DnevnikNeputnika

В последние годы жемчужина архитектурного наследия Стамбула – Айя-София, она же константинопольский Собор Святой Софии, – не раз меняла правила посещения. До 2020 года София долгое время действовала исключительно как музей с платой за вход. Затем ей вернули статус мечети и проход в неё стал единым для молящихся и туристов, и при этом бесплатным. С января 2024-го тут разделили потоки мусульман и туристов-немусульман. В 2025-м, как сообщают в интернете, началась масштабные реставрационные работы... Очевидно, что и в будущем нас ожидают какие-то новые изменения и ограничения, из-за которых в разные годы разные потоки туристов будут иметь доступ к разным уголкам этого грандиозного сооружения.

Я хотел бы показать те виды Софии, которые удалось заснять (и заснять бесплатно) в январе 2024 года, всего лишь за несколько дней до ограничений туристического доступа на первый этаж. После моего визита местные жители стали идти по той дорожке, куда направляюсь я, а туристам предлагалось пройти отдельным путём за весьма кусачую плату. Больше 25 евро, понимаешь. Зато, как рассказывают, при этом выдаётся аудиогид, а сам маршрут ведёт на второй этаж, на галерею храма, которая мне была недоступна. А там очень много христианских мозаик! Так что сегодня я их вам не покажу.

Что же касается вида снизу после января 2024-го, то, как мне рассказывала одна знакомая, прикинуться чайником и пройти бесплатно вместе с верующими можно, что она в том же году после меня осуществила. Но это, как говорится, на ваш страх и риск. Понятно, что внизу никаких экскурсий и гидов в таких условиях не будет, да и фотоаппаратом, наверное, лишний раз не поразмахиваешь. Одним словом, при желании можно посетить Софию дважды: и внизу, и наверху. Впрочем, всё течёт и меняется, поэтому, пока вы будете планировать визит, не забудьте уточнить, какие правила актуальны на данный момент, особенно в свете идущей реставрации.

Фотографий много, поэтому, если позволите, разобью отчёт на две половины.

Ха! Предупреждение на входе по-турецки, по-английски и сразу следом по-русски. В Стамбуле действительно полно «руссо туристо», ничего удивительного.

Между воротами территории Софии и входом в здание можно изучить небольшой внутренний дворик. Дворик ограничен пространством к северо-западу от Софии. Когда-то давно это место было окружено колоннадой и представляло собой полноценный атриум. В центре атриума стоял фонтан в форме каменной чаши с куполом, на праздник Богоявления в фонтан погружали кресты. Но это было давно.

Сейчас на атриум дворик не тянет, ибо его колонны не сохранились. Я бы условно назвал дворик археологическим, поскольку здесь есть разного рода артефакты византийской эпохи, частью раскопанные, частью сохранившиеся неясными путями. Никаких пояснений, что где валяется, нет. Рискну предположить, что дворик обустроили в музейные времена, не ранее. Ещё 10–15 лет назад на этой площадке работало кафе, но сейчас же София – действующая мечеть, поэтому никаких вам развлечений перед входом.

Из-за того, что в этом своеобразном «уличном хранении» отсутствуют подписи, иногда совершенно невозможно понять, что перед нами. Например, этот кусок какой-то древней колонны с надписями на латинском и греческом языках. Не знаю, насколько это видно под углом, но на правой грани сверху отчётливо читается «HEODOS». Стало быть, это «Theodosios», император Феодосий, только какой? Может, Феодосий II (408–450), а может, и первый (379–395). Сами разбирайтесь, короче.

Тут же недалеко есть крупное основание колонны, на которой читается посвящение Феодосию II. На фото его нет, просто рассказываю. Основание было когда-то давно перевезено из Эвдомона, пригорода Константинополя, чья территория ныне входит в Стамбул и находится западнее Фатиха. Имеет ли отношение кусок на фото к тому крупному артефакту, мне неизвестно.

При взгляде отсюда вновь удивляешься, что София как будто не очень-то грандиозна извне. На то есть несколько причин.

Во-первых, высота Софии немного смазывается, она «расползается» по краям на более мелкие галереи, купола и пристройки. Такая же особенность архитектуры характерна для некоторых классических стамбульских мечетей, тут видна преемственность архитектурных принципов. Кроме этого, Софию заставили пристройками, стенами и мавзолеями так плотно, что даже издалека порой нужно искать удачное место, чтобы увидеть подлинную громадность сооружения. Не стоит в этом винить завоевателей-турок: византийцы сами окружили Софию множеством пристроек, не особо заботясь о внешней картине. Важнее для них было внутреннее убранство.

Во-вторых, пристроенные минареты устремлены ввысь, отчего сама София как бы им подчинена и кажется меньше.

В-третьих, какая уж тут грандиозность с этими покоробленными обшарпанными стенами и хронической стамбульской реставрацией исторических памятников...

Вот это, скажем, что за порнография? Как будто недостроенные торчащие стены или порушенные заводские помещения. Это стены для чего? Какие-то порталы для входа?

На самом деле это контрфорсы, нужные для поддержания несущей конструкции здания. Арочки внизу построили, чтобы смотрелось чуть покрасивше. Конкретно эти контрфорсы, с западной стороны храма, построили в IX–X веках, но были и поздние, начала XIV века. Как ни старались создатели Софии, предусмотреть, что с течением столетий гигантский купол станет давить на стены и угрожать разрушением здания, они не смогли, вот и пришлось исправлять их ошибки подобным образом. А эстетика... Так ещё раз, за эстетикой надо внутрь идти.

Кстати, с этой стороны в христианские времена в храм заходили редко, по большим праздникам. Обычный вход был там, где мы будем выходить.

А ещё присмотритесь к ближайшему контрфорсу. Видите с правой стороны небольшой проход с решёткой за ограждением? Это проход в колодец глубиной почти в 15 метров. Как и во многих других местах Константинополя, подземная цистерна была и здесь. О цистерне под Софией иностранные путешественники писали: мол, она такая огромная, что в ней могут уместиться десять кораблей. Слегка преувеличили, однако: резервуар для воды под Софией довольно скромный.

Заходим. Первое пространство на пути – небольшая галерея с бедными стенами, которые когда-то были покрыты мрамором и мозаикой, ну а теперь голый кирпич. Такую галерею византийцы называли экзонартексом. Экзонартекс – что-то вроде предбанника, это просто паперть в храме или, как сказали бы на Руси, сени.

К сожалению, сейчас тут стоят ограждения и мы не сможем подойти близко к саркофагу. Хотя в музейные времена это можно было сделать. В саркофаге из зелёного фессалийского мрамора, пусть отсюда он и не кажется зелёным, в XII веке была похоронена императрица Ирина Венгерская, супруга Иоанна II Комнина. Раньше гроб стоял в монастыре Пантократора, что к северо-западу от мечети Сулеймание, и в 1204 году благородные католические крестоносцы его разграбили. В 1960 году его приютил музей Айя-Софии.

Позади саркофага в три столбца висят гипсовые таблички с текстом религиозного эдикта императора Мануила I Комнина (1143–1180). Текст написан весьма забавным убористым шрифтом, и очень жаль, что его нельзя рассмотреть. Поэтому придётся обратиться к помощи интернета:

Вот так выглядит текст вблизи.

Если кратко, дело было так. Однажды византийский монах Димитрий Лампский поехал в Германию, где послушал один религиозный диспут на тему, является ли слава Бога Сына равной славе Бога Отца. Его задело мнение, что Христос как человек подчинён Богу Отцу, поскольку он увидел в этом опасность ереси несториан, которые считали, что Христос как Бог и как человек – это две ипостаси, а не единый Богочеловек. Он поделился своим возмущением с императором Мануилом, на что тот возразил: а что такого? В Иисусе Христе было и человеческое, вот, скажем, сказал же он однажды: «Отец Мой более Меня».

В итоге пришлось созывать целый церковный собор в 1166 году, где председательствовал сам Мануил и по факту продвинул свою интерпретацию этой библейской цитаты. Некоторые усмотрели в этом излишний выпендрёж со стороны императора. Живший чуть позже хронист Никита Хониат писал:

Утвердив собственное толкование пурпурным рескриптом, он угрожал смертью всякому, кто осмелится даже про себя вникнуть в этот предмет. Затем император по совету своих льстецов вырезал это определение на каменных досках и поставил их в Великой церкви.

В Великой церкви – то есть здесь, в Софии. Поначалу доски были мраморными и висели не здесь, а на северной стене главного нефа. Но при султане Селиме II (1566–1574) решили, что дорогому камню не надо пропадать, и забрали таблички для украшения мавзолея отца Селима, Сулеймана Кануни. Греческий текст на табличках в мавзолее сегодня всё равно не увидеть – их предусмотрительно перевернули. Впоследствии с табличек сделали гипсовую копию и разместили тут.

А ещё есть байка, что Селиму перевели текст эдикта и он подумал, что фраза «Отец Мой более Меня» намекает, что его отец, Сулейман, круче его, Селима. Ну и пригорел слегка. Как бы это прокомментировал Михаил Задорнов? Ну османы, ну тупыыыееее...

Несколько лет назад на стене экзонартекса висели печатные планшеты с информацией и картинками, посвящённые истории Софии. Теперь их место гордо занял президентский указ Эрдогана, объявляющий Айя-Софию вновь мечетью. Краткая справка справа поясняет, что по решению правительства 1934 года София была превращена из мечети в музей, но в 2020-м это решение аннулировали.

В справке вы, правда, не прочтёте, что решением были возмущены многие деятели культуры и политики в христианских странах, но разве они для Эрдогана авторитет? Ему даже собственный Конституционный суд не авторитет, который всего-то за пару лет до его указа сказал, что обращения частных организаций с просьбой вновь открыть в Софии мечеть недопустимы. Но, как известно, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку, это мы на примере эдикта Мануила Комнина поняли.

Рядом со свеженьким указом висит старая тугра султана Абдул-Меджида I. При нём в 1847–1849 годах проводилась реставрация Софии, над которой работали архитекторы братья Фоссати, Гаспар и Джузеппе. А может, и один Гаспар, как об этом пишут в описании тугры и в некоторых других источниках. При реставрации удалось описать и зарисовать, а в ряде случаев спасти множество византийских мозаик. Мы можем сказать наверняка, что одна мозаика в ходе реставрации была утеряна – рассыпалась на детальки. Именно из этих деталек по поручению Гаспара Фоссати сделали мозаичную тугру султана.

Отметим некоторую бедность перевода на английский язык. Табличка с описанием тугры на турецком, английском и арабском языках висит рядом, и там тугра названа «the signature», то есть просто «подпись». Оригинальность названия специфического личного знака правителя, характерного для исламской традиции, при этом теряется.

Перед проходом в следующую галерею отметим парадоксальное сочетание Христа и заметного далее гигантского медальона с именем Аллаха. Удивительно, как мусульмане вообще такое терпят.

Предыдущий коридор назывался экзонартексом, где «экзо» переводится как «вне, снаружи». Теперь же мы стоим в нартексе или, если по-русски, в притворе храма. То есть тоже пристройка-предбанник, но уже внутренняя. Здесь сохранилось немало золотых мозаик, как считается, ещё со времён Юстиниана (527–565).

Видно, что со временем они облезли и пустующие места были простенько подкрашены светло-жёлтой краской. Эти пятна при определённом освещении очень сильно бросаются в глаза, и на моей фотографии их заметно. Решение не выкладывать мозаику заново, а подкрасить пустоты принадлежит тому самому Гаспару Фоссати, но на фоне его большого вклада в изучение Софии и сохранение старых мозаик простим ему данный дешёвый приём.

Сейчас здесь зона перед входом в мечеть, поэтому слева мы видим длинную ковровую дорожку и ящики для обуви. Дальше (налево) проход только в носочках. Но сперва изучим нартекс повнимательнее.

Если основная золотая мозаика и орнаменты появились при Юстиниане, а нелепые пятна из краски – в XIX веке, то кресты – свидетельство эпохи иконоборчества VIII–IX веков. Кресты активно использовались в этот период, поскольку иконам дали бой.

Что же касается мозаики с Иисусом Христом, то она здесь, вероятно, со времён правления императора Льва VI Мудрого (886–912). По крайней мере, утверждают, что слева от Христа на коленях стоит именно этот базилевс, явно намекающий на то, какой из него хороший слуга Божий.

Есть мнение, что это не просто абстракция, а намёк на конкретную скандальную историю, произошедшую из-за неудачных попыток императора завести себе наследника. Это получилось сделать только с помощью четвёртой (!) жены, что уже ни в какие ворота не лезло с точки зрения христианской морали. Несмотря на то, что придворный священник обвенчал Льва и его новую супругу, патриарх Николай Мистик перестал пускать главу государства в главный храм. Тупо стоял у дверей и не пускал. Вот императору и приходилось стоять на коленях и в слезах каяться в своих грехах. Эта история – со счастливым концом: не признавший брак патриарх под угрозой обвинения в государственной измене ушёл на пенсию, а малыш Льва стал одним из самых известных и просвещённых правителей Византии Константином VII Багрянородным.

Мозаику немного перекрывают верёвки. Как я понимаю, верёвки привязаны к занавеске, которую во время намаза подтягивают наверх. А то идёте вы молиться Аллаху, а на вас чужой Бог смотрит... Интересно, по новым правилам эта и подобные христианские мозаики, которые видны снизу, теперь закрыты постоянно? Было бы любопытно узнать.

Фотографии на стенде показывают, что можно посмотреть на втором этаже, на верхней галерее. Как уже говорил, в данный момент галерея закрыта, а вот после моего визита в Стамбул вас, как иностранного туриста-кяфира, отправят именно туда, только деньги плати. Это будет происходить на отдельном организованном входе с улицы, в то время как раньше проход на верхнюю галерею был прямо здесь, из нартекса.

Переход из нартекса в галерею, судя по фотографиям и виртуальным турам, весьма симпатичен, как будто идёшь по таинственному подземелью, но доступен ли он сейчас, мне неизвестно. Возможно, с улицы проход идёт по какой-то другой лестнице или подъёму, этого я не подскажу.

Слева и справа от огромного центрального дверного проёма (он в левой части кадра) явно чего-то не хватает. Там, куда мы смотрим, висел образ Богоматери, говорящей с Марией Египетской. Эта известная святая жила в V–VI веках и, по её житию, с Богородицей, кажется, не общалась, но и ладно. Жаль, сама икона утеряна и мы не можем понять, как это выглядело. Слева от прохода был образ Господа.

В целом между нартексом и основным пространством храма было сделано девять проходов. Три центральных сгруппированы, что видно по этому кадру. Но через самый центральный, который выделялся по высоте, мог проходить только базилевс, поэтому двери этого проёма называли Царскими.

Сейчас в кадр слева попал кусочек одной двери. Нынешние деревянные двери сделаны при реставрации времён Фоссати, а изначальные, оригинальные Царские двери украли крестоносцы. По легенде, их изготовили из древесины Ноева ковчега (и не жалко было кому-то Ноев ковчег распиливать?), а не по легенде, они были окованы серебром. Считалось, что надо пососать... да, именно так, взять в рот ручку этих дверей тем, кто считал себя отравленным. Легко представить, что столь негигиеническая процедура приводила к рвотному эффекту, но это было даже хорошо, потому что, как писал русский паломник Антоний Новгородец в 1200 году, «дондеже вся злоба изыдет слюнами из уст».

Посочувствуем средневековым менеджерам по клинингу, которым приходилось убирать постоянно пополняемую блевоту прихожан. Сейчас только так не делайте, всё-таки эти двери не из Ноева ковчега.

Итак, проходим в основное пространство храма.

Джордж Байрон в стихотворении «Паломничество Чайльд-Гарольда» писал:

Софии храм передо мной блистал,
Чаруя всё громадой драгоценной,
Которой завладел Ислама сын надменный.

Но где, меж тысяч храмов и церквей,
Тебя достойней божия обитель?
<...>
Где был ещё такой собор? – Нигде!
Недаром так дивится посетитель
И куполу в лазурной высоте,
И этой стройности, величью, красоте.

Согласимся? Пока вы думаете, соглашаться или нет, а может, просто восхищаетесь куполу и стройности Софии, я расскажу вам о её названии. София не имеет отношения к какой-либо женщине по имени Сонечка. Слово «софия» («σοφία») переводится как «мудрость». Поскольку подразумевалась не какая-то неизвестная мудрость, а Божественная, то византийцы называли храм «Αγία Σοφία» («Агиа-София»), то есть собор Священной, Святой или Божественной Мудрости или Премудрости. Короче, собор Премудрости Божией.

«Агиа» в турецком языке слегка трансформировалось в «Айя», вот и вышла «Айя-София». Абстрактное название не смущает мусульман, поэтому его продолжают официально использовать в качестве названия мечети.

Павел Силентиарий, византийский поэт VI века, однажды сказал о Софии: «Тот, кто вступил в храм, никогда не захочет выходить, но, задрав голову, переводя взгляд с одного на другое, будет постоянно глазеть по сторонам». Поэтому сперва задерём голову, а потом посмотрим по сторонам.

Надо кратко вспомнить, что София относится к типу купольной базилики. Не крестово-купольной, где в очертаниях плана есть крест, а просто базилики (храма с продолговатыми нефами) с куполом сверху. Но зато какой купол! Его ширина – от 30,8 до 32,6 м, высота – 55,6 м. В нём 40 окон, что даёт нам прекрасное освещение. Окна при этом как бы тянутся наверх, поскольку их очертания продолжаются вытянутыми ровненькими секциями к вершине купола.

Чтобы купол был ещё грандиознее, его дополнили двумя полукуполами с запада (откуда мы вошли, это ближе к нам на кадре) и в востока (там, где был алтарь). В итоге купол при входе видно очень хорошо, он не перекрыт стенами. Кроме этого, сохраняется идея базилики как вытянутого, продолговатого храма, ведь если бы купол был сам по себе, то пространство под ним логичнее смотрелось квадратным, а не прямоугольным. А так перед нами аж 80 метров в длину.

Первоначально на месте Софии в IV веке стоял один не очень известный нам храм, потом его место заняла так называемая Базилика Феодосия, радовавшая глаз почти весь V век и треть следующего. После пожара 532 года всего за пять лет на её месте зодчие Исидор из Милета и Анфимий из Тралл построили нынешнюю Софию. Конечно, потом бывали разного рода перестройки: едва Софию возвели, в 557 году землетрясение обрушило часть купола, потом его немного правили в 989 и 1346 году. Но основная конструкция, без учёта контрфорсов, за тысячелетие христианской истории практически не менялась.

Спускающиеся от купола уголки обычно называют парусами. Красиво. Получается, мы с вами плывём в каком-то древнем фантастическом корабле! Впрочем, само слово «неф», которым обозначают вытянутый сектор базилики, происходит от слова «корабль» на латыни («navis» – «корабль»). На парусах изображены серафимы. Не все в идеальном состоянии, поскольку их лица во времена Османской империи закрыли металлическими крышками. Изображать лица в мечетях, а особенно когда на них нужно смотреть снизу вверх, – харам. Впрочем, в начале XXI века одно личико Гюльчатай, как мы видим, таки открыли.

Опустим взгляд на северный неф Софии. Средневековые паломники писали, что в храме – 365 колонн, как бы по числу дней в году. На самом деле их 128, что тоже немало.

Четыре крупные колонны с этой стороны и симметричные им с южной сделаны из зелёного фессалийского мрамора. Как и в случае с саркофагом Ирины Венгерской, где тут зелёный цвет, я не понимаю. Легенда гласит, что император Юстиниан спёр эти колонны из развалин знаменитого храма Артемиды в Эфесе, одного из чудес света, который сжёг Герострат. Верить или нет – на ваше усмотрение.

Можно сказать точно, что мрамор в Софии привозили из самых разных мест, всего насчитывают 12 различных его видов, использованных в соборе: серо-белый приконнесский мрамор, тёмно-зелёный со склонов Тайгета на Пелопоннесе, светло-зелёный эвбейский, жёлтый тунисский... Много! Разнообразие их оттенков заметно даже на небольшом кусочке стены слева от колонн. Приём смешения мраморных плит разных цветов позволил использовать их вместо мозаик и фресок для создания оригинального и запоминающегося дизайна стен.

В данном случае это не просто стена. Слева и справа от колонн – два опорных столба, на которых держится купол. Соответственно, справа – то же самое в зеркальном отображении, то есть опорных столбов для основного куполе четыре, но для полукуполов тоже есть. В отличие от расположенной недалеко отсюда мечети Султанахмет, эти столбы не воспринимаются как столбы благодаря удачному решению вписать их в стены с двух сторон главного нефа. Конечно, это сужает общее пространство, но мощность стен при этом подчёркивает высоту и монументальность сооружения.

Пока что не будем переводить взгляд, но отойдём чуть назад.

К сожалению, мы видим, что современное состояние живописи Софии местами печалит. Чем занимались музейщики на протяжении почти всего XX века? А кто их поймёт.

Первая относительно современная реставрация братьев Фоссати была далеко не научной, но благодаря этому событию нам впервые стало известно о многих фресках и мозаиках, ранее скрытых под слоями извести, что нанесли поверх византийской живописи турки-завоеватели. Что-то ещё было утеряно как раз во время этой реставрации, что-то пострадало позже во время землетрясения 1894 года. Кстати, восемь огромных щитов-медальонов с именами Аллаха, Мухаммеда, его двух внуков и первых четырёх халифов появились именно тогда.

При Ататюрке, но ещё до того, как мечеть стала музеем, немецкий археолог Альфонс Шнайдер стал копать дворик, через который мы проходили в собор. После создания музея американский исследователь Томас Уиттмор внёс большой вклад в раскрытие и изучение мозаик Софии. А дальше... а непонятно, что было дальше.

В 1985 году Софию включили в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, и вскоре разные международные культурные организации стали бить тревогу, что здание может тупо рухнуть. Кажется, только эти события и заставили турецкие власти чесаться и привлекать финансирование на ремонтные и стабилизационные работы. Короче говоря, действительно полноценная реставрация идёт не так давно, идёт медленно, и уж, конечно же, постоянные перетряхивания статуса объекта явно не способствуют скорости этого процесса.

Напомню, что мы стоим ещё у входа и смотрим на боковой северный неф. Опорный столб выделяет в нефе угловое пространство – так называемую экседру. Можете догадаться, что всего их тоже четыре, по разным углам храма. Экседра отделяется от основного нефа двумя порфировыми колоннами. Средневековые летописцы утверждали, что эти восемь колонн (по две в каждом углу, всего восемь) прислала в Константинополь какая-то щедрая вдова, а ей, в свою очередь, они достались в качестве приданого. История сомнительная, но надо же было продемонстрировать всенародное участие в созидании великого храма.

Этажом выше – так называемая верхняя галерея. Или просто второй этаж, куда мне не попасть, а вы уже можете за билетик пройти. Поначалу галерею отвели для оглашенных, то есть тех христиан, кто ещё не прошёл крещение, но с тех пор, как население стало поголовно креститься в младенчестве, смысл разделения пропал. Тогда галерею стали отводить женщинам. Кроме мозаик, там можно попробовать поискать граффити, которые в разные столетия оставляли разные визитёры Софии, в том числе туристы из Древней Руси. В отличие от современных хулиганских надписей в стиле «Витя – лох» средневековые люди в основном писали молитвы. Эх, сегодня не посмотрим.

Если бы мы забрались наверх, то лучше бы увидели и мозаики в нижней части северного тимпана. Тимпан – это полукруглое завершение стены между двумя парусами с серафимами. Присмотритесь: ниже двух рядов окон в семи нишах проглядываются три мозаичных изображения. Всего три – потому что больше не сохранилось.

Ещё хочу кое-что рассказать про колонны, давайте вот к тем, которые справа, подойдём поближе.

Разнообразные колонны на нашем уровне и на верхней галерее увенчаны капителями, которые бы вызвали визг негодования у древних греков. О ужас, здесь смешаны элементы ионического ордера с коринфским: от ионического позаимствовали волюты-завитки, а от коринфского – какое-то подобие растительного орнамента. А может, это даже и не из коринфского ордера, а просто неизвестно откуда. Так или иначе, довольно оригинальный вариант капители, иногда причисляемый к композитному ордеру, позволил сделать переходы от колонны к стене более плавными и органичными.

