название Кузнечного двора, ибо когда-то давно там стояла кузница и иные ремесленные мастерские. По этой площадке не пройтись, не пускают, да и как будто смотреть нечего, просто заросшая территория. Возвышенность интересна тем, что в ходе археологических раскопок на ней нашли артефакты старше самого замка, принадлежавшие кореле – предкам современных карел. Короче, здесь ещё до шведов было поселение, но шведы выгнали корелу, так и появился Выборг. Об этом я подробнее расскажу в музее.

Нижний двор представляет собой маленькую площадку в сердце замка. Он окружён стеной, выходящей к Дому наместника (сзади нас), Кузнечным двором (справа за кадром), тюрьмой (белое здание, краешком попавшее в кадр справа) и Цейхгаузом слева.

Здание тюрьмы построили в XVII веке для канцелярии наместника-губернатора. Ну или как там его звали... Ландсхёвдинг, во! В 1820-е годы при российских властях дом стал губернской тюрьмой, и уже вскоре сюда на нары пожаловали такие прекрасные люди, как декабристы Иван Анненков, Михаил Лунин и Пётр Муханов. По этому поводу на Доме наместника, рядом с мемориальной доской об освобождении Выборга, в 1970–1980-е годы висела ещё одна табличка, где были перечислены эти декабристы. По ошибке к ним в список добавили Михаила Кюхельбекера, однако на самом деле он сидел в другом здании в Выборге. Доска сохранилась в запасниках музея.

Ну а «цейхгауз» («Zeughaus») – немецкое слово, которым было принято обозначать военный склад. Весьма просторные помещения Цейхгауза позволили после современной реставрации с 2022 года обустроить здесь выставочные площади. Идём смотреть.

Сейчас здесь две выставки. Одна, «Тайны затонувших кораблей», посвящена классической для приморских городов теме подводной археологии. Выставку делали совместно с Музеем Мирового океана и подводно-археологической экспедицией «Память Балтики».

В целом и в Выборгском замке накопилась немалая коллекция по подводной археологии – например, вот эти кусочки шведских кораблей XVIII века. Это мачтовые эзельгофты – приспособления для соединения разных рангоутных деревьев между собой. Грубо говоря, в одну дырку пихали одно бревно, в другую – другое, и они образовывали целостную конструкцию, чтобы паруса были повыше да помощнее. Тот, что сзади и побольше, относился к линкору «Луиза Ульрика» (или «Ловиса Ульрика», в оригинале «Lovisa Ulrika»), так звали супругу короля Адольфа Фредрика (1751–1771). Впереди лежит эзельгофт фрегата «Уппланд».

Два упомянутых корабля в составе шведского флота затонули в Выборгском сражении во время войны с Россией в 1790 году. Морская битва происходила в Выборгском заливе, но довольно далеко отсюда, ближе к открытому пространству Финского залива. Несмотря на скорый реванш шведов спустя всего неделю в сражении при Роченсальме, урон их флоту при Выборге был весьма серьёзным, что окончательно подорвало их хотелку вернуть себе морское господство в Балтийском море.

Жаль, со Швеции в той войне 1788–1790 годов ничего не удалось поиметь, даже денег не стребовали. Поэтому данные звонкие медные монеты достоинством в два эре (фактически аналог копейки) попали в местный музей не благодаря Верельскому мирному договору 1790 года, что закреплял статус-кво между Россией и Швецией. Швеция не смогла вернуть утерянные ранее земли и влияние на Балтике, но и Россия не захотела продолжать ненужный ей военный конфликт, Екатерине II тогда было интереснее расправиться с турками.

Авторы выставки во вводном тексте обещают, что их работа будет предварять более крупный проект, посвящённый Выборгскому морскому сражению. Что ж, подождём, может, ещё заедем специально посмотреть.

Вторая выставка, «Нам открывается страна с вокзального порога», мне понравилась больше. Она открылась ещё в прошлом, 2023 году и приурочена к 110-летию старого Выборгского вокзала, который на момент открытия в 1913 году считался крупнейшим в Финляндии и, наравне с вокзалом Копенгагена, самым современным в странах Северной Европы. Ух!

Знатоки архитектуры подскажут, что вокзал очень похож на Хельсинкский. Это самоплагиат архитектора Элиэля Сааринена, пионера стиля модерна в Финляндии и его финского подвида – «национального романтизма». Соавтором двух вокзалов выступил Герман Гезеллиус, но про него вспоминают не так часто. Короче, с этой эффектной центральной аркой получился запоминающийся авторский почерк. В отличие от Хельсинкского вокзала, Выборгский не дожил до наших дней, он был взорван в 1941 году при отступлении Красной армии. Новый вокзал на его месте построен в стиле сталинского ампира и на своего предшественника совсем не похож.

