Отдай свою кожу
Когда я вспоминаю события того лета, мне становится страшно и рука сама собой тянется к бутылке со спиртным. Можно конечно не заливать память алкоголем, но тогда от осознания всего произошедшего, глаза ищут рукоять пистолета, чтобы пустить пулю в лоб или присматривают подходящее место чтобы сдернутся…. Я тогда работал грузчиком на железнодорожном вокзале. Вы наверняка видели мне подобных на перронах, нас еще называют носильщиками, а может именно я нес в этот момент ваш чемодан, лелея в душе надежду на щедрые чаевые. Работа меня устраивала, бывало конечно всякое, но наличные деньги в моем кармане были всегда. Однажды, купив местную газету, я наткнулся на странную статью, которая меня очень заинтересовала.
В ней говорилось, что на протяжении последнего года, в нашем городе, бесследно исчезло более 20 человек, причем все они были людьми разного возраста и социального положения. Отличительной чертой было то, что они все были мужчинами. В списках пропавших, числились состоятельные бизнесмены, старики-пенсионеры, парни студенты и даже один полицейский.
Да все ясно как белый день, газетчикам только дай повод поднять шумиху — уверенно сказал мой напарник Михаил, который стоял у меня за спиной изучая статью. -Но где же тогда все эти люди?- спросил я, поражаясь его равнодушию. — Ну не знаю. Кто-то может и впрямь пропал, а кто-то от закона скрывается — ответил Миха. -Да, особенно старики пенсионеры, которые забыли погасить ипотеку — заметил я. На обратной стороне газеты были фотографии пропавших без вести людей. Внимательно вглядываясь в лица, я вдруг наткнулся на одно показавшиеся мне знакомым. -Точно, этому очкастому хмырю я помогал дотащить чемодан до маршрутного такси, он мне еще полтинник на пирожок зажал! — воскликнул я,ткнув пальцем в черно-белое фото, опубликованное в числе последних.
-Не гонишь братан? Я его минут десять назад как видел на вокзале. Он отирался чего-то у кассы, а потом на пятачке еще, где таксисты всегда крутятся. Я не поверил товарищу и попросил показать мне незнакомца. Мишка, умело лавируя, между потоками встречающих и провожающих людей, привел меня к стоянке. Вглядевшись в лица водителей, я увидел за рулем иномарки с характерными шашечками на крыше, того самого жлоба, который зажал мне денег на чай. Он был живее всех живых и вёл себя так, словно лет сто крутил баранку в службе маршрутного такси. Не в силах сдержать любопытство я подошел ближе. Незнакомец вел себя вполне естественно и не выказывал признаков волнения, вот только глаза у него были какие-то неприятные. как, на приговоренного к смерти смотрит палач, для которого мысленно он уже давно мертв, а его отрубленная голова покоится в корзине у ступенек, ведущих на эшафот. Но взгляд ничего не объяснял, напротив, он лишь только добавил таинственности.
Так ничего не выяснив, я поделился своими соображениями с другом. -Да ну не парься Толян! Показалось тебе это все — верняк. Хочешь давай съездим с ним в любой конец города и вернемся обратно. Да он же лох обычный, если знает чего сразу расколется, ты ж меня знаешь, я и мертвого разговорю — предложил Миша. Не знаю почему, но затея напарника мне понравилось, меня не отпускала мысль, что во всей этой истории что-то не так. Мужика ищут всем миром, а он тихонько себе бомбит на такси. Это ещё что такое? Разве это попытка скрыться от кредиторов? В общем мы договорились с коллегами, что в случае чего меня с Мишей подменят, а взамен мы пообещали накрыть пацанам поляну. Подойдя к стоянке таксистов я негромко спросил у объекта нашего внимания -Здорово шеф, сколько возьмешь до центра? -Да садитесь ребята — разберемся. Цена вас устроит не сомневайтесь — ответил водитель сделав вид,что мы с ним не знакомы, хотя конечно, он мог меня не запомнить. Но удивлен я был совсем не этому-голос у мужика оказался совсем другим, более низким, похожим на бас, а у жлоба с которым я столкнулся тогда на перроне, он был писклявым, как у недорезанной свиньи.
Мы с Мишей сели сзади и чувствуя свое превосходство над странным водителем, назвали какую-то богом забытую улицу на краю города. Машина тихо тронулась с места и мы поехали в заданном направлении. Первое, на что я обратил внимание в салоне автомобиля, это был запах. Он был тяжелым, отдавал мускусом и приторной сладостью, от которой першило в горле и слезились глаза. Таксист вел себя немного странно. Нет, с машиной он управлялся отлично, что-то было с ним самим, его глаза не выражали никаких эмоций, с таким успехом можно было смотреть в глаза трупу, а еще я увидел то что не заметил в первый раз. Его руки местами были покрыты какими-то язвами, из которых сочился жёлтый гной. Думая что мы не следим за ним, незнакомец поднес руку к лицу и слизал зловонную жидкость с кожи. От увиденного, меня едва не вывернуло прямиком в салоне, но я сдержался. Миша недоуменно посмотрел на меня, очевидно он пропустил это зрелище. Оглядываясь назад в поисках какой-нибудь следующей за нами машины но сзади никого не было. Я уже подумал что перемудрил и ошибся с фотографией этого мужика, но тут в голове пронеслось ну и что с того что у него голос странный и жуткий дерматит на руках, с кем не бывает, да и что этот чудесный больной человек сможет сделать нам, двум здоровым молодым парням, начал успокаивать я сам себя.
Между тем, кожа на руках у незнакомца стала похоже на пересохший пергамент и в любой момент могла посыпаться кусками. С язв уже вовсю капал гной, наполнив вонью весь салон, я попытался приоткрыть окно, которое к моему удивлению, оказалась заблокирована. -Уважаемый с вами все нормально? Можно салон проветрить… — договорить я не успел, потому что с нашего адского водителя, вдруг полезла кожа, словно с пережаренной курицы гриль. Куски сморщенной плоти падали на кресло и на пол, а его лицо стало плавится, как свеча у горящего камина. Клочья пропитанной кровью и гноем кожи сползали по его груди и оседая кошмарной грудой на коленях. Создавалось такое впечатление, что его в один миг облучили миллионами доз радиации и сейчас он развалится на куски, как снеговик, пригретый весеннем солнцем. От омерзения я инстинктивно подался назад, стараясь не видеть того как у незнакомца отваливаются в начале уши, а потом и нос. Я принялся истошно дергать закрытую дверь. Все это время мы ехали по трассе и ни на секунду не снижали скорость, в этот миг Миша хотел перелезть вперед, но не успел. Рука водителя, с обнажившимися до мяса пальцами, юркнула под сиденье и повернула какой-то кран, скрытый от наших глаз. Спустя мгновение, весь салон наполнился газом, в моей затуманенной отравой, полуобморочной голове, мелькнула мысль — как же глупо мы попались.
Очнулся я уже в каком-то сарае, привязанным за ноги к потолочной балке. Голова раскалывалась, от обилия прилившей в результате такого висения крови. Я чувствовал слабость от ударной порции газа, которым нас попотчевал жуткий таксист. Мои глаза ничего не видели, а слух не выдавал моим рецепторам ничего, кроме звенящей тишины. Что произошло, где мы находимся и почему я связан? Мысли роились в моей голове, словно кучка дождевых червей, во время утренней росы. Видимо газ был широкого спектра действия, потому что ко мне постепенно вернулось обоняние зрение и слух. Первое, что я ощутил-это ужасный трупный запах, его ни с чем не перепутаешь, тот кому хоть раз доводилось видеть в летнюю жару лежащую на обочине мертвую собаку, поймет о чем я говорю. Пытаясь обнаружить источник, я принялся крутить головой и с ужасом увидел, что рядом со мной висят еще несколько багрового цвета тел. Они оказались лишенными кожей и как мне показалось, были выпотрошенный. Сколько я не вглядывался, Мишку обнаружить я не смог, висящие рядом со мной человеческие останки были явно не первой свежести, поэтому я сделал вывод, что моего напарника среди них нет. Привязан я был крепко и сколько бы ни раскачивался, освободиться было нереально. На столике, у окна, я увидел различные щипцы и крюки, для снятия кожи животных, а еще изогнутые ножи и предназначавшееся очевидно для той же цели. Я нервно сглотнул, не желая развивать дальше свою мысль. Умирать мучительной смертью мне совсем не хотелось. Вдруг, дверь сарая открылась, и на пороге возник профиль жуткого таксиста. Он сгорбившись, нес в руках какой-то мешок. Как только незнакомец подошел ближе, я содрогнулся от ужаса! Непонятно как держались на его теле остатки кожи, висели как окровавленная пакля, освещенные тусклыми лампами сарая. Он был омерзителен, всё его тело, там где не было кожи, покрывала серая слизь, которая при каждом движении кошмарного таксиста, падала на землю, издавая хлюпающий звук. Едва ли этот больной ублюдок был человеком, это было нечто потустороннее, явно не из нашего мира. Меня с головой захлестнула непреодолимая волна отвращения и тошноты. Неестественность всего происходящего, вызвала в моем теле неподдельный страх, заставляя пульс биться с запредельной чистотой. Лицо твари, совсем не походила на человеческое, и не имела сходства ни с чем виденным мной ранее. Его лишенный губ рот был похож на алчную пасть плотоядной змеи.
