Это массовое убийство не было расследовано международными организациями <...> Его организаторы до сих пор остаются на свободе, безнаказанно глумясь над памятью о жертвах своего страшного преступления.
• Одесская трагедия должна была наглядно продемонстрировать всем сомневающимся, что киевская хунта не остановится ни перед какими морально-этическими преградами ради удержания завоеванных с западной помощью позиций.
• Москва до последнего пыталась найти дипломатическое решение украинского кризиса. Будем честны — мы всё же не могли до конца представить, до чего при попустительстве своих кураторов опустятся руководители Незалежной.
• Новая версия Хатыни в одесском Доме профсоюзов стала точкой невозврата, Рубиконом, перейдя через который, и российское общество, и ещё не присоединившиеся к нему в тот момент жители Новороссии начали осознавать, насколько тёмные и беспринципные силы нам противостоят.
• Созерцание преступления украинских карателей подтолкнуло духовное возрождение России, её сплочение перед лицом экзистенциальной угрозы. Много лет нас убеждали, что история «закончилась», уступив место комфортному потребительскому прозябанию в западоцентричном болоте.
• 10 лет назад дыхание истории мы вместе с защитниками русского мира в Одессе вновь ощутили на себе, в мгновение ока осознав, что международная коалиция русофобов и ненавистников нашей страны никуда не делась, а лишь ждала удобного момента, дабы нанести болезненный удар. Этот вызов мы
В украинском городе Ровно демонтировали памятник советским солдатам, который был установлен на холме Славы.
Монумент, воздвигнутый в 1985 году к 40-летию победы в ВОВ, состоял из 48-метрового обелиска из красного гранита, восьмиметровой скульптурной композиции (фигуры солдата, партизана и девочки) и трехметрового горельефа из 18 фигур, передает «Фонтанка».
Решение о демонтаже монумента было принято местными властями. Мэр города Ровно заявил, что бюджетные средства на эти работы не тратились. Судьба демонтированных элементов монумента пока не решена.
Ранее сообщалось, что на территории Львовской области больше не осталось советских памятников.
Националистические отряды на территории УССР действовали во время и после Великой Отечественной войны. Поддерживаемые сначала вермахтом, а затем ЦРУ, они боролись с советской властью, уничтожая мирное население. В народе их называли бандеровцами – по имени одного из лидеров, Степана Бандеры. Сегодня украинские националисты переняли как идеологию, так и методы своих предшественников, устраивая массовые убийства и кровавый террор. Авторы фильма встретились с последним из живых свидетелей расстрела в Бабьем Яре, где бандеровцы убивали людей наряду с немецкими оккупантами, и с жителем Донбасса, который прошел через пытки в лагере боевиков ультраправой организации "Правый сектор" (запрещена в РФ) в 2014 году. Военные эксперты, историки и журналисты рассказали, как возрождалась идеология нацизма на современной Украине, кто сделал Бандеру и его приспешников национальными героями и почему Запад поддерживает и поощряет современных националистов.
Выспаться, провести генеральную уборку, посмотреть все новые сериалы и позаниматься спортом. Потом расстроиться, что время прошло зря. Есть альтернатива: сесть за руль и махнуть в путешествие. Как минимум, его вы всегда будете вспоминать с улыбкой. Собрали несколько нестандартных маршрутов.
В первых трех частях цикла я объяснил общие принципы взаимодействия стран и как менялась внешнеполитическая доктрина России за более чем 30 лет со времен распада СССР. Следующие три части посвящены Украине. Как строилось это государство, почему выпало из орбиты влияния России, как пришли к конфликту в 2014 году.
В позднем СССР почти по всем национальным республикам и периферии самой РСФСР начались центробежные процессы. Причины у них, конечно, были — это и экономическое отставание, и неудачные реформы Горбачева, и общая утеря власти центральным аппаратом. Ельцин и Горбачев пытались сохранить СССР в формате конфедерации, заключив новый союзный договор — Союз Суверенных государств. Да, без Прибалтики и ряда других стран, но страна-наследница СССР могла выглядеть иначе. Помешала этому Украина: 1 декабря 1991 года прошел первый Всеукраинский референдум, где 84% избирателей проголосовали за выход из СССР. Без Украины проект не имел смысла, и уже 8 декабря были подписаны Беловежские соглашения. Вместе с референдумом, еще формально в составе СССР, выбрали и первого президента Украины — Леонида Кравчука.
Часть бюллетеня Всеукраинского референдума 1 декабря 1991 года
Кравчук — типичный аппаратчик, почти два десятилетия проработал в отделе агитации и пропаганды ЦК КПУ, затем пошел выше и стал председателем Верховного совета УССР. А противостоял ему Вячеслав Черновол, националист и диссидент.
Политическая турбулентность на Украине началась, конечно, не в 1991 году, а гораздо раньше. Конец 80-х — эпоха гласности, активную деятельность ведут бывшие политзаключенные, в массе стоящие на националистических позициях. В 1988 году во Львове проходит череда митингов, а местные националисты во главе с Черноволом проводят международный конгресс с такими же по взглядам представителями Прибалтики, Грузии и Армении. В 1990 году проходят альтернативные выборы украинских депутатов, где участвует не только КПУ, но и оппозиция в виде Демократического блока, так Черновол стал депутатом, хотя еще в 1988 году его хотели выслать из СССР. В 1991 году проходит Галицкая ассамблея — съезд депутатов Львовского, Тернопольского и Ивано-Франковского областных советов. Также в 1991 году проходит отдельный Галицкий референдум, одновременно со Всесоюзным.
К выборам оформились два основных кандидата — национал-романтик Черновол и красный аппаратчик Кравчук. Наверное, Украине повезло, что победил Кравчук, причем, набрав 61% голосов, тогда как его конкурент всего 23%. Сейчас среди украинских националистов очень популярны мечтания на тему, какой была бы Украина, если бы тогда выбрали Черновола.
Кравчук (слева) и Черновол (справа)
Мой ответ: началась бы гражданская война, и Украина была бы в два раза меньше по площади. Прекрасный пример победы Черновола на выборах нам демонстрирует Грузия и ее первый президент — Звиад Гамсахурдия. Также можно посмотреть и на Молдову с ПМР.
Украинский сепаратизм
И здесь я хочу сделать небольшое отступление, рассказать о том, как зарождался украинский сепаратизм, и кого в какую сторону тянуло. Ведь не в 2014 году это началось, а почти с самого начала.
Выше я упомянул Галицкую ассамблею и Галицкий референдум, которые проходили обособленно от Украины. Вот они вызывают больше всего споров, многие и историки, и политики называют их первыми зернами сепаратизма на Украине. И это действительно так, если смотреть на внешние проявления, эти политические действия имеют сепаратистскую подоплеку: отдельные регионы государства, которое не является ни федерацией, ни конфедерацией, проводят собственные ассамблеи и международные встречи.
А по выдвигаемым идеям они не являлись сепаратистскими. Черновол никогда не выступал за какой-либо раздел Украины, совсем наоборот. Он продвигал тезис, что галичане хотят «присоединить к себе всю Украину», как к «самой осознанной [свiдомой] части нации». Кстати, главой Львовской области он успел недолго побыть и занимался, в основном, сносом памятников и запретами коммунистов.
Демонтаж памятника Ленину во Львове 14 сентября 1990 года
В 1991 году прошел не только Галицкий, но и Закарпатский референдум. Этот регион и сейчас является для Украины проблемным из-за исторического контекста и русинского населения. Тогда жители проголосовали за вхождение области в состав независимой Украины, но в виде самоуправляемой автономии.
Чуть позже, в 1994 году, случилась первая итерация «русской весны». В Донецке и Луганске прошли местные референдумы, на которые вынесли четыре вопроса:
Федеративное устройство;
Русский язык как второй государственный и его функционирование в Донецке и Луганске;
Полноценное участие Украины в СНГ.
При явке в обеих областях более 70%, по всем вопросам «за» проголосовали от 80 до 90%. В 1994 году еще не существовало Конституции Украины, она была принята лишь 2 года спустя, но результаты референдума, конечно, не были признаны и учтены руководством страны. А спустя 20 лет протесты на Донбассе начались с требований федерализации Украины (ссылка).
Также, в том же самом 1994, в Крыму выбирают первого и последнего президента — Юрия Мешкова. В 1992 году Верховный Совет Крымской АССР переименовал полуостров в Республику Крым, провозгласил суверенитет и «вступил» в состав Украины. Киев тогда признал автономию Крыма. Мешков же официально проводил политику юнионизма, декларировал курс на сближение с Россией вплоть до присоединения, хотел ввести рублевую зону.
Юрий Мешков, единственный президент Крыма
Забегая вперед, президентом уже стал Кучма, и этот вопрос ему удалось решить напрямую с Ельциным. Москва тогда не поддержала крымских сепаратистов, также против политики Мешкова выступили и местные элиты, которых устраивало сложившееся положение. Президент Крыма смог ввести на полуострове лишь московское время. Уже в мае 1994 года «Альфа» штурмует СБУ, которое Мешков пытался взять под свой контроль. А 17 марта 1995 года спецназ Украины занял и Верховный Совет, потребовал добровольной сдачи от охраны и президента Крыма. Тогда все прошло бескровно, Мешкову удалось сбежать в Россию, а все юридические полномочия автономии были упразднены, от нее остался лишь формальный статус и ничего не решающие органы власти.
Следующая волна сепаратистских настроений внутри Украины поднялась во время событий Майдана 2004 года. Пока в Киеве шла «оранжевая революция», местные депутаты Партии Регионов предложили проект создания Юго-Восточной Украинской Автономной республики. Сокращенно — ЮВУАР (ссылка). А на украинском это будет Пiвденно-Схiдна, что позволило политическим оппонентам окрестить ее ПiСУАР.
