Вот в эту разруху и заходили ранним утром 24-го декабря штурмовые группы генерала Пепеляева. Накануне разведчики 2-го Барабинского полка вырезали дозоры красных и заняли позиции для подходивших штурмовиков за Висимом - поселком, нависающим над Мотовилихой. Утро началось с энергичной перестрелки с висимской заставой, после чего отряды барабинцев зашли в Мотовилиху с разных сторон, отрезав заодно и сообщение с Левшино, где находился один из бронепоездов и некоторые части 29-й дивизии. Диверсанты-добровольцы из личного состава инженерной роты белых взорвали сначала ж.-д. пути по ходу следования бронепаровозика, который не смог, а потом и сам паровозик.
В то время, когда на стыке Соликамского и Лядовского трактов, у подножия Вышки, остатки Лесновско-Выборгского полка, усиленные буквально предыдущим днем 300-ми рабочими, при поддержке сильно прореженного батальона Красных орлов пытались организовать оборону Мотовилихи, прижатые в Левшино к реке части красных подожгли состав с боеприпасами, и под веселыми всполохами устроенного фейерверка уходили пешком по льду на правый берег Камы.
Лядовский тракт вдоль Вышки. Прямо за дома (слева от Вышки) в сторону Лёвшино уходит Соликамский тракт)
В Мотовилихе Ганька честно принимал меры к обороне. Позвонив лично С. Окулову и получив от того заверения, что вот прям щас высылает в Мотовилиху 1000 человек подкрепления, Ганька обратился к заводской администрации с требованием разворачивать в заводе артиллерию и пулеметы. Но обиженная Мотовилиха сделала свой выбор - Ганька был послан нахер. Забрав с собой проверенных камрадов - Жужгова, Колпащикова, Маркова - Мясников ушел за Каму. Это был проверенный путь - надежность гарантирована с 1905 года.
Положив трубку телефона, Степан Окулов снял вверенные ему караульные части с улиц Перми, и под их охраной двинул свой обоз прочь из города, вдоль улицы, названной позже улицей Окулова (да, в честь отважного военкома), но не на восток - к Мотовилихе, а на запад - уйдя с линии атаки, опытный военный увел свой шевоше Казанским трактом в сторону Култаево, прикрытого от белых частями Блюхера, державшего Оханскую трассу.
Не переживай, ща в Култаево шавуху купим
Родной Мотовилихе не досталось ни единого штыка. По еще свободной железной дороге от станции Пермь-I, что неподалеку от дома Мешкова, в сторону Глазова двинулись эшелоны со штабом 3-й армии. В городе бои только начинались, но Лашевич был не дурнее Окулова - очевидно же, что сегодня в Перми уже наливать не будут. Впрочем, много позже Окулов, находясь на пенсии, утверждал, что Лашевич сбежал раньше него, так как во время звонка из Мотовилихи слышал энергичный чу-чух чу-чух.
Штаб 3-й Армии. Пермь-I слева, ж.-д. полотно внизу, в туннеле за амбарами
В течение дня очаговое сопротивление в Мотовилихе было сломлено. Поняв, что при отсутствии поддержки со стороны завода от белых не отбиться, Филипп Акулов увел своих Красных орлов из несознательной Мотовилихи по льду Камы в Пермь - дел там было завались.
Филипп Акулов: ай л би бэк, пролетарии
из Мотовилихи в Пермь и летом-то не просто было перебраться
Итак, температура воздуха на утро 24-го декабря - минус 30 градусов. Нормально и для сибиряков, и для уральцев. Путиловцы хоть и называли себя Стальным полком, но, наверное, мерзли, как и остатки китайцев. Накануне командир 1-го Советского полка, имевшего задачу держать оборону фронтом на Жебреи, обеспечивая связь с частями 30-й дивизии, старорежимный подполковник Бармин в нарушение приказа отвел свой полк в д. Голый Мыс - буквально в Пермский тет-де-пон, после чего отправил в разведку всех коммунистов - искать бреши в наступающих порядках 4-го Енисейского полка. Для коммунистов нет ничего невозможного - они нашли коридор, куда Бармин ввел весь свой полк, оказавшись в тылу у белых. Далее было дело техники и отваги - подполковник с коллегами - штабс-капитаном Павловым, поручиком Горбуновым и прапорщиком Одинцовым, подняв завербованных бойцов, перебили коммунистов, и сдали полк белым.
