Однажды в Москве. Часть 1
От автора, то есть от меня. Большое спасибо всем, кто подписался на меня после конкурса Creepy Story, писал комментарии! Вы вдохновили меня на ещё одну историю. Это тоже спин-офф к "Собачьему сердцу", и я расскажу, что случилось с одним из эпизодических персонажей повести. А случилось кое-что интересное... Приятного чтения!
P.S. В конце второй части будет небольшая историческая справка, на случай, если какие-то моменты будут непонятны.
Анна Сергеевна Виленская, дама среднего телосложения и уже не очень средних лет, крутилась перед зеркалом, примеряя новый наряд.
— Капочка, платье просто чудо! Мне казалось, что нынешняя мода на заниженную талию — это скучно. А сейчас вижу, что очень миленько получилось. Ты — волшебница, дорогуша! Лучшая в Москве!
Капитолина Петровна, модистка и владелица швейной мастерской на Донской улице, улыбнулась в ответ на похвалу. С Анной Сергеевной они были добрыми приятельницами и знали друг друга лет двадцать.
А вот Анна Сергеевна была дама в своём роде уникальная: она едва замечала грандиозные события, менявшие жизнь в России на рубеже веков и уже в новом, двадцатом веке. Суеверная, увлечённая мистикой и гаданиями, она боялась сглаза и призраков, тревожилась о тайнах Вселенной, ну а в презренной реальности всё текло как-то само собой.
Замуж она вышла за выбранного родителями жениха, чиновника средней руки. От него родила сына и прожила с супругом почти четверть века, пока тот не скончался от тифа. Покойный Иван Брониславович при жизни обладал кротким нравом и не мешал жене наслаждаться другим её увлечением — любовными драмами.
Нет, Анна Сергеевна не была коварной изменницей! Горячая поклонница любовных романов, она и в жизни мечтала видеть фейерверк страстей. Чтобы бросало в жар и в холод от одного взгляда, чтобы были интриги злодеев, лишения и преграды, а после — счастливое воссоединение влюблённых. Виленская с удовольствием участвовала в чужих сердечных делах и сама не упускала случая пококетничать. А то сотворить из обычной улыбки и светской беседы свою маленькую личную драму.
— Рада, что платье понравилось! - сказала Капитолина. - Силуэт простой, но вышивка… С ней пришлось помучаться, но без неё совсем не то. Кстати, Анюта, а ты слышала новость?
— Какую?
— Мориц вернулся.
Охнув, Анна Сергеевна пошатнулась и чуть не села мимо стула. Она пыталась что-то сказать, но только открывала-закрывала рот, как вытащенная из воды рыба. Капитолина налила воды из графина и протянула стакан подруге.
— Прости, я так спешила поделиться новостью, что совсем не подумала сделать это помягче. Ведь у вас была ТАКАЯ драма!..
Случившаяся три года назад история гражданки Виленской и некоего Морица и в самом деле была драмой с криминальным оттенком. Обаятельный юный негодяй, Мориц нагло пользовался симпатией дам. Попавшись на жульничестве и наделав карточных долгов, Мориц нашёл убежище у влюблённой в него Анны Сергеевны. Она прятала его от кредиторов, кормила-поила-одевала, а он клялся в любви, говорил пышные комплименты и намекал на свадьбу.
А потом внезапно исчез. Вместе с ним исчезли шкатулка с драгоценностями и серебряные вилки. В милицию Анна Сергеевна не пошла, отчасти из-за того, что супруг, а потом и она, утаили эти драгоценности от советской власти, отчасти из-за стыда (“люди скажут, поделом старухе, вздумала любовь с молодым крутить!”).
Однако здоровье её пошатнулось от переживаний. Сыну-инженеру пришлось срочно брать отпуск и везти мать в санаторий. Горный воздух Кавказа, минеральная вода и новые знакомства вернули Анне Сергеевне бодрость духа и помогли забыть о позорной истории с Морицем.
А тут на тебе — вернулся!
Виленская засыпала подругу вопросами:
— Где он пропадал?! Ты его видела? Он… всё такой же красивый?
— Ооо, такой стал мужчина! Я видела его на свадьбе у Семёновых. Сперва не поверила, но подошла поближе, пригляделась — точно он! Надо же, думаю, не врут люди, вернулся. Говорят, он в тюрьме сидел, за шулерство. Если так, то поделом! Вроде бы он с какой-то барышней, с невестой своей приехал, но на той свадьбе был один. Представляешь, а наши молодожёны-то...
Капитолина дальше стала рассказывать подробности бракосочетания Семёновых, но это Анна Сергеевна слушала вполуха. Все мысли занимал внезапно объявившийся Мориц.
Конечно, ей вспомнилось, как обнаружилась пропажа шкатулки. Как она выслушивала фальшивые слова сочувствия от знакомых, внутренне сгорая от стыда. Как от обиды и ощущения полной своей ничтожности ей не хотелось вставать утром с кровати.
“Чтоб он провалился, этот Мориц! И думать о нём не буду, и встречи искать не стану!”
Но коварная память хранила и другие моменты: сладкие поцелуи Морица и как от его горячего шёпота кружилась голова. Как завистливые женские взгляды жгли спину, когда Анна под ручку с этим красавчиком шла по улице. И как его молодость, задор и страсть позволяли ей чувствовать себя молодой…
“Ну, поздороваюсь, если случайно встречу. Посмотрю в его бесстыжие глаза и спрошу, помогла ли моя шкатулочка”.
Капитолина, посмотрев на отрешённое лицо подруги, предложила:
А давай чаю попьём? У меня клиентов сегодня больше нет. Сейчас мастерскую закрою и поболтаем. Со мной вчера ТАКОЕ было!..
***
В мастерской Капитолины была секретная комната, небольшая, но очень уютная. Здесь хозяйка чаёвничала с важными гостями, здесь ночевала, если заказ требовал работы допоздна. Здесь же иногда гадала на картах — многие клиентки считали, что у Капитолины счастливая рука, а её карты не врут.
На столе, накрытом белой скатертью, стояли свежие, испускающие умопомрачительный аромат булочки, пирожные и пиала с вареньем. Подруги пили чай, и Капитолина рассказывала о своих вчерашних приключениях.
— Представляешь, меня вчера чуть богдановцы не сцапали!
— Кто?
— Упыри из кровавой секты. Ты что, не слышала про них?
— Что-то слышала, но не обратила внимания.
— Помнишь бывший особняк купца Игумнова на Большой Якиманке? В русском стиле такой, из красного кирпича, и отделка богатая.
— Помню, на терем из сказки похож.
— Да, он самый! В нём в прошлом году открылся Институт переливания крови. Вот там они, упыри, и засели! Ой, что там творится... Говорят, они дохлых собак оживляют! Вольют кровь от живой псинки, а мёртвая и встанет.
Капитолина сделала страшное лицо и скрючила пальцы, изображая нечто зловещее.
— Нину из кондитерской на углу помнишь? У неё муж туда, - модистка ткнула пальцем вверх, - выходы имеет, многих знает. Он рассказывал, что большим партийным начальникам омолаживающие переливания делают! Придёт старик из большевиков, ему кровь юнца вольют, и он лет двадцать сразу скинет!
— Ого! Правда, так молодеют?!
— Ну, может, меньше, - смутилась Капитолина. - Но лет на десять точно! А ещё богдановцы людей на опыты похищают.
— Прямо с улиц хватают? - округлила глаза Анна.
— Да! Они ездят ночью на каретах скорой помощи и высматривают одиноких прохожих. Кто зазевался, хвать его, и в институт! А там всю кровь из бедолаги шприцами выкачают, разольют её по стаканам и пьют. Ритуал такой. А тело обескровленное сразу в печь, и всё — никаких следов. Секта, гнездо вампирское! А главный у них кто? Директор института Богданов! Вот поэтому их прозвали богдановцами.
Потрясённая до глубины души такими ужасами, Анна Сергеевна схватилась за сердце.
— И они тебя украсть хотели?! Как же ты спаслась?
— Иду я вчера, было уже поздно. Выхожу из переулка и натыкаюсь прямо на скорую помощь! Стоят у обочины, один в моторе ковыряется, а двое курят поодаль. Я сразу поняла — жертву поджидают! Тут верзила с усами докурил, и ко мне: “Гражданочка, что это вы одна по темноте гуляете? Мало ли чего. Вы где живёте, может, подвезти? Сейчас починимся и поедем”. Я в глаза смотрю, а взгляд у него… Пустой какой-то, недобрый. Я каааак побежала! Он что-то в спину кричал, но я уже не слышала. Домой прибежала, от страха чуть жива!
— Какие ужасы творятся! Слава богу, что всё обошлось.
Дамы обнялись, посетовали на всеобщий бардак, выпили ещё чаю, и только потом Анна Сергеевна попросила Капитолину погадать.
— Тебе на какой колоде расклад делать? Карты Сведенборга, “Киевская ворожея” или “Русские пословицы и поговорки”?
— Ой, любую. Лишь бы вышло поточнее.
— Значит, профессор Сведенборг.
Анна Сергеевна завороженно смотрела, как гадалка расстилает чёрную скатерть и достаёт уже порядком потёртую колоду. Капитолина ловко перетасовала колоду и выложила карты в четыре ряда, по девять штук в каждом. Полюбовавшись на ровные ряды, она стала переворачивать карты, открывая рисунок.
Внимательно оглядев расклад, Капитолина надолго задумалась. Ожидавшая её слов подруга заёрзала на стуле от волнения.
— Не томи! Что-то страшное?!
— Нет, но интересный расклад вышел. Вот “тигр”: он угрожает коварством и неблагодарностью от человека, обязанного тебе чем-либо. Ещё он намекает на домашние неурядицы. Но он лежит далеко, значит, этих проблем можно избежать или хитростью обратить их себе на благо. О, а здесь “арфа” и “река”!
Улыбнувшись, Капитолина подмигнула подруге.
— Эти две карты обещают знакомство с необычным мужчиной и большую страсть. Если ты правильно себя поведёшь, то получится головокружительный роман и даже замужество! Но карта “цветник” предостерегает — будь осторожна, кругом полно опасностей.
— Столько всего… Не понимаю, Капочка, что же мне делать?
Будь внимательна! И когда увидишь проблему, сперва подумай, как её решить не в лоб, а похитрее. И не прохлопай знакомство!
После негодяя Морица моё сердце разбито. Не знаю, смогу ли полюбить снова. Наверное, это была моя последняя страсть!..
И подруги стали во всех деталях обсуждать появление Морица.
***
Темнело. Вечер был тёплым. Ликующее обновление ощущалось во всём - в гомоне птиц, в юных клейких почках на деревьях, в свежем ветерке. И люди улыбались как-то особенно радостно, ожидая, что двадцать седьмая весна двадцатого века принесёт хорошие новости.
Виленская шла по Октябрьской площади и вздыхала. Беседа с подругой и гадание несколько успокоили её нервы, но… Именно этим весенним вечером, глядя на прохожих, особенно на юные парочки, Анна Сергеевна как никогда остро почувствовала, что ей 53 года, и никак иначе.
И хоть мажься хитрыми кремами, хоть ложись под нож профессора Преображенского и вживляй себе яичники обезьяны ради омоложения, как три года назад… Хоть что делай, а ход времени не остановишь. И пусть ты выглядишь отлично, и мужчины жадно смотрят вслед. Но твоему сыну уже скоро тридцать, он вот-вот женится, и у него будут свои дети. А ты неизбежно состаришься. И это никак не изменить.
— Баааабушка! - какой-то мальчишка лет пяти радостно побежал через площадь к пожилой женщине в платке.
Анну Сергеевну всю передёрнуло. От слова “бабушка” веяло затхлостью и унынием. Модные платья и шляпки, комплименты мужчин и любовные драмы — с бабушками такого не бывает, это же просто неприлично!..
Время, подожди! Замедлись хоть немного!
Оставив площадь за спиной, Виленская вышла на Большую Якиманку. Какое-то время женщина стояла, кусая губы и теребя в волнении бахрому на шарфике.
А потом, решившись, быстро зашагала вниз, к Институту переливания крови.
Горожане, проходя мимо бывшего особняка купца Игумнова, замедляли шаг, осматривались, а самые любопытные даже заглядывали в окна. Ещё до революции про этот дом ходила дурная слава: будто бы купчина строил его, чтобы жить здесь со своей любовницей, но поймал её на измене и приказал заживо замуровать девушку в стене. С тех пор иногда в доме слышен плач несчастной… При советской власти в особняке открылся Институт переливания крови, поползли слухи о кровопийцах и жутких ритуалах, и зевак сюда потянуло как магнитом.
Набравшись смелости, Анна Сергеевна подошла к зданию и, встав на цыпочки, заглянула в окно.
Она увидела кусочек парадных сеней: обитые медью двери с лиственным орнаментом, расписанные узорами стены и кресла с красной обивкой. На столике у кресел тускло светила настольная лампа.
Темно, тихо и безлюдно.
Толкнув тяжёлую дверь, Анна Сергеевна вошла внутрь и оказалась в тех самых сенях. Здесь начиналась парадная лестница наверх, а несколько дверей вели в разные части особняка.
Дойдя до первых ступенек лестницы, Виленская остановилась.
— Есть кто-нибудь?.. Я спросить хочу. Эээээй!
Из боковой двери выскочил сторож и напустился на Анну:
— Чего шумите?! Нет никого, все домой ушли! Рабочий день закончился. Никого не принимаем!
— Погодите, я только хотела узнать про омолаживающие переливания! Здесь такое делают?
Сторож тяжело вздохнул и посмотрел на Анну Сергеевну со злостью и почему-то — с жалостью.
— А мне почём знать? Это у докторов надо спрашивать, а они завтра придут. Всё, дамочка, идите, идите! Шастают тут всякие… А потом вазы с цветами пропадают.
— Подождите, но я же только...
Сторож скорчил недовольную гримасу и стал оттеснять женщину к выходу. Опешившая Анна Сергеевна попятилась, споткнулась и едва не упала на спину, но чьи-то руки подхватили её.
— Осип, ну зачем ты так? Напугал даму, а она ничего плохого не делала, - прозвучал над ухом красивый мужской голос.
— Да я что, - виновато забормотал сторож, - просто ушли же все!
— Сударыня, не сердитесь на него, он не со зла. Вы не ушиблись?
Только тут Анна Сергеевна осознала, что почти лежит на руках незнакомого мужчины!
Поднявшись, она обернулась, чтобы рассмотреть своего спасителя. Но тусклый свет настольной лампы не достигал сюда, и Анна Сергеевна увидела только мужской силуэт, глаза, белозубую улыбку и ладони в светлых перчатках.
— Спасибо, я в порядке. Простите, я вам помешала… И впрямь поздно, зайду в другой раз.
— Да, лучше днём, когда все будут на работе. Позвольте, провожу вас.
— Вы уж это, не обижайтесь! Я ж ничего такого!.. - добавил сторож.
Мужчина из темноты двинулся к выходу. Открыв дверь и галантно пропуская даму вперёд, он вдруг взял Виленскую за руку и что-то вложил ей в ладонь.
— Не уходите далеко! Ждите меня у хлебного магазина в следующем доме. Я сейчас приду и скажу кое-что важное, - прошептал ей на ухо таинственный мужчина. - Хорошо?
Заинтригованная Анна согласно кивнула. Дверь тут же закрылась за её спиной. Пару мгновений Виленская стояла, пытаясь сообразить, что вообще происходит, но потом всё же пошла к магазину. Делая вид, что разглядывает раскрашенные гипсовые кренделя в витрине, Анна Сергеевна разжала ладонь.
Таинственный мужчина дал ей визитку. На ней в дореволюционной манере, с ятями и вензелями, было написано: “Генрих Викторович Белозёрский. Учёный, физиолог, эксперт по переливанию крови”. На обороте визитки был номер телефона.
Взволнованная Анна Сергеевна зашагала туда-сюда перед магазином. Неужели омоложение — правда?! И почему этот Генрих не захотел поговорить в самом институте? Почему такая скрытность?
Вот из дверей бывшего особняка Игумнова вышел мужчина и направился прямо к хлебному магазину! На улице, в свете фонарей, Анна наконец могла его как следует разглядеть.
На вид ему было лет тридцать пять; высокого роста, жилистый. Приятные черты лица, незагорелая кожа, на которой выделяются тёмно-карие глаза, чувственные губы и аккуратные тонкие усы. Пальто, шляпа, костюм-тройка, перчатки, ботинки — всё сидело идеально и подходило друг к другу. Мужчина выглядел стильно и аристократично.
Он подошёл вплотную и улыбнулся:
— Здравствуйте! Спасибо, что дождались. Вижу, вы уже ознакомились с визиткой. Генрих Викторович — это я. А как ваше имя?
— Здравствуйте. Я — Анна Сергеевна Виленская.
— Очень приятно! Позволите ручку?..
Женщина с кокетливой улыбкой протянула ладонь, и новый знакомый, по всем правилам этикета, наклонился и поцеловал воздух над перчаткой.
— Анна Сергеевна, вы наверняка умираете от любопытства, но прошу потерпеть ещё немного. Давайте отойдём вон туда, на лавочку.
Виленская посмотрела на скверик поодаль и шутливо погрозила Генриху пальцем.
— Мы едва знакомы, а вы уже зовёте меня в укромный уголок!
— О, ничего такого!.. Просто у института много лишних глаз и ушей.
И вот уже новые знакомые присели на лавочку в тени дерева.
— Сначала расскажу о себе. - начал Генрих. - Как и сказано на визитке, я — учёный. Занимаюсь несколькими областями науки, в том числе медициной. Особенно интересуюсь кровью. О, это уникальная жидкость! Она несёт в себе память предков и информацию о потомках. От неё зависят наша жизнь, здоровье и молодость. И ведь наука только-только начинает разгадывать тайны крови!.. Институт переливания как раз этим и занимается.
— Оживляет мёртвых собак?.. - вырвалось у Анны Сергеевны.
Мужчина посмотрел на неё с недоумением, а потом захохотал. Он смеялся так громко и заразительно, что Виленская и сама начала хихикать. От смеха у Генриха даже выступили слёзы. Вытерев их безукоризненно белым платком, он сказал:
— Нет, ничего подобного. А ещё мы не похищаем людей на опыты и не устраиваем жутких ритуалов. Вы ведь слышали такое, да?
Женщина неловко кивнула.
— Понятно, что обывателю переливание крови кажется чёрной магией. Отсюда и слухи. Но это медицинская процедура, как выдирание больных зубов или зашивание раны. Да, это сложно, рискованно, но это наука. Никакой магии и ритуалов! Хотя, конечно, истории про кровавых упырей звучат весьма... впечатляюще.
Анна Сергеевна только вздохнула. Надо же было ляпнуть такую глупость!
— Однако слухи кое в чём они не врут. В институте действительно делают омолаживающие переливания крови, и результат просто отличный! Кажется, про них вы и спрашивали?
— Да. Но из любопытства, не более! - выпалила Виленская.
Ей вдруг показалось ужасно стыдным сказать, что не праздная любознательность, а суровая необходимость привела её в особняк на Якиманке. Но Генрих всё понял правильно.
— Удовлетворю ваше любопытство. Два человека, старый и молодой, обмениваются кровью. После этого у старшего весь организм молодеет лет на семь минимум. Улучшается внешность, уходят многие болезни. Некоторым партийным начальникам делали переливания, и никто не жаловался. Хотите узнать больше?..
Виленская сглотнула внезапно подступивший к горлу ком и кивнула.
Посмотрев по сторонам, мужчина придвинулся вплотную и заговорил вполголоса.
— Анна Сергеевна, очень прошу, не рассказывайте никому то, что услышите дальше. НИКОМУ. Я могу на вас рассчитывать?
— Д-да, конечно!
— Я делаю омолаживающие переливания крови лично. Анонимно, быстро и без лишней волокиты. Но я делаю это тайно, в обход кассы института, понимаете?
— Да. А почему тайно?
Генрих вздохнул.
— У меня есть разногласия с руководством. Глава института Александр Богданов — человек очень талантливый. Революционер, писатель, философ, медик... Я его уважаю, но его идеи — сплошная утопия. Он слишком носится со своей тектологией и физиологическим равенством людей. До добра это не доведёт.
— Текло… что, простите?
— Тектология. Это учение, которое основал Богданов. Будто все объекты в природе и в обществе объединены в системы и находятся в равновесии между собой. Ну, или их можно в это равновесие привести. А, интеллектуальные игры. Не берите в голову, дорогая Анна Сергеевна. Я не спорю открыто, у Богданова много сторонников, а мне сейчас важно оставаться в институте. Я могу омолодить человека с помощью крови, и я это делаю. Да, тайно и за большие деньги, но что может быть дороже красоты и молодости?
— Ничего… - прошептала Анна Сергеевна.
Мысленно она уже представляла себя помолодевшей так, что её не сразу узнает даже родной сын. Она ясно видела, как на каком-нибудь торжестве проходит мимо Морица, тот бежит знакомиться с новой красоткой и вдруг узнаёт в ней прежнюю обворованную любовницу. С рыданиями он падает на колени, просит прощения и…
— Но есть проблема. - голос Генриха вырвал Анну из грёз. - Нужно найти донора. Нужен человек, который согласится обменяться с вами кровью. Понимаете, все институтские доноры и все биоматериалы на строгом учёте. Нужен кто-то со стороны. Донор должен быть от семнадцати до двадцати лет, без свежих переломов, без половых или наследственных болезней, здоровый в целом. Пол не важен. Постарайтесь найти такого человека, Анна Сергеевна. Чем быстрее мы его найдём, тем быстрее сделаем переливание.
— Да где ж такого найти?! - расстроилась женщина.
Генрих только развёл руками.
— Я тоже буду искать, чтобы помочь вам. Такая красивая, утончённая женщина, как вы, заслуживает самого лучшего! Когда я услышал ваш голос в институте, то понял, что просто не могу пройти мимо.
Тёмно-карие глаза Генриха смотрели ласково, с искренней заботой. Им хотелось довериться, рассказать всё, что лежит на душе. Но где-то в глубине этих глаз прятались озорные искорки, обещая нечто куда большее, чем простая вежливость.
Сердце Анны Сергеевны забилось чаще, и ей вдруг стало жарко.
“Неужели ОН и есть та самая большая страсть?! Гадание уже сбывается? А что! Мужчина симпатичный, вкус имеет и хорошие манеры. Не упустить бы!” - вихрем пронеслось в голове у Анны Сергеевны, и она, мило улыбнувшись, как бы случайно дотронулась до его ладони.
— Спасибо огромное! Вы так добры!
Генрих встал и церемонно поклонился.
— Ерунда, Анна Сергеевна. Когда переливание состоится, тогда и поблагодарите. Хм, а время-то уже позднее. Позвольте, я провожу вас домой?
— С превеликим удовольствием!
— Берите меня под локоть, а то тротуары ещё скользкие.
Они шли, весело болтая обо всём на свете, много шутили, смеялись и были вполне счастливы.
… К своей квартире на третьем этаже Анна Сергеевна не поднялась — впорхнула по лестнице, напевая “У любви, как у пташки, крылья”.
***
Прошло две недели, и за это время Анна Сергеевна ни разу не вспомнила про Морица. Она была занята общением с Генрихом и поиском донора.
Найти подходящего человека оказалось сложной задачей. Анна Сергеевна приглядывалась к детям друзей, юным артистам, продавцам… Но всё мимо. Или возраст не подходил, или здоровье, или человек оказывался таким, с которым нельзя договориться о столь деликатном деле.
Всё это ввергло бы Виленскую в глубокое уныние, если бы не Генрих. Ему явно нравилась женщина: он часто звонил и интересовался её делами. Они даже дважды сходили в кино. Полутёмный зал, сиденья рядом… Генрих будто бы случайно обнимал Анну, а она, будто бы от усталости, клала голову на его плечо. А после поздних киносеансов они гуляли под ручку по ночной Москве, и город, казалось, принадлежал им только им двоим…
Они говорили обо всё на свете. Генрих рассказал о маме-немке и папе-русском дворянине, о том, как был на Великой войне и познакомился с Александром Богдановым на фронте. Анна поведала о покойном муже, о сыне, что тепло принял Октябрьскую революцию и теперь работает инженером на Кубани. В порыве откровенности она рассказала даже про историю с Морицем, и Генрих долго ругался в его адрес.
Словом, карты не соврали: у Анны Сергеевны и вправду состоялось интересное знакомство, явно перерастающее в нечто большее.
Сегодня Виленская вернулась из парикмахерской раньше, чем обычно. На всю квартиру гремела песня “Кирпичики” — домработница Глаша слушала пластинки. Дверь в её комнату была приоткрыта.
Повинуясь порыву внезапного озорства, Анна Сергеевна разулась, на цыпочках подошла к двери и тихонько заглянула в комнату.
Глаша укладывала в сумку вещи, кучей лежавшие на полу. Анна Сергеевна с удивлением узнала свою зелёную блузку и чёрную шляпку с пером! Там же были и кружевные салфетки, которые она давно считала пропавшими.
Вот Глаша раскрыла пакет. В нём была еда: кусок сыра, баранки и ещё какая-то снедь. Глаша завернула всё в чистую бумагу.
“Вот почему продукты так быстро кончаются!”
Все вещи перекочевали в сумку, и женщина спрятала её поглубже в шкаф.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась разъярённая Анна Сергеевна.
— Ах ты дрянь! Подлая воровка!
Со всего маху влепив Глаше пощёчину, она вытряхнула всё из злосчастной сумки обратно на пол.
— Ну точно! Вот и полотенчики мои! А это что?! Синее платье?!
Анна Сергеевна хлестнула домработницу связкой полотенец.
— Дармоедка! Сволочь неблагодарная! Комнату целую ей выделили, за одним столом с ней едят… Иные прислуге угол дадут, и всё. А ты живёшь как барыня, да ещё и воруешь! Паразитка! Что молчишь?!
— Йй-я не для себя, я помочь хотела, - ответила всхлипывающая Глаша.
— Кому?!
Утирая слёзы, Глаша рассказала, что хотела поддержать племянницу, которая ещё осенью приехала из деревни, чтобы учиться в техникуме.
— Ей койку дали и паёк, но тяжело девке! Она же молодая, ей и приодеться хочется, и покушать хорошо. Анна Сергеевна, ну у вас вещей много! Вы эту блузку год не носили. Она вам не нужна, а девка молодая, хоть покрасуется.
— Молодая, говоришь… - непонятным тоном произнесла Виленская.
“Реши проблему не в лоб, а похитрее”, - вспомнились вдруг ей слова подруги, когда та гадала на картах.
— Ну и что с тобой теперь делать?..
Анна Сергеевна села на кровать и задумалась, а Глаша стояла, как истукан, опасаясь даже сходить на кухню за льдом, чтобы приложить его к ноющей щеке.
— Так, в милицию я не пойду и даже выгонять тебя не буду.
— Спасибо, спасибо, дорогая Анна Сергеевна! Простите меня, это больше никогда не… - затараторила Глаша.
— Да погоди ты! - поморщилась хозяйка. - Слушай внимательно. Приведёшь племянницу сюда и дашь ей какую-нибудь работу. Еду пусть готовит или помоет что-нибудь, тут сама разберёшься. Пусть эти вещи девочке достанутся не за просто так, а за труд. Нельзя молодёжь приучать к халяве! Сколько лет племяннице-то?
— Почти восемнадцать.
— Отлично! Как она, ничем после своей деревни не болеет?
— Что вы!.. Кровь с молоком, здоровая девка, красивая!
— Ну что ж, веди знакомиться. Если она мне понравится, буду давать ей поручения и даже платить немножко.
— Благодетельница вы наша!
Домработница встала на колени и попыталась поцеловать руку хозяйки, но Анна Сергеевна решительно это пресекла.
...Через пару дней Глаша привела племянницу Алёну, рослую крепкую девушку с длинной косой и ясными голубыми глазами. Сначала она очень стеснялась, но понемногу разговорилась. Оказалось, что она милая хохотушка, любит читать, а учиться ей очень нравится.
Прошло несколько дней, и аккуратными вопросами Анна Сергеевна выяснила, что здоровье у Алёны отменное. Даже переломы, частые спутники жизни в деревне, её миновали.
Виленская ликовала.
Вечером, гуляя с Генрихом по Чистопрудному бульвару, она сказала:
— Кажется, я нашла отличного донора!
***
Все нюансы предстоящего переливания были оговорены, и нужно было только привлечь Алёну.
Оставшись с девушкой наедине, Анна начала разговор. Сначала она долго жаловалась, что стареет, и силы уже не те. Потом рассказывала про неудачные попытки сохранить красоту и молодость, плакалась на одиночество, злую судьбу и намекала, что ей нужна помощь.
Когда Алёна спросила: “Что я могу сделать?”, Анна Сергеевна рассказала о своём плане, обещала щедрую плату за обмен кровью и намекнула, что в случае отказа пойдёт в милицию и всё расскажет. Воровала вещи тётка Глаша, но отдавала-то Алёне! Значит, обе — преступницы; привет, тюрьма.
Перепуганная Алёна на всё согласилась и поклялась на иконах, что никому ничего не расскажет.
Теперь оставалось только дождаться ТОГО САМОГО дня. Точнее, ночи — тайные дела обычно делаются в темноте и без свидетелей.
Продолжение следует...
Ссылка на вторую часть: Однажды в Москве. Часть 2
P.S. На фото - тот самый особняк