Идея была в том, чтобы области с «прорегиональным» большинством, а их было аж 10 штук, выделить в отдельное государственное образование, которое останется в составе Украины на правах автономии, само же государство тогда стало бы федерацией. Не самый плохой вариант разрешения кризиса 2004 года, нужно сказать. Озвучили этот план на Первом Всеукраинском съезде депутатов всех уровней в Северодонецке 28 ноября 2004 года, руководил которым Евгений Кушнарев, один из первых лиц среди «регионалов» позже, в 2007 году, застреленный на охоте (ссылка). По официальной версии — случайность, наверное, перепутали с кабаном. Неофициально, конечно, здесь самое широкое поле для конспирологии, но есть факт: гибель Кушнарева сильно подкосила Партию регионов.
Дальше будут события 2014 года, про них, конечно, отдельно. На что я бы здесь хотел обратить внимание — сепаратистские настроения в украинском обществе были всегда, они были как со стороны запада, так и со стороны востока Украины. Были они в Крыму, были и в Ужгороде. Сейчас можно часто услышать от политиков, включая того же Кравчука, что на Украине никогда не было сепаратизма до 2014 года, пока его не завезли из России — это ложь. И если брать отдельно сепаратизм Юго-Востока Украины, то там с 90-х годов красной нитью проходит идея не отделения, а федерализации государства. В 2014 году протесты тоже начались именно с таких лозунгов.
Первые годы независимости
Вернемся к хронологии, помните, я там еще про Черновола и Кравчука начинал? Так вот это еще был, хоть и распадающийся, но СССР. 8 декабря 1991 года подписаны Беловежские соглашения, Украина — одна из сторон договора и один из главных факторов, почему СССР распался, а не был преобразован в ССГ. Вместо ССГ появляется мертворожденный СНГ, присоединение к которому Украина так никогда и не завершит.
Момент распада СССР
Украину накрывает мощный экономический кризис. Идеализм про «Украина содержит весь СССР» разошелся с реальностью. Вместо денег — купоно-карбованцы, совмещающие функции как валюты, так и купонов на продукты. Кстати, забавный факт, шрифт для этих денег был позаимствован у журнала Playboy. Инфляция, вызванная эмиссией денег, разогналась до тысяч процентов: в 1992 году за один доллар давали около 200 украинских эрзац-денег, а в 1995 уже 147 тысяч. Все было почти как в Веймарской республике: зарплату нужно тратить сразу, потому что на следующий день она обесценивалась.
Параллельно с Россией решался вопрос раздела Черноморского флота. Процесс начался в 1992 году и довольно болезненно шел до 1997. Начался он с того, что оба президента, Ельцин и Кравчук, издали указы о подчинении флота себе. Потом, правда, решили вопрос на личной встрече, изначально обсуждался вариант совместного владения флотом, но позже от него отказались, договорившись как до раздела флота, так и до раздельного базирования в Севастополе. В ходе этого раздела, корабли и моряки в довольно случайном порядке блуждали между сторонами. Кто-то перебегал по отдельности, кто-то вместе с кораблями.
Самым ярким эпизодом, наверное, стало бегство единственного российского авианосца — «Адмирала Кузнецова». Корабль к моменту раздела еще не был поставлен в строй, собирался на верфи в Николаеве, а в Черном море проходил испытания. В январе 1991 года его зачислили в состав Северного флота, но он оставался в Крыму. В ноябре 1991 года Кравчук заявил, что корабль является собственностью Украины, но капитан корабля, Виктор Ярыгин, не согласился с таким решением и угнал корабль в Мурманск, пойдя на прорыв турецких проливов. При этом самолеты и их экипажи остались в Крыму. Но здесь у России был рычаг давления — газ. Украина и остатки промышленности нуждались в газе, за который нечем было платить, что позволяло Кремлю использовать экономический фактор для решения спорных вопросов.
1991 год. «Кузнецов» без уведомления проходит турецкие проливы.
При этом, относительно Украины в Кремле не было какой-то четкой линии. Если помните еще, что я писал в первых частях, с одной стороны, было не до этого: шоковая терапия Гайдара, который позже перешел в оппозицию, затем проблемные выборы Ельцина на второй срок и война в Чечне. Во внешней политике — от Ельцина, который выступает в Конгрессе США, до многовекторного Примакова, закладывающего фундамент БРИКСа. С другой стороны, Украина, предполагалось, по умолчанию никуда от России не денется, значит, зачем прикладывать какие-либо усилия?
На фоне экономического кризиса и тотальной разрухи по Украине ширятся протесты. Виноватым назначают Кравчука как «самого главного», хотя экономикой занимается, конечно, кабинет министров. Кравчук же был просто слабым руководителем, который умел играть в коридорную политику внутри КПСС, но так и не понял, как реально управлять государством и его экономикой в условиях демократии и публичной конкуренции. По своим политическим взглядам типичный конформист. Двадцать лет работал в структуре агитации и пропаганды партии, затем ходил в вышиванке, но пытался ни с кем не ругаться. Никакой твердой позиции и взглядов, пытался приспособиться — не вышло. В народной памяти его именем назвали маленькую тачку, с которой бабушки ходят на рынки: «кравчучка». Потому что с ней ходила вся страна, экономика функционировала на бартере. Такой вот след в истории. Умер Кравчук в мае 2022, в разгар войны.
Символ эпохи 90-х и для Украины, и для России. «Челноки» с «баулами» и «кравчучкой».
Кучмизм
В 1993 году началась бессрочная забастовка шахтеров. Да, все как в России, шахтеры стучат касками, потому что зарплаты не платятся. Это в принципе поставило под угрозу существование государства, экономика была на грани коллапса, так что на 1994 год были объявлены внеочередные выборы и президента, и парламента. И с ними случился полнейший провал, который предопределил судьбу Украины на следующие десятилетия.
Кравчук не смог удержать власть. Его обошел малоизвестный «красный директор» Днепропетровского Южмаша, Леонид Кучма, успевший уже поработать премьером. Он сделал ставку на промышленный Юго-Восток страны, вел агитацию на заводах: обещал поднять зарплаты, побороть инфляцию, а также дать статус государственного русскому языку. И это сработало. Но, как считается, ключевым фактором победы Кучмы стали первые теледебаты, которые Кравчук проиграл.
Если проводить аналогии с Россией, то Украина постоянно отставала от России на несколько лет. Кучма — это буквально украинский Ельцин почти во всем, от любви к водке до истории второго президентского срока, но это будет позже.
Ключевыми для истории Украины стали парламентские выборы. Они проводились только по одномандатным округам, где для выбора депутата нужно было набрать 50% плюс один голос при явке тоже более 50%. И эта система вообще не работала, в отдельных округах депутата так и не смогли избрать до конца работы состава парламента. Из 450 человек набралось лишь 336 депутатов в первом туре. Из них аж 168 были беспартийными. Лидером из партий стали коммунисты, которые привели 85 человек, а на втором месте был «Народный рух» Черновола с 20-ю мандатами. В украинской Раде оказалось много случайных людей: или «красные директора», которые могли пригнать сотрудников своего завода для голосования за себя, или какие-то местные «князьки». Проблема была даже не в том, чтобы набрать голоса, а чтобы вообще обеспечить явку.
Кучма управлял государством как заводом — единолично, в авторитарном стиле. Это с первых же дней президентства вызвало конфликт с Верховной Радой, Украина остановилась в шаге от того, что было в Москве в 1993 году. Повлиял состав парламента, который поддался на угрозы нового президента о роспуске. Люди, которые с трудом туда только попали, не захотели терять места. Так Кучма получил диктаторские полномочия: назначал глав регионов, членов правительства, по его представлению назначался ряд министров, а также президент мог назначать глав Генпрокуратуры и СБУ. Правительство же имело право издавать декреты, имеющие силу законов. Из заслуг Кучмы — удалось побороть инфляцию. Тогда банкир и будущий президент Ющенко ввел новую валюту, гривну. Страна довольно мягко прошла российский дефолт 1998 года, хотя экономики были очень связаны. Собственно, сейчас украинцы и помнят Кучму «за стабильность».
Во внешней политике Кучма был «многовекторным». Пытался поддерживать отношения со всеми: и с Западом, включая НАТО, и с Ельциным, и с Ближним Востоком, и с Азией. Дружбе с президентом России помогла любовь обоих к традиционному отдыху на даче с шашлыком и водкой, при Кучме вошел в обиход термин «водочная дипломатия».
Кучма и Черномырдин в Нижнем Новгороде в 1997 году на встрече с ветеранами ВОВ
Между тем, несмотря на обещания поддержать русскоязычный Юго-Восток, они не были выполнены, также Кучма не стал сближаться с Россией. Украина так и не ратифицировала договор по СНГ, не вступила в ОДКБ, зато активизировались отношения с НАТО. Хотя Киев получал по линии СНГ преференции: беспошлинную торговлю, скидки на газ от России, безвизовый режим.
Но в чем-то Украина смогла опередить Россию, а именно в устранении политических конкурентов и в убийствах журналистов. Тогда на всю Украину гремело имя Павла Лазаренко: выходец из Днепропетровска, приятный импозантный политик, которого Кучма назначил премьером. На этой должности Лазаренко монополизировал газовый рынок Украины, оформив все на свою бизнес-партнершу и, по слухам, любовницу — Юлию Тимошенко.
Схема простая: фирма-прокладка покупала газ дешевле, а продавала государству дороже, разницу — в карман. Конечно же Кучма «ничего не знал», а как узнал — всех наказал. Тимошенко успела стать политической узницей еще в 90-е, а Лазаренко сел на 8 лет в США за отмывание денег (ссылка). Злые языки говорят, что причиной преследования стало не воровство, этим все занимались, а президентские амбиции. Параллели с Ходорковским и Березовским сами найдете.
Второй срок Кучмы
Стабильность стабильностью, а нужно вспомнить, что в 1991 году Украине обещали, что страна без власти Москвы и необходимости «кормить весь Союз» станет как Швейцария. Не стала, потому случился «красный» реванш. Выше я писал, что Украина прямо шла по стопам России, но с задержкой в несколько лет. Второй срок Кучмы, его главный конкурент — это коммунист Симоненко. Во втором туре голоса распределились 56% за Кучму и 36% за Симоненко.
