Сильнее и сильнее нарастает ощущение ошибки, которую уже слишком поздно исправлять. Типа как - был ли выключен утюг перед выходом из дома, когда поезд уже вылетел за «Энск-сортировочную».

Или тревожное осознание, что отпечатки пальцев на уликах были недотерты, в момент, когда по всем подсчетам дверь хранилища вещдоков захлопнулась за ними безвозвратно .

Почти материальная студеная капель все интенсивнее начинает капать за шиворот. Иллюзия. Только от воображаемой боли можно схватить такой же одноименный шок, как и от «настоящей».

С теми же вытекающими. А тут пока случай более лайтовый, ненастоящая капель и тянущий по ногам виртуальный ветерок, более чем реально охлаждающий так, будто входной шлюз перестал быть преградой для забортных -65, придуманных гражданином Цельсием.

Настоящее обморожение, конечно, вряд ли он сможет вызвать. Просто такое событие служит ещё одним членом несложного, или только кажущегося таким, уравнения. Субъективным, расплывчатым и туманным признаком.

Признаком приближения приближения бинауральных, деструктивных, как поток радионуклидов, перечно-мятных, беспощадно и бескомпромиссно освежающих, сострадательно завершающих мучения, в которые, правда, сами же предварительно и ввергли, чтобы незамедлительно соорганизовать на замену мучительные желания очень странного, от которых в итоге станет ещё хуже – в общем позывных Радио Промороженных Пустошей.

С ним в комплекте из нафталинового небытия выныривает экспертный мастер нытья – мастера Вин-Чун древности, по легенде своими кислыми харями повергавшие в буквально убийственное уныние бесчисленные легионы врагов, завистливо курят в стороне.

Деятель, прикованный к терминалу, как в Первую мировую приковывали расчет к пулеметам, незримой, но не подлежащей разрыву или перепиливанию цепью, вдобавок сообщающей членам узника такую же прочность – отгрызание лап не проканает – Джон-Ледяные-Яйца.

Ну, а кого ещё вы ждали-то?

И в рамках продолжения своего депрессивного марафона для аудитории воображаемых друзей и реальных белых медведей с суперволками… Хм, как-то, кажется, некоторый есть диссонанс между понятиями «марафон» и «депрессивный»….

А к черту, умничание не по теме. А тема сегодня – судьба и предназначение, пушистики.

Так вот, на англоязычном Западе есть забавное понятие «destiny». На русский по-хорошему непереводимое – буквальные кальки «судьба» или «предназначение» полнейшая фигота.

В родном языке «судьба» – это что-то дурашливое, предмет гусарского зубоскальства: «кому суждено быть повешенным, тот, понимаешь…». Ближе по смысловой нагрузке «рок», но это устаревший раритет. Нормального аналога нет.

А для буржуинов их «destiny» штука бытовая и одновременно вызывающая уважительный трепет в стиле «раз доктор сказал – в морг, то не вякайте, больной, значит, в морг».

Destiny – это исчисленное от пеленки до могильного холма предназначение. Безошибочно предначертанный верховным навигатором маршрут. И даже мысль о попытке изменить его – кощунство, ересь и бред.

Что забавно, нет эквивалентности при этом «фатуму» – исчисленное и предрешенное «destyni» не отменяет необходимости биться с жизнью что есть сил и сверх них желательно.

А вот взаимопомощь и сочувствие при этом – табу. Ведь всё происходит с человеком не тяп-ляп хаотично, а согласно строго отмеренному высшей силой для него плану. И сношаться с этим он должен индивидуально.

Так что не завидуй чужому успеху – значит, такое было предназначение. И не рассчитывай на помощь, если свалился на дно – ну, значит, вот такое предназначение для тебя.

А вмешиваться в чужое предназначение глупо, бесполезно и преступно. Поэтому амеры-европцы и такие бездушные биороботы.

Или, возможно, наоборот – лишь глиняные големы, душа в комплектацию которых не входит, только перфокарта с программой, вложенная в пасть при изготовлении, концепцию такого «предназначения» и могли изобрести.

Отдельно смешно, что от наиболее четкого и лаконичного выражения этой идеи: «Jedem das Seine», нынешние жители Европы нервно дергаются и в суд порываются подать.

После некоторых событий середины 20-го века она режет их толерастные уши. Но на деле внутри у них больше ничего, кроме этого и нет.

С одной стороны, у Джона от такой парадигмы люто горит стульчик – «No Future!». А с другой – реально есть моменты, когда никакое количество движняка не способно сдвинуть ситуацию с места.

Кольцевые дороги никуда не ведут и банку с вареньем снаружи бесполезно лизать с любой интенсивностью.

Так что, может, «destiny» не такая уж и глупость…

Все приборы врут, все, кто с нами, умрут,
Кольцевые дороги никуда не ведут.
Унеси меня ветер на другую планету,
Где чёрное небо, где меня не найдут.

"Розовые очки" - Смысловые галлюцинации

Roger that.

(Фоновый шум: эхо странной метрономной капели, пульсирующий гул, нарастающий шорох неуверенных шагов, практически неразличимый пришепетывающий шёпот.)

С хрустом всё это перекрывает голос Джона, усталый, неровный, пропитанный забортной стужей:
«Destiny, ррр... Инженерно выверенный полётный план к чёткому пункту назначения или цепь непоправимых ошибок типа чрезмерно позднего воспоминания о недеактивированном утюге? Магистральный трубопровод или крысиная нора… Недотёртые отпечатки и ржавчина на рельсах. Иногда кажется, что всё это не важно. Главное помнить только: помощь – табу, а рок не отменяет поисков…»

(Сначала кажется, просто долгая пауза, потом что слишком долгая... Передатчик остаётся включенным, но продолжения нет и не будет, только сурдокамерная тишина)

Трансляция №9
В эфире было Радио Промороженных Пустошей
Из «Объекта» в аномальной зоне Таймыр-700
Побережье Моря Мрака (Лаптевых)

Если вы впервые здесь — стоит начать с первой трансляции.

— На то, что ты перестанешь смеяться, — сказала она без улыбки.

— Хорошо. Какое желание?

— Встань передо мной на колени.

Я рассмеялась:
— Нет.

— Почему?

— Потому что это унизительно! — вырвалось у меня.