Полюбоваться на старый вокзал можно не только на открытках, но и на макетике 1975 года из коллекции Музея железных дорог России.

Выставка показывает не только экспонаты, связанные с Выборгом, но и затрагивает страницы истории железных дорог региона Карельского перешейка.

Вот ещё один макетик утерянного исторического вокзала, на этот раз Зеленогорска, до 1948 года носившего финноязычное название Териоки или Терийоки. Посёлок к северо-западу от Петербурга стоял на пути в Выборг, и через него, как и через Выборг, в конце 1860-х годов прошла железная дорога в Рийхимяки, городку к северу от Гельсингфорса (Хельсинки), а железка оттуда до Гельсингфорса к этому времени уже была. Первые вокзалы и в Выборге, и в Териоки были простенькими и деревянными. Вокзал Териоки, как и в Выборге, перестроен в начале XX века.

Экспонат вновь из Музея железных дорог России.

Как раз по этой железной дороге весной 1917 года в Петроград приехал Владимир Ильич Ленин. Вероятнее всего, делал это он не так пафосно, как на картине неизвестного художника «Приезд В. И. Ленина в Петроград в 1917 году» (1960–1961), но что уж ему, пофантазировать нельзя было? Автор всё-таки очень старался и писал эту картину для первой экспозиции Выборгского краеведческого музея.

Маршрутная доска фирменного поезда «Лев Толстой» напоминает нам о временах, когда железный занавес не мешал соединять Москву и Хельсинки прямым железнодорожным сообщением. Поезд запустили в 1975 году, и ходил он по своему маршруту вплоть до пандемии ковида в 2020-м. Никто восстановить не желает? Эй, Финляндия, ау! Ковид закончился!

Экспонат вновь из Музея железных дорог России. Датируется 1980–1990-ми годами.

Фото из другого поезда, «Сибелиус», который катался между Хельсинки и Питером с 1992 по 2010 год. Потом его заменил «Аллегро». Поезд назван в честь финского композитора Яна Сибелиуса, который, если подумать, больше половины жизни был российским подданным, ибо родился в Финляндии в XIX веке.

Данная фотография 1994 года показывает обстановку вагона-ресторана.

Хорошая выставка, одобряем. Плевать на пол, разумеется, тут не будем, и в поездах Финляндских железных дорог начала XX века тоже это делать не советуем. Тем более, что нам столь простое правило объясняют на трёх официальных языках Финляндии того времени.

После небольшого перерыва мы продолжим знакомство с Выборгским замком.

Продолжение следует...

Продолжаем знакомство с Петрозаводском после посещения местного краеведческого музея, он же Национальный музей Республики Карелия. Рядом с музеем находится небольшой Губернаторский сад – старый парк, который примыкал к административным зданиям Круглой площади и долгое время использовался в качестве огорода для кухни губернаторского дома. С середины XIX века огородная романтика сменилась обычным парком с аллеями и дорожками для публики.

На входе висит табличка с упоминанием, что сад реконструирован в 2003 году к 300-летию города и что его более полное и формальное название – «Сад олонецкого губернатора и управляющего горными заводами». В названии упомянуты две разных должности, потому что парк образован не только из бывшего огорода для губера, но и из кусочка усадебного парка управляющего Олонецкими горными заводами.

Читайте предыдущий эпизод дневника (Карелия. Июль 2024 года. День 1: Петрозаводск. Эпизод 4/7): Не пейте кефир из грязных бутылок, или что такое ретирада. Продолжаем изучать экспозицию Национального музея Республики Карелия

Управлял наш управляющий из этого домика. Дом горного начальника – старейшее сохранившееся деревянное здание Петрозаводска. Он находится в двух шагах от Круглой площади, что как бы намекает на плотную связь гражданских и экономических властей региона – губернатора и горного начальника. Увиденный нами Губернаторский сад – прямо за зданием.

Изначально в 1770-е годы, при перепланировке территории для нужд нового города и завода, тут была какая-то постройка для заводской канцелярии. В 1786 году её переделали в стиле классицизма в относительно торжественное здание для того, чтобы отсюда комфортно работал новый управляющий, шотландский инженер Чарльз Гаскойн. Советское название дома – здание Олонецкого губернского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов; думаю, не надо объяснять, что это был главный административный орган в революционные годы.