Второй тур выборов 1999 года
Победить удалось за счет миллиардных вливаний олигархов в президентскую кампанию, а также агитации в стиле: «голос за Кучму — это голос против возвращение Сталина, Голодомора и ГУЛАГа». Были и агитационные концерты поп-звезд. Параллели с Ельциным и Зюгановым найдете, я думаю. Часть из тех музыкантов, кто агитировал за Ельцина в 1995, потом агитировали за Кучму в 1999, думаю, что и над кампанией работали те же политтехнологи. Главным олигархом уже стал Виктор Пинчук, который женился на дочке самого президента. Как позже рассказывал Коломойский, Пинчуку в виде взяток несколько лет подряд их компания заносила по 5 миллионов долларов в месяц (ссылка). Также при Кучме была выстроена вся существующая и поныне коррупционная вертикаль. Когда чиновники с самого низа по цепочке заносят на самый верх.
Весной 1999 года погибает, возвращаясь в Киев, Вячеслав Черновол. Его автомобиль влетает в КАМАЗ, который разворачивался посреди трассы. Это вызвало первые протесты против Кучмы, многие посчитали аварию подстроенной, а смерть националиста — политической. Это, конечно, полная чушь. В 1999 году Черновол был «сбитым летчиком» с низкими рейтингами, расколом внутри своей собственной партии, без каких-либо политических перспектив. Украинцы были подвержены советской ностальгии и выбирали между «возрождением СССР» и «крепким хозяйственником». Вышиванки, мова и судьба памятников Ленину в конце 90-х мало кого интересовала, а Черновол не мог предложить большего.
Интересно, что сторонники конспирологии рассказывали удивительные истории, якобы по всем возможным путям Черновола были расставлены разворачивающиеся КАМАЗы, а самого его добивали кастетом. Все это опровергла даже независимая европейская экспертиза уже при Ющенко (ссылка). Да и настоящее политическое убийство, организованное Кучмой, было обставлено совершенно иначе.
Пленки Мельниченко
В сентябре 2000 года в лесу под Киевом находят тело без головы, в котором опознают труп журналиста Георгия Гонгадзе (ссылка), основателя СМИ Украинская Правда, которое существует и сейчас. Сам Гонгадзе был известен как раз критикой Кучмы и статьями о коррупции. Но убили и убили, чего бухтеть-то? С каждым может произойти.
Так бы и было, если бы уже в ноябре того же года не были опубликованы «пленки майора Мельниченко», члена президентской охраны, который записал разговоры Кучмы, где он фактически отдает приказ на устранение журналиста. Общается он с разными людьми, главой МВД, главой СБУ, близким окружением. Вот цитаты оттуда (ссылка):
Кучма: Гонгадзе это? Так ты за этим можешь следить, это самое? Деркач (глава СБУ): да и так уже пиздец ему будет. Я его, блядь, задрочу до конца. Бродский деньги давал, блядь.
Кучма: депортировать, депортировать его, блядь, в Грузию и выкинуть там на хуй. Отвезти его в Грузию и кинуть. Чеченцам надо, чтоб украли его [два слова неразборчиво].
Кучма: я говорю: вывезти через, выкинуть, отдать чеченцам, пусть выкуп. Или привезти туда, раздеть, блядь, без штанов оставить, хай сидит, говнюк. Кравченко (глава МВД): мы сделаем...
Конечно, в них нельзя услышать: «Я, Кучма Леонид Данилович, президент Украины, приказываю убить Гонгадзе, отрезать ему голову и закопать в лесу», но всем всё понятно. Проблема в том, что Кучма — диктатор, который контролирует почти всю власть в Украине, включая силовиков, а силовики — исполнители убийства. Они все давно установлены, это никакие не чеченцы, а офицеры милиции. Основной организатор — это генерал Пукач, начальник уголовного розыска Украины. В 2009 году задержан (ссылка), в 2013 посажен на пожизненное. Публикация пленок привела к серии протестов под лозунгом «Кучму — геть» внутри Украины (ссылка) и к охлаждению отношений с Западом. Майор Мельниченко получил убежище в США (ссылка), американцы в подлинности пленок не сомневаются.
Конец каденции Кучмы
В 2002 году к убийству Гонгадзе и претензиям по поводу узурпации власти добавляется еще один международный скандал. Украина через Иорданию поставила в подсанкционный Ирак радары «Кольчуга» (ссылка). Скандал замяли, «пруфов нет», как говорится, но отношения между Украиной и Западом оказались совсем на дне.
Также, между делом, Украина еще и успела сбить в ходе учений ПВО российский самолет над Крымом, пассажирами которого в основном были израильтяне. Киев сначала отказался признать вину, под давлением нехотя согласились, что ракета была украинской, даже заплатили какие-то компенсации (ссылка).
Кучма к концу своего второго срока стал, как сейчас модно говорить, «нерукопожатным» на Западе, что естественным образом толкало его к России. Так и случилось: начались разговоры о реинтеграции экономик и сближении, но реализовать их толком не успели, приближался электоральный цикл; кроме того, серьезный удар по отношениям России и Украины нанес конфликт вокруг Тузлы.
Остров Тузла
Украина и Россия так и не провели физическую демаркацию границы, что порождало ряд спорных вопросов. Один из них — статус пролива между Черным и Азовским морями. Аккурат в центре находится та самая Тузла, которая де-юре относилась к Крыму еще с советских времен. А секрет был в плате за проход. Между Тузлой и территорией России море было несудоходным, корабли плавали «слева» от острова, между ним и тогда еще украинским Крымом. Проход осуществлялся в украинских территориальных водах, и именно Киев получал за это оплату, Лента писала, что цена вопроса — 16 миллионов долларов в год.
Правительство Краснодарского края осенью 2003 года начало строить дамбу от своей территории до острова, что должно было дать основания для включения его в состав России и последующего изменения статуса пролива. Кучма ответил достаточно решительно: ВСУ выставили там пограничную заставу и обозначили границу. Военные получили приказ стрелять на поражение, если россияне приблизятся ближе, чем на 100 метров, эта информация была доведена и до Путина. Строительство остановилось в 102 метрах от заставы, Кремль отступил (ссылка). А ведь война между Россией и Украиной могла начаться уже тогда.
Интересно, что в тот же год, но весной, то есть до конфликта, Кучма издал свою знаменитую книгу «Украина — не Россия». Неизвестно, кто писал книгу, да это и не важно. Важно, что ее название стало крылатым и обозначило общий курс Киева на, в том числе, и культурное отмежевание от России. И это еще до первого Майдана. Важно и то, что книгу издали в Москве, она была адресована именно россиянам, а не украинцам.
Ядерный арсенал
Популярный дискуссионный вопрос. На момент распада СССР Украина обладала третьим в мире ядерным арсеналом. Также ЯО имелось у Белоруссии и Казахстана. И вот здесь Россия и США выступили единым фронтом, расползания такого мощного арсенала никто не хотел. На Украину давили со всех сторон.
И на самом деле шансов оставить ЯО у себя у Украины не было никакого. Не было денег содержать даже себя, не говоря уже про ядерный арсенал. Первые займы от МВФ были получены как раз в 1994—1995 годах параллельно с разоружением, и есть слухи, что оно было одним из условий кредитов. Тогда же Украина брала у России газ в долг, несмотря на льготные цены. Если бы не подписание меморандума, страна оказалась бы без денег, газа, в настоящей международной изоляции.
Демонтаж ракеты CC-19 46-й ракетной дивизии. Первомайск, Николаевская область.
Много спекуляций на тему обязательств по Будапештскому меморандуму. Впрочем, ответ заключен в названии, меморандум — это декларация намерений, но не обязующий документ. И если Россия проводит агрессию против Украины, в Белоруссии, с которой был подписан аналогичный документ, заявили, что и США проводит агрессию. На что был получен ответ от посольства США:
Although the Memorandum is not legally binding…
Однако там есть еще о чем поговорить, в будущем к вопросу Будапештского меморандума я еще вернусь. Возможно, в статье-приложении к этому циклу.
Приватизация
Обсуждать украинскую приватизацию с юридической точки зрения смысла мало, все то же самое, что в России. Только «ваучер» переименовали в «сертификат», который у населения в разгар кризиса скупали по 10 долларов, что примерно равнялось средней зарплате. Упомянуть этот аспект я хочу лишь потому, что тема приватизации и реприватизации раньше занимала важное место в украинской политике.
Есть показательный пример масштабов разворовывания собственности. В 2004 году был приватизирован завод Криворожсталь. Конкурс был проведен таким образом, чтобы купить его могла только свежесозданная фирма Ахметова и Пинчука. Напомню, что второй был зятем президента Украины. За завод они заплатили 800 миллионов долларов (ссылка).
Процесс сразу же стали оспаривать в судах, через год власть сменилась, и уже при Юлии Тимошенко была проведена реприватизация, в 2005 году. На открытом конкурсе, не написанном под конкретных людей, завод был приобретен компанией ArcelorMittal за 4,8 миллиарда долларов. То есть в 6 раз больше, чем всего год назад его продали украинским олигархам.
Эту реприватизацию позже называли одним из главных достижений «помаранчевых», только вот на ней все и закончилось. Один завод смогли адекватно перепродать, но, если проводить эту политику дальше — есть риск выйти на своих спонсоров и даже самих себя. Потому программу реприватизации свернули. Однако случай с Криворожсталью должен служить хорошим примером для тех, кто считает, что на Украине процессы 90-х и 00-х годов как-то отличались от российских.
Итоги
Украина ничем не отличалась от других советских стран во многих аспектах, а в целом буквально шла по пути России. Это хороший пример, на котором можно увидеть, что история подчиняется определенным законам. Мы даже можем предположить, что было бы, если бы к власти пришли националисты на примере других стран бывшего СССР. И хорошо, что этого не случилось — гражданская война в стране с третьим в мире ядерным арсеналом могла бы стать слишком непредсказуемой.
Но все же, что нам важно — это взаимоотношения Украины и России. С 1994 по 2004 год Украиной руководит очень условно, но все же пророссийский Кучма. Как минимум электорально он опирался на Юго-Восток и имел при этом беспрецедентные властные полномочия. Своими действиями он завел себя в положение, когда Запад его перестал поддерживать и Россия могла брать Украину в свою орбиту так, как сейчас в ней находится Белоруссия. Где с Лукашенко произошло вот то же самое — он вынужден был от многовекторности перейти к пророссийской позиции.
