Жила у нас в селе баба одна, Марина Глухая. Не совсем глухая, слышала немного. Плоховато, но говорила. Была из тех, что и дурой не назовешь, да и умной тоже - "блаженненькая". Мужа ей сосватали подходящего, Колю. Вот он совсем глухонемой был. Здоровый такой мужик, скотником в колхозе работал. Детей у них не получилось, а жили они дружно.

И так наверно и прожили бы всю жизнь, если бы не война.

Эвакуированных у нас много было - которые уехали потом, которые остались. Была среди них женщина одна, с двумя девочками приехала. Статная, красивая, городская, образованная.

Если бы не война, она бы на Колю и не посмотрела, не ровня он ей совсем - неграмотный скотник. Муж у нее погиб, а одной детей тяжело поднимать, да еще в чужой стороне.

А тут хоть и немтырь — все-таки мужик в хозяйстве. Вот и прибрала Колю к рукам, увела у Марины. Прожила с ним потом всю жизнь, дочерей вырастила, образование им дала и замуж выдала. Колю пережила, схоронила его честь по чести.

Марина хоть и худенько, а поговорить любила. Когда приходила на уколы в больницу то часто рассказывала про Колю и жаловалась на разлучницу:

- Ой, как я любила Колю-то своего. Мы с ним хорошо жили, он добрый был, не дрался... Ой, как я выла по ему, собакой выла... А ей мстила, много мстила.

- Как ты ей мстила, то, Марина?

-  Да двери от бани с петель снимала и по реке отпускала - далеко уплыли. Ворота дегтем мазала. Жених к ихней девке приехал со сватами и свадьбой - а все-все ворота в дегте, вот сраму-то  было. В трубу ей насрала...

- Марина!!! Ну в трубу-то ты как?

- А как! Залезла к ей на крышу ночью в потемках и насрала прямо в трубу. Она утром встала, к печке подошла, вьюшку открыла... А оно ей - бултых прямо в чугунок в похлебку! Отомстила ей гадине.....

Серая дверь в одно из офисных помещений медленно открылась. В широкий коридор с белыми стенами осторожно вышел Андрей - высокий худощавый парень лет двадцати пяти. Волосы слегка взъерошены, вид немного помятый. Дверь за спиной негромко захлопнулась; он дернулся, обернулся. Перед его глазами на стене красовалась табличка с надписью «Отдел бухгалтерии. Копировальная комната». Андрей развернулся, огляделся по сторонам, сделал глубокий вдох. Голова кружилась и немного болела. Во рту – химический привкус. Из-за двери доносились механические монотонные звуки. Напротив висели настенные часы. Стрелки показывали без десяти три.

Неуверенной, но в тоже время целеустремленной походкой он двигался в сторону кухни мимо мужского туалета, но вдруг резко остановился. Из кухни доносились голоса. Женские голоса. Исступленно простояв несколько секунд, Андрей все же нашел в себе силы двинуться дальше, но не на кухню, а налево, в уборную. Отворив дверь, он снова неожиданно встал на месте. Единственная раковина была занята Сергеем, сотрудником отдела маркетинга. Увидев в зеркало Андрея, Сергей, не отводя глаз от собственного отражения, сказал «Привет!». Андрей кивнул в ответ, тихим голосом булькнул что-то вроде «пре», и начал крайне неуверенно, будто бы рывками, заносить правую руку для рукопожатия. Но Сергей, глядя в зеркало, и не обращая никакого внимания на дружественный жест, продолжал старательно приводить в порядок свою модную прическу. Андрей же все больше и больше чувствовал себя будто бы не в своей тарелке, особенно по мере осознания того, что Сергей не отойдет от раковины в ближайшие несколько секунд. Чтобы оправдать долгое нахождение на одном месте, да еще и с протянутой правой рукой, Андрей решил этой же рукой взять из висящего рядом лотка бумажное полотенце, и изобразить высмаркивание в него. Но, как только он сделал это, возникла новая проблема – у него вовсе не было насморка, поэтому имитация вышла крайне неубедительной, а Сергей явно не собирался уходить. От безвыходности Андрею пришлось пройти в следующее помещение, собственно в туалет – справить малую нужду. И только подойдя к писсуару, он вспомнил, что был здесь всего десять минут назад, и в туалет ему вовсе не хочется. И тут случилась новая неожиданность – в туалет кто-то вошел, и направился к соседнему писсуару. Повернув голову, Андрей обнаружил, что это был.. Сергей!! Положение было отчаянным. Если уйти прямо сейчас, Сергей заподозрит неладное, если же продолжать стоять – будет еще хуже. Сергей же все услышит, а точнее, как раз ничего не услышит. Но время шло, и Сергей уже стоял рядом. И тут Андрею снова пришла в голову спасительная идея. Резко дернувшись, он, сымитировав раздражение на лице, полез в карман, достал «зазвонивший» (а на самом деле разряженный еще с утра) телефон, поднес его к уху и сказал «Алло», попутно застегивая джинсы и отходя от писсуара. В таком положении он вышел из туалета, проскочил мимо раковины, так и не вымыв рук, и вышел в коридор. Только здесь, с опаской оглянувшись, он наконец-то спрятал телефон обратно в карман.