И тут хлынул поток — я рассказала про гордость, про страх потерять лицо, про глупое положение, про внутренний протест. Я вывалила на неё всё это, всё своё «я», которое кричало «нет!»

Аглая слушала, не перебивая. Потом кивнула.
— Смотри на меня. Думай об этом.

Я уставилась в её глаза.
И тогда я это почувствовала. Не скальпель, а… тепло. Представь, что твоё самое колючее, самое болезненное убеждение — это кусок грязного льда в груди. Аглая просто направила на него мягкий, золотистый свет. Лёд растаял. Не испарился в никуда, а превратился в тёплую воду, которая разлилась по всему телу — и в ней растворилась вся та колючесть, вся та тяжесть. На месте ледяного осколка гордости осталось… чувство лёгкости. Свободы. Как будто я годами таскала на спине тяжёлый рюкзак с камнями, а его вдруг сняли.

— Теперь страх, — тихо сказала она.

И снова — тепло. Оно вымывало из меня все эти старые, въевшиеся страхи: страх быть униженной, страх выглядеть глупо. Они не умирали в муках — они таяли, как утренний туман под солнцем, и на их месте расцветало что-то новое. Спокойствие. Уверенность, идущая из самой глубины.

Мои колени сами коснулись пола. Не от унижения — от благодарности. Я смотрела на Аглаю, и слёзы текли по моим щекам, но это были слёзы облегчения. Я была лодкой, которую наконец-то отпустили с мели на спокойные воды.

— Видишь? — сказала она.

Я кивнула, не в силах вымолвить слово. Где-то очень далеко, на краю сознания, шевелилось что-то похожее на панику. Часть меня кричала, что я только что потеряла что-то важное, какой-то стержень. Но этот крик тонул в огромном, тёплом, золотом море покоя. И этот покой был таким сладким, таким желанным, что шёпот потери казался просто глупым капризом.

— Второе желание, — Аглая взяла со стола ножницы. — Дай мне тебя постричь.

Всего минуту назад я бы взорвалась. Сейчас же я лишь почувствовала слабый, знакомый укол страха. Эхо.

— Я... боюсь. Это же мои волосы. Часть меня.

— Это не ты, — её голос был таким же тёплым, как тот свет. — Это просто материя. Подумай о своей привязанности.

И снова я позволила теплу омыть меня. Оно нашло тот самый укол — страх потери, тщеславие, любовь к своему отражению. И растворило его. Не вырвало с корнем, а превратило в понимание. Я увидела, как сильно цеплялась за оболочку, забыв о том, что внутри. И эта оболочка вдруг стала неважной.

— Делай, — прошептала я. В голосе моём не было страха, только тихое предвкушение.

Она поднесла ножницы. Щелчок. Ещё один. На пол упали несколько тёмных прядей.

— Это за то, что смеялась надо мной, — сказала Аглая, поднимая их. Она бросила волосы в небольшую металлическую чашу на столе. Я заметила, что там уже лежали другие — русые, рыжие, тёмные. Целая коллекция.

Я подошла к зеркалу. Стрижка почти не изменилась. Но из зеркала на меня смотрела не я. Вернее — я, но очищенная. С лица исчезла привычная настороженная складка у рта, а в глазах не было прежнего блеска — острого, ироничного, живого. Их наполнял ровный, мягкий свет. И на моих устах играла улыбка — не радостная, а безмятежная. Я была спокойна. Цельна. Пустая? Нет. Свободная.

Моя личность, вся эта колючая броня из гордости и страхов, оказалась клеткой, чьи прутья впивались в меня изнутри. Аглая не ломала её. Она лишь погнула один прут.
А я... я с первобытным восторгом расплавила остальные.

Каждый расплавленный прут — укол гордости, спазм страха — был не раной, а шагом к блаженной лёгкости. В глубине моих новых глаз ещё тонул крик прежней меня.
Но я не спасала её. Я с безмятежной улыбкой смотрела, как она захлёбывается.

Прошло три недели. Я больше не спорила. Не злилась в пробках. Не закатывала глаза на глупые шутки коллег. Не металась вечерами в поисках смысла.
Во мне жил тот самый золотой свет. Он был тёплым и ласковым. Он был любовью — ко всему. К дождю за окном, к пыли на полках, к Аглае.

Я встретила Марину на улице. Она сразу нахмурилась.

— Лена, с тобой всё в порядке? Ты как будто… восковая.

— Я свободна, Марина. Аглая помогла мне.

— Та твоя сектантка? Лена, да ты же сама говорила, что она не в себе!

— Я просто не понимала, — улыбнулась я. Улыбка была настолько искренней и беззаботной, что Марина отшатнулась.

— Пугаешь ты меня. Глаза как у куклы. Что она с тобой сделала?

— Она подарила мне покой, — сказала я и почувствовала, как свет внутри пульсирует тёплой волной. Это было так прекрасно, что хотелось плакать от счастья. Но слёз не было. Только свет.

И вот тогда это случилось. Ко мне подошёл мужчина в безупречном костюме. Его глаза были такими же спокойными, как мои. Глубокими и пустыми.

— Сестра, — сказал он тихо. — Ты тоже чиста. Скоро всё будет чисто.

Он улыбнулся коротко и беззвучно — и пошёл дальше, растворившись в толпе.
А я почувствовала прилив той самой тёплой волны, сильнее, чем когда-либо. Мы были не одиноки. Это была не просто моя правда. Это была Правда.

Сегодня Марина пришла сама. Распахнула дверь с заплаканным лицом.

— Он ушёл, Ленка. Всё кончено.

Я обняла её. Она прижалась ко мне, и её горе хлынуло в меня чёрным, вязким потоком. Я чувствовала каждую эмоцию — острое унижение, гнев, боль предательства.
И в этот раз я не позволила свету поглотить их сразу. Я задержала. Позволила этой чёрной волне обжечь меня изнутри. Это была жертва. Единственное, что осталось от моего старого «я» — эта крошечная, извращённая готовность чувствовать боль другого, чтобы ему не пришлось чувствовать её одному. Сердце сжалось, в глазах потемнело.

А потом пришёл свет. Он омыл рану, и наступило блаженство — в тысячу раз более острое от контраста с только что пережитой болью.
Я не искала этого. Но когда это происходило, я чувствовала, что моя любовь прошла проверку. Я не просто избегаю страданий. Я принимаю их в себя, чтобы уничтожить.