Сегодня то ли всё здание, то ли его часть формально принадлежит краеведческому музею, который держал здесь экспозицию о природе Карелии. В 2019 году началась долгая и трудная реставрация памятника архитектуры. И не видать ей ни конца ни края: хотели справиться за год-два, но подрядчики так эффективно освоили госконтракт по госзакупочкам, что цена увеличилась в разы, а новый бюджет никто не дал. Последние новости лета 2025 года намекают, что заявки на реставрацию под новый транш в девятизначную сумму таки принимают, но чем закончится эта история, мы пока не знаем.

Стыдно, товарищи. Стыдно.

В центре Губернаторского сада за бардаком, который царит на вверенных ему землях, наблюдает первый олонецкий губернатор Гавриил Державин. Памятник 2003 года, времени реконструкции сада, создал знакомый нам Вальтер Сойни – тот самый, что соорудил «Струйки Катанандова». Здесь скульптор удержался от непонятных абстрактных фантазий.

Надо сказать, что на популярных портретах Державина он часто показан в более пожилом возрасте. Сойни его представил не седым мудрым старцем, а чиновником лет сорока, каким он и был на момент службы в Петрозаводске.

Рядом с садом на пересечении улиц Герцена и Гоголя моё внимание привлекло здание, на котором установлена информационная табличка. Из неё можно узнать, что в здании 1948–1950 годов стиля сталинского неоклассицизма располагался весьма важный для города продовольственный универмаг – «Гастроном» № 2. В момент открытия в магазине работали восемь отделов, в них продавались 130 наименований кондитерских изделий, более ста бакалейных и гастрономических, 80 наименований виноградных вин и так далее.

Кто там о ста сортах колбасы мечтал? Могли бы в петрозаводский гастроном заглянуть вместо того, чтобы Союз разваливать.

Бывший Дом культуры Онежского тракторного завода (снято сбоку и сзади) – тоже послевоенная неоклассика, но гораздо шикарнее, чем гастроном. Сегодня, к сожалению, это не заметно, потому что здание на реставрации. Да-да, на такой же «реставрации», как и Дом горного начальника.

Онежский тракторный – это всё тот же Александровский завод, переименованный и слегка перепрофилированный вскоре после революции. Дом культуры он получил в 1958 году, и ДК был важным культурным центром не только для заводчан, но и в целом для города. ДК памятен тем, что создавался так называемым методом народной стройки, то есть в строительстве принимали участие работники самого Онежского завода, отчего, думаю, Дом культуры воспринимался ими как-то роднее, что ли.

Вот как он выглядел в свои лучшие годы:

В благословенные 90-е, естественно, ДК оказался никому не нужен, здание отдали под офисы и прочую чепуху. В 2018 году власти решили, что это объект культурного наследия, выкупили здание и в начале 20-х начали реставрировать. Обещали успеть к 2025-му, но, как я читал в новостях от мая этого года, ремонт даже не начался (!). Денег нет.

А как красиво было на рендерных изображениях: мол, отремонтируем, и будет вам обновлённое здание с пристройкой, летним театром и кафе, и здесь найдёт свой дом Театр драмы Республики Карелия «Творческая мастерская». Пока театр, конечно, не бездомный и делит одно простенькое советское здание вместе с Карельской государственной филармонией, но переездом его не скоро обрадуют.

Аллея памяти и славы, она же Военно-мемориальный комплекс Карельского фронта. Комплекс расположен между ДК Онежского завода и Домом горного начальника. Комплекс рождался с трудом, хотя это кажется странным: уж памятники Великой Отечественной войне у нас в стране создаются без каких-либо проблем. Но здесь вновь наложилась наша любимая эпоха развала Советского Союза.

Сначала в 1970-е выделили эту площадку для создания Поляны партизанской славы. В начале 80-х объявили конкурс для строительства мемориала и пригнали сюда огромный камень (он по центру фото), чтобы сделать из него центральный памятник комплекса. Началась перестройка, потом 90-е – какой уж тут мемориал. Так и стоял посреди пустого сквера огромный 200-тонный гранитный блок, пока в начале 2000-х его не превратили во внятный монумент с изображениями неизвестного солдата, участницы подполья Сильвы Паасо и партизана Ивана Григорьева. Паасо и Григорьев, как можно догадаться, отметились в годы Великой Отечественной именно в Карелии.