Этого не произошло. Кремль относился к «пророссийской Украине» как к чему-то само собой разумеющемуся, что не требует никакого внимания и дополнительных усилий. Украинским направлением не занимались, понимание, что и как делать, пришло намного позже, уже после 2014 года.
Кстати, этого вопроса я касался в первом блоке цикла. Ранний Путин — это прозападный либерал, которого уважают даже нынешние оппозиционеры. Есть даже теория заговора, что настоящего убили в 2004 году. Но это лишь смешная конспирология, а в реальности тогда Путин ездил на ранчо к Бушу и ходил в театр с Блэром, конечно, было не до Украины.
Между тем, отношение к России у населения портилось. Несмотря на культурную близость половины страны, «желудок» всегда сильнее любой идеологии и любви к Пушкину. Воспринимавшийся пророссийским Кучма грабил страну вместе с донецким (значит, тоже пророссийским) Ахметовым. История про Криворожсталь есть выше. Сама же Россия едва не спровоцировала войну из-за Тузлы всего за год до выборов, где объектом спора выступила смешная сумма в 16 миллионов долларов в год, что не добавило любви украинцев к россиянам.
Украинская власть вела себя не лучше. Яростно отрицая, что на Украине существовал какой-либо сепаратизм, стыдливо забывают про Галицкую ассамблею и референдум на Добнассе 1994 года. Причем, если позиция донецких сепаратистов заключалась в простом тезисе «не трогайте нас и живите сами как хотите», то западноукраинские националисты всегда хотели сломать остальных через колено. Что Черновол считал галичан «уберукраинцами», которые должны «присоединить к себе» всех остальных, что в то же время Корчинский произнес свое знаменитое: «Крым будет украинским или безлюдным». И в том самом 1992 году по югу Украины поехал «поезд дружбы» с «воспитательными беседами» от УНА-УНСО.
Участники «поезда дружбы», которых не пустили в Севастополь, блокируют железную дорогу
Эти проблемы не решались, интересы не меньшинства, а почти половины населения не учитывались даже теми, кто в политическом процессе опирался на этих людей как на электорат. Трагедия в том, что эти интересы не учитывались и не учитываются и сегодня и Россией. Они используются как инструмент для реализации своей политики, а защита населения Донбасса и прочая борьба с фашизмом — лишь идеологическое обоснование.
Сейчас написано 7 статей из цикла. В открытом доступе в моем ТГ канале и на Пикабу опубликованы первые четыре. Части с 5 по 7 опубликованы в моем платном канале в Телеграме. Они так же будут выложены в общий доступ, но позже, по мере дальнейшего написания постов. Когда цикл будет закончен — все части появятся в открытом доступе.
Из воспоминаний Оксаны Стешенко: «Она (Леся Украинка – Т.М.) была очень сдержанна, таила в себе все переживания… Мне известны некоторые тяжёлые переживания в её личной жизни…» [35].
Далее несколько цитат из статьи про Ольгу Кобылянскую «Её побаивались женихи и тайная полиция» [36] за авторством украинского журналиста и театроведа Виталия Жежеры.
«В её девичьих дневниках за 1883 – 1891 годы есть больше двадцати мужских имён – тех, о ком она писала «люблю», или тех, за кого была готова (без «люблю») выйти замуж. Ещё несколько мужских фигур в дневнике безымянные, но тоже с признанием «люблю». Столько симпатий за восемь лет! И это же не в столице, а в провинции – в горном городке Кимполунг на Буковине и в селе Дымка неподалёку от Черновцов. И ещё удивительно (театровед, а простым человеческим вещам удивляется – Т.М.): Кобылянская увлекалась своими мужчинами не по отдельности, а будто всеми вместе. Любила кого-то нового, не теряя остроты чувства к нескольким предыдущим. Иногда сама гадала на воде – загадывала на трёх кавалеров сразу, и все трое счастливо «сходились»!
Были такие, которых, как сама писала, «полюбила на 28 часов».
<…>
В «донжуанском» списке Кобылянской значились разные люди: двое крестьян-буковинцев, инженер, студенты и даже один женатый немолодой униатский священник. По крайней мере, трое из того списка заставляли её страдать очень сильно. Это немец Эрнст Зерглер, инженер, крестьянин Василий и студент Евгений (Геня) Озаркевич. Эти любви она переживала так остро, что иногда просто болела. Её увлечения граничили со смертельной болезнью.
Она несколько месяцев мечтала о близости с Зерглером».
«В дневнике есть запись: «Мне уже 25 лет, а я ещё не забавлялась» (то есть – не гуляла). А немного дальше: «Я ещё ни с кем не целовалась»».
Ольга Кобылянская в 1888 году
«Однажды на пикнике он (Зерглер – Т.М.) спросил: «Ольга, вы боитесь щекотки?». Она несколько месяцев, день и ночь, мечтала о близости с ним. И вот, он сам напрашивается. Но Кобылянская устроила ему такой скандал, что бедный Зерглер не знал куда деваться! Пришла домой и записала в дневник: «Я его люблю!»».
«После паралича (одностороннего, наступившего в 1903 г. – Т.М.) Кобылянской было тяжело ходить. Но она оставалась красивой, на неё оглядывались».
«Когда Кобылянской шёл 38-й год, она решила всё сама: предложила писателю Осипу Маковею жениться. Он был младше её на четыре года. Ольга ему писала: «Имеете ли отвагу начать жизнь так, как я Вам предлагаю? Я имею. Но Вы скажите решительное слово, и я пойду за Вами».
Маковей ответил трогательно, но нерешительно».
Маковея она любила уже лет пять. Безответно.
«К ней, уже 50-летней, сватался богатый чех-предприниматель. Писательница ему отказала».
«Случались и совсем курьёзные, как черновицкий профессор Врубль. Старый чудак, с выпадающими из рукавов манжетами. Однако он имел большую библиотеку. Ольга, тогда 19-летняя, написала ему приблизительно такое письмо: мол, господин профессор, я выйду замуж за Вашу библиотеку, и буду добра к Вам, если позволите всё это читать (Кобылянская стремилась сквозь патриархальные заслоны к образованию – Т.М.).
Что-то не сложилось с тем замужеством, но желание девушки было серьёзным».
Она передумала отправлять Врублю письмо. И уж точно не за библиотеку замуж собиралась. Да и профессор был человеком интересным (с другой стороны, сведения о нём скудные).
27 ноября 1886 года (в день своего 23-летия) Ольга Кобылянская напишет в дневник с отчаянием и горечью: «В моей жизни не часто гостит радость. Почему ни один мужчина не любит меня длительное время? Почему я для всех только «товарищ»? Неужели нет на свете ни одного человека, с которым я могла бы жить, хотя бы женщины?».
В письме Ольге Кобылянской от 6 сентября 1904 года Леся Украинка назвала её красивой и чистой (вернее, «жрицей красоты и чистоты» [37]).
В общем, замуж Ольга Юлиановна так и не вышла (и правильно сделала).
Ольга Кобылянская (в 1898 и 1886 г. соответственно)
Стройной черноглазой брюнетке с такими чертами лица шаровидные серёжки, конечно, очень идут.
Ольга Кобылянская, из стихотворения в прозе «Аккорды» (начало 1900-х гг., перевод П.Ю. Дятлова):
«Я свой путь знаю. Этот путь – одиночество. Оно вперилось в меня своими грозными, холодными глазами и подмигивает мне.
Я иду.
Я буду служить тебе, ты великое бессердечное одиночество, и у ног твоих положу свои песни.
Улыбнись тогда!
А она. Такая желанная… Такая добрая… Эта сладкая для усталого сердца улыбка, о которой сердце напрасно просило людей».
Серой осени тень Над страною легла, И промозглая мгла Волю слухам дала. Отупев от причуд Всевозможных ослов, Перламутровых слов, Пьяных сумрачных снов, Наш послушный народ Брагу горькую пил, Карбунку́лы лечил И скотину растил.
Горькой музыки стон, Орудийный лафет, И на нём мёртвый дед, Рядом шесть стариков. Старики понесли Красный траурный гроб, Шесть сановных особ Опускали ящик в могилу. Криво ящик упал, Видно грешно он жил, И уж не было сил Удержать его от паденья.
Снегопады растоптали осень, Ледяными каблуками потоптались по ней. Не задав ни одного вопроса, Увели в страну седую самых близких людей.
Продана, продана девушка хорошая. Продана, продана детская печаль. Проданы бусы, не беда, что ношены, Всё продали – больше нечего терять.
Незаметно поднималось злое, Незаметно заливало всё, что было вокруг. Нам остались только мы с тобою, Только тяжесть на душе да пожатие рук.
И «мы с тобою», и «пожатие рук», и «тяжесть на душе» (чувство глубокой печали сродни стейнбековскому), – всё это под угрозой.
