День первый, часть 3. Камень, о который легко споткнуться⁠⁠

***

В комнате всё осталось так же, как и было утром. Даже Андрей, казалось, слился с интерьером и остался неподвижен. Теперь ей предстоял обстоятельный, длинный разговор. Ксения ещё в лесу решительно заявила себе, что не уйдёт, пока не получит ответы на все интересующие её вопросы, и отца не отпустит, пока он их не даст. Но теперь, когда она вернулась, пламя её уверенности немного поугасло. Этого упёртого старика не заставишь, если он сам не захочет.

- Как день прошёл? А то я так и не спросил, - поинтересовался отец, едва появившись в дверях.

В одной руке он нёс трёхлитровую банку с компотом, а в другой поднос, на котором стояло два стакана с чаем в серебряных подстаканниках. От чая вверх поднимались струйки пара. Кипяток.

- Ну, утренние мои дела ты знаешь. После тебя пошла прогуляться назад, к лесу. Вместо службы в церкви.

- Зачем? - отец удивился.

- Ну ты же мне на вопросы не ответил, вот и пришлось задницей рисковать.
Егор Викторович закряхтел, выдавив этакое "хе-хе-хе".

- Если я не ответил на вопрос, это не значит, что нужно чем-то рисковать, - спокойно ответил он, - Это значит, что нужно подождать, когда придёт нужное время, - он снова выдавил смешок.

- Чего смешного?

- Смеюсь над тем, как ты ловко закидываешь манипуляции. Мне кажется, даже не подозревая, что делаешь это. Дед научил? Много ты мужиков этим подлавливаешь?

- Хватает.

Егор покачал головой, глядя на Ксению.

- Потерянное поколение.

Ксения закатила глаза. Отец уселся за стол и жестом пригласил дочь присесть напротив.

- Садись, чаю попей. Чай хороший, бодрит. На травах, - он подул в стакан и шумно отпил немного, - Так и что? Риск твой был оправдан?

- Не знаю. Нет. Я ничего не понимаю.

- Сейчас самое время задавать вопросы. На всё отвечу. Задавай.

- Хорошо. Что это за грязь? Откуда она внутри машины и на деревьях? Как машина могла упасть с неба?! Её что, десантировали? Ерунда какая-то. И вот этот, - она не глядя указала на Андрея, - Это кто? Чего ты о нём печёшься? Ты никогда новоприбывших не держал у себя. Ты же не участвуешь во всём этом! Ты только нашим приезжим комнаты сдаёшь и тем, кого мы завозим. Да и то больше не ради денег, а так, ради поболтать, ради новостей из внешнего мира. Чего ты вдруг вмешался?

Слушая вопросы, Егор задумчиво помешивал чай. Когда Ксения замолчала, он отвернулся к окну и тяжело вздохнул.

- Что? Что опять не так? - раздражённо спросила Ксения.

- Ничего. У меня есть ответы на все эти вопросы, и ответы очень простые. Хотя, придётся рассказать пару историй, причём достаточно длинных.

- Так давай, я не тороплюсь. До полуночи время есть, - девушка демонстративно заняла самое удобное ей положение.

- А ты слушать будешь? Или опять, только охи и ахи? Ты же не веришь тому, что я говорю про Орден. Особенно про то, что касается твоего деда. Ведь если моя правда о нём действительно окажется правдой, тогда...

- Моё мировоззрение треснет по швам? Пускай. Я готова проверить свои убеждения на прочность. Давай.

- Я так понимаю, Димку ты тоже донимала вопросами, - отец хитро улыбнулся, - Его слова.

- Нет. Он просто пытался дать мне понять, что, якобы, если ты не отвечаешь на вопрос, значит, ещё не время для ответов.

- Ну так всё правильно. Разве он не прав?

- Да! Да, он оказался прав, - неохотно признала Ксения, начиная нервничать.
- Успокойся. Не заводись. Ещё будет время.

- С вами успокоишься... - Ксения провела рукой по лицу, - Начинай давай.
- Обожди. Давно ты деда последний раз видела?

- Пару дней назад. Может, дня три. Не так давно, в общем.

- В каком он сейчас состоянии?

- Ты о чём? Не поняла.

- Ну... не замечала за ним изменений? Странностей? Может, говорит по-другому, или ещё что? То, что непривычно за ним наблюдать. Например, что он заранее знает, что ты ему скажешь. Или знает то, что ты только что подумала. Бывало такое?

- Да нет, вроде. Я за ним вообще такого не замечала никогда.

- Хорошо. Тогда мы можем говорить спокойно.

- Вообще мы лично мало общаемся, как семья. Больше как магистр и капитан. Я его понимаю, на нём слишком много ответственности. Держать такую легенду на плаву не просто, особенно для его возраста.

- Легенда, - старик криво улыбнулся, скорее испытывая отвращение к сказанному, чем если бы оно его веселило, - Ты вот называешь это легендой, а сама в это веришь, а ведь это не легенда. И чтобы получить ответы на твои вопросы и остаться ими удовлетворённой, ты должна уже осознать это. Ты должна понимать своей головой, что всё то, что вокруг происходит, не сказка и не вымысел. Это всё по-настоящему, понимаешь?

- А что происходит? Что происходит-то? Всю деревню опаивают наркотой, а потом всякую религиозную херню в головы льют? Это происходит? Я это понимаю. Мне это не то, чтобы нравится, но это факт, - последние предложения Ксения произнесла тише, как будто сама в своих словах сомневается, - Благословенные эти - те, кто "навнушался" сам себе. Топятся во время от слишком ярких приходов. Чего только их всех к воде тянет?.. Может это какая-то общая особенность восприятия, чёрт её знает...

- Ничего ты не понимаешь. Точнее, понимаешь, но так, чтобы тебе жить удобно было. Не совестно. Торгуешься сама с собой, вот и выдумываешь себе оправдания. А ведь он не зря тебя взял в дружину, а не в наблюдатели, - старик покачал головой, - Так ты будешь на безопасном расстоянии от правды и получишь то, чего больше всего желаешь - свои любовь и власть, а твоё нежелание искать правду оградит тебя от остального. Я это давно понял, но сейчас в очередной раз убедился. Закрываешь глаза даже на убийства ради своей власти. Так ведь? Что там происходит с теми, кто... Как ты там говоришь? Навнушался?

- Их топят, - нехотя выдавила Ксения.

- Вот. Во-о-от! - он ткнул в неё пальцем, - Вот оно. Если это всего лишь легенда, зачем топить людей?

- Так ведь там Старшие присутствуют. Для них тоже должна быть легенда, пап. Ну ты-то должен понимать, что чем дальше, тем выше ставки. Так с любой ложью.

- А тебе не кажется, что история с легендой существует только у тебя в голове? Ладно, спасибо, что хоть в этом ты хорошо разобралась - в ставках. Даже оправдание для чужой смерти себе придумала.

Ксения смутилась. Она позволила подловить саму себя, и от этого ей стало неловко. Неловко и страшно от того, что отец может быть прав.

- Хорошо-хорошо, - остановила она отца, - С этим мы разобрались. Я - зависимая от чужого мнения и собственной власти лгунья. Дед - глава апокалиптической секты, которая на самом деле не секта. Всё там по-настоящему. А ты у нас кто, выходит, невинный ангел?

- Опять виноватишь? И я Ему служил. Если бы не ты, если бы не мать твоя, то и я бы не смог вовремя остановиться. Не смог бы вовремя понять, если бы ты не родилась. Теперь мой долг - остановить тебя. А что до невинности... - он взглянул на Андрея, - Это, наверное, к нему. Не зря он здесь появился в такой момент.

- Какой момент? И кто он такой?

- Обожди.

Ксения всплеснула руками.

- Опять?!

- Да, - отец кивнул, - Самое время для истории.

- Я её не слышала раньше?

- Нет, - отец поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, - Раньше я не мог тебе это рассказать. Теперь всё иначе.

- Почему?

- Позже объясню. Сейчас я... Я хочу рассказать тебе историю. Это будет тяжело, - он кивнул, - Тяжело и больно, ведь как бы мы друг к другу не относились, Виктор всё ещё мой отец, и я помню его таким, каким он был в моём детстве. Тогда он был самим собой. Он был обычным человеком. Когда-то, - Егор выдержал паузу, - а ведь когда-то он был неплохим учёным. Ты знала? Химиком. Но о славных деньках не сегодня. Сегодня я расскажу о том, как всё началось.

- Что именно началось?

- То, что ты считаешь сказкой, и то, что для меня является истиной. Этого не знает никто. Знала твоя мать, но... - Егор уставился в потолок, - Дима тоже не знает. Вообще-то, я сильно рискую, рассказывая это. Если Он слышит меня сейчас, у меня могут быть проблемы.

- Дедушка?

- Нет. Ахнаир. Хотя, теперь уже какая разница?

Ксения прищурилась, сделав максимально серьёзный вид, хоть в душе и посмеялась над отцовским суеверием.

- Когда мы с отцом приехали сюда, здесь был обычный посёлок. Кстати, раньше он назывался иначе. Я уже и не вспомню сейчас. На "К" как-то. На момент нашего приезда из других людей, с кем отец мог пообщаться на общие темы, был только врач. Ты знаешь, отец из тех людей, которые не могут говорить просто так, чтобы ни о чём. По этой же причине он с раннего возраста приучил меня читать. Постоянно. Не было такого промежутка времени, когда кто-нибудь мог задать мне вопрос "Какую книгу ты читаешь сейчас?", и чтоб я ответил "Никакую!". Хрен там. Пусть я не читал каждый день по несколько часов, но у меня всегда была начатая книга. Новую я получал только тогда, когда заканчивал старую.

- Так вот оно откуда, значит, да? - Ксения широко улыбнулась, хитро глядя на отца.

- Что? То, что я тебя заставлял читать? Ну да. Я на своём примере знал, какую пользу это несёт, поэтому и заставлял. Так вот.

- Ну тебе может и принесло, но я-то другой человек, - возразила Ксения.

- Какой другой? Такой же самый.

- Пап! Ну я - другой человек. У меня другие интересы, мне хочется другого.
- Ой, доча, не неси чушь. Ты смотришь на меня, старика, и равняешь свои интересы своего возраста с моими нынешними. Чушь! Ты знала меня, когда мне было двадцать? Двадцать пять? Тридцать? Нет, не знала. И не узнаешь уже. Поэтому свои экспертные умозаключения можешь оставить при себе.
Ксения только вздохнула.

- Отвлеклись немного, идём дальше. Я уже не помню, какой конкретно это был доктор, и даже не помню его имени, но самое главное я запомнил на всю жизнь: там, в больничном бараке, у него была секция для карантина. Дверь железная, на ней написано трафаретом "Карантин", и за ней несколько палат. Вроде бы четыре. По две с каждой стороны.

- Это тот же барак, который сейчас под лазарет используется?

- Не совсем. Его перестроили частично, пристройку к нему сделали, наладили здание, где-то изменили планировку. От старого мало что осталось. Старый барак был предназначен для двух-трёх больных одновременно. Деревня-то была маленькая на тот момент. Ну и карантин в придачу. Так вот, в этой секции, в одной из палат у него сидел местный старик. Никто уже не мог точно сказать, сколько ему лет, и имени, вроде как, доктор найти не смог. В деревне его называли кто юродивым, кто сумасшедшим, кто святым, кто как, в общем. Кто-то говорил, что он бесами одержим. Тем не менее, когда врач в деревне появился, местные попросили его закрыть. Может чтобы подлечить, а может просто - избавиться уже от него. В целом он был не буйный, ни на кого не напал ни разу, но вот некоторые жаловались, что он посреди ночи оказывался у них на кровати. Жутковатая история, на самом деле. Просто рядом ложился и начинал бубнить свои молитвы. А иногда просто у кровати стоял. Как он в дома пробирался, - Егор пожал плечами, - Тоже никто понять не мог. Камер тогда не было. Сейчас-то можно было бы заснять, а тогда как? Никак. Кто-то говорил, что дверь забывали закрыть, кто-то форточку открытой оставлял. Ну он-то мог и в форточку пролезть. Худой был как спичка, мелкий, в плечах узкий. Мешок с костями. Как будто вообще без мяса. Руками и ногами, наверное, силой воли двигал, а не мышцами. Врач нам утверждал, что бабка, которая незадолго до нашего приезда отправилась на перегруппировку в Ад, рассказывала ему, что когда она девчонкой была, ещё при царе, он уже с ума сошёл и был точно старше её. И уже тогда никто не знал ни имени его, ни возраста. Такой вот любопытный персонаж.

- При царе? Бабка эта ничего не перепутала? - со смехом в голосе проговорила Ксения, - Это если ему при царе лет двадцать было, то... В каком году вы сюда приехали? Дак и какие двадцать-то? Старый это минимум три, а то и четыре десятка прожил. На те времена. Крестьяне быстро старели.

- В пятьдесят седьмом, за тридцать лет до твоего рождения. Да, я тоже считал тогда. Ему было точно больше двадцати лет, судя по тому, как пересказывал слова старухи этот врач. В общем, тогда этому юродивому должно было быть минимум лет семьдесят где-то, а то и все восемьдесят. Неплохой возраст для форточника, а?

Ксения молча согласилась. Тридцать лет, - подумала она, - тридцать лет до моего рождения. Где эти тридцать лет? Я ничего не знаю об этом времени. Что происходило эти тридцать лет?

- О чём задумалась? - вкрадчиво, и, как Ксении показалось, довольно спросил отец.

- Эти тридцать лет до моего рождения, что здесь было?

- Я не могу рассказывать об этом. Очень хотелось бы, но я правда не могу. Это опасно для тебя, для меня, для Димки... Для всех, кто меня окружает.

- Почему?

- Существует взаимосвязь между тем, что происходило тогда, и в каком положении в деревне я сейчас. Моя изоляция не с пустого места взялась.

- Опять ты про изоляцию эту, - Ксения по привычке отмахнулась, - Ты в лес ходишь за грибами, на охоту иногда. Какая изоляция?

- Это не та изоляция, о которой ты думаешь. Она не физическая. Она идеологическая. Я - социальный изгой, и даже те, кто приходит ко мне в Нору, не могут делиться новостями Ордена со мной. Этого не делает даже Дима. Ты, кстати, тоже.

- Но!.. Я же рассказываю, чем занималась. Всегда! Каждый раз, когда прихожу, я делюсь.

- Ты делишься своими делами. Только своими, - он ткнул в неё пальцем, - Не делами Ордена. Давай-ка компотику выпьем.

Отец встал с кресла и отправился к комоду за открывашкой. В это время Ксения задумалась. В попытках вспомнить хоть один раз, когда бы она действительно делилась какой-либо информацией об Ордене, капитан обшарила все закоулки памяти, но ничего не нашла. Отец вскрыл банку, разлил содержимое по стаканам.

- Пей. Можешь не напрягаться, всё равно не вспомнишь ничего. Это общая проблема, - он постучал себя пальцем по виску, - Особенно выраженная среди тех, кто близок к Виктору. В общем, отец с врачом этим подружились, ну или вроде того, а может просто на общих интересах сошлись, вот он однажды отцу этого сумасшедшего и показал. Не сразу, но показал. Пытался, видимо, проверить его сначала, хоть каким-то доверием к отцу запастись. Здесь-то и начались все беды. В тот день мы с отцом пришли к нему за чем-то, чего я уже сейчас и не помню. Они с отцом пошли в карантин, ну и меня с собой прихватили. Карантинные боксы были с железными дверьми, как тюремные. Не знаю, чем нужно болеть, чтобы тебя за железной дверью захотели закрыть, но там вот были такие. Между прочим, я таких действительно нигде не видел больше. Возможно, мы не первые, кто здесь страдает от ахнаиризма. Были и до нас, но их просто за кованную из железа дверь сажали. А на двери было два окошка: одно, рассчитанное на выдачу пищи и передачу лекарств пациенту, и второе, зарешечённое, чтобы наблюдать и общаться. Ну вот он окошко открыл и говорит, мол, смотри. Отец в верхнее, а я в нижнее для еды уставился. Лучше б я не смотрел, честное слово, - Егор глаза закрыл и принялся переносицу мять, - Мне тогда всего десять лет было. Настолько сильное впечатление, что в память на всю жизнь врезалось. Я потом много чего видел, но этого... человека...
Егор замолчал, уставившись в пустоту. Ксения сглотнула, ощутив нарастающую в его голосе тревогу. Последний раз она его видела таким, когда мать пропала. Он тогда не знал, куда идти искать её, за что сначала браться, и места себе не находил, не спал сутками, и глаза у него были точно такие же. А тут какая-то история, да ещё и только самое её начало.

- Весь в говне, - внезапно обронил Егор, глядя в пустоту снизу вверх, будто до сих пор был тем самым десятилетним мальчиком, стоящим у дверного окошка карантинного бокса, уставившись на безумца, - Вонь так по носу дала, что глаза заслезились. У него там и окна нет. Не было, то есть. Обросший, ногти обгрызаны до мяса, весь в ссадинах каких-то, будто расчесанная кожа такая, знаешь? И голый полностью. На вопрос отца, почему пророк такой грязный, врач ответил, что панически воды боится, отказывается в неё лезть. И пол у него в палате был разобран, по центру яма выкопана. Он туда свой матрас скинул с кровати и всё остальное, и там спал. Пытались ему пол починить, но он снова разобрал.

- Пророк?..

- Ага. Пророк. Это уже потом отец его так в записях своих называл.

- Почему пророк? - не унималась Ксения.

- Потому что открыл правду.

- В смысле? Какую правду-то?

- Дальше поймёшь. И кстати, врач утверждал, что человек этот не спит вообще.
После этих слов Егор исподлобья посмотрел на Ксению, как бы спрашивая, ничего ли ей это не напоминает. Ксения смутилась.

- И знаешь, я когда на него смотрел, я не только отвращение испытывал, но ещё и страх. Такой страх, который объяснить тяжело. Парализующий, животный страх. Вот ты смотришь на него, и страшно так, что трясёт, но оторваться при этом не можешь, как будто покоряешься ему, как будто тянет к этому ужасу прилипнуть, что ли. Не знаю, как это объяснить. Я... - голос у отца задрожал, он остановился, прерывисто и глубоко вздохнул и решил глотнуть ещё компота, - Я не спал потом. Ну, то есть спал, но спал очень плохо, мне всё время казалось, что он рядом стоит, у кровати. Это долго не проходило, и я сильно вымотался тогда.

- А дед?

- Они с врачом войну прошли. На сумасшедших насмотрелись. Поэтому им и не страшно было. Страшно не было, но мне казалось всегда, да и сейчас кажется, что если я испытывал липкий этот страх, то они к нему питали такой же прилипчивый интерес. По нему видно было, что он другой. Мне даже человеком его называть трудно - язык не поворачивается. Существо. Это было другое существо, как будто грань человека он перешёл. Презрел всё человеческое: стыд, совесть, предрассудки - всё. Ты не знаешь, не читала, но в Библии изначально люди были такие. Ну, то есть, похожие. Не знающие стыда, добра и зла. Их Бог такими создал. А потом, когда они вкусили знание, им открылся стыд и прочее, Бог их изгнал. Так вот этот как будто вернулся туда, к началу, как будто прикоснулся к божественному.

- Библия? Где ты взял её? Это же книга ересей, она под запретом, - почти шёпотом спросила Ксения, подавшись к отцу и по привычке оглянувшись.

- Книга ересей? Тогда и Симеон еретик. И все мы. Весь ахнаиризм - инверсия этой книги. Ну или почти весь.

Ксения подалась назад, навалившись на спинку кресла. В глазах её, широко распахнутых, показалась растерянность.

- У отца этот сумасшедший вызвал неподдельный интерес, как я уже говорил, и они решили его безумие поглубже исследовать. Вместе с врачом. Как же ж его звали?.. Не помню, хоть убей. Да и сейчас уже нет того, кто мог бы вспомнить. Коллективная амнезия, - отец усмехнулся, - В общем, начал отец с ним регулярно общаться, пытаться выяснить, откуда он, сколько лет ему, и всё такое. Ну а чем ему в деревне ещё было заниматься? Тут хоть какая-то исследовательская деятельность подвернулась. Он пусть и не психиатр, но всё же химик, голову надо чем-то занимать. Они так довольно долго с ним ковырялись, пока в один прекрасный день пророк не услышал, что отец химией занимается. Я подробностей не знаю, но вышло так, что как только он услышал об этом, сразу в решетку вцепился, довольный такой стал, начал отца звать. Отец, значит, как он рассказывал, подошёл к решётке, а сумасшедший начал ему числа диктовать, по кругу. Четыре или пять комбинаций надиктовал точно. Вроде так. Да, кажется так. В общем, отец голову не долго ломал, почти сразу числа эти узнал и понял, что это удельная масса элементов. Так закончились его психотерапевтические увлечения и начались химические.

- Удельная масса элементов? Рецепты какие-то?.. Так вот откуда он получил рецепт этого наркотика?.. Так ведь пророк этот сумасшедший был! Откуда он-то знал какие-то там удельные массы веществ и вот это вот всё? Не складно как-то звучит. Ты не прикалываешься надо мной, пап?

- Прикалываешься? Прикалываешься?! - Егор грозно посмотрел на дочь, - Я рассказываю тебе то, что было. То, что я своими глазами видел! Больше этого никто уже тебе не расскажет, кроме Виктора! И не наркотики это! Ты что, до сих пор... - в этот раз уже он махнул рукой, понимая, что пока не закончит, спорить бесполезно, - Ай, ладно, в тысячный раз даже объяснять не хочется.

- Ладно, пап, хорошо!.. - поторопилась успокоить отца Ксения, - Продолжай пожалуйста. Что это тогда? Если не наркотик, то что? Я сто раз видела, как ведут себя люди после причастия, это же очень похоже на наркоту! Не всегда, но порой всякое случается...

- А ты откуда знаешь вообще, как наркотики действуют?

- Ну так, слышала, видела на вылазках всякое...

- Ну, это не они. И формул там было много. Я не могу утверждать точно, сколько именно Виктор уже разгадал, но началось всё с трёх. Когда первый состав был готов, мы пошли опять к этому пророку. Я отнекивался как мог, не хотел идти, но разве отцу было дело?.. Ещё похуже меня был в этом плане. В общем, пришли мы, отец пророку про свои успехи рассказал и показал колбу с составом. А тот и говорит, мол, дай понюхать. И отец дал. И пророк этот, когда понюхал и убедился, что всё как надо, весь дёргаться начал, как будто пританцовывать, знаешь, но движения были резкие у него такие, рваные, неупорядоченные, не плавные и не живые какие-то. Вот представь его: весь в дерьме, грязный, голый, трясётся как демон... Потом кувыркаться начал, смеяться. Сильно обрадовался, видимо. Было чему. В общем, в конце концов успокоился, опять к отцу и говорит ему, мол, ты выпей, выпей водичку эту. А потом пальцем в яму свою тычет и добавляет, так вкрадчиво и шепотом, мол, Его-о-о, Его-о-о услышишь, понимаешь? Я этого не выдержал, вырвался из руки отцовской и на улицу убежал. Не смог больше смотреть на него и голос его слушать. Да и отец уже как опьянённый был, про меня и думать забыл. В беседу с этим существом погрузился.

Егор Викторович вздохнул и спрятал лицо в ладонях. Вздохнул прерывисто, будто плачет. Когда он убрал руки, чтоб глотнуть компота, Ксения заметила наворачивающиеся на глазах старика слёзы.

- Это был последний раз, когда я видел отца нормальным. Последний раз. Он умер в тот день, пророк его убил своим предложением.

- Как это убил? - вмешалась Ксения, - ты чего, пап? Вон он, живой. Живее всех живых!..

- Это не он! - рыкнул Егор и тут же осёкся, - Извини.

- Ничего, пап, бывает. Тебе тяжело рассказывать? Может, завтра продолжим?

- Нормально. Не, давай сегодня. Я это каждый день вспоминаю, но рассказывать об этом оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Так, с годами, пока всё это только в своей памяти держал, начал иногда думать, что всё это не по-настоящему было. Понарошку. А сейчас, когда тебе рассказываю, всё снова мясом обрастает. Снова настоящим становится.

- Почему ты говоришь, что дед в тот день, ну, умер? - осторожно спросила Ксения.

- Потому что он стал одержим этой идеей. Ему захотелось услышать. Уж я не знаю, что там ему пророк понарассказывал за всё то время, пока они с ним говорили без меня днями напролёт, но что-то, видимо, на отца сильное влияние оказало. Однако, состав он пробовать не спешил. Разумный человек всё-таки, ученый. Сперва решил на животных пробовать.
Егор остановился и замер, взглядом устремившись в пустоту. Ксения поняла, что он вспоминает, и воспоминания эти держат его в плену. Будет действительно лучше, если он сейчас выговорится, - подумала она. Вот только внутри у неё, где-то в самой глубине, начал зарождаться страх. Страх того, что вся эта история, погружающаяся всё глубже и глубже в пучину безнадёги и несчастья, действительно может оказаться правдой. Той самой правдой, которая разрушит её мир, как говорил Дима и как считает её отец. И если это всё же так, то кто же тогда тот человек, которого она считает своим дедом?..

- Он долго исследования проводил, - неожиданно продолжил отец, отрывая Ксению от мыслей, - Сперва он где-то на месяц погрузился в книги. Выписывал их из городской библиотеки, да и в местной было кое-что.

- Библиотека?

- Да, когда-то здесь и библиотека была. Небольшая, но была. Пришёл в итоге к выводу, что сами по себе те элементы, из которых состав сделан, особого вреда принести не могут, особенно в таких мелких дозах. Плюс там в ходе реакций какие-то нейтрализуются, он что-то такое мне рассказывал. Проверить, правда это или нет, был только один способ. Испытать на животных. Дикими мышами отец побрезговал, они могли и заразу разносить какую-нибудь, поэтому решено было приручить несколько дворняг деревенских. Приручали, кормили их кашей с куриными лапками, а в кашу добавляли состав. Неделька-другая и половина собак приходить перестала. Через недельку все пропали. Долго искали, пока до пруда не дошли. Они там бултыхались. Осень была, никто уже не купался, а рыбаки в другое место ходили, поэтому никто не видел. Рыбаки, кстати, нам тогда рассказали, что пруд этот - местечко дурное, и рыбу из него они не удят. Не ошиблись.

Ксения понимающе кивнула. Количество людей, погибших в водах местного пруда доподлинно никому неизвестно. Есть приблизительные данные в сводках, в архиве Ордена, но подсчитывать их никто не брался. Да и незачем было. Только подсчитаешь и снова нужно кого-нибудь добавлять. Была, правда, в деревне одна традиция: на доме маленькую табличку с именем вешать, а над табличкой либо иконку с Владыкой, либо просто символ веры в круг, как на шевроне у Наблюдателей.

- Так вот, они там в камышах запутались, собаки эти. Вскрыли пару самых свежих с врачом. Он, конечно, не ветеринар, но общие симптомы причин смерти, видимо, похожи у собак и людей. Я не знаю, - он пожал плечами, - Умерли они от того, что утонули. Не от отравления или иных причин, а именно от того, что нырнули и захлебнулись. Собаки, понимаешь? Собаки нырнули, пытались под воду уплыть. Ты можешь себе такое представить? Сейчас я уже могу, но когда я это услышал тогда, в то время, у меня волосы дыбом встали. Я себя ощущал персонажем страшной книги какого-нибудь Гоголя. После того случая отец нашёл способных мужиков в деревне, чтобы те ему сколотили вольер на десять клеток. У кого-то из соседей дворняга ощенилась, там алкаш какой-то жил тогда. Отец у него за пару литров чистого спирта весь помёт и выкупил. И примерно на год эксперименты прекратились. Мне нравилось за щенками ухаживать. Целых десять, ты можешь себе представить? Можешь представить, какая радость для ребёнка?

- Но они же были для экспериментов, да? Ты же понимал?

- Понимал, но обманывал сам себя. Ребёнком ещё был, жизнью не научен. Да и надеялся, что отец привяжется к ним тоже и не станет им вредить. Мысль, что и эти будут в пруду пухнуть, я отгонял, слишком страшной она была, чтобы мой детский мозг мог её осознать. Я просто наслаждался процессом их роста. Дерьмо за ними убирал, еду им готовил, играл с ними, дрессировал и всё прочее. Отец тем временем продолжал рыться в литературе, начал писать научную работу о своих наблюдениях и экспериментах. Жизнь как-то нормализовалась более-менее. Нормализовалась, а потом пошла под откос ещё стремительнее, чем в прошлый раз. К тому моменту, как собаки подросли, он уже второй и третий составы вывел. Собак разделил на три контрольные группы, по три пса. Одного он всё-таки разрешил оставить. Хорошая собака была, на службе мне тоже помогала. Не долго, правда. Это пёс был, я его Диким назвал, но звал обычно просто - Дик, - Егор глупо усмехнулся и добавил, - Английского я тогда вообще не знал, кроме хеллоу и бай-бай, поэтому о смысле загадочной клички не догадывался, сама понимаешь, - он пожал плечами, - Первая группа получала ежедневную порцию первого состава. Того, который сейчас используют для причастия. Одна собака получала большую дозу, вторая среднюю, а последнюю он прикармливал буквально по паре капель на кормёжку. Во второй группе все получали второй состав в такой же пропорции, а в третьей, соответственно, третий. Со второй группой не произошло абсолютно никаких изменений, и отец сперва думал, что совершил ошибку, как-то не так смешал, и бегал к пророку, чтобы он понюхал. Пророк подтверждал, что состав изготовлен верно, но говорить, для чего он нужен, отказывался. Так же и про третий. Однако, свойства третьего мы узнали быстрее, чем второго. Собаки, которых поили третьим составом, выглядели здоровее и сильнее остальных - шерсть блестела, активность зашкаливала, дрессировке поддавались лучше. Ну а первая... - отец почесал затылок, - Тот пёс, что под большой дозой, сдался буквально за неделю. Ночью выбрался из вольера, а утром мы его уже в пруду вылавливали. Кусок шкуры на сетке оставил. Металлическую сетку порвал, понимаешь? Ну, не порвал - вырвал, уж не знаю, как. Бился об неё, не иначе. Второй вёл себя странно. Мы его перестали выпускать, иначе кусался. Ночью как-то шёл мимо вольеров в туалет, а он смотрел на меня. Все смотрели, но в темноте у него одного глаза светились.

Жёлтые.

- Жёлтые... - угрюмо заметила Ксения, - Так вот кто был первым.

- Ага, - подтвердил отец, - Днём незаметно было, а вот ночью - да. И рыл постоянно. Доску разрыть пытался. Последний из группы, кличек я уже не вспомню, по-моему мы их по номерам просто называли... Так вот, последний из первой группы был более-менее в адеквате, но тоже рытьём увлекался. И всё как лиса, знаешь? Вниз смотрит, уши навострит, и башкой крутит. Будто слушает что-то. Через месяц после первого, вторая собака начала есть сама себя. Мы ей намордник одели. Обглодала лапу себе до костей!.. Представляешь?

Ксения не нашла, что ответить. Весь рассказ в целом можно было охарактеризовать этим риторическим вопросом. Представлять всё это ей не хотелось, хоть и приходилось.

Понравилось? Жду тебя здесь: https://vk.com/sobolevo.author