Сорвав со своего жуткого тела остатки кожи, сатанинское отродье запустила руку в холщовый мешок и достала оттуда то, при виде чего у меня едва не разорвалось сердце, от ужаса и страха! Эта тварь держала в своих руках, снятую с моего товарища кожу, вместе со скальпом и тканями лица, с которой на пол стекали капли крови и частички жира. Она была снята так искусно, что со стороны напоминала жуткий чулок. Я узнал Мишкины останки по наколке на предплечье в виде якоря, сделанной им во время службы на флоте. Тварь приложила кожу Михаила к своему покрытому мерзкой слизью телу. Мои глаза отказывались верить во все увиденное. С хлюпающим звуком, тварь из потустороннего мира, принялась разглаживать кожу на лице и я заметил, что места кожных разрывов моментально заполняются слизью, выполняющий непонятные для меня функции. Сам вид этого действия был противен моей человеческой природе, далее я заметил, что чужая кожа прижилась на жутком монстре как родная. Складки разгладились, а разрывы срослись между собой, оставив едва заметные глазу шрамы. На меня смотрела дьявольская копия Михаила, конечно тот кто знал парня так как я, увидел бы что это не он, но для тех кто видел Мишу один раз он был очень похоже на оригинал. -Ты будешь следующим. Подожди немножко-прошипела тварь, следя за мной глазами, в которых полыхали жуткие огоньки.
Я с тоской осознал, что мне не выжить в этом проклятом сарае полным ободранных трупов, в компании потусторонней твари, меняющий свой облик как перчатки. От нее явственно пахло мускусом, характерным запахом для барьеров с рептилиями в зверинцах, и еще я знал одно точно — это существо не было человеком. Мерзкое отродье стала снимать висящие трупы с балок, и выносить их из сарая, наверное кошмарной мрази уже некуда было складировать трупы и создавалось такое впечатление, что скоро в этом могильнике ожидается новое пополнение. Понимая, что буду следующим в очереди на снятия кожи, я судорожно осмотрелся в поисках чего-либо, что могло бы помочь освободиться от пут. Я висел вниз головой как кролик, которому в скором времени предстояло лишиться шкуры, мне хотелось выть и плакать от отчаяния. Вдруг у одного из висящих рядом со мной трупов я увидел разорванную грудную клетку, из которой во все стороны торчали куски ребер, наверное перед смертью бедолага жутко страдал. Я начал потихоньку раскачивать веревку, намереваясь схватить острый обломок ребра. Не знаю с какой именно попытки это мне удалось, но я смог с противным тошнотворным хрустом оторвать вожделенный кусок кости. Боясь уронить столь ценный в данной ситуации предмет, я принялся тереть им верёвку, мне показалось что я занимался этим целую вечность. Понимая, что шансы на выживание минимальные, я с остервенением, срывая в кровь пальцы, перетер проклятую верёвку! Мои руки затекли и пользуясь случаем я размял их, пока мерзкого отродья не было поблизости. Освободившись от веревок я рухнул на пол, как мешок с мукой. В сарае царила гробовая тишина. Осторожно обходя висящие трупы, я подошел к двери и тихонько приоткрыв увидел, что во дворе тварь сбрасывает тела в колодец, для пущего комфорта расчленяя их на части.
Молясь в душе, чтобы дверь не скрипнула, я вышел во двор. Не успел я сделать и двух шагов как тварь обернулась и глаза ее хищно вспыхнули! Новая кожа прижилась на ней как нельзя лучшие. Я повернул голову вправо и увидел стоящие у дверей виллы, как только моя рука коснулась шероховатой поверхности древка, тварь накинулась на меня! Мы покатились по двору, одержимые только одной целью уничтожить друг друг! От резких движений кожа снятая с Мишкиного трупа, местами почернела, покрывшись мелкой сеточкой разрывов. Из пасти твари несло тленом и смрадом могилы. Дьявольская сущность, уже не боясь за вновь приобретенную кожу, вцепилась мне в руку зубами, которые только внешне походили на человеческие. Они были острыми как бритва! Обливаясь кровью, ценой не малых усилий, мне удалось выскользнуть из кошмарных объятий этого монстра! Из последних сил, обхватив виллы, я вонзил их твари в живот, пригвоздив ее к земле. Мразь извивалась и шипела, как наколотая на вилку гусеница. Осмотрев двор в поисках чего-либо подходящего, я взял огромный камень и обрушил его прямиком на морду твари с лицом моего друга! Раздался треск костей, отозвавшийся приятной мелодией в моем мозгу, я поднимал и опускал булыжник до тех пор, пока не превратил верхнюю часть туловища кошмарного существа в фарш. Не знаю с каким злом нам пришлось столкнуться с Мишей, но в том что она была не из этого мира я не сомневался. Строя догадки, я пришел к выводу, что благодаря усиленной регенерации тканей, это существо может принимать людское обличье путём насаживания кожи.
Все было хорошо, но по всей видимости, не совпадения в генетическом коде человека и твари, приводило к тому, что кожа была недолговечна и через некоторое время начинало гнить, что мы и увидели с Мишей в машине у таксиста. Конечно, это был уже не он, тело настоящего таксиста висело среди двух десятков других тел в кошмарном сарае. Обследовав дом я обнаружил подвал, в котором оказалось полным полно человеческих останков, костей рук, ног, и обезображенных черепов. Там-же валялись и ошметки кожи, которое мерзкое существо меняло по нескольку раз в неделю. Орудуя таким способом тварь всегда оставалась незамеченной, с завидной регулярностью меняя свой облик. Эта мразь, поразительно много знала о людях, ничуть не гнушаясь употреблять их в пищу. Я не знал что мне делать с телами, сбросить их в колодец мне не позволяла природное уважение к умершим, ведь их могли искать родственники. Тогда я решил оставить все как есть и добравшись до цивилизации сообщить о телах в полицию. Чудовище обосновалось в заброшенном доме за городом, и мне пришлось два часа топать до дороги, чтобы поймать попутку. Свое обещание я выполнил-сообщил о находке куда нужно, и вскоре все региональные е новости показывали кадры с места событий, в которых я не так давно был прямым участником. Следствие еще ведется, но эксперты поговаривают об останках по меньшей мере 80 человек, найденных в окрестностях заброшенной усадьбы. Я же никак не могу избавиться от чувства страха и по ночам сплю только с включенным светом, мне кажется что жуткая тварь всё ещё жаждет пополнить свой дьявольский гардероб моей кожей…
Страшные истории.Козел
Хочу свами поделится своей страшной историей которая случилась со мной в 16 летнем возрасте когда я ее вспоминаю я на мгновение чувствую, что волосы на голове встают, от той жути. Признаться, я думал, что деревенские страшные истории не особо страшные я думал что больше страшные истории про леса, про рыбалку, про походы за грибами,но я ошибался. Оказывается, истории про деревню, могут быть до жути страшными.Особенно когда такая история случается с тобой Написал эту историю так, как я её запомнил.
Каждый год я отправлялся на лето в деревню к бабке. Но в этот раз я переживал, что умру от скуки, для шестнадцатилетнего парня эта поездка казалась ссылкой, а три месяца лета вечностью. Вопреки ожиданиям всё оказалось не так плохо,сельские ребята быстро приняли меня в свою компанию и целыми днями я шатался с ними по сельским улочкам и местным лесам. Как то раз, ближе к ночи, ребята позвали меня с собой, на поле «горох тырить». Пришли, забрались подальше, чтобы с дороги видно не было, сидим карманы горохом набиваем, недалеко от себя шум услышали, замерли, сначала решили бежать от греха подальше. Но убегать это струсить, какой мальчишка на такое согласится. Решили ближе подобраться, посмотреть кто там шуршит.
Аккуратно, подползли выглянули, а посреди поля козёл ходит, горох ест.
мы его увидели и смеяться начали, надо же такое-козла испугались. А козёл повернул голову и на нас начел смотрит и стало появляться ощущение, того что козел тоже улыбается. Начали они меня подтрунивать «мол, иди городской, с козлом знакомься». Решили, что я должен пойти козла пнуть. я оглянулся на ребят, до козла вроде не далеко, собрался с духом и пошёл. Тут козёл губы растянул, в улыбке будто. Встал на задние ноги и ко мне на встречу пошел. я от жути замер, а козёл мне человеческим голосом: — Ну иди пинай, чего встал то — и ржёт.
я с парнями со всех ног ринулись в село. Бежим, а козёл за ними бежит, хохочет, и вслед кричит ну куда ж вы . Добежали до села козёл отстал. А утром бабка когда узнала куда я ходил, отругала меня, и строго на строго запретила на то поле ходить. Там оказывается часто сельская живность пропадает, а мужики, что поле пашут, говорят по ночам с поля хохот слышится… Много позже, когда я уже стал взрослым, я узнал истинную историю того места. Оказывается, в стародавние времена, когда поля того и вовсе не было, на том месте ведьмы собирались.