Удивительная история от влиятельной русской старушки из рассказа Василия Шукшина «На кладбище» (1973 г.):
«– И вот стоял один солдат на посту… А дело ночное, тёмное. Ну, стоит и стоит, его дело такое. Только вдруг слышит, кто-то на кладбище плачет. По голосу – женщина плачет. Да так горько плачет, так жалко. Ну, он мог там, видно, позвонить куда-то, однако звонить он не стал, а подождал другого, кто его сменяет-то, другого солдата. Ну-ка, говорит, послушай: может, мне кажется? Тот послушал – плачет. Ну, тогда пошёл тот, который сменился-то, разбудил командира. Так и так, мол, плачет какая-то женщина на кладбище. Командир сам пришёл на пост, сам послушал: плачет. То затихнет, а то опять примется плакать. Тогда командир пошел в казарму, разбудил солдат и говорит: так, мол, и так, на кладбище плачет какая-то женщина, надо узнать, в чём дело – чего она там плачет. На кладбище давно никого не хоронют, подозрительно, мол… Кто хочет? Один выискался: пойду, говорит. Дали ему оружию, на случай чего, и он пошёл. Приходит он на кладбище, плач затих… А темень, глаз коли. Он спрашивает: есть тут кто-нибудь живой? Ему откликнулись из темноты: есть, мол. Подходит женщина… Он её, солдат-то, фонариком было осветил – хотел разглядеть получше. А она говорит: убери фонарик-то, убери. И оружию, говорит, зря с собой взял. Солдатик оробел… «Ты плакала-то?» – «Я плакала». «А чего ты плачешь?» – «А об вас, говорит, плачу, об молодом поколении. Я есть земная божья мать и плачу об вашей непутёвой жизни. Мне жалко вас. Вот иди и скажи так, как я тебе сказала». «Да я же комсомолец! – это солдатик-то ей. Кто же мне поверит, что я тебя видел? Да и я-то, – говорит, – не верю тебе». А она вот так вот прикоснулась к ему, – и старушка легонько коснулась ладошкой моей спины, – и говорит: «Пове-ерите». И – пропала, нету её. Солдатик вернулся к своим и рассказывает, как было дело – кого он видал. Там его, знамо дело, обсмеяли. Как же!.. – старушка сказала последние слова с горечью. И помолчала обиженно. И ещё сказала тихо и горестно: – Как же не обсмеют! Обсмею-ут. Вот. А когда солдатик зашел в казарму-то – на свет-то, – на гимнастёрке-то образ божьей матери. Вот такой вот, – старушка показала свою ладонь, ладошку. – Да такой ясный, такой ясный!..
Так это было неожиданно – с образом-то – и так она сильно, зримо завершала свою историю, что встань она сейчас и уйди, я бы снял пиджак и посмотрел – нет ли и там чего. Но старушка сидела рядом и тихонько кивала головой».
Затем старушка сама, можно сказать, заплакала о молодом поколении, только уже «сегодняшним», как пишет Василий Шукшин, тоном:
«А другой у меня сын, Минька, тот с жёнами закружился, кобель такой: меняет их без конца. Я говорю: да чего ты их меняешь-то, Минька? Чего ты всё выгадываешь-то? Все они нонче одинаковые, меняй ты их, не меняй. Шило на мыло менять?»
Первый упомянутый в рассказе сын старушки прожил всего 24 года, умер за семь лет до её разговора с писателем. И святая русская женщина, видит бог, по определению не могла быть виновата ни в ранней смерти одного сына, ни в кобелизме второго. Всему виной жизнь городская да бездуховные коммуняки. Оторвали, понимаешь, молодёжь от почвы, от истоков.
Между тем на русских сельских кладбищах захоронено до обидного много парней и девушек, умерших в 1950-е – 80-е годы. Это, думается, если не большей, то существенной частью те, кто не нашёл в себе сил после школы уехать в город, но и не дал «клятву верности» Святой Руси. Пусть они и рано спасовали, врезаются в память их культурные лица.
Примечателен в связи с этим рассказ Ивана Соколова-Микитова «Медовое сено» (1929 г.), о болезни и смерти деревенской девушки Тоньки.
«Не по-деревенски была она легка и тонка в кости: тонки и белы были у неё руки; темны и густы были её тяжёлые косы. Уж в болезни жаловалась она подружкам, что болит у неё от тяжести кос голова. А всего приметнее были Тонькины загибавшиеся брови, длинные чёрные ресницы, оттенявшие чистую белизну её лица. На деревне почитали её некрасивой (уважает деревня красоту яркую, писаную, чтоб горело, дым шёл!), а всё же не считалась она и дурнухой».
Как писала этнограф русского народа Ольга Семёнова-Тян-Шанская (1863 – 1906), «самые красивые женщины не считаются среди крестьян таковыми. Вообще при выборе невесты или любовницы крестьянский вкус совсем не сходится с нашим. Нам нравятся строгие или чистые линии и очертания, а всякий мужик предпочтёт дебелую, расплывшуюся девку или бабу» [26].
А косы по пояс и лёгкая стать. Послушай, а можно тебя мне обнять? А можно к щеке прикоснуться щекой, А можно, Россия, остаться с тобой?
(Ольга Павлова, «Адрес – Русь», 1987 г.).
«Вровень с мужиками работала Тонька – пахала и косила, ездила с топором в лес, ходила со сходкой делить луга. С тех пор, когда был жив отец (а не стало его накануне Первой мировой войны – Т.М.), многое изменилось на деревне, а многое – и самое главное – осталось неизменным… Как-то уговорила Тоньку ехать в Москву бедовая баба-разжениха[*] Домна, поставила на место, в прислуги. В Москве дали Тоньке глухую каморку, научили бегать по лавкам, разжигать примус. От примуса она больше и сбежала. «Чего хочешь давай, – говорила она смеявшейся над нею Домне, – теперь в Москву нипочём не поеду, там от одной этой копоти пропадёшь…»
А вскорости и слегла Тонька».
Вот уж действительно: самое главное на деревне осталось неизменным. То, что по уши погрязшая в православных духовно-нравственных ценностях и почти поголовной сельской проституции [27, 28] дореволюционная Россия была мизогинической и молодёжененавистнической, это ясно как божий день. А сталинская индустриализация и коллективизация, наконец-то сломавшие хребет традиционной крестьянской Руси, уже тем оправданы, в биолого-антропологическом и эволюционно-психологическом смысле, что спасли неизвестно какое количество таких Тонек, хороших людей народа.
Деревенская же потенциальная лимита, навострив лыжи в город, оттолкнула часть нравственно здоровой сельской молодёжи от переезда в промышленные центры. Оттолкнула, как примус и смех бедовой Домны.
Чёрная Магдалина, крестьянка из очерка Ольги Кобылянской «За готар[**]» (1902 г.), угробила 13 своих детей. Только и знала, «что крестить да хоронить, крестить да хоронить». Выжила у неё одна, последняя, девочка. Но и то, как сказать, выжила – худая и жёлтая, «лишь глаза светятся», «и день и ночь кашляет да кашляет». На момент рассказа ей 13 лет.
По ходу сюжета Магдалина приютила замерзающего, точнее уже почти замёрзшего путника, мужика среднего возраста. Этот путник отправился к праотцам на третью ночь житья в Магдалининой хате. А вскоре после него умерла и девочка.
Казалось бы, двумя трупами больше, двумя трупами меньше, но если раньше односельчане считали чёрную Магдалину просто «славной женщиной», которая «не забывает о Боге», то после смерти девочки заговорили совсем по-другому: «Скажу я вам, за грехи она мается. И не думайте, что за свои грехи. Но и не поймите, что за грехи родительские. Нет. По всему видно, дело давно уже, от веков давних, тянется, которых ни мы, ни она не помним. За грехи других. И знайте ещё: она уже сызмальства тащит это бремя».
В очерке ни характер путника, ни толком характер девочки, ни их взаимоотношения не описаны. Как это нередко в таких случаях бывает, – как, например, у Л.Н. Толстого в «Кавказском пленнике» между Жилиным и девочкой-подростком Диной, – между ними могла бы возникнуть или уже начала складываться духовная дружба (не пугайтесь, духовная дружба – это такой буддийский термин). От её недопущения или разрушения, по-моему, и произошёл настолько серьёзный «карьерный рост» у чёрной Магдалины.
Надо ещё сказать, что жизнь чёрной Магдалины перекликается с судьбой злобного старика-горца из «Кавказского пленника»:
«Это большой человек! Он первый джигит был, он много русских побил, богатый был. У него было три жены и восемь сынов. Все жили в одной деревне. Пришли русские, разорили деревню и семь сыновей убили. Один сын остался и передался русским. Старик поехал и сам передался русским. Пожил у них три месяца, нашёл там своего сына, сам убил его и бежал. С тех пор он бросил воевать, пошёл в Мекку – богу молиться. От этого у него чалма. Кто в Мекке был, тот называется хаджи и чалму надевает. Не любит он вашего брата. Он велит тебя убить…»
Однако превратившийся из банального убийцы в религиозного авторитета старикан невзлюбил Жилина не столько по национальному признаку. Ведь Костылина, русского страдальца, так и не убили. Зато могли убить спасшую Жилина от смерти горскую девочку Дину. Для этого не надо ни русским передаваться, ни три месяца никого искать.
«А Жилин на всякое рукоделье мастер был.
Слепил он раз куклу, с носом, с руками, с ногами и в татарской рубахе, и поставил куклу на крышу.
Пошли татарки за водой. Хозяйская дочь Динка увидала куклу, позвала татарок. Составили кувшины, смотрят, смеются. Жилин снял куклу, подаёт им. Они смеются, а не смеют взять. Оставил он куклу, ушёл в сарай и смотрит, что будет?
Подбежала Дина, оглянулась, схватила куклу и убежала.
Наутро смотрит, на зорьке Дина вышла на порог с куклой. А куклу уж лоскутками красными убрала и качает, как ребёнка, сама по-своему прибаюкивает. Вышла старуха, забранилась за неё, выхватила куклу, разбила её, услала куда-то Дину на работу.
Сделал Жилин другую куклу, ещё лучше, – отдал Дине».
Ядовитая, блин, старуха! Здесь Жилин и Дина едва начали сближаться. А ещё, судя по схожести качеств характера двух девочек, Дина относилась к своей кукле, как Настка, маленькая сельская жительница из рассказа Ольги Кобылянской «Навстречу судьбе», – к своей. К любимой Анисе, «неуклюжей кукле-чудовищу, сделанной из старых грубых тряпок и пряжи». Высоковероятно, единственной своей игрушке.
«Маленькая Настка по натуре была верной, отзывчивой. Так любила она, например, и свою свитую из тряпок и чёсаной льняной пряжи куклу, которую сделала ей как-то в воскресенье пополудни её мать, крестьянка Марфа, любила с такой нежностью, как будто она сама была взрослой и прижимала к своей груди живого, любимого ребёнка».
В «Навстречу судьбе» (1916 г.), не могу этого не отметить, промелькнул человечный служитель православного культа (что у Кобылянской раритет):
«– Кто крестил твою куклу? – спросил как-то мальчишка Настку.
– Батюшка, – важно ответила девочка.
– Батюшка?
– Да. Он спросил меня однажды, когда зашёл во двор за отцом и должен был ожидать его, как я зову свою куклу, – и я сказала, что она ещё не крещёная. У меня не было кумовьёв.