Не унимавшиеся голоса и громкий женский смех, доносящиеся с кухни, снова заставили Андрея остановиться в нерешительности. Но осознание того, что его, стоявшего просто так на одном месте, снова может застать Сергей, а равно кто-либо еще, - заставило его все-таки двинуться вперед, и, прислушиваясь к сильно учащенным ударам сердца, буквально вырывавшегося из груди от волнения и неловкости, с ватными ногами, он снова побрел в сторону кухни.

Нерешительно зайдя на кухню, он понял, что все обстоит именно так, как он и боялся. Все места за столом были заняты, абсолютно все. Сотрудницы разных отделов не просто пили чай, они еще и ели.. торт. Торт – это катастрофа. Торт – неминуемая гарантия того, что они просидят здесь не то что еще пять, или десять минут, - нет, здесь речь идет уже не о минутах, а, пожалуй, о часах. Единственное, что оставалось сделать Андрею – это встать за столик в углу между дверью и автоматом с бесплатным химическим кофе. Отступать было поздно. Снова неуверенно пробубнив что-то вроде «пря» (что расшифровывалось как «приятного аппетита»), слегка прыгающей мнительной походкой он побрел к холодильнику. Под разговоры сотрудниц о влиянии санкций на диету он достал из холодильника завернутый в целлофановый пакет небольшой пластмассовый контейнер, положил рядом с раковиной, и стал открывать его с довольно громким шелестом. В контейнере хранилась мечта всего сегодняшнего дня – не слипшиеся макароны с двумя сосисками, как обычно, - а вкусный, запеченный в духовке окунь, гармонично дополненный рисом с овощами и специями на гарнир. Подобную роскошь Андрей позволял себе не чаще чем раз в месяц. Живя один, он не имел ни свободного времени, ни сил, чтобы питаться деликатесами. Должность же, и соответствующее ей материальное положение (несмотря на то, что работал он в довольно известной и престижной компании), не позволяли ему питаться в кафе, и даже заказывать еду на дом. Но раз в месяц он все-таки устраивал себе праздник. Каждое первое воскресенье месяца он выбирал в интернете определенный рецепт, и посвящал весь день приготовлению пищи. Процесс этот он любил, и подходил к нему творчески. Большая часть приготовленного съедалась им в тот же вечер, а оставшаяся часть – на следующий день на работе. Но обязательным условием было полное отсутствие на кухне кого-либо. Андрей вообще не любил есть в чьем-либо присутствии - уж больно неловко чувствовал он себя, если кто-либо увидит, как вдруг с вилки упадет макаронина на стол, или вдруг услышит, как он непроизвольно чавкает. Поедание же «праздничного» блюда было вообще интимным процессом. Поэтому он шел обедать не в час дня, и не в два, как все остальные сотрудники, - а ровно в три. Именно к этому часу на кухне в большинстве случаев не оставалось никого, и можно было спокойно, никем не притесненным, целиком и полностью предаться поеданию пищи, и заодно своим мыслям. Хотя мыслям он предавался и весь оставшийся день, учитывая печатно-бумажный характер его работы. Порой эти самые мысли настолько утомляли его, что хотелось забыть про свои принципы (а точнее, свою нерешительность), и получить какую-нибудь важную ответственную должность с целью уйти в работу с головой, и тогда думать будет просто некогда. Но получить хорошую должность в такой компании, да с таким скудным опытом работы, было нереально. И вообще он творческий человек, и вся эта офисная работа – не для него.