Шабаш проводили и чертей приглашали. Потом уже, когда советская власть в те места пришла, там лес выкорчевали и поле сделали. Деревенская история гласит, что сила, которая в том месте обитает, никуда не делась, и время от времени, черти приходят в наш мир. Бабка моя, покуда жива была, говорила про то место, что там окно в наш мир, через которое злые сущности проникают.
И ведьмы там не спроста крутились, помогали они тем сущностям в наш мир проходить. Колдовством своим, окно это расширяли. Теперь же, когда ведьмы там не появляются и проход стал затягиваться, в наш мир могут попасть только очень сильные демоны. Вот такая страшная деревенская история.Если свами случались какие мистические страшные истории,пишите в комментариях,будет интересно почитать.
ЗДЕСЬ МОЖНО ОЗНАКОМИТСЯ С ИСТОРИЕЙ В ФОРМАТЕ ВИДЕО
Ё - Ёкай. Азбука 6EZDHbl
Багровое болото
— Ну все, доехали, — облегченно выдыхает мама, когда дикая зелень за окнами сменяется редкими деревянными домиками.
— А что ты волновалась-то, я же дорогу знаю, сто раз ездил, — хмыкает папа.
Юрка высовывает голову наружу, стараясь ничего не упустить. Ветер ерошит волосы, запахи цветов и сена щекочут ноздри. Машина подпрыгивает на неровной дороге, и перед глазами все дергается, проносясь кадрами диафильма. Заборы — одни аккуратно выкрашенные, другие сгнившие и покосившиеся. Окошки со ставнями, как в сказках. Цветущие сады с яблонями и черемухами. Привязанная коза, меланхолично жующая траву. Электропровода провисают меж накренившихся столбов, крошечный киоск с вывеской «Продукты» почти не различим среди разросшихся кустов.
— Ну как, вспоминаешь? — спрашивает мама, оглядываясь с переднего сиденья.
Юра пожимает плечами. Воспоминания о деревне давно поблекли, осталось только что-то обрывочное — ребята с улицы, соседская желтая машина, куст жимолости в дальнем конце огорода, жестяная бочка с зацветшей водой, куда можно плюхнуться, если жара совсем уж невыносима. То, что проносится теперь за окном, не пробуждает ни ностальгии, ни фейерверка красочных образов, как говорила вчера мама.
— Дедушкин дом вон там, — кивает папа куда-то вперед. — Уж его-то точно узнаешь.
Дедушка вспоминается лучше, чем деревня. Когда он был здоров, то любил подбрасывать Юру на руках и брать с собой на рыбалку, хоть это и казалось ужасно скучным. Куда интереснее было исследовать большой дом и участок с баней и гаражом, где во многие места совать нос строго-настрого запрещалось. О каждом Юркином проступке дедушка тут же откуда-то узнавал и, наклоняясь, вкрадчиво спрашивал с плохо скрываемой улыбкой: «Юра, ты стащил мою зажигалку?», или «Юра, ты помял весь горох?», или «Юра, ты лазил на чердак?». В качестве наказания полагалась долгая щекотка, если, конечно, не получалось убежать и спрятаться в проеме между забором и сараем, куда протиснуться может только ребенок.
Потом дедушка заболел и перестал вставать с постели, лицо у него оплыло и обмякло, а запах в спальне сделался тошнотворно-кисловатым. Папа и папина двоюродная сестра постоянно крутились рядом и запрещали Юре подходить, но он все равно однажды подкрался, пока никто не видел. Дедушка лежал с закрытыми глазами, однако смог понять, что внук рядом. Разомкнулись сухие серые губы, и дедушка спросил глухим голосом: «Юра, ты съел мой желудок?». Прибежавшие папа и тетя кое-как успокоили разревевшегося Юру, а потом увезли домой и больше в деревню не брали. Это было четыре года назад, когда Юре только исполнилось пять.
Прошлой весной папа сообщил, что дедушка отмучился, и начались периодические разговоры про дом. Папа хотел продать, а мама отговаривала, воодушевленная мечтами о даче и огороде. Споры то утихали, то разгорались, да еще папина сестра подливала масло в огонь, когда забегала на чай. Каждый тянул одеяло на себя, отстаивая свою точку зрения. Казалось, соглашение никогда не будет достигнуто, но этим летом вопросы наконец уладились, все звезды сошлись, и родители взяли отпуска на июль, чтобы вплотную заняться дедушкиным домом.
— Мы сейчас опять уедем, но скоро вернемся, ты не переживай, хорошо? — говорит мама в сотый или тысячный раз. — Просто там столько вещей, еще с балкона весь этот хлам. Мы бы тебя взяли, но хотим все заднее сидение загрузить, а если ты поедешь, то придется в третий раз кататься, а это вообще до ночи затянется. Ты же взрослый совсем, неужели не сможешь один побыть на даче несколько часов?
— Смогу, — вздыхает Юра, изображая неуверенность.
Если мама поймет, что такой расклад его только радует, то тут же что-то заподозрит и перешьет все планы. Тогда никак не получится осмотреть кладовку, гараж и другие укромные места, куда раньше не пускали, а следующего шанса придется ждать неизвестно сколько.
— Ну все, на месте, — говорит папа, глуша мотор.
Дом Юра и в самом деле узнает с первого взгляда — сложенный из бревен, выкрашенный коричневой краской, он возвышается над зеленым забором, оглядывая приехавших окнами без занавесок. Раньше палисадник переливался разнообразными цветами как елочная гирлянда, но теперь тут только сорняки и трава по пояс.
— Вот, помогай, — говорит папа, передавая Юре какие-то легкие пакеты.
Двор за оградой выглядит немногим лучше палисадника — деревянный настил почернел и местами прохудился, давая прорасти пушистым одуванчикам. Доски под кроссовками даже не скрипят, а тихо стонут, продавливаясь как резиновые. С замершим сердцем Юрка отмечает, что дверь в гараж, всегда запертая на тяжелый амбарный замок, теперь слегка приоткрыта, и в проем видно стол с кучей инструментов.
Изнутри дом кажется опустевшим и неживым. Нет ни бесчисленных газет на трюмо, ни сушащихся на печке тыквенных семечек, ни бормочущего телевизора в гостиной. С кресла пропал любимый дедушкин плед, в шкафу больше нет толстых книг без картинок. Воздух пахнет пылью и старым тряпьем, совсем как в городском музее, куда Юркин класс водили на экскурсию.
— Пакеты вон туда, — кивает мама в угол. — Помогай давай!
Через десять минут все коробки и сумки перетащены из машины в дом. Утерев лоб, папа окидывает их задумчивым взглядом и жалобно спрашивает:
— Точно потом не придется обратно везти?
— А что тут везти-то? — возмущается мама. — Твои ботинки лыжные? Монеты твои коллекционные? Пусть тут будут, если выкидывать жаль. Всё уместнее, чем в квартире, там и так не повернуться уже. А здесь всему применение найдется, ничего не пропадет.
Она откидывает со лба прядь волос и указывает на Юру пальцем, принимая максимально грозный вид:
— Мы туда и обратно, понял? Часа три, максимум три с половиной. Чтоб из дому ни на шаг, особенно за ограду. Можешь вон сумки разобрать, или, не знаю даже, папины журналы на полках разложить. Или вещи вот эти в шкаф убери.
— Ты же все равно потом по-своему будешь перекладывать, — усмехается папа. — Юрка не маленький уже, не пропадет. Да ведь?
Юра с готовностью кивает, расправляя плечи, чтобы выглядеть больше и взрослее.
— Если что — звони сразу, — не унимается мама. — И я буду звонить, проверять.
В окно видно, как машина с родителями выворачивает на колеистую дорогу и уносится прочь, поднимая клубы пыли. Выждав для уверенности несколько минут — вдруг что-то забыли и вернутся, — Юра почти бегом мчится в дедушкину комнату, к старому комоду рядом с кроватью. Теперь можно открыть все ящики и посмотреть что внутри. Дед раньше и на пушечный выстрел не подпускал к комоду — значит, там точно что-то интересное. Может, даже настоящий пистолет, оставшийся со времен дедушкиной работы в милиции.
Комод оказывается совершенно пустым, если не считать перекатывающейся в нижнем ящике бутылки с вонючим самогоном. Поморщившись, Юрка прикручивает крышку на место и выпрямляется, осматриваясь. Лишенная дедушкиных вещей, спальня чудится раздетой и растерявшей все секреты. Не узнать теперь, зачем дед шарил рукой под матрасом, когда думал, что рядом никого нет. Не посмотреть, что хранилось в жестяной банке на верхней полке шкафа. Не почитать книжку с потертой обложкой, всегда лежавшую на подоконнике. Все обнажено и выпотрошено, неинтересная пустота выпячена почти издевательски и даже будто насмехается.