Когда волна отступила, я почувствовала лишь лёгкую, почти приятную усталость — будто после долгой прогулки на свежем воздухе. Ни выгорания, ни опустошения. Просто тихое, физическое напоминание о проделанной работе.

Её рыдания стихли. Она отстранилась, вытерла слёзы.

— Спасибо… Я не знаю, что бы без тебя делала.

— Я всегда рядом, — сказала я, гладя её по руке.

Она посмотрела на меня, и в её глазах появилось недоумение.
— Лен… а тебе… не больно? Ты же всё это приняла… а на тебе — почти ни следа. Ты даже… светлеешься. Как так?

Я улыбнулась. Её страх перед этой лёгкостью был таким хрупким.

— А зачем мне должно быть больно, дорогая? — мой голос прозвучал как тёплое одеяло, в которое заворачивают больного. — Главное, что тебе легче. Разве не в этом любовь?

Её глаза округлились. Она была готова к отчуждению, к холодности — но не к этой всеобъемлющей, безупречной нежности, которая не оставляла щелочки для её старой правды.
Чтобы дать ей опомниться, я мягко перевела тему:

— Помнишь, как тебя уволили два года назад? Ты тогда рассказывала, что начальник сказал: «Ты делаешь всё правильно, но будто не стараешься. Как будто тебе всё даётся слишком легко — и я не вижу, за что тебе платить».

Она кивнула — устало, настороженно.

— Ты тогда плакала и спрашивала: почему, если получается хорошо, это всё равно не ценят? А я тебя утешала, не понимая самой главной причины. — Мой голос стал тихим, будто я делилась тайной. — Он видел твою лёгкость и не мог её принять. Потому что наш мир привык верить только в то, что добыто страданием. Он боится тихой радости и непринуждённой силы.

Я провела пальцем по её ладони.
— И сейчас, милая, твоё сердце ищет в моих глазах знакомую боль. Оно хочет увидеть, что мне тоже тяжело, чтобы доказать себе, что наша связь — настоящая. Но разве наша дружба держалась только на взаимной жалости? Разве нельзя просто... облегчать друг другу путь?

Она молчала. Тишина между нами натянулась, как тонкая струна.

Я чуть улыбнулась — мягко, почти шутливо:
— Так что, Марина... тебе шашечки или ехать?

Она не ответила. Медленно поднялась и, не глядя на меня, вышла, унося своё смятение.
А я осталась в тишине своей новой сущности.

Я подошла к окну. Внизу раскинулся ночной город. Миллионы огней. Миллионы узлов боли, страха, сопротивления. Раньше это зрелище подавляло меня.
Теперь я видела его с тихой, спокойной уверенностью.
Я думала о мужчине в костюме. О чаше с волосами в комнате Аглаи.
Мы были не одиноки.

Это была просто работа, которую предстоит сделать. Неспешная, милосердная работа — одну душу за другой. И мы её сделаем. Мы подарим миру тишину.

Завтра пятница. Я пригласила Марину к Аглае. Она боялась, но я уговорила её. Я была очень настойчива.
Я знаю, ей тоже понравится этот тёплый свет. Он гораздо лучше той боли, к которой она так привыкла.

Лес быстро сомкнулся за моей спиной, сбивая с толку, нарушая чувство направления. Я изо всех сил старалась двигаться вперёд, перепрыгивая через толстые корни и обходя кусты, но задача становилась всё сложнее. Всё, что я могла сделать, — лишь продолжать двигаться и молиться, что я удаляюсь от комплекса.

Я явно переоценила свои силы в беге по пересечённой местности и вскоре оказалась слишком истощена, чтобы поддерживать темп. Кровь стучала в ушах, и мне пришлось замедлиться и делать прерывистые, неровные вдохи, прежде чем я смогла восстановить дыхание. Хоть я и не слышала звука погони, было полное понимание того, что остановка сейчас означает верную смерть. Культ всегда находил беглецов и всегда возвращал их обратно, и если я хотела выжить, мне нужно было двигаться дальше и быстрее, чем кто-либо, пытавшийся сбежать до меня. В темноте было невозможно понять, не брожу ли я по кругу. Как бы медленно или сложно это ни было, ни одно усилие не было напрасным, если оно давало хоть малейший шанс уйти от этого проклятого места.

Когда дыхание вернулось в привычный ритм, я начала прислушиваться к лесу, пока шла. Звуки птиц и мелких животных были знакомы, и по их крикам и движениям я могла уловить хоть что-то, что происходило поблизости. Поэтому у меня сердце в пятки ушло, когда я услышала, как птицы вдалеке захлопали крыльями, испуганные чем-то. Они взмыли над верхушками деревьев и устремились к более безопасным местам, а я прищурила глаза и начала искать укрытие. Мне срочно нужно было спрятаться.

Под большим деревом я заметила небольшую щель между массивными корнями, из-под которых вымыло приличное количество земли. Дойдя до расщелины и осторожно протиснувшись внутрь, я забилась как можно глубже. Это не было идеальным убежищем: если кто-то посмотрит прямо на меня, то легко заметит между корнями. Но любое дополнительное время, потраченное на поиски укрытия, увеличивало шансы быть обнаруженной. Поэтому я легла на холодную землю, сжавшись, как только могла, и надеялась, что темнота укроет меня.

Некоторое время было тихо. Жук пробежал по моей руке, но я не осмелилась его отогнать, чтобы не привлечь к себе внимание. Прижав ухо к земле, постепенно я начала слышать низкие удары, доносящиеся будто снизу. На самом деле это была вибрация шагов. И она становилась громче. Я приподняла голову и переключила внимание на окружение. Это существо шло за мной, и мне нужно было быть готовой ко всему.

Земля начала слабо дрожать при его приближении, и вскоре я чётко услышала, как оно ступает по земле, палки и листья ломались под давлением его гигантского тела. Моё сердце колотилось так быстро и громко, что я боялась, что существо может услышать этот стук сквозь мою кожу; отчётливый человеческий пульс, перекачивающий кровь в ровном ритме. Оно было близко, двигалось где-то позади меня, время от времени останавливаясь, чтобы оценить обстановку. Я молила его изменить курс, пусть бы мышь или олень или какая-то другая несчастная душа отвлекли его внимание от меня, но лес оставался тихим. Казалось, ни одно живое существо не хотело быть рядом с ним. А особенно я...

Существо всё приближалось, и на мгновение я уверилась, что оно подкрадывается ко мне, и сейчас я в одно мгновение окажусь обвязанной его мясистыми щупальцами, и его алые глаза будут рассматривать свою жертву, пока оно держит меня в воздухе. А затем оно будет отрывать конечности от моего тела, оставив в итоге лишь окровавленный торс. Ужас охватил меня, но я постаралась подавить его — страх мешал выживанию, а выживание было приоритетом номер один.

Его копыта скребли по камням и ломали корни по мере приближения. Я почувствовала его тяжёлое, токсичное, тёплое дыхание недалеко от своего схрона. Его движения были довольно быстрыми и осторожными для существа такого размера. Я слышала, как оно вдыхает воздух, его тело напрягалось, когда оно продолжало пытаться обнаружить меня всеми своими чувствами. Я задержала дыхание, насколько могла; старалась, чтобы промежутки между вдохами были как можно длиннее. Недостаток кислорода начал путать сознание; мир стал размытым, а руки и ноги начало покалывать, но я была слишком напугана, чтобы дышать громче или чаще. Ещё немного. Ещё чуть-чуть...

Его мощное тело скреблось по дереву над мной. Я закрыла глаза и решила, что, что бы ни случилось, я не хочу это видеть. Это был фатализм или смирение — называйте как хотите.

Дерево снова качнулось, когда существо начало двигаться, но теперь его шаги удалялись. Оно уходило; меня не нашли. Как только оно оказалось достаточно далеко, и шаги перестали быть чётко различимы в лесной тишине, я выдохнула с облегчением. Это чуть не отправило меня в обморок, звёзды засверкали перед глазами. Я лежала неподвижно ещё несколько минут, сосредоточившись на дыхании и восстанавливаясь.

Как только моё зрение прояснилось, а мир перестал кружиться, я продолжила прислушиваться к звукам леса. Вокруг теперь стояла мертвая тишина. Прижав ухо к земле, я убедилась, что это существо достаточно далеко. Я потратила ещё несколько минут, чтобы собрать всю свою смелость. Конечно, оставаться в укрытии было менее страшно, но я знала, что не могу лежать тут вечно.

Когда я уже была готова продолжить путь, из леса донёсся слабый звук, который начал нарастать. Негромкие и довольно быстрые — это были шаги человека. Но кто? Я сразу подумала о своём отце и содрогнулась. Проблема заключалась в том, что я не смогла бы от него убежать. И он разорвал бы меня на части, если бы нашёл.

Издалека раздался голос: «Эллисон! Это мама! Позволь мне помочь тебе!»

Это точно был голос моей матери, в этом не было сомнений. Но всё же он звучал иначе. Она запиналась на некоторых слогах, как будто ей было трудно вспомнить, как заканчиваются некоторые слова, и растягивала предыдущий слог, пока не находила правильное окончание. Я осталась в укрытии и ждала. Надо было увидеть, куда она направляется, и понять, почему она жива. А где папа? Почему она одна? Может, это ловушка?

— Элли-ии-иисон! Мама здесь, чтобы помочь тебе! — закричала она, уходя дальше от моего укрытия, углубляясь в лес.

Она снова замолчала, и мне пришлось напрячь слух, чтобы уловить её шаги. Если она здесь, другие культисты тоже поблизости. Мама явно удалялась от поселка, направлялась туда, куда, скорее всего, надо было и мне. Я попыталась придумать какой-нибудь план, но всё сводилось к выбору из плохого или очень плохого варианта. Благодаря движениям существа и моей мамы я восстановила некоторое чувство направления и была более-менее уверена, в какой стороне находится комплекс. Если идти куда угодно, кроме того места, куда направлялась мама, то путь, скорее всего, приведёт меня к этому кошмарному существу. Я могла бы остаться здесь ещё немного, но если вся группа начнёт искать меня, особенно при свете дня, меня найдут за считанные часы. Наверное, даже быстрее. Единственный выбор — идти туда, где мама. Я могла бы попробовать поговорить с ней… Она, возможно, не хотела мне зла. Она ведь всегда была не такой, как папа.

Я немного размяла ноги и медленно выбралась из своего укрытия, вытянув шею, чтобы проверить всё вокруг на предмет движения. Мама была уже так глубоко в лесу, что я едва могла различить её шаги, поэтому я перешла на лёгкую трусцу к ней, готовая в любой момент рвануть в сторону, если потребуется.

Вскоре я заметила её спину. Она шла, как робот, высоко поднимая колени с каждым шагом, словно очень старалась не споткнуться о неровную землю. Она, казалось, не замечала меня, хотя я определённо была в пределах слышимости.

Некоторое время я следовала за ней, прячась за деревьями и кустами, пока она продолжала двигаться вперёд. Но она просто шла. Одна, направляясь к чему-то. Без всякой злобы. Меня охватило ужасное чувство печали, и я вспомнила, как она играла со мной, когда я была маленькой. Она не была хорошей матерью, ни в коем случае, но и плохим человеком тоже не была. Она не хотела никому зла. Она не заслужила всего этого. Из тех редких воспоминаний, которые казались мне хорошими, она была в большей их части. Я не могла просто оставить её одну.

— Мама? — сказала я. Она продолжала идти.

— Мама?! — повторила я, на этот раз громче. Она остановилась, стоя неестественно прямо. Медленно она повернулась ко мне.

Лунный свет пробивался сквозь деревья, освещая её бледные черты, как статую. Мой взгляд мгновенно зацепился за её голову, и свежий, яркий образ её мозга, который совсем недавно прилипал к моему горлу, вызвал у меня рвоту, которая отозвалась эхом в лесу.

Кожа вокруг её расколотого черепа свисала с головы на ушах и бровях. Она была изорвана и грязна, а толстые комки засохшей крови, смешанной с грязью и сажей, прилипли к клокам кожи. Возможно, это была игра лунного света, но её глаза выглядели совершенно пустыми, зрачки исчезли, заменённые лишь молочной белизной. Свежая кровь стекала по её щекам, капая на грудь и пачкая её платье.

— Мама здесь, здесь, сейчас, — сказала она.

— Привет, мама, — сказала я, думая, что, если бы её разум не был разрушен жутким ритуалом, она бы, безусловно, желала умереть окончательно. — Я собираюсь уйти. Тебе тоже следует уйти. Я знаю, что ты этого не хочешь.

— Мама… мама приготовила тебе пода-а-а-рок, дорогая. — Она, похоже, не понимала, что я говорила.

Она подняла правую руку в неловком дугообразном движении и начала искать свою голову наощупь. Ей понадобилось несколько попыток, прежде чем рука коснулась затылка, и как только это произошло, она схватила его всеми пальцами, стараясь не упустить захваченный объект. Её пальцы скользнули по голове, пока не наткнулись на костяной кратер внутри. Нащупав дыру, она запустила указательный и большой палец внутрь своего черепа, вертя их. Её лицо не приняло задумчивое выражение. Спустя десять секунд её рука появилась, держа крошечный кусочек её мозга. Она положила его на ладонь другой руки и протянула ко мне.

— Это дл-л-я-яя тебя, детка.

Я сглотнула, чтобы сдержать подступившую к горлу тошноту.

— Мама, тебе нужно остановиться. Я этого не хочу. Ни для себя, ни для тебя.

Её лицо приняло гротескно-утрированное выражение печали и недовольства, и ладонь сжалась в крепкий кулак. Кусочек мозга, который она держала, был достаточно влажным и мягким, чтобы выскользнуть и приземлиться в нескольких футах перед ней. Однако она, похоже, не заметила этого.

— Почему ты не хочешь, дорр-р-огая? — спросила она сквозь смутные, почти детские всхлипы.

— Мама, я тебя люблю. Но это не то, что я хочу. Мне нужно выбраться. Ты хочешь пойти со мной? Потому что нам нужно поторопиться. Они идут.

— Мама нед-досс-с-таточно хороша, это не то, как дол-лж-жно было быть, — сказала она, её голос становился всё более запутанным и паническим.

Теперь она всхлипывала сильнее, но я не могла разглядеть ни одной слезы на её глазах. Мама паниковала всё больше, её руки начали дрожать, и она выглядела так, будто старалась думать изо всех сил, усилие искажало её окровавленное лицо. Это напомнило мне некоторых пожилых людей из культа, когда их разум начинал предавать их, и они больше не помнили мир, в котором жили, и людей, которых знали.

— Мама плохая, мама плохая, мама плохая, — начала она повторять, её интонация становилась резкой, а громкость всё возрастала.

— Мама, тебе нужно быть тихой, — сказала я ей, стараясь вложить в голос хоть каплю авторитета.

— Мама плохая, мама плохая, МАМА ПЛОХАЯ! — закричала она, её голос трещал и скрипел, эхом разносясь по лесу, наполняя меня гневом к ней. Я прокляла себя за то, что доверяла кому-либо из этого чёртового культа, пусть даже своей матери. Они шли за мной, и теперь точно знали, где я нахожусь.

Ладно. Я хотя бы попыталась её увести. Это было всё, что я могла сделать. Мне нужно было двигаться дальше. Я попыталась пробежать мимо, но она вдруг прыгнула на меня и схватила за руку, повалив нас обеих на землю.

Она схватила мои руки и прижала их к земле, сидя на моих ногах. Мама не была крупной женщиной, но всё равно сейчас легко нависла надо мной. Сколько бы я ни пыталась вырваться, используя ярость, горящую внутри меня, это было напрасно, и вскоре я остановилась, чтобы сберечь силы.

Она смотрела на меня. Её лицо, казалось, потеряло все эмоции и стало совершенно пустым. Я снова попыталась вырваться из её захвата, но это, похоже, только разозлило её, и она схватила меня ещё крепче. Она начала громко скрежетать зубами, а густая жёлтая слюна капала из уголка её рта.

— Тебе нужно поесть. Делай, как говорит твой оте-ец, — сказала она, её взгляд теперь был направлен куда-то сквозь меня.

Внезапно она расслабила мышцы шеи, и её голова упала вниз, зубы громко щёлкнули, когда челюсть ударилась о грудь. Остатки её мозга теперь были полностью видны, и она начала медленно продвигаться ближе к моему лицу. Я повернула голову, пытаясь отвернуться, но усилия были напрасны. Холодная, комковатая слюна уже капала мне на шею.

Розовые черви остатков её мозга становились всё ближе… Но она вдруг стала вялой, её руки и ноги мгновенно обмякли. Моё лицо оказалось прямо в дыре её черепа, рот и нос погрузились в склизкое месиво. Это было как чаша густых, холодных макарон. Зазубренный неровный край дыры в черепе разрезал мою губу, как нож, и мгновенная, жгучая боль вспыхнула вокруг рта, отдавая в челюсть.

Откинув её голову от своего лица, я наконец смогла вдохнуть. Я была измотана, и было чертовски сложно оттолкнуть её обмякшее тело, но мне это удалось. Я выплюнула кровь и слизь, поднимаясь на ноги. Было ощущение, будто я сожрала токсичные** **ядерные отходы, мои запястья и ноги были исцарапаны, а тело слушалось с трудом.

Когда я поднялась, я посмотрела на маму. Её лицо было вдавлено в землю; платье — грязное, заляпанное всем, чем можно, и порванное. Она была мертва. Я была уверена, что это моя вина. Это я, я сделала так, чтобы это произошло. Как ужасно ей должно было быть в последние мгновения? Её единственный ребенок ненавидел её так сильно. Она была сбита с толку, расстроена и зла, просто желая сделать то, что ей приказал культ.

Моё горе прервал звук движения из глубины леса. Оставаться здесь означало бы верную смерть, что не казалось мне привлекательным вариантом. Глядя на маму, я поняла, что если до смерти и дойдёт, то только на моих условиях. Я не собиралась умирать от рук культа или того ужасного существа, которому они поклонялись. Я не позволю им этого сделать. Я сама буду богом своей смерти. Преисполненная злой решимости, я начала двигаться дальше.

Идти было тяжело, и вскоре стало очевидно, что я не смогу оторваться от ищущих меня сектантов. Мне нужно было найти укрытие — что-то достаточно надёжное, чтобы они не смогли сразу меня найти. Передо мной простирался сплошной лес, без каких-либо оврагов. Но справа, где теней было больше, земля шла под уклон. Я решила спуститься вниз и вскоре оказалась в ущелье с каменными стенами.