…А сотрудницы уже обговаривали все нюансы водной йоги с примесью коучей, которые помогут совместить йогу с похудением, когда микроволновка надрывно пропищала о том, что окунь с рисом и овощами уже разогрелся. Всё еще наивно надеясь, что за ближайшие несколько секунд офисное пиршество если не прекратится, то хотя бы переедет в другое помещение, Андрей достал перегретое блюдо в не менее перегретом пластмассовом контейнере и, поняв, что надежды его тщетны, спешно направился к столику в углу. Пластмасса начала обжигать пальцы, и он ускорился, но тут случилось непредвиденное. Одна из сотрудниц, - кажется, ее звали Лена, - сказала ему: «Садись!». Андрей тут же скромно отказался, о чем незамедлительно промямлил под нос; но Лена, обладая довольно напористым характером, настояла на своем. Он снова попытался отказаться, но попытка оказалась еще более тщетной, так как Лена уже встала с места, взяв со стола свою чашку… Да, она уступила ему свое место. И пусть даже сделала она это по той причине, что всё поела, и уже в принципе и так собиралась уходить, но всё же это выбило его, как говорится, из колеи.

Вообще Лена была довольно мила как внешне, так и по внутреннему содержанию – с ней было довольно приятно общаться, и глаза ее, несмотря на энергичность характера, выдавали в ней доброту, простоту и, конечно же, красоту. Андрей даже любил с ней общаться, но только когда рядом никого не было. Она даже, возможно, и нравилась ему, но сейчас Андрей был в замешательстве, поскольку окружена она была, можно сказать, врагами, и была с ними явно заодно. И ничто сейчас не делало ее лучом света в темном офисном царстве – даже тот факт, что она была единственной брюнеткой среди сидевших за столом блондинок. А между тем перегретая пластмасса уже не по-детски обжигала Андрею пальцы, и думать было некогда. Андрей сел, от боли и смущения даже не решившись сказать «спасибо». Наконец-то он смог отпустить тару, но боль только усиливалась – он явно получил хорошенький ожог. Ему хотелось выругаться, закричать, ударить что-нибудь, заплакать в конце концов – именно так он и поступил бы дома. Но здесь он не мог выдать себя, и спасло его то обстоятельство, что он еще не взял вилку. Под этим предлогом он медленно и тихо встал из-за стола (а хотелось вскочить), подошел к раковине, взял из ящика с приборами вилку, открыл кран с водой, и, делая вид, что моет столовый прибор, подставил обожженный палец под спасительную холодную воду. Несмотря на то, что боль от ожога уже давала о себе знать, Андрей все же почувствовал сильное облегчение. Но что-то его все же очень сильно удручало, и заставляло чувствовать себя снова крайне неловко. Не понимая, что именно его так беспокоит, он всё же словно чувствовал спиной что-то неладное. И спина не подвела его. Закончив спасать палец под видом мытья вилки, он обернулся и понял, что Лена никуда не ушла. Мало того, она и не собиралась уходить. Андрей и не догадался сразу, что чай в её чашке не был допит, и она просто уступила место, будто бы он был пенсионером, инвалидом или просто немощным… А сама стояла не в самой удобной позе, опершись на спинку соседнего стула одной рукой. То есть все сотрудницы сейчас увидят, как он сядет на место Лены, которая при этом вынуждена ради него пить чай стоя. И самое страшное во всей этой ситуации было то, что контейнер с его едой (он был единственным сотрудником, кто не перекладывал еду на тарелку) уже стоял на столе, и, словно верный пёс, ждал его. Отступать было некуда. Но и оставлять всё как есть было просто неприлично. Он должен был решиться. И он даже был готов решиться, но всё так же упорно продолжал мыть вилку, и одновременно остужать палец. На самом деле он надеялся, что вот-вот Лена допьет чай и уйдет. Но чем дольше он продолжал стоять у раковины, тем хуже и страшнее ему становилось. Потому как Лена, зацепившись языками с сотрудницами насчет йоги, явно не собиралась уходить, и количество чая в ее чашке уже ни на что не повлияло бы.