Побродив недолго по комнатам, приунывший Юра вспоминает про гараж и тут же бежит туда так, будто в любой момент замок на двери может появиться вновь, чтобы сохранить давние тайны.
В гараже душно и сумрачно — закопченное окошко едва пропускает солнечный свет. Запах солярки и мазута такой плотный, что будто обволакивает ноздри, проникая в горло липкой невесомой субстанцией. То и дело машинально утирая нос, Юра медленно ступает вперед, глядя широко распахнутыми глазами. Отсюда еще ничего не вывозили — нет даже намека на ту пустоту, что царит в доме. Прибитые к стенам полки уставлены стаканами с гвоздями и рулонами наждачной бумаги, непонятные дощечки разбросаны тут и там как обломки здания после взрыва. Похожие на беззубый железный рот тиски привинчены к столу в дальнем углу, где сложены молотки, отвертки и еще какие-то непонятные инструменты.
Юрка знает, что раньше здесь еще стоял старенький автомобиль — лично пару раз видел, как дедушка выезжал на нем через большие ворота на улицу. Машину продали давным-давно, когда зрение у деда село так, что приходилось постоянно носить очки с толстыми линзами. Но даже без нее гараж кажется переполненным: тысячи деталей, лезвий, стекол, мотки проволоки — все смешивается в пеструю картину, и взгляд мечется с одного на другое, не успевая выделить что-то отдельное.
Вертя головой, Юра медленно ступает вперед, пока нога не ухает в пустоту. Вскрикнув, он отшатывается и удивленно смотрит на квадратную дыру в полу — погреб. Крышка откинута, и тьма дышит изнутри затхлой прохладой. Света хватает только чтобы различить первые две перекладины уходящей вниз деревянной лестницы. Сглотнув, Юра опускается на колени и щурится в попытке разглядеть еще что-нибудь.
Телефон выскальзывает из нагрудного кармана рубашки и скрывается в темноте. Через секунду раздается тихий глухой стук, какой бывает, когда камень падает на мягкую землю. Сердце пропускает удар, а потом срывается в тревожный галоп, и Юра негромко чертыхается. Если телефон разбился, мама не сможет дозвониться и заставит папу разворачивать машину на полпути, а, вернувшись, устроит такую взбучку, что мало не покажется. И за телефон, и за вылазку в гараж.
Тут же, будто в насмешку, внизу загорается прямоугольник дисплея, и звонкая мелодия поднимается кверху как пар из кастрюли с кипящим супом. Юра прикусывает губу. Значит, телефон цел, вот только ответить на мамин звонок все равно не получится — не лезть же в темный страшный погреб, в самом-то деле.
Телефон заливается и заливается, а Юра глядит на него неотрывно, будто получится примагнитить взглядом. Если подумать, погреб не очень глубокий. И телефон лежит у самого подножия лестницы. Можно быстро спуститься, схватить и стрелой обратно — секунд десять на все про все. Но кто знает, кто мог завестись там за прошедшие годы. Пауки, крысы, или вовсе вампиры. Только и ждут, чтобы наброситься.
Телефон ненадолго гаснет и тут же вспыхивает снова. Едва затихшая мелодия возобновляется, и каждая нота рисует в Юркином воображении маму, напряженную, с нахмуренными бровями и сжатыми губами. Если она сейчас вернется, то обязательно назовет пакостником. Скажет, что ни на минуту Юру нельзя оставить одного, что он малое дитя, ей-богу. И это после того, как они с папой только начали считать его взрослым, даже отпускали с пацанами погулять в другой район.
Ну их, этих вампиров. Есть вещи пострашнее.
Опираясь о края люка, Юра ставит на верхнюю перекладину сначала одну ногу, а потом другую. Вроде крепкая, можно дальше. Вторая перекладина. Сначала одну ногу, потом другую. Третью перекладину уже приходится нащупывать подошвой вслепую. Вот она. Сначала одну ногу, а потом…
Раздается гулкий сухой треск, светлый квадрат люка тут же уменьшается, что-то с размаху бьет по лопаткам и затылку. Воздух выходит из легких одним резким выдохом, и перед глазами взвивается рой искр. Юрка переворачивается на бок, хватаясь за грудь и пытаясь вдохнуть. Секунда растягивается в мучительную вечность, а затем умение дышать возвращается, и Юра садится на земле, постепенно приходя в себя.
Мрак вокруг густой как перловая каша, не разобрать ни утихшего телефона, ни лестницы, только тускло светящийся наверху люк. Изо всех сил отталкивая подступающую панику, Юра шарит ладонями по холодной земле. Он должен быть где-то здесь, прямо тут. Может, отлетел в сторону, когда Юра упал? Тогда надо ждать, когда зазвонит снова.
В темноте мерещатся непонятные шорохи и скрипы. Нет, показалось, просто показалось. А вдруг по сломанной лестнице не получится выбраться? Вдруг родители вернутся слишком поздно, когда Юрка уже умрет от голода? Или вдруг они вернутся, но не найдут его, не подумают посмотреть в гараже, не услышат его крики? Или вдруг…
Пальцы упираются во что-то мягкое, обтянутое тканью. Это точно не телефон, совсем на него не похоже.
— Эй! Юрка, ты, что ли?
Наверху маячит взъерошенная рыжая шевелюра. Широкая улыбка на знакомом веснушчатом лице.
— Леха! — радуется Юра, на четвереньках подползая к лестнице. — Поможешь вылезти?
Он наклоняется ниже:
— Ага, давай сюда.
Преодолев несколько нижних перекладин, Юрка хватается за протянутую руку как утопающий. Ухнув, Леша в мгновение ока вытаскивает его наружу и похлопывает ладонями по спине, помогая отряхнуться.
— Как ты вовремя, — говорит Юра. — Я чуть не умер от страха!
— Ты чего там забыл-то?
— Упал! Телефон уронил, хотел достать, а лестница сломалась, мамка звонит и звонит…
Юра опасливо глядит в черный провал погреба. Мелодии звонка больше не слышно, да и светящегося дисплея тоже не различить. Наверное, батарейка села.
— Сгнила, видать, лестница, вот и сломалась, — говорит Леша со знанием дела, тоже наклоняясь над люком. — Тут уже не починить даже, только новую делать.
— А телефон как тогда?
— А никак пока что. Если только прыгнуть хочешь еще разок, а я тебя потом также вытащу. Ну что, вперед?
— Ну нет!
Лешка хохочет. Он старший сын соседей, и по указанию взрослых постоянно присматривал за Юрой с друзьями, когда играли за оградой. При этом совсем не злился на такую участь, даже наоборот — катал ребят на спине и помогал строить шалаш, а вечерами еще истории рассказывал. Маленький Юрка однажды попросил родителей, чтобы они усыновили Лешу себе, потому что очень хотелось такого старшего брата. Они долго смеялись, а он никак не мог понять, почему.
— Там что-то есть, — говорит Юра негромко. — Внизу.
— В смысле? — тут же хмурится Леша.
— Мягкое, как будто в одежде, ну… Как будто не что-то, а кто-то.
Леша отмахивается:
— Ерунда. В ваш двор уже давным-давно никто не заходил, тебе с перепугу померещилось. Там скорей всего просто мешок с картошкой, это же погреб.
Юра прикрывает глаза, вспоминая ощущения. На картошку не очень похоже, картошка же твердая. Разве что гнилая…
— Спрыгни, проверь, — подмигивает Леша. — По-другому никак не узнать.
— Да не хочу я прыгать! — Юрка отступает подальше от люка, будто его пытаются столкнуть.
— Тогда забей, что ты нервничаешь-то.
Вздохнув, Юра оглядывается на выход:
— Сейчас мамка приедет, точно меня прибьет. Как тут не нервничать.
— Вот когда прибьет, тогда и нервничай, а сейчас надо жизнью наслаждаться. Хочешь, покажу что-то интересное? Тут недалеко, в лесу.
— В лесу? — тянет Юра одновременно с интересом и сомнением. — Мне сказали за ограду не выходить…
— Это если одному. А ты же со мной! Давай, пошли уже, хватит киснуть.
Лес начинается сразу за соседней улицей — Юра и Леша добираются за пятнадцать минут. Здесь лето ощущается по-особенному: зелень ярче и пышнее, запахи будто усилены в тысячу раз — хвойный смешивается с грибным, и между ними угадывается непонятный душистый, как от банного веника. Шумит листва, трещат под ногами сухие ветки. Юрка смотрит во все глаза, пытаясь объять взглядом сразу все. Раньше ходить в лес строго-настрого запрещалось, и оттого хотелось особенно сильно. Даже сейчас Юра не уверен, что родители разрешили бы, поэтому лучше прийти домой до их приезда и ничего не рассказывать.
— Тут недалеко совсем, — говорит Лешка, будто угадывая его мысли. — Моргнуть не успеешь, как уже вернемся.
— А что там?
