По квартире бегали муж с женой и искали питомца, чтобы преподать ему урок хороших манер. Они заглядывали то за шкафы, то за телевизор, то в другие места, в которых Котик любил прятаться. Последним на очереди остался диван, но тут в дверь внезапно постучали.

— Ищи его, а я пока встречу доставщика. – сказала женщина.

— Сейчас я его вытащу, и он у меня так получит! Так получит! – мужчина скинул с ноги тапок, взял его в руки и принялся отодвигать диван.

«Ой, это очень плохо, – подумал Котик, – пора срочно бежать! Но куда?». В это время хозяйка открыла входную дверь и принялась забирать пакеты, которые ей доставили. Под крики мужчины «Стоять! Хватай его!», Котик, не думая ни секунды, лишь бы спасти себя от побоев, рванул в сторону выхода. Он ловко прошмыгнул между ног женщины и выбежал в подъезд. Вслед за ним полетел тот самый тапок, которым хозяин пытался его проучить.

Кот быстро сбежал вниз по лестнице, но проход перегородила массивная железная дверь. Позади слышались крики: «Он же сейчас убежит!». Котик метался из стороны в сторону. Он попробовал спрятаться, но рядом не было подходящего укрытия.

Шаги становились все ближе. «Сейчас он меня догонит и мне конец.». Вдруг дверь распахнулась. Уличный свет наполнил подъезд, ослепив лысого кота. «Это мой шанс!» – подумал он и выбежал прочь.

Котик мчался изо всех сил. Мимо мелькали деревья и дома. Добежав до угла, он остановился и оглянулся назад. За ним с небольшим отставанием следовал мужчина и что-то кричал. «Нужно спрятаться, пока он меня не поймал! – подумал Котик, прыгнул за угол дома и продолжил побег.

Лапы все больше утопали в сугробах. Голое тельце касалось снега. Не найдя ничего лучше, он залез под машину и затаился. Мимо пронесся топот ног, преследовавший его. Холод все больше одолевал Котика. Он просидел под машиной еще какое-то время, пока окончательно не замерз.

Выбравшись, он побежал дальше и бежал до тех пор, пока не выдохся. Он рухнул на снег, поджав под себя окоченевшие лапки. Холодный ветер обжигал его. «Очень… устал… как же хочется… просто поспать…», – в голове кота промелькнула такая сильная и манящая мысль, перед которой невозможно было устоять. Он прикрыл глаза.

Позади него вновь послышались быстрые шаги, направлявшиеся в его сторону. Последнее, что Котик успел заметить, была неведомая сила, которая рывком оторвала его от земли.

***

Котик проснулся. Его дыхание было очень тяжелым. В горле было неприятное ощущение, которое раздирало его изнутри. Он открыл для себя новое, чего никогда еще раньше не испытывал – сильный кашель.

Вокруг было темно, но очень тепло. Он попробовал пошевелить лапами. Они немного болели.

— Мяу! (Живой!) – раздалось мяуканье.

— Мяу. (Ты прав, даже пытается пошевелиться.).

— Мяу? Мяу? (Поможем ему выбраться? И почему у него нет шубки?).

— Мяу. Мяу. (Не знаю, пусть отдыхает и отогревается. Пошли позовем хозяйку и заодно перекусим).

Раздались шаги. На кошачьи звуки в комнату вошла пожилая женщина с мисками в руках. Она поставила их рядом с батареей и приоткрыла одеяло, которым был накрыт Котик.

— А ну, чего шумите? Не мешайте, идите, я вам поесть уже положила. – она с улыбкой посмотрела на нарушителей тишины.

— Мяу! Мяу! (Извини, хозяйка! Уже уходим!) – с этими словами кошки убежали на кухню.

— А ты отдыхай, маленький, отдыхай. Я тебе голову приоткрыла, чтобы ты дышать мог. Как силы появятся, так сразу покушай, все уже тебе все принесла. От кого же ты бежал? И почему оказался на улице? – она погладила его по голове и ушла.

Котик окинул комнату взглядом. «Куда я попал? Это не то место, в котором я живу, здесь все отличается. И пахнет совершенно иначе. Здесь есть другие коты? А где мои люди? – говорил он сам с собой. – Нужно будет все здесь осмотреть. Но потом. Сейчас У меня совсем нет сил и ужасно хочется спать». С этими мыслями он вновь провалился в сон.

***

Прошло несколько недель с того момента, как Котик попал в новое место. Болезнь потихоньку отступала и ему постепенно становилось лучше. В жизни кота были сплошные позитивные моменты: он сдружился с другими обитателями этого дома, полностью освоился и стал поправляться, наедая бока.

Последние несколько дней женщина печатала листочки с фотографией Котика и куда-то относила. Она уходила, а через какое-то время возвращалась.

— Мяу. (Хм, этот кот на листочке очень похож на меня). – подумал он.

— Мяу! (Так это и есть ты!). – поддержал разговор маленький котенок.

— Мяу? (А зачем она это делает?).

— Мяу? Мяу! (Как зачем? Помочь тебе!).

— Мяу? (А как мне это поможет?).

— Мяу! Мяу. Мяу! (Ну ты и балбес! Она делает объявления. Кто-нибудь увидит их, придет и заберет тебя в свой новый дом!).

— Мяу. (Но мне и здесь хорошо, я не хочу уходить.) – Котик смотрел на листы, не отрывая глаз.

— Мяу. Мяу. Мяу. (Так нельзя. Мы все должны найти свой дом. Хозяйка говорит, что каждый из нас должен быть в хороших руках). – договорил котенок и убежал играть.

Раздался звонок. Хозяйка, не торопясь, дошла до двери и открыла ее. За ней стоял молодой человек, держащий в руках сумку.

— Здравствуйте! Я звонил вам недавно по поводу объявления. Мы с вами договорились встретиться сегодня.

— Здравствуйте, да, я помню. Заходите, разувайтесь. Вот, кстати, и он, – она наклонилась и взяла Котика на руки, – нашла его пару недель назад. По улице бежал, представляете? Зимой! Совершенно голый! Я его еле догнала. Уж не знаю, как он там оказался, но не смогла пройти мимо. Все ждала, что кто-нибудь из прежних хозяев отзовется, но никто так и не позвонил, кроме вас. Думала, что он вообще никому не нужен. Слишком уж они экзотичные, эти сфинксы. Мало людей, кому они нравятся, – все это время женщина держала Котика на руках и гладила его по голове, – а я влюбилась в этого очаровательного кота. Он оказался очень ласковым и добрым! Посмотрите, какие у него глаза! Настоящий интеллигент. Вот смотришь на него и видишь, что он все понимает, только сказать ничего не может по-нашему. А на своем кошачьем языке он без умолку болтает.

Котик смотрел на молодого человека и думал: «Он пришел за мной? Он увидел те самые объявления? И теперь он заберет меня с собой? Ну, на вид он безобидный. Не думаю, что он хуже того человека, который меня все время гонял. Мне он нравится. Дай-ка я попробую к нему подойти и забраться на руки», – он спрыгнул с рук женщины и направился в сторону парня.

— Смотрите, он на меня залезть решил! – засмеялся паренек. – Видимо, я ему понравился. – он расстегнул куртку, взял Котика и закутал его. – Ну как, хорошо тебе?

— Мяу. (Да, неплохо, ты действительно очень теплый).

— Вижу, что нравится! Пойдешь со мной домой? Я уже купил тебе лежанку, разный корм и игрушки. Дома у меня тепло и уютно. Надеюсь, что тебе понравится. А еще у меня с собой одеяло. Я тебя в него заверну и тебе будет тепло. Договорились?

— Мяу. (Ладно, договорились.) – ответил Котик.

— Вот и славно. Подожди меня немного, пока я обсужу все нюансы с твоей хозяйкой и сразу отправимся домой.

За всем этим наблюдал котенок, который прятался в другой комнате.

— Мяу! Мяу! (Ну вот, я же говорил! Все должны найти себе дом и быть в хороших руках!)

— Мяу. Мяу. Мяу! (Очень надеюсь, что он меня не обидит. Спасибо. Желаю и тебе скорее найти своего человека!) – сказал Котик и направился ко входной двери.

***

— Вот мы и пришли! Располагайся. Теперь это твой дом. Осмотрись пока, а я положу тебе еды. А потом я тебя помою, уж слишком ты грязный, да и пахнешь не очень.

— Мяу. (Хорошо).

Был уже поздний вечер. Дома пахло чистотой. Вещи были разложены по своим местам. Было тепло и уютно, все так, как и обещал человек. На полу лежали игрушки, а в углу кухни стояли миски с водой и едой. Было очень тихо и спокойно. «Чувствую себя так, будто я жил здесь всегда», – подумал котик.

— Ну вот, готово, а теперь пошли мыться.

После получаса разговоров и упрашиваний, Котик наконец поддался и позволил себя помыть. Он прошел мимо зеркала и посмотрел на себя: «Ого! Да я, оказывается, розовый, а не коричневый». Он подошел к парню и обтерся об ноги в знак признательности.

«Здесь ты будешь спать. Весь диван в твоем распоряжении. Я постелил сюда самое мягкое одеяло, которое только смог найти. Ложись, я тебя накрою, чтобы ты не замерз», – сказал человек.

Котик послушно забрался на диван, лег и зарылся в одеяло. Уходя, хозяин сказал: «Спокойной ночи, друг». Котик призадумался: «Друг… какое хорошее слово «друг», мне нравится. Я буду звать своего человека также».

Хоть на улице было около полуночи, сон все никак не шел. Котик выбрался из своего уютного гнезда и направился в комнату к хозяину.

— Что, не спится? – спросил парень. – И мне тоже. Залезай ко мне, я тебе почешу за ушком.

Он запрыгнул на кровать, носом приподнял одеяло и залез под него. Человек обнял погладил кота и обнял его.

— Засыпай скорее, завтра будем придумывать тебе имя. Сладких тебе снов, друг

— Мяу (И тебе спокойной ночи, мой друг).

В мои планы входили размышления о неосуществленной многолетней мечте - стать рок–звездой, но воркование влюбленных вывело меня из оцепенения:
-Дорогой, я все так же красива?
-Я только что собирался сказать тебе об этом.
- Но ведь я уже не та – морщинки… и не так стройна, как в молодости?
- Дорогая, возможно, кого-то они и портят, но только не тебя!

Так продолжалось несколько минут, и я подумал, что нет ничего потешнее и восхитительнее влюблённых, находящихся на пороге старости. Я мог бы и дальше цитировать наших «Ромео и Джульетту» или описывать события затяжного осеннего дня, если бы в этом был смысл. Скажу лишь, что пара эта осталась у меня в памяти.

Прошло несколько лет и в один из таких же, наполненных прозрачной пустотой дней я отправился на могилу моего погибшего друга. Давно не был, кладбище разрослось – появились новые ряды захоронений и новые аллеи, но могилу я нашёл. Положил яблоко, второе съел сам, постоял... как-нибудь обязательно расскажу печальную историю моего друга.

Возвращаясь назад, вдруг остановился – боковым зрением я уловил два знакомых портрета! Это были могилы тех самых влюблённых, обнесённые одной свежевыкрашенной оградкой! Присмотрелся к датам – она пережила его всего на несколько месяцев!

Мне стало очень печально, но как-то по-особенному, и даже немного страшно – какая-то мистика проникла в сознание.
Моё оцепенение прервал женский голос: «Вы знали моих родителей?».
Обернувшись, я увидел молодую женщину, одетую в чёрный кривой снизу пуховик и синюю вязаную шапку, оформленную бусинами.

«Я как-то столкнулся с ними совершенно случайно, и они мне показались особенными», – ответил я.

- Конечно, они были особенные, как бы я хотела быть такой, как они!

К выходу из города мёртвых мы шли вместе, и моя спутница поведала их историю. Оказывается, её отец заболел раком и боролся за жизнь до последнего, а мать, как могла, поддерживала его и не смогла долго жить, когда умер муж. Мы сели на скамейку, и молодая женщина в бусинах достала из сумочки предсмертный дневник отца, вот что там было написано.

«Человек не осознавший, сколько ему отведено жизнью, какой конкретный срок отмерен – не умеет радоваться простым вещам, а между тем, они прекрасны!

Заправляешь свою старенькую машину, и вдруг холодный, наполненный искорками снега зимний ветерок дует тебе в лицо, прокрадываясь за шиворот. Ты ёжишься и чувствуешь, что это приятно – ощущать кожей мир вокруг тебя.

Или, к примеру, работал плотно целую неделю, и вот наконец выходные. И ты понимаешь, что скоро будет нечто приятное – ужин не на ходу, вечерняя дрёма, переходящая в глубокий сон, а утром ты проснёшься встревоженный и постепенно осознаешь – сегодня никуда не нужно! И вот снова – приятные ощущения.

Или, когда осознаешь, что тебе повезло с женой, что в этом мире есть человек, которому ты действительно нужен, и он готов бороться за тебя пока есть силы! Это удивительно!

Или… когда ты стонешь сквозь зубы от боли, когда вокруг меркнет свет, а твои глаза наполняют сумерки, и ты хочешь одного, чтобы поскорее всё закончилось. И тут тебе ставят укол обезболивающего, и с каждой минутой вокруг становиться всё светлее, боль отступает, оставляя какое-то странное послевкусие, как будто здесь, в тебе, что-то лежало, но это что-то унесли, и остался лишь след на песке. Тебе уже наивно кажется, что боль никогда не вернётся, и ты спокойно ложишься на кровать с мыслью, что теперь всё будет хорошо. Потому что несколько часов без боли могут превратиться в вечность, выделенную тебе специальным образом, как перерыв между кошмарами. Вообще время относительно и бежит с разной скоростью в зависимости от обстоятельств. И осознание конечности твоей жизни воспринимается при разных обстоятельствах тоже по-разному.

Когда ты узнаёшь, что врачи, скорее всего, ничего не смогут сделать – очень глубокие метастазы, поражены многие органы, и тебе осталось… два года. Да, собственно, гораздо меньше, поскольку жизнь на обезболивающих – уже не жизнь. Тебе предлагают надежду в виде химиотерапии, иммунотерапии, гормональной терапии, на прямые вопросы отводят взгляд. Ты выходишь на воздух, и вот наступает осознание того самого конца!

Знаете, в чём ирония? С одной стороны, мы все знаем, что когда-нибудь умрём, но никто из нас этого не осознаёт. Знает, но не осознаёт! Да, в любой день мы можем погибнуть от несчастного случая, но не впадаем в депрессию по этому поводу. Мир рушится лишь от слова РАК – Как?! У меня?! Разве такое может быть?! И вот наступают дни, когда ничего не нужно.

Наверное, такие же ощущения испытывают приговорённые к смертной казни. Наверное, не знаю.

И теперь, когда ты просыпаешься утром, понимаешь, что тебе не встать – тяжесть осознания чего-то ужасного выпила из тебя все соки, и ты превратился в робота. Некоторые люди порой думают: «Если бы я узнал, что мне осталось жить год, уж я бы оторвался!». Нет, поверьте, для этого у вас не будет никакого стимула, только бесконечный ступор, как будто жизнь уже покинула вас…»

Я заглянул дальше, но читать не смог – слишком тяжёлые вещи были описаны в дневнике.

Мы попрощались с женщиной в бусинах, даже обнялись по-братски. Видно было, что боль утраты ещё терзает её душу и не скоро отпустит. Конечно, это всё равно случится – и тогда она посмотрит в небо и увидит всю его бесконечную красоту, и почувствует: отпустило…  будем жить.

Что сказать… в жизни многих людей случаются страшные события, которые меняют душу, заставляют по-другому относиться к жизни, окружающим тебя людям и явлениям, но готовы ли мы к таким событиям? Как же хорошо быть здоровым! Как замечательно, что сейчас… всё хорошо!

Я сел в автомобиль и включил радио. Заиграла старая, набившая оскомину, песня.

«Боже, как она на самом деле прекрасна! – подумал я. – И как только люди научились придумывать такую музыку?!» Во время движения я приоткрыл окно, чтобы ощутить кожей движение встречного ветра. Жизнь удивительна даже в мелочах!

Я вернулся домой, моя супруга колдовала у плиты, стараясь приготовить для меня очередной кулинарный шедевр. Бережно и с теплотой в сердце я обнял её. Маша повернулась:
– Дорогой, я всё так же красива?
– Я только что собирался сказать тебе об этом.

Владимир Шамов

Мы гуляем с ним каждое утро и каждый вечер. Нам обоим это крайне полезно: мне – чтобы размять затекшую спину после сидячей работы, ему – чтобы выплеснуть неиссякаемую детскую энергию.

Сегодня наш маршрут, как всегда, начинается с Кирпичной улицы, которая выведет нас в парк, а вернемся мы через набережную, обогнув весь квартал. Около восьми тысяч шагов — недостаточно, чтобы устать по-настоящему, но вполне хватает для крепкого здорового сна.

– Как дела в школе? – спросил я, когда мы свернули на широкий тротуар.

Фило нахмурился, перебирая ремешок рюкзака.

– Нормально... Только учительница сегодня плакала. Даже не ругалась за ошибки в математике. А она же всегда ругается!

– Может, у неё что-то случилось?

– Не знаю... Я спросил, но она только всхлипнула.

Я положил руку на его плечо.

– Ты молодец, что попытался, Фило. Знаешь, взрослые порой грустят, иногда даже без видимой причины.

– Как мама в последний месяц?

– Да, как мама.

– Но у неё это пройдёт, правда?

– Конечно. Ещё пара дней – и всё снова станет как раньше. У неё ведь есть мы.

Фило успокоенно улыбнулся, а я погрузился в воспоминания. В последнее время я всё чаще ловлю себя на мыслях о детстве сына: крошечный свёрток, который я качаю на руках, осторожно купаю крошечного человечка в старенькой пластиковой ванночке. "Он ведь не стеклянный, не разобьёшь", – смеялась тогда Джилл. Она тогда часто смеялась. Я закрыл глаза.

Надеюсь, скоро снова услышу её смех.

– Пап, а может, сегодня всё-таки зайдём сюда? – Просительные нотки в голосе сына отвлекли меня от размышлений.

Он остановился напротив входа в магазин "Сладкие радости". На витринах красовалась цветистая афиша, где радостно улыбался кудрявый румяный ребёнок, которого за руки держали не менее счастливые мужчина и женщина.

– Мы же говорили, Фило – в этом магазине продают сладости для взрослых. Через сколько лет ты станешь взрослым?

– Через восемь, – буркнул он, недовольно шмыгнув носом. Вряд ли он сам верил в успех своей попытки, но теперь ещё минут десять будет изображать обиду.

– Вот тогда и поговорим.

На перекрёстке торгует цветами старая Гретхен. Я часто покупаю у неё подарки жене, так что она хорошо знает нашу семью. На её морщинистом загорелом лице всегда полуулыбка, а маленькие сухие ручки быстро-быстро упаковывают очередной букетик васильков или мимоз. Кажется, она уже была старой, когда я ещё был ребёнком, и всегда стояла на этом самом месте. Мы подошли к ней поздороваться. При виде Фило старуха улыбнулась во весь рот и словно помолодела на пару десятков лет.

– Тебе подобрать симпатичный букетик, сынок? Подаришь своей красавице жене.

– Спасибо, но не сегодня. Мы с сыном гуляем. Вы же помните Фило?

– Какой сладкий мальчик вырос, так бы и съела прямо сейчас! – Она ласково потрепала Фило по щеке. Тот фыркнул, но скорее смущённо, чем недовольно. – Вылитый ваш старшенький, упокой Господи его душу.

Ну вот нормально же общались! Я решаю закончить этот разговор как можно быстрее:

– Ну, бабушка Гретхен, нам пора. Завтра обязательно возьму у вас цветов для жены.

– Уж заходи, сынок, завтра точно будут ромашки, твоя их любит. – Кажется, старушка сама не поняла, что спорола бестактность.

У нас в семье не принято обсуждать старшего брата Фило. Даже его детское любопытство пасует перед этим негласным запретом. Но сегодня неосторожные слова старухи снова напомнили ему об этой загадке. Я вижу, что он хочет спросить меня, но не знает, как лучше начать непростой разговор.

– Помнишь, мы всегда говорили тебе, что ты особенный, Фило? Самый чудесный ребёнок в нашем городе? Твой брат был таким же. Он принёс нам много счастья, но теперь его, к сожалению, нет. Когда-нибудь я обязательно расскажу тебе больше, а сегодня давай не будем об этом.

– Жалко, что я совсем не помню его.

– Вы бы с ним точно подружились, Фило.

Мы некоторое время идем молча. Мягкое золото солнечного света льется на улицы и золотом же отражается от окон домов – наступил «золотой час», любимое время фотографов и уличных гуляк. Смурное настроение сына быстро проходит – дети так легко отпускают эмоции. Уже через пять минут он непринужденно рассказывает о проделках школьных друзей, планах поехать летом в лагерь и построить в лесу «настоящую базу».

У входа в парк нас окликнул Марк, мой давний клиент. Фило недовольно сморщил нос, предвкушая очередной скучный разговор взрослых.

– Привет, Марк! Давно не виделись.

– Точно! А у меня как раз был к тебе разговор насчёт завтрашних торгов...

– Давай не сейчас, ладно? Ты же видишь, я с Фило гуляю. Если очень нужно, я тебе позже перезвоню.

– Обязательно позвони, Гейл, это очень важно!

Мы, наконец, покидаем шумные улицы и попадаем в тень деревьев парка. Тут тихо и пустынно, несколько горожан выгуливают собак, одинокий бегун заканчивает вечернюю тренировку, остальные немногочисленные посетители парка в основном прогуливаются парочками, совсем как мы с сыном. Старая растрескавшаяся брусчатка дорожек засыпана листьями: тропинки слишком редко подметают, чтобы результаты стали заметны.

В нос ударил сладкий запах жжёного сахара. Я оглянулся: рядом стоял небольшой ларек с попкорном, сладкой ватой и сосисками в тесте. Кажется, с моего детства его даже не красили.

– Пап, а можно мне попкорна?

– Конечно, давай возьмём. А может, лучше сосиску в тесте? Тебе не надоела кукуруза за последние полгода?

– Так попкорн – это совсем другое!

– Ну ладно, если уж другое. Тебе солёный?

– Солёный.

Мы стали обладателями большого картонного ведёрка с воздушной кукурузой. Фило так аппетитно хрустел, что и я взял пару горстей, хотя обычно не люблю есть на ходу. К нам сразу же слетелись голуби в надежде на дармовое угощение.

Мы подошли к длинной тенистой аллее из высоких лиственниц, чьи раскидистые ветви надежно укрывали от солнца. Пахло смолой и свежестью. Моё любимое место. Ноги слегка пружинили на ковре из опавших иголок. В глубине аллеи стояла небольшая деревянная беседка, где мы сделали перерыв.

Скормив остатки попкорна вечно голодным птицам, мы двинулись дальше. Фило неожиданно взял меня за руку – редкая для него сентиментальность. Обычно он либо бежал впереди, либо отставал, отвлекаясь на собак и алюминиевые банки, которые любил плющить и относить к урне. Мы замедлили шаг. Свет, пробивавшийся сквозь листву, был настолько густым, что казалось, его можно потрогать рукой.

Аллея вывела нас на просторную поляну, где стоял яркий деревянный городок с горками, канатами и лестницами. Иногда я жалел, что слишком взрослый, чтобы присоединиться к играющим детям. Сегодня там было многолюдно, и, кажется, я даже узнал пару приятелей сына.

– Пап, я поиграю немного? Там Сэм и Барто!

– Конечно, я подожду здесь.

Он убежал и присоединился к играющим детям, я же достал телефон и набрал номер Марка.

– Марк, это я.

– Спасибо, что перезвонил, Гейл. Я что сказать хотел – мы с Мартой передумали брать лопатку, все-таки для нас слишком жесткое мясо. Что насчет бедер?

Я нашел взглядом сына – он как раз поднимался по канату на второй этаж городка, усиленно работая ногами.

– Они хороши, как и все остальное, Марк. Только я тебя разочарую – на них уже довольно много желающих. Я бы предложил шею, но ее еще неделю назад забронировала старая Гретхен.

– Черт. Что ж, будем надеется, что нам завтра повезет. Ты только смотри, не гоняй его сильно сегодня, а то завтра мясо будет жестким!

– Поучи ученого. Не в первый раз. Все, до завтра, – я поспешил попрощаться с приятелем, увидев, что ко мне направляется Фило.

Его щеки раскраснелись, глаза блестели. Явно что-то задумал.

– Пап, Сэм с друзьями позвали меня на старый стадион сейчас, можно мне с ними? Они собираются там бегать перегонки, а я же у вас как молния!

– Ну мы же говорили, Фило – сегодня никакого бега, надо дать тебе отдохнуть! Пойдем лучше прогуляемся вдоль набережной – я слышал, там вчера видели лебедей. А потом домой, посмотрим вместе с мамой мультики перед сном. А завтра я отпущу тебя гулять куда хочешь, договорились?

Он согласно кивает, берет меня за руку, и мы спускаемся к набережной. Поверхность реки уже окрасилась ярко-оранжевым цветом, совсем скоро солнце скроется за горизонтом. От воды немного тянет прохладой, и я набрасываю на плечи сына свой пиджак. Я не могу позволить ему простудиться.

— Да не боись! Машка с журналистики так уже три раз делала и до сих пор не вылетела.

Все происходящее этим вечером в квартире Анжелики было ее, Катиной задумкой. Еще с первого курса ее мучили сны о том, что она провалила экзамен по языкознанию и теперь придется возвращаться в родную деревню, разводить свиней, растить клубнику и гнать самогон, как и все остальные. После таких кошмаров она была полна решимости сделать все от нее зависящее, чтобы закончить год без хвостов. И если это значило танцевать вокруг костра с бубном, значит, она будет танцевать с бубном!

— Ну, она же с журналистики… — протянул Артем.

На филфаке всем было известно, что от будущих медийщиков  особых знаний в их родном университете не требовали. Да они и не пытались их приобрести. Осознание этого пришло во время сдачи совместного зачета по зарубежной литературе в прошлом семестре. Тогда староста журналистов признался, что читал «Листья травы» Уолта Уитмена в кратком пересказе. Как возможно прочитать в кратком пересказе сборник стихотворений, Артем не понял, потом еще долго недоумевал, почему зачет старосте все же поставили, и теперь к журналистам относился с глубоким пренебрежением.

Однако не все присутствующие были того же мнения, что и он.

— Ага, а к тем, кто с филфака, у духов особое отношение? — просила Оля и фыркнула.

Ее вся эта ситуация раздражала. Но чего не сделаешь ради оценок?

— Да фигня это все! — продолжал Артем, пытаясь то ли завязать спор, то ли успокоить самого себя. — Предки сказок насочиняли, а вы верите.

Молчавшая до этого Анжелика заняла свое место на полу рядом с ватманом и рассудительно заметила:

— Может и фигня. Но если поможет сдать сессию, то фигня нужная. Давайте уже начинать!

Не сговариваясь, все четверо придвинулись ближе и положили руки на тарелку таким образом, чтобы черточка оставалась видна.

— Так, а теперь повторяйте за мной: "Дух Сессии, приди!", — скомандовала Катя.

— Дух Сессии, приди!

— Дух Сессии, приди!

— Дух Сессии, приди! — хором произнесли участники спиритического сеанса.

За их спинами заколыхалась белая занавеска. Артем оглянулся, почувствовав легкое движение воздуха, но ткань уже не шевелилась. И он ничего не сказал остальным, не желая прослыть трусам.

Девушки переглянулись.

— Кто-нибудь что-нибудь чувствует? — спросила Оля.

— Я. Чувствую себя идиотом, — с кислой миной ответил Артем.

— Это не лечится, смирись, — обнадежила его Анжелика. — Давайте еще раз. 

— Дух Сессии, приди! Дух Сессии, приди! Дух Сессии… — снова произнесли студенты хором. 

Увидев, как колеблются маленькие огоньки, Катя воскликнула:

— Смотрите, свечи! 

Все послушно поглядели на свечи и увидели, что их пламя действительно изгибалось в разные стороны.

— Да это от дыхания, — сказала Оля.

Тарелка начала медленно, но верно ползти по центру ватмана. Так как они все еще держали на ней руки, Артем озвучил самый логичный вопрос:

— Так, и кто ее двигает?

— Это не я, — ответила Анжелика.

— И не я, — Оля покачала головой.

— И че сидим? У кого ручка? — спросила Катя. 

Хозяйка квартиры пошарила рукой справа от себя по полу и нашла приготовленный заранее карандаш. Показала его подруге.

— Записывай скорее! — воскликнула та. — Сейчас уйдет, потом не дозовешься. "А"…

Анжелика принялась сосредоточенно выводить буквы по краю ватмана.

— Теперь "Н"… "Г"… "Е"… "Л".

— "Ангел"? И что это должно значить? — спросила Оля.

— Да поначалу они все чушь несут, — пояснила Катя. — Нужно вопросы задавать. 

Анжелика собралась с духом и низким голосом, будто не своим, произнесла:

— Дух Сессии, ответь нам: ты здесь?

Тарелка бодро поползла к слову "Да".

Девушка продолжила:

— Ты поможешь нам сдать закрыть долги?

Тарелка несколько секунд задержалась на "Да" и все почти успели почувствовать облегчение, но внезапно она начала двигаться и остановилась у буквы "Ж".

К счастью, студенты были подготовленные и знали, что в таких случаях делать.

— Тема, ты принес? — обратилась к другу хозяйка квартиры.

Артём подтащил к себе рюкзак и вынул оттуда пакет с куриными головами, завернутый в несколько других пакетов. 

Оля поморщилась.

— Это, что, куриные головы, которые для собак продают? — спросила она.

— Где я вам свежие мозги достану? — огрызнулся парень. — Мы же в центре города живем, а не в деревне. В магазине такое не купишь.

— Ну, у нас животных бродячих много, — задумчиво протянула Оля.

Артем посмотрел на подругу в упор.

— Я двоечник, а не психопат!

— Тихо, — прервала начинающуюся ссору Анжелика. — Всю атмосферу сбили. Что есть, то и используем.

Катя посмотрела на их жалкое подношение и с сомнение произнесла:

— А дух не разгневается? Машка свиную голову на рынке брала. 

Но Анжелику было не так уж просто сбить с толку.

— Поздно спохватились, уже призвали, — произнесла она. А потом повернулась к Артему и сказала: —  Давай сюда.

Куриные головы она положила в специально приготовленную хрустальную салатницу и поставила ее перед ватманом.

— Что там дальше? — спросила она у Кати.

— Дух Сессии мы приносим тебе дар и просим о помощи! Ответь, доволен ли ты нашей жертвой и согласен ли помочь сдать долги?

Внезапно тарелка оживилась и начала активно вертеться в сторону разных букв. Катя озвучивала их, а Анжелика старательно записывала. Когда посудина внезапно остановилась, все посмотрели на получившееся слово и с удивлением прочли: «Открой!»

В немом изумлении студенты глядели на кусок бумаги, а потом дружно вздрогнули из-за громкого стука во входную дверь.

БАХ! БАХ!