Рассмотрите внимательно сами капители-«корзиночки». Казалось бы, они состоят из обычного узора, но ровно посередине мы можем видеть круг, внутри которого находится не геометрический узор, а какая-то абракадабра. Это вензеля или монограммы императора Юстиниана и его супруги Феодоры. Если не знать, что туда надо смотреть, то ни за что не догадаешься. Давайте я помогу:

В кадре можно рассмотреть три капитали: две ближе к нам и одну позади. Та, что ближе справа, если не ошибаюсь, содержит вовсе не монограмму, а просто крест. Левее неё – «базилевс» (βασιλεύς). А на той капители, что сзади – «Юстиниан» (Ιουστινιανός). Желающие могут поискать, как выглядят монограммы слов «Феодора» и «августа», то бишь «императрица». Четыре этих монограммы должны повторяться, поскольку колонн много.

Казалось бы, мы уже охватили пространство Софии своим взором. Но здесь так много деталей, что стоит им посвятить ещё одну часть. Продолжение следует...

Напоминаю, что мы продолжаем гулять по острову Кижи и находимся на территории Кижского погоста. Церковь Покрова Пресвятой Богородицы – одна из двух церквей и одно из трёх строений погоста. Она довольно оригинальна, поскольку в деревянном зодчестве многоглавые храмы в принципе редки. А чтобы уж больше пяти глав – это поди поищи. Здесь мы видим девять куполов: большой по центру и восемь вокруг. Вообще есть и десятый, он с той стороны немного обособленно венчает алтарную часть храма.

Зачем погосту два храма? Это стандартная практика: церковь побольше (Преображенская) – летняя неотапливаемая, поменьше (эта) – зимняя отапливаемая.

Естественным образом хочется узнать, какая из них древнее. Скорее всего, Покровская старше, хотя долгое время считалось, что она построена в 1764 году. Однако современные исследователи склоняются к мнению, что храм тогда уже стоял, но с шатром, и в 1764-м шатёр поменяли на девятиглавие, чтоб было красиво, как у церкви рядом.

Табличка объекта культурного наследия на крыльце указывает следующие даты: 1693 и 1720–1749 годы. То есть 1693-й – основное строительство, а дальше с 1720-го какие-то перестройки. До 1749-го или таки до 1764-го? Не знаю, пусть учёные мужи спорят дальше.

Читайте предыдущий эпизод дневника (Карелия. Июль 2024 года. День 2: Кижи. Эпизод 2/6): Преображенская церковь в Кижах. Изучаем главный деревянный храм России

Иконостас, как и в соседнем храме, восстановлен, с историческими иконами XVII – начала XVIII века.

Отдельно на стенах трапезной и молитвенного помещения висят иконы из музейной коллекции обонежских икон XVI–XIX веков. Точнее, не висят, а крепятся на специальных конструкциях-штативах. На всякий случай: Обонежье – это побережье Онежского озера, в то время как Заонежье – это Заонежский полуостров на севере озера; то есть Заонежье – часть Обонежья. Как я понимаю, выставка бессрочная, когда её поменяют на новую, нигде не сказано.

На фото – «Страшный суд» второй половины XVIII века из часовни Святых апостолов Петра и Павла в деревне Насоновщина (Носоновщина) с острова Волк (Волкостров). Остров находится к северу от Кижей и с северных кижских берегов его видно. Икона крайне любопытна и её можно долго изучать. Несмотря на то, что многие иконы Страшного суда сделаны по строгому канону, разнообразие деталей и цветов делает каждую из них оригинальной.

Больше всего мне нравится искать на сценах Страшного суда длинную фигуру змея, который тянется из пасти зверя к пятке Адама. Сами догадываетесь, что это отнюдь не ласковый и добрый кусь.

«Архистратиг Михаил, с деяниями». То же время, та же часовня. Икона отреставрирована в 2021 году.

Было бы интересно разобрать сюжеты на клеймах, то есть на миниатюрных сценках вокруг центральной композиции, ибо архангелу Михаилу приписывают много разных ролей как в библейских, так и в исторических событиях времён христианства. Как-нибудь в другой раз.

Надо успеть погулять по острову, не всё же Кижский погост смотреть. К югу от него музей-заповедник с 1950-х годов размещал различные постройки, аккуратно перенося их на остров с других мест региона. Таким образом, это не реальные вымершие деревни, а музейная экспозиция под открытым небом. Поэтому она и называется экспозиционным сектором «Русские Заонежья».

На фото – самый первый экспонат сектора, с которого началась история музея. Дом Ошевнева из деревни Ошевнево на Большом Климецком острове. Впервые деревня упоминается в источниках в XVI веке, в начале XX столетия в ней было 29 жителей. Домик построен в 1876 году, перевезён на Кижи в 1951-м. Тогда же вымерла сама деревня, названная в честь своей самой богатой семьи. Изначально крестьянской, но выходцы из неё стали купцами и даже держали торговую лавку в петербургском Гостином дворе.

Вид с другой стороны. Какой прикольный взвоз в сарай справа. А по балкону-гульбищу (во название!) вдоль второго этажа, выходит, можно гулять со всех трёх сторон дома.

Глядя на приличные хоромы, не подумайте, что так жили все крестьяне до революции, а то сегодня любят рассказывать сказочки о России, которую мы потеряли. Помните, что это жилище зажиточных крестьян, у которых хватило денег, чтобы выбиться в купцы. Дом объединял как жилые помещения, так и хозяйственные в одном большом срубе. По этой причине такой тип строений прозвали «кошель» – мол, похож на пузатенький цельный кошель.

Амбар из деревни Южный Двор. Про деревню ничего не могу сказать, а амбар построили во второй половине XIX века, перевезён на Кижи в 1972 году.

Вроде бы простенький, но заметьте, как аккуратно оформлен торец крыши. Длинные резные доски называются причелинами, а маленькая доска по центру, свисающая, как сосулька, – это полотенце. На полотенце и на причелинах видны солярные символы – обычное дело при оформлении русского жилища. Столбы тоже оригинальные: посередине они с фигурной объёмной порезкой, хотя можно было бы обойтись простыми брёвнами.

Заглянем внутрь амбара.

Когда-то на этом месте была деревня, названная по понятным причинам Погост – там жили священники и причт под боком у храмов погоста. В начале XX века в Погосте было пять домов, они не сохранились. Их заменили дом Ошевнева и несколько окружающих его построек, как этот амбар. Получилась как бы «усадьба Ошевневых», собранная из строений разных деревень.

Еды много не бывает, поэтому вот дополнительно амбар побольше. Амбар Судьина из деревни Липовицы построен в начале XX века, перевезён на Кижи в 1972 году. Деревня Липовицы находилась на Заонежском полуострове, сейчас не существует.

Удивительно, но тут как будто вспаханное поле... Неужели сотрудники музея настолько нищенствуют, что вынуждены кормиться с земли?

Нет, поле здесь не для этого. С 1989 года на Кижах заведующим сектором природы Юрием Протасовым был разработан план по созданию полей, которые засеиваются по принципам традиционного трёхполья. То есть треть занимает рожь, треть – овёс или ячмень, а треть поля отдыхает, потом они чередуются.

Это лишь скромный намёк на масштабы прежнего сельского хозяйства Кижей. Реконструкция крестьянского быта необходима и с научно-исследовательской, и с просветительско-экскурсионной, и просто с эстетической точки зрения, чтобы деревенские домики существовали не на фоне заросших травой полей.

Со временем в Кижах создали специальный сектор экспозиционного освоения традиционного хозяйства, который возглавляет Олег Скобелев (возможно, сейчас структура музея другая, это данные на несколько лет назад). Он и другие сотрудники активно занимаются не только пашенным земледелием, но и огородничеством. На грядках выращивают брюкву, редьку, цикорий и что-то ещё. Периодически сотрудники в традиционной русской одежде показывают мастер-класс, особенно когда их нужно заснять на камеру – можете поискать в интернете.

Общий объём больших полей и маленьких грядок под музейным контролем мне неизвестен, я показал лишь те, которые находятся рядом с домом Ошевнева.

А что за маленькое строение на берегу?

Это баня из деревни Мижостров начала XX века. Перевезена на Кижи в 1972 году. Ныне вымершая деревня находилась на острове Миж (он же Мижостров) в Уницкой губе – заливе к западу от Заонежского полуострова.

Как и в амбары, в баню нельзя зайти, но можно посмотреть убранство через решётку.

Дом Елизарова из деревни Серёдка, вторая половина XIX века. Перевезён на Кижи в 1961 году. Деревня на берегу Большого Климецкого острова располагалась недалеко отсюда, достаточно проплыть пару километров. Она вымерла в 1950–1960-е годы, а в 1873-м, по статистике, там был 21 дом со 156 жителями.

Деревянные дома Русского Севера такие знатоки, как Ополовников, обычно делят на три типа. Один из них, «кошель», мы только что посмотрели. «Глаголь» – другой тип, похожий на букву Г. Дом Елизарова оценивают как смешанный тип, поскольку Г-образная форма в нём не столь ярко выражена.

В дом Ошевнева мы не заходили, а сюда давайте заглянем.

Дом Елизарова можно назвать курной избой, потому что он топился по-чёрному. Оно и видно, что трубы у печки нет, а потолок чёрный, как угольная шахта. Семейство Елизаровых явно чуть беднее Ошевневых, но всё же зажиточное.

Хозяйственная часть дома двухэтажная, как и жилая. То же самое было в доме Ошевневых. На втором этаже в сарае хранилось всякое хозяйственное барахло, включая целую лодку. Для крестьян Заонежья заниматься рыболовством было естественно. Впрочем, лодка почти наверняка была необходима и в качестве транспорта.

Интерьер жилой зоны. На стене слева от красного угла, если верно понял, настоящие фотографии семейства Елизаровых, что когда-то здесь жили. А справа от стола с самоваром висит схема генеалогического древа их семьи.

Вновь рядом с жилым домом поставили баню, чтобы придать территории ощущение настоящей «крестьянской усадьбы». Эта баня – из деревни Усть-Яндома Заонежского полуострова, построена в начале XX века. Баню перевезли на Кижи в 1970 году.

Деревня сегодня – сюрприз – живая! На момент постройки бани в ней жило больше двух сотен человек, после середины столетия население падало и к 1990-м годам она умерла. Но туризм и переезд горожан-энтузиастов вернули деревню к жизни. Конечно, там всего несколько домов, и население, вероятно, исключительно сезонное, но всё же кто-то есть.

Рядом с банькой сотрудница музея развлекает экскурсионную группу. Что рассказывает, не знаю. Моё внимание в этот момент отвлёк проплывавший мимо теплоход.

Круизный теплоход «Сергей Дягилев» 1984 года немецкого производства. Ходит много где, у него достаточно разнообразное расписание. Кижи посещает регулярно в рамках нескольких маршрутов, как из Москвы, так и из Санкт-Петербурга. Круиз из Москвы на 12 дней с посещением Кижей на июль 2026 года стоит... 160 тысяч. М-да...

Лучше вместо современных цен посмотреть на берёзки. По крайней мере, это бесплатно. Пока что.

А чуть позже мы продолжим прогулку.

Продолжение следует...

Большинство туристов в Выборге дойдут и до замка, и до Монрепо, и, конечно, с удовольствием прогуляются по улочкам исторического центра. Но южнее всех этих мест, там, где заканчиваются даже Восточно-Выборгские укрепления, приютился маленький домик, который я предпочёл посетить в обязательном порядке. Это местный Дом-музей Ленина.

Читайте предыдущий эпизод дневника (Выборг. Июнь 2024 года. Эпизод 6/7): От Елисейских полей через Китай на Край света. Занимательная география парка Монрепо

Домик действительно маленький и сегодня может служить образцом деревянной финской архитектуры конца XIX века. Многим деревянным домикам той эпохи не свезло, поскольку они либо со временем оказались снесены, либо вовсе сгорели в годы Второй мировой войны. Сейчас это Рубежная улица, а до революции – Александровская. Уж не в честь ли Александра I, который дал Финляндии автономию? Не знаю. На финский манер её называли Алексантеринкату (Aleksanterinkatu). Местность вокруг не считалась городом, а входила в предместье Таликкала.

Короче говоря, по адресу Таликкала, Алексантеринкату, 15 проживали простые финские рабочие Юхани Латукка и его супруга Лююли Мария. Точнее, непосредственно их чета занимала половину дома, а другую половину держал отец Лююли Марии Туомас Харконнен Хайконен, рабочий фарфорово-изразцовых заводов Выборгской губернии, а по национальности вообще карел, а не финн. По причине смешения фамилий дом иногда называют домом Хайконен-Латукка.

Типичная советская мемориальная доска рассказывает нам, что в сентябре и октябре 1917 года сюда приехал пожить Ленин. И Юхани Латукка, и его жена были социал-демократами по убеждениям, участвовали в местной рабочей газете «Työ» («Труд»).

Ленин в это время находился на нелегальном положении из-за участия большевиков в попытке организации Июльского восстания, Временное правительство отдало приказ об аресте Ильича. Самым известным местом, где скрывался Ленин, был шалаш у Разлива, но затем он наведался в Гельсингфорс (Хельсинки), Ялкалу и, наконец, Выборг.

Музей весьма маленький, однако не запущенный. В парочке комнат воспроизведена, насколько это возможно, обстановка революционных лет. Вот здесь, например, не совсем комната, а скорее кухня или даже кухонный уголок – тесновато. Тем не менее, хозяйка (или кто это?) что-то готовит, может быть, даже для самого Ильича.

За ней спрятался чайник-кофейник, который так и называют – и чайником, и кофейником одновременно. У чайника есть своя история.

Решение о создании музея появилось после Великой Отечественной войны, когда Выборг уже окончательно и бесповоротно стал частью нашей страны. Дом был частным, в нём жили люди, но местный обком партии постановил создать тут музей. Делали его долго: в 1947 году вышло постановление, в 1948-м – поставили мемориальную доску на фасаде, и только в 1958-м открыли для посетителей. Денег было мало, собственного штата сотрудников тоже, и на общественных началах местный инструктор Выборгского горкома вместе с добровольцами-пенсионерами водили экскурсии.

Только в 1960-е музеем занялись серьёзно: сначала отдали в состав Выборгского краеведческого, потом передали Ленинградскому филиалу Центрального музея Ленина. Как раз тогда в музей из Финляндии передали группу экспонатов начала XX века, хранившихся в этом доме. Их передала Хильдур Хаарала, в девичестве Хайконен – одна из дочерей Туомаса Хайконена и сестра Лююли Марии.

Под стеклом мы видим и другие предметы из её даров: глиняную кружку и сливочник с блюдцем. Но чайник-кофейник интересен тем, что его ошибочно записали как дубликат и долгое время относились просто как к барахлу. И лишь в 1977 году директор музея Николай Закатилов решил докопаться до истины и понял, что чайник-то настоящий! По свидетельству самой Хильдур Хаарала, Ильич им точно пользовался.

Основная информация в музее представлена на таких больших баннерах. Немного простенько, но в целом нормально, да и видно, что информацию и иллюстративный ряд подобрали неплохо.

На этом баннере мы узнаём, что Лююли Мария Латукка действительно готовила Ленину еду, так что наверняка манекен играет её роль. А на фотографиях мы видим конспиративного Ильича той эпохи: слева – в образе простого работяги-пролетария, когда ему надо было сфотографироваться на липовое удостоверение, а чуть правее – в образе финского пастора. Вот о таком факте не знал, честно.

Здесь Ленин жил и работал. Единственная полноценная мемориальная комната в музее.

В начале 1990-х был короткий период, когда музей не был государственным. Его в прямом смысле слова вышвырнули на мороз и ему пришлось преобразовываться в общество с ограниченной ответственностью «Историко-культурный центр „Калевала“». Удивительно, но почему-то в 1993-м году его опять оформили как бюджетное учреждение, поэтому порадуемся, что музей сохранился и при этом не убрал из своей экспозиции «ленинскую» тему. Могли бы и про «Калевалу» рассказывать, а то зачем вообще сегодня Ленин кому-то сдался?

Часть экспозиции посвящена истории гражданской войны в Финляндии, где поучаствовали оба супруга Латукки. Экспозиция представляет в основном копии фотографий, обложек изданий и газетных вырезок, но есть и какие-то объёмные предметы.

Вот это, например, что? Не нахожу описание. Должно быть, какая-то нашивка или повязка финского красногвардейца, вероятно, копийная и стилизованная, но как расшифровывается надпись? Непонятно.

Возможно, я правда не увидел описание где-то рядом, поэтому пришлось догадываться самому, что сокращение «P. K.» – это «Punainen Kaarti», «Красная гвардия» по-фински. А дальше неясно.

Эти транспаранты точно копийные. Они затрагивают другую тему – «красных финнов», оказавшихся после эмиграции в Советском Союзе. Куда им оставалось идти после проигрыша в гражданке в своей стране?

Значительная часть экспонатов здесь на финском языке, поэтому знатоки приглашаются к изучению и переводу. Я надпись на левом транспаранте не переведу, но, к счастью, у нас есть не только правый транспарант на русском, но и историческая фотография, намекающая, что это точно была пара.

Что ж, теперь перевод очевиден.

Название ленинградского издательства «Кирья», что попало на фотографию, переводится просто как «книга» с финского языка («kirja»). Финноязычное издательство открыли в 1923 году для публикации самой разной литературы, где, конечно же, значительную часть занимала общественно-политическая пропаганда: журнал «Коммунист», газета «Свобода», переводы классиков марксизма-ленинизма и литература о гражданской войне – как русской, так и финской.

В середине 1930-х годов, в связи с изменениями в национальной и внешней политике СССР, элемент вольности в отношении разных национальных движений, пусть и с коммунистическим уклоном, был в сталинском государстве значительно ослаблен, а заметное число работников издательства и финских писателей-эмигрантов попало под каток репрессий. В 1937 году «Кирья» преобразовано в карельское издательство «Карелия», а его отделение в Петрозаводске стало главным. С тех пор там оно и существует до сих пор. На финском языке, кстати, тоже периодически что-нибудь публикуют.

Среди «красных финнов», нашедших прибежище в Советском Союзе, были обитатели данного дома. В «белом» финском Выборге остаться они уже не могли. Юхани Латукка работал главой Петроградского отделения Бюро печати Наркомата иностранных дел и проректором Ленинградского отделения Коммунистического университета национальных меньшинств Запада. В последнем преподавала его жена Лююли Мария. У них бывали пересечения и с издательством «Кирья»: скажем, газету «Свобода», она же по-фински «Вапаус», некоторое время возглавлял в качестве главного редактора Юхани.

Как свидетельствует газетная вырезка в музее, Юхани Латукка умер в 1925 году. В какой-то степени ему повезло, потому что он не застал сталинских репрессий, а вот его жена стала их жертвой: в 1938-м её осудили за контрреволюционную деятельность и расстреляли. Экспозиция не делает на этом акцент, но в целом отдельным баннером рассказывает о событиях в Ленинграде в 1938 году, которые фактически положили конец истории краснофинской советской диаспоры.

А это Ильич смотрит на последнюю осень Российской империи. Прощальным костром догорает эпоха, и мы наблюдаем за тенью и светом. В последнюю осень! Та-да-да-да-та-дам! Извините, увлёкся.

Шутка. Это небольшая выставка иллюстраций к детской художественной книге Николая Новосёлова «Домик в Выборге», впервые изданной в 1960-е годы. В ней Ленин, коротая время в городе, общается с сыном семейства Вильямом Латуккой. Какой конкретно эпизод из книги иллюстрирует этот эскиз художника Филиппа Махонина, не знаю.

Во дворе музей приютил памятник Калинину.

В мае 1940 года Калинин как председатель Президиума Верховного Совета СССР присутствовал тут на параде советских войск. Выборг в этот момент только-только вошёл в состав Союза по итогам советско-финской войны. В 1957 году на площади, где проходил этот парад, был установлен памятник, который по факту является копией калининградского памятника Калинину от скульптора Бориса Едунова. Только калининградский памятник в связи с какими-то местными проволочками был установлен даже позже выборгского, пусть Едунов в первую очередь придумывал образ для Калининграда.

Площадь в советское время носила название Суворовской, но после её стали переделывать под новые идеологические задачи. Сначала переименовали в площадь Выборгских Полков в память о воинских подразделениях, носивших в истории название выборгских – к таким относились и один полк петровской эпохи, и несколько времён Великой Отечественной войны. Такая вот забавная преемственность. А в 2010 году, несмотря на то, что памятник Калинину считался объектом культурного наследия регионального значения, его с площади убрали ради создания на ней комплекса «Город воинской славы».

Калинина приютил музей Ленина. Скульптура, скажем прямо, потрёпана, хорошо бы её отреставрировать.

В отличие от всесоюзного старосты, бюст Ленина вполне себе сохранился. Но он тут с самого начала, с 1974 года.

Такой вот музей. И такой Выборг, который всего за один летний день подарил нам так много интересных впечатлений. До новых встреч, «Святая крепость»!

Это был завершающий эпизод 7/7 из дневника «Выборг. Июнь 2024 года».

После ворот Кижского погоста мы в первую очередь видим кладбище. Где-то здесь похоронен упомянутый только что Трофим Рябинин. Полезно знать, что словом «погост» с течением времени стали обозначать именно сельские кладбища, хотя первоначально «погост» – это и княжеский постоялый двор, подворье, и церковный приход, рядом с которым вырастало кладбище. Потом кладбища позаимствовали слово «погост» себе. В нашем случае Кижский погост – это приход, а кладбище при нём едва заметно.

Читайте предыдущий эпизод дневника (Карелия. Июль 2024 года. День 2: Кижи. Эпизод 1/6): Мы приехали на остров Кижи. Начало прогулки и первый взгляд на Кижский погост

Действительно, зачем смотреть на кладбище, когда такая громадина рядом? Это церковь Преображения Господня, дата постройки – 1714 год. Минутка занимательных чисел: храм увенчан 22 луковичными главами, высота до креста центральной главы – 37 метров, а главки сложены из десятков тысяч (!) лемешин – так называются осиновые черепицы. В основе плана церкви – восьмиугольник, что позволяет ей красиво и геометрически выверенно выглядеть со всех сторон.

По определению некоторых авторов, Преображенская церковь – вершина деревянного зодчества России. Пожалуй, согласимся. История не сохранила имён архитекторов, которые почти наверняка не догадывались, что создают шедевр. Есть лишь поздняя метрическая запись XIX века о годе постройки, поэтому приходится верить ей. Исследователи опираются и на дополнительные свидетельства: например, сравнивают этот храм с церковью Покрова Пресвятой Богородицы в селе Анхимово Вологодской области 1708 года. Их сходство столь очевидно, что предположение об авторстве какой-то одной плотницкой артели напрашивается:

К сожалению, анхимовская церковь сгорела в случайном пожаре в 1963 году, поэтому на неё мы можем посмотреть только на старых фотографиях. Также можно съездить в усадьбу Богословка под Питером, где в 2000-е годы соорудили копию анхимовской церкви. Естественно, её сравнивают с Кижами, но вы теперь знаете, что не Преображенская церковь была источником вдохновения для богословского храма, а наоборот, Покровский храм в Анхимово, с которого скопировали храм в Богословке, построен раньше кижской Преображенской церкви.

Внутри храма в притворе обустроена небольшая музейная экспозиция. На этом стенде напоминают о реставрации, что проходила в 2009–2020 годах. Если вы откладывали визит в Кижи в тот период, потому что всё равно не удалось бы посмотреть на главный храм острова, можете смело ехать сейчас.

Практически полный разбор памятника позволил проанализировать состояние всех его деталей и заменить где-то треть из них. Реставрация давно напрашивалась, ещё в 1980-е здание посчитали предаварийным, и объём работы был большой: церковь сложена примерно из трёх тысяч брёвен общей протяжённостью больше десяти километров. В ряде случаев брёвна меняли целиком, а в других случаях их как бы «протезировали». Честь и слава реставраторам!

Предыдущая реставрация 1950-х годов была не столь сложной, но тоже весьма важной. Ей руководил архитектор и большой знаток деревянной архитектуры Русского Севера Александр Ополовников. Кстати, упомянутая копия анхимовского Покровского храма, созданная в 2000-е годы, создавалась фактически по его проекту, поскольку Ополовников успел тщательно сделать все обмеры оригинального храма. Пусть и значительно позже его смерти и совершенно в другом месте, его идея восстановления Покровской церкви претворилась в жизнь.

Справа – портрет Михаила Мышева, который работал бригадиром плотников-реставраторов в Кижах в 1960–1970-е годы. Он из семьи потомственных плотников Заонежья.

Перейдём в среднюю часть. Иконостас в храме – реконструированный, на основе сохранившихся схем из документов XIX века. Высота – 7 метров, длина – 25, количество икон – 111, из которых подавляющее большинство датируется первой четвертью XVIII века. То есть подобные иконы здесь в основном и были раньше. Сами видите, что конфигурация иконостаса довольно сложная, он выстроен не прямым рядом, а с углами.

Для тех, кто хочет изучить иконостас самостоятельно, специалисты музея расписали его состав в пояснительных текстах со схемой, где все иконы пронумерованы и подписаны. Тексты можно взять рядом в ламинированном файлике.

Особый интерес представляют «небеса» («небо») храма над иконостасом. Сейчас они выглядят как обычный деревянный потолок в сельской бане, но на самом деле здесь тоже должны находиться иконы. Такой архитектурный элемент аналогичен по смыслу мозаикам или росписям свода купола, но в виде плоского деревянного потолка распространён только на Русском Севере. Как выглядят полноценные «небеса» с иконами в различных храмах, можете поискать в интернете.

Иконы этих «небес» демонтировали финны во время оккупации и увезли в Петрозаводск. Потом, уже после освобождения во время зимних холодов 1945 года какой-то завхоз истопил их на дрова. Печально. Впрочем, сохранились их довоенные фотографии, поэтому музей, вроде бы, планирует восстановить «небо» целиком.

Также до нас дошли оригинальные тябла, некоторые из них представлены в храме. Тябло – так называется специальный брус, которым подпираются иконы в тябловом иконостасе.

По центру «небес» было кольцо, что закрепляло большую круглую икону: здесь показано, как примерно это выглядело, благодаря большой подсвеченной копии центральной иконы со старого фотоснимка. От центра отходили лучами тябла – они в правой части кадра. А между ними были вставлены иконы, как на изображении на мольберте слева.

Возможно, через несколько лет мы сможем посмотреть на восстановленные «небеса»?..

Ещё парочка кадров из музейной экспозиции в притворе.

Макетик Успенской церкви в Кондопоге 1982 года. Знаменитая карельская церквушка 1774 года, как и храм Покрова Пресвятой Богородицы в Анхимово, ныне утрачена. Это произошло в результате злонамеренного поджога 2018 года, а не случайного пожара. За уничтожение одного из шедевров шатрового деревянного зодчества стоит поблагодарить малолетнего дебила, который решил поиграть в Герострата. Славы не получилось: его отправили лечиться в дурку, а имени даже не опубликовали в СМИ. Храм же, как я слышал, потихоньку восстанавливают.

Помню, как-то на памятнике городским весам в Минске я с удивлением прочёл, что город в XVI веке ввёл «эталоны европейской метрической системы». Ну что ж такое, уже второй раз сталкиваюсь. Запомните, граждане: «метрическая» значит «основанная на метре», а система измерений – это «система мер», «система единиц измерения», «система единиц величины».

А так табличка хорошая, поскольку показывает, как по-разному интерпретировали древнерусские единицы измерения. Скажем, как измерять локоть: с вытянутыми пальцами или без? Разница будет набегать почти на десять сантиметров, между прочим.

Из исторической карты Кижского погоста можно понять, что «погост», он же «приход» – это не только территория храма, но и обслуживаемая им округа. И она была достаточно большой: смотрите, сколько точек с указанием деревень и церквей на карте. Остров Кижи внизу справа полностью перекрыт этими точками – так много населённых пунктов и храмов было на его территории и на землях неподалёку.

Кондопога совсем недалеко, её можно увидеть в левой части карты. Да и Петрозаводск влез в самый низ, но в границы погоста он не входил. Короче говоря, Кижи для XVI, XVII и начала XVIII века – эти времена указаны на карте – представляли весьма значимый церковный центр в регионе, это не просто сельская община на две с половиной деревеньки.

Колокольня Кижского погоста – сооружение достаточно позднее. На табличке объекта культурного наследия, что висит на стене, она датируется 1863 и 1874 годами через запятую. Не через тире, потому что в первую дату её построили, а спустя 11 лет перестроили. Колокольня не так привлекает внимание, как Преображенская церковь, но это тоже образец деревянного зодчества, выполненный по классической для Русского Севера схеме «восьмерик на четверике».

Упомянутый сегодня Ополовников считал, что колокольня, если рассматривать её изолированно от других сооружений погоста, даже не достойна того, чтобы назвать её памятником. Может, такая категоричная оценка и справедлива, но мы же не соревнование проводим, а смотрим на Кижский погост целиком. Тем более, что колокольня любопытна ещё и тем, что на самый верх, на звонницу, дозволено подняться.

По пути можно посмотреть колокола внизу. Коллекция в Кижах приличная, колоколов XIX – первой четверти XX века в музее до трёх десятков, а с 1998 года на острове проводятся фестивали колокольного искусства.

На звоннице тоже есть колокола. На этом написано, что он 1912 года отливки и весом в 51 пуд, то есть 835 килограммов.

Колокола – это хорошо, но виды, на мой взгляд, поинтереснее. Посмотрим на все четыре стороны света.

Вид на север – на Преображенскую церковь. Её прекрасные купола лучше всего рассматривать не с земли, а отсюда.

Кадр также показывает узкую ширину острова в этом месте. Почти полкилометра хода от кассы музея до Кижского погоста полоска земли занимает ширину не больше ста метров. На месте погоста она расширяется примерно до 150 метров.

На запад мы уже смотрели, пока шли к погосту. С высоты отчётливо видно, что в кадр попал другой остров – это небольшой остров Мальковец, в несколько раз меньше Кижей, но похожий на Кижи вытянутой продолговатой формой. Предполагают, что название связано с Иванко Малко – местным жителем XVI века, который мог основать на островке деревню. Никакой деревни уже давно нет, но в 2000-е годы её изучали археологи.

За островом – материк, берег Заонежского полуострова, где проглядываются домики. Постоянного крестьянского населения, насколько мне известно, там уже фактически нет. Зато можно найти гостевые дома и лодочную станцию. Если вы хотите доехать до Кижей на своей машине, то вам на тот берег, где можно остановиться, а на Кижи местный люд вас без проблем довезёт.

Если посмотреть на юг, то мы увидим южную окраину Кижей. Музей разделил памятники острова на сектора. Погост и то, что южнее, относится к сектору «Русские Заонежья». Это главный экспозиционный сектор острова, который показывает во всей красе деревянные постройки русской культуры Заонежья. Поскольку в Карелии есть другие народы, им посвящены другие сектора.

Что касается островов и островков дальше, то слева мы в основном видим крупный Большой Климецкий остров.

Наконец, на востоке видна какая-то пристань (служебная?), тоже в основном Большой Климецкий и купола второй церкви Кижского погоста – Покровской. Направляемся туда, а после – на юг, осматривать другие здания Кижей.

Продолжение следует...

Часто Монрепо называют скальным пейзажным парком, ведь скалы, крупные валуны и камни стали неотъемлемой частью его рельефа. Альпинизмом тут не позаниматься, но пейзажи действительно выходят неплохими. Этому способствует тихая Защитная бухта, которая является частью Выборгского залива, но отделена от него островом Твердыш. Получается почти что закрытое со всех сторон озеро, а не залив, и здесь, возможно, не бывает штормов и крупных волн. По крайней мере, сегодня таковых не наблюдаем.

Монрепо расположился на северном берегу острова и смотрит на противоположный берег бухты, где нет и никогда не было крупных городских зданий, портов, хайвеев и прочих артефактов современной цивилизации. Таким образом, ни люди, ни стихия природы не мешают мирной жизни парка и не отвлекут нас от изучения его деталей.

Прогуляемся вдоль берега залива от юго-восточной окраины парка к северной и посмотрим локации, которые принято отмечать на туристической карте Монрепо.

Читайте предыдущий эпизод дневника (Выборг. Июнь 2024 года. Эпизод 5/7): Жемчужина Выборга – парк Монрепо. Чем интересно имение русских немцев на границе России с Финляндией

Очевидно, что бессменные хозяева имения в XIX веке старались не только сохранить природную уникальность пространства, но и улучшить его на свой вкус. Какие-то крупные валуны могли дробить, вытёсывать из них определённые формы и перемещать их в иные места. Известно, что ещё в середине XIX века жители и гости Монрепо называли крупную глыбу на вершине этой скалы Падающим камнем.

Обратите внимание на выделяющийся почти округлый валун наверху, который словно придерживает собой тоненькая белая берёзка, как Человек-паук в известном фильме удерживал поезд. Будто она сейчас сломается и камень покатится вниз и упадёт в залив. Эй, мальчонка впереди, берегись!

Судя по всему, раз за два столетия камень так и не упал, значит, стоит он прочно, а эффект падающего роднит его с Пизанской башней. Остаётся лишь гадать, является ли Падающий камень шуткой природы или это постарались талантливые устроители имения Николаи.

Что ещё есть неподалёку?

Как вы поняли из сказанного ранее, на холм, где когда-то была Башня Бельвю, нам пройти не разрешают, и туристическую зону с холмом разделяет валунная ограда с дополнительным забором позади неё. Перед ограждением красуется высокий 17-метровый кедр по имени Лира, посаженный на рубеже XIX–XX веков. Его возраст, таким образом, оценивают примерно в 130 лет. Предположительно его посадил правнук Андрея Николаи и внук Павла Павел Николаевич.

В табличке рядом с кедром его тоже обозвали на немецкий манер Паулем Эрнстом Георгом. Нет, ну вы серьёзно выставляете Николаи немцами даже в четвёртом русском поколении? Павел Николаевич был последним мужским представителем рода, он умер в 1919 году тут, в Монрепо. После него последней хозяйкой имения стала его сестра София.

А почему Лира? Ведь дерево и правда выросло с ветвями, которые слегка напоминают округлые формы музыкального инструмента. Скорее всего, саженец кедра посадили на довольно пустой поляне, но впоследствии она стала зарастать и дереву с ветками пришлось тянуться вверх. Вот и получилась лира.

Табличка рядом с кедром призывает голосовать за него на всероссийском конкурсе «Российское дерево года – 2023». Ребята, что-то вы припоздали с объявлением, конкурс уже прошёл. На нём победил дуб из Чувашии, «Старейшина чувашских дубов» возрастом в 372 года, чему я, как чуваш по мужской линии, крайне рад.

От берега отделены три крохотных острова: остров Пампушинка, остров Колонны и остров Палатки. Пампушинкой называли в детстве Павла Николаи, который не правнук, а сын. При жизни его родителей на острове поставили скамейку у берега и беседку в центре, где любила проводить время жена Андрея Львовича и мать Николая Иоганна, она же Маргарита Фёдоровна. Её родная Пампушинка редко бывала дома, поскольку его бросало по делам службы то в Лондон, то в Копенгаген, то с Стокгольм, поэтому на острове его имени она скучала по сыну.

Видите у берега острова валун и скамейку рядом? Скамейка, конечно, уже совсем не историческая, но как бы на историческом месте. Рядом со скамейкой есть табличка с фрагментом из поэмы Андрея Николаи про Монрепо.

Миленько.

Самый крупной остров из группы трёх островков – остров Колонны – соединён с берегом двумя Китайскими мостиками. Есть ещё два мостика к другим островам, но они китайскими не считаются, потому что не столь красивы. Два мостика (в кадр попал только один) появились в 1798 году, когда остров Колонны был искусственно создан рытьём канала. Зачем? Да просто для красоты.

Мостики были разноцветными, но, к сожалению, утрачены во второй половине XX века. Новые поставили в 1998 и 2002 годах на деньги финских спонсоров, они повторяют исторические. Однако красить их не стали.

Сильно ли это напоминает о Китае, я не знаю, не бывал. Автор мостиков Джузеппе Антонио Мартинелли тоже не бывал, поэтому если китайские туристы не признают их за свои, то это простительно.

Остров Колонны назван в честь Колонны двух императоров. Она возведена в память о Павле I и Александре I и считается самым старым сохранившимся памятником Монрепо. Колонну датируют 1804 годом.

Несмотря на то, что значительная часть карьеры Андрея Николаи пришлась на годы царствования Екатерины II, ей он колонну посвящать не стал. Всё-таки при Екатерине он служил не на благо государства, а в первую очередь на благо её сына Павла, к которому он был приставлен в качестве наставника и учителя. Поэтому не удивительно, что Павел, взойдя на престол, сделал Николаи государственным секретарём и президентом Академии наук. Можно сказать, что Николаи долгие годы служил именно Павлу, пусть тот и не был на то время императором.

Павел пожаловал Николаи титул барона, орден Святой Анны и полторы тысячи душ крепостных. Как тут не быть благодарным? А Александр I, в свою очередь, отпустил Николаи на пенсию и отдал ему Монрепо в потомственное владение без уплаты поземельного налога. Вновь обратимся к поэме Николаи:

Освободив мне шею от ярма,
Затем и Александр, Твой кроткий сын,
Владеть именьем собственным дозволил,
Чтобы вечер жизни мирно завершить.

Мраморная колонна, откровенно говоря, нуждается в реставрации, но пока как есть.

Последний остров из трёх, остров Палатки, связан с названием Турецкой палатки или Турецкого шатра. Павильоны в форме как бы восточных турецких палаток при Екатерине II установили в Гатчине и Павловске в память о победах русского флота над турками. Николаи в Монрепо по собственной инициативе захотел сделать что-то подобное. Палатка была где-то на этом месте до первой половины XX века, возможно, до 1940-х годов. Выглядела она так:

Китай, Турция... Чем ещё нас порадует занимательная география Монрепо?

Вы не поверите, но Елисейскими полями. Жаль, Эйфелевой башни нет, а то я бы произнёс свою коронную шутку о том, зачем нам Париж, если есть Выборг.

Елисейскими полями принято называть всю прогулочную зону от подножия Левкадской скалы, где стоит Обелиск братьев Бикукле Брольи, до источника «Нарцисс». Впрочем, Елисейскими их прозвали вряд ли потому, что они как-то напоминали о Париже (хотя есть и такая версия), а потому, что в греческой мифологии Елисейские поля – это райская долина в загробном мире, то бишь Элизии или Элизиуме. Латинское «Elysium» трансформировалось во французское «Élysées», так что ни к какому Елисею парижские поля отношения не имеют. И выборгские тоже.

Я не захватил в объектив непосредственно сами поля (их кусочек лишь слегка влез слева), потому что обычная лужайка показалась мне малопримечательной. А вот скальная гряда, которая тянется вдоль неё, выглядит любопытно. Она ограничивает довольно ровные низменные Елисейские поля с одной стороны, а берег залива делает это с другой.

По мнению учёных, рельеф скал в этом месте мог сформироваться, страшно сказать, 1,7 миллиарда лет назад. В эти времена даже животных ещё не существовало, а эти скалы уже выползли из-под земной поверхности. Как же молниеносна и мимолётна человеческая цивилизация на этом фоне...

Нельзя пройти мимо острова Людвигштайн и не задать вопрос: почему туда нельзя пройти?

Самый крупный скалистый остров Монрепо был облюбован Андреем Николаи, по имени которого впоследствии его назвали Людвигштайном, то есть «скалой Людвига». Напомню, что от рождения Андрей Львович был таки Людвигом. Он придумал острову другие названия: Скала отшельника, Эрмитаж, что суть одно и то же, ведь так с французского переводится слово «ermitage» («место уединения» или «приют отшельника»).

А отшельником, по его задумке, тут был шведский король Эрик XIV, которого в XVI веке свергли с престола братья Карл и Юхан и заключили в тюрьму. На самом деле Эрик сидел, конечно, не на острове под Выборгом, но почему бы эту красивую историю не рассказывать доверчивым гостям имения, не так ли?

Эрихштайн превратился в Людвигштайн, когда после смерти Николаи его сын в 1820-е годы построил на острове капеллу в неоготическом стиле, где похоронил отца. Симпатичная усыпальница в виде замка выглядывает из-под деревьев справа, но толком её рассмотреть сложно, поскольку она перекрывается заросшими деревьями острова. Капелла Людвигсбург и прилегающая к ней территория стали семейным некрополем Николаи, и остров иногда называли Островом Мёртвых.

Всё-таки надо посмотреть на капеллу чужими глазами, потому что ближе нам не подобраться.

Так выглядела капелла на акварели упомянутого ранее датского художника Кристиана Кристенсена.

Остров отделяют от берега все-то 30 метров воды. Как и остров Колонны, когда-то он был частью большой суши, но ради создания уединённого островка Николаи-старший распорядился изменить рельеф местности. Остров соединялся с сушей то мостиком, то паромной переправой, но сейчас всего этого уже нет. Да и хорошо, что нет: во второй половине XX века остров нередко подвергался вандализму и банально неаккуратному обращению с захоронениями некрополя.

Гораздо лучше капеллу видно с небольшого возвышения у Храма Нептуна.

Музей-заповедник давно хочет заняться полноценной реставрацией объектов Людвигштайна. Но даже когда это произойдёт и построят новую переправу, у руководства есть опасения, стоит ли делать допуск на остров свободным: это маленькая и опасная для больших толп скала. Возможно, сюда будут ходить аккуратно сформированные группы в сопровождении экскурсовода.

Пока шла большая реставрация Монрепо в последние годы, была надежда, что запретный остров откроет свои двери, но нет, отложим визит на неопределённый срок.

Храм Нептуна был дважды воссоздан из пепла, так что его стены не смогут рассказать о жителях Монрепо XIX века. Тем не менее, он восстановлен в соответствии с оригиналом, что появился здесь на рубеже XVIII–XIX столетий. Читаем в поэме Николаи:

Уйдём с дороги скромною тропою
На мыс, что весь в цветах благоуханных,
Целуемый серебряной волной.
Там, возведённый в греческой манере,
Открытый храм предстанет пред тобой.

Храм разобрали в 1948 году, он к тому времени обветшал. В 1999-м восстановили, но в 2011-м он сгорел. Пришлось в 2018-м построить вновь.

Храм представляет собой павильон с одной стеночкой без какого-то внутреннего закрытого помещения. Изначально под крышей стояла римская богиня Пиетас – символ благочестия и родительской любви. Недалеко от павильона была статуя Нептуна, которого потом установили вместо Пиетас, так и получился Храм Нептуна.

Со временем те старые статуи пропали. Кого представляет новая, я не знаю. Может, тоже Пиетас? Правда, её вроде бы принято изображать с младенцем на руках, ибо она должна отвечать за родительскую любовь. Неясно.

Ну что, притомились? Испейте водички из источника «Нарцисс». Будка над ним воспроизводит утраченный оригинальный исторический павильон 1820-х годов, хотя, если судить по старым рисункам и фотографиям, слегка в упрощённом виде. Раньше под крышей павильона была скульптура (возможно, самого Нарцисса?), а перед ним – небольшой прудик.

Природный источник был популярен у местных жителей в начале XIX века и получил прозвище «Сильмя», что от финского «silmä» («глаз»). Вероятно, считалось, что водичка помогает от глазных болезней. Фантазёр Андрей Николаи и здесь придумал легенду о прекрасной нимфе Сильмии, в которую влюбился пастух Ларс. Он так безостановочно плакал от своей любви, что потерял зрение, и Сильмия попросила Солнце исцелить пастуха и превратилась в целебный родник, где Ларс свою слепоту вылечил. С тех пор в журчании источника как будто слышен голос Сильмии.

Недалеко от источника можно свернуть на полянку, которая называется долиной Китай. Китайского в ней примерно столько же, сколько французского в местных Елисейских полях, но семейству Николаи нравилось развешивать ярлыки разным уголкам своего имения. Может, о Китае напоминала недалеко проходящая валунная ограда, которая, видите ли, похожа на Великую Китайскую стену? Ну да, помню, в детстве в моём родном городе «китайской стеной» называли длинный многоподъездный дом, так что чем вам поляна у ограды после такого не Китай...

Давайте не будем туда заходить, а лучше посмотрим на милое нововведение последних лет – почтовый ящик для добрых желаний. Его придумал мальчик из Выборга Тимофей, а соорудить ящик помог его дедушка. Администрации парка инициатива понравилась, и теперь ящик принимает письма от посетителей.

Периодически парк рассказывает СМИ, какие желания оставляют гости Монрепо. В 2021 году, например, среди прочих там было такое письмо: «Чтоб в 2022 открылись границы, чтоб корона исчезла...» Эх. Знал бы ты, дорогой посетитель, что в 2022-м «корона» станет тебя волновать меньше всего.

Далее по пути на север – Хижина отшельника. Процитируем Николаи:

За рощей луг есть с мягкою травой,
За ним глухая местность. Там, в её глубинах
Сокрыта хижина, в которой жил монах,
Он благочестьем славился.

Да-да, и монах тут жил, и нимфа Сильмия, и свергнутый шведский король, верим.

Старый деревянный павильон конца XVIII века в конце следующего XIX столетия сгорел. Он был совсем другим, поскольку, согласно описаниям современников, в него помещались столик и кровать. Собственно, поэтому и можно было сказать, что в нём жил монах. После пожара её сделали всего лишь простенькой беседкой. Современный вариант построен в 2021 году по аналогии со вторым упрощённым вариантом, их сходство заметно по старым фотографиям.

Не один раз вы услышали от меня, что перед нами реконструкция или восстановленный памятник. Увы, это так. Тем не менее, Монрепо не оставляет ощущения бездушного новодела и весьма правдоподобно, на мой субъективный взгляд, воспроизводит исторический ландшафт дореволюционного имения.

Только мы бегали рядом с Китаем, а тут уже целый Ньюфаундленд. Николаи вроде бы не бывали в Северной Америке, но, возможно, слышали, что у этого крупного острова скалистые и обрывистые берега. Что ж, здесь хотя бы аналогия прослеживается: северная окраина туристического маршрута в Монрепо не оставляет нам большого манёвра между скальной грядой и берегом залива. Ещё немного, и дальше придётся ползти уже наверх в лес.

Но прежде загадайте желание, пройдя под валунами Грота желаний. Только наклоняйтесь, а то головой стукнетесь в этом проходе, тогда вашим желанием будет только больничка.

Конечно, грот – это сильное преувеличение, поскольку пройти нужно всего несколько шагов. Как и в случае с Падающим камнем, понять, искусственно ли создано данное нагромождение валунов или нет, мы не можем, но его знали гости Монрепо ещё при Николаи.

Вайна... Вяйно... Да что ж такое, простите. Вяйнямёйнен – это главный герой карело-финского эпоса «Калевала». Вообще «Калевала» стала известна в мировой литературе только после первой публикации в 1835 году, но сам персонаж первочеловека Вяйнямёйнена, карело-финского аналога Адама, был знаком финнам и карелам за много столетий до того. Его часто воспринимали как бога или покровителя песнопений и поэзии, поэтому изображали с кантеле в руках (название этого струнного инструмента не склоняется).

Памятник Вяйнямёйнену впервые поставил в этом ущелье датский скульптор Готтхельф Боруп в 1831 году, то есть до публикации «Калевалы». Выглядел он совсем иначе и скорее напоминал Аполлона, а не сурового скандинавского рунопевца:

Да, мужик в античной тунике, скорее с кифарой, чем с кантеле, – именно так представил Вяйнямёйнена Боруп. В 1871 году вандалы (как в частное имение вообще забрались какие-то вандалы?) разбили гипсовую статую Борупа. За новый вариант взялся скульптор Йоханнес Таканен, финн по национальности. Он-то в своей культуре явно разбирался больше, поэтому сделал весьма каноничного Вяйнямёйнена. Скульптура была цинковой и простояла до Второй мировой войны. Куда она пропала, никто не знает: встречались мнения, что её кто-то скинул в воду, но поиски водолазов успехом не увенчались.

В годы перестройки идею восстановления монумента высказал сам Дмитрий Лихачёв. Руки дошли только у петербургского скульптора Константина Бобкова в 2007 году. Скульптура повторяет вариант Таканена, но сделана из смеси цементного раствора и крошки пудостского камня, что добавляет ощущение старины.

Ущелье, где расположился карело-финский первочеловек, всё равно названо не его именем. Первый владелец Монрепо Андрей Николаи хотел поставить здесь скульптуру святого Николая, с которым связывал фамилию своего рода. Скульптуру никто не изваял, а название ущелья осталось.

Удивительный парк, где переплетаются отсылки на китайскую, карело-финскую, французскую и античную культуру, а сами хозяева Монрепо – немцы по происхождению на русской службе. И сам Выборг, напомню, шведско-финский город. Почувствуй силу мультикультурализма.

Площадка рядом с ущельем святого Николая называется Краем света. Несколько интригующее название скрывает простой факт, что дальше наш маршрут заканчивается. Точнее, пойти дальше можно, но там начинается так называемый экомаршрут по лесной части парка длиной в несколько километров, на что у нас уже нет времени. Лесная часть Монрепо гораздо больше по площади, чем историческая. Там есть некоторые любопытные места: скажем, остатки оборонительных укреплений, построенных на острове Твердыш в конце XIX – начале XX века. Но это уже для любителей долгих прогулок.

На обратном пути из Монрепо посмотрим на одноколейную железку, которая пересекает остров Твердыш и устремляется из Выборга в Финляндию. Дорога разбивает остров примерно пополам, оставляя справа длинную полосу территории Монрепо, а слева – частный сектор. Можно было бы пожалеть, что по этой дороге теперь не поездишь в Финляндию, но, как пелось в известной песне, не нужен нам берег туре... давайте так: не нужен нам берег финляндский, и Швеция нам нужна!

Продолжение следует...

Кижи – как можно пропустить это прекрасное место? Возможно, это главная достопримечательность Карелии, которая известна по фотографиям Кижского погоста даже тем людям, кто не знает, что это за Карелия такая и где её границы.

Для начала сообщу важный факт. Слово «Кижи» предпочтительнее произносить с ударением на первый слог, хотя в «Словаре трудностей русского языка» 2017 года зафиксированы обе нормы: и Кижи, и Кижи. Поэтому грубой ошибки вы не сделаете, если поставите ударение на второй слог, кажется, что так звучит естественнее на русском. Однако в Карелии вы услышите преимущественно первый вариант.

Само слово – какого-то местного происхождения, предполагают, что вепсского. Означает то ли «мох», то ли «место для игр», то ли что-то ещё.

Читайте предыдущий эпизод дневника (Карелия. Июль 2024 года. День 1: Петрозаводск. Эпизод 7/7): Вселенная Калевалы. Как на экспозиции художественного музея Петрозаводска прикоснуться к главному эпосу карельской литературы

Самый оптимальный способ добраться до острова – купить билет на «Комету» из Петрозаводска. «Кометы» курсируют в летнее время с мая по октябрь примерно по три раза в день. Билет действует туда и обратно с фиксированным временем обратной поездки: между поездками выходит четыре часа. В целом этого достаточно для хорошей прогулки по острову, но обойти его весь, скорее всего, не получится, какие-то места останутся неизученными. Если среди вас есть любители неспешного погружения в атмосферу места, то на острове можно найти ночёвку.

Иные варианты водного транспорта – катера, зимние судна на воздушной подушке – в целом похожи на «Комету»: примерно одинаковая стоимость в 4–5 тысяч рублей, такие же условия с покупкой туда-обратно.

Билет на транспорт – отдельно, а билет на остров, действующий как музей-заповедник, – отдельно. Можно поискать и пакетные предложения с экскурсиями. Я купил просто билет в музей-заповедник без экскурсии, мне показалось, что красоты острова могут неплохо рассказать о себе сами.

Перед прогулкой изучим местность. Остров Кижи относится к так называемому типу шхер – небольших скалистых островов в северных регионах Европы, образовавшихся из-за работы ледника, что изрядно порезал окружающих рельеф. Отсюда вытянутая форма и наличие большого числа горных пород на поверхности.

Если попробовать пройти между крайними точками острова, то надо шагать шесть километров. В принципе, можно уложиться даже в выделенные на перерыв между «Кометами» четыре часа, но прогулка выйдет слишком уж бодрой, поэтому предлагаю ограничиться изучением более интересной южной половины острова. На этой схеме она показана слева. Крайней точкой будет пункт 14 – часовня во имя Нерукотворного Образа на Нарьиной горе. Пропорции острова на схеме показаны неверно, ибо к северу от Нарьиной горы гораздо меньше любопытных мест, и на самом деле гора находится почти ровно по центру.

Идём от причала...

И смотрим чуть назад. Видно, что вместе с нашей «Кометой» у причала остался большой круизный теплоход. В целом круизы – ещё один неплохой, хотя и дорогой по нынешним меркам способ посещения Кижей. Существует разный набор круизных маршрутов, которые нередко объединяют достопримечательности двух крупных карельских озёр – и Онежского, и Ладожского.

Если вы вдруг забыли, то мы находимся на острове Онежского озера. Северная часть побережья озера – очень неровная из-за последствий Ледникового периода, и вместе с многочисленными выступами полуостровов здесь образовался целый архипелаг, куда входят Кижи. Глядя в сторону теплохода, я даже не смогу сразу сказать, какой остров виднеется за ним. Может быть, это Попов, а может, Мальковец, а может, одновременно с этими островками мы смотрим уже на Заонежский полуостров материка.

Несмотря на то, что Кижи – не самый крупный остров в районе, архипелаг часто называют Кижскими шхерами. Для сравнения: площадь Большого Климецкого острова недалеко отсюда – 147 квадратных километров, а Кижей – всего лишь пять. Но всё равно не Климецкие, а Кижские шхеры.

Любители природы могут следовать подсказкам и пойти не по большим туристическим дорожкам, а по экологической тропе с целью изучения местной флоры и фауны.

Ой. Интерес к экологической тропе как-то незаметно пропал.

Лучше возьмём прямой курс на погост. Благо, от причала он совсем недалеко.

Кижский погост – так называется главное «открыточное» место Кижей. Это и правда был погост, то есть центр церковного прихода. Наверное, нам хотелось бы, чтобы подобная красота была жутко древней, однако впервые Кижский Спасский погост упоминается в источниках только в 1496 году, а два его храма – постройки XVIII века. Посему это не древнерусская архитектура, хотя традиции деревянного зодчества, безусловно, уходят корнями в допетровские времена.

Кижский погост долгое время не воспринимали шедевром. Ну мало ли деревянных церквей на Святой Руси? Не сосчитать! В начале XX века он получил славу исторической достопримечательности. Сюда, скажем, приезжали поглазеть на два крупных храма и колокольню Иван Билибин и Игорь Грабарь. После революции в 1920 году бездуховные большевики поставили погост на государственную охрану – настолько они ненавидели всё, что связано с религией, что даже стали оберегать Кижский погост как памятник культуры. Богослужения здесь прекратились в 1937-м, а музей открылся в 1966 году.

В одном месте ограда погоста вплотную подходит к берегу. Красиво.

В постсоветское время, надо отметить, богослужения в погосте возобновились, хотя на Кижах уже фактически нет местного населения. Если судить по расписанию, службы проходят регулярно. Тем не менее, в первую очередь это объект музея-заповедника «Кижи».

Красивая ограда построена при создании музея в 1959 году архитектором и реставратором Александром Ополовниковым. Не стоит считать её бездумным новоделом: это честная попытка воссоздать образец типичной ограды погостов северных регионов России XVIII века. Получилось неплохо. Тут и фундамент из валунов, и аккуратный бревенчатый сруб. В итоге ограду включили вместе с храмами в единый охранный комплекс, занесённый в 1990 году в список ЮНЕСКО.

По обе стороны от главных ворот ограды – свечные лавки.

Оригинальная ограда в XIX веке была утрачена, вместо неё построили каменную, да и та к середине XX столетия пришла в негодность. Согласитесь, если бы я вам не рассказал, вы бы и не подумали, что современная ограда – наследие советской эпохи.

А что это за таблички висят на стенах?

Одна мемориальная доска свидетельствует, что на кладбище погоста похоронен довольно известный в XIX веке сказитель Трофим Рябинин, знаток народных былин, которого специально приглашали в столицу Российской империи для публичных выступлений. Он не просто рассказывал, а «напевал» былины. Такие композиторы, как Балакирев и Мусоргский, записали его оригинальные напевы, а Римский-Корсаков мотив былины «О Вольге и Микуле» переложил под фортепиано.

Табличка указывает, что Рябинин был родоначальником некой Рябининской эпической традиции. Имеется в виду, что его потомки по мужской линии продолжали дело, это была целая династия сказителей. Правнук Пётр Рябинин-Андреев уже в советские годы наяривал былины и даже сочинял свои собственные. В таких случаях стилизацию под былины называют новинами. А какие у них были сюжеты! «Былина о Чапаеве», «Былина о Ворошилове», «Былина о Сталине». Вот это я понимаю, народное искусство.

Другая табличка упоминает важное событие в истории Кижей – восстание приписных крестьян в 1769–1771 годах и его подавление. Раз были приписные крестьяне, значит, были и заводы, куда их приписывали. Это сегодня Кижи и окружающие острова – умирающая или уже умершая северная деревня, а в XVIII веке залежи руд, которые из-за рельефа иногда практически торчат из-под земли, привлекали промышленников. Эффективные собственники ещё в ранние петровские времена до появления Петрозаводска организовали в округе несколько заводов.

Восстание, подавленное в 1771 году, было значительным, отчего его руководителей выслали на Нерчинские рудники на каторгу, предварительно клеймив и вырезав ноздри. Ты не смотри, что вокруг церквушки – духовность в прошлом нередко соседствовала с дикими порядками и суровыми нравами.

Оглянемся назад на тихую пристань. Как будто ничего здесь не напоминает ни о массовом закрытии храмов при советской власти, ни о жестоких подавлениях крестьянских восстаний. Наверное, когда-то давно данный причал был главным на острове, поскольку позволял сойти на берег прямо у погоста. Пройдём же путём жителей старой Карелии и зайдём в один из самых известных в России храмов.

Продолжение следует...

Вжух, и мы переместились из центра Выборга ко входу в парк Монрепо. На самом деле пешком от Аннинских укреплений идти где-то полтора километра, а от вокзала – в два раза больше, поэтому при планировании визита в Выборг учитывайте, стоит ли вам взять такси, чтобы сэкономить энергию своего организма. А погулять по парку вам точно захочется подольше.

Сейчас мы прошли мимо кассы, заплатив за входной билет, и двигаемся к Главным усадебным воротам. Въездные деревянные ворота в неоготическом стиле кажутся каким-то новоделом, слишком уж чистенькими деревяшками они облицованы, но это вполне нормальная реконструкция. Наверное.

Оригинальные ворота 1830-х годов разобраны в 1950-е. Предполагают, что их построил Карл Людвиг Энгель, который изрядно отметился разными архитектурными проектами на территории Финляндии, без него облик Хельсинки эпохи классицизма невозможно представить. В 1982 году ворота более-менее восстановили, но несколько лет назад решили сделать более точный вариант. Если посмотреть исторические фотографии, то, кажется, отличий и нет.

Над аркой красуется герб баронов Николаи. Они будут главными героями этого парка, поскольку им он бессменно принадлежал с 1788 по 1940 год. Как вы понимаете, и при императорской, и при финской власти. Герб слегка упрощён, без дополнительных завитков, корон, торчащих во все стороны перьев и прочего. Вариант попроще поставили сами хозяева на оригинальных воротах. В данном варианте герб ограничен щитом с короной, шестиконечными звёздами (нет, это таки не то, что вы подумали!) и костыльным крестом.

Костыльный крест или крест-молот активно использовался в католической традиции, а баронский титул Николаи получили от австрийского императора, по совместительству императора Священной Римской империи. Поэтому имели право.

Герб восстановили в 2021 году, это была одна из важных деталей реконструкции ворот.

Читайте предыдущий эпизод дневника (Выборг. Июнь 2024 года. Эпизод 4/7): От корелы до Карелии, или чей Выборг. Страницы истории города в музее Выборгского замка

Порадуемся, что Людвиг Генрих из рода Николаи хорошо сидит, а мы сесть, как известно, всегда успеем.

Музей-заповедник «Парк Монрепо» в конце 2010-х – начале 2020-х годов довольно неплохо провёл реконструкцию территории и добавил модные и популярные куар-коды в разные места парка. Это объявление предлагает послушать в избранных точках отрывки из поэмы Николаи «Имение Монрепо в Финляндии» (1804).

Я только не пойму, почему его на иностранный манер называют Людвигом Генрихом. Чай мы не в Европе! Немецкий барон фон Николаи (ударение на а) по приглашению российских властей приехал в Петербург жить и работать на благо нашей страны и дослужился при Павле I до государственного секретаря и президента Академии наук. Вскоре он оставил службу и пенсию провёл тут, в купленном им ранее имении Монрепо. Даже поэму про неё на пенсии писал. Но только служил-то он под именем Андрея Львовича.

Монрепо расположен на острове Твердыш. Это уже советское название острова, при шведах он был Слотсхолмен, при финнах Линнасаари. Ну и верно, что переименовали, а то бы без логопеда мы не справились. Ходило предание, что тут в Раннем Средневековье было поселение корелы, но подтвердить это современные учёные не могут. Шведский Выборг держал на месте будущего парка скотный двор и хозяйственные угодья.

Так бы и осталось место безвестным, если бы комендант Выборгской крепости Пётр Ступишин не решил в 1760-е годы устроить здесь дачку. Потом её купил Фридрих Вильгельм Карл Вюртембергский, служивший в 1780-е выборгским наместником. Он оценил уникальность и гармонию тихого местечка и назвал имение Монрепо («Mon Repos») – грубо говоря, «мой отдых» или «место моего отдыха» в переводе с французского. Некоторые вещи в архитектуре парка он успел изменить, но вскоре территорию приобрёл Николаи, поэтому по большей части Монрепо – это наследие его семьи.

Мы приближаемся к небольшой «площади» с Главным усадебным домом и Библиотечным флигелем (они проглядываются за деревьями). По пути можно обратить внимание на садик слева от главной дорожки. Изначально с рубежа XVIII–XIX веков тут и были фруктовые сады, но сами понимаете, что времена менялись, посадка менялась, и сейчас многое приходится восстанавливать. Современным вариантом сада озаботились после последней реставрации Монрепо в 2020 году.

Что там, кстати, наш поэт-любитель Николаи писал по поводу своего имения...

Когда пройдёшь ворота Выборга и укрепления,
Увидишь холм на правой стороне,
Что укрывает, бережёт моё именье,
Убежище покоя... Часто мы,
Того не ведая, проходим мимо счастья,
Оно не попадается черни на глаза
И укрывается от всех в бездонных глубях...

Не понял. Ты кого чернью обозвал? Тьфу на них, аристократов этих.

Какой-то усадебный дом был на этом месте и на дачке коменданта Ступишина, и при принце Вюртембергском. Последний явно не рассчитывал быстро смотаться из Монрепо: он был шурином наследника престола Павла Петровича и честно служил на разных должностях в Российском государстве, но после смерти отца, герцога Вюртемберга, Фридрих уехал править мелким герцогством на западе германских земель, недалеко от границы с Францией. Как раз накануне наполеоновских войн, ага. Пожелаем ему удачи и попрощаемся.

Так вышло, что Николаи приютил в усадьбе своего приятеля Джузеппе Антонио Мартинелли, талантливого реставратора и долгие годы хранителя картин в собрании Эрмитажа при Зимнем дворце. Его под старость лет уволили, и что делать? Возвращаться в Италию? Вот и поселился тут.

Художественное мышление Мартинелли пошло на пользу Монрепо: он спроектировал новый усадебный дом так, чтобы тот намекал на итальянский классицизм эпохи легендарного Палладио, архитектора эпохи Возрождения. Иногда этот подстиль называют палладиевым или палладианством. Суть в том, что направление аккуратнее всего копирует античное наследие, в то время как дальнейший классицизм то подвергался воздействию барокко, то эволюционировал в ампир.

Ну что, видите античность? А она есть. И нравилось же русскому барину мечтать об античной Италии, глядя на деревянный усадебный дом где-то под Выборгом! Ну, хорошо, Андрею Львовичу простим, он всё-таки немец.

Дом достроили к 1804 году, когда Мартинелли уже умер. Именно тут Николаи писал свою поэму о Монрепо, где объяснял, как, что и зачем сделано в его имении. Дом оставался жилым вплоть до смены хозяев при советской власти, когда тут разместили военный дом отдыха, а потом детский сад «Лесная сказка». Сам парк в это время носил не историческое название Монрепо, а назывался Центральным парком культуры и отдыха имени М. И. Калинина. Спустя несколько месяцев после моей поездки в усадебном доме открыли музейную экспозицию – ранее в парке таковой не было вообще. Как-нибудь надо посетить.

Вы заметили, что Главный усадебный дом стоит на возвышении. Оно образует удобную площадку, где с другой стороны пару дому составляет Библиотечный флигель 1804 года. Поначалу это был флигель для гостей и прислуги, но сын Николаи Павел Андреевич обустроил в нём библиотеку. Авторы текстов на табличках в парке упорно называют Павла Паулем; что за идолопоклонство перед Западом?.. Павел, в отличие от отца, родился в Петербурге, и пусть многие годы служил в Европе дипломатом, но уж его-то мы точно можем назвать в первую очередь русским подданным, а не немцем.

Большая библиотека на девять тысяч томов в годы Первой мировой войны была подарена наследниками Гельсингфорсскому университету, то есть Хельсинкскому. Вероятно, там она пребывает по сей день. В советское время тут был жилой дом с квартирами. Сейчас флигель занимают служебные помещения музея, в том числе музейная библиотека, но, конечно, не такая масштабная и уникальная, как библиотека Николаи.

Интерес представляют часы на фронтоне, которые Павел Николаи привёз из Англии. Они считались вторыми фасадными часами во всём Выборге, насколько это было редкостью в те времена.

На табличке рядом с флигелем сказано, что его фасад украшает пара барельефов на античные сюжеты – «Геракл и Омфала» и «Гера и Зевс». Такая пара висит под фронтоном с часами спереди, и точно такая же – под фронтоном сзади. Сейчас я показываю вид сзади.

Если смотреть невнимательно, то может показаться, что изображения просто зеркальные: женщина стоит перед сидящим мужчиной. Какие ж тут два сюжета? Но я думаю, что слева всё-таки Омфала и Геракл, потому что Геракл отдал Омфале львиную шкуру, которую она потом любила одевать – справа под левой рукой женщины видно мордочку льва на барельефе. А справа другие животные: павлин рядом с Герой как её традиционный символ, а орёл рядом с Зевсом как его символ.

В этом домике живут мерзкие хоббитцы, которые украли мою прелесть...

Шучу, конечно. Это всего лишь погреб-ледник, неизменный атрибут серьёзных имений, где нужно было хранить много еды для барского стола. Сейчас в нём сувенирная лавка, которая почему-то закрыта – то ли сегодня, то ли временно на какой-то срок. Но наличие рядом с входом почтового ящика и общий стиль так и вызывают желание пошутить про хоббитцев.

А вот и красивый берег.

На самом деле идти до берега довольно быстро, мы бы его увидели прямо с возвышенной «площади» Главного усадебного дома. Дом стоит примерно в центре исторической части Монрепо, изрезанной тропинками и усыпанной разными достопримечательностями. Всего в длину вдоль берега можно гулять чуть больше километра.

Предлагаю сначала посмотреть места к югу и юго-востоку от усадебных построек, потом вернуться в центр и пройти на север.

К южной части парка можно отнести огромный валун недалеко от Главных усадебных ворот. Ну валун и валун, мало таких, что ли, в северных землях Европы осталось после ледникового периода? Но эта каменюка во времена Николаи была облюбована жителями и гостями имения. Молодой Павел Николаи ещё при жизни отца организовал на валуне беседку в форме китайского зонтика. Выглядело это так, как изобразил на своём рисунке датский художник Кристиан Кристенсен, побывавший в Монрепо в 1830-е годы:

Заодно посмотрите на образец информационных табличек в парке. Очень удобные, можно ходить даже без аудиогида, хотя куар-коды прямо тут предлагают послушать разные подробности.

В общем, валун так и прозвали – Камень китайского зонтика. Он действительно высокий, это не преувеличение художника, однако на моей фотографии рядом с камнем нет человека рядом и размер может быть непонятен. Но сравните с высотой информационного стенда: стенд с текстом находится на уровне наших глаз, а на предыдущем фото вы видите его оборотную сторону перед камнем.

Не уверен, что сегодня с камня открывался бы вид на Выборг, как раньше, – слишком сильно заросли деревья и слишком много иных построек на пути. Но и сегодня его сразу видно при подходе ко входу в парк. Людвиг Генрих Андрей Львович в 1798 году приятно удивился, когда его застал сюрприз при въезде в имение в виде «китайского шампиньона на большом камне» – так он обозвал беседку в письме к сыну.

Здания и клумбы, связанные с оранжерейным комплексом, не особо историчны, хотя оранжерея в Монрепо была ещё при принце Вюртембергском: когда Николаи покупал имение, он отмечал, что за домом находится большой сад с оранжереями. Вероятно, какие-то здания либо сохранены, либо восстановлены или стилизованы под исторические. Оранжерея может быть интересна любителям ботаники, к которым я не отношусь. Любители же приглашаются на специальные экскурсии по оранжерее по предварительной записи.

Мы же идём через «площадь» оранжереи дальше на юго-восток...

...и почти сразу же натыкаемся в лесу на валунные ограждения. Судя по металлическому забору за ними, дальше проход закрыт, хотя вроде бы формально территория дальше тоже входит в парк. Там находится небольшой холм, на вершине которого при Николаи построили деревянную смотровую башенку. Её поэтично называли Бельвю, от французского «belle vue» («прекрасный вид»). Башенка не сохранилась, но вершина холма по-прежнему может восприниматься как высокая и удобная смотровая точка.

Почему нельзя пройти? Не знаю. Впрочем, окраинный холмик Монрепо, кроме его вершины, вряд ли чем-то интересен. Сама же ограда тоже историческая, появилась ещё в 1800-е годы. Из переписки семейства Николаи этого периода можно узнать, что ограда в первую очередь нужна была, чтобы на территорию Монрепо не шастал чужой скот. Она довольно длинная и прекрасно сохранилась с тех времён.

Ранее рядом с Камнем китайского зонтика мы видели часть этой же валунной ограды.

В какой-то момент тропинка вдоль ограды приближается к берегу и идёт параллельно ему (ограда сзади нас). И между ними – небольшая поляна, как будто ничем не примечательная. Но из-за того, что эта поляна регулярно затапливалась водой, её пришлось укрепить дамбой. Конечно, не такой дамбой, которую используют на мощных электростанциях, а так, просто более прочным и высоким берегом, но тем не менее. Чтобы почва не размывалась, вдоль берега высаживали чёрную ольху, и аллею этих молодых деревьев мы сейчас видим вдоль берега.

Поляну прозвали Долиной Розенталь. Нет, кумир граммар-наци Дитмар Розенталь, автор наших любимых словарей и справочников, тут ни при чём, просто поляну периодически засаживали розами. Получается, однако, какое-то масло масляное: «Rosental» по-немецки – это «долина роз», и выходит «Долина Долина роз». Ну и ладно. Вот что-то на клумбе перед нами выращивают, только розы это или нет, не могу сказать. В любом случае сейчас не цветут.

Дамбу с долиной недавно реконструировали, поэтому деревья молодые. В 2020 году со стороны залива это выглядело так:

Хорошо виден укреплённый берег, но пока вообще без деревьев.

Монрепо интересен тем, что небольшие полянки и площадки на его территории тут же сменяются холмиками, тропинки из-за рельефа местности неровные и надо внимательно смотреть на карту, чтобы не пропустить нужный поворот. Вот между Главным усадебным домом и Долиной Розенталь можно наткнуться на холм, куда так и хочется подняться из-за возвышающегося обелиска. Идём?

Монумент на информационной табличке называется Обелиском братьев Броглио. Минуточку, на французском фамилия пишется как «Broglie», но читается совсем иначе, это же французский. Сплошное бикукле, понимаешь...

При этом в тексте таблички авторы вполне честно называют имена Огюста-Сезара и Шарля-Франсуа де Брольи, братьях Александры-Симплиции де Брольи, которая вышла замуж за Павла Николаи. Семья Брольи покинула Францию во время революции и обосновалась в России, братья Брольи пошли учиться в Сухопутный шляхетский корпус и служили в русской армии, где и погибли в ходе наполеоновских войн. То есть, по сути, сражались против своего же отечества.

Желающие могут поразбирать на гранях обелиска изрядно стёршийся текст. На мраморных плитах со всех четырёх сторон были выгравированы надписи на латыни с посвящениями императору Александру I, двум братьям Брольи и самому факту установки обелиска. Одна из плит в память об Огюсте-Сезаре не сохранилась. Ладно, беру свои придирки обратно: здесь и правда на латинский манер фамилию братьев написали как «Broglio», а на латыни же как пишется, так и читается. Вот и получился Обелиск братьев Блоглио, загадка разрешилась.

При Николаи-отце здесь стоял Храм Амура, а скалу на вершине холма прозвали Левкадской в память об острове и одноимённом мысе Левкада (также Лефкада, Левката, Лефкас). Оттуда по легенде бросилась в море древнегреческая поэтесса Сапфо. Деревянный храм за много лет истрепался, и в 1827 году Павел Николаи поставил здесь данный обелиск. Казалось бы, его родственники погибли достаточно давно, но жена умерла недавно, в 1824-м, поэтому для Павла обелиск в память о её братьях был напоминанием и о супруге.

Позволю запечатлеть красивый вид с Левкадской скалы в виде панорамной съёмки. Красиво.

Прогулку по Монрепо мы продолжим чуть позже, не переключайте канал.

Продолжение следует...