— Сам увидишь. Или нет, — звучит странно, но Юра не успевает переспросить, потому что Леша продолжает как ни в чем не бывало: — Если что, про это знаешь у кого надо расспрашивать? У бабы Насти. Она в конце твоей улицы живет, дом с синей оградой.
Бабу Настю Юра помнит плохо. Только то, что совсем старенькая, сгорбленная и худая, и что приносила пирожки с малиновым вареньем, когда захаживала в гости.
— Тебя надо туда сводить, — говорит Лешка, как будто оправдываясь. — Чтобы понять кое-что.
Тропинка вьется меж деревьев, уводя все глубже в лес. Кроны смыкаются над головой, силясь загородить солнечный свет, каждая деталь леса кажется излишне подвижной и недружелюбной. По спине пробегают мурашки — нельзя так далеко. Здесь что угодно может случиться, и никто из взрослых не успеет помочь.
— Да не ссы ты, — смеется Леша, заметив, как Юра оглядывается на каждом шагу. — Почти пришли.
Свернув с тропинки, он ныряет в заросли, и не остается ничего другого, кроме как не отставать. Легкая прохлада сменяет летний зной, к носу прилипает невидимая паутинка. При мысли о бесчисленных насекомых, кишащих в коре и во мху, хочется беспрестанно чесаться.
— Вот, — говорит Лешка, неожиданно останавливаясь. — Смотри!
Деревья впереди расступаются, открывая бугристую полянку, поросшую травой и сорными кустами.
— Видишь? — нетерпеливо спрашивает Леша.
— Что видишь?
— Багровое болото!
Юра глядит очень внимательно, но не различает ни единого намека на болото, тем более багровое. В фильмах болота показаны с водой, тиной и лягушками, а тут только твердая земля да жиденькие заросли.
— Что ты врешь? Нет тут никакого болота, — говорит Юра, оборачиваясь.
Лешка исчез. С упавшим сердцем осматривая ближайшие кусты, Юрка пытается сообразить, как можно спрятаться так бесшумно, ничем не зашуршав и не хрустнув. Только что был прямо за спиной, и раз — совсем пропал.
— Лех, — жалобно зовет Юра. — Выходи, пожалуйста! Не смешно!
Раньше Лешка точно не позволил бы себе таких розыгрышей. Надежный и ответственный, он вел себя как взрослый и никого не пугал, даже в шутку.
Повторив про себя «как взрослый», Юра вздрагивает, окончательно сбитый с толку. При их последней встрече Леше было шестнадцать, значит, сейчас должно быть больше двадцати. Он и есть взрослый, но почему-то выглядит совсем как тогда. Это ненормально.
Со скривившимся ртом Юра бредет назад, стараясь не обращать внимания на царапающие ветки. Обида на Лешку и колючий испуг сжимают горло как ледяные ладони. Главное, не разреветься, надо сначала выйти из леса и дойти до дома, а там уже можно вдоволь наистериться. Может, и мама, увидев зареванного сына, не будет сильно ругаться.
Выйдя к тропинке, Юра прибавляет шаг, но через минуту замирает — далеко за деревьями движется что-то непонятное. Размером с корову, только грязно-серое и бесформенное, с множеством непонятных отростков на спине. Юра невольно пригибается, стараясь стать незаметнее. Неуклюже покачиваясь, существо выходит на тропинку и останавливается, будто принюхиваясь. Все-таки намного больше коровы. Наверное, даже больше медведя, хотя тут нельзя сказать наверняка — вживую медведей Юра не видел.
Существо поворачивается всем корпусом из стороны в сторону, то ли осматриваясь, то ли пританцовывая, и с такого расстояния не получается разглядеть ни одного признака, по которому его можно было бы отнести к кому-то из известных животных. Словно огромный неровный ком мусора, обретший способность двигаться.
Замерев, Юра старается не дышать. Если оно хоть на метр приблизится, надо удирать со всех ног — существо слишком большое, так что вряд ли догонит. С другой стороны, те же медведи редко упускают даже самую быстроногую добычу. Блин.
Недолго покрутившись, существо скрывается в зарослях. Хрустят ветви, хлопает крыльями спугнутая птица. Юра выдыхает. Из-за дрожи ноги кажутся бескостными, пропитанная потом рубашка прилипла к спине. Выждав для верности несколько минут, он осторожно ступает вперед. Хочешь или нет, а идти придется именно туда, где стояло нечто. Если сойти с тропинки и пытаться скрыться, недолго потеряться.
Сухая рыхлая земля хорошо сохранила следы. Юра думал, что готов к чему угодно, будь то огромные лапы с когтями, перепончатые отпечатки пришельцев или бороздки от щупалец, но реальность все же удивляет — следы человеческие. Множество хаотичных отпечатков босых стоп, будто только что поперек тропы пронеслась взволнованная толпа.
Где-то в глубине леса щелкает сломанный сучок. Юра подпрыгивает. Сердце застревает в горле и бьется как пойманная рыба, руки сжимаются в кулаки. Это существо. Оно почуяло, оно уже идет сюда.
Ничего не видя, Юрка несется сломя голову в сторону деревни. Совсем недалеко, главное не останавливаться и не оглядываться, если хоть на миг замешкаться, то все пропало, если хоть на секундочку притормозить, то станет слишком поздно.
Дома с оградами выныривают из-за деревьев и проносятся мимо как в ускоренной съемке. Запыхавшийся и взмокший, Юра не позволяет себе сбавить шаг, пока перед глазами не выпрыгивает дедушкин зеленый забор. Бренчит щеколда калитки, скрипит входная дверь. Споткнувшись о порог, Юра с размаху плюхается на кухонный пол. В голове взрываются хлопушки, в легких бушует дикое пламя.
Кое-как отдышавшись, Юра поднимается на ноги. Разбросанные сумки, пустота и тишина — все ровно так, как было, когда он уходил. Значит, родители еще не вернулись. Солнце за окном задумчиво клонится к закату, меняя цвет с белого на красновато-золотистый. Мама все-таки не стала заставлять папу разворачиваться на полпути, когда не дождалась ответа на звонок. Не похоже на нее. В любом случае, они должны приехать с минуты на минуту.
Что-то неправильное цепляет взгляд — дверь в дедушкину спальню плотно закрыта, хотя Юра точно помнит, что оставлял ее распахнутой настежь. Возможно, родители все-таки уже здесь, решили спрятаться и напугать. Но почему тогда снаружи нет машины?
Юра медленно подходит к двери и прислушивается. Ни единого шороха. Нет, такие розыгрыши точно не в духе мамы. Она бы не стала сидеть на месте, если бы приехала и не застала сына в доме, она бы уже всю деревню на уши поставила. Получается, он просто не помнит, как закрыл дверь, вот и все. Нет там никого.
Когда он берется за ручку, с той стороны раздается хриплый дедушкин голос:
— Юра, ты ходил на Багровое болото?
Новая хлопушка взрывается в голове, ослепляя и оглушая. Скуля как щенок, Юра бросается прочь из дома, во двор, потом за ограду. Улица совершенно пуста, просить помощи не у кого. Надо постучаться к соседям, Лешкиным родителям, попросить проверить комнату деда, заодно и на Лешку можно пожаловаться, поделом ему, пусть потом хоть всю жизнь стукачом обзывается.
Совладав с паникой, Юрка спешит к соседскому дому и уже хватается за калитку, когда различает сквозь забор странное движение. Знакомый грязно-серый бок мелькает за сараем и тут же скрывается где-то в огороде. Оно вышло из леса.
Юра бежит к следующим соседям, когда неуютная мысль бьет в голову: находясь на улице, он виден со всех сторон. Существу не составит труда выследить и напасть. Надо в укрытие. Придется возвращаться домой. Лучше уж дедушка, чем непонятное нечто.
В доме по-прежнему тихо и пусто. Дедова спальня закрыта, изнутри не раздается ни звука. Юра прошмыгивает в гостиную и льнет к окну, рассматривая улицу. Только сейчас до пораженного испугом мозга доходит, насколько странно, что снаружи никого нет. Раньше с утра до ночи кто-нибудь обязательно мелькал за окном: играющие ребята, соседские бабульки, коровы и собаки. Теперь же всех как ластиком стерло. Наверное, прячутся по домам от этого чудища. Если так, то оно и правда очень опасное. Надо успеть предупредить родителей, выбежать навстречу и сразу завести в дом, чтобы не медлили.
Время тает как зажженная свеча. Солнце опускается за горизонт, вечер сгущается, растрачивая остатки света и превращаясь в ночь, а Юра так и стоит у окна, дожидаясь света фар и моторного шума. Даже когда становится очевидно, что с родителями что-то случилось, он не двигается с места, терпеливо всматриваясь во тьму. Можно было бы позвонить, но телефон так и валяется в погребе, а туда лезть теперь просто невыносимо.
На всей улице горит всего два окошка, оба в дальних домах, и за занавесками невозможно ничего разобрать. Щурясь, Юра всматривается до тех пор, пока воображение не вырисовывает человеческие силуэты, точно так же застывшие у окон и будто глядящие в его сторону. Трудно сказать, настоящие они или нет, и еще труднее понять, какой вариант пугает больше.
