- Смеюсь над тем, как ты ловко закидываешь манипуляции. Мне кажется, даже не подозревая, что делаешь это. Дед научил? Много ты мужиков этим подлавливаешь?
Егор покачал головой, глядя на Ксению.
Ксения закатила глаза. Отец уселся за стол и жестом пригласил дочь присесть напротив.
- Садись, чаю попей. Чай хороший, бодрит. На травах, - он подул в стакан и шумно отпил немного, - Так и что? Риск твой был оправдан?
- Не знаю. Нет. Я ничего не понимаю.
- Сейчас самое время задавать вопросы. На всё отвечу. Задавай.
- Хорошо. Что это за грязь? Откуда она внутри машины и на деревьях? Как машина могла упасть с неба?! Её что, десантировали? Ерунда какая-то. И вот этот, - она не глядя указала на Андрея, - Это кто? Чего ты о нём печёшься? Ты никогда новоприбывших не держал у себя. Ты же не участвуешь во всём этом! Ты только нашим приезжим комнаты сдаёшь и тем, кого мы завозим. Да и то больше не ради денег, а так, ради поболтать, ради новостей из внешнего мира. Чего ты вдруг вмешался?
Слушая вопросы, Егор задумчиво помешивал чай. Когда Ксения замолчала, он отвернулся к окну и тяжело вздохнул.
- Что? Что опять не так? - раздражённо спросила Ксения.
- Ничего. У меня есть ответы на все эти вопросы, и ответы очень простые. Хотя, придётся рассказать пару историй, причём достаточно длинных.
- Так давай, я не тороплюсь. До полуночи время есть, - девушка демонстративно заняла самое удобное ей положение.
- А ты слушать будешь? Или опять, только охи и ахи? Ты же не веришь тому, что я говорю про Орден. Особенно про то, что касается твоего деда. Ведь если моя правда о нём действительно окажется правдой, тогда...
- Моё мировоззрение треснет по швам? Пускай. Я готова проверить свои убеждения на прочность. Давай.
- Я так понимаю, Димку ты тоже донимала вопросами, - отец хитро улыбнулся, - Его слова.
- Нет. Он просто пытался дать мне понять, что, якобы, если ты не отвечаешь на вопрос, значит, ещё не время для ответов.
- Ну так всё правильно. Разве он не прав?
- Да! Да, он оказался прав, - неохотно признала Ксения, начиная нервничать.
- Успокойся. Не заводись. Ещё будет время.
- С вами успокоишься... - Ксения провела рукой по лицу, - Начинай давай.
- Обожди. Давно ты деда последний раз видела?
- Пару дней назад. Может, дня три. Не так давно, в общем.
- В каком он сейчас состоянии?
- Ну... не замечала за ним изменений? Странностей? Может, говорит по-другому, или ещё что? То, что непривычно за ним наблюдать. Например, что он заранее знает, что ты ему скажешь. Или знает то, что ты только что подумала. Бывало такое?
- Да нет, вроде. Я за ним вообще такого не замечала никогда.
- Хорошо. Тогда мы можем говорить спокойно.
- Вообще мы лично мало общаемся, как семья. Больше как магистр и капитан. Я его понимаю, на нём слишком много ответственности. Держать такую легенду на плаву не просто, особенно для его возраста.
- Легенда, - старик криво улыбнулся, скорее испытывая отвращение к сказанному, чем если бы оно его веселило, - Ты вот называешь это легендой, а сама в это веришь, а ведь это не легенда. И чтобы получить ответы на твои вопросы и остаться ими удовлетворённой, ты должна уже осознать это. Ты должна понимать своей головой, что всё то, что вокруг происходит, не сказка и не вымысел. Это всё по-настоящему, понимаешь?
- А что происходит? Что происходит-то? Всю деревню опаивают наркотой, а потом всякую религиозную херню в головы льют? Это происходит? Я это понимаю. Мне это не то, чтобы нравится, но это факт, - последние предложения Ксения произнесла тише, как будто сама в своих словах сомневается, - Благословенные эти - те, кто "навнушался" сам себе. Топятся во время от слишком ярких приходов. Чего только их всех к воде тянет?.. Может это какая-то общая особенность восприятия, чёрт её знает...
- Ничего ты не понимаешь. Точнее, понимаешь, но так, чтобы тебе жить удобно было. Не совестно. Торгуешься сама с собой, вот и выдумываешь себе оправдания. А ведь он не зря тебя взял в дружину, а не в наблюдатели, - старик покачал головой, - Так ты будешь на безопасном расстоянии от правды и получишь то, чего больше всего желаешь - свои любовь и власть, а твоё нежелание искать правду оградит тебя от остального. Я это давно понял, но сейчас в очередной раз убедился. Закрываешь глаза даже на убийства ради своей власти. Так ведь? Что там происходит с теми, кто... Как ты там говоришь? Навнушался?
- Их топят, - нехотя выдавила Ксения.
- Вот. Во-о-от! - он ткнул в неё пальцем, - Вот оно. Если это всего лишь легенда, зачем топить людей?
- Так ведь там Старшие присутствуют. Для них тоже должна быть легенда, пап. Ну ты-то должен понимать, что чем дальше, тем выше ставки. Так с любой ложью.
- А тебе не кажется, что история с легендой существует только у тебя в голове? Ладно, спасибо, что хоть в этом ты хорошо разобралась - в ставках. Даже оправдание для чужой смерти себе придумала.
Ксения смутилась. Она позволила подловить саму себя, и от этого ей стало неловко. Неловко и страшно от того, что отец может быть прав.
- Хорошо-хорошо, - остановила она отца, - С этим мы разобрались. Я - зависимая от чужого мнения и собственной власти лгунья. Дед - глава апокалиптической секты, которая на самом деле не секта. Всё там по-настоящему. А ты у нас кто, выходит, невинный ангел?
- Опять виноватишь? И я Ему служил. Если бы не ты, если бы не мать твоя, то и я бы не смог вовремя остановиться. Не смог бы вовремя понять, если бы ты не родилась. Теперь мой долг - остановить тебя. А что до невинности... - он взглянул на Андрея, - Это, наверное, к нему. Не зря он здесь появился в такой момент.
- Какой момент? И кто он такой?
Ксения всплеснула руками.
- Да, - отец кивнул, - Самое время для истории.
- Я её не слышала раньше?
- Нет, - отец поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, - Раньше я не мог тебе это рассказать. Теперь всё иначе.
- Позже объясню. Сейчас я... Я хочу рассказать тебе историю. Это будет тяжело, - он кивнул, - Тяжело и больно, ведь как бы мы друг к другу не относились, Виктор всё ещё мой отец, и я помню его таким, каким он был в моём детстве. Тогда он был самим собой. Он был обычным человеком. Когда-то, - Егор выдержал паузу, - а ведь когда-то он был неплохим учёным. Ты знала? Химиком. Но о славных деньках не сегодня. Сегодня я расскажу о том, как всё началось.
- То, что ты считаешь сказкой, и то, что для меня является истиной. Этого не знает никто. Знала твоя мать, но... - Егор уставился в потолок, - Дима тоже не знает. Вообще-то, я сильно рискую, рассказывая это. Если Он слышит меня сейчас, у меня могут быть проблемы.
- Нет. Ахнаир. Хотя, теперь уже какая разница?
Ксения прищурилась, сделав максимально серьёзный вид, хоть в душе и посмеялась над отцовским суеверием.
- Когда мы с отцом приехали сюда, здесь был обычный посёлок. Кстати, раньше он назывался иначе. Я уже и не вспомню сейчас. На "К" как-то. На момент нашего приезда из других людей, с кем отец мог пообщаться на общие темы, был только врач. Ты знаешь, отец из тех людей, которые не могут говорить просто так, чтобы ни о чём. По этой же причине он с раннего возраста приучил меня читать. Постоянно. Не было такого промежутка времени, когда кто-нибудь мог задать мне вопрос "Какую книгу ты читаешь сейчас?", и чтоб я ответил "Никакую!". Хрен там. Пусть я не читал каждый день по несколько часов, но у меня всегда была начатая книга. Новую я получал только тогда, когда заканчивал старую.
- Так вот оно откуда, значит, да? - Ксения широко улыбнулась, хитро глядя на отца.
- Что? То, что я тебя заставлял читать? Ну да. Я на своём примере знал, какую пользу это несёт, поэтому и заставлял. Так вот.
- Ну тебе может и принесло, но я-то другой человек, - возразила Ксения.
- Какой другой? Такой же самый.
- Пап! Ну я - другой человек. У меня другие интересы, мне хочется другого.
- Ой, доча, не неси чушь. Ты смотришь на меня, старика, и равняешь свои интересы своего возраста с моими нынешними. Чушь! Ты знала меня, когда мне было двадцать? Двадцать пять? Тридцать? Нет, не знала. И не узнаешь уже. Поэтому свои экспертные умозаключения можешь оставить при себе.
Ксения только вздохнула.
- Отвлеклись немного, идём дальше. Я уже не помню, какой конкретно это был доктор, и даже не помню его имени, но самое главное я запомнил на всю жизнь: там, в больничном бараке, у него была секция для карантина. Дверь железная, на ней написано трафаретом "Карантин", и за ней несколько палат. Вроде бы четыре. По две с каждой стороны.
- Это тот же барак, который сейчас под лазарет используется?
- Не совсем. Его перестроили частично, пристройку к нему сделали, наладили здание, где-то изменили планировку. От старого мало что осталось. Старый барак был предназначен для двух-трёх больных одновременно. Деревня-то была маленькая на тот момент. Ну и карантин в придачу. Так вот, в этой секции, в одной из палат у него сидел местный старик. Никто уже не мог точно сказать, сколько ему лет, и имени, вроде как, доктор найти не смог. В деревне его называли кто юродивым, кто сумасшедшим, кто святым, кто как, в общем. Кто-то говорил, что он бесами одержим. Тем не менее, когда врач в деревне появился, местные попросили его закрыть. Может чтобы подлечить, а может просто - избавиться уже от него. В целом он был не буйный, ни на кого не напал ни разу, но вот некоторые жаловались, что он посреди ночи оказывался у них на кровати. Жутковатая история, на самом деле. Просто рядом ложился и начинал бубнить свои молитвы. А иногда просто у кровати стоял. Как он в дома пробирался, - Егор пожал плечами, - Тоже никто понять не мог. Камер тогда не было. Сейчас-то можно было бы заснять, а тогда как? Никак. Кто-то говорил, что дверь забывали закрыть, кто-то форточку открытой оставлял. Ну он-то мог и в форточку пролезть. Худой был как спичка, мелкий, в плечах узкий. Мешок с костями. Как будто вообще без мяса. Руками и ногами, наверное, силой воли двигал, а не мышцами. Врач нам утверждал, что бабка, которая незадолго до нашего приезда отправилась на перегруппировку в Ад, рассказывала ему, что когда она девчонкой была, ещё при царе, он уже с ума сошёл и был точно старше её. И уже тогда никто не знал ни имени его, ни возраста. Такой вот любопытный персонаж.
- При царе? Бабка эта ничего не перепутала? - со смехом в голосе проговорила Ксения, - Это если ему при царе лет двадцать было, то... В каком году вы сюда приехали? Дак и какие двадцать-то? Старый это минимум три, а то и четыре десятка прожил. На те времена. Крестьяне быстро старели.
- В пятьдесят седьмом, за тридцать лет до твоего рождения. Да, я тоже считал тогда. Ему было точно больше двадцати лет, судя по тому, как пересказывал слова старухи этот врач. В общем, тогда этому юродивому должно было быть минимум лет семьдесят где-то, а то и все восемьдесят. Неплохой возраст для форточника, а?
Ксения молча согласилась. Тридцать лет, - подумала она, - тридцать лет до моего рождения. Где эти тридцать лет? Я ничего не знаю об этом времени. Что происходило эти тридцать лет?
- О чём задумалась? - вкрадчиво, и, как Ксении показалось, довольно спросил отец.
- Эти тридцать лет до моего рождения, что здесь было?
- Я не могу рассказывать об этом. Очень хотелось бы, но я правда не могу. Это опасно для тебя, для меня, для Димки... Для всех, кто меня окружает.
- Существует взаимосвязь между тем, что происходило тогда, и в каком положении в деревне я сейчас. Моя изоляция не с пустого места взялась.
- Опять ты про изоляцию эту, - Ксения по привычке отмахнулась, - Ты в лес ходишь за грибами, на охоту иногда. Какая изоляция?
- Это не та изоляция, о которой ты думаешь. Она не физическая. Она идеологическая. Я - социальный изгой, и даже те, кто приходит ко мне в Нору, не могут делиться новостями Ордена со мной. Этого не делает даже Дима. Ты, кстати, тоже.
- Но!.. Я же рассказываю, чем занималась. Всегда! Каждый раз, когда прихожу, я делюсь.
- Ты делишься своими делами. Только своими, - он ткнул в неё пальцем, - Не делами Ордена. Давай-ка компотику выпьем.
Отец встал с кресла и отправился к комоду за открывашкой. В это время Ксения задумалась. В попытках вспомнить хоть один раз, когда бы она действительно делилась какой-либо информацией об Ордене, капитан обшарила все закоулки памяти, но ничего не нашла. Отец вскрыл банку, разлил содержимое по стаканам.
- Пей. Можешь не напрягаться, всё равно не вспомнишь ничего. Это общая проблема, - он постучал себя пальцем по виску, - Особенно выраженная среди тех, кто близок к Виктору. В общем, отец с врачом этим подружились, ну или вроде того, а может просто на общих интересах сошлись, вот он однажды отцу этого сумасшедшего и показал. Не сразу, но показал. Пытался, видимо, проверить его сначала, хоть каким-то доверием к отцу запастись. Здесь-то и начались все беды. В тот день мы с отцом пришли к нему за чем-то, чего я уже сейчас и не помню. Они с отцом пошли в карантин, ну и меня с собой прихватили. Карантинные боксы были с железными дверьми, как тюремные. Не знаю, чем нужно болеть, чтобы тебя за железной дверью захотели закрыть, но там вот были такие. Между прочим, я таких действительно нигде не видел больше. Возможно, мы не первые, кто здесь страдает от ахнаиризма. Были и до нас, но их просто за кованную из железа дверь сажали. А на двери было два окошка: одно, рассчитанное на выдачу пищи и передачу лекарств пациенту, и второе, зарешечённое, чтобы наблюдать и общаться. Ну вот он окошко открыл и говорит, мол, смотри. Отец в верхнее, а я в нижнее для еды уставился. Лучше б я не смотрел, честное слово, - Егор глаза закрыл и принялся переносицу мять, - Мне тогда всего десять лет было. Настолько сильное впечатление, что в память на всю жизнь врезалось. Я потом много чего видел, но этого... человека...
Егор замолчал, уставившись в пустоту. Ксения сглотнула, ощутив нарастающую в его голосе тревогу. Последний раз она его видела таким, когда мать пропала. Он тогда не знал, куда идти искать её, за что сначала браться, и места себе не находил, не спал сутками, и глаза у него были точно такие же. А тут какая-то история, да ещё и только самое её начало.
- Весь в говне, - внезапно обронил Егор, глядя в пустоту снизу вверх, будто до сих пор был тем самым десятилетним мальчиком, стоящим у дверного окошка карантинного бокса, уставившись на безумца, - Вонь так по носу дала, что глаза заслезились. У него там и окна нет. Не было, то есть. Обросший, ногти обгрызаны до мяса, весь в ссадинах каких-то, будто расчесанная кожа такая, знаешь? И голый полностью. На вопрос отца, почему пророк такой грязный, врач ответил, что панически воды боится, отказывается в неё лезть. И пол у него в палате был разобран, по центру яма выкопана. Он туда свой матрас скинул с кровати и всё остальное, и там спал. Пытались ему пол починить, но он снова разобрал.
- Ага. Пророк. Это уже потом отец его так в записях своих называл.
- Почему пророк? - не унималась Ксения.
- Потому что открыл правду.
- В смысле? Какую правду-то?
- Дальше поймёшь. И кстати, врач утверждал, что человек этот не спит вообще.
После этих слов Егор исподлобья посмотрел на Ксению, как бы спрашивая, ничего ли ей это не напоминает. Ксения смутилась.
- И знаешь, я когда на него смотрел, я не только отвращение испытывал, но ещё и страх. Такой страх, который объяснить тяжело. Парализующий, животный страх. Вот ты смотришь на него, и страшно так, что трясёт, но оторваться при этом не можешь, как будто покоряешься ему, как будто тянет к этому ужасу прилипнуть, что ли. Не знаю, как это объяснить. Я... - голос у отца задрожал, он остановился, прерывисто и глубоко вздохнул и решил глотнуть ещё компота, - Я не спал потом. Ну, то есть спал, но спал очень плохо, мне всё время казалось, что он рядом стоит, у кровати. Это долго не проходило, и я сильно вымотался тогда.