Он засмеялся и сказал: – Ну тогда зови её без кумовьёв Анисей. Хочешь?
– Да, – сказала, – хочу. Кукла очень красивая, не правда ли? – добавила она и, счастливая, – улыбнулась мальчику.
– Ты глупая девчонка… это же куча тряпок…
– Это тебя вовсе не касается, – защищалась она. – Это тебя вовсе не касается. Это неправда – это Анися (ласковое, тёплое и забавное имя выбрал священник – Т.М.).
– Анися! – глумился мальчик. – Анися… это не имя. Во всём селе никого так не зовут. Я её у тебя сейчас отберу! – и он сделал несколько шагов к ней.
Она вскрикнула.
С красным от гнева и возмущения лицом, крепко обняв рукой стан Аниси, она нагнулась и бросила камнем в мальчика, тот убежал, а она долго смотрела ему вслед. Затем отвернулась. – Он хочет тебя отобрать у меня, – говорила успокаивающим голосом, – но я тебя не отдам, никому тебя не отдам – ты моя, моя, моя…»
Как сказал поэт Станислав Куняев,
Добро должно быть с кулаками, Добро суровым быть должно, чтобы летела шерсть клоками, со всех, кто лезет на добро.
Ольга Кобылянская очень любила Льва Толстого. Не как философа-непротивленца, а как писателя с кулаками. Не знаю, любил ли её саму Василий Шукшин. Полагаю, что да: поразительно они (Шукшин и Кобылянская) похожи тематикой и проблематикой творчества, знанием народной жизни и языка, умением пробить читателя на эмоции словами нежности и боли, скрыто ироничным описанием патриотов-персонажей…
У старой, гордой и весьма уважаемой среди соседей-крестьян дворянки, заглавной героини рассказа О. Кобылянской «Аристократка» (1896 г.), сын один из самых горчайших пропойц на селе. А так Ольга Юлиановна описывает похороны этой украинки:
«Священник читал молитву. Приехала также и дочь с детьми. Плакала горькими слезами, целуя непрестанно руки и ноги матери, а взоры внуков обращались с молчаливо-любопытным удивлением на бабушку и на всё вокруг неё (на мамину лесбиянскую инцест-некрофилию в том числе – Т.М.) <…>
Один из её внуков, самый младший, не мог оторвать от неё своего взгляда… Вспомнил он, как однажды клятвенно пообещал ей две вещи: в семь лет – никогда не пить, и в другой раз, на тринадцатом году – остаться верным своему народу…
О, он сдержит своё обещание. Оно станет правдой… Такой правдой, как то, что был он её внуком и сыном угнетённого народа!..
Обращённые на умершую глаза его загорелись огнём.
Ах, если бы все могли так чувствовать, как он в эту минуту, да и не только в эту минуту, а всегда!.. тогда бы… Но разве не так же чувствуют все они теперь?!.. Весь угнетённый народ, на струнах которого всё ещё играют мелодию самовластья… И потому, что они так чувствуют, – для них пылает солнце гордой воли, рассыпая лучи свои среди них…
Кто-то около него открыл окно.
На него повеяло холодным свежим воздухом, и он повернул голову в ту сторону. Как раз в эту самую минуту пьяница-сын подносил ко рту бутылку, размахивая руками.
«Она мне мать! – кричал он с гордостью пьяным голосом, – прославлять её я должен!»
Горячая краска стыда залила нежно-молодое лицо внука. Глаза его снова обратились к мёртвой, а душа произнесла немую клятву.
Душа умершей могла чувствовать себя удовлетворённой.
Казалось, что сама она, лёжа в гробу, чувствовала себя удовлетворённой. Лежала так спокойно, мирно!.. С лицом, исполненным тихого, ласкового, почти радостного ожидания… с нежными руками…»
«Дом покойницы стоял далеко от села… Имел невыразимо-печальный вид. Ободранный, обваленный, кое-где с бумагой вместо стёкол в окнах, он так и клонился набок. То тут, то там виднелись вокруг деревья, а на их вершинах небрежно покачивались вороны, поминутно меняя место».
Исчерпывающие образы украинского свободолюбия. Привет Юрию Серебрянскому.
От свежего воздуха снова к бабке. И нетрезвый дядя, пизда его родила, своему племянничку в удовлетворении бабкиной души поспособствовал.
Приглядишься – а злобные старухи-молодёжененавистницы и «светлые» образы их везде верховодят: у замшелых русских традиционалистов и консерваторов, у отсталых крупскофилов и брежнелюбов, у «прогрессивных» бандероманов и боннэрофанов… Поневоле вспомнишь тут аксиому Эскобара.
В песне российского поэта и композитора Александра Новикова «Вокзальная медуза» (2011 г.) показана ещё одна авторитетная старушка:
На бану московском, где полмира, Где часы-минуты не милы, Бабушка-майданщица Глафира На доверьи дёргала углы. А ещё гадала на судьбину, Но не лично каждому она: «Дай-ка, что ли, стиры пораскину, Расскажу, что ждёт тебя, страна».
Очень уважали бабу Глашу Гопы, мусора и фраера. Коли тусанёт судьбину вашу, Тут уж не изменишь ни хера. Угол вертанёт да прослезится – Вроде виновата без вины. А потом на стирах разразится Прямо в адрес матушки-страны.
Старая воровка, вокзальная медуза, Нагадала точно, как за три рубля: «Разлетятся клочья Советского Союза, Вот тогда и наши встанут у руля».
Нет в помине бабушки Глафиры, На бану разбоя не творят, Но чудные воровские стиры, Оказалось, правду говорят. У руля внучата в пух и перья На хрустально-глянцевом бану, Как когда-то Глаша, на доверьи, Вертанули целую страну.
Любопытно, что бабушку Глафиру очень уважали не только гопы с фраерами, но и совковые мусора.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
[*] Разжениха (диалект русск.) – то же, что разведёнка.
[**] Готар (диалект укр.) – территория села; межа; граница.
О.Ю. Кобылянская с внуками (детьми своей племянницы, которую она удочерила). Черновицы, 1940 г.
Справа от писательницы Олег Панчук (1932 – 2022) – будущий советский и украинский химик, доктор наук, профессор Черновицкого университета. Кроме того – политический эссеист-публицист, махровый антисталинист, ворсистый антисоветчик, в «перестройку» и 90-е один из закопёрщиков современного украинского национального самосознания на Буковине. По всеобщему мнению бывших студентов (в Интернете ни я, ни журналистка Наталия Фещук не нашли ни одного плохого отзыва), Панчук – «человек с большой буквы, история и душа химического факультета», «очень умный». Студенты также говорят: «слова «Панчук» и «взятка» вообще не совместимы!». Редкий, в общем, человек. Не знаю, что ещё про него сказать… Почти на 40 лет пережил жену – тоже, знаете ли, редкость.
Слава тебе господи! перемога!: В 2022 году в Черновцах улицу и переулок «тупорылого виршемаза» Пушкина наконец-то переименовали в честь очень умного человека с большой буквы Панчука.
В начале помянутых 90-х Панчук стал выступать в прессе с заявлениями, дескать, бабушка его, украинская писательница Ольга Кобылянская, в силу возраста и нарушения умственной деятельности уже не соображала, что подписывает просоветские и просталинские обращения. Это, мол, зятёк с дочерью, панчуковские папа с мамой, ей их подсовывали под видом финансовой документации (а после пары-тройки полученных таким макаром разрешений партийцы ставили её имя без спросу куда ни попадя). Сами же родители взяли столь тяжкий грех на душу потому, говорил человек с большой буквы, что побоялись преследования со стороны НКВД, если бабушкиного автографа под «документацией» не будет. (Наступавших в 41-м на Черновицы румын они так не опасались. Отец человека с большой буквы с 1942-го до осени 44-го служил интендантом полка в румынской армии).
Вестимо, что панчуковские заявления с большой дороги взяла на вооружение главный кобылянсковед – ныне покойная Ярослава Мельничук (1975 – 2022), кандидат филологических наук, доцент всё того же Черновицкого университета, патриотка-читатель и патриотка-писатель.
В 2008-м Панчук поведал:
«Текст был подготовлен, показан Кобылянской, и она спросила: «Что это?». Ей сказали: «Тётя, это новые налоги, документы». Так появилось приветствие в «Советской Буковине». <…>
– Как, по-вашему, Ольга Кобылянская на самом деле относилась к советской власти?
Она не понимала, что они уже здесь, но подсознательно чувствовала, что это зло» [20].
В 2013-м Панчук аж три раза в одном интервью высказался о последних годах жизни бабушки. Оказывается, в 1940-м «она уже была очень больна и не могла все чётко понять», в 41-м «не понимала, что они (злые большевики – Т.М.) уже здесь», в 42-м «не совсем осознавала, что происходит» [21]. Но все обращения были подписаны, общепонятно, до ареста писательницы. А согласно искренним и политически нейтральным воспоминаниям её внучатого племянника Августина Эрла, в июле 1941-го Ольга Юлиановна, уже находясь под стражей, пребывала, что называется, в здравом уме и твёрдой памяти. 8-летний Эрл виделся тогда с двоюродной бабушкой последний раз и в 2012 году достаточно детально ту встречу описал. Вот фрагмент его описания: «Мама и бабушка Оля просидели в деревянной беседке часа два. Разговаривали на немецком языке. Плакали, обнимались. Я играл рядом» [22]. Что-то это не похоже на поведение отрешённого человека, которому под видом финансового документа можно всучить что ни попало.
Плюс к тому Кобылянская, хоть и отошла уже к 1940 году от домашних дел, однако перед тем как от них отойти, всю жизнь была хозяйкой рачительной: готовила дёшево, но вкусно, экономила, скрупулёзно следила за бытовыми расходами. Сохранилась тетрадь, куда она эти расходы записывала.
Живая беседа Ольги Кобылянской (третья слева) с Хомой Коцюбинским (второй справа) – советским литературоведом и организатором музейного дела, директором Черниговского музея М.М. Коцюбинского, младшим братом этого украинского писателя. Также на фото семья
Панчуков. Уже советские Черновицы, 1940 г.