Ноги затекают до боли, поэтому приходится отстраниться и пройтись по гостиной, чтобы немного размяться. Темнота скрадывает силуэты мебели, делая из них незнакомые тени. Можно зажечь свет, но это означает привлечь внимание, так что лучше обойтись.
Уставший ходить по комнате кругами, Юра выползает в кухню и, стараясь не глядеть в сторону дедушкиной спальни, подбирается к окну. Звезды рассыпаны щедрыми горстями над одичавшим огородом, зыбкий серебристый свет выхватывает очертания гаража и бани. Все, что дальше, утоплено в непроглядном мраке, как будто и не существует больше ничего, только дом да участок посреди холодной космической темноты.
Непонятное шевеление разбавляет черную картину — что-то большое перебирается через забор в дальнем конце огорода. Словно перекинули огромный ком опавших листьев, а он, вместо того, чтобы рассыпаться, побрел сам по себе, неторопливо подбираясь к дому. Никакой это не ком, конечно, а то существо. Его невозможно не узнать, даже при том, что почти ничего не видно.
Юра невольно отступает на шаг, не сводя взгляда с бесформенной горы, передвигающейся по огороду. Сердце покрылось ледяной коркой и еле шевелится, пуская по венам холодную загустевшую кровь. Существо скрывается за углом дома. Если не двигаться, оно не заметит, если не двигаться, оно не заметит. Если не двигаться, оно не…
Стонут гнилые доски настила во дворе. Подбирается ко входу.
— Юра, — хрипит дедушка из комнаты, — ты оставил дверь открытой?
Похожее ощущение бывает, когда неожиданно сталкивают в холодную воду — всепоглощающий шок, непреодолимая потерянность. Выпучив глаза, Юра выскакивает в прихожую, движимый одними только инстинктами. Пока скрипят ступени крыльца, он поворачивает замок на два оборота, а потом еще дергает задвижку и бросается обратно, спотыкаясь о разбросанные сумки.
Что-то массивное толкается в дверь с глухим стуком. Звякают ключи на крючке в прихожей, вздрагивают стены. Выломает, точно выломает. Нырнув под стол, Юра замирает и прислушивается. После долгой паузы доносится новый стук, а затем опять поскрипывают доски настила. Уходит.
Вытерпев несколько минут тишины, Юра зажимает ладонями рот и наконец дает волю слезам. Даже не верится, что столько пережил в одиночку. Чудится, будто сунули в большую мясорубку и крутят теперь с неумолимой жестокостью. Мама и папа защитили бы, но они неизвестно где и неизвестно когда вернутся. Есть только дедушка в спальне, но от этого лишь хуже, потому что не должно его там быть, его теперь вообще нигде быть не должно. Беспомощность душит как прижатая к лицу подушка, и нет от этого спасения.
Утомленный, опустошенный и разбитый, Юра понимает что уснул только когда солнечный свет будит его, отражаясь от полированного бока забытой в углу кастрюли. Отлипнув щекой от грязного кухонного линолеума, он выползает из-под стола и с надеждой оглядывается, будто вот-вот из гостиной выйдет мама, и все окажется всего просто сном.
Дом пустой и тихий, это уже кажется привычным. За окнами никого нет, только замершая улица и заброшенный огород. Держась подальше от спальни деда, Юра бродит из комнаты в комнату, пока не вспоминает слова Лешки про бабу Настю. У нее надо про это расспрашивать. Про что «это» — пока не до конца ясно, но сидеть на месте точно не вариант. Вполне может быть, что ничего не изменится, если ничего не делать. Пройдет еще один день, наступит новая ночь, а там кто знает — или чудище все же выломает дверь, или дедушка решит наконец выйти из комнаты.
Нет, надо что-то предпринимать.
Щелкает замок, скрипят дверные петли. Юра ступает на крыльцо и вытягивается на носочках, стараясь заглянуть как можно дальше. Ветерок перебирает траву, по крыше гаража бодро скачут воробьи, плескаясь в лучах утреннего солнца. В воздухе витают запахи цветов и навоза. Все как всегда. Будто не происходит ничего необычного.
Выбравшись за ограду, Юрка крутит головой, готовый убегать при малейшем признаке появления чудища. Внутренности будто сжаты в крепкий кулак, зубы стиснуты до боли. Улица лишена обычной утренней суеты — никто не выпускает кур во двор, не слышно дребезжания ведер и перекрикивания соседок. Низко пригибаясь, Юра быстро шагает вперед. Синий забор в конце улицы постепенно приближается, домик за ним выглядывает занавешенными окнами, будто терпеливо дожидается гостей.
Стоит скрипнуть калиткой, как входная дверь распахивается, и в проеме маячит улыбающаяся баба Настя. Седые волосы собраны в пучок на затылке, халат с маками такой потасканный, что кажется ровесником хозяйки.
— Заходи давай, быстрее! — говорит, делая приглашающий жест.
Юра оглядывается и шмыгает внутрь. Баба Настя тут же закрывается, громко щелкая замком.
— Пришел, слава Богу! Думала, так и будешь на месте сидеть как дурачок.
В доме сумрачно и прохладно. Окна задернуты, пахнет почти как у дедушки — нежилым помещением. В кухне пустой стол и аккуратно расставленная по полкам посуда. Не заметно ни выпечки, ни кипящей на плите кастрюли, вообще ничего съестного, только пучки разных трав развешаны над печкой как флажки в школьном актовом зале.
Юра подает голос:
— Там кто-то ходит, большой такой, непонятный…
— Ходит, ходит, — соглашается баба Настя. — Не бойся, если дверь заперта, в дом он не зайдет. Мы потому тут и маемся в четырех стенах все время, ждем такого как ты.
— Какого?
— Полезного! Мы-то тут все ничего сделать не можем, а вот ты — очень даже.
Пока Юра переваривает услышанное, она резво семенит к печке и начинает ощипывать травы. Кухня тут же заполняется запахами мяты, ромашки и многими другими, пряными, совершенно незнакомыми.
— Понимаешь, — бубнит под нос баба Настя, — способы-то есть, ну, как выгнать его, да вот подобраться никто не может, мы же его не видим, а если наугад, он моментально это самое… Раз — и всё. Потому мы только и можем ждать, а другого ничего не можем.
(продолжение в комментариях)
Моя жена считает, что мы живём в доме с призраками
Дисклеймер: Есть такой сабреддит - ShortScaryStroies, где авторы умещают свои рассказы в 500 и менее слов. Эта история показалась мне любопытной, решила её для вас перевести.
Мы поженились четыре года назад и наконец-то переехали в дом мечты: деревенский, старинный (более 150 лет). Он стоял на отшибе, однако всё необходимое было в пешей доступности.
Как только мы въехали, жена сразу начала твердить, что дом населен привидениями. Она жаловалась мне, что слышит голоса, когда спускается в подвал. Я ходил туда, прихватив с собой бейсбольную биту, на случай если там кто-то прячется.
Когда жена начала вещать и нашим друзьям о голосах, которые она слышит по всему дому, они забеспокоились об её психическом здоровье. Я отвёл супругу к врачу, но он не выявил никаких отклонений.
Попросил местного священника придти освятить наш дом, он согласился. Казалось, что жену отпустило после ритуала. И хоть она сказала, что голоса прекратились, она всё ещё опасалась оставаться одна дома.
У меня была командировка, и планировалось, что я буду отсутствовать неделю. Я предложил жене пригласить кого-то из наших друзей пожить с ней это время, но она отказалась, заверив меня, что не слышит больше голоса.
Когда я вернулся, то нашел её повешенной на перилах. Она оставила записку, в которой говорилось, что голоса не замолкают. Я тут же вызвал полицию, они прибыли в считанные минуты.
На похоронах я ловил сочувствующие взгляды от семьи и друзей, потому что они понимали, что моя жена была не в себе. Ну а после похорон моя девушка помогла мне избавиться от всех скрытых динамиков и мы стали готовиться к нашей новой жизни.
Оригинал
Ответ на пост «Необъяснимые вещи, которые случались с вами. Подборка с AskReddit #49»
Дело было несколько лет назад.
Умер папа,зимой.Урну с прахом оставила на хранение в крематории.
Весной,за неделю до захоронения,принесла её домой,поставила на полочку,в шкаф,который стоял в коридоре.
Через несколько дней по ночам начал включаться свет(в прихожей есть датчик движения).Сквозняков нет... животных тоже...датчик исправен.
Начали падать книги,семейные фотографии в рамках.
После похорон всё закончилось.
В привидения не верю.Но было жутковато...