Памятник открыли в 2003 году, и всё, дальше опять не до того. В 2014–2015-м с третьей попытки комплекс доделали, установив цепочку плит с перечислением армий, входящих в состав Карельского фронта, флотилий и войск НКВД. Если честно, линия плит перегораживает вид на главный памятник и, на мой субъективный взгляд, надо было их развести по разным сторонам. Да и плиты сделаны в ином стиле, чем центральный памятник, смотрятся дешевле, и текст тяжело читать из-за того, что он не контрастный и поверхность отсвечивает небо и всё подряд. Последнее – общая беда многих современных памятников.

Вы не подумайте, что я ругаю петрозаводские места, мне тут очень нравится. Но иногда хочется слегка покритиковать увиденное.

К скверу у Вечного огня, допустим, у меня претензий нет. Ничего особенного он не представляет: посередине Вечный огонь, рядом братская могила погибших в период интервенции и Гражданской войны, созданная в первые советские годы, довоенные захоронения государственных и партийных деятелей и послевоенные – участников Великой Отечественной. Небольшой мемориал дополняет композицию площади Ленина, замыкая её круг с юго-восточной стороны.

Самый интересный элемент мемориала попал на фото. Это стоящая на обочине комплекса глыба из соломенской брекчии с надписью «Героям, сынам Октября, кто жизнь свою отдал за счастье народа, памятник этот воздвигнут». Мне стало интересно, что такое соломенская брекчия. Брекчией называют горную породу, которая образовалась путём естественного цементирования обломков одной или нескольких пород. Есть ещё понятие конгломерата: отличие брекчии от конгломерата заключается в том, что в первой обломки крупные, более одного сантиметра, а во втором – совсем мелкие (окатыши, галька и прочее).

«Соломенская» – потому что из посёлка, а ныне района Петрозаводска Соломенное в пяти километрах к северу отсюда. Примерно пару миллиардов лет назад там рванул вулкан, смешав обломки горных пород с лавой и прочими продуктами жизнедеятельности. Когда всё застыло, то образовалась длинная скальная гряда. Её немного поковыряли в XIX веке и утащили на строительство Исаакиевского собора в Петербурге, поэтому, если туда заглянете, обратите внимание на тёмные вставки плит и медальонов на уровне ног:

Эти полоски и круги из тёмного материала, контрастирующего с розовым мрамором, – привет из Петрозаводска.

Сразу за сквером начинается парк «Ямка», ведущий к берегу реки Лососинки. «Ямкой» жители Петрозаводска XIX века прозвали данный овраг, который появился в 1800 году из-за разлива Лососинки после долгих дождей и прорыва рекой плотины Александровского завода. Наводнение принесло ряд разрушений заводским строениям и жилым домам, река слегка изменила своё русло, а получившийся овраг был настолько широким, что радикально перекроил рельеф местности.

Ямку не стали застраивать по-новому и долгое время добывали здесь песок для завода и складировали шлаки литейных цехов. Ну а теперь тут парк. Ненадолго спустимся.

В 2017 году в парке набросали разные валуны и прозвали это ландшафтной композицией «Сад камней». Получилось неплохо. Проектировал композицию довольно известный местный скульптор Александр Ким. Кое-где на камнях вырезали дополнительные узоры, которые сочетаются с естественными узорами поверхности валунов. По словам автора, здесь нет намёка на карельские петроглифы, он скорее хотел создать ощущение космоса и небесных тел.

А этот арт-объект напротив Сада камней точно стилизует петроглифы. Это «Гребень желаний» 2023 года, подаренный городу местной камнеобрабатывающей компанией «Горизонт». По гребню можно поводить палкой или даже камнем (не бойтесь, не сломаете), и тогда его зубчики издадут забавный звук. Если заодно желание загадаете, то сбудется. Но это не точно.

Собственно, поэтому перед гребнем так протоптана земля – люди спешат загадать желание. Логично сделали: посреди газона поставили арт-объект, разрекламировали, что можно с ним баловаться, а дорожку не провели.

На первый взгляд может показаться, что мы не в центре города, а где-то далеко. Но нет, просто удачный кадр получился. Ещё раз подчеркну, что центр Петрозаводска благодаря двум «речным долинам» насыщен парками и скверами, и это хорошо.

Речку Неглинку мы уже видели, теперь перед нами Лососинка. Забавные названия как будто подсказывают, что обе петрозаводские реки – маленькие, милые и компактные. Это действительно так, хотя Лососинке наше снисхождение не нужно – она ветеран труда, ибо обеспечивала работу местных заводов и теперь заслуженно отдыхает и развлекает горожан и туристов.

Справа от Лососинки начинается территория завода, мы её посмотрим в другой день. Вернёмся обратно налево, в Ямку, и поднимемся наверх к проспекту Карла Маркса.

Проспект идёт от площади Ленина параллельно Ямке, поэтому вдоль него достаточно приятно гулять. Пешеходную дорожку со стороны Ямки называют Мариинским бульваром.

На бульваре в 2021 году открыли памятник Чарльзу Гаскойну, и надо пару слов сказать о нём. На постаменте он характеризуется так:

Карл Гаскойн

1737–1806

выдающийся шотландский и российский металлург

механик и изобретатель

директор Александровского завода

1786–1806

Гаскойн оказался в России уже в зрелом возрасте благодаря протекции другого шотландца на русской службе, адмирала Самуила Грейга. Грейг посоветовал Екатерине II пригласить того в Российскую империю для развития производства артиллерийских орудий – Гаскойн успел прославиться и как инженер-конструктор, и как неплохой менеджер. Сразу же по приезде в Россию его забросили в Петрозаводск.

Удивительно, но Чарльз, ставший Карлом Карловичем, умудрился не только поднять с колен Олонецкие заводы, но и провести изучение залежей руд и каменного угля на Донбассе, где им был основан Луганский завод, в столице он организовал чугунолитейный завод, ставший впоследствии легендарным Путиловским и современным Кировским, и на столичной же бумагопрядильной Александровской мануфактуре впервые в России он применил паровую машину Уатта. Действительно ценный мигрант!

Памятник поставили в 2021 году, скульпторы – Виталий Шанов и Дарья Успенская из Москвы. На предыдущий кадр попали барельефы о жизни завода слева и справа от центральной фигуры, а перед ней (на фото) – панорама Английской улицы на момент середины XIX века. Я не смог сопоставить это изображение с настоящим днём, поэтому не знаю, что именно здесь изображено.

По идее, Английской улицей тогда называли ту часть проспекта Карла Маркса, где мы сейчас стоим, но мне попадались сведения, что Английской считалась и та улица, что идёт от площади Ленина (Круглой площади) мимо Дома горного начальника. То есть улица у площади делала поворот примерно на 60 градусов, а потом уходила, огибая Ямку с другой стороны? Тогда тем более неясно, с какой стороны и куда мы смотрим на этом барельефе.

Название улицы связано с памятью о Гаскойне и иных иностранных специалистах, которые приехали вместе с ним. Меня мучает лишь один вопрос: почему в таком случае не Шотландская улица? На месте шотландцев я бы обиделся! Впрочем, некоторые авторы уточняют, что отец Гаскойна был таки англичанином, переехавшим в Шотландию, а вот мать – шотландкой.

Часть Ямки в 1930-е годы занял «Стадион профсоюзов», ныне «Юность». В связи с этим бульвар вдоль проспекта Карла Маркса при необходимости превращается в верхний ряд зрительской трибуны.

Какие красивые облака! Шикарная погода, зря меня пугали тем, что в Карелии будет холодно и мокро, даже летом.

В 2014 году в разных местах города поставили арт-объекты от дизайнера Сергея Трешкина в едином стиле, но с разными фигурами. Сделали целый зоопарк: «Лебедь», «Рак» и «Щука», «Рыба», «Купола», «Корабль» и перед нами «Воробей». Идея в том, что это пять так называемых визуальных маркеров, под которыми размещена информация об интересных для туриста местах в окрестностях. Щёлкаешь куар-код под воробьём и получаешь подробные ориентиры для округи. При желании можно посмотреть на схематичную карту центра города внутри мегаворобья и увидеть, где расположены его собратья по зоопарку.

Есть небольшая проблема: куар-коды с онлайн-картой достопримечательностей не работают. То ли хостинг решили не продлевать, то ли грант закончился. А без них краткий список мест, размещённый на табличке под арт-объектом, смотрится загадочно и не особо помогает ориентироваться в пространстве.

Подумалось: а может, так даже лучше? Когда мы будем гулять по Петрозаводску в другой день, то вы заметите, как много здесь современных уличных арт-объектов – красивых, забавных, странных. Это придаёт городу своеобразный колорит, поэтому пусть мегаворобей просто радует наш глаз без пояснений.

Арт-объекты – это веселее, чем серьёзные памятники военным и политикам от какого-нибудь РВИО.

Скульптор Владимир Зорин, автор доброго медведя с бревном, что на Въезжей площади, в 2020 году порадовал Петрозаводск ещё одним памятником. Его называют по-разному: «Расставим точки над А», «Не первая буква алфавита», но зачем мудрствовать? Очевидно, что это памятник букве карельского алфавита Ä, она же «А с умлаутом».

В данном случае мы уверенно скажем, что это именно карельская Ä, а не финская или какая-нибудь иная, потому что на самой букве поместился алфавит, и в нём стройным рядом идёт последняя версия утверждённого в 2014 году единого алфавита карельского языка. Единого – потому что он рекомендован для всех диалектов. В частности, можно заметить наличие букв C и Č, в то время как в финском есть только C.

Если что, Ä произносится как чуть приподнятый «э» [æ] – как в английском «cat» [kʰæt]. Потренируйтесь, и пойдём дальше.

Продолжение следует...

Как добраться из центра Выборга в район Аннинских укреплений? Для этого надо перейти Крепостной, он же Замковый пролив. В целом через него есть три моста. Кроме железнодорожного, это Петровский мост 1960 года, по которому мы только что прошли, он расположен восточнее Замкового острова. И Крепостной мост, который существовал с давних времён, поскольку должен был соединять Замковый остров с двумя берегами пролива, он с западной стороны от острова. Таким образом, можно при желании обойти и рассмотреть главную достопримечательность Выборга – его замок – со всех сторон.

Сейчас мы на него смотрим со стороны острова Твердыш, в южной части которого Пётр I решил построить новую крепость.

Читайте предыдущий эпизод дневника (Выборг. Июнь 2024 года. Эпизод 1/7): Что посмотреть в Выборге в начале прогулки: пугающий осьминог, драккары викингов и рыцари, преследующие прекрасную Даму

По обе стороны дороги стоят фрагменты той крепости, но это самый крайний её кусочек. Нам же интересно посмотреть центр.

Давайте мы с вами сориентируемся на местности с помощью карты 1851 года. Рыночной площади ещё нет, но она появится в правом верхнем углу карты, там, где стоит Круглая башня, я её пометил стрелочкой. Дальше мы пошли гулять на мост, которого пока нет, это следующая стрелочка. И увидели фрагмент укреплений на берегу, это ещё один мой указатель. Ну а теперь двигаемся к центру на этом же берегу.

Если не осознавать, что здесь когда-то была крепость, то так и не скажешь. Перед нами – Петровская площадь, выходящая прямо к Крепостному мосту (если обернёмся, мы его увидим). Она была центральным местом Аннинских укреплений, тут жили офицеры и в целом инженерная команда крепости, застройка в XVIII и XIX веках постепенно менялась. Место также памятно тем, что здесь происходили события революции 1917 года с выступлениями рабочих и солдат Выборгского гарнизона.

Площадь аккуратно оформили брусчаткой в 2010 году, а вот главный домик – так называемый дом Мендта 1847 года – как будто забыли отреставрировать. Сегодня там обычные квартиры и живут люди. Рядом ещё одноэтажный Инженерный дом, спрятанный за реставрационными лесами. Табличка на них гласит, что работы закончатся в декабре 2023 года. Сейчас, напомню, июнь 24-го. Как всегда...

Однако есть и немного бесспорной красоты. На краю площади у въезда на Крепостной мост в 2010 году, то есть как раз во время реконструкции площади, поставили памятник Фёдору Апраксину.

В том году праздновали 300-летие взятия Выборга русскими войсками во время Северной войны, а осадой города командовал Апраксин, за что царь дал ему Орден Святого Андрея Первозванного. «Итако чрез взятие сего города Санкт-Петербургу конечное безопасение получено», – отметил Пётр I и в общем был прав. С тех пор на два столетия с лишним Выборг стал частью России, пусть формально его потом прирезали к автономной Финляндии.

Вопрос: куда же смотрит Апраксин? Ответ на него я дам позже.

На площадь мы ещё вернёмся, а пока поднимемся по холмистой местности чуть наверх к наиболее сохранившимся остаткам укреплений. По пути на малопримечательном старом деревянном доме висит табличка с указанием Елизаветинской улицы на трёх языках: русском, финском и шведском. Кажется, теперь мы точно запомним, что на финском языке «улица» – это «katu», а на шведском – «gata». Только никакой Елизаветинской улицы на картах не значится.

Это постарался местный волонтёрский проект «Выборгская улица», который выяснил историческое название переулка, что ныне вообще никакого названия не носит, и осенью 2023 года установил данную табличку. Инициативу поддержал житель дома, который, к слову, оказался Валентином Белоусовым, директором Выборгского объединённого музея-заповедника.