Должно быть, умственная деятельность у Ольги Юлиановны нарушалась моментами, аккурат когда ей заносили на подпись коммунистические материалы…
Приведу и пример искренности Августина Эрла: «Помню похороны (Ольги Кобылянской – Т.М.). На поминках меня больше всего интересовало, когда же, наконец, будут угощать калачами. Калачей так и не попробовал, зато были пряники и ситро…» [23]
А что Панчук? А Панчук, он весь – дитя добра и света, он весь – свободы торжество! Мельничук же после выхода интервью с Эрлом и в ус не подула, в не заслуживающей доверия версии человека с большой буквы не усомнилась.
Даже Наталия Фещук из Черновцов и Сергей Коломеец из Луцка, журналисты, нашедшие где-то на Волыни Августина Эрла, и те, как говорится, дали маху. Предварили публикацию его интервью на сайте «Факты» беседой известного содержания с патриоткой Мельничук и своими словами: «По горькой иронии судьбы в 1941 году, когда Буковину оккупировала Румыния, Ольгу Кобылянскую арестовали за… советскую пропаганду» [24].
Да неужто патриоту-эссеисту сильно не понравилось, что его бабушка оказалась в компании прогрессивных западных прозаиков и драматургов, дружелюбно настроенных к сталинскому СССР и лично к И.В. Сталину?! В одном списке с Бернардом Шоу и Гербертом Уэллсом, Теодором Драйзером и Лионом Фейхтвангером, Роменом Ролланом и Мартином Андерсеном-Нексё, но в разных списках со Стецько и Гиммлером, Красновым и Бандерой, Шухевичем и Солоневичем. Жаль, что Ольга Юлиановна после второго инсульта, случившегося в 1936 году, уже ничего не писала, а то бы наверняка проехалась по оккупантам своим иронично-боевым слогом, а о своей новой родине сказала бы что-нибудь нежное. Всё же статьи, вышедшие под её именем, несколько шаблонны.
К слову, прогрессивные западные авторы хвалили СССР, ясное дело, не в стиле какого-нибудь Сергея Плачинды или раннего Владимира Познера. Вот, допустим, три фрагмента из «Русского дневника» американского писателя Джона Стейнбека (он посетил послевоенный Советский Союз вместе с соотечественником фотожурналистом Робертом Капой):
«До войны Сталинград был большим городом с многоквартирными домами, а теперь их не стало, за исключением новых домов на окраинах. Но ведь люди должны были где-то жить – вот они и жили в подвалах домов, в которых раньше были их квартиры. Так, из окон нашей комнаты мы наблюдали, как из-за большой груды обломков неожиданно появлялась девушка, на бегу в последний раз проводившая по волосам расчёской. Опрятно и чисто одетая, она пробиралась через сорняки, направляясь на работу. Как это удавалось женщинам, мы не понимали, но они, живя под землёй, ухитрялись опрятно выглядеть и сохранять гордость и женственность. Хозяйки выходили из своих укрытий в белых платочках и с корзинками в руках шли на рынок. Всё это казалось странным и героическим шаржем на современную жизнь».
«Пока мы разговаривали, в кабинет архитектора зашёл служащий, который спросил, не хотим ли мы посмотреть на подарки, которые прислали в Сталинград люди со всего мира. Мы были уже сыты музеями по горло, но решили, что на такие подарки нужно взглянуть. Вернувшись в гостиницу, мы хотели немного отдохнуть, но едва вошли в свой номер, как в дверь постучали. Мы открыли, и в комнату вошла целая процессия мужчин, которые несли какие-то коробки, чемоданы, портфели. Они расставили всё это по номеру. Это были подарки сталинградцам. Здесь был красный бархатный щит, украшенный филигранным золотым кружевом, – подарок от короля Эфиопии. Здесь был пергаментный свиток с высокопарными словами от правительства Соединенных Штатов, подписанный Франклином Д. Рузвельтом. Нам показали металлическую мемориальную доску, которую привёз Шарль де Голль, и меч, присланный городу Сталинграду английским королём. Здесь была скатерть, на которой вышиты имена тысячи пятисот женщин одного маленького английского города. Нам принесли все эти вещи в номер, потому что в Сталинграде пока ещё нет музея. Нам пришлось просмотреть гигантские папки, где на всевозможнейших языках были написаны приветствия гражданам Сталинграда от разных правительств, премьер-министров и президентов.
И охватило нас чувство глубокой печали, когда мы увидели все эти подношения от глав правительств, копию средневекового меча, копию старинного щита, несколько фраз, написанных на пергаменте, и множество высокопарных слов. Когда нас попросили написать что-нибудь в книгу отзывов, нам просто нечего было сказать. Книга была полна таких слов, как «герои мира», «защитники цивилизации»… Эти слова и подарки были похожи на редкостно уродливые гигантские скульптуры, которые обычно ставят в ознаменование какого-то мелкого события. А нам в эту минуту вспоминались железные лица сталеваров, работавших у мартеновских печей на тракторном заводе. Вспоминались девушки, выходящие из подземных нор и поправляющие волосы, да маленький мальчик, который каждый вечер приходит к своему отцу на братскую могилу. Это были не пустые и аллегоричные фигуры. Это были простые люди, на которых напали и которые смогли себя защитить».
«Но видели мы и одно ужасное исключение. Перед гостиницей, прямо под нашими окнами, была небольшая помойка, куда выбрасывали корки от дынь, кости, картофельную кожуру и прочее. В нескольких ярдах от этой помойки виднелся небольшой холмик с дырой, похожей на вход в норку суслика. И каждый день рано утром из этой норы выползала девочка. У неё были длинные босые ноги, тонкие жилистые руки и спутанные грязные волосы. Из‑за многолетнего слоя грязи она стала тёмно-коричневой. Но когда эта девочка поднимала голову… У неё было самое красивое лицо из всех, которые мы когда‑либо видели. Глаза у неё были хитрые, как у лисы, какие-то нечеловеческие, но она совершенно не напоминала слабоумную, у неё было лицо вполне нормального человека. В кошмаре сражений за город с ней что‑то произошло, и она нашла покой в забытьи. Сидя на корточках, она подъедала арбузные корки и обсасывала кости из чужих супов. Часа за два пребывания на помойке она наедалась, а потом шла в сорняки, ложилась и засыпала на солнце. У неё было удивительно красивое лицо, а на своих длинных ногах она двигалась с грацией дикого животного. Люди из подвалов разговаривали с ней редко. Но однажды утром я увидел, как женщина, появившаяся из другой норы, дала девочке полбуханки хлеба. Та почти зарычала, схватила хлеб и прижала к груди. Словно полубезумная собака, девочка глядела на женщину, которая дала ей хлеб, и с подозрением косилась на неё до тех пор, пока та не ушла к себе в подвал. Потом девочка отвернулась, спрятала лицо в хлеб и как зверь стала смотреть поверх куска, водя глазами туда-сюда». [25]
Одно ужасное исключение… Теперь ясно: рабочий Сталинград был полнейшей противоположностью современной святобомжовской Руси, где вменяемый бездомный – диковинка. Был Сталинград и костью в горле у всего мира, включая полторы тысячи женщин безвестного английского городка, которых Левша скромнее. Да кому, блин, нужны ваши имена, вышитые на скатёрке!
Сталинграда (не столько, разумеется, как топонима) давно нет – из-за тысячелетнего слоя русской коричневой грязи.
В рассказе Ольги Кобылянской «Нищая» (1887 г.) эта самая нищая каким-то особенным и назойливым нытьём «Сжальтесь над несчастной, и бог вам подаст!» довела другого персонажа, образованного человека (судя по тексту, писателя или учёного), до кипения. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Надо признать: наши критики и филологи, родители и педагоги (считай: всенародное восприятие русской литературы) расплодили и распространили куда больше ядовитых «лучей», чем сама русская литература. Для примера возьмём ещё Левшу, национального гения и героя, который на деле Кулигин и Катерина в одном флаконе.
Жил юродивый Левша как пуленепробиваемый ватник. И вера-то у него самая правильная, и английская женская одежда-то ему забавна, и от британского сладкого чая аж морщился. А умер как либеральный либерал. С последними словами, что, мол, в прекрасной России будущего ружья кирпичом не чистят. Но и с того света дважды крепко рассердил чёрного военного министра графа Чернышёва («пошёл к чёрту, плезирная трубка», со своими ружьями да кирпичами). А накануне смерти разозлил сперва своего аглицкого камрада полшкипера (тот внезапно предложил сбросить Левшу с корабля в море – и Левша согласился! – да матросы не дали), а потом выбесил российских правоохранителей (те русскому гению попросту голову об крыльцо раскололи).
В отечественной истории было как минимум два подобных Левше русских гения. Оба увлечённые наукой. Оба идейные гуманисты. Оба борцы за свободу… Оба, как Левша, оружейники – бомбы создавали. Это академик А.Д. Сахаров и революционер-народник Н.И. Кибальчич. Один работал в паре с неототалитарной сверхфурией Еленой Боннэр и на I Съезде нардепов, в 1989-м, даже «добродушного» собрата-демократа М.С. Горбачёва умудрился донять (атмосферное фото см. ниже). Второй в тройке с суперзлобной народофилкой С.Л. Перовской и её свободолюбивым подкаблучником А.И. Желябовым упорно охотился на царя, тряханувшего в кои-то веки тухлое крестьянское болото матушки-Руси.
Горбачёв вспоминал (есть видео съезда):
«Всё-таки я настоял предоставить ему пять минут (сверх всякой меры, он уже раз семь выступал, в ущерб другим желающим – Т.М.). Съезд только под моим давлением согласился. Он начал говорить, явно повторяя то, о чём уже говорил десять дней назад. Пошла шестая или седьмая минута, я напомнил Сахарову:
– Андрей Дмитриевич, время истекло.
Сахаров не слушает и продолжает говорить. Я ещё и ещё раз прошу его заканчивать выступление (а Васька всё-таки курчонка убирает – Т.М.). И когда наконец микрофон был выключен (минуте на 10-11-й – Т.М.), Сахаров воздел руки к небу как жертва произвола» [17].
Из статьи журналиста Николая Андреева, биографа Горбачёва и Сахарова:
«Микрофон отключили.
Сахаров продолжал говорить, хотя его голос достигал в лучшем случае первого ряда. Но его слышали телезрители: трансляция не прерывалась. Наконец он собрал листки бумаги на трибуне, подошёл к Горбачёву, положил их перед ним. Начал спускаться со ступенек. Горбачёв резко отодвинул от себя стопку, три листка соскользнули со стола и плавно закружились.
Грянул гимн Советского Союза» [18].
На снимке выше академик-диссидент на всё том же съезде толкает одну из предыдущих речуг.
В своём последнем слове на суде по делу об убийстве Александра II Кибальчич топил за «развитие всех нравственных и умственных сил человеческой природы». Русскому гению было невдомёк, что взрыв его бомбы вот-вот вызовет вакханалию совсем упоровшейся цензуры с зашкальным ростом стоимости университетского образования и циркуляром о «кухаркиных детях». По такому же принципу и ружья продолжили кирпичом чистить, из-за чего, как известно, Крымскую войну проиграли. В.Г. Белинский в письме критику П.В. Анненкову этот принцип объяснил на примере Тараса Шевченко и Пантелеймона Кулиша – двух гениев украинского свободолюбия:
«…Здравый смысл в Шевченке должен видеть осла, дурака и пошлеца, а сверх того, горького пьяницу, любителя горелки по патриотизму хохлацкому. Этот хохлацкий радикал написал два пасквиля – один на государя императора, другой – на государыню императрицу. Читая пасквиль на себя, государь хохотал, и, вероятно, дело тем и кончилось бы, и дурак не пострадал бы, за то только, что он глуп. Но когда государь прочёл пасквиль на императрицу, то пришёл в великий гнев, и вот его собственные слова: «Положим, он имел причины быть мною недовольным и ненавидеть меня, но её-то за что?» И это понятно, когда сообразите, в чём состоит славянское остроумие, когда оно устремляется на женщину.
Я не читал этих пасквилей, и никто из моих знакомых их не читал (что, между прочим, доказывает, что они нисколько не злы, а только плоски и глупы), но уверен, что пасквиль на императрицу должен быть возмутительно гадок по причине, о которой я уже говорил.
Шевченку послали на Кавказ солдатом (в Оренбургский край послали, тут Белинский ошибся – Т.М.). Мне не жаль его, будь я его судьею, я сделал бы не меньше. Я питаю личную вражду к такого рода либералам. Это враги всякого успеха. Своими дерзкими глупостями они раздражают правительство, делают его подозрительным, готовым видеть бунт там, где нет ничего ровно, и вызывают меры крутые и гибельные для литературы и просвещения.
Вот Вам доказательство. Вы помните, что в «Современнике» остановлен перевод (французских романов – Т.М.) «Пиччинино» (в «Отечественных записках» тож), «Манон Леско» и «Леон Леони». А почему? Одна скотина из хохлацких либералов, некто Кулиш (экая свинская фамилия!) в «Звёздочке» (иначе называемой «Пёздочка»), журнале, который издаёт Ишимова для детей, напечатал историю Малороссии, где сказал, что Малороссия или должна отторгнуться от России, или погибнуть. Цензор Ивановский просмотрел эту фразу, и она прошла. И немудрено: в глупом и бездарном сочинении всего легче недосмотреть и за него попасться.
Прошёл год – и ничего, как вдруг государь получает от кого-то эту книжку с отметкою фразы. А надо сказать, что эта статья появилась отдельно, и на этот раз её пропустил Куторга, который, понадеясь, что она была цензорована Ивановским, подписал её, не читая. Сейчас же велено было Куторгу посадить в крепость. К счастию, успели предупредить (начальника III отделения – Т.М.) графа Орлова и объяснить ему, что настоящий-то виноватый – Ивановский! Граф кое-как это дело замял и утишил, Ивановский был прощён. Но можете представить, в каком ужасе было Министерство просвещения и особенно цензурный комитет? Пошли придирки, возмездия, и тут-то казанский татарин Мусин-Пушкин* (страшная скотина, которая не годилась бы в попечители конского завода) накинулся на переводы французских повестей, воображая, что в них-то Кулиш набрался хохлацкого патриотизма, – и запретил «Пиччинино», «Манон Леско» и «Леон Леони».
Вот, что делают эти скоты, безмозглые либералишки. Ох эти мне хохлы! Ведь бараны – а либеральничают во имя галушек и вареников с свиным салом! И вот теперь писать ничего нельзя – всё марают. А с другой стороны, как и жаловаться на Правительство? Какое же правительство позволит печатно проповедывать отторжение от него области? А вот и ещё следствие этой истории. Ивановский был прекрасный цензор, потому что благородный человек. После этой истории он, естественно, стал строже, придирчивее, до него стали доходить жалобы литераторов, – и он вышел в отставку, находя, что его должность несообразна с его совестью. И мы лишились такого цензора по милости либеральной хохлацкой свиньи, годной только на сало» [19].
«Пасквиль на императрицу» – это строки из сатирической поэмы «Сон» (1844 г.), в которых Шевченка ну совершенно как какой-нибудь рагуль издевался над сухопаростью, тонконогостью и болезнью супруги Николая I Александры Фёдоровны, попутно обругав «тупорылыми виршемазами» А.С. Пушкина и В.А. Жуковского. Русская царица была красивой, лёгкой, очень грациозной женщиной. Просила мужа помиловать декабристов. «Виршемаз» Пушкин перед нею благоговел, тихо и сильно любил с юности до конца жизни. Ну подумаешь, страдала частичным параличом лицевого нерва, отчего у неё при малейшем волнении тряслась голова, – нет бы Шевченке за это ещё больше её полюбить. Да к тому же эта «царица убогая» вместе с «тупорылым» Жуковским, никому не известным холстомазом К.П. Брюлловым и др. некогда вызволила перспективного «Тараску» из холопской зависимости.
В октябре 1860-го Шевченка написал уж совсем гадкие и злобные стихи на смерть Александры Фёдоровны, обратился к новопреставленной: «Тебе ж, о суко!». Через четыре месяца и сам умер. А как хорошо начинал крепостным художником.
Раннее сиротство, вконец опупевшая мачеха, бесконечные наказания за проделки сводного братца-акробатца… тяжелейшее крепостное детство Шевченку не озлобило, развило чуткость, нежность, талант. А на воле – балы, красавицы, лакеи, юнкера, любовь, шампанское и головокружения от первых творческих успехов довели до того, что возненавидел мачеху всея Руси и стал поэтом великого святого страдальчества и великого, якобы праведного, гнева.
У русских и украинцев (что одни, что другие генетические лакеи, подкулачники и холопы) настоящим зерцалом свободы и прогресса считается, естественно, тот, кто, как Шевченка, берёг и приумножал в себе, обществе и властях не развивающе-исправительно-трудовую (эту зерцала давили), а салтычихо-вертухайско-бандеровскую сущность крепостного права. Шевченку в предыдущем предложении можете заменить каким-либо другим певцом страдания и злобы, скажем, лагерно-шарашечным стукачом НКВД СССР А. Солженицыным, крепостное право – на ГУЛАГ.
Пётр Аркадьевич Столыпин хоть и был висельных дел мастер, но своей аграрной реформой устроил в тупой русской деревне переполох так переполох. А его за это пулей! Из револьвера борца за свободу (по совместительству агента царской охранки) Д. Богрова. И впрямь ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.
Короче говоря, на квитках и стецьках в город въехали петлюры и бандеры, на пламенных народолюбцах-революционерах, наивных либерахах и прочих святокацапах – чёрные генералы врангели с казаками да колчаками, троцкими да дроздовскими, а на высокоморальных совках, всю жизнь шедших дорогою добра, – «новые русские» с дудаевыми да басаевыми.
Но вернёмся к Ольге Кобылянской. У неё в коротеньком рассказе «Мужик» (1895 г.) две знатных польских дамы знатно затроллили молодого украинца из простых. (Тот, надо полагать, сочинял стихи: одна из дворянок насмешливо называла его «Гейне»).
Сначала они втроём по-великосветски проводили время: рассматривали предметы искусства, невинно подкалывали друг друга («Гейне» панночек, а они его). Потом услышали полковой оркестр, чуть позднее увидели войско. Ну, украинец, само собой, подумал про строй: «теперь это не люди», «продукт насилия». Приметил идущего не в ногу хромого солдата и стал мысленно вспоминать мытарства собственной армейской службы. Ах, дескать, какие были почти сказочно грубые офицеры и какой был я «любящий свободу крестьянин». А полячки вслух: какая, мол, прелесть офицер с поднятой саблей, только «всю красоту этого уродует хромающий в последнем ряду хам!»
На «красивых свежих губах» девушек «ещё кривилась пренебрежительная усмешка», когда грянул гром. В руках украинца находился «Конрад Валленрод» Адама Мицкевича. «Не помня себя, с каким-то мгновенно вскипевшим раздражением, я швырнул его паннам под ноги и, поклонившись со зловещей улыбкой, направился к дверям». Женщины (одна из них, которая называла «Гейне» и произнесла слово «хам», ему точно нравилась) повели себя с ним искренно, а он не выдержал. Обидися. За гордую понюшку табаку продал дружбу полов и народов, теплоту и роскошь человеческого общения.
Так, может быть, родился украинский отменитель культуры (поскольку поэма «Конрад Валленрод» написана Мицкевичем до того, как он, подобно Шевченке остро возненавидев Николая I, стал «в угоду черни буйной» злобным поэтом и потерял восхищение Пушкина). А благородные полячки, это показано в конце рассказа, после выходки украинского «Гейне» только уверились в своём национализме и социальном расизме, мнении относительно рагульства крестьян и русинов (гм, будто их польское славянское всесословное bydło лучше). То есть «Гейне» и себе подножку поставил, и панночкам свинью подложил. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
*Мусин-Пушкин М.Н. – попечитель Санкт-Петербургского учебного округа. Как на попечителя, на него возложили обязанности председателя Петербургского Цензурного комитета при Министерстве просвещения.