В Пермь штурмовики Енисейского полка заходили в то же время, что и барабинцы в Мотовилиху. Одновременно выступило пермское офицерское подполье. Заранее разместив пулеметы на чердаках городских домов, с первым пушечным выстрелом в сторону Перми подпольщики устроили стрельбу на улицах. Выдвинувшаяся накануне от Голого Мыса разведка белых числом до полуроты сняла красный караул у Красных Казарм, и захватила тут же орудия, использовав их для подавления редкого сопротивления. Засидевшиеся в тылу красноармейцы в большинстве своем покорно поднимали руки, и отправлялись пешим маршем в сторону Троицы - еще два дня назад она была на линии фронта, а утром 24-го декабря - уже глубоким тылом белых.
По улицам, ведущим к Каме - Оханской, Сибирской, Кунгурской - отряды белых спешили к железной дороге и штабу 3-й армии. Разрозненные отряды красноармейцев либо разбегались, либо сдавались, либо убивали белых - и отступали. С чердаков их провожали пулеметными очередями подпольщики.
Когда перебегали Монастырскую 2-х человек убило. Пробрались около стены к паперти, толкнув дверь, которая открылась, очутились в притворе, откуда лестница вела на колокольню. Взяв наизготовку винтовки, а я наган, стали тихо подниматься. На 4-й площадке спиной к нам сидел человек в шубе и стрелял из пулемета. Моментально прихлопнули и сбросили его в окно. Я повернул пулемет по Монастырской и с первой же ленты заставил замолчать работающие пулеметы белых, прислуга которых разбежалась. В это время выше звонили в колокол. Приказал красноармейцам подняться и разобраться. Там звонил поп. Не говоря ни слова, раскачали и сбросили его с колокольни. Спустились с колокольни с пулеметом и 17 лентами.. на железнодорожное полотно и двинулись в сторону Перми-II. В эту же сторону в 500 шагах от нас двигались белые, которые открыли по нам огонь. Началась перестрелка. Пулемет заело. Кричу: «Поднимайте руки вверх». Белые кричали «Бросай оружие, красножопики». Положили винтовки и подняли руки вверх. Белые прекратили стрельбу ( у нас уже было ранено 9 человек) и взяв винтовки под мышки, т.к. было очень холодно, беспечно приближались к нам. Устранил неисправность и кричу: «Расступись». Все в стороны. До белых шагов 200. Огонь. Разогнав белых, пошли к вокзалу, придя туда к 2 часам дня (Из воспоминаний комбата Ярыгина, Лысьвенский полк 29-й дивизии).
вот эта паперть. Зимой 18-го она выглядела так же - только на колокольне были часы, а весь снег - залит кровищей и усеян трупами.
Филипп Акулов собирал мечущихся красноармейцев, и строил оборону у железнодорожного вокзала Пермь-II - сразу за вокзалом стоял ж.-.д. мост, по которому в спешке уходили эшелоны. Белые отворили запоры губернской тюрьмы, и выпустили на волю заточенцев - около 1000 человек. Воробцов не успел расстрелять вообще всех, но его нельзя упрекнуть, что он не старался - на Каму периодически кого-то выводили, стреляли и топили. Бедолага Феофан, преемник Андроника, успел принять свое великомученичество - не зря же он его добивался. Но, как видим, недотопленных оставалось навалом, и теперь группа во главе с инженером Белобродским - одним из лидеров подполья, шла к зданию ГубЧК на углу Оханской - убивать надоевших охотников. Батальон Барандохина, на который возлагались надежды, частью ушел с Акуловым к вокзалу, частью - свалил вместе с архивом в сторону Глазова.
Последние дни чекисты провели в здании ЧК, потому что было полно незаконченных дел. Стрельба со всех сторон придала им нервозности. Собрать вещи, уничтожить неуносимое, и свалить из пекла - это задача-минимум, и справились с ней не все.
Тов.Воробцов, чтобы успокоить начавшуюся панику, очень быстро побежал к дверям другой комнаты, загородить проход, на нем была кожанная сумка-патронташ, в которой было три бомбы. Во время его бега оборвался ремешок сумки, посыпались на пол бомбы, одна из трех, ударившись об пол, разорвалась, осколки бомбы попали ему в горло; он был в памяти, просил пристрелить его, но не оставлять белогвардейцам. Видя его безусловную скорую смерть, мы положили его на лошадь, хотели завести в госпиталь, но он, не доехавши, дорогой умер (из воспоминаний сотрудницы ЧК Матвеевой).
Добравшихся до ГубЧК белых у входа встретил ее шеф - Павел Малков. Штурмовиков очень интересовал вопрос, где находится некий Павел Малков - председатель Губернской ЧК - к нему накопились вопросы. Приличного вида щеголь указал на вход и уверил, что Малков там, бегите скорее, после чего спокойно ушел закоулками к Перми-I, успев на последний поезд до Вятки.
Путь архива ГубЧК оказался документирован лучше, но и короче.
Дела и ценности погрузили на подводы - с расчетом их следования параллельно железной дороге по проселку в сторону Верешагино. С первыми тремя подводами, гружеными ящиками, ехал возглавляющий обоз бухгалтер ГубЧК Никифоров, а на двух остальных - 5 человек охраны во главе с комендантом ГубЧК А.Е. Сицилицыным. В 10-12 верстах западнее Перми, в лесу показались всадники. При виде их охрана повыскакивала из подвод и бросилась в лес. Никифоров был спокоен. Всадники подъехали к обозу и начался разговор с Никифоровым. Впоследствии оказалось, что он был членом подпольной офицерской организации и встреча эта была не случайной (Ситников М. Г. Пермь пала).
К полудню в город прибыл лично генерал Бронислав Михайлович Зиневич - командующий 1-й Сибирской дивизией, автор штурма Перми и прямой начальник штурмующих войск.
Генерал Зиневич - автор не только Пермской катастрофы, но и антиколчаковского мятежа в Красноярске. Пытался служить в РККА, но был вскоре арестован и расстрелян.
Взору его открылись беспорядочные уличные бои - по улицам шныряли броневики и переделанные в тачанки грузовики, с чердаков палили пулеметы, в Троицу брели колонны пленных - но город до сих пор был красным, и не только потому, что был залит кровищей. Следовало придать этой бойне осмысленность, и Зиневич принялся за дело. Артиллерию, сданную в Красных Казармах верным человеком - начальником артиллерийской бригады (!), развернули в сторону Перми-II, где красные строили оборону. Штурмовые группы заняли комендатуру, бывший штаб 3-й армии и отрубили железнодорожное сообщение как с Мотовилихой, так и с Пермью-II. Достучавшийся из Верещагино до Перми-I красный телеграфист услышал в ответ на приветствие: «Уходи, красная сволочь!».
На станции Пермь-I белые взяли ящик с полумиллионом денег, типографию и редакцию газеты 29-й дивизии “Окопная правда” во главе с главным редактором Павлом Бажовым - мир Медной горы хозяйки мог быть уничтожен, не родившись. Но головорезы Урбанковского заходили в Пермь с другой стороны.
Я мог бы рассказать вам, детки, сказы поинтереснее, если б не был убит через пару месяцев.
К вечеру снаряды начали густо ложиться в районе вокзала, где находилось несколько эшелонов - имущество, продовольствие, раненные, пленные - артиллерия перемешивала все без разбора. Бронепоезд «имени В. Ленина» был обездвижен на ж.-д. мосту, и после этого ни один эшелон из Перми уже не ушел. Филипп Акулов, попрощавшись с третьей убитой под ним лошадью, усмирял панику и нарезал задачи, метаясь от привокзальной площади и Заимки, где не так давно на деньги Н. Мешкова было выстроено здание Университета, до женского монастыря и Слудской Горки - двух высот между городом и вокзалом. До поры до времени, соваться в это дефиле, ведущее прямиком на вокзал, белые не решались. Командование 29-й дивизии эвакуировалось вслед за штабом армии, и Акулову предстояло самостоятельно организовать собравшиеся группы красноармейцев в мощный заслон.