Подходим к укреплениям. Недалеко от ворот в руинированном состоянии – кордегардия, то есть помещение для караула, охраняющего крепостные ворота.

Мысль о том, что Выборгу не помешает дополнительная крепость для обороны, созрела у Петра после взятия города. Старая шведская крепость была по ту сторону Крепостного пролива, изрядно порушилась из-за осады русской армией, и кроме этого, никак не обороняла подступы к Выборгу с северо-запада, а враг-то теперь там, а не на юго-востоке, где Россия. Поэтому кусочек острова Твердыш было решено превратить в крепость. Проекты по её созданию начали разрабатывать только в 1724 году, и Пётр скончался уже через год. Пока у властей дошли руки до строительства, на престоле оказалась Анна Иоанновна, отсюда и название крепости.

Фридрихсгамские ворота – одни из четырёх сохранившихся ворот Аннинских укреплений. В стилистике сразу примечаем русский классицизм XVIII века. Они никак не перегорожены, поэтому можно спокойно пройти внутрь.

Конечно, формально сооружение назвали в честь Святой Анны, официальное немецкоязычное название – Корон-Санкт-Анна, то бишь «Корона Святой Анны», но кого мы обманываем? Крепость 1730-х годов так и не пригодилась, однако из-за периодического ожидания войн с северным соседом Россия регулярно обновляла укрепления, пока окончательно не положила на них болт в 1860-е годы. Тогда через крепость провели дорогу, что ныне является автомобильной Островной улицей, а сами бастионы и куртины потихонечку стали приходить в негодность.

Так выглядят укрепления сегодня. Заросли травой, но, кажется, что относительно прилично сохранились. Специалисты говорят, что местами всё очень плохо, состояние аварийное, иногда поступают новости, что та или иная стена обрушается. В 2021 году председатель комитета по сохранению культурного наследия в Ленинградской области Владимир Цой высказывал мнение, что, мол, без проблем бы мы всё реставрировали вовремя, но Аннинские укрепления в федеральной собственности, у нас руки связаны. А центральные власти поди спроси.

Короче, кто виноват и что делать, не совсем ясно. Но на вид заросшая крепость, как уже сказал, относительно приличная, грусть и тоску не навевает.

Действительно грусть навевает тот факт, что на территории укреплений 29 апреля 1918 года финские войска убивали местных жителей, превратив вчерашнюю крепость в расстрельный полигон. Резня носила как политическую подоплёку, так и в большей степени этническую: среди жертв было немного финских красногвардейцев, но большинство – обычные русские жители Выборга, которых без суда и следствия заподозрили в нелояльности новой власти.

Выборг с января по апрель 1918 года находился в руках финской «красной» власти, но военные неудачи привели к сдаче города. А с точки зрения благородных «белых» финнов, кто виноват во всех их бедах? Конечно, русские. Вот с кличем «Стреляй русских!» они в город и вошли. Всего за пару дней 29 и 30 апреля в Выборге было убито около 400 человек. Тут жило не так много русских, из примерно 50 тысяч жителей около 3 тысяч, но их целенаправленно отлавливали, чтобы убить.

В 2013 году в память о Выборгской резне установили эту плиту. На ней сказано, что число жертв расстрела – более 200. Возможно, имеется в виду конкретно это место, ведь убивали и в других местах города.

Устройство крепости довольно типично для передовой военной науки XVIII века: вперёд по направлению к врагу выступали зубчатые бастионы, за ними шли валы и рвы, поэтому в случае обороны враг, пробиваясь через бастион, попадал бы сначала на одно препятствие, а потом ещё на одно. Форма зубчиков на плане напоминала корону, но мы помним: «Корона Святой Анны».

Военный дух сегодня поддерживают всякие реконструкторы, которые устраивают на Аннинских укреплениях свои фестивали. Правда, чаще всего они посвящены Средневековью, которого в реальности укрепления не видели, но и ладно.

Пройдя через Равелинные ворота и выйдя из крепости (ворота видны в правой части кадра), можно подняться на холмик и рассмотреть памятник русским воинам, погибшим при осаде Выборга в 1710 году. Памятник установили к 200-летию взятия города в 1910 году, и удивительно, как он вообще пережил XX столетие с тех пор.

Хотя стоп, не пережил. Памятник, возведённый над братской могилой воинов петровской эпохи, был таки благородными финнами уничтожен. Воссоздали его по историческому образцу только в 1994 году. Надпись на обелиске ниже даты «1710» гласит: «Русским воинам, павшим при взятии Выборга». Рядом в 2001 году похоронили найденные при раскопках в Выборге останки петровских солдат, чему посвящена отдельная памятная плита. Плита сделана так качественно, что надпись на ней выцвела и стёрлась за 20 с лишним лет и едва читаема, так что фотографировать её бесполезно.

Кусочек территории Аннинских укреплений, что по другую сторону от Островной улицы, превратили в Петровский парк. Там расположено естественное возвышение, а не какая-то крепостная насыпь, это довольно высокая скала почти на берегу острова. Её прозвали Петровской: легенда гласит, что в день взятия Выборга 12 мая 1710 года на ней присутствовал сам царь и из организованного тут редута командовал обстрелом шведской крепости. Площадка сверху действительно позволяет наблюдать и за замком, и за центром города.

Сюда, на верх Петровской горы, направляет свой взгляд бронзовый Фёдор Апраксин с берега острова. И теперь понятно, почему – там стоит его царь и благодетель, государь Пётр Лексеевич.

Памятник, как и обелиск русским воинам, появился в Выборге в 1910 году. Изначально на этой горе хотели построить православный военный Петропавловский собор, всё-таки в городе дислоцировались русские войска, а памятник как бы предполагался в дополнение к храму. Но храм не достроили, а памятник снесли сами знаете кто. Однако монумент, пусть финны и думали так сделать, не отправился на переплавку. Он сохранился в местном музее, откуда его торжественно вытащила советская власть.

Восстанавливали его дважды. Сначала в 1940 году, после присоединения Выборга по итогам Зимней войны, а потом после Великой Отечественной. Во время оккупации 1940-х годов скульптуру сбросили так, что от неё отвалилась голова, и мэр города Арно Туурна поставил её в своём кабинете. После войны пришлось проводить серьёзную реставрацию, памятник окончательно вернули на место в 1954 году.

Чуть дальше памятника стоит мортира 1839 года. Когда она тут появилась, непонятно. Судя по клеймам, её отлили на Александровском заводе в Петрозаводске в период управления горным инженером Романом Армстронгом. Название завода и фамилия начальника видны на клейме с другой стороны, в кадр они не попали.

Но интереснее площадка, которую огородили цепью. Это чтобы лишний раз по ней не топтались. На камне в рамках ограды в одном месте выбит крест, а в другом...

...вензель Петра I? Неужто он сам выбил? Это произошло во время осады Выборга? Или позже? Вопросы, ответов на которые никто не знает.

Спустимся к набережной. Отсюда, у Крепостного моста, хорошо видна сама скала, на которой обустроили Петровский парк. Пётр стоит повыше, он остался на возвышении правее за кадром. Часть парка занимает культурно-развлекательный комплекс «Пётр I. Северный плацдарм» со всякими детскими и семейными аттракционами. Смотровая площадка в правой части кадра, к которой ведёт деревянная лестница, входит в территорию парка развлечений, а в самой скале прямо под ней, вроде бы, какой-то мелкий бар. По крайней мере, туда звала табличка, рекламирующая попробовать шоколадное пиво. Есть в парке и музей шоколада, но я бы лучше пивка...

Впрочем, потом, по городу ещё гулять и гулять.

В кадре примечательно ещё одно здание, в левой части. На этом месте должен был размеситься тот самый Петропавловский собор, и к 1917 году его в значительной мере построили, оставалось доделать башни, но революция и независимость Финляндии свернули эти планы. Фундамент и частично стены использовали для совсем иного архитектурного проекта – здания архива, возведённого в первой половине 1930-х годов главным архитектором Выборга Уно Ульбергом.

В здании видят стиль функционализма с элементами неоклассики. Не смотри, что он выглядит просто – направление функционализма внешне лёгкое и элементарное, но зато крайне удобное для различных общественных зданий, да и вообще это, пожалуй, главный стиль европейской архитектуры XX века.

Архивное предназначение сохраняется за зданием по сей день.

Опять «селфи-автомат». На этот раз с Апраксиным. Эти автоматы поставили совсем недавно, летом 2023 года, всего их в Выборге три штуки. С Апраксиным – перед нами, с Петром мы уже видели, и, как вы догадываетесь, где-то должен стоять Кнутссон, которого из-за путаницы написали на автомате с Петром.

За автоматом виднеется Крепостной мост, а сама бандура перекрывает вид на замок. Туда-то нам и надо. Но об этом в следующий раз.

Продолжение следует...