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Городские легенды Мюнхена
Мюнхен — город древний, с историей. Стартует она аж с VIII века нашей эры. Основали его монахи, чей монастырь Шефтларн находился неподалеку. Сегодня на месте их первого поселения стоит самое старое религиозное сооружение города — Собор Святого Петра. Если залезть на смотровую площадку его башни, можно почувствовать, что та весьма ощутимо качается. Ушлые монахи быстро придумали варить пивко и продавать его на север, также облагородили дороги и взимали мзду с тех, кто вез соль из австрийских Альп. Само название города также переводится со старонемецкого как «у монахов». Монах же и стал символом города, а позже был переименован в Мюнхенского Ангела. Это, кстати, не только символ, но и должность: Октоберфест, фестиваль пива, урожая и свадьбы Виттельсбахов должна вместе в мэром открывать девушка в костюме Мюнхенского Ангела. Требования для этой роли очень строги: девушка должна родиться в Мюнхене, обязательно под Рождество и ей должно быть ровно 18 лет, ни годом меньше, ни годом больше.
Как и любой другой город, просуществовавший достаточно долго, Мюнхен собрал вокруг себя массу баек, мифов и легенд. Часть из них я слышал, часть знает каждый мюнхенец, а некоторые пришлось гуглить, переводить и перепроверять. Надеюсь, вам будет интересно.
След дьявола в Фрауэнкирхе
Cамой знаменитой городской легендой является, разумеется, та, что рассказывает о символе города — Фрауэнкирхе — он же Собор Пресвятой Девы Марии. Самое высокое здание в центре города — 99 метров — выше которого строить просто-напросто запрещено (опять же в центре). Раньше на его месте стояла часовня, настолько маленькая, что однажды во время службы толпа задавила маленькую девочку. Герцог Сигизмунд — властитель этих земель — был так опечален данным обстоятельством, что повелел построить собор, который мог бы вместить всех желающих. Возведенный аж в 1488 году (привет нацистам-конспирологам) всего за 20 лет, он поражал своими размерами и мощью, и, разумеется, не обошлось без гадких слушков, мол, архитектор продал душу дьяволу. Это — весьма распространенный троп в средневековом фольклоре, который прилипал едва ли не к любой выдающейся постройке — будь то мост через Дунай в Регенсбурге или Нойшванштайн в Фюссене. Но здесь ситуация другая — осталась неопровержимая улика. В карусели выше вы увидите след, впечатавшийся в плитку. Это — след самого Врага Человеческого, Сатаны, Люцифера, Властителя Земли собственной персоной. Нет единого мнения о том, при каких обстоятельствах дьявол оставил этот след, поэтому приведу здесь наиболее популярную версию.
Архитектор Хальсбах был беспредельно горд и весьма одарен. Он регулярно бахвалился своими проектами — например, строил здание, а потом велел при толпе вынуть центральную балку. Здание при этом оставалось стоять. Вдобавок, будучи человеком образованным, он интересовался церквями скорее как архитектор, чем как прихожанин. Это не могло не привлечь внимания дьявола, и тот взял архитектора плотно за яйца. Дьявол настаивал, чтобы церковь была построена без окон, иначе он разрушит ее в день освящения шквальными ветрами прямо на головы первых прихожан (за что потом, конечно, казнят самого Хальсбаха). Чтобы избежать этой участи, архитектор согласился принять некоторые инфернальные коррективы в макет. Говорят, что дьявол хотел оставить церковь без окон. И в день сдачи строительства он явился на объект, зашел через главные врата и удовлетворенно топнул ногой, прежде чем сгинуть обратно в преисподнюю — с той точки окон видно действительно не было. Но тут легенда лукавит, ведь видно и основной витраж за алтарем и боковые окна в башнях. Так что, думаю, правки были глобальнее и богохульнее, а именно — если смотреть на собор с неба, он похож на огромный фаллос с яйцами. Это никак не могли заметить прихожане церкви, так что зрелище было адресовано кому-то туда, наверх.
Sled-djavola-v-frauenkirhe.jpg
Сам же след сегодня стал обычной туристической заманухой, но не все так просто. Иногда Фрауенкирхе закрывается на органный концерт, куда попасть можно только по приглашениям. Это происходит в ночь с 30 апреля по 1 мая. Где добыть приглашение — никто не знает. Все это происходит очень тихо, без лишней огласки. Снаружи действительно можно слышать органные партии Баха и Мессиана, а вот внутрь никак не попасть. Наутро уборщики нередко обнаруживали капли крови внутри дьявольского следа, а некоторые клавиши органа заедали — такое бывает, если несколько раз подряд исполнить музыкальный интервал в три целых тона на пневматическом органе.
***
Jungfernturm
Jungfernturm, названная так в честь пыточного инструмента «железная дева» была когда-то частью внешней крепостной стены. Сегодня от весьма внушительной башни осталось только основание, но именно основание здесь и интересно. Суть в том, что башня использовалась как пыточная камера, а люди средневековья, как известно, знали толк в пытках. Помимо стандартных «испанских сапожков», раздавливавших людям щиколотки; дыбы, на которой растягивали несчастных, пока конечности не выходили из суставов; розог, масок для вливания расплавленного железа, колодок, щипцов, игл и ножей, здесь стоял настоящий шедевр инженерной изуверской мысли — «железная дева». По сути, просто гроб, усеянный изнутри острыми штырями. Жертву швыряли внутрь и медленно смыкали створки, пока казнимый не сознавался во всех смертных грехах или не истекал кровью. Но самое оригинальное в этом пыточном инструменте находилось внизу — люк в ее полу позволял сразу же избавляться от трупа, который падал в глубокий колодец, ведущий в фундамент здания.
По свидетельствам очевидцев, поблизости от башни царил не только плач и скрежет зубовный, но также жуткий смрад от десятков разлагающихся в основании башни трупов. Когда башню сносили, из стен выгребли несколько контейнеров костей. Неизвестно, сколько их еще осталось на дне башни, чей нижний уровень оставили нетронутым. О башне до сих пор ходит масса гадких слухов, начиная со «странных ощущений» поблизости, заканчивая призраком Франца фон Унертля, который каждый год является в годовщину своей казни — ночью с шестого на седьмое января. Черный фрак весь покрыт кровью, а в духе просвечивают дыры, оставленные клинками девы. Местные жители — и это запротоколированный факт — неоднократно вызывали полицию из-за стонов и воя, раздающегося зимними ночами от башни. Были ли это приколисты или ветер сыграл мрачную шутку с бюргерами — неизвестно.
***
Пропавшая деревня на Берг-ам-Лайм
Есть в Мюнхене и свой Роанок — знаменитое пропавшее поселение колонистов, ассоциирующееся в массовой культуре со словом «кроатон». Якобы целое поселение пилигримов бесследно исчезло, оставив на деревьях в округе вырезанное слово «кроатон». Здесь, правда, информации еще меньше — даже относительно названия бытую споры: называлось оно Пахем. Последнее свидетельство его существования датируется серединой четырнадцатого века. Было оно даже в своем роде «знаменито» — в деревне якобы не верили в Бога, а на местной часовне не было креста. Разумеется, исчезновение Баххайма местная епархия объяснила безбожием и ересью. Опять же — единственное объяснение исчезновения этой деревни звучит как «ее поглотили земные недра». Эта легенда, скорее всего, не дожила бы до наших времен, если бы в лесополосе между Римом (не тем, что в Италии) и Берг-ам-Лайм многочисленные свидетели не утверждали, что в безветренные дни из-под земли можно услышать звон колоколов и скрип тележных колес. Более того — еще одну деревня, уже Баххайм, построенная на том же месте, кажется тоже зацепило проклятием, и та сгорела до головешек в 1504 году.
***
Тучный призрак у Макстор
Напротив бара «089» на Максимилианплатц стоят древние Макстор — ворота, названные в честь курфюрста Максимилина I. Проходить пешком через их центральную часть считается плохой приметой, особенно в темные часы. Начиная с девятнадцатого века от тех, кому не повезло здесь прогуляться посреди ночи поступали свидетельства о навязчивом преследователе. Поначалу все выглядело безобидно и едва заметно — когда прошедший через ворота шел мимо фонарей, он замечал, что его тень как будто «разбухала». Чем дальше жертва призрака отходила от ворот, тем сильнее разрасталась тень. Одна пожилая дама клялась, что видела из окна спальни, как за одинокой девушкой следовала тень размером с дом и даже заслоняла фонари. Говорят, что с этой тенью нельзя возвращаться домой до самого рассвета, ведь, оказавшись в помещении она заполнит его целиком и заодно поглотит свою жертву.