А вода действовала на палец уже не как спасение, а как настоящая пытка – кожа на месте ожога начала пузыриться, и боль становилась невыносимой. К тому же, чем дольше он стоял с викой у раковины, тем более косыми становились взгляды в его сторону, что чувствовалось даже со спины по интонациям участниц интеллектуальной беседы. Наконец он собрался с силами, закрыл кран, и направился на своё место с твердым намерением ликвидировать нелепую ситуацию – забрать контейнер, сказать Лене, чтобы садилась; отшутиться, в конце концов посмеяться над сложившейся пикантной ситуацией, и перейти в то место, где он намеревался быть изначально – стоячий столик в углу. Дойдя до стула, он сказал Лене:

- Так а.. Может ты…

- Садись! – повелительно и уверенно сказала она. Остальные девушки, не прерывая разговор, переводили неоднозначные взгляды то на него, то на Лену, явно ожидая от него чего-то. И он хотел твердо сказать ей, что пойдет за другой столик, ведь она еще даже чай не допила. И вообще, где же это видано, чтобы девушка уступала место здоровому парню, а сама стояла в таком неудобном положении... Но она крайне увлеченно рассказывала про личностный рост, и он… сел.

Андрею трудно было понять, что больше обжигало его – непосредственно ожог на пальце, или жар от красной краски, залившей его лицо. Даже страшно было представить, какой оттенок оно сейчас приобрело. Он чувствовал, что сотрудницы всё чаще косятся в его сторону. Но для него оставалось загадкой, что было причиной этих косых взглядов – неудобная ситуация, или цвет его лица, явно напоминавший красный флаг из знаменитого фильма «Броненосец «Потёмкин»». Хотя вряд ли они видели этот фильм, да и вообще знали о его существовании.

Андрей приступил к поеданию своего блюда, хотя чувствовал, что аппетит пропал практически полностью. Зато в изысканный рецепт добавился еще один ингредиент – пот Андрея, обильно капавший с него уже в течение минуты. Он мучительно жевал, но еда в буквальном смысле не лезла в горло. И ладно гарнир в виде риса с овощами – он хотя бы был нежный и легко разжевываемый, но вот изобилующий костями окунь был настоящим испытанием. В то же время, чувствуя всё больше взглядов на себе, да еще и осознав, что Лена уходить явно не собирается, он продолжал жевать окуня. Но тут возникла еще одна неприятность. Он совершенно не подумал о том, куда девать, собственно, кости. Усугубляло положение еще и то обстоятельство, что несколько довольно крупных и острых костей на тот момент уже заняли его ротовую полость. Но ведь не станет же он просто выплевывать их, да еще и находясь по всем показателям в центре внимания!

А тут ко всем злоключениям добавилась и еще одна неприятность – сотрудницы, поговорив о лучших инстаграм-коучах по духовному развитию, неожиданно прекратили интеллектуальную беседу, причем полностью. И в пропахшим Андреевым окунем воздухе повисла зловещая тишина. Нет, они не собирались расходиться – теперь девушки просто молча пялились в телефоны. А Лена, доведя до края бездонной пропасти и без того катастрофическое положение Андрея, стала молча прохаживаться туда-сюда у него за спиной. Он больше не мог ни жевать, ни шевелиться. Каждый шорох, каждое малейшее движение было прекрасно слышно всем. А рот был полон рыбных костей. Что делать? Как спасаться? Катастрофа была неминуема.

Ручка входной двери от энергичного надавливания на нее издала настолько громкий и резкий звук, что Лена чуть не выронила чай, пролив его себе на новую блузку. Оля и Катя (именно так звали сидевших напротив Андрея сотрудниц) синхронно выронили телефоны на пол. А Настя, - блондинка, сидевшая слева от него, - так и подпрыгнула вместе со стулом, добавив еще больше шума в и без того шумные обстоятельства. Это был Сергей. Он и так отличался энергичностью и резкостью движений, но в этот раз он превзошел сам себя.

