Посоветуйте...
Жена сломала ногу. Посоветуйте книги. Жанр фантастика+выживание. Ей нравится.
Жена сломала ногу. Посоветуйте книги. Жанр фантастика+выживание. Ей нравится.
Вторая часть
3
Она очнулась за печкой на лежанке, чистой, но вонявшей овечьей шерстью. Сын луны был спокоен и всё оглядывался на стол, заставленный гостинцами. Саши в избе не было.
- Что всё это значит? - Кристина повторила вопрос мужа. - Что творится в вашем становище?
Рудольф молчал, опустив голову.
- Ох, не люблю, когда по пустякам пытать начинают, - разворчался Архип, уселся за стол и открыл бутылку водки. Сделал приглашающий жест, потом досадливо махнул рукой и налил себе стопку.
- Сашка искали? Вот он, Сашок. Опять неладно - что творится. А я знаю? - он заговорил бойчее после выпитого. - Заночуйте у меня, может, к утру вопросов поубавится.
- Нет, - заявила Кристина. - Мы уходим сейчас же. И Саша с нами.
Рудольф вздрогнул, посмотрел в глаза Кристине:
- Ты уверена?
Она поднялась с лежанки, сморщилась от головокружения, но твёрдо сказала: "Да".
Архип накатил вторую, потом третью, зажевал колбасной нарезкой и взгрустнул:
- Все уходят, и вы ступайте. Такая судьба у сына луны - быть одному. Только ведь сами люди в покое не оставляют: чуть что - помоги, Ряха. А потом - уходим. С Богом... А вы всё же дождитесь Лёху, он мой должник, доставит вас до района. Вот гад, вздумал деньжищи с гостей брать.
- Как Лёха узнает, что нас нужно обратно везти? - спросил Рудольф, собирая пустые сумки.
- Да уж узнает, - сонливо пробормотал Архип. - Ты не устал ли задавать вопросы? Как, что, где... Нет чтобы сказать: спасибо, дядя Архип, за найденного Сашка.
- Спасибо вам за всё, - сказала Кристина. - За то, что помогли Саше. Где, кстати, он?
Архип зажмурился, отёр лицо ладонью, потом всё же ответил:
- Сейчас с Лёхой к нам едет.
- Вы послали его за соседом? - удивился Рудольф. - Я не слышал...
- А ты кого слышишь-то, кроме себя? - дядя Архип так быстро перешёл от полусна к раздражительности, что гости опешили. - Ты даже вон её, жену свою, не слышишь. А Сашок не такой. Он чует то, что никому не доступно. Берегите его.
Слова Архипа рассердили Кристину, но она сдержала гневную отповедь, которая уже рвалась с губ, и поинтересовалась:
- А почему вас называют Ряхой?
- Сам назвался, - ответил Архип, выпил ещё и, подперев щёку, погрузился в воспоминания: - Когда люди нашли меня здесь в полном беспамятстве, сказали - "Смотри, ряха-то, ряха..." Я, видно, услышал и потом ментам так и представился. Голову мне будто огнём опалило - ни волосинки. Это я уже позже оброс, как медведь. Ну а когда осознал себя сыном луны, выбрал другое имя.
- Вы не местный? - удивился Рудольф. - А из каких краёв?
- Не помню, - отмахнулся дядя Архип. - Да и какая разница: где жил, как жил. Главное - здесь я хозяин становища. Встречаю, провожаю.
- Странное это место - ваше становище, - заметил Рудольф.
- Ещё бы ему не быть странным. Кругом земля смерти. Кочевники в ней хоронили свою знать. Знаете как? Рыли могильники, а потом прогоняли отары десятки раз, чтобы никто не смог догадаться о захоронке. Иные бросали мёртвых на холмах, чтобы птицы склевали. Тут под ногами, на каждом шагу, чьё-то последнее становище, - как показалось гостям, с удовольствием доложил Архип. - А ещё был обычай: пока родовитый покойник гнил в сторонке, закопать живого раба и ждать - выберется или нет. Если бедолаге удавалось трижды выползти из ямы, хоронили в ней останки. Нет - искали другое место.
- Какие неприятные вещи вы нам рассказываете, - передёрнула плечами Кристина. - Они как-то связаны с тем, что происходит у вас дома? Ну, с исцелением людей?
- Может быть, - хитровато прищурился на неё дядя Архип. - А то остались бы на ночь. Может, сподобились бы всё увидеть своими глазами.
- Кого же вы собрались лечить в этот раз? - иронично спросил Рудольф.
- Не лечить, а помогать, - снова пришёл в раздражённое состояние духа Архип. - Тому, кто придёт. Может статься, вам.
За окном послышалось тарахтение Лёхиного "Москвича", потом возня. Кристина и Рудольф замерли, ожидая чего-то необычного после слов Архипа. Но вошёл Саша, потом Лёха. Его глазёнки в заплывших веках заблестели при виде обильно заставленного стола.
- Барана привёз? - сурово спросил дядя Архип.
Лёха враз поскучнел и с досадой ответил: "Привёз".
- Ну, Сашок, бывай, - обратился Архип к пареньку. - С ними поедешь. Люди хорошие, всяко лучше меня помогут.
Сашок кивнул и вышел.
- До свиданья, рады были знакомству, - заторопилась Кристина. - Если позволите, я напишу вам.
- Всего хорошего, - холодно сказал Рудольф.
Лёха задержался, и вскоре из избы донеслись звуки распри.
В машине смердело шерстью и засохшими экскрементами. Сашок сел впереди, так и не поглядев в глаза Кристине. Она положила ладонь на его плечо и стала тихонько шептать о Тамаре, о том, что в большом городе его обязательно вылечат, и он сможет говорить.
Хлопнув дверью, вылетел Лёха, уселся, повернул ключ зажигания дрожавшей рукой.
- А как же баран? - спросил Рудольф.
- Про какого барана спрашиваешь? - зло проворчал Лёха. - Я и есть настоящий баран, если не послал Ряху до сих пор. Не могу, он меня к жизни вернул. Теперь пользуется, гад ползучий.
И рванул, разворачивая машину через весь двор.
Через несколько минут полуденный мир за окнами машины вдруг насупился, потемнел.
- Началось, - сквозь зубы пробормотал Лёха.
- Пыльная буря? - поинтересовался Рудольф.
- Если бы, - стал сокрушаться Лёха. - У нас тут кругом кочевничьи захоронки. Вот и гоняют князьки и тойоны друг друга по степи. Угодишь в такую бучу - поминай, как звали.
- Архип рассказывал, - с досадой сказал Рудольф. - Но про то, что души до сих пор не успокоились - нет. А меня заботит...
Лёха охнул и остановил машину, стал всматриваться в мглистую громаду, которая ползла по шоссе навстречу.
Все, кроме Саши, вышли из "Москвича".
Воздух стал плотным, глаза резали мельчайшие песчинки, тишина давила на уши. Ветра не было, но ощущалось "закипающее" движение чего-то, скрытого от глаз.
Впереди огромная туча уходила вершиной в почти ночную темноту, сверкала багровыми сполохами, рокотала на грани слышимости и всё росла, превращалась в стену.
- Барана! Барана давайте! - раздались еле различимые слова Лёхи.
Но он, похоже, кричал во всю мощь: лицо покраснело, на шее вздулись вены.
Мужчины бросились к багажнику, вытащили мешок. Животное лежало на шоссе без движения. Лёха схватил его за рога, натужился и заставил подняться, пиная в зад и бока, погнал вперёд. Кристине запомнилось почти человеческое отчаяние в глазах барана. Он без единого звука пошёл, пошатываясь, по направлению к туче. И вскоре растаял в клубах тьмы.
Тут же стало светлеть. Поднялся свежий ветер, разодрал тучу на ошмётки чёрного тумана, разбросал их по степи, сделал тенями у низеньких чахлых кустиков, куртинок высоких трав. А через минуту яркое солнце окончательно расправилось с наваждением.
- Ну, кажись, всё. Можно ехать, - заявил Лёха.
Остро запахло прожаренной солнцем землёй, какими-то растениями, выжившими в такое пекло.
- А где Саша? - выкрикнула Кристина.
Салон "Москвича" был пуст.
- Ну, мы едем или нет? - бодро поинтересовался Лёха, садясь в машину. - Сашок, скорее всего, там, где ему должно быть.
- Это где... где ему должно быть? - в голос заплакала Кристина. - Где мой брат? Да за что это мне?!
Она вырвалась из рук Рудольфа, который обнял её, пошла вперёд, оглядывая степь и выкрикивая в дрожащий над травами жар:
- Са-а-аша!.. Брат!
Лёха ударил кулаками по рулю, потом посмотрел на пустое сиденье рядом и позвал Рудольфа:
- Глянь-ка сюда... Сашок кое-что вам оставил!
Рудольф подошёл и увидел толстую тетрадь в клеёнчатой обложке с загнувшимися, обтрёпанными краями. Просунул в окно руку, схватил её и побежал за Кристиной.
4
Дядя Архип, казалось, совсем не удивился, когда Лёхин "Москвич" въехал во двор. Полузакрыв глаза, отвернув физиономию, выслушал Кристинин "наезд" с угрозами и слезами. В который раз сообщил: "Сам ничего не понимаю". Потребовал: "Лёха, утром чтобы здесь был". А потом пригласил в избу: "Ну, чего на пороге топтаться? Заходите. Так вышло, что нам суждено вместе дожидаться..."
- Сашиного возвращения?.. - спросила Кристина.
Дядя Архип только и сказал: "Эх..."
Кристина устроилась на лежанке с тетрадкой, а проголодавшийся Рудольф уселся с Архипом за стол. Потекла неспешная беседа. Рудольф то и дело глядел на жену, которая читала, отмахиваясь от предложений перекусить или хотя бы просто выпить чаю. Наконец она закончила, обвела взглядом низкий закопчённый потолок и сказала: "Теперь почти всё ясно. Вот только бы Саша вернулся".
Архип хмыкнул, а Рудольф приготовился к бою. Торчать в этой дыре он не собирался, как и оставлять здесь Кристину. Саша не придёт сюда вновь, это ясно. Он такое же порождение отравленной смертями земли, как и давешняя туча на дороге. Виданное ли дело - убитый и вскрытый в морге - год назад! - человек шустрит по хозяйству, всё без слов понимает, только вот (ай-яй, какая малость, которая всё портит) не разговаривает. Рудольф налил Кристине крепкого чаю и спросил: "Расскажешь, о чём прочла?" Кристина ответила:
- Конечно. Это мамин дневник, там такая же фотография, какая и у меня есть. Мама после истфака в школу устроилась, а зарплаты было не дождаться... Папенька, культурист, свихнулся на своих мускулах, и кроме зарубежных соревнований, думать ни о чём не мог. Ушёл от мамы, которая разрывалась между мной и новорожденным Сашенькой. Подруга, Тамарочка, помогала, моталась челноком в Маньчжурию. За три поездки собрала кое-какие средства на собственное предприятие. Оно заработало, но всё равно требовало вложений. А для лечения Саши нужно было лекарство, которое в нашем отечестве не производилось. Вот мама и решилась... Сашеньку в больницу, меня - к родственнице по отцу. Назанимала денег у кого только можно было. Тогдашний муж Тамарочки, Виктор, был против того, чтобы ссудить маму крупной суммой, жутко скандалил, ругал жену: не вернёшь своих денег, сама без ничего останешься. А потом притих. Вот и отправилась мама в поездку с группой таких же челноков. Наняли автобус, двух человек охраны, переводчика-проводника. На этом всё...
- Знаю, что дальше было, - вдруг подхватил Архип. - Как раз перед тем, как меня сюда занесло, случилось смертоубийство. На автобус напали, людей ограбили и порешили. Ножами, во сне - видать, опоили чем-то. Только одна молодая женщина попыталась убежать, так её выстрелом в спину... Далеко от сожжённого автобуса нашли.
- Преступление, конечно, осталось нераскрытым, - желчно сказал Рудольф. - Скорее всего, челноков вели прямо от родного города. Возможно, по наводке кого-то из своих. Деньги не пахнут. Ни кровью, ни порохом, ни предательством.
- Тамара мне никогда ничего не рассказывала... - прошептала Кристина. - Говорила только - ну, после того вечера восемнадцатилетия, ты помнишь, Рудя, - что мама погибла в поездке. Пока я росла, в доме не было ни одного мужчины. Возможно, Виктор? Или даже ... папенька, который мог явиться и вытрясти последние копейки...
- Бог с тобой, родная, людей в группе было много, откуда сейчас узнать, за кем потянулись убийцы, - забеспокоился Рудольф. - Давай выйдем подышать воздухом на ночь, а утром поедем.
- А Саша?.. - прошептала Кристина.
- Саша, Саша... - вздохнул Рудольф. - Всё, что с ним связано, не укладывается в голове. В любом случае, он передал тебе то, что было скрыто судьбой... или Тамарой. Наверное, это правильно, когда восстанавливаются стёртые следы.
- Не хочу, чтобы брат остался всего лишь "следом". Пусть живёт... - со слезами сказала Кристина. - Не могу, понимаешь - не могу - снова потерять...
- И ты хочешь сидеть здесь и ждать появления того, кто может существовать только в этой проклятой степи? На что ты сейчас решилась, любимая?! - вскричал Рудольф. - Знай, я не отступлюсь! Увезу тебя силой.
Архип, который молча глотал стопку за стопкой, вдруг грохнул кулаком по столу, выпучил глаза и рявкнул:
- Не сметь! Степь... это воля! Это сила! Выйдешь, а кругом только небо и земля, как было в первый день, когда возник мир! Стоишь и грудью, кожей, всей организмой... пьёшь силу и волю!
- Вот ещё сила, вот ещё воля, - сказал Рудольф, пододвигая к нему непочатую бутылку. - Пойдём, Кристина, прогуляемся.
Они вышли. Вслед раздался рёв Архипа:
- Гарью пахнет!
Но воздух был душист и лёгок, по небу разливалась прозрачно-розовая заря, а от земли к её причудливым перистым разводам нёсся нестройный хор степных птиц.
- Как распелись-то! - сказала Кристина. - Знаешь, а у меня вправду такое чувство, точно сейчас они все со мной - и мама, и Тамарочка, и Саша... Будто и не теряла никого. А ещё очень тебя люблю. И знай: если судьбе будет угодно что-то сделать против тебя... то я переверну весь мир.
- Не говори так... - шепнул Рудольф, целуя её. - А то мне страшно.
- Ну и кто из нас двоих суеверный и мнительный? - засмеялась Кристина. - Всё равно я буду приезжать сюда. Обращусь к старожилам, в органы, найму кого-нибудь... И стану распутывать историю по ниточке.
Когда они дошли до шоссе, стало стремительно темнеть.
- Пойдём назад, - сказал Рудольф. - Сын луны, наверное, уже храпит.
Но Архип не только не спал, но даже сонным не выглядел. Да и хмель, похоже, улетучился. Сидя в потёмках, он старательно начищал металлическую бляху на объёмистом чреве.
- Тихо, - предупредил он. - Чую, сейчас начнётся... Так всегда бывает: тишь да гладь, а потом грохот с топотом. Но не бойтесь, сын луны с вами.
Рудольф провёл Кристину к лежанке, сам уселся на пол, стал гладить и целовать её руку.
"Тишь да гладь" давили на грудь, заставляли часто и тревожно стучать сердце.
Казалось, за пределами Архипова становища собираются какие-то силы, подступают, готовятся к атаке.
Тени наползли из углов избёнки и соткались в сплошной мрак.
Вдруг затикали ходики на стене, в углу заворчал несуществующий холодильник. Включился неработающий телевизор.
- Что-то не так, - выговорил Архип.
Похоже, он был испуган. Кристина прижалась к мужу и стала с ужасом наблюдать за мельканием полос на экране.
Внезапно появилось чёрно-белое изображение.
... - Хорош горевать, Тамарка. Жизнь сейчас такая противоречивая: люди мрут, потому что хотят жить хорошо. Улыбнись, мы с таким баблом Центр бытовых услуг купим, - сказал высокий мордастый парень молодой, цыганистой внешности, женщине. - Ну, целуй мужа-добытчика. Тебе за три года столько не заработать.
Женщина подошла к большой спортивной сумке, вытащила пачку тысячных купюр.
- Откуда дровишки? - спросила она иронично.
- Там и баксы есть. А ещё вот, - парень достал металлический диск. - Это украшение со щита какого-то древнего князька. Подобрал в тех местах, куда в командировочку ездил. Штуковина, считай, сама в руки прыгнула. Знакомый чувак из музея сказал, что рисунок означает "сын луны". Обещал помочь в продаже чудакам, которые от древностей тащатся. А может, себе оставлю.
- Так... а это что? - Женщина повертела женскую сумочку, уверенно нашла потайной кармашек и вытащила крохотную открытку "Любимой подруге".
- Сумка. Ты давно такую хотела. Вот и приобрёл с рук недорого. Она ж совсем новая, - ответил беззаботно парень, но вдруг насторожился и потребовал: - Не нравится? Давай сюда, пацанам предложу, кто-нибудь купит для своей тёлки.
- Возьми, - тихо сказала женщина. Она враз осунулась, лоб и щёки стали белыми, как мел.
Потом отошла к кухонному столу, на котором лежала неразделанная рыба.
Мордастый здоровяк принялся увлечённо перебирать деньги.
Женщина схватила нож обеими руками и вонзила его под левую лопатку парня.
С усилием выдернула. На стену плеснула кровь.
Парень застонал, упал на колени, на бок, повернулся лицом к женщине. Изумлённо поднял брови, попытался заслониться правой рукой. Но сталь полоснула по горлу. Ноги и руки парня задрожали, тело дёрнулось и замерло.
Женщина, странно и громко икая, бросилась из кухни.
...Экран погас, зато под потолком вспыхнул свет - от патрона без лампочки.
В открытое окно проник заунывный вопль. Будто сама степь зашлась в тревожном и болезненном крике.
Архип подскочил, захлопнул створки. Но за стенами избёнки уже содрогалась темнота, с гиканьем, шумом неслось что-то громадное, будто многотысячная конница разбивала копытами шоссе, весь привычный и объяснимый мир.
Кругляш на Архиповом пузе засиял. Сын луны вдруг заорал от боли: "А-а-а! Горю!"
Рванул дверь, выскочил и был сметён порывом непостижимого движения.
Утром приехал Лёха и весьма обрадовался исчезновению Ряхи-Архипа. Пока он вёз Кристину и Рудольфа до районного центра, весело разглагольствовал о том, как спокойно заживёт без странного соседа. Но надолго ли - не знает.
- Почему? - удивился Рудольф.
- Так свято место не бывает пусто, - объяснил Лёха. - До Ряхи, с того времени, как я себя помнил, был дед какой-то, долго по-русски не разговаривал, потом научился. И тоже исчез.
Дома по ночам Кристине чудилось, как мчится во временном разрыве орда героев, великих завоевателей и жестоких убийц, насильников и грабителей, которых не может принять многострадальная земля. Нашлось ли среди них место бывшему предателю? Искупил ли он свой кровавый грех? И где сейчас её брат Саша? Она каждый год будет приезжать и ждать его на пороге степного становища.
В девяностых годах была расстреляна и ограблена группа челночников, направлявшихся в Маньчжурию за товаром. В ней была и моя ученица, воспитывавшая двоих детей в одиночку. Преступников не нашли. Детей усыновила бывшая одноклассница. События изменены и показаны в другом мире.
Часть первая
1
Всю дорогу до Усть-Хардея Рудольф хмурился и молчал, смотрел в окно, но, казалось, не видел фееричных пейзажей. Кристина догадывалась, что означали морщинки на его лбу и возле губ: "Сколько это может продолжаться? Когда закончатся попытки найти того, кого уже нет или вообще не было на белом свете?" Покачивался вагон, лязгали на стыках рельсов колёса, и в монотонных звуках Кристина слышала: "Ис-кать...ис-кать".
Историю своего усыновления Кристина узнала в день восемнадцатилетия, когда заскочила домой на минутку - обнять Тамару, сказать, как счастлива и что её ждёт Рудька, одноклассник, одногруппник, а теперь и судьба на долгие годы. Кристина не ждала понимания или благословления - наоборот... Но Тамара благословила. Потом достала из секретера старую фотографию и положила перед ней. "Твоя мама". Кристина поняла, что это первое испытание на крепость характера.
- Хорошо, - легко сказала Кристина. - Позову Рудьку. Раз мы вместе, пусть узнает новость.
Тамара глянула ей в глаза:
- Необязательно при мне. Расскажешь как-нибудь.
- Нет уж, - заявила именинница. - Именно сейчас.
Засиделись до утра. Рудька был растроган: приобщение к тайнам семьи ему показалось приёмом в её лоно. Тамара курила и вспоминала:
- Страшное было время. Наташеньку никто по-человечески так и не оплакал, муж скрылся, его родня отбрехалась безденежьем. Да ещё долги. И двое крохотных сирот. Пришла после похорон в приёмник для ребятишек, гляжу: идёт Кристинка за какой-то чернявой женщиной и лепечет - Тамала, Тамала. А тётка на неё ноль внимания. Вот тогда я и решилась. А Сашеньку взять не смогла - церебральный паралич, тяжёлая форма. Пришлось оставить там, где возможен круглосуточный уход. Нужно было работать, Кристинку поднимать.
Шесть лет минуло после этих ночных посиделок, и Кристина явилась в осиротевшую квартиру за документами. Среди вещей, хранивших родной запах, она не нашла даже адреса, даже мало-мальской бумажки, которые имели бы отношение к брату. Тамара обычно отмахивалась от вопросов - ни к чему это, от любопытства легче не станет. Она переводила деньги на содержание Сашеньки. А банковских квитанций тоже не было ни дома, ни в офисе - перед продажей химчистки Кристина перетрясла каждую папку с документами. С этого дня Кристина почувствовала, что за спиной кто-то отчаянно молит, просит услышать, обернуться. А вдруг это брат зовёт её?.
Рудька всё понял. Его родители, особенно мама, - нет. Впрочем, как и друзья-коллеги. Кристина отправила запросы во все места, где были интернаты с пожизненным содержанием инвалидов. Но слишком скудными были сведения - только имя, диагноз и время поступления в спецучреждение. Кристина и Рудольф объездили заведения, какие смогли, но напрасно. И лишь в городе, где прошло детство и юность Тамары, наткнулись на пожилую сотрудницу, которая от кого-то слышала историю осиротевших брата и сестры. В результате след Большова Александра был найден. Брат живым-здоровым покинул взрастивший его детский дом.
В недавно открытое агентство недвижимости пришлось впрячь Рудиных родителей. Свекровь, Надежда Ивановна, в открытую заявляла, что в эту историю не следует ввязываться, что брата-инвалида, возможно, никогда и не было на свете, что Тамара имела право на свои тайны и лезть в них грешно. "Возможно, у Тамарочки был мужчина, возможно, приходилось маскировать отношения", - гнула своё Надежда Ивановна при каждом удобном случае. Разумеется, заподозрить маму Рудольфа в корысти было нельзя, хотя Кристина по местечковым меркам унаследовала немало.
И вот поезд мчал их к районному центру Усть-Хардею. Маленькая точка на карте была местом последней поездки Тамары. Скрученные железнодорожные билеты Кристина случайно нашла в кармане её плаща.
2
- Сашок! - раздался громкий, с хрипотцой, голос дяди Архипа. - Водички дай... Мочи нет.
Саша, чинивший тяпки, бросил черенки и пошёл в избу. Зачерпнул воды и понёс в угол, чёрный и сырой ещё с зимы, несмотря на то, что июльская жара повыжгла траву и листья. Дядя Архип поднял всклокоченную голову, прижал ковшик к буйно заросшему рту и жадно захлюпал. Оттолкнул посудину и бессильно отвалился на засаленную подушку без наволочки.
- Эх, жарко... Гарью пахнет. Быть палу - точно говорю. А ты чего слоняешься? Приляг, отдохни...
Саша несколько раз взмахнул руками, будто картошку окучивал, и пристально посмотрел на дядю Архипа.
- Да ну её, - сказал ленивый дядя. - Бабы по осени насыплют. А нет - так и не надо, всё равно хранить негде. Был бы хлебушка да кружка не пустая...
Саша укоризненно покачал головой, прихватил ковшик и направился к двери.
В это время возле полусгнившего забора, местами поваленного, раздалось тарахтенье. Подкатил "Москвич" соседа - Катунина Лёхи.
- Эй, Ряха, тут люди до тебя! - заорал Лёха, быстренько помог приезжим вытащить поклажу, сгрёб плату за проезд и шустро нырнул в недра машины.
Дядя Архип выскочил из избёнки, наспех надев полосатый халат, с ненавистью посмотрел вслед машине и вместо "здравствуйте" рявкнул на приезжих:
- Сколь дали?
- Тысячу, - ответила худенькая девушка и поприветствовала Архипа: - Здравстуйте. Мы разыскиваем Большова Александра. В УВД райцентра нам сказали, что он...
- Ты-ы-ыщу? - перебил дядя Архип. - Совсем Лёха сдурел. Он мне должен забесплатно гостей возить.
Девушка тихо, но твёрдо повторила:
- Нам нужен Большов Александр. Согласны заплатить за информацию.
- Да погодь ты, - снова перебил дядя. - В избу пойдём, свет глаза режет. Ибо я сын луны.
Девушка и её спутник переглянулись, но пошли за бородачом.
Изнутри изба вполне соответствовала внешности хозяина, а вот кухонная часть оказалась неожиданно опрятной. Чистая посуда была прикрыта полотенцем. Архип крикнул: "Сашок! Квасу достань". В дверях неслышно появился, будто возник, русоволосый, тощий до прозрачности паренёк, согласно кивнул головой, поднял крышку подпола и исчез в нём. Через минуту вынырнул с банкой густо-коричневой жидкости. Приезжая девушка так и впивалась в юношу взглядом, пока Архип знакомил их:
- Жилец это мой, Сашок. С того света, можно сказать, его вернул. Одна беда - не говорит.
Когда Сашок открыл банку, по избе поплыл густой, острый дух. Квас запенился в больших стеклянных кружках.
Девушка решительно отстранилась от угощения и представилась:
- Меня зовут Кристина, а это мой муж, Рудольф. Мы...
- Слышал, - заявил "сын луны", вытянув здоровенную кружку несколькими глотками. - Толку от имён в моём становище нету. И от родства тоже. Приходит один человек, уходит другой. Сашок нужен? Вот он, забирай его.
- Сначала нужно убедиться, что Саша - брат Кристины, - вмешался Рудольф. - Документы у него есть?
Архип было засмеялся, но отрыжка прервала веселье.
- Документы? Я их не требую, сюда люди бумажки не носят. Слыхивали небось в Усть-Хардее про меня?
Кристина с трудом, покашливая от внезапной сухости в горле, сказала:
- Да... колдун и травник... целитель...
- Ты выпей кваску-то, - посоветовал Архип и заботливо пододвинул к ней кружку. - Не колдун и не целитель. Так и знал, что набрешут с три короба.
Кристина отпила несколько глотков и почувствовала, как прояснилась голова, прошло першение в горле.
Меж тем Рудольф достал из кейса фотографию и показал Архипу:
- Эта женщина приезжала к вам?
Кристина с благодарностью посмотрела на мужа.
Дядя Архип цыкнул зубом, покачал головой.
- Померла, стало быть, - сказал он неожиданно. - Ну что ж... Сие никого не минует.
- Значит, она у вас бывала? - обрадовался Рудольф.
- Бывала... - грустно ответил Архип и налил себе ещё квасу. - Мальца порченого привозила.
- И где этот малец? - спросил Рудольф, а Кристина прижала пальцы к губам.
- Где?.. - помолчав, откликнулся Архип. - Этого не знает даже сын луны.
- Спасибо, - вымолвил Рудольф с непроницаемо-спокойным лицом. Его голос зазвенел сухой вежливостью, как всегда в минуты крайнего раздражения. - Пойдём, Кристина.
- А кто такой Сашок? - спросила она. - Почему вы сказали: забирай?
Архип поднялся с лавки, снял со стены металлический кругляш на кожаной косичке и надел на шею.
- Впервой та дама явилась, когда мальчонка даже дышал плохо. Обо мне уже слава пошла, что мертвого подымаю. Народ так и хлынул. Позже, конечно прочухали, что дарёная жизнь ещё сложнее бывает, чем прежняя, меньше ездить стали. А пацанчик оправился, головёнку держать стал. Но не скажу, остался ли он тем самым мальцом. На второй год сидеть научился, хватать всё подряд. Дальше дело пошло споро... И вот - уже соображает, работает, но не говорит, - доложил Архип, кивнул Рудольфу: - Да ты выпей, охолонись.
- То есть, вы хотите сказать, что больной мальчик и есть Сашок? - воскликнула Кристина.
- Нет, - заявил Архип, вновь садясь к столу и прищуриваясь на ошеломлённую Кристину и Рудольфа, который пробовал квас. - Каждый раз пацанчик поправлялся, руки-ноги крепчали, головёнка работала всё лучше, но...
В эту минуту древний ламповый телевизор, который корячился на тонких ножках в углу, вдруг засиял экраном и разразился женским истеричным воплем из какого-то сериала:
- Нет, я хочу всего лишь быть самой собой!
Экран тут же погас, звук исчез.
Кристина и Рудольф посмотрели на провод с вилкой, который был скручен, связан верёвкой и прикреплён скотчем к облезлой стенке. Да и антенны на крыше избы они не заметили.
- ...был ли это тот же самый пацанчик, сказать не могу, - закончил Архип.
- Вы бы объяснили понятнее, - мягко потребовал Рудольф, опорожнивший свою кружку. - Иначе нам придётся уйти и продолжить поиски. Такая долгая дорога окажется напрасной.
- Понятнее... кабы я сам понимал, - добродушно разворчался Архип, но продолжил: - Вот несколько лет назад привезли ко мне Лёху Катунина, того рвача, который с вас тыщу содрал. Скрутило его, жар, рвота... Ирка, жена, за фельдшерицей послала. А та разохалась: аппендицит, срочно в районную на операцию. Но Лёха пену изо рта пустил и кони бросить собрался. Только до меня и довезли. Ничего. На следующий день на своих ногах домой ушёл. Через годок получил огнестрел в живот, в районной и оперировали, вырезали полметра кишок. Того отростка, что чуть было Лёху не сгубил, не нашли, ровно как и не было. И группа крови не такая, как раньше, и ливер точно у младенца. Вот я и думаю: одного Лёху ко мне притащили, другой Лёха отсюда ушёл.
- Голова кругом, - сказал Рудольф. - Значит, женщина - она приёмная мать Кристины - много лет подряд привозила к вам мальчика. Он лечился, рос. И стал Сашей. Так?
- Ну, - буркнул Архип и пристально глянул на дорожную сумку, которую гости забили доверха "подарками".
- Но Тамара умерла. Как он появился у вас? - уточнил Рудольф.
Кристина поднялась и тихонько выскользнула из избы. Архип отвлёкся от сумки приезжих и проводил её внимательным взглядом из-под косматых бровей. Потом ответил:
- Явился, да и всё. Однажды ночью пешком пришёл, раненый. Вот и прижился у меня.
- Понятно, - сказал Рудольф, помрачнел и задумался.
Вошла Кристина с Сашей. Парнишка смущённо прятал глаза и пытался освободить ладонь от Кристининых пальцев.
- Ну, выгружаем гостинцы, - объявил Рудольф и начал выставлять на стол бутылки водки, коробки с чаем, конфеты. - Извините, деликатесов нет. Всё купили в Усть-Хардее. По советам тех людей, которые знают ваши пристрастия.
Глаза Архипа вспыхнули от удовольствия. Показалось, засиял даже мясистый, картошкой, нос.
- Примите от всего сердца, - сказал Рудольф. - С хозяев - свежезаваренный чай. А мы с Кристиной выйдем на пять минут на солнышко. Переварим, так сказать, новости.
У глухой, без окон, стены Кристина посмотрела на мужа. Таким угрюмым он бывал нечасто.
- Рудька, ну чего ты надулся? Конец поискам. Заберём Сашу - и домой. Знаешь, у меня сейчас на душе так легко... как в детстве.
Рудольф обнял Кристину и прошептал:
- Ты только держись, родная... Не показывай виду этим мошенникам. Да каким там мошенникам... Просто забулдыгам, брехунам чёртовым. Рады хоть что-то получить с чужой беды.
- Зачем ты так?.. - спросила, отстраняясь, Кристина. - Не веришь - твоё дело. Зато я верю.
- Послушай, - продолжил Рудольф. - Когда мы пересели в Иркутске на поезд, пришло сообщение от Филимона. Филимонова Петра из Следственного комитета... В прошлом году нашли тело со множественными колотыми ранениями в живот. По документам: паспорту, справки об инвалидности, ещё каким-то, - Большова Александра. Всю дорогу до Усть-Хардея я мучился, как сказать это тебе.
- А почему мы не узнали об этом раньше?! - воскликнула Кристина.
- Потому что искали живого Сашу-инвалида и только по богадельням. Кто ж знал, что он исцелится и пустится странствовать, - вымолвил Рудольф. - Когда ехали сюда, я надеялся уточнить, обнаружить следы... Не получилось. Знаешь, сейчас мы попрощаемся и пойдём. На шоссе поймаем попутку...
Когда Рудольф и Кристина вошли в избу, Сашок, глядя в пол, понуро стоял возле Архипа. Сын луны грозно глянул на гостей, задрал рубаху на впалом, испещрённом шрамами животе парнишки.
Кристина охнула, а Рудольф скрестил руки на груди и спросил:
- Что это значит?
- Решай сам, - ответил Архип и велел: - Сашок, скидывай рубаху.
Кристина сползла по стене, когда увидела громадный Y-образный рубец, который заканчивался у самого горла Саши. Такой разрез делают при вскрытии в морге.
Вторая часть Сын луны
А в России?
В фильмах и книгах про зомби, вирусные апокалипсисы все выжившие идут(едут) в Атланту. Это в США.
А в России куда идти в случае чего?🤔
После войны, во время командировки на север, иркутские рабочие сталкиваются с необычным явлением – золотоносные земли раскрывают им свои недра. Но одновременно обнажается суть души каждого из них, вскрываются тайны...
Полуторка неторопливо отмеривала километры, но трясло так, что клацали зубы. Северные дожди, болота и подземные воды рассасывали дорогу, хотя каждый год завозили из ближних карьеров тонны гравия и песка, сгоняли на ремонт полтысячи заключённых. Природа расправлялась с людским трудом, как с размякшим в чае сухариком. Пётр Трофимыч и Лёха сидели у самой кабины, то и дело сталкивались плечами, а иногда заваливались друг на друга. Сорокалетний кряжистый Трофимыч был зол и хмур, потому что его место в кабине занял хворый инженер с прииска. Приспичило ему заболеть не когда-нибудь, а именно в приезд наладчиков. И ещё была причина для недовольства, но Трофимыч запретил себе о ней думать. Мало ли чего... Вдруг нечаянно слово уронит... Лёха же вертел головой по сторонам, глядел в бездонную октябрьскую просинь и чему-то улыбался. Худой, малокровный детдомовский выкормыш три года назад был взят учеником, и поглядите - теперь помощник наладчика. Гонял его Трофимыч нещадно, не жалел ни капли. Лёхина робкая услужливость просто бесила, а шрамы на бледном прыщавом лице - следы детдомовского воспитания - словно вызывали зуд в широких задубевших ладонях. Так бы и треснул! Но руки распускать нельзя: уже два предупреждения от мастера. Урежет прогрессивку, а Трофимыч собрался менять кровлю недавно купленного дома.
Полуторка взбрыкнула и остановилась. Трофимыч выругался по-чёрному. Лёха обалдело приподнял голову с дощатого настила - бедолагу швырнуло через части драги, замотанные мешковиной. На закровивших губах застыла прежняя дурацкая улыбка, а вот светлые гляделки помутнели. "Так и надо дохляку", - подумал Трофимыч и сплюнул, потому что сам прикусил язык. Посидел немного, прислушиваясь к разговору шофёра и инженера, но не понял ни слова. Поднялся и тяжело перевалился через борт - размяться немного. Следом сиганул не вполне оправившийся Лёха.
Шофёр Степан сдвинул кепку на затылок и потёр ссадину на лбу. Инженер Слотин взмахами руки попытался разогнать то ли дым, то ли туман, клубившийся над громадной трещиной, которая рассекла дорогу, будто нож сало.
- Да-а... влипли. Объездной нету, возвращаться нужно, - сказал расстроенный Степан. - По одну сторону болото, по другую - овраги. Вы-то как, Иван Всеволодович?
Слотин согнулся вдвое и в ответ разразился кашлем. Отбухав и отхрипев, спрятал за пазуху платок, уселся прямо на гравий.
- Всяко было, но такое впервые вижу, - продолжил сокрушаться Степан. - Развалило землю надвое, края ровные, точно срезанные. Вот чё теперь делать? Пока наряд на ремонт вызовут, пока мостки какие-никакие настелют, неделя пройдёт.
- Степан... - сипло, точно старой пилой по твердокаменному лиственничному чурбану, заговорил Слотин. - Ты не гоношись... Подумать нужно. Похоже на разлом, как при землетрясениях. Довелось повидать. Однако, судя по краю, выходит, что разлом искусственный. Но толчков мы не почувствовали.
- Да какие толчки?! - разошёлся Степан, которому совсем не улыбалось оказаться в простое. - У меня от нашей дороги мозоль на заду. Хоть как тряси - не почую.
- Чё тут? - спросил подошедший Трофимыч и недобро посмотрел на Слотина.
- Вишь, обвал какой-то. Вроде на неделе без дождей обошлось... - поразмыслил Степан. - Думаю, опять вода сподземли пошла.
- Вода... сподземли... - передразнил Трофимыч. - Ни разу без поломки не доехали. На прииск - дорога рушником, а обратно - узелком.
- А я тут при чём? - вызверился Степан. - Иди к начальству и докладай: не умеют ваши шофера людей возить, буду ждать ноябрьских праздников, когда с тяжмаша иркутские прибудут. Вот они умеют, они довезут...
- Степан, давай без ругани? - вмешался Слотин, уже вполне овладев голосом. - Возвращайся на прииск, иди в контору. Сделаешь заявку, выезжай через Убрун, потом через пастбища на ту сторону обвала. А мы его обойдём и тебя встретим.
Трофимыч открыл было рот - не нанимался он пёхом через овраги переть. Но задумался: путь через Убрун в три раза длиннее и корявее. Нет, он здесь пересидит. Овраги-то, кажись, рукотворные. Поговаривали, особо удачливые по сей день находят в них кое-что. А Трофимыч как есть удачливый. Дом в Рабочем купил, такой огород взбодрил - соседи завистью изошли. Коровёнка, поросятки... У жены место постоянное на рынке. Подкопить чуток и махнуть на родину. Трофимыч сделал плачущее лицо и притворно заохал, потирая ногу, с рождения короткую. Лёха подскочил, подставил хлипкое плечо, острое даже сквозь ватник. Лезет куда не нужно. Всю душу измотал на прииске, не отходил ни на шаг. А у Трофимыча дела... Но даже к лучшему. Охрана сменилась вместе с начальником, и Трофимыч поостерёгся. Ну, пустой случилась командировка. Будут другие. А если по овражкам пробежаться, так и вовсе наоборот...
- Скидывай вещи! - буркнул он напарнику. Лёха полез в кузов. Ноги не послушались зашибленной головы, и он сорвался, повиснув на борте. Трофимыч презрительно цыкнул пораненным языком и сморщился - больно. Пошёл к разлому, породу посмотреть. Остался доволен: стены трещины рыжели знакомыми разводами. К удаче.
Тарахтенье полуторки стихло. Иван Всеволодович Слотин поглядел на наручные часы в стальном корпусе. Удручённо потряс кистью, приложил к уху - часы остановились. Впервые с апрельского дня сорок пятого года, когда ему вручили их вместе с орденом. И было в остановке безотказного механизма что-то неправильное, роковое... Как разлом на дороге.
- Ух ты... немецкие, - раздался голос Трофимыча. Наладчик подходил неслышно, и всегда со спины, будто волк. Вот и сейчас Слотин почему-то вздрогнул. - На чё потянули?
- Простите, не понял, - растерялся инженер.
- Ну, сколь рублей за них отдал? - переспросил Трофимыч.
- Наградные, - сухо ответил Слотин. Подумал, снял часы с руки и положил во внутренний карман с застёжкой. Понял, что получилось не совсем вежливо, и объяснил: - Пять лет без единой поломки. А полчаса назад встали. Досадно.
- Полчаса назад? - переспросил Трофимыч. - Это, кажись, как раз в то время, когда мы сюда подъехали?
Слотин поправил очки, задумчиво пожевал губами. Потом сказал:
- Я, признаться, не обратил внимания, но вы верно заметили: именно в это время. Хороший вопрос. Теперь бы найти ответ на него...
Трофимыч оглянулся на дымящийся разлом, посмотрел на Лёху, который с пожитками напарника и личным парусиновым ранцем за спиной уже спустился в овраг, пересёк его и теперь поднимался по высокому склону с частоколом осинок на гребне.
- По солнцу выходит полдень. Перекусим и отдохнём на дорожку, - сказал Слотин и зашёлся в кашле.
Наладчик покосился на инженера: синие тени под глазами, у крыльев носа... И незаметно отошёл. Говорили, у Слотина в груди застряли осколки. Но кто точно знает, вдруг зараза притаилась? Зашагал вниз, цепко оглядывая валуны и камни помельче. Доходяга-инженер двинулся следом.
Солнце, видно, решило выжать на землю остатки тепла. Припекло, как летом. Теснящие друг друга осинки полыхали золотом. Средь рыжевато-бурой, побитой первыми заморозками травы победно зеленели ростки, смолоду попутавшие время года. Пронзительная синева резала глаза. Слотин вскрыл банку рыбных консервов, поставил на середину расстеленного рушничка - угощайтесь. Лёха, который за два вечера скормил командировочный паёк - белый хлеб и тушёнку - всякой шушере в бараке-общежитии, где ночевали наладчики, с интересом поглядел на яркую иностранную наклейку, но отодвинулся со словами: "Есть чего-то расхотелось. Воды попью". Трофимыч заметил, как дёрнулся на бледной шее острый кадык, и позлорадствовал: а нечего едой разбрасываться. Сам-то он паёк дома оставил, запасся жёлтым прошлогодним салом. Всё равно на рынке никто не купит. Вот и инженер нос воротит - затхловат душок. Чудак-человек: вытащил ножом из банки самый большой кусок, положил на ситный и грубовато, чтобы сбить стеснение, предложил Лёхе: "Ну-ка, жуй давай, а то за шиворот суну". Лёха робко взял угощение. Сердце Трофимыча неожиданно зашлось от острой боли. Он вытолкнул онемелым языком кусок, схватил бутылку с водой и, обливаясь, глотнул. Закашлялся, с радостью ощущая: отпустило. Отёр с лица громадным носовым платком воду, пот и слёзы, отдышался, ощупал грудь. Сердце стучало ровно и сильно. Успокоился было, но глянул на Слотина. И с ним что-то не так. Инженер то вытягивал руку над полотенцем, то смотрел в небо. А лицо - белее снега.
- Иван Всеволодович, - тихонько обратился к Слотину Трофимыч, всерьёз опасаясь, что попутчик спятил.
- Товарищи... - тихо и торжественно, как на траурном митинге, отозвался Слотин. - Может, мне почудилось, но я не замечаю теней. Это раз. Солнце по-прежнему над головой. Это два. И ветра нет... ну, вот посмотрите...
Трофимыч проследил за рукой Слотина.
В самом деле, тени исчезли.
Пылала невозможно яркая ржавь осин.
А сердце снова болезненно ворохнулось от того, что мир стал будто бы нарисованным: ни птиц, ни букашек, ни какого-либо шевеления в пугающей тишине.
Словно жизнь ушла, утекла в тот разлом на дороге.
И всё, что осталось - это зловеще-прекрасная осень под голубым эмалевым куполом да трое человечешек.
А может, это они того... неживые?
Трофимыч чёртыхнулся вслух - голос зазвучал как-то иначе.
И тут охнул Лёха, отталкиваясь ногами, подвинулся к Трофимычу поближе. Слотин, комкая рушник, тоже подтянулся к попутчикам.
Разлом, пока они жевали, разросся, протянулся чёрной царапиной через противоположный склон, засыпанный побуревшим золотом овраг и нацелился на рыжий дёрн почти у самых ног.
- Располовинилась земля, - без всякого страха, с детским удивлением сказал Лёха. - Как хлебная корочка.
- Товарищи... - заладил митинговать Слотин. - Перед нами необычное природное явление. Вы бегите, товарищи... Сообщите в контору, что я остался наблюдать.
Инженер затрясся, как перед приступом кашля, но обычных звуков, которые напоминали собачий лай, Трофимыч не услышал. Да и приступа не было, только из уголков слотинских губ протянулись дорожки брусничного цвета. В глазах потемнело, или из трещины в земле повалил дым и закоптил всё вокруг, или небесная эмаль откололась и обнажила чугунную темень, но Трофимыч смог видеть только два багровых потёка. И тут его швырнуло куда-то, поволокло. Перед глазами словно замелькали кадры киноплёнки. Трофимыч не сразу понял, что это кино про него...
... Маленькая хатка в приморском городке поделена уродливой печкой на две части. За "навесью" - плач и причитания. Там жиличка со своим сыном, белобрысым парнишкой, Петькиным ровесником, который по повадкам больше похож на младенца - всё с матерью, да за ручку. Ихний батя, из "бывших", привёз сюда семью, чтобы добиться места на каком-нибудь судне и смыться из России. Да и запропал. Петька забился под стол, и прутья громадной плетёной корзины с овощами впились в спину. Из-под края полотняной скатерти виднелась материнская юбка. Мать жарила на гусином жиру кабачковые оладьи и бормотала над шкворчащей сковородой:
- А мы при чём? Пустили ночевать, а вот за вещами следить не нанимались. Сидела бы в хате на своей укладке да мужа ждала. Подумаешь, два дня уже нету. Вон у Процаков жинка ещё весной на майдан ушла, по сю пору не вернулась. Время такое. А коли приспичило шляться по городу да мужа беспутнего искать - тащи вещи с собой.
Из-за печки раздались выкрики:
- Господи! Что мне теперь делать, Господи! Все деньги у Всеволода были. И вот теперь - ни документов, ни ценностей.
Мать повысила голос так, что жилы выступили на тощем горле с красной, "гусиной" кожей:
- Документы!.. Ценности! А не видала я никаких документов и ценностев! Мне никто ничего не предъявлял! И скандалить не дозволю!
Плач за печкой на секунду стих. Показалась серая шерстяная юбка, расшитая понизу чёрным галуном. От жиличкиного голоса защипало в носу.
- Марфа Никандровна... Я не скандалю... Но смотрите сами: замок на укладке сломан, бумаги и украшения... бабушкины и мамины... не самое ценное - самое дорогое... последнее... - женщина не смогла говорить и снова заплакала. А потом сорвалась в крик: - Мы с Ванечкой ушли! Только вы и ваш сын в доме оставались! Разбойничий притон!..
Мать так чем-то на печке загремела, что обиженные вопли жилички потонули в грохоте. Раскричалась сама:
- Вон! Вон отсюда! Прижало вас, так бросились сюда: уезжаем морем в заграницу; не хочем, как все, горе мыкать, хочем по-прежнему в богачестве-сытости жить, чтобы люди в пояс кланялися. И чтобы плевать им в душу можно было: в нищей хатке честности не сыщешь! Проваливай отселе, пока не вытолкала! Или мне соседей позвать?
Когда утихла кутерьма и улеглась материнская злость, Петька выскользнул за дверь. Дело у него было. В соседском сарае-развалюхе, куда два года не заглядывал хозяин, глухой и полуслепой бобыль. Изворачиваясь, стерегясь склизких прикосновений здоровенной сныти, Петька пробрался к сараю. Отодвинул доски, которые прикрывали лаз, и нырнул в затхлую темень. Только нашарил крышку бывшего погребка, как доски упали, и в лазу показалась лохматая башка Лютика, семнадцатилетнего предводителя слободской шпаны. Лютика в миру звали Людвигом, а про место жительства и родителей никто ничего не знал. Рыжие Лютиковы космы лезли из-под картуза, как языки пламени, и были сигналом опасности для окружающих. Парнишка никому не спускал: ни малому, ни старому. Не раз его нещадно избивали мужики, да вот обидчики недолго жили после расправы. Лютик был вездесущ, как сныть на запущенном огороде. Он протянул длинную мослатую руку, отшвырнул крышку и уцепил шёлковый свёрточек. Петька почувствовал, как сердце ухнуло в живот и слабо затрепыхалось, но даже пикнуть не посмел. Лютик подался назад, потому что широким плечам было тесно в лазу, втиснул другую руку и ворохнул свёрточек. Осклабился, увидев клад - барские цацки с камешками, - загрёб шёлк вместе с пылью, в которую превратилась земля. И был таков без единого слова.
Петька, стоя на коленках, согнулся, покропил прах слезами. Напрасно он "добыл" эти цацки. Зря послушал друзей, которые повторяли чужие слова - "грабь награбленное" - и мечтали купить лодку, чтобы тоже смыться из городка. Теперь не возьмут его с собой без "доли". А вдруг ещё дознается отец и придётся отвечать? Захлестнёт ведь, как обещал, когда Петька принёс гусям гарбуза с чужого огорода. Слёзы закапали чаще, но делать нечего, нужно возвращаться. Сунулся в лаз - а за досками его поджидал новый "гость". Сын жилички, бледный до синевы. В руке - брошенный Лютиком платок. Из кривившихся губ - презрительный шёпот: "Так и знал... вор... мразь! Верни мамины вещи!" Несмотря на тусклые осенние сумерки и тяжёлое низкое небо, готовое разразиться дождём, Петьке особенно невыносимыми показались глаза яростной синевы. И он со всей силы ударил крепеньким кулаком в эту синеву. Тут же почуял лихую Лютикову силу и стал пинать упавшего по хлипким рукам, которые прикрывали голову, по податливым бокам. Остановился только тогда, когда носки башмаков стали алыми, и побежал прочь от дома в кровавую мглу, колыхавшуюся перед ним...
... В его первом иркутском доме постоянно чадила неудачно сложенная печь - не хватило денег на умельца, сам мараковал. Но с бараками не сравнить, свои стены да крыша, кроме удобств, придавали Петру Трофимычу солидности и веса среди рабочих. А то, что он вкалывал наравне со всеми, несмотря на колченогость, не пил запойно, делало его уважаемым человеком, завидным женихом. Многие советовали ему прогнать худенькую белобрысую Люську, деревенскую девчонку, которая сбежала в город из приангарской деревни от голода и безродицы - вся родова померла, никого не осталось. Люська прибилась к Трофимычу, как упавший в воду осиновый листок прибивается к берегу. Молчаливо тянула домашнюю работу, боялась поднять на сожителя голубенькие, точно васильки, глаза, даже за стол вместе сесть не смела. Это Трофимычу нравилось, он любил уставиться на Люську, нахмурив брови, и наблюдать, как она дрожит. Одна беда - в койке Люська лежала деревяшкой. И вином угощал, и бил - всё без толку. Поэтому Трофимыч мечтал о крепкой бабе - с широкой спиной и усадистым задом. Была такая в Рабочем предместье, жила торговлей с огорода и часто снилась вместе с двором большой усадьбы, где все Трофимычу кланялись, комкая в руках шапки.
Трофимыч ждал "сродственника" с "гостинцем", жёлтым крупитчатым песком. На такое его надоумил мастер из цеха, который давно присматривался к замкнутому рабочему, обычно державшемуся за спинами других. "Ну точно вор или... волк", - рассудил однажды мастер и решился переговорить с Трофимычем. А что? Мужик толковый, хваткий, молчаливый до угрюмости - такого в наладчики вывести можно. Кировское ремесленное за плечами и, похоже, что-то тайное за скупыми анкетными строками. Или в лобастой голове на широченных плечах. С тех пор Трофимыч стал одним из тех, кто принимал "сродственников" из золотоносных сибирских земель, исправно сдавал "гостинцы" мастеру и часто выезжал на прииски.
Выпроводив невысокого мужичка в потрёпанном пиджаке, Трофимыч заспешил в центр города. Сдать поскорее тяжёленький узелок, который лежал в табакерке. Взять стопочку мятых червонцев и спрятать их в стене за кроватью. А как накопится порядком, сменить жилище в топком от близкой речки Рабочем на сухой и чинный дом. Как у мастера Позднякова. Трофимыч зорко следил за вечерними улицами, пытался запомнить встречные лица, оглядывался, потирая короткую ногу - притомился инвалид, пережидает приступ боли. Чего с него взять? Так и добрался до двухэтажного деревянного особнячка.
Процокал стальными подмётками по узкой лестнице и тихонько постучал в массивную дверь. Приложил ухо к резной филёнке и снова постучал. Но старый мухомор не поторопился открыть, мать его так. Или?.. Меж тем в крохотное лестничное окошко донёсся пронзительный голос:
- Михална! Михална, тетеря глухая! За Санькой моим пригляди, я в аптекарский, который у рынка, побегу.
- Чё там забыла? - ворчливо ответила какая-то бабка у самой двери, в которую только что вошёл Трофимыч.
- Тай, не для себя. Позднякову, соседу, плохо. Врач приходил, капли прописал. А соседушка встать не может, обессилел. За Санькой-то присмотришь?
- Ну дак куды деться-то... беги.
А через минуту бабка ехидно сказала:
- Делов больше нет, как за энтим Саньком глядеть. Не червонец, не сопрут. А мне в булочную надоть.
От волнения у Трофимыча так обострился слух, что он услышал шарканье башмаков. Оно удалилось. "Так и в самом деле зверем стать можно", - почему-то с гордецой подумал Трофимыч и, поддавшись внезапному порыву, толкнул дверь.
Поздняков лежал навзничь, под головой - маленькая подушка. Большая валялась на полу. Рядом с кроватью - низкий лаковый столик, на нём блюдце с двумя расколотыми ампулами. Больной с трудом разомкнул дрожащие веки и как-то беззащитно, виновато глянул на Трофимыча. Из скривившегося рта вырвались странные звуки: "Кхх...хх...".
- Тихо, тихо, - прошептал Трофимыч, заботливо поднимая подушку. - Сейчас помогу...
И накрыл лицо Позднякова пуховой подушкой в весёленькой ситцевой наволочке, резко вонявшей лекарством. Тело даже не дёрнулось, только мелко задрожали ноги да еле слышно хлопнули руки по простыне. Когда Трофимыч бросил подушку на прежнее место, заметил странный жест мёртвой руки, будто она тянулась к столику. Усмехнулся и перевернул его. Открутил ножки, снял столешницу, извлёк из тайника деньги и пакет граммов на триста. Постоял над покойником, борясь с двумя желаниями: обыскать комнату - ведь должны же быть ещё ухоронки; ну и украсить синюшную отёчность пустозёровского лица багряным блеском свежей крови. Трофимыч содрогнулся от своих мыслей и выскользнул из квартиры мастера...
...Он открыл глаза и не увидел рядом своих спутников. Отдышался с хрипом и бульканьем в груди, смахнул пот. Отбросил кусок прошлогоднего сала, который судорожно сжимал в руке, брезгливо отёр её о скомканный рушник. Чёрной трещины не стало, вместо неё вздыбились камни на жёлтом песке. Вроде как овраг расширился... Где же...
- Иван Всеволодович, гляньте-ка! Будто листочки на камне! - раздался снизу ликующий голос Лёхи.
- Я же объяснил, что это окаменелости, остатки лесов третичного периода, - ответил Слотин.
"Какие листочки да окаменелости? Делать им больше нечего... И вообще хватит рассиживать, выбираться нужно отсюда", - подумал Трофимыч. Но не справился с некстати возникшим любопытством, подобрался к краю оврага и глянул. Мать честная!.. И тут же поехал вниз на собственном заду, не думая о сохранности штанов, которые ещё носить да носить.
Сам овраг превратился в ложе чистейшей говорливой речушки. Струйки стеклянно позвякивали, разбиваясь о блескучие камни, а дно светилось листопадной охрой. Кое-где из песка выступали причудливые рога самородков-дендритов.
- Что это? - прохрипел Трофимыч, не веря своим глазам.
- Да золото же, - весело ответил Лёха, нагнулся к плоскому слоистому камню, поднял его и завопил: - Иван Всеволодович! Птица!
Слотин, радостно и легко дыша, подошёл к Лёхе, который держал находку в вытянутых руках и ответил снисходительно:
- Какая же это птица? Это, Алексей, стрекоза.
- Не может быть! - возразил парнишка и загорячился: - Она ведь размером с ворону!
- Это ещё не самый большой экземпляр, - рассмеялся Слотин. - Пойдём, я кое-что тебе покажу... Клянусь, больше нигде такого не увидишь. Сам до столбняка поразился...
И Слотин с Лёхой зашагали вниз по течению.
А Трофимыч припал к мелководью и стал ползать по камням, лихорадочно набивая карманы. Вскоре они тяжело отвисли. Трофимыч решил передохнуть и поразмышлять. Что ж это творится-то? Куда он попал? Может, золотоносная речка, Лёха, разглядывавший окаменелости, Слотин, который внезапно выздоровел, - всего лишь сон? А он, Трофимыч, лежит сейчас на печке, натопленной до удушья, мается, перекатывая потную голову по подушке. Или в бане сморило - было с ним такое, как только в Сибирь перебрался. Трофимыч встал на колени, вгляделся в быструю воду, постарался не замечать россыпи жёлтых блёсток, а увидеть своё отражение. На миг мелькнула лохматая чёрная тень с хищным кровавым взглядом, но пропала. И снова чистые струйки стали голубыми от свечения яростно-синих, будто покрытых лаком, небес.
Трофимыч услышал шаги спутников за спиной, но не пошевелился.
- Пётр Трофимович, поглядите, это обломок ребра какого-то вымершего животного, - по-ребячьи заливисто сказал Лёха.
- Не тревожь напарника, ему не до того, - попросил Слотин вполголоса, словно рядом находился спящий.
Трофимыч углядел отражения инженера и Лёхи с какой-то изогнутой деревяшкой в руке. Прищуриваясь на пустоту между отражениями, спросил:
- Где мы?
- Так вы сами давеча подумали, что на том свете, - произнёс Слотин и присел рядом.
Трофимыч на миг онемел. Ну, было такое: подумал, что они уже неживые. Но ведь не сказал же? Откуда Слотину известны его мысли? А если Слотин и Лёха увидели то, что Трофимыч, как ему казалось, навсегда схоронил?.. Тогда почему не боятся его, не бегут от зверя?
- А куда бежать-то? - спросил Лёха, враз растерявший веселье. - Сколько не иди, кругом одно и то же: овраг да речка.
- Мы здесь втроём. Никого больше нет. Но если хотите, отойдём подальше, чтобы вы нас не видели, - добавил инженер.
Трофимыч затрясся: каждая его мысль перед спутниками как на ладони. Почему же он не может почуять, о чём думают Слотин и Лёха? Почему нет его отражения в зеркальной волне? А вдруг ... а ежели...
Додумать он не успел, потому что всё вокруг покачнулось, а инженер с помощником подхватили его под руки и подняли. Ага, проявили себя ... показали... Нет уж, он отсюда ни ногой! Такой фарт раз в жизни выпадает - самородки, как грибы, с земли поднимать. И плевать, на каком свете. Ишь, простофилями прикинулись! Птицы - стрекозы... Трофимыч чуть присел и рванул всем корпусом сначала вправо, потом влево. Слотин и Лёха так и полетели на песок. Не возьмёте за просто так!
- Трофимыч, садовая твоя голова... - снова с хриплой одышкой сказал Слотин. - Глянь, что творится! Схлопывается овраг. Как бы не засыпало... Полезли наверх, да побыстрее!
Трофимыч сам почувствовал дрожь земли под ногами, ощутил задубевшей кожей полёт колких песчинок, но отбежал в сторону, припадая на короткую ногу, и выкрикнул:
- Сами лезьте! Я здесь остаюсь! Нашли дурачка!
И тут Лёха выкинул такое, чего Трофимыч никак не ждал. Парнишка в два шага догнал наладчика и уцепился за рукав ватника. Сказал со слезой в голосе:
- Трофимыч... ты же как строгий отец мне. Пойдём, пожалуйста...
- Отойди! - взревел Трофимыч, вырвал рукав и подхватил с земли обломок, который притащил Лёха. Наставил острием в грудь своему помощнику и прорычал: - Убирайся, а то запорю! Ну!
Земля перестала трястись, но закурилась смрадными испарениями. Воздух, в котором заплясали хлопья, похожие на тёмно-бурую листву, сдавил горло. Лёха слезящимися глазами растерянно смотрел, как вдоль кипящей, булькающей жёлтыми пузырями речки удаляется колченогая фигура. Трофимыч шёл туда, где налившееся багрянцем небо переходило в сплошную тьму.
***
Возле двери больничной палаты стояла нянечка, прислушивалась к разговору выживших в аварии и крестилась, оглядываясь, чтобы не заметили медсёстры-комсомолки.
- А почему нас вместе с Трофимычем на тот свет затянуло? - спрашивал юноша с забинтованной головой и гипсом на руке.
- Ты, Алексей, вроде семилетку закончил. А рассуждаешь, как старушки и прочая темнота, - охотно отвечал седой мужчина с загипсованными ногами. - Тот свет, этот... Думаю, что прошлое, настоящее, будущее - послойно, как оболочки земное ядро, - окружают нас. Иногда случаются и разломы. Вместе с человеком могут рухнуть в тартарары другие люди. Мы ближе всех Трофимычу. Я это недавно понял, покопался в воспоминаниях, сопоставил кое-что... До войны я приезжал к его матери, деньгами помогал, похоронил - ведь больше было некому. Она же когда-то меня и маму приютила, спасла от голода и карателей, выдала за сестру с племянником.
- А я? - не отставал юноша, даже пытался приподняться, чтобы видеть лицо мужчины. Но его собеседник замолкал. То ли не был уверен, то ли жалел юношу, делал вид, что засыпает.
А юноша глядел в больничный потолок, побеленный бороздками, и вспоминал, что ему рассказали в детдоме. Родила его на вокзале какая-то нищенка, почти девчонка. Беленькая и голубоглазая, как он сам. Родила и умерла, не назвавшись по имени-фамилии. Трофимыч, конечно, был настоящим зверем. Но какой-никакой, а всё же отец...
взаимопомощь - основа выживания сапиенсов как вида. не обладающие этим качеством обречены на вымирание.
Весь роман Роман "Апогей 2" Цикл Пурпурный рассвет"
Первый том Роман "Эпидемия" Цикл "Пурпурный Рассвет"
Второй том Роман "Конфликт" Цикл "Пурпуный рассвет"
Третий том Роман "Апогей" Цикл "Пурпурный рассвет".
Михайловский перевал
На разделительной полосе поворота, который, из-за его крутости, местные называют “Тещин язык”, остановилась белая старая Тойота. Расстояние небольшое, и даже без бинокля видно, что в машине один человек.
- Сидите здесь, я один схожу. - Сказал Вадим Тимуру и остальным бойцам в броневике и выбрался из машины. Навстречу уже шла женщина, которую издалека легко принять за мужчину, уж больно крепкое телосложение и несвойственная для представительниц слабого пола уверенная походка.
Когда Инга подошла ближе, Вадим смог рассмотреть ее получше. Возраст около сорока, короткая стрижка, по-мужски крепкое телосложение, немного грубоватые черты лица и неестественно холодные серые глаза.
- Воеводов? Не скажу, что рада познакомиться. - Инга смерила Вадима с ног до головы пристальным взглядом.
- Ну я и не новогодняя елка, чтобы всех радовать. Держи руки на видном месте и отойди от машины. - Воеводов демонстративно указал стволом автомата место, куда следовало отойти.
- А ты прямо джентльмен. - Инга с недовольным лицом подчинилась, на всякий случай подняв руки к голове и повернувшись вкруг своей оси, демонстрируя, что у нее нет оружия или пояса подрывника.
Стараюсь. - Вадим подошел ближе и беспардонно охлопал карманы куртки и брюк женщины. - Итак, дальше будем действовать так. Сейчас несколько взводов моих ребят подъедут к вашим колоннам для проверки твоих слов. Убедятся, правда ли в машинах гражданские люди. Вы, в свою очередь, сидите тише воды ниже травы. Прикажи заранее отогнать тяжелую технику к обочинам и развернут орудия в противоположную сторону. Мои бойцы первым делом заберут установки РЗСО и ПРО. И помни, на вас наведены сотни ракет и просто огромное количество артиллерии. Если вы решили затянуть нас в западню и таким образом лишить нескольких десятков людей, которые выедут на проверку, то поверь, я не задумаюсь ни на секунду и разбомблю вас, даже пожертвовав своими.
- Я ничуть не сомневаюсь, наслышана и про “Рассвет”, и про “Зарю”. - Пренебрежительно, даже брезгливо, ответила Инга. - Не волнуйся, я сказала правду. Мои люди не представляют никакой опасности. В колоннах несколько десятков сотен самых обычных гражданских, уставших после долгой и тяжелой дороги. Все, чего они хотят это сходить в душ, нормально поесть и лечь спать не в машине.
- Это мы и проверим. - Хмыкнул Воеводов. - Пока идет осмотр, ты останешься здесь со мной, в качестве гаранта.
- Я бы сказала, в качестве заложницы. - Ответила Инга, ничуть не тушуясь ситуации.
- Называй, как хочешь. Сути это не изменит. Кстати. Ты же в курсе, что мы обладаем информацией обо всех людях в общинах, и о тех кто работает или работал на “Нуклий”. Если вы решили таким образом внедрить к нам диверсионную группу, она будет раскрыта и расстреляна прямо на месте, сейчас. - Говоря, Вадим всматривался в лицо Инги, стараясь уловить хоть намек на страх или удивление, от того что их раскрыли. Но женщина оставалась все такой же непоколебимой, не выражая почти никаких эмоций.
- Ребят, выдвигайтесь. - Вадим отдал команду в рацию продолжая наблюдать за реакцией Инги.
- В машину сесть ты мне не позволишь, я правильно понимаю?
- Правильно. Вдруг у тебя там оружие или машина заминирована. Если хочешь, можешь сесть в мою, но мне тогда придется связать тебе руки. - Ответил Вадим.
- Я пожалуй, лучше здесь постою.
Через три минуты мимо проехали два броневика, следом за которыми тянулись четыре грузовика с вооруженными людьми. Вадим махнул рукой водителям, показывая, что можно действовать. Инга проводила машины безразличным взглядом.
Когда транспорт скрылся за поворотом, Воеводов снова снял рацию и попросил радиста связать с “Истоком”.
- Князев на связи.
- Саш, там Прайс далеко?
- Эм, да, отошел, что-то там по дронам решить срочно надо. А что?
- Необходимо, чтобы он подготовил базу для проверки прибывших. Ту что мы в “Проталии” достали. - Сказал Вадим тише и посмотрел на Ингу. - В предыдущей вряд ли будет информация по “подсадным уткам”.
- Хорошо, я обязательно ему передам.
- Только поторопись.
Закончив переговор, Вадим снова связался с радистом, но на этот раз попросил установить связь с Сахаровым.
Джубгинская развязка
Распахнув двери кунга первого КАМАЗа, Марк посмотрел внутрь. Пятеро мужчин, настроенных явно не агрессивно и слишком уставших для этого, шесть женщин, трое детей и двое стариков. На людей, готовых атаковать и уничтожить “Исток” они явно не похожи.
- Осмотрите остальные машины. - Сахаров отдал приказ бойцам и повернулся обратно, к сидящим в грузовике. - Не переживайте, мы просто проводим проверку. Скоро вас всех выпустят из машин.
Одна из женщин, сидящих прямо у входа, прижала к себе девочку лет пяти, напуганную видом вооружённых людей. Марку вдруг стало непомерно жалко этого ребенка. Он представил, как она, вместе с остальными, добирались все эти дни, запертая в тесном кунге, с одной лишь надеждой - приехать в “Исток”, где их радушно встретят и дадут отдохнуть. Вот только встретили их люди с автоматами и проверками.
Скривившись от стыда и чувства вины, Сахаров отошел от грузовика, и отдал команду как можно быстрее закончить с проверкой. В этот момент включилась рация.
- Марк, ты на связи?
- Да. - Ответил сухо и коротко.
- Как идет досмотр? - Спросил Воеводов.
- В процессе. Пока никаких угроз не обнаружили. Боевую технику нам передали сразу же, без каких-либо возражений. Инга сказала правду, в машинах только измученные и уставшие люди. Может, сопроводим колонны до “Истока” и там уже проверим всех по базам?
- Не теряй бдительности. Они легко могут скрыть среди гражданских несколько сотен подготовленных воинов, которые изнутри разорвут “Исток” в клочья.
- Ясно. - Ответил Марк, вспомнив, как Лесной предоставил им убежище в Текосе и пустил к себе в дом без какой-либо охраны и проверок. Это воспоминание заставило задуматься, кто более человечен: вся их команда в данный момент, которая держит под прицелом несколько тысяч гражданских людей, хоть и под весомым предлогом, или не испытывающий эмоций Лесной, который и руководствовался логикой и рациональностью, но доверился им полностью. - Как закончим, я сообщу. Конец связи.
Осмотревшись, Сахаров отошел в сторону и переключил рацию на канал связи с командирами взводов.
- Итак, слушаем мою команду. Боевую технику отогнать в сторону и заглушить. Людей вывести из грузовиков, предоставить им воду и перекус. Помочь переправиться на другую сторону разбомбленной развязки, куда скоро прибудет транспорт для доставки в “Исток”.
- Но… - Раздался сомневающийся голос одного из командиров. - Воеводов приказывал провести тщательный досмотр и держать всех в машинах до его приказа.
- План поменялся. Действуем по новой директиве. Обращаться с людьми максимально тактично и аккуратно. Скоро они станут вашими соседями и друзьями. Мы не враги. Помните, что людей на планете осталось очень мало, мы должны поддерживать друг друга. Они преодолели долгий путь, прошли через несколько боев, отбивая своих из общин, и меньше всего сейчас хотят получить недоверие и агрессию в свою сторону. - Сахаров забрался по капоту одного из стоящих рядом грузовиков и начал наблюдать как часть взводных без пререканий начали выводить людей из транспорта.
- А если мы нарвемся на подсадных? Если Воеводов окажется прав? - Не унимался сомневающийся командир в рации.
- Ответственность за это решение лежит на мне. Вы получили приказ, просто выполните его.
- Хорошо, приступаю к выполнению. - Рация отключилась.
Марк сел прямо на крышу УРАЛа, откуда открылся замечательный обзор на всю колонну. Прибывшие люди, выбравшись из тесных машин, радовались свежему воздуху и разминали затекшие конечности. Кто-то с опаской смотрел на вооружённых людей “Истока”, кто-то, напротив, подходил и обнимал. Бойцы в свою очередь, тоже реагировали по-разному, некоторые делились водой и рационами, некоторые сторонились и держали безопасную дистанцию.
Зазвонил спутниковый телефон. Марк, уже забыв про него, с удивлением снял с пояса устройство и увидел на экране имя Князева.
- Алло?
- Марк, вы как там? - Голос Саши звучал встревоженно.
- Да вроде нормально. А ты что по спутниковому звонишь? Как же маскировка и все прочее?
- Ситуация очень резко изменилась… - Князев выдержал паузу. - Кто-то запустил реактор в Кринице, и ты понимаешь, кто может быть этот человек.
- Лесной?
- А кто же еще? Прайс уже сорвался туда. Я остался здесь один, прикрываю его отсутствие. Наша задача - как можно дольше скрывать это от Вадима, иначе…
- Он приедет в Криницу и убьет Кира. - Закончил за Князева Марк.
- Именно. Я в этом сомневаюсь, но Стив уверен на сто процентов.
- Как и я. Ты не был с нами в Штатах, и в “Проталии”. Поверь мне и Прайсу, он даже слушать ничего не будет, просто застрелит его и все.
- Нельзя этого допустить. Без Кира…
- “Исток” обречен на вымирание. Особенно со всеми прибывшими в этих колоннах. Мы не сможем прокормить зимой несколько тысяч человек, и тем более не сможем защитить. - Опять продолжил мысль Саши Сахаров. - Да и вообще, участие Кира во всей этой заварухе очень неоднозначно. И идея “Истока” без его технологий почти невыполнима. Это как спасать животных во время Великого потопа без ковчега.
- Ты с Прайсом что ли уже разговаривал? - Удивился Князев.
- Нет. Просто сказал то, о чем сам думаю.
- Он мне почти слово в слово тоже самое говорил.
- Ты удивишься, но Тимур думает так же, как и мы. Мы вместе прошли через “Нуклий”, Штаты и “Проталий”. Видели все собственными глазами и прочувствовали на собственной шкуре. Хорошо, что ты во все это не ввязывался. Я только сейчас понял, почему Вадим нас оберегал от открытой войны, она действительно меняет людей, и зачастую не в лучшую сторону. Ты можешь думать более чистым и гуманным рассудком, когда наше восприятие уже искажено. И поэтому именно ты у руля “Истока”. - Марк тяжело вздохнул. - Тебя сейчас здесь не хватает.
- А что там происходит? - Встревожился Князев.
- Ты бы видел этих людей. Даже у меня сердце разрывается от одного их вида. Дети, старики, женщины, освободившееся из общин, преодолевшие тысячи километров, запуганные, затравленные. Они мне напоминают меня самого, когда я из психушки выбрался. А Вадим устроил жесткие проверки под дулами автоматов, словно мы фашисты какие-то, всю изначальную идею “Истока” рушит.
- Я могу чем-то помочь? - Голос Саши резко изменился.
- У нас много людей и транспорта осталось на базе?
- Автобусы есть и микроавтобусы. Людей не так много, человек семьдесят-восемьдесят.
- Отправляй всех, кто может сесть за руль сюда. Пусть паркуются с нашей стороны развязки, будем вывозить всех на базу. Я уже распорядился выводить людей из грузовиков, накормить и напоить их.
- Это правильно. Хорошо, сейчас же отправлю за вами. Ты сам что делать будешь?
- Я поеду в Криницу. - Ответил Марк и посмотрел на макушки гор, словно видел за ними бетонную коробку резиденции Лесного.
Село Пшада
Проезжая через центральную площадь поселка, Стив посмотрел на разбитую витрину магазинчика и вспомнил, как несколько месяцев назад они останавливались здесь после побега из “Рассвета”. Тогда они еще не понимали всего масштаба действий анклавов по планете, еще были жив Джавид и Кир был для них всего лишь тайным помощником и спасителем. А сейчас Прайс мчится к нему, чтобы окончательно расставить все точки над “и”, понять, какая цель им движет и какую роль в этом спектакле абсурда Лесной выделил для них. Хотя “мчится” сильно сказано, скорее “осторожно едет”. И дело даже не в водительских навыках и погодных условиях. Прайс боялся встречи с Киром, точнее боялся ответов, которые он может получить на так терзающие его вопросы.
“Кто устроил эпидемию?”
“Как Лесной с этим связан?”
“Если “Пурпурный рассвет” его рук дело, то зачем Киру понадобился “Исток”, и зачем он вообще тогда помогал Стиву и остальным выбраться из “Рассвета”?”
И это только часть, за каждым вопросом последует целая россыпь, зависящая от полученного ответа. И чем ближе Прайс к Кринице, тем неизбежнее момент истины. Прямо как с погибшими родителями: намного проще не видеть их мертвые тела, вообразить, что они уехали. Так же и сейчас, Прайсу было намного проще, когда Кир считался мертвым. Легко убедить себя, в том, что Лесного заставили тем или иным способом отдать свои технологии для воплощения “плана Голдстейна”, и он, движимый искуплением, решил создать “Исток” с помощью Прайса и ребят. Но Кир оказался жив, а это очень многое меняло, и создавала еще большую путаницу. Оставалась еще хлипкая надежда, что “Лимон” запустился в автоматическом режиме, и приехав, Стив найдет лишь пустое и покинутое помещение, болезненно напоминающее о Кире, но такое вариант из разряда фантастики.
Проехав Береговое, Прайс почувствовал, что его начало трясти от нервов. Боясь не справиться с управлением, он сначала сбавил скорость еще сильнее, но вспомнив о том, что Воеводов скоро вернется в “Исток” и поймет, что Кир, прибавил газу.
Последние километры дорога давалась еще сложнее, словно шел по босиком по битому стеклу. Постоянно прокручивал в голове список вопросов, продумывал, что будет говорить при том или ином варианте ответов, но мысли упорно не хотели выстраиваться, носясь в голове в Броуновском движении.
Мост через реку Пшада, поворот налево, персиковые сады. Уже показался высокий забор и виднеющаяся за ним безликая коробка здания. Подъехал к воротам, надеясь, что они не откроются, но створки, как назло, начали расползаться в стороны.
Припарковал машину на том же самом месте, где остановились, приехав сюда первый раз, только у двери никто на этот раз не встречал.
Вошел внутрь. Все то же белое и стерильно чистое помещение, идеально гладкий пол, ровные стены и мягкий рассеянный свет от потолочных ламп. Ни пыли, ни грязи, словно кто-то тщательно убирался каждый день. В фойе никого, пустые белые диваны, но на журнальном столике перед ними стоит недопитый стакан молока и наполовину съеденный бутерброд с маслом и сахаром.
Прайс знал, где искать Кира, если он действительно жив и находится в здании, то только в одном помещении.
Уверенным шагом подошел к едва различимой двери и приложил руку к дактилоскопическому датчику. Послушно пикунло и створка уползла в стену, открывая проход. Длинный коридор уходящий вниз. Еще одна дверь.
Прайс задержал дыхание, словно готовился нырнуть “солдатиком” в воду и опять приложил руку к датчику.
“Пип”.
Комната с большим окном из бронированного стекла во всю стену. Стеллаж с защитными очками и открытая дверь в реакторную комнату.
Сощурившись, Стив увидел знакомый силуэт рядом с пультом управления “Лимоном”. Ошибки быть не может, это Лесной. Длинные, до плеч, седые волосы, худощавая фигура, задумчивая поза.
Кир медленно повернулся и посмотрел прямо на Прайса. Несколько секунд они стояли неподвижно, смотря прямо друг друга в глаза через толщу защитного стекла. Затем Лесной махнул рукой, приглашая войти.
Стив, на ватных ногах, прошел в залитый ярким светом реакторный зал. Пахнет озоном. Волоски на коже тут же встали дыбом от сильного магнитного поля. Не доходя поры метров, Прайс остановился.
- Привет. - Неизменно безэмоциональным голосом сказал Кир. Приветствие прозвучало обыденно, так словно Лесной поздоровался с надоевшим коллегой на работе.
- Ты жив… - Выдавил Стив.
- Как видишь.
- Но зачем? Почему? Как… - Заикаясь, затараторил Стив.
- Успокойся. Я все объясню. Понимаю, у тебя очень много вопросов, настолько, что ты даже не можешь их сформулировать. - Кир плавно развернулся и, склонив голову набок, посмотрел на Прайса. - Главный из них: кто устроил эпидемию? Отвечу на него сразу - “Пурпурный рассвет” устроил я.
Встреча с призраком 1
Мы с друзьями любим рассматривать фотографии призраков в интернете. Однажды вечером мы решили съездить на место, в котором, по слухам, можно было встретить привидение, и самим попытаться сфотографировать его.
Нас было четверо, и когда мы приехали к старинному дому, почти смеркалось. У каждого из нас было по цифровой камере, и мы старались снять каждый закоулок в здании.
Я собрал камеры своих друзей и, когда вернулся домой, закачал все фотки себе на ноутбук. Потом я просомтрел все фотографии. Какого же было моё разочарование, когда я понял, что ни на однйо из фотографий нет ничего из ряда вон выходящего. Четыреста фотографий, и ни на одной из них ни одного призрака.
Тем не менее, я решил подшутить над своими друзьями. Я нашёл фотку, на которой мы были все четверо, и на с помощью фотошопа вставил на задний фон страшное лицо призрака. Я очень хорошо пользуюсь фотошопом. Подделку не так-то легко было заметить.
На следующий день, я распечатал фотографию и показал её одному из своих друзей. Он взглянул на нее, и его лицо побледнело.
“Э-э-это настоящая фотография?”,- запинаясь спросил он. Его руки дрожали.
“Да, дружище!” Сказал я. “Это настоящая фотография!”
Чего так испугался друг?
Показать ответ »
Встреча с призраком 2
Я разговаривал со своим другом, и мы пытались придумать, чем бы заняться таким “новеньким”, потому что нам уже всё надоело. Он предложил нам заснять призрака. Звучало это весело, поэтому мы решили пойти в проклятое место. Неподалёку от нас был дом, в котором произошло массовое убийство. Дом стоял в конце горной дороги и ещё не разрушился.
Мы отправились туда поздно вечером, прихватив с собой камеры. Мы вошли в переднюю дверь, прошли в коридор, поснимали в гостиной, ванной, в туалете и на кухне. Потом мы поднялись на второй этаж и сделали несколько фотографий в большой спальне и детской комнате. Потом мы вернулись вниз, вышли на улицу и сфоткались по очереди с домом на заднем плане.
На следующий день, когда мы просмотрели фотографии, мы и правда были удивлены. На них ничего не было. Конечно, мы оба там были. Я имею в виду, что никаких призраков на них не было.
“Не правда ли, странно?” – Сказал я.
“Может быть, все они отправились в рай или что-то такое”,- сказал мой друг.
“Да, может быть”,- вздохнул я. “Значит, нам не суждено заснять призрака. Какая напрасная трата времени”.
“Не совсем”,- сказал мой друг. “Я видел дом, который стоит вдалеке от других. Мы можем в следующий раз пойти туда”.
“Серьезно? Он пустой?”
“Нет, конечно, нет. Там живут люди. Пойдем сегодня вечером”.
“Ладно, пойдём. Я подготовлюсь”.
Я с нетерпением жду этого. Мы уже давно не совершали ничего сумасшедшего.
В чём ужас этой истории?
Показать ответ »
Встреча с призраком 3
Однажды, поздно вечером, я с двумя своими друзьями решил отправиться в дом, где было совершено убийство. Мы хотели заснять призрак.
“Я слышал, что там на самом деле кого-то убили”,- сказал один мой друг. “Бьюсь об заклад, его их призраки, должно быть, очень рассержены на своих убийц”.
“Да, я слышал про эту резню”,- сказал другой мой другой друг. “По слухам, убийца выколол глаза мужу, и зарезал жену. Потом он задушил детей”.
“Вы, что, серьёзно?”- спросил я,- “или вы просто пытаетесь напугать меня? Вы же знаете, как я боюсь призраков!”
К тому моменту, когда мы приблизились к дому, я уже дрожал, как осиновый лист. Внутри было черным черно, и у нас был лишь маленький фонарик. Мы прошли через гостиную и кухню, затем в подвал, где было совершено убийство. Я могу поклясться, что в некоторых местах на стенах ещё осталась кровь жертв.
Место действительно было жутким, но ничего необычного там не было. Когда мы вышли, я обратился к своим друзьям.
“Эй, не вижу ничего страшного, а вы?”
“Я не увидел”.
“Я тоже”.
“Я тоже ничего не вижу”.
Так что никаких призраков не было. Какая неудача! Но я почувствовал облегчение.
Показать ответ »
Встреча с призраком 4
решил, что будет интересно снять фото призрака в заброшенном здании неподалёку. На последнем этаже была комната, которая, по слухам, была проклята. Я вышел на улицу и какое-то время устанавливал камеру на штатив, чтобы полностью взять в кадр весь дом. Я сделал три снимка, один за другим. Я не видел никаких призраков и ничего подобного. После этого я собрался и вернулся домой.
В ту ночь, когда я сел смотреть на фотографии, дрожь пробежала по моей спине. На первых двух фотографиях не было ничего необычного, но на третьем я смог разглядеть жуткое и в то же время красивое лицо в верхнем левом окне дома. Я был уверен, что не видел ничего такого, когда стоял на улице.
Можете представить, как я был взволнован? На следующий день, когда встало солнце, я позвал своих друзей и попросил их пойти со мной в заброшенное здание. Мы пошли в дом и медленно поднялись по лестнице, на верхний этаж. Я был готов удирать, если мы что-то заметим. Когда мои друзья открыли дверь в комнату, они начали смеяться. Оказалось, что это был совсем не призрак. Там была просто старая кукла на подоконнике.
Я вздохнул с облегчением. А мне казалось, что у меня на руках есть фото с настоящим призраком.