Они были близко. Я слышала их. Медленно земля начала дрожать, и я осознала, что существо тоже рядом. Я шагала вперёд, стараясь двигаться как можно быстрее. Если эта ночь означает смерть, то она будет не от их рук.

Вскоре я заметила, что на правой стене выделялось небольшое пятно, едва различимое в скудном лунном свете. Пещера. Когда я подошла к ней, из её глубин донёсся затхлый, густой запах. Я не могла видеть, как глубоко она уходит или насколько хорошо я смогу там спрятаться, но сомневалась, что смогу найти лучшее место. Отверстие было довольно маленьким, и мне пришлось сильно постараться, чтобы пролезть. Но как только я оказалась внутри, у меня стало более чем достаточно места, чтобы встать прямо. Я надеялась, что это место не станет моей могилой.

Я прошла дальше, держась рукой за стену для ориентира. Пещера имела уклон вниз примерно на три метра и оканчивалась небольшой «комнатой». Я нашла самый тёмный угол и села на холодный, твёрдый камень. Со своего места я всё ещё могла видеть вход в пещеру и наблюдать. Маловероятно, что кто-то, заглядывающий снаружи, сможет меня заметить. Я обняла колени, успокоила дыхание и стала ждать.

Не прошло и получаса, как я начала слышать шаги над головой и вокруг себя. Они были близко. Я была напугана, конечно, но усталость начала пересиливать страх. Если бы не постоянные всплески адреналина и чрезмерная реакция «бей или беги», я уверена, что потеряла бы сознание. Моё тело умоляло об отдыхе. Но я должна была оставаться в сознании. «На моих условиях», — подумала я, глядя на тусклый свет, просачивающийся из входа в пещеру. — «Не на их условиях».

Я была словно заворожённая и пристально вглядывалась в отверстие пещеры в поисках движения, пока вдруг не осознала, что дрожу от холода. Я сжала себя крепче, стараясь заглушить любые звуки, которые могли бы вырваться из меня. В пещере было сильное эхо, и это означало, что мне нужно быть особенно осторожной. Культисты были вокруг меня, но не звучало ни одного голоса. Я слышала, как они бродят по лесу, ищут, но никто не произнёс ни слова. А ещё я больше не слышала тех громких монструозных шагов. Что-то было не так.

Вдруг кто-то спрыгнул в ущелье. Он двигался между каменными стенами, приближаясь ко мне. Я задержала дыхание, когда он прошёл мимо входа в пещеру. Это был один из других детей. Джейкоб, кажется. Мы несколько раз проводили время с ним — что было примерно тем же количеством раз, что и с кем-либо другим из группы, поскольку мы все выросли вместе. Но он не выглядел как Джейкоб. Его глаза светились красным, и он двигался дёргано, как марионетка. Я была уверена, что если бы это действительно был Джейкоб, он бы заметил дыру в стене. Такие вещи дети замечают, знаете ли, — классные палки, лужи, укрытия и дыры. Но он прошёл мимо, не взглянув на неё. Это меня беспокоило, но я была благодарна, что меня не нашли — по крайней мере, пока.

Поисковая группа начала рассеиваться, углубляясь в лес. Я была в безопасности, однако всё ещё в ловушке. Мне нужно было найти выход, но это было бы самоубийством — пытаться пройти среди сотни детей и того существа, всё ещё находящегося в лесу. Нужно было дождаться рассвета.

Как только я решила остаться в пещере, то ноющее напряжение ушло, и я сразу же почувствовала усталость и боль вперемешку с комфортной онемелостью.

Мгновение спустя моё сознание отключилось.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Хаосит-затейник специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Дак дело в том что никто из наших не мог! Я своих девочек знаю. Они все на успокоительных сидят волнуются. Снова разбирательство, суд, допросы.

Никто из наших не мог это сделать, понимаешь?

Тимур, [2.02 10:35]

значит кто то залез не из ваших. кого пропускали? камеры есть в больгнице?

Диана, [2.02 10:35]

Камер нет, в том и дело

Тимур, [2.02 10:36]

надо было ещё после первой пропажи поставить! у вас детей воруют на органы!

Диана, [2.02 10:37]

Надо… мы поставим, нам то же самое сказали сделать полиция

Тимур, [2.02 10:38]

охрана дрочит и пропускает кого попало. ну либо внатуре просто в окно пролезли. у вас же там нет клеток на окнах. раскошельтесь

Тимур, [2.02 10:38]

как дело то идёт?

Диана, [2.02 10:42]

Ничего найти не могут следователи. Приезжали из фсб. Ничью вину установить не удалось всё равно.

Вот кто украл младенцев из роддома?

Даже в переписках рылись, всё перепроверили. НИЧЕГО не нашли.

Но мне всё равно порекомендовали сверху уволить двух акушерок. Чтобы избежать скандала. Родителей тоже понять можно… они хотят наказания а фбшники разводят руками

Диана, [2.02 10:43]

Но уволим мы парочку акушерок. И что дальше?? Они не виноваты ведь. Капец полный…

Диана, [2.02 10:44]

И так уже сложно персонал искать. Никто не хочет идти работать в наше место

Диана, [2.02 10:44]

Я уже сама не хочу в нашем месте работать. Такое чувство будто я во всем виновата

Тимур, [2.02 10:50]

держись. камеры поставите и всё норм будет

***

Ирина, [16.04 18:01]

Странные у вас истории

Надеюсь накажут виновных

Диана, [16.04 18:02]

Ещё и сторожа видят странные вещи в коридорах. Мне постоянно жалуются.

Ирина, [16.04 18:04]

А там что??

Диана, [16.04 18:05]

Да я уже устала от этих рассказов. Дежурные на сменах тоже видели всякое. Крыша едет у всех

Ирина, [16.04 18:06]

А что видели то?

Диана, [16.04 18:07]

То шумы, то вещи переставит кто-то, то железные утки расшвыряет. И свет резко отключается в коридорах – кто-то жмёт выключатели.

Ирина, [16.04 18:08]

Правда??

Диана, [16.04 18:12]

Сама я не оставалась на ночь.

Поначалу сторожу не верила – мало ли захотелось дедушке внимания.

А потом он уволился. Сказал, что страшно. И не хочет больше здесь работать – с сердцем и без того проблемы.

Ирина, [16.04 18:14]

Офигеть

Диана, [16.04 18:20]

Я побеседовала с молодым сторожем, и тот сказал, что да ночные смены очень странные

Потом он тоже уволился. Сторожа у нас надолго не задерживаются
Мало того по ночам чертовщина, так ещё после очередной пропажи ребёнка с них жёстко спрашивают. У нас младенцев крадут каждые полгода примерно. Все на паранойе

Ирина, [16.04 18:21]

Увольняйся пока тебя не посадили!!

Диана, [16.04 18:23]

Думаю…

Так куда мне ещё идти?

Только здесь
Да и вообще много лет уже здесь проработала

Ирина, [16.04 18:24]

Оно того не стоит, Диан!

Диана, [16.04 18:25]

Роженицы тоже кричат по ночам, как мы думали, от кошмаров.

Ирина, [16.04 18:26]

А от чего они кричат если не от кошмаров?

Диана, [16.04 18:28]

Они говорили регулярно что видели перед кроватями какую то дрянь. До тех пор, пока мы и там не поставили камеры. Сейчас это вроде прекратилось.

Ирина, [16.04 18:30]

А камеры кого то засняли?

Диана, [16.04 18:41]

Камеры никого не видели, но пока не похищали как мы их поставили

Может работают

Но охранники говорят что странности по ночам не прекратились
Вон недавно снова уволился не продержался и двух месяцев
Место проклятое какое то

Ирина, [16.04 18:44]

Но сны ли это были у рожениц? Или кто то вправду бродит по вашей больнице?

Кто-то кромешно страшенный?

Диана, [16.04 18:52]

Я уже ничего не знаю

Там много места и всегда есть где спрятаться.

Палат много

Служебных помещений

Чердак ещё тёмный
Я видела, как там много пространства, света вообще нет. И даже птицы там не живут

Ирина, [16.04 18:55]

Ну это точно что-то значит если птицы не живут!

Диана, [16.04 19:02]

Подвал ещё есть
Не менее мрачный

Постоянно подтопленный
Воды по колено где то местами

Туда только фсбшники ходили проверять всё
И то быстро вернулись, врядли всё осмотрели
Там лужи местами большие, фиг пройдёшь

Ирина, [16.04 19:12]
Кошмар

Диана, [16.04 19:15]

Некоторые слышали звуки из вентиляционных коробов
Будто внутри кто-то полз.

Ирина, [16.04 19:15]

Крысы?

Диана, [16.04 19:15]

Может и крысы. Кто его знает.

***

Тимур, [6.05 15:22]

как ты?

Диана, [6.05 15:40]

Да не спрашивай

Тимур, [6.05 15:40]

Что такое?

Диана, [6.05 15:43]

Пропажа младенца. Похищение. Полиция, следователи, фсбшники снова приходят. Устраивают разбирательства.

Родители сходят с ума и подают в суд. Персонал тщательно допрашивается. Я устала

Тимур, [6.05 15:45]

да ебать пиздец. и чё какие результаты? снова нихуя?

Диана, [6.05 15:46]

Да нет

У одной акушерки нашли в кармане бирку от малыша и ключи
Теперь её ждёт зона похоже

Тимур, [6.05 15:48]

надеюсь её хорошо отпиздили

Диана, [6.05 15:50]

Я не верю что она виновата.
Она сама была в шоке, видел бы ты её лицо

Тимур, [6.05 15:52]

ещё бы нахуй так обосраться. наконец то заживёте спокойно

Диана, [6.05 15:56]

Дак ключи могли подбросить. Но отпечатков других не нашли.
Камеры проверили, она была последней выходившей.
Вынесла какой-то свёрток. Но она говорит что это был мусор
А знаешь что хуже всего?

В мусорке в какую она сказала что выбросила свёрток нашли следы ребёнка

Тимур, [6.05 15:57]

ну вот, а ты говоришь невиновна!

Диана, [6.05 15:59]

Не знаю…

Она не могла так сделать, она не такая. Я её давно знаю

Сердце моё чует
Тимур, [6.05 16:00]

может она полоумная
всех так и выбрасывала а потом забывала
***

Тимур, [15.08 11:50]

какие новости из вашей психушки ой то есть я хотел сказать роддома?

Диана, [15.08 12:15]

Персонал почти полностью обновился.

Но кажется всё пошло на поправку.

Тимур, [15.08 12:18]

всё таки виновата была баба. или кто то из уволенных

Диана, [15.08 12:20]

Или кто то хотел её выставить виноватой

Недавно ночью сигналка срабатывала несколько раз

Сторожа переполошились, полицию сразу позвали
Но никого найти не удалось

Тимур, [15.08 12:22]

ясно

Диана, [15.08 12:24]

Ну и передвинутые вещи сводят с ума дежурных

Тимур, [15.08 12:24]

это как?

Диана, [15.08 12:26]

Ну представь что ты положил вещь в одно место, ушёл, вернулся, а тут всё переложено по другому совсем
И от этого паника и параноя

Тимур, [15.08 12:27]

это тебе кто такую хуйню рассказал

Диана, [15.08 12:31]

Охранники

Ещё лампочки в коридорах очень часто перегорают.

Мерцают

В коридорах темно постоянно

Странные шумы слышат охранники когда идут в обход

Тимур, [15.08 12:32]

но никого не видели конечно же ни сторожа ни камеры?

Диана, [15.08 13:47]

Нет

Тимур, [15.08 13:50]

ну вот и всё понятнро лапшу на уши вешают

Диана, [15.08 13:52]

Знаешь

Ты можешь быть очень скептичен

Но одна из дежурных пострадала от нападения чего то в темноте

Тимур, [15.08 13:53]

и чего же? хаха

Диана, [15.08 13:53]

Ладно,ты всё равно не поверишь. Пока.

***

Диана, [4.09 9:33]

[вложение]

Смотри, что студенты засняли!!!

Ирина, [4.09 9:45]

Студенты? Из меда?

Диана, [4.09 9:47]

Нет не из меда, из какого то социологического вроде

Ирина, [4.09 9:48]

Что они делают в отделении?

Диана, [4.09 9:50]
Мой двоюродный племянник диплом пишет с одногруппниками
Я их пустила, чтобы попытались что-то найти.

А они напросились. Говорят, что они какую-то работу пишут в универе. По паранормальным явлениям

Ирина, [4.09 9:50]

Все таки ты веришь в это?

Диана, [4.09 9:51]

Ирин, ну согласись, здесь и вправду чтото происходит?? Так пусть найдут. Я им запретила только к блоку с новорожденными, а так пусть лазят. Своих сторожей что-то искать я не могу заставить, они боятся лезть на чердаки и подвалы, а студенты не пуганые, пусть займутся. И как видишь – нашли что-то!

Ирина, [4.09 9:55]

БЛИН! Я посмотрела только что. Что это такое? ? Серьёзно что то есть??

Может они шутят. Монтаж? И что теперь делать?

Диана, [4.09 9:59]

Они собираются поймать это. Говорят, следующей ночью они объявят на тварь охоту.
Хотят заснять её или поймать

Ирина, [4.09 10:02]

Чтож, желаю им удачи. Эх, молодёжь. Романтики.

Куча свободного времени и приключения… проследи за ними, чтобы они на своей «охоте» не скурили слишком много травы и не заблевали коридоры пивом!…

***

Пропущенный звонок от Женя Студент, [5.09 2:37]

Пропущенный звонок от Женя Студент, [5.09 2:37]

Пропущенный звонок от Женя Студент, [5.09 2:38]

Пропущенный звонок от Женя Студент, [5.09 2:38]

Пропущенный звонок от Женя Студент, [5.09 2:38]

***

Три часа ночи. Город спал, и улицы его были пусты. Фургончики со спецназом спешили к больнице, от которой недавно поступил вызов полиции – звонили роженицы, вдруг оставшиеся без присмотра персонала. Они проснулись от оглушительных криков в коридорах, а когда вышли из палат – увидели разодранные трупы, и сразу заперлись в палатах.

-- Эти переписки удалось нарыть нам в кратчайшие сроки, -- сообщил Нойманн своим бойцам по связи. -- На место до кучи вышли студенты, пишущие какой-то диплом. Они кое-как вымолили у начальства роддома пару ночей, обещая расставить своё оборудование. Камеры и диктофоны, различные детекторы движения. Хотели всё тщательно обследовать. Начальница, измученная, и уже убеждённая, что в больнице происходит мистика, согласилась. Хоть и строго запретила приближаться к блоку с новорожденными. Вчера студентам удалось запечатлеть на одну из камер малозаметное движение в одном из тёмных коридоров. Что-то неразборчивое. Поэтому всю прошлую ночь они патрулировали здание, а на утро показали запись персоналу. Видео после этого уплыло в сеть. Этой же ночью… в общем, дальше вы всё знаете сами, если успели ознакомиться с материалами. Ребятки вооружились битами и ножами и решили устроить охоту на некую тварь, а итоги нам известны – в живых осталась только одна девушка, которой кое-как удалось сбежать.

-- Связались с ней? – спросил Константин. – Нам нужно знать, что она видела.

-- Не могут дозвониться. Девочка идёт по улицам и плачет, её трясёт, -- сказал Нойманн. – Это мы видим с дронов. Но Ефремов с группой отправлены в её сторону для допроса. Вам же нужно поспешить, ведь роженицы заперты наедине с какой-то дрянью. Прибывшие на место беспилотники не видят в окрестностях больницы никого. Похоже, тварь не бежит за девушкой, а сидит в больнице.

-- Если тварь урыла студентов с ножами, то она как минимум – очень проворна, -- хмыкнул Дядя Ваня.

– Странно, что разведотдел не заподозрил неладное гораздо раньше! – удивлялся Данилыч. -- Уже есть жертвы среди гражданских. Это же как упустили информацию такую? Пропажа младенцев. Долго не могли найти виновника. Это же подозрительно.

-- Нет. Не подозрительно. Тем более происходящее пытались замять. Учреждение ведь государственное, -- сказал Нойманн. -- Потому в СМИ не распространялись, шумихи не было, а наши спецы были заняты уймой мелких других инцидентов. Про странности роддома слышали, но рассудили, что это обычный криминал. Ведь слухи от сторожей до нас не дошли – их даже в больнице долгое время никто не слушал и не принимал всерьёз.

-- Зато слухи дошли до каких-то студентов. Паранормальных задротов, -- фыркнул Федя.

-- Вот и побочки от пропаганды самой же Организации! Никто не верит в мистику, -- сказал Данилыч. – А когда начинает верить – уже слишком поздно. И наш синий фургончик опять опаздывает.

-- Снова,-- поправил его Федя.

-- Это что за специальность у них такая, ёп? – поинтересовался Юра. – В школах теперь изучают привидения?

-- Только формулы, -- умничал Паша.

-- Они гуманитарии, -- объяснил Нойманн. – Изучают всякое дерьмо, лишь бы диплом выдавить. Вот и нарыли слухи – там как раз племянник главврачихи был замешан.

-- Так с чем же нам придётся иметь дело? – спросил Константин.

-- Не удалось установить, -- ответил Нойманн. – Специалисты изучают видеозапись, попавшую в сеть сегодня утром. Но разобрать на ней ничего внятного не удаётся.

-- Отлично. Снова действуем вслепую, -- вздохнул Юра. – Вечно так… А моя жопа снова чувствует что-то очень нехорошее!!

Фургончики двух штурмгрупп въехали на территорию роддома, снеся шлагбаум.

Бойцы высадились неподалёку от входа и рассыпались по парковке.

В некоторых окнах больницы горел свет, но большинство окон глядели на бойцов опасной чернотой, скрывающей в себе неизведанное. Группа Хапугина обязалась оцепить местность, заняв ключевые точки на случай, если нечто попытается вырваться из здания и сбежать, а группа Константина направилась ко входу.

-- Ну, поехали, ребята, очередное задание! -- сказал Юра, прежде чем распахнул входную дверь. Бойцы ворвались в мрачный коридор с мигающими лампами на потолках и с трупами охранников, лежащими у регистратуры в лужах собственной крови…

Продолжение следует. Если наберём 1500 плюсов, то выкачу продолжение уже сегодня

А для нетерпеливых прода здесь: https://t.me/emir_radrigez/1736