- Они с врачом войну прошли. На сумасшедших насмотрелись. Поэтому им и не страшно было. Страшно не было, но мне казалось всегда, да и сейчас кажется, что если я испытывал липкий этот страх, то они к нему питали такой же прилипчивый интерес. По нему видно было, что он другой. Мне даже человеком его называть трудно - язык не поворачивается. Существо. Это было другое существо, как будто грань человека он перешёл. Презрел всё человеческое: стыд, совесть, предрассудки - всё. Ты не знаешь, не читала, но в Библии изначально люди были такие. Ну, то есть, похожие. Не знающие стыда, добра и зла. Их Бог такими создал. А потом, когда они вкусили знание, им открылся стыд и прочее, Бог их изгнал. Так вот этот как будто вернулся туда, к началу, как будто прикоснулся к божественному.
- Библия? Где ты взял её? Это же книга ересей, она под запретом, - почти шёпотом спросила Ксения, подавшись к отцу и по привычке оглянувшись.
- Книга ересей? Тогда и Симеон еретик. И все мы. Весь ахнаиризм - инверсия этой книги. Ну или почти весь.
Ксения подалась назад, навалившись на спинку кресла. В глазах её, широко распахнутых, показалась растерянность.
- У отца этот сумасшедший вызвал неподдельный интерес, как я уже говорил, и они решили его безумие поглубже исследовать. Вместе с врачом. Как же ж его звали?.. Не помню, хоть убей. Да и сейчас уже нет того, кто мог бы вспомнить. Коллективная амнезия, - отец усмехнулся, - В общем, начал отец с ним регулярно общаться, пытаться выяснить, откуда он, сколько лет ему, и всё такое. Ну а чем ему в деревне ещё было заниматься? Тут хоть какая-то исследовательская деятельность подвернулась. Он пусть и не психиатр, но всё же химик, голову надо чем-то занимать. Они так довольно долго с ним ковырялись, пока в один прекрасный день пророк не услышал, что отец химией занимается. Я подробностей не знаю, но вышло так, что как только он услышал об этом, сразу в решетку вцепился, довольный такой стал, начал отца звать. Отец, значит, как он рассказывал, подошёл к решётке, а сумасшедший начал ему числа диктовать, по кругу. Четыре или пять комбинаций надиктовал точно. Вроде так. Да, кажется так. В общем, отец голову не долго ломал, почти сразу числа эти узнал и понял, что это удельная масса элементов. Так закончились его психотерапевтические увлечения и начались химические.
- Удельная масса элементов? Рецепты какие-то?.. Так вот откуда он получил рецепт этого наркотика?.. Так ведь пророк этот сумасшедший был! Откуда он-то знал какие-то там удельные массы веществ и вот это вот всё? Не складно как-то звучит. Ты не прикалываешься надо мной, пап?
- Прикалываешься? Прикалываешься?! - Егор грозно посмотрел на дочь, - Я рассказываю тебе то, что было. То, что я своими глазами видел! Больше этого никто уже тебе не расскажет, кроме Виктора! И не наркотики это! Ты что, до сих пор... - в этот раз уже он махнул рукой, понимая, что пока не закончит, спорить бесполезно, - Ай, ладно, в тысячный раз даже объяснять не хочется.
- Ладно, пап, хорошо!.. - поторопилась успокоить отца Ксения, - Продолжай пожалуйста. Что это тогда? Если не наркотик, то что? Я сто раз видела, как ведут себя люди после причастия, это же очень похоже на наркоту! Не всегда, но порой всякое случается...
- А ты откуда знаешь вообще, как наркотики действуют?
- Ну так, слышала, видела на вылазках всякое...
- Ну, это не они. И формул там было много. Я не могу утверждать точно, сколько именно Виктор уже разгадал, но началось всё с трёх. Когда первый состав был готов, мы пошли опять к этому пророку. Я отнекивался как мог, не хотел идти, но разве отцу было дело?.. Ещё похуже меня был в этом плане. В общем, пришли мы, отец пророку про свои успехи рассказал и показал колбу с составом. А тот и говорит, мол, дай понюхать. И отец дал. И пророк этот, когда понюхал и убедился, что всё как надо, весь дёргаться начал, как будто пританцовывать, знаешь, но движения были резкие у него такие, рваные, неупорядоченные, не плавные и не живые какие-то. Вот представь его: весь в дерьме, грязный, голый, трясётся как демон... Потом кувыркаться начал, смеяться. Сильно обрадовался, видимо. Было чему. В общем, в конце концов успокоился, опять к отцу и говорит ему, мол, ты выпей, выпей водичку эту. А потом пальцем в яму свою тычет и добавляет, так вкрадчиво и шепотом, мол, Его-о-о, Его-о-о услышишь, понимаешь? Я этого не выдержал, вырвался из руки отцовской и на улицу убежал. Не смог больше смотреть на него и голос его слушать. Да и отец уже как опьянённый был, про меня и думать забыл. В беседу с этим существом погрузился.
Егор Викторович вздохнул и спрятал лицо в ладонях. Вздохнул прерывисто, будто плачет. Когда он убрал руки, чтоб глотнуть компота, Ксения заметила наворачивающиеся на глазах старика слёзы.
- Это был последний раз, когда я видел отца нормальным. Последний раз. Он умер в тот день, пророк его убил своим предложением.
- Как это убил? - вмешалась Ксения, - ты чего, пап? Вон он, живой. Живее всех живых!..
- Это не он! - рыкнул Егор и тут же осёкся, - Извини.
- Ничего, пап, бывает. Тебе тяжело рассказывать? Может, завтра продолжим?
- Нормально. Не, давай сегодня. Я это каждый день вспоминаю, но рассказывать об этом оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Так, с годами, пока всё это только в своей памяти держал, начал иногда думать, что всё это не по-настоящему было. Понарошку. А сейчас, когда тебе рассказываю, всё снова мясом обрастает. Снова настоящим становится.
- Почему ты говоришь, что дед в тот день, ну, умер? - осторожно спросила Ксения.
- Потому что он стал одержим этой идеей. Ему захотелось услышать. Уж я не знаю, что там ему пророк понарассказывал за всё то время, пока они с ним говорили без меня днями напролёт, но что-то, видимо, на отца сильное влияние оказало. Однако, состав он пробовать не спешил. Разумный человек всё-таки, ученый. Сперва решил на животных пробовать.
Егор остановился и замер, взглядом устремившись в пустоту. Ксения поняла, что он вспоминает, и воспоминания эти держат его в плену. Будет действительно лучше, если он сейчас выговорится, - подумала она. Вот только внутри у неё, где-то в самой глубине, начал зарождаться страх. Страх того, что вся эта история, погружающаяся всё глубже и глубже в пучину безнадёги и несчастья, действительно может оказаться правдой. Той самой правдой, которая разрушит её мир, как говорил Дима и как считает её отец. И если это всё же так, то кто же тогда тот человек, которого она считает своим дедом?..
- Он долго исследования проводил, - неожиданно продолжил отец, отрывая Ксению от мыслей, - Сперва он где-то на месяц погрузился в книги. Выписывал их из городской библиотеки, да и в местной было кое-что.
- Да, когда-то здесь и библиотека была. Небольшая, но была. Пришёл в итоге к выводу, что сами по себе те элементы, из которых состав сделан, особого вреда принести не могут, особенно в таких мелких дозах. Плюс там в ходе реакций какие-то нейтрализуются, он что-то такое мне рассказывал. Проверить, правда это или нет, был только один способ. Испытать на животных. Дикими мышами отец побрезговал, они могли и заразу разносить какую-нибудь, поэтому решено было приручить несколько дворняг деревенских. Приручали, кормили их кашей с куриными лапками, а в кашу добавляли состав. Неделька-другая и половина собак приходить перестала. Через недельку все пропали. Долго искали, пока до пруда не дошли. Они там бултыхались. Осень была, никто уже не купался, а рыбаки в другое место ходили, поэтому никто не видел. Рыбаки, кстати, нам тогда рассказали, что пруд этот - местечко дурное, и рыбу из него они не удят. Не ошиблись.
Ксения понимающе кивнула. Количество людей, погибших в водах местного пруда доподлинно никому неизвестно. Есть приблизительные данные в сводках, в архиве Ордена, но подсчитывать их никто не брался. Да и незачем было. Только подсчитаешь и снова нужно кого-нибудь добавлять. Была, правда, в деревне одна традиция: на доме маленькую табличку с именем вешать, а над табличкой либо иконку с Владыкой, либо просто символ веры в круг, как на шевроне у Наблюдателей.
- Так вот, они там в камышах запутались, собаки эти. Вскрыли пару самых свежих с врачом. Он, конечно, не ветеринар, но общие симптомы причин смерти, видимо, похожи у собак и людей. Я не знаю, - он пожал плечами, - Умерли они от того, что утонули. Не от отравления или иных причин, а именно от того, что нырнули и захлебнулись. Собаки, понимаешь? Собаки нырнули, пытались под воду уплыть. Ты можешь себе такое представить? Сейчас я уже могу, но когда я это услышал тогда, в то время, у меня волосы дыбом встали. Я себя ощущал персонажем страшной книги какого-нибудь Гоголя. После того случая отец нашёл способных мужиков в деревне, чтобы те ему сколотили вольер на десять клеток. У кого-то из соседей дворняга ощенилась, там алкаш какой-то жил тогда. Отец у него за пару литров чистого спирта весь помёт и выкупил. И примерно на год эксперименты прекратились. Мне нравилось за щенками ухаживать. Целых десять, ты можешь себе представить? Можешь представить, какая радость для ребёнка?
- Но они же были для экспериментов, да? Ты же понимал?
- Понимал, но обманывал сам себя. Ребёнком ещё был, жизнью не научен. Да и надеялся, что отец привяжется к ним тоже и не станет им вредить. Мысль, что и эти будут в пруду пухнуть, я отгонял, слишком страшной она была, чтобы мой детский мозг мог её осознать. Я просто наслаждался процессом их роста. Дерьмо за ними убирал, еду им готовил, играл с ними, дрессировал и всё прочее. Отец тем временем продолжал рыться в литературе, начал писать научную работу о своих наблюдениях и экспериментах. Жизнь как-то нормализовалась более-менее. Нормализовалась, а потом пошла под откос ещё стремительнее, чем в прошлый раз. К тому моменту, как собаки подросли, он уже второй и третий составы вывел. Собак разделил на три контрольные группы, по три пса. Одного он всё-таки разрешил оставить. Хорошая собака была, на службе мне тоже помогала. Не долго, правда. Это пёс был, я его Диким назвал, но звал обычно просто - Дик, - Егор глупо усмехнулся и добавил, - Английского я тогда вообще не знал, кроме хеллоу и бай-бай, поэтому о смысле загадочной клички не догадывался, сама понимаешь, - он пожал плечами, - Первая группа получала ежедневную порцию первого состава. Того, который сейчас используют для причастия. Одна собака получала большую дозу, вторая среднюю, а последнюю он прикармливал буквально по паре капель на кормёжку. Во второй группе все получали второй состав в такой же пропорции, а в третьей, соответственно, третий. Со второй группой не произошло абсолютно никаких изменений, и отец сперва думал, что совершил ошибку, как-то не так смешал, и бегал к пророку, чтобы он понюхал. Пророк подтверждал, что состав изготовлен верно, но говорить, для чего он нужен, отказывался. Так же и про третий. Однако, свойства третьего мы узнали быстрее, чем второго. Собаки, которых поили третьим составом, выглядели здоровее и сильнее остальных - шерсть блестела, активность зашкаливала, дрессировке поддавались лучше. Ну а первая... - отец почесал затылок, - Тот пёс, что под большой дозой, сдался буквально за неделю. Ночью выбрался из вольера, а утром мы его уже в пруду вылавливали. Кусок шкуры на сетке оставил. Металлическую сетку порвал, понимаешь? Ну, не порвал - вырвал, уж не знаю, как. Бился об неё, не иначе. Второй вёл себя странно. Мы его перестали выпускать, иначе кусался. Ночью как-то шёл мимо вольеров в туалет, а он смотрел на меня. Все смотрели, но в темноте у него одного глаза светились.
- Жёлтые... - угрюмо заметила Ксения, - Так вот кто был первым.
- Ага, - подтвердил отец, - Днём незаметно было, а вот ночью - да. И рыл постоянно. Доску разрыть пытался. Последний из группы, кличек я уже не вспомню, по-моему мы их по номерам просто называли... Так вот, последний из первой группы был более-менее в адеквате, но тоже рытьём увлекался. И всё как лиса, знаешь? Вниз смотрит, уши навострит, и башкой крутит. Будто слушает что-то. Через месяц после первого, вторая собака начала есть сама себя. Мы ей намордник одели. Обглодала лапу себе до костей!.. Представляешь?
Ксения не нашла, что ответить. Весь рассказ в целом можно было охарактеризовать этим риторическим вопросом. Представлять всё это ей не хотелось, хоть и приходилось.