Принято считать, что наши современные школьники «перегружены» и им «некогда радоваться жизни». Однако всё познаётся в сравнении. Давайте сравним, кому проще живётся – нашему первокласснику Коле или условному маленькому Хикару (родители ласково называют его «Хикару-чян»).
У нас в учебном году четыре четверти, между которыми – четверо каникул. У японцев учебный год начинается 1 апреля, в нём три триместра: с 1 апреля до 20 июля, затем с начала сентября по 25 декабря и, наконец, с января до конца марта. Как видите, учебных дней у японцев больше, а каникул – меньше. Почему?
В японской начальной школе («сёгакко», «小学校») столько же предметов, сколько и в нашей: те же самые чтение и письмо на родном языке, арифметика, пение, рисование, естествознание и физкультура. Но!
Японская начальная школа – это шесть классов, с 1 по 6, причём в первый класс дети в обязательном порядке идут в возрасте 6 лет. Нашим детям предстоит очень сложная задача – выучить 33 буквы русского алфавита. (Некоторые, кстати, считают, что 33 знака азбуки – это очень много, и что надо бы убрать буквы «ё» и «э». И ещё какие-нибудь. А то детки перегружаются.)
Японским первоклашкам предстоит выучить за учебный год «всего-навсего»: слоговую азбуку «хирагана» (46 базовых знаков, с дополнительными значками – 104); плюс слоговую азбуку «катакана» (ещё 46 базовых знаков, с дополнительными значками – 104); плюс обязательные по школьной программе для 1 класса 80 знаков «кёку кандзи» («школьных иероглифов»), причём у большинства иероглифов есть два значения – «он» и «кун». То есть всего 104 + 104 + 80 x 2 = 368 «букв».
Учебник хираганы для детей 4-5 лет и учебник катаканы для детей 5-6 лет
К моменту окончания начальной школы (6 класс, 12 лет) маленький японец обязан знать назубок хирагану, катакану и 1026 иероглифов кандзи (у каждого по два значения)!
Что такое «два значения»? Ну, представьте себе, что буква «А» у нас читается вообще-то как «а», но внутри некоторых слов – как «б», а иногда как «ы». Бред, правда? А в японском языке это «норма жизни».
Японская азбука для маленьких – всего 104 слогобуквы
Иероглиф «大» («большой, старший») в слове «大学» («дайгаку», «университет») читается как «дай». А в словах « 大人» («отона», «взрослый») или «大きい» («оокии», «большой») – как «о» или «оо».
Иероглиф «人» («человек») сам по себе читается «хито»; однако в слове «大人» («отона», «взрослый») читается как «тона», в слове «日本人» («нихонджин», «японец») – как «джин», а в слове «人形» («нингьо», «кукла») – как «нин»... И вот таких вот «неоднозначных ребусов» – только в первом классе (напомним, это шестилетки!) 80 штук. Не меньше. Дальше – больше!
С третьего класса (8 лет) маленькие японцы начинают обучаться каллиграфии (красивому письму, чистописанию) в «академическом» стиле «кайсё»(«楷書»). А в четвёртом классе начинают изучать ещё и латинскую транскрипцию японского языка – «ромадзи». И это помимо всё тех же самых неизбежных арифметики, пения, рисования, физкультуры, «окружайки», английского...
Каллиграфия кайсётай для японских третьеклассников
«Но как такое может быть?» – спросите вы. Что, у японских ребят в «началке» какая-то особая ДНК? Они что, двухжильные? Они настолько умнее и памятливее русских, или, скажем, немецких первоклашек? Вовсе нет. Дети иностранцев, живущих в Японии (те, которые ходят в японские школы), учатся вполне себе нормально, в среднем не хуже и не лучше своих японских сверстников. То есть гены и какая-то особая «восточная ментальность» тут ни при чём.
А еще японские школьники убирают после уроков классы...
...и не только классы!
И никто не возмущается – "а когда же мой ребенок будет учиться".
Кстати, да, если вдруг кто-то думает, что японские школы напичканы «электронными средствами обучения», он ошибается. На это у японских учителей и детишек попросту не остаётся времени и сил.
Вы читали журнал "Лучик". Подробнее познакомиться с ним – бесплатно скачать и полистать номера журнала можно здесь: https://www.lychik-school.ru/archive/
Давайте поговорим на тему гордости, тем более что именно она, гордость, и является во многих случаях причиной замалчивания неприглядных поступков. Этот оруэловский новояз, упрощающий всё, что можно, и искажающий смысл, буквально выворачивает наизнанку мышление людей. Попробую объяснить, где зарыта собака.
Людям, задающим такой вопрос, кажется, что ответ очевиден: никак. Никак нельзя гордиться победой наших предков в Войне. Или первенством Гагарина в космосе. Или тем, что ты русский – "ведь в этом нет твоей личной заслуги". И это ошибка.
С чего начинает каждый уважающий себя душнила? Верно, с определений того, о чем мы говорим. Согласно определению: Го́рдость — положительно окрашенная эмоция, отражающая положительную самооценку; наличие самоуважения, чувства собственного достоинства, собственной ценности.
То есть гордость - это эмоция человека, возникающая в ответ на его оценку себя, а не кого-то другого или чего-то другого. Разумеется, при этом человека могут оценить и другие, но этим они способствуют именно росту оценки человеком себя, а потом возникает та самая эмоция, иногда переходящая в чувство.
Поэтому с точки зрения установленных рамок определения - никак нельзя гордиться победой наших предков в Войне. И это не ошибка. Можно быть благодарными им за эту победу, можно радоваться со слезами на глазах и с сединою на висках, но не гордиться.
Ваши примеры не описывают случаи гордости и возможность это чувство испытать. Потому что вы очень неловко жонглируете терминами:
А ошибка заключается в том, что речь во всех приведённых выше примерах идёт не о чувстве гордости, а о чувстве сопричастности. Сопричастности своим близким, своему народу, своей истории. Когда человек говорит, что ему "нечем гордится", он просто заявляет о том, что у него нет чувства сопричастности этим людям и их делу.
Тут вы, например, прямо заявляете, что в примерах выше речь идет о чувстве сопричастности - окей. Но в 3 предложении вы тут же уравниваете понятие гордости и сопричастности, разрушая все законы логики и путая читателя.
А вот тут, например:
Смотрите: рабочая бригада, инженерное бюро или научная лаборатория справилась с трудным заданием, пока ты был на больничном или в отпуске. Будешь ли ты радоваться вместе со всеми или с кислым лицом станешь отнекиваться от предложения отпраздновать успех? Зависит от степени твоего эгоизма. От того, присуще ли тебе чувство товарищества. От того, способен ли ты радоваться чужим успехам, как своим собственным.
Вы уже скрытно подменяете чувство гордости на чувство радости. Я тысячу раз в день могу радоваться распустившимся на дереве почкам в весенний солнечный день, но с чувством гордости это не будет иметь никаких общих эмоций и связей.
Далее:
И второй важный момент, который нужно учитывать. Гордиться мы можем только теми делами, которые считаем хорошими.
Мы не можем гордиться чем-то, что мы не можем присвоить по каким-то причинам себе, исходя из определения чувства гордости. Но если тут заменить "гордиться" на "восхищаться" - тут еще можно поговорить.
Иными словами, люди гордятся тем, что для них ценно. И не хотят гордиться тем, что не обладает для них ценностью. Например, кто-то гордится богатством своих родителей (хотя в этом богатстве его заслуги нет) – а гордиться Гагариным не хочет. "Скажи мне, чем ты не гордишься, и скажу, кто ты".
И тут если заменить концепт "гордость" на "восхищение", то всё становится хотя бы корректно по смыслу. И вот об этом смысле я предлагаю вам порассуждать:
А как часто человек восхищается инженерными мыслями и решениями, силой духа Гагарина? На мой взгляд - вообще не часто. А знаете, что происходит чаще? А вот что:
Человек восхищается, как вы и пишете: Гагариным (целиком и полностью, даже не зная, какой он человек), а еще - СССР, коммунизмом, и какими-то максимально общими обстоятельствами, которые существовали в момент того свершения. Потому что разбираться, чем именно восхищаться - это сложно и непонятно для обывателя. Да и зачем?
У меня есть ответ, зачем и для чего: чтобы не обязывать себя на восхищение в том числе и ужасными проявлениями тех условий, которые выбраны для восхищения. Например, выбрал человек восхищаться СССР в связи с покорением космоса - захочет ли он после этого разбираться в дефинициях СССР? Что в СССР было много минусов всяких разных, а не только плюсы? Конечно же нет, человек найдет 1000 причин, почему те минусы вовсе и не минусы. Потому что он уже восхищается СССР, а разве относительно нормальный человек хочет восхищаться тем, у чего есть минусы? Нет, конечно.
Подведём итог. Гордиться делами, в которых ты не принял участия, можно и нужно – если дело хорошее.
Подведу и я свой итог: восхищаться именно делами, если они объективно хорошие - можно и нужно. И при этом нужно очень аккуратно выбирать объекты и феномены для восхищения, потому что как только мы начинаем восхищаться объектом, мы не сможем взглянуть на него объективно. Поэтому восхищаться необходимо чем-то наиболее частным, конкретным, чтобы не замыливать взгляд на соседствующие грани и не оправдывать отрицательные черты объекта восхищения.
А если человек не гордится, он либо враждебен этому делу и тем людям, которых оно радует, либо он эгоист. (А в этом случае ему и впрямь – "нечем гордиться".)
"Кто не с нами, тот против нас" на новый лад. Кто не с нами, тот не с нами, и не обязательно против нас. Это пора зарубить себе на носу, если мы хотим уйти от милитаристского мышления. И тем более поберегите детей от подобных установок.
Никогда не понимал, почему нельзя гордиться тем, что ты русский. Причём русский это не столько национальность, сколько общность. Этническая немка Екатерина Великая считала себя русской, как и последующие императоры Российской империи, хотя русской крови в них практически не было. И грузин Сталин считал себя русским. Пушкина и Державина не приводит в пример даже ленивый. С интересом наблюдаю за дискуссией на эту тему и поражаюсь качеству аргументов. Насколько я помню, нацизм не гордость своей нацией, а принижение других наций до степени животных при пропаганде исключительности своей. Сравнение с третьим рейхом вообще не в тему, так как там больше про экономику и интересы крупного капитала Германии. Особенно радует утверждение о том, что мы родились здесь случайно. Фига себе, тысячи лет наши предки осваивали земли, строили, воевали за них, а нас что, ветром принесло? Что касается цитат великих философов, то их рассматривать надо в контексте всей их философии. Можно и цитаты Дугина привести или там Ильина. Но смысл будет тот же, без привязки к конкретной философской школе, любые цитаты не имеют смысла. А с привязкой мы перейдем в русло филосовских диспутов, что тоже мимо темы. Проблема на самом деле а одном, нам долго внушали, что стыдно гордиться тем что ты русский, да и вообще стыдно быть русским. Придумали даже термин "россияне". Поэтому сейчас так болезненно частью общества И воспринимается гордость своей страной и своим народом. И да я горжусь тем, что я русский. И своей семьёй горжусь, и своей страной сейчас горжусь.
Людям, задающим такой вопрос, кажется, что ответ очевиден: никак. Никак нельзя гордиться победой наших предков в Войне. Или первенством Гагарина в космосе. Или тем, что ты русский – "ведь в этом нет твоей личной заслуги". И это ошибка.
Представим себе родителей, чей ребёнок занял первое место в музыкальном конкурсе. Их спрашивают: "Вы рады?" – а они равнодушно пожимают плечами: "Да нам как-то всё равно: мы люди не музыкальные, мы его этому не учили". Как мы отнесёмся к таким родителям?
– Постойте, – скажет кто-то, – пример некорректный! Родители этого ребёнка как минимум родили, а значит, заслуга есть!
Хорошо. Представим себе ребёнка, чей папа с риском для жизни спас на пожаре человека. Папу наградили медалью, о нём написали заметку в газете. Заслуги ребёнка в том, что это именно его папа, нет точно. Должен ли он гордиться отцом? И что мы скажем о ