Когда мне было 12, я уехал. Мне и в голову не приходило, что мы больше не увидимся. Мне казалось, что мой дед будет существовать всегда. Временами он наставлял меня, рассказывал, что со мной будет, когда я вырасту. Выучусь, буду работать, у меня будет своя семья, мой отец станет дедом и будет рассказывать уже свои сказки моим детям. Он не угадал практически ничего. Я даже рад, что он не знает, как я жил без него. Бабушка умерла, когда мне почти исполнилось 15, через пару месяцев за ней ушел дед. Сейчас в их квартире живет дочь его двоюродного племянника что ли. Эти громоздкие родственные конструкции, я путаюсь.

Когда я уезжал, дед отдал мне свои карманные часы. Золотые, их ему подарили на юбилей 50. С гравировкой и красивой цепочкой. Наверно, он понимал, что мы не увидимся больше. Он часто звал меня по имени, проговаривая все полностью. Мне кажется он смотрел на меня и его грела мысль, что во мне есть его часть и он таким образом продолжит жить. Я его продолжение, странный залог бессмертия. Я дорожил этим подарком и не потому, что они золотые. Постоянно таскал за собой и наверно это было ошибкой. Когда был обижен на весь свет, грел их в руке и мне казалось, что это служит мне утешением. Я представлял, как вернусь к деду и все ему расскажу.

Часы потерялись или их кто-то спер, я даже толком не могу понять, когда это произошло. Это была серьезная утрата. Я винил себя в растяпстве и прошёл в этом вопросе все положенные стадии. Отрицание, гнев и дальше по списку. Мне казалось, что все, наша связь утрачена, мне так не хватало этого тяжелого диска в кармане. Когда я стал работать и зарабатывать, искал такие же часы в антикварных лавках, на блошиных рынках, в интернете по объявлениям. Я помнил эти часы в мельчайших подробностях. Честно говоря, мне мечталось, что в моих поисках могут попасться именно мои, но это абсурд, конечно. Часы-близнеца я нашёл. Без цепочки, но выглядели также. От идеи сделать копию гравировки я отказался, они не шли, пришлось потратиться на серьезный ремонт. У меня снова был тяжелый, золотой диск на ладони, только ладонь была уже не та, да и спасительный талисман подделкой. К тому времени я уже прекрасно понимал, что могу рассчитывать исключительно на собственные силы.

Позже произошла занятная вещь. Ирка, кажется, уже жила у меня. Мы дурачились, и она руками ерошила мои космы. Стала смеяться, «надеюсь наши дети не будут такими лохматыми». Я подозревал, что были бы. Таким был мой отец и дед. Отец дожил до 41 года, а деда помню в довольно в почтенном возрасте и своих волос он не растерял, только они были совершенно белые. Думаю, со мной будет тоже самое, если и я дотяну до его лет. (Моя тётка, у которой я тогда жил, называла мою прическу – пакля. Все время порывалась остричь меня под машинку.) Ирка продолжала смеяться, я смотрел на свое отражение в стекле. Эти волосы, глаза, имя. Всё это досталось мне от деда и все это я всегда ношу с собой. Не так уж и серьезна была та утрата часов. Часть его всегда со мной. Возможно мне посчастливится и у меня будет внук, для которого я стану медведем в большом сказочном лесу, где водятся хитрые лисы и мудрые ежи? Мне стало хорошо и тепло. Это интересное чувство, обрести то, что и так имел.

И вы просто это запоминаете, не вникая в смысл ))

Но рассказать я хочу о другом. Рассказать я хочу о том, как я учила стихи на арабском.

Я приходила к дяде и просила его прочесть мне стихотворение. Он читал. Я запоминала, как это звучит. Смысл для меня был сокрыт и никто не мог мне перевести то, что я учу. Согласитесь, так можно просто поехать кукухой )) Какой выход из этого мог найти 7-летний ребёнок? Правильно! Смысл он придумывал самостоятельно. Ну, невозможно учить текст просто так )

Так вот, задали нам выучить стихотворение про Палестину. И там строчки такие были "Палестина удара, удар бунтысара". И я как только услышала их, сразу прониклась. Я уже знала тогда, что Израиль с Палестиной воевал. И моё детское воображение сразу же нарисовало картину из хроник ВОВ. Ну, там точно про войну, решила я. "Удар" же какой-то был. А потом "бунтысара ". Кабздец, как у нас с фашистами, ну, как пить дать!

И я выучила стих этот, и вышла читать перед классом.

А как у нас читают стихи о войне? От души. Трагично. Делая ударение на каждом слове, максимально возвышенно, передавая все страдания, которые выпали на долю народа и солдат.

Именно так я и прочла этот стих. Как "Мужество" Ахматовой или "Варварство" Муса Джалиля.

И мне поставили 5. Вернее, 10 (у них десятибалльная система).

Но почему на меня смотрели, как на шизанутую, я поняла только спустя 13 лет, когда я пошла учиться на Востфак и осознала, что стихотворение было о том , как мальчик и девочка шли домой со школы. А Палестина была их любимым домом )))

Летом 1941 года мы с мамой и другими семьями комсостава ехали спец поездом в тыл, в эвакуацию. Мой отец в это время был уже на фронте в действующей армии. Ехали мы долго, постоянно где-то останавливались. Я сильно болела, ничего не ела — мама думала, что я уже не выживу...

И вдруг я увидела, что женщина, сидевшая напротив нас, грызет тыквенные семечки. Мне очень захотелось этих семечек, и как раз с них началось мое выздоровление: я стала сидеть, потом вставать, а затем и ходить. До сих пор люблю тыквенные семечки и думаю, что они и сейчас помогают мне сохранять здоровье

Наш поезд медленно продвигался вглубь страны, мимо проезжали поезда с ранеными фронтовиками и воинскими частями, спешившими на фронт. А мы все всматривались в лица тех фронтовиков — жалели их, плакали и в каждом из них надеялись увидеть своих родных и близких. И свершилось чудо: на одной из станций мы встретили папу, ехавшего на излечение в тыл. Мы были в вагоне, и вдруг раздался душераздирающий крик моей мамы: «Ваня! Ваня! Ванечка!» Мы с братом подбежали к окну и увидели военного, о котором узнали нашего папу, — он был весь в бинтах, на костылях.

Отец услышал крики, увидел нас и со слезами радости, опираясь на костыли, приковылял к вагонному окну. Сколько было счастья. Нам так хотелось поскорее обняться, но вагоны с эвакуируемыми на станциях не открывали, чтобы люди не вышли и не отстали от поезда. Папа долго стучал костылями по вагону и кричал: «Откройте дверь! Там мои дети и жена!». Он стучал по вагону и кричал, пака проводница не открыла дверь. Мы сразу же всей семьей выскочили на перрон. Какая радость! Мы долга его не видели, от него не было никаких вестей, и вот собрались все вместо. Папа с мамой стояли у вагона, обнявшись, а мы с братом повисли на нем. Нам так хотелось продлить этот момент!

Потом мы всю войну вспоминали об этой встрече — от нее мы получили столько тепла, что его нам хватило на все последующие четыре года разлуки. Потом мы узнали, что папа после излечения вернулся на фронт и там совершил геройский поступок, за что был удостоен награды. Вернулся с фронта инвалидом, но продолжал служить. Теперь мы с его военной фотографией ходим в колонне «Бессмертного полка» и подали о нем сведения для Аллеи Славы в Подмосковном парке «Патриот». Папа для всех нас пример беззаветного служения Отечеству.

В детстве завидовал обладателям бабушек и дедушек. У друга бабушка пекла самые вкусные в мире пирожки с курагой, я до сих пор помню их вкус. Другой друг все выходные проводил у бабушки и возвращался, полный впечатлений, как до ночи смотрел с дедом телевизор, или хвастался, что бабушка отдала ей невероятной красоты колокольчики.

А у меня не было даже самой малюсенькой бабушки. Вернее, были и бабушки, и дедушки, но жили они далеко, нужно было лететь на самолете, потом ехать на поезде, потом на оленях, потом еще на автобусе, а там километров сто, и рукой подать до хутора. Но я все равно помню, как пас с дедом баранов. И удивлялся, как он их между собой различает.

Помню бабушкин цветастый фартук и вкус жареной картошки, запитой парным молоком. Я не пил молоко в детстве и до сих нор не пью, единственным исключением было молоко, которое надоила бабушка.

У моей дочки Наташи есть дед. Он долго мечтал о внуках, страдал, что не может хвастануть в Одноклассниках фотками упитанных младенцев, приходится хвастаться уловом с рыбалки. Дождался. Мы с братом осчастливили его внучками.

Наташа и раньше прекрасно ладила с дедом, а сейчас у них любовь. Она говорит ему: «Ты мой помощник, обожаю тебя». А потом предлагает: «Давай твой диван соберем? Ты с нами будешь спать. А то тебе же плохо одному». Восхищается дедом: -Откуда ты все знаешь?» Учится у него: «Смотрите, я храплю, как дед!» У нас с дедом бывают разногласия во взглядах на воспитание, и я предложил ему почитать книги психологов о воспитании. Он говорит: «Мы как-то без книг тебя вырастили. Вам надо воспитывать — читайте, воспитывайте. А я буду просто ее растить».

Этап поиска резко перешёл к стадии наступления и Ева, которая всё это время вынашивала план поимки ринулась за сачком. Отступать было некуда и через минуту в квартире воцарилась идеальная тишина, а свет ночника отбрасывал три тени, которые нервно следили за витиеватым жужжанием. Спустя полчаса мы выдохлись: был ли тому виной низкий показатель по прыжкам в высоту, туман от лака для волос, которым мы пытались оглушить муху или лень-олень, заглянувший в неподходящий момент, мы так и не поняли. В момент, когда генерал сачковых войск был готов сдаться, мы перестали слышать жужжание – враг был повержен. С победоносным кличем и рулоном туалетной бумаги наперевес, Ева ускакала мумифицировать добычу.

Пройдя по следу, мы выяснили, что предок «Мушки-капризушки» был не готов кануть в лету и нервно дрыгал лапками в бумажном саркофаге.

-Мама! Это она! Это из-за неё я вредничала. Я её поймала, - Евиному счастью не было предела. Пока мы с мужем играли в гляделки, пытаясь сгенерировать путь сдачи пленных, дочь нахмурила брови, поднесла муху на уровень глаз и выдала

- Вообще, «Мушка-капризушка, так вести себя нельзя. Я отпускаю тебя к деткам, но больше никогда не вздумай никого кусать, а то я не буду с тобой дружить, - закончив пламенную речь, одним резким движением Ева распахнула балконную дверь и отправила насекомое в полёт по неизвестной траектории.

- Всё, мама, теперь «Мушка-капризушка» больше никого укусит, и все дети будут вести себя хорошо, даже я. Видишь, какая я сразу стала послушная и взрослая, - пока Ева гордо шлёпала к своей детской кроватке я думала о том, как быстро растут дети и пыталась вспомнить, где лежат мои запасы магния, с которым завтра мы будем переживать новые капризы, но уже по-взрослому.