Никто не двинулся с места. Лишь Артем судорожно принялся искать глазами хоть какой-нибудь предмет, который можно использовать в качестве оружия.

— Доча, это я! У тебя домофон сломался. Открывай!

Квартира была старая и дверь тут не меняли еще с советский времен. Поэтому басистый голос Анжеликиного отца был хорошо слышен через нее.

Все выдохнули с облегчением.

Анжелика подошла ко входной двери и сначала включила свет. Открыла дверь.

Как и ожидалась, на пороге стоял ее отец. Только почему-то заходить в квартиру он не стал.

— Привет, пап, — произнесла девушка. — А мы тут, это, с друзьями развлекаемся.

Мужчина слегка подался вперед и взглянул на всех присутствующих. Артем, Оля и Катя, сидящие на полу, не сговариваясь, приветливо помахали ему в ответ. Появление отца их подруги было смущающим, но далеко не самым худшим, что могло случиться с ними в этот момент.

И, похоже, Анжелику чувствовала стеснение от его визита больше, чем остальные.

— А ты чего без звонка? — с заминкой спросила она. 

— У моего мобильника батарея сдохла. А тут тебе мама гостинцев просила передать. Держи.

И он дал ей в руки три больших пластиковых контейнера, которые девушка с трудом смогла удержать.

— Там еще внизу какие-то твои шмотки из дома, — продолжил мужчина, не замечая ее дискомфорта. — Я один не утащу. Пойдем, поможешь перенести. 

— Сейчас, только что-нибудь теплое на себя накину, — поняв, что иначе от него не отделаться, сказала Анжелика.

Ее отец кивнул.

— Тогда там тебя подожду, — сказал он и пошел к лестнице, ведущей вниз.

Дверь осталась открытой. Девушка принялась судорожно искать, куда поставить пластиковые контейнеры. Квартира была съемной и из мебели в ней находились лишь кровать, шкаф, кухонный гарнитур и пара стульев. В прихожей сиротливо стояла одна вешалка.

— Давай я тебе помогу, — произнесла Катя и поднялась с пола.

Однако не успела она приблизиться к подруге, как Артем, все это время пытающийся понять, что именно его смущает в ситуации, вдруг нащупал нужное воспоминание и произнес:

— Лика… А разве твой отец не в больнице с ковидом лежит?

Все замерли и ужасом посмотрели на распахнутую дверь. В подъезде еще несколько недель назад перегорели лампочки и никто жителей не хотел менять их за свой счет, поэтому за порогом Анжеликиной квартиры царствовала тьма.

— Но тогда это... — произнесла он, переведя взгляд, на контейнеры, все еще оттягивающие ей руки.

Однако вместо домашней еды, заботливо собранной матерью девушки, в ее руках оказалось огромное серебряное блюдо с головой свиньи, чьи мертвые глаза смотрели на нее в ответ. С громким испуганным криком девушка швырнула нечестивую ношу на лестничную площадку.

Она также хотела захлопнуть дверь, но вдруг поняла, что свет из квартиры больше не проникает в подъезд и за порогом клубиться непроглядная тьма.

топ. Топ. ТОП

С лестницы отчетливо послышались медленные, но уверенные шаги...

Топ. Топ-топ-топ-топ-топ-топ-топ.

...которые резко начали ускоряться.

Больше не раздумывая ни секунды, Анжелика кинулась вперед, схватилась за ручку и с силой потянула на себя. Входная дверь с оглушающим грохотом захлопнулась.

В следующую миллисекунду...

...вылетели пробки...

...погасла лампочка...

...моргнуло и потухло пламя свечей.

Студенты остались в полной тьме и тишине.

Когда через пару минут Артем догадался включить фонарик на своем телефоне, Анжелики среди них больше не было.

***

За окном отцветала черемуха. Пахло настоящим летом. Хотелось дышать полной грудью, гулять целыми днями и влюбляться, но студентам приходилось корпеть над учебниками по ночам, а утром сдавать экзамены. Учебный процесс был глух к желаниям окружающим, бесчеловечен и беспощаден. Впрочем, как и всегда.

Оля вышла из аудитории, дрожащими руками прижимая к груди зачетку, и осторожно прикрыла за собой дверь. Последний экзамен. Сдан на отлично. В графе оценок — стройный ряд пятерок. За все время ее обучения на филфаке такого не было примерно никогда.

Девушке хотелось петь, плясать и веселиться. Для других сессия еще продолжалась, поэтому она сдержала этот порыв. Сделала пару шагов по коридору и решила поделиться своей радостью с подругой.

Катя сдала тот же экзамен еще раньше и ушла, сказав, что подождет ее. Оля не стала тратить времени на звонок. Как известно, во время перемен и перерывов все пути на их факультете ведут в туалет. Туда она и поспешила.

Подруга обнаружилась сразу же. Она стояла у распахнутого окна уборной и, пользуясь тем, что в коридорах пусто, курила тонкую сладко пахнущую сигарету.

— Мне казалось, ты бросила.

Оля нахмурилась. Она терпеть не могла эту ее привычку и много сил приложила, чтобы помочь от нее избавиться.

— Бросила, — Катя кивнула. — А потом снова начала. Понимаешь, нервы. Из-за всего этого...

Девушка неопределенно помахала в воздухе рукой, но Оля сразу все поняла. Ей тоже еще долго снились кошмары после той ночи, когда Анжелика исчезла.

Взволнованные и растерянные до безумия друзья не знали, как поступить. Они оказались настолько испуганы произошедшим, что после долгого спора решили просто разъехаться по домам, будто ничего не произошло. Все равно не знали, как объяснить ситуацию полиции, куда пропала Анжелика, и понятия не имели, где искать ее самостоятельно.

Оставалась, надежда, что все это на самом деле лишь злой розыгрыш подруги. И завтра она появиться на парах, как ни в чем не бывало.

Но время шло.

Спустя три дня панику забила мать девушки. Она подала заявление о пропаже дочери в полицию, и всех ее однокурсников начали вызывать на допрос. Сговорившись, Артем, Оля и Катя решили ничего не рассказывать следователям о том вечере. Все равно им никто не поверит. Лишь возникнут подозрения, а не употребляли ли они тогда что-нибудь покрепче вина и не вышла ли вечеринка из-под контроля. Никому не были нужны проблемы, и все, как один, умолчали о произошедшем.

Катя, прицелившись, выбросила бычок в стоящую под окном мусорку и спросила:

— Ну, че как?

Оля открыла зачетку на нужной странице и с гордым видом ткнула ее в лицо подруги.

— Во! На каком экзамене билет не тянула, постоянно попадался тот, который я знаю лучше всего. Первый раз такое! А у тебя как?

Катя кивнула и выдала равнодушно:

— То же самое.

— Что-то не вижу радости на твоем лице. Ты чего? Это же значит, что в следующем семестре у тебя будет повышенная стипендия! Разве не здорово?

— Здорово, — подруга снова кивнула. — Да только цена за это все слишком высока. Ты же понимаешь, что мы не просто так эти оценки получили? Не тебе одной только знакомые билеты попадались, понимаешь? Мне тоже. И Артему. Я у него спрашивала. Он даже просил перетянуть билет, чтобы убедиться наверняка.

— И как?

— Убедился. Из всех билетов по старославянскому он знал только два. Их и вытянул. Не нравится мне это! Мы явно напортачили с ритуалом и исчезновение Анжелики это подтверждает. А вот что дальше...

— Ну, я стараюсь не думать о той ночи, — быстро произнесла Оля, перебив подругу. — А то так и с ума сойти можно. Да и что мы можем сделать?

Катя задумчиво посмотрела на нее и сказала:

— Кое-что можем. Я тут с Машкой опять списалась. Она в эзотерике шарит. Сказала, что женщина одна в Рабочем живет. Умеет порчи снимать, не только воском, но и свинцом откапывает. Свой дар от бабки получила, а значит, мощная ведьма. Нужно как можно скорее всем собраться и съездить к ней. Пусть наши ауры посмотрит. Может, мы вместо Духа Сессии какого-нибудь демона подцепили или лярву.

Оля задумалась. До ритуала она, в отличие от подруги, не особо верила во всю эту чушь и участвовать согласилась чисто по приколу. Но после... После такого трудно было не поверить. Однако сомнения оставались. Не в том, что сверхъестественное существует, оно утащило куда-то Анжелику и потом помогло им сдать сессию, в том, что какая-то ведьма из Рабочего может им помочь. Была б она такой мощной, как заверяет Катя, не жила бы в Рабочем.

— Дорого берет? — после недолгих размышлений спросила Оля.

— Продуктами, кто сколько может.

— Тогда поехали сегодня. Я как раз свободна.

— Я тоже. Да только до Артема никак дозвониться не могу. И на смски он не отвечает. Попробуй ты.

Оля нахмурилась. На сегодняшнем экзамене парень не появлялся. Как и на предыдущем. Это вызывало беспокойство.

Артем, как и все они, был приезжим. Родственников здесь не имел, жил один и, если бы с ним что-нибудь случилось, кроме друзей, помочь было некому.

Оля вытащила из сумки смартфон и набрала его номер. После серии коротких гудков неприятный мужской голос ответил ей, что телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа. Звонить дальше было бесполезно.

— Может, он корону подхватил и лежит сейчас на своей кровати сирый и убогий и некому ему воды подать? — она сразу предположила самое худшее. — Съездим к нему?

— А если и лежит, чем мы поможем? У нас ключей от его квартиры нет. Будем ОМОН вызывать, чтоб дверь выбили?

— Так у него же арендодатель в том же доме живет.

— Ну, поехали тогда.

Катя только взялась за ручку, чтобы закрыть окно, как внезапно на пороге уборной появился тот, о ком они говорили.

— Никуда не надо ехать, девочки, — произнес Артем, странно растягивая гласные. — Это я к вам пришел с визитом.

Он стоял на пороге и смотрел на них с непривычно широкой ухмылкой. Что-то в нем было чужеродное, ненастоящее, сбивающее с толку.

Через секунду Оля поняла, что для столь теплой погоды он слишком хорошо одет. На нем были те же вещи, что и в день исчезновения Анжелики.

Затем Катя опустила взгляд вниз и увидела, что у их друга отсутствует тень. А еще он без всякого стеснения собирался войти в женский туалет.

Не сговариваясь, подруги переглянулись и одновременно приняли единственное правильное решение выйти в окно. Нет времени колебаться! Сегодня им еще нужно успеть на встречу с ведьмой из Рабочего.

Все "Мрачные байки" можно прочесть здесь: https://author.today/work/495714

1. Одна Толковая Идея

Если вы живёте в кошмарном, сизом гробограде (как живу я), рано или поздно случится три вещи: вы займётесь сексом с кем-нибудь, вы начнёте пить и вам придёт в голову одна толковая идея. Вам подумается:

«А почему бы не прошить насквозь это стеклобетонное чудовище? Да, bratan, я больше всего на свете хочу засунуть свою косматую голову в пасть Проспекта Ветеранов, положить жилистую шею прямо на зубы высоток из стекла, и дальше — мои широкие плечи пролезут вперёд, в глотке Ленинского Проспекта исчезнет грудь, рёбра и две косых полосы над мохнатым членом — я заберусь в альвеолы метрополитена, невидимым червём проползу по Дыбенко, разгонюсь до полного идиотизма, напитаюсь ацетальдегидами, буду разговаривать с каждым лишенцем на улице, выслушаю неумелые пьяные стихи каждого бездомного в кишке Невского Проспекта и, наконец, вынырну из клоаки Девяткино».

Так, в общем-то, я и поступил. Но не ошибитесь — я это задумал не из праздного одиночества. Я давно потерял чувство красоты, а это совершенно недопустимо. Видите ли, Пиявка-Сити, несмотря на унылый вид, является домом для самых красивых людей на севере. Усреднённые ипотечные гоблины с тухлыми глазами не могут здесь долго существовать. Только радикальная эстетика тел и лиц: либо ты стильный эльф с точёными скулами и взглядом фурии, либо проклятое богом чудовище, от которого люди шарахаются на улице.

Я это обожаю — глядеть на людей, смотреть, как они двигаются, и при первой возможности напоминать им, как невероятно выглядят их губы. А теперь, в связи с обстоятельствами, о которых я имею право умолчать, чувство красоты исчезло. Либидо покинуло меня вместе с ним, я ощутил, что смерть подобралась близко. Поэтому я начал действовать.

В моей маленькой комнатушке на Карпах я вмазался клюквенной настойкой, всё сообщил своему кенту. Дескать, Мацур, ты найдёшь меня через двое суток, насквозь зарыганного на Бульваре Менделеева. Зарыганного — и чуть менее грустного. Он сказал:

— Хорошо, что ещё есть в этом городе отчаянные ебланы вроде тебя.

Я поцеловал Мацура про себя, допил клюквенную настойку с гранатовым соком из «Семишагова», надел свою порномайку (тут я маленько объясню: порномайка — это, в целом, обычная майка, но с гигантским вырезом и совсем тонкими лямками. Если у вас красивые ключицы, вы законодательно обязаны иметь такую) и двинул вперёд.

Когда планируете такое, братва, всегда думайте заранее. Мне вот через два дня требовалось выйти на работу — я трудился наливайкой в ужасном отеле, где наливал винище богатым импотентам. Тому, что от меня останется после этого путешествия, следовало быть выбритым и прилежным. Я держал это в голове. Однако я не подготовился как следует. Не опознал всех опасностей — и очень быстро пожалел об этом.

1. Гетерохромическая трагедия

На Проспекте Науки меня окликнула очень красивая женщина. Она была старой, и красота её была скорее поэтической, чем эротической — ей было лет сорок, и у неё были разноцветные глаза. Правый был слёзно-голубой, а левый — наполовину карий, наполовину синий. Волосы, как всегда бывает у таких сорокалетних женщин, были выкрашены вопящей рыжей краской.

Так вот, она меня окликнула, я подошёл. Она просила денег на билет в Ленобласть или типа того. Я скинул ей сотэн (к вашему сведению, братва, на карте у меня было шесть таких сотэнов и тринадцать бонусов «спасибо» — я был честен с ней). И мы маленько поговорили. Начиналось с безобидного — я спросил, чего с ней приключилось, куда ей нужно добраться. Она сказала, что у меня красивые глаза. Я был уже немного поддатый, так что начал говорить о поэзии. Я почти разрыдался под конец нашего разговора. Конечно, она знала, что у Дэвида Боуи были разные глаза. Конечно, она знала стихи Моррисона и Кавафиса. И конечно, она сидела тут и просила мелочь у прохожих. Пришлось сбежать на автобусе в сторону Петроградки. Это было слишком тяжело, всего два километра пути, и такой удар прямо по коленям. Да, она была красива — но прежде этого она была трагична.

Но на Петроградке я быстро оклемался. Мой кореш Мацур как-то раз угодил в изолятор за то, что попытался продать Троицкий Мост одному местному прощелыге — конечно, ниже рыночной стоимости. Мацур предлагал честную сделку, а этот пидор стал упираться, и дело кончилось дракой. После этого Мацур сюда не возвращался.

А мне тут нравилось. Такие элитные районы, Петроградка или Крестовский, — они немного наивные, там все думают, что у меня, беспутного странника Пустоши Свободного Рынка, есть деньги на эту их сверкающую поебень. Моя кредитная история давно уже стала крипипастой в интернете, так что я мог оперировать тут свободно, кроме того, я дососал настойку, смешанную с кофе — она хранилась в термосе, который я всегда таскал при себе, в секретном... отверстии. Я заходил в бутики и делал вид, что я богат — конечно, мне никто не верил, но я изрядно развлекал уставших продавцов-консультантов. Я искал богатых нефоров и с оттягом их агитировал. Никто из них не был в самом деле красив, они были слишком обеспеченные для этого.

В итоге я зашёл в рамённую, подвалил к кассе и попросил чего-нибудь за четыреста рублей. Мне подали прикольный розовый чай. Я, конечно, не отстал от кассирши.

1. Диалог с кассиршей неназванной рамённой на Петроградке

— Привет. Я — Смертельная Анаконда. У вас есть что-нибудь за четыреста рублей?

— Чай.

— Чай? Это отлично. Это просто охуительно. Налейте, пожалуйста, чая.

— Вам розовый или зелёный?

— Конечно, розовый. Я фанат однополой женской любви. Простите.

— За что? (Хихикая.)

— Вы знаете. По карте.

Тут я произвёл оплату, у меня остался последний сотэн и пятнадцать сигарет. Я продолжил:

— Видите того лоботомита, явного кальянщика, он третирует бедную девушку за столиком у окна?

— Так... ну да...

— Прошу вас, из пролетарской солидарности, если он закажет что-то попить, попросите вашего коллегу-мужчину плюнуть ему в напиток. Ни в коем случае не плюйте... Ой, бля... — Я отвлёкся на борьбу с пролетающим рядом комаром. — Ни в коем случае не плюйте сами. Женская слюна куда вку...

— Так, ну всё.

— Понял. Отваливаю.

Я выпил свой чай. Лоботомит за столиком заказал что-то, какую-то пепсикольную хренотину, и её подала та самая кассирша. Она поставила напиток ему на стол и иронически мне улыбнулась. Я ушёл.

1. Так вот: Часть Первая

В таком городе рано или поздно отчаяние берёт своё. Кем бы вы ни были — колдун-айтишник, заклинающий цифровой код, бариста, накаченный кофейной эктоплазмой, неудавшийся режиссёр, вынужденный придумывать сюжеты для рилсов — отчаяние найдёт вас и возьмёт в осаду. Это демон, всегда находящий цель, как баллистическая ракета. Поэтому надо действовать превентивно, всегда. Особенно, когда ты так отчаянно ищешь красоту.

Я двинул на Васильевский остров. Там у меня много знакомств, много путей, но в первую очередь меня интересовал Вавилов Лофт. Ай, бля... Довольно быстро, я добрался до Васьки — пересёк мост в болезненно-трезвом состоянии, полностью запорол ритуал пересечения. Если выкинуть метафизику, мне просто надо было смазать тормоза. Никакого решения, кроме пива, не осталось, так что я принял удар чёрного козла, шлифанул двумя лакистрайками. Таким эфирно-табачным квантовым сдвигом я переместился в Вавилов Лофт.

1. Институт Борьбы с Тоской им. Мацура

Вавилов Лофт — нечестное и гнусное место (потому что взимает плату), но всё же убежище для нас, солдат любви. В нём обитают все виды студентов, известных науке, компанию им составляют разные городские криптиды.

Когда я подваливал к входной арке, мне навстречу вырулила стайка мохнатых зверолюдей. Фурри всегда пугали меня до усрачки. «Тот, кто превращается в животное, избавляется от боли быть человеком». Я слился с пейзажем, как меня учил один говорящий хамелеон, фурри не заметили меня и не стали забирать мой гаввах. Я крался дальше, иногда подсасывая пиво из внутреннего кармана куртки — со стороны я походил на чудовищного кожаного нетопыря.

Внутренний двор встретил меня оглушительной толпой молодых тел. В Вавиловом Лофте все красивые, все напрочь лишены идеологии, все полуголые, даже если цена тому — полный некроз тканей. «Площадь Постмодерна» — так следовало назвать это место. О, кстати!

1. Мацур в Вавилове

Мой кореш Мацур пару лет назад пытался пробиться в правительство в качестве депутата от партии Шизоэсхатологов. Он намеревался протолкнуть закон о принудительной кастрации всех держателей кальянок. Своё юридическое образование Мацур получал именно здесь — на выпускном студентов-юристов. У него ничего не вышло, но зато ему удалось устроиться на хорошую работу. Последние два года он сидит в будке с двумя телефонами. Один служит для прямой связи с Интерзоной, на второй позвонят в случае ядерного удара.

1. Так вот: Часть Вторая. Повторное Продолжение

Как я уже написал, тут все красивые, но меня никак не цепляло. Битый час я слонялся по двору, захаживал в антикафе, бары, кофейни.

Таращился на людей, говорить не хотелось. Вот девушка с нимфотичными, огромными глазами, немного полная, выкрашенные волосы. Очень красивая, но никаких эманаций. Вот парень, недавно побрился налысо — я бы хотел такой же нос, острый и точный, копьё, а не нос. Но он вообще не двигался. Вот чудовище с платиновыми волосами, от её ребристых, розовых губ глаза почти плачут. Но мне стало страшно, что любовь взорвёт мою бедную голову, и красота тут будет совсем ни при чём. Когда она задышала, я понял, какие прекрасные у неё лёгкие, чистые и румяные. Мне стало херово, очень херово — меня спасло воспоминание о старой городской легенде.

Самое важное место в Вавилове, да и на Ваське вообще, — это небольшой закуток в большом пустом дворе за второй аркой. Неподалёку от сияющего фиолетовым кабака, сразу напротив съёмной праздничной комнатки, за мусорными баками есть пустое сгоревшее здание. Туда нужно прийти в особой кондиции и окропить пол собственной слезой, свежей, конечно.

О происходящем дальше сведения разнятся. Кто-то говорит, что появится ангелоподобный андрогин и поцелует тебя в губы. Другие сообщают, что именно там обитает так называемая Невидимая Горилла, Источник Всего Добра. Я решил проверить это сам — зашёл внутрь, огляделся, допил пиво. Дальше дело было за малым. Вы сами знаете, нет ничего проще, чем заплакать — я просто вспомнил всё, что произошло со мной в Пиявка-Сити за последние два года, отдал весь гаввах и немного всплакнул.

О том, что произошло дальше, я имею право умолчать. Скажу только, что после этого я решил немедленно бежать, закончить скорбную одиссею.

1. Музыкальный террор над водой

Когда я дошёл до Горного Института, меня уже слегка потряхивало от перегрева нервной системы. Я невосприимчив к любым психотропам, кроме алкоголя, и у меня стоит вакцина от шизофрении, так что в моём распоряжении не было никаких паровых свистков. Братва, если вы ведёте спокойный образ жизни, если вам всё ясно, а вдалеке всегда маячит зелёный огонёк, до которого вы точно доберётесь — я вам дьявольски завидую.

Я вот уже ни хуя не понимал, напрочь забыл, что я делаю тут и делал там, паршивое состояние. Глаза начинают наливаться кровью, сигареты исчезают за две тяги. Всё это Жорж Ботай называл, цитата: «Полным Говном».

Но тут меня спас человек. Я приметил его ушами прежде чем увидел — кто-то возле метро неумело пытался спеть «Коня». Ну, с которым положено выходить ночью в поле. Когда я нашёл его взглядом, он уже уставился на меня. Обычный такой дядька, в нелепой лазурной майке и забзделых джинсах. В руке сжимал бутылку с розовой химической смесью — очередным воплощением «Виноградного Дня».

Я подошёл, дал ему сигарету, просто хотел немного ему посочувствовать и идти дальше. Но он опять запел, и скажу вам честно, меня крепко прохватило.

Он пел отвратительно, даже по меркам городских пьянчуг. Своим гигантским духовым голосом хуярил за два километра мимо нот, но мало того — он вообще не помнил текст, из-за этого бедолага впадал в цикл и выходил в поле с конем около пятнадцати раз подряд. Когда эта экстраваганза остановилась на перерыв, я почти успел что-то спросить, но мужик перебил меня, заявив:

— Братан, помоги, я хочу спеть!

Я бы хотел поподробнее растолковать наш с ним диалог, но при всём желании не смогу. В нём было слишком много междометий, бляков и немой висцеральной жестикуляции. Содержательно происходило следующее: мой Курт Кобейн очень хотел спеть для живой аудитории, а бродящие возле метро призраки срать хотели на его перформанс. Вот я и предложил ему место, как раз нуждающееся в таком отчаянном артисте. Я повёл его в Севкабель Порт. Прямо сейчас, глубоким вечером, там собрался весь упырский бомонд со всех районов города, и им совсем не повредит один маленький алконавт с очень громким голосом.

Как не удивительно, он стеснялся и упирался, а на половине пути вообще решил, что это не самая хорошая идея, остановился у «Перекрёстка» и решил петь там. Мне пришлось завалить его обещаниями лучших на свете слушателей, посулить ему часы женского внимания и скормить ещё две сигареты.

Вы вправе осуждать меня, разумеется, худо таким заниматься — заряжать параноидального бухого истерика в толпу визжащих туристов и студентов. Но, братва, в свою защиту скажу: по-моему, мы спасли друг друга. Когда мы добрались до пункта назначения, мой спутник стал играть очком ещё сильнее, и тогда я пообещал, что всегда буду рядом. Даже покажу ему текст песни на телефоне. Я врал — когда мы дошли до сцены, я вёл его впереди, держа руку на плече. Как только толпа стала выдавать помехи, немного нас разделив, я отплыл назад, а мой бедолага, конвульсивно приплясывая, растворился в белом шуме танцпола. Мне танцевать не хотелось.

1. Так вот: Часть Третья. Конец Близок

Я притулился к оградке на причале, раскурил последнюю сигу и немного повибрировал. Интересная штука: когда ты вот так, один, занимаешься беспутной потерянной хуйнёй в городе с тремя именами, ты всегда можешь спастись фантазиями: «Нет, я не просто одинокий алкоголик с болезненной необходимостью доёбывать случайных людей — я Смертельная Анаконда. В моей башке круглосуточно транслируется крутой монолог, иногда люди смеются надо мной или моими шутками, я стильный и потёртый, я — Герой Рабочего Класса».

Но в этот раз фантазии не шли. Я глядел на воду, отыскивая за горизонтом пристань Мартинеза, и понимал: я всё сделал неправильно, особенно со всем этим путешествием. Слишком мало спирта, слишком много переживания, много гавваха, полное отсутствие музыки, только этот ужасный систольный дабстеп Севкабеля. В следующий раз попробую иначе, может, посоветуюсь с Мацуром, может, пойду следом за таким вот отчаянным певцом. А сейчас надо двигать домой.

Я сдаюсь. Я выношу себе расстрельный приговор за контрреволюционную деятельность. Я не справился, мне не отыскать вопящей северной красоты.

Когда последняя из этих мыслей поставила точку и остановилась в одном из ганглиев, наступила тишина. Она длилась долго. Две тысячи диастол спустя тишину прорезала Комета.

Ко мне подпрыгнула девчонка, явно куда более пьяная, чем я (а это достижение, уверяю вас). Она немного врезалась в меня, на бегу развила слишком большую скорость. Она отстранилась, и мы оглядели друг друга — очень маленькая, с озорными раскосыми глазами, тугими губами и выразительными бёдрами. Волосы длинные, фиолетовые — она с такими не родилась, родной её цвет — вороной чёрный. Она выставила передо мной два кулачка, улыбнулась и перекричала музыку:

— Выбирай руку!

Я руководствовался политическим компасом в таких вопросах:

— Левая.

Она одобрительно кивнула и разжала руку. Там была бумажка с очень плохо нарисованным сердечком. Моей реакции не хватило — она схватила мою кудлатую рожу, притянула к себе и поцеловала мои губы. Без языков, просто поцеловала губы, секунды три — мои синапсы не успели расплавиться, но я почувствовал, что весь гаввах немедленно пропал. Она отпустила меня, немного пригладив небритую щёку. Я поблагодарил и спросил:

— Что в другой руке?

Она показала — другая бумажка, с черепом и костями.

— Если бы я выбрал правую, ты бы меня пырнула?

Она засмеялась.

— Ну да, куском бутылки. Как тебя зовут?

Я ответил ей, опять солгал, из добрых побуждений. Я солгал, потому что нельзя было выдать, кто я на самом деле такой. Мне немного стыдно, но думаю, я сделал правильно. Вам, братва, я отвечу честно, как положено, и закончу на том. В конце концов, красота сама меня нашла, хоть и ненадолго.

Я всегда был с вами. Вы выходите курить из бара и к вам подходит чудак, желающий стрельнуть сигарету в обмен на свои стихи. К вам пристаёт городской сумасшедший, всё домогаясь вашего рукопожатия. Я живу в запахе подмышек ваших любимых, я всегда приветствую вас, когда вы выходите с друзьями из электрички, основательно набравшись пива с шашлыками.

Вы из раза в раз решаете, что я жалок и не стою вашего внимания. Вы из раза в раз счастливо смеётесь, восхищаясь моей смелостью. Вы никогда не останетесь одни, пока я жив, а я никогда не умру.

Всегда, в баре, в своей квартире, студии, хостеле, когда вы пьёте с друзьями или одни, когда вам требуется добрая компания — ищите улыбчивого косматого человека в чёрном. Достаточно согнуть левую руку в локте, сжать кулак и прокричать: «Смертельная Анаконда, Душитель Мангустов! Твой товарищ нуждается в тебе!»

И я приду, братва. Подождите немного и ищите глазами — я всегда неподалёку, в любом из Последних Городов на Земле.

Я люблю вас всем сердцем.

Редактор: Наталья Атряхайлова

Все избранные рассказы в Могучем Русском Динозавре — обретай печатное издание на сайте Чтива.

Это и был путь.

Это моя победа. Мое прозрение. Я это выстрадал, дошел, увидел.

Погодите...

[ох, хотя бы ты не ломайся :\ ]

Откуда такая неестественна, маниакальная радость? Такая картинная, литературная покорность? Эта идеально сложившаяся философия...

[неся снежные хлопья, подул морозный ветер]

Я поднимаю голову и смотрю в серое небо, которое больше не кажется безразличным.

Оно кажется ожидающим.

Ужас пульсирует у меня в груди, как чужой мотор. И я понимаю. Это не моё просветление. Не моя покорность абсурду. Не мой выбор идти.

Это игра и развлечение того, кто это пишет. Кто сейчас водит моей рукой, моими глазами. Кто подсовывает мне эту картинку, чтобы потом красиво её отшвырнуть.

[снег быстро накрывает усталые деревья и мёртвую траву]

Я... моё "озарение", что смысл — в самом шаге... это просто очередная строчка в тексте. Невыносимо, что даже мой ужас, моя мысль, моё якобы "понимание" — не мои.

Нет-нет-нет..! Так не пойдёт. Я буду бороться. Я больше ч-чем.. кх, чёрт, как... холодно...

[острые снежинки разрушительно пронизывают пространство, заменяя rgb ячейки ослепительным белым]

Моё тело... глаза... чувства... меня будто... удаляют..? .............

На чистом листе уже появляются новые, ровные строчки.

Я шёл по дороге, точно следуя картам

С этого момента все соседи ломанулись к живописцу с просьбами: одному избу, другому телегу, третьему корову. Пришёл староста, новую мельницу попросил. Добрый был художник – никому не отказывал. Вскоре прослышали о волшебных картинах власти и решили использовать на благо государства, тогда как шла война. Прислали за художником солдат, увезли его в столицу и заставили рисовать пушки да снаряды, ружья да патроны. Генералы очень радовались результатам, но постоянно просили всё больше и больше. Художник работал день и ночь не покладая рук. Сначала он побледнел, его кожа становилась всё тусклее и тусклее, потом стал почти прозрачным, а затем и вовсе исчез.
И всё, что художник нарисовал, тоже исчезло, исчезли пушки и ружья, мельница, избы, телеги и коровы. Исчезли кот с собакой. А в местах, где он раньше жил, с тех пор климат наисквернейший, и ничего не растёт, кроме сорняков.