- Хехей! Приятного аппетита всем! – бодро и весело поприветствовал он присутствующих, целеустремленно врываясь в хоть и кухонное, но все же офисное пространство.

- Ты что так пугаешь, с ума сошел? – будто бы шутливо, пряча за деловым этикетом явное раздражение (он был выше ее по должности), улыбаясь, спросила его Лена.

- Ну ты совсем офигел?! – в более грубой форме, но всё равно с показной улыбкой, как бы дружелюбно, по-свойски, сказала Оля.

- Ну блин – так же улыбаясь, ради приличия высказала недовольство Катя.

Настя ничего не сказала, только по приземлению на стул показательно схватилась за сердце.

- О, о, прошу прощения, не рассчитал немного. Все живы? Пострадавших, раненых нет?

Не успели «пострадавшие» ответить, как за спиной Сергея раздалось громкое «Ха-а-а-й!», и в кухню вошел главный босс-англичанин. Он был статен, высокого роста, широк в плечах, довольно спортивен; на вид ему было лет сорок, а от его харизмы на кухне, равно как и во всем офисе, - было просто не продохнуть.

- Хай! Хеллоу! Хай! – восторженно заверещали сотрудницы, моментально забыв обиду на Сергея. Да и какая может быть обида, если он чуть не выломал дверь исключительно ради самого босса.

Тишины как не бывало – смех и веселье (правда, исключительно англоязычное) наполнили кухню, и даже переполнили её. Но внезапно после очередного порыва всеобщего смеха, вызванного очередной шуткой босса, случилось нечто непредвиденное - на месте, где сидел Андрей, раздался сильный удар по столу и звон соседней тарелки, которая, к счастью, не разбилась. Но опрокинулся контейнер с едой, и остатки овощей, риса и изящно обглоданного окуня вывалились на стол. Андрей издавал кряхтящий звук, и чередовал хватание за собственное горло с битьем рукой по столу.

- What’s going on? – спросил босс.

- О май Год, хи нидс хелп! – в ужасе закричала Оля.

- Он подавился, помогите ему! – воскликнула Лена.

Андрею явно становилось хуже – красная краска на его лице сменялось синевой; хватался руками он уже только за шею, но косился на разбросанную по столу еду. На самом деле он подавился костями чуть раньше – как раз в тот момент, когда Сергей дернул дверную ручку.

- Серёж, ну сделай же самфинг!!! – дрожащим голосом, переходящим в плач, умоляла Катя.

Босс, явно обеспокоенный происходящими здесь событиями, что-то сказал Сергею по-английски, и тот, ответив «Окей», подбежал к Андрею сзади, приподнял за одну подмышку левой рукой, а правой стал со всей силы хлопать его по спине. Глухие удары эхом разливались по кухне, но Андрей никак не мог продохнуть. Напротив, ему становилось всё хуже. Сергей быстро потерял всю свою энергичность и задорность, и, растерявшись от собственной беспомощности, стал кричать на весь офис: «Энибади! Энибади хелп! Энибади, бл….ь! Энибади хелп! Энибади хелп ту ас!!!

Лена, взбешенная истерикой Сергея, стала кричать ему в ответ:

- Ты что, придурок? Ты придурок? Ты что несешь вообще?! Какой хелп ту ас?! Какой хелп ту ас, надо говорить хелп фор ас!!!

После этих слов Андрей, найдя в себе последние силы, задыхаясь, трясущимися руками схватил с середины стола салфетку, а другой рукой взял контейнер, и, почти не глядя, но точно попадая в цель, сгреб салфеткой рассыпавшиеся по столу овощи с рисом и недоеденным окунем обратно в него, а затем поставил тару на стол. Выбросить салфетку он уже не успел. Зажав ее в руке, он издал последний кряхтящий звук, вместе со стулом опрокинулся на пол, и испустил дух.

В небольшом провинциальном городе жил и работал столь же мелкий и захолустный человечишка. Работа его, честно сказать, не отличалась чем-то из ряда вон выходящим, да и вообще, была мало заметна, а порой не нужна вовсе.

Семён Михайлович, так звали нашего героя, был образцом среднестатистического гражданина. Имел жену и двух детей, о которых практически ничего не знал, хоть и жил с ними в одной квартире. Квартиру- незаурядную собственность, ежемесячно разорявшую Семёна Михайловича на пару-тройку тысяч деревянных. Он вставал рано, поздно ложился, много ел, настолько, на сколько позволял бюджет. По выходным любил жену и ездил за покупками. День за днём он перебирал бумажки и за два десятка лет изрядно в этом поднаторел, хотя выше собственного кресла так и не поднялся. Его уважали сослуживцы, хотя и не восхищались им, ценило начальство, хотя его мнение интересовало их в последнюю очередь. Так он и проработал бы всю жизнь, ушёл на пенсию и умер бы от собственного безделья и гнетущего ощущения бессмысленности существования, если бы не устававший автомобилист. Надо же перепутать газ с тормозом. Одно лишь нажатие на педаль сокращает жизнь быстрее любой сигареты.

Семён Михайлович очнулся и обнаружил себя стоящим перед дверьми весьма чудного лифта. Посеребрённый, с деревянным полом. «Похоже, дуб или сосна». - подумал Семён Михайлович. Несмотря на небольшой размер, в лифте имелась люстра венецианской работы высотой в пять этажей, до которой невозможно было дотянуться. Из громкоговорителя зажужжало: «Семён Михайлович вверх.» Лифт тронулся. Двигался он быстро, но не всегда вертикально. Пересёк облако, перемахнул космическую станцию, обогнул солнце, чуть не врезался в летящий где-то во вселенной чайник, зацепил пару котов. А может и не зацепил. Торможение было скорым. Посадка мягкой.

Выходя, Семён Михайлович заметил, что его засаленный рабочий костюм исчез, как и подштанники, бельё и даже ботинки, которые он всегда начищал до блеска. Остались только носки. Один с дыркой на пальце, другой на пятке. Теперь на нём был белый махровый халат с двумя карманами и поясом. Приученный к весеннее-осенним поездкам в Турцию бюрократ хотел было найти название отеля, но не обнаружил его. Да и тапок не было. По белой субстанции, расстилавшейся под ногами, можно было ходить и без них. В карманах пусто.

Несколько шокированный Семён Михайлович зашагал вперед, оглядываясь по сторонам. Из-за долгой работы с бумагами зрение его ухудшилось, а очки, как и прочие ценные предметы, канули в небытие. Свободно блуждающей и ничего не понимающей толпе была дана команда

- Построиться! Очередь начинает движение.

Куда деться Семён Михайлович не понимал. Не видел окружающих, то и дело толкавших его.

-Мужик, оглянись, эй, мужик!

- Это вы мне?- качаясь из стороны в сторону, спросил Семён Михайлович.

Да, тебе, а кому же ещё? А ну стой!

Обернувшись, человечка будто пригвоздили к невидимому основанию, но теперь он чётко различал перед собой старика, вольготно пребывающего на облаке. Старик был чужд мирской суете, а люди, желавшие толкнуть его, пролетали насквозь.

- Что, слепнешь?- сказал он. Голос глубокий, но хриплый, прокуренный. - на вот, глотни-ка винца.

Будучи в таком же, что и Семён Михайлович, халате на голое тело, он достал из кармана початую бутылку с надписью 777.

- Вообще, я не пью. - мямлил бюрократ, а старик на облаке уже вливал в его рот заветный напиток.

- От глотка не помрёшь- усмехнувшись ответил облачный незнакомец.

Семён Михайлович приложился сильнее и обнаружил, что перед ним не обрюзгший старикашка, а молодой красивый парень, да и в руках не три топора, а изысканное вино, запах которого, одновременно сладкий и терпкий, будил в окружающих самые тёплые воспоминания.

- Спасибо. - сказал Семён Михайлович. Он, наконец, увидел вдалеке огромные ворота с надписью «РАЙ!» такими большими буквами, что нельзя было их не обнаружить. Он ринулся туда, но столкнулся с пожилой незнакомкой, которая гаркнула на него, чтоб не лез без очереди и ударила палкой в колено.

«Откуда у старушки палка?» - задался вопросом Семён Михайлович, но не успел он задуматься, как все мысли тут же выветрились из его головы. Очередь не просто пошла, а побежала вперёд. И вот, когда одна лишь старушка оставалась перед нашим героем, дверь в необходимый кабинет, расположенный у самых ворот, захлопнулась. Время потянулось. Казалось, что прошёл год. Два, три, столетие! Дверь открылась. Вышла женщина. Вывесила табличку «Перерыв пять минут» и ушла. Время остановилось окончательно. Когда дверь, наконец, открылась, Семёну Михайловичу хотелось умереть ещё раз.

-Вы кто? - женщина, показавшаяся, на сей раз, чересчур суровой, взглянула из-под маленьких очков своими свинячьими глазками. - паспорт!- сказала она.

Семён Михайлович усмехнулся и вывернул карманы, показывая, что в них абсолютно пусто.

- Никогда бы не подумал, что на том свете с меня затребуют паспорт.

- И на том, и на этом и не только паспорт. - перечисление столь необходимых в раю документов затянулось.

-Хорошо, а как же я всё это получу?

Тонкие женские ручки замелькали по столу, набирая всё новые и новые стопки бумаг. Кабинетная властительница что-то щебетала, выпихивая почившего гражданина вон. На каждой бумажке, в каждой строчке был номер кабинета с инструкцией, что просить и что взять с собой. Совсем недавно он сам выставлял озадаченных граждан с подобной кипой вторсырья. Но тут уж ничего не поделаешь, хочешь в рай, придётся покопаться в дерьме. Предвкушение вечного блаженства заставляло поторопиться.

Для начала следовало пройти в кабинет 12, затем заглянуть в 26-ой, после в 78-ой, 15-ый итак далее, всё, как написано. Прямо по инструкции. Только после этого в первом кабинете можно было забрать заветную справку о смерти.

Вот теперь очередь тянулась действительно долго. Каждого принимали целый день, каждый час разносилось ужасающее «Обед!». Все вздыхали, но никто, несмотря на очевидное бессмертие, не лез вперёд, не качал прав. Все просто стояли и ждали.

Вдоль длинной человеческой цепочки проходил небритый проныра. Он, в отличии от остальных, носил чёрную кожаную куртку, лакированные туфли и широкополую шляпу. Он подходил к каждому, и каждому что-то предлагал. Добрёл он и до Семёна Михайловича.

- Паспорт и другие документы, не дорого.

-Простите, но денег у меня нет. К тому же это явные подделки. - заметил опытный бюрократ.

- Да, хм…Но попробовать стоит, цена то только твой халат, да поясок, а не пройдёт, так встанешь снова в очередь.

Семёна Михайловича грыз страх и одновременно ненависть к опостылевшей людской толчее, которой не было конца. Он уже был готов сказать «Да», как вдруг, откуда не возьмись выбежал нагой человек и начал дубасить того, что в куртке и крыть его с ног до головы таким числом низкопробных слов, что уши завяли бы даже у самого опытного строителя. Пришлось отказаться от предложения человека в куртке. Барыга попытался было уговорить упирающегося клиента, но бюрократ был непреклонен.

- Возьмите хотя бы визитку, Семён Михайлович. – свободная от борьбы рука вложила небольшой картонный прямоугольник в карман махрового халата. Бесчестный торговец испарился, как и его разъярённый покупатель.

Очередь будто остановилась. Двери открывались и закрывались, но конца им, всё одно, не было. Кипа бумаг копилась. Требовалось посещать всё новые и новые кабинеты. Уже готовясь войти один из таких, всё так же мирно шаркая ногами в равных носках по мягкому облаку, ко входу вдруг вылетел чёрный автомобиль. Транспортное средство сыграло роль шара, а ничего не соображавшие души умерших- кегли. Страйк! Из авто вывалился толстопуз. «Мне без очереди». - простонал он. Все собранные Семёном Михайловичем документы уносил не весть откуда взявшийся ветер. За рулём чёрного авто сидел знакомый барыга. Он улыбнулся и постучал по карману. Люди были в ярости, но всё, что они сделали- смирились и заняли свои места в очереди, продолжая роптать. Семён Михайлович нащупал визитку. Достал её. На белом фоне красными буквами было написано «Добро пожаловать в ад.»