***
Ведьмы на Максимилианштрассе
Там, где сегодня один за другим стоят магазины с неподъемными ценниками — Ролекс, Берберри, Дольче Габана и Луи Витон — раньше было куда более мрачное место. Фалкентурм — Соколиная Башня — еще один элемент городского ландшафта, где вы хотели бы оказаться в последнюю очередь. Она находилась напротив Национального Театра, который построят за сорок лет до того, как снести это проклятое место. В этой башне, как и в Jungfernturm занимались пытками и казнями, но только в отношении тех, кто попал под подозрение доблестных инквизиторов. По обвинениям в колдовстве, чернокнижии и сатанизме людей отправляли сюда, чтобы при помощи разнообразных инструментов вытянуть из них признание — до получения признания условную «ведьму» казнить было нельзя. Согласно легенде, последней помещенной сюда и казненной впоследствии ведьмой была некая Терезия Кайзер. Ее обвинил хозяин постоялого двора — якобы корова давали вместо молока кровь, а саму Терезу наблюдали ползающую на четвереньках вокруг хлева. Тереза выдержала целые калейдоскопы пыток, но, в итоге, лишенная зубов, с вываренными кипятком глазами, вырванными ногтями и прижженными сосками все же призналась. За день до назначенной казни у ее камеры слышали многоголосый вой, дьявольский хохот и прочую какофонию. Стражники опасались до рассвета заходить в темницу. Наутро ее обнаружили мертвой и голой — мешковина, в которую была одета пленница, бесследно пропала. Нашлась она неожиданным образом на том самом хозяине постоялого двора. Самого же хозяина обнаружили висящим в петле на балке хлева. Коровы же были мертвы, а их кишки развешаны по стенам.
***
Вокзал-призрак «Олимпийский стадион»
К Олимпийским Играм 1972 - тем самым, когда израильские спортсмены были убиты в результате теракта - года немцы готовились всерьез. Многие здания, построенные к этому знаменательному событию до сих пор изучают как уникальные объекты архитектуры с необычной конструкцией и неповторимым дизайном. Олимпийская деревня, стадион, парк… Но праздники заканчиваются, цирк уезжает, а остаются никому не нужные, пустые архитектурные монстры. Некоторые используются до сих пор, а некоторая часть была заброшена за ненадобностью. Так и произошло с вокзалом «Олимпийский Стадион». Так как жилых районов поблизости почти нет, а олимпийские объекты не сказать, чтобы пользуются популярностью, станцию закрыли в 1988. Однако, свято место пусто не бывает. Так, вокзал-призрак стал пристанищем разного рода бомжей и маргиналов. То, что поначалу выглядело как безобидная заброшка, приходилось вычищать поганой метлой. На этой территории для выяснения отношений встречались цыганские и афганские криминальные группировки, молодежь покупала наркотики, а неонацисты устраивали свои казни. Сегодня «Олимпийский Стадион» закрыт для посещения, а проникновение на территорию карается штрафом.
***
Женщина в черном в Мюнхенской Резиденции
Здесь, думаю, никто не удивился. Какой же дворец без призраков? Дворец сначала находился в пользовании курфюрстов, потом перешел в собственность династии Виттельсбахов. Несмотря на богатство и успехи в политике, сама династия считалась едва ли не проклятой. Постоянные кровосмешения привели к глубоко укоренившимся в роду психическим заболеваниям, от которых особенно страдали мужчины рода Виттельсбахов. Самой знаменитой жертвой этого генетического «проклятия» стал Людовик Второй. Нелюдимый, витавший в облаках, он, в итоге, упустил бразды правления. Недолго прожив в своем «сказочном» замке в Альпах, он был в итоге обнаружен мертвым на берегу Королевского Озера вместе со своим доктором. Забавный факт — оба были обнажены.
А, тем временем, в Резиденции, незадолго до его смерти видели бродящую по коридорам дворца Женщину-в-черном. Она царапала ногтями портрет еще живого монарха и горько рыдала. Никто не знает, кем на самом деле является эта скорбная тень, но данный факт даже отражен в семейных летописях: ее видели во дворце каждый раз незадолго до смерти члена семьи Виттельсбахов. Последний раз ее печальное шествие наблюдали за день до смерти сына Адальберта Баварского в 1969 году. Предупредить его монарх не успел — сын разбился во время учебного полета на «кукурузнике».
***
Суд Рамерсдорфской Церкви
Рамерсдорф — небольшая деревушка в прошлом, а теперь жилой район — находится в шести километрах от центра Мюнхена. Ничем не примечательное, тихое захолустье стало знаменитым благодаря Рамерсдорфскому колоколу. Церковь Святой Марии в Рамерсдорфе перестраивали множество раз, последний — в новом тысячелетии. Но эффект от двенадцатого, ночного удара колокола остается неизменным: стоило пробить двенадцати, как из земли прицерковного кладбища встают призрачные фигуры. Среди обычных деревенских жителей можно заметить кого-то грязного, истощенного, в изорванных лохмотьях. Бедняга закован в цепи, а по обе стороны его ведут священник и палач. По очереди деревенские выкрикивают свидетельства против язычника, обвиняют в похищении детей, жертвоприношениях и прочей ереси. Священник зачитывает приговор, а следом палач кладет шею язычника на плаху. Но стоит палачу замахнуться топором, как язычник выкрикивает какую-то белиберду то ли на галльском, то ли на старосаксонском и… часы бьют час ночи, и видение растворяется. Некоторые фольклористы, изучавшие этот вопрос, пришли к выводу, что слова, которые язычник выкрикивает перед казнью переводятся как «жизнь по кругу».
***
Призрачная дама в Эбербергском Лесу
Неподалеку от Мюнхена расположился Эбербергский Лес — весьма дикое место, где до сих пор обитают в изобилии олени, кабаны и даже медведи. Однако, и человек не обделил это место своим вниманием. Одним из немногих рукотворных объектов здесь является Капелла Святого Хуберта — маленькая и неприметная часовня. Для пешеходов это место, в отличие от Ворот Макса угрозы не представляет, зато несладко придется автомобилистам, проезжающим по этой тихой трассе в темное время суток. На обочине они встретят голосующую женщину и горе тем, кто ее подберет — оказавшись в салоне, она начнет выкручивать руль, дергать рычаг передач и всячески провоцировать аварию. Когда та все же случится — призрак исчезнет, оставив автолюбителя в лучшем случае в разбитой машине. Легенда гласит, что когда-то, в 1940-ых годах какой-то мужчина сбил на машине голосующую женщину, испугался и припрятал тело в лесу, оставив ее умирать. Однако, на немецких форумах несколько раз всплывало сообщение от некоего пользователя Dr.Me$$er, который утверждал, что является внуком того самого водителя. По его словам, дед намеренно сбил того, кто голосовал в ту ночь, так как то, что скрывалось в облике женщины, человеком не было.
***
Башенка палача на Зендлингер Тор
Зендлингер Тор — одни из ворот, через которые можно было войти в город, когда его еще защищала крепостная стена. Сегодня от нее остались лишь несколько башен, а вот все трое ворот — на месте. Впрочем, их облик претерпел небольшие изменения. Эти, например, лишились знаменитой Башенки Палача, или Кулачковой Башни. На южной стороне ворот как раз находился дом мюнхенских палачей. Как люди «грязной» работы они не должны были соседствовать с обычными горожанами, поэтому жили на окраине, у крепостной стены. Маленькая остроконечная башенка как бы указывала на принадлежность дома. Та, впрочем, под воздействием стихий и времени приобрела форму, напоминавшую кулак. И об этой башенке ходила легенда, мол, над палачом, чья совесть нечиста, кулак окрашивался ярко-багровым. Это означало, что палач казнил невиновного.
Это, конечно, сказки, а вот истинное предназначение башенки куда страшнее. Суть в том, что появилась она раньше, чем дом палача, и вот при каких обстоятельствах: однажды один алчный горожанин за вознаграждение договорился с бандой грабителей, что пустит их ночью в город. Об этом прознали местные власти и в гневе приговорили его к самой страшной смерти, которую могли придумать: замуровали его в маленькую башенку у ворот, чтобы тот «охранял» город, который собирался отдать на поругание. «Кулак» на верху башенки появился позднее — когда отверстие для дыхание решили замуровать, устав от криков умирающего.
***
Старое Южное Кладбище
Старое Южное Кладбище, на котором весной стоит густой аромат черемши, имеет весьма мрачную историю. Расположившееся неподалеку от Блюменштрассе — а в прошлом эта улица называлась Переулок Палачей — это кладбище появилось благодаря страшной эпидемии бубонной чумы, уносившей сотни жизней ежедневно. В 1563 году кладбища у церквей были так переполнены, что местный герцог издал указ, требующий хоронить чумные трупы за стеной. Так и появился этот некрополь. Хоронили здесь, в основном, братскими могилами, беспорядочно, без надгробных камней, имен и крестов. В определенный момент трупов было так много, что на кладбище прокопали тоннель под стеной — чтобы тележки с трупами не толпились у ворот и не распространяли заразу. Сто пятьдесят лет спустя Старое Южное Кладбище стало местом казни, известной как Зендлингская Ночь Убийств — рейхсармия заколола здесь больше тысячи баварских мирных повстанцев, выступивших против австрийского режима.
Любые попытки захоронений на этом кладбище приводили к тому, что вместо выкапывания могилы, приходилось проводить эксгумацию бесчисленных останков, беспорядочно посеянных в земле. Во время Второй Мировой кладбище вновь напомнило о себе — когда сюда приземлялись бомбы, человеческие кости разносило далеко за стены кладбища
***
На этом, пожалуй, пока все. Если я найду еще что-то интересно, то обязательно добавлю в статью.
Автор — German Shenderov