Без тупо проёбаной утраченной вследствие предательства артиллерии сделать это было сложно, однако наутро Акулов решился на контратаку, отправив штурмовые группы вдоль Покровской (сегодня - ул. Ленина) и ж.-д. полотна в сторону Перми-I. Впрочем, белые уже получили резервы. 4-й Енисейский полк брал реванш за унижения у Сосновой горы. Штурм был отбит, а со стороны Сибирского тракта в город заходил батальон Урбанковского, усиленный двумя ротами томской пехоты. К вечеру, пока шли бои за женский монастырь, разведгруппа Урбанковского прошла между Слудской горкой и вокзалом, после чего по льду перешла на правый берег Камы и, перебив охранение ж.-д. моста, окончательно закупорила красным выход с вокзала вдоль железной дороги. Взорвать мост красные не успели, обеспечив белым на будущее полноценное ж.-д. снабжение продолжающегося наступления.
Пристрелявшаяся по вокзалу артиллерия делала сопротивление бессмысленным. Бойцы Акулова уходили на Казанский тракт и дальше - на Култаево, либо по льду через Каму и леса, ставшие позже микрорайоном Акуловским - на Верещагино. Пермь пала.
примерно так это выглядело на момент описываемых событий
По итогу событий Москва отрядила в Вятку для разбирательства этого факапа Ф. Э. Дзержинского и И. В. Сталина, охуевших от сделанных открытий которые изрядно удивились, установив цепь развернувшихся в ретроспективе событий. Возможно, в будущем появится статья, посвященная последствиям оставления Перми красными. Ну, а в завершение боевой части этой истории - слово следователям:
Восстановить исчерпывающую картину потерь не представляется возможным ввиду “пропажи” ряда документов и перехода целого ряда причастных к делу советских работников и специалистов на сторону неприятеля. По имеющимся данным, мы потеряли: 419 тысяч куб. сажен дров и 2.383 тысячи пудов угля, антрацита, торфа; руды и прочего сырья – 66.800 тысяч пудов; главных материалов и изделий (чугун литый, алюминий, олово, цинк и прочее) – 5 миллионов пудов; слитков, болванок и заготовок мартеновских, бессемеровских – 6 миллионов пудов; железа и стали (сортовое, кровельное, проволока, рельсы и прочее) – 8 миллионов пудов; соли поваренной – 4 миллиона пудов; соды каустической, кальцинированной – 255 тысяч пудов; нефти и керосина – 900 тысяч пудов; медикаментов – на 5 миллионов рублей; материальные склады Мотовилихинского завода и Пермских железнодорожных мастерских; осевой парк путей сообщения с большими запасами американских осей; склады Районного управления водного транспорта с ватой, мануфактурой, олеонафтом, с гвоздями, телегами и прочее; 65 вагонов кожи; 150 вагонов продовольствия отдела снабжения армии; 297 паровозов; более трех тысяч вагонов; около 20 тысяч убитых, взятых в плен и без вести пропавших воинов, 10 вагонов с ранеными воинами; 37 орудий, 250 пулеметов, более 20 тысяч винтовок, более 10 миллионов патронов, более 10 тысяч снарядов. Мы не считаем всей сети потерянной железной дороги, ценных сооружений и прочее…
…Картина общего развала и дезорганизации армии и тыла, бесхозяйственности и безответственности армейских, партийных и советских учреждений дополняется неслыханным, почти повальным переходом целого ряда ответственных работников на сторону неприятеля. Руководитель оборонительных сооружений инженер Банин и все его сотрудники, путейский инженер Адриановский и весь штат специалистов округа путей сообщения, заведующий отделом военных сообщений Сухорский и его сотрудники, заведующий мобилизационным отделом Окрвоенкомиссариата Букин и его сотрудники, командир караульного батальона Уфимцев и начальник артиллерийской бригады Валюженич, начальник отдела особых формирований Эскин и командир инженерного батальона со своим помощником, коменданты станций Пермь I и Пермь II, весь учетный отдел Управления снабжением армии и половина членов Центр-коллегии, – все они и многие другие остались в Перми, перебежав на сторону противника (Сталин - Ленину).
Окулов и Акулов летом 1919-го: возвращение
Кроме литературы, указанной в предыдущих частях, использованы статьи:
И. С. Капцугович. Справка-заключение о 1-м Морском Кронштадтском полку и обстоятельствах его гибели;
Сталин И.В., Дзержинский Ф.Э. Отчет Комиссии ЦК партии и Совета Обороны товарищу Ленину о причинах падения Перми в декабре 1918 года;
О. А. Мельчакова. «…И наш бронепоезд». Правда и вымысел.
Подпишись, чтобы не пропустить продолжение! Как только оно появится, мы обязательно позовём!
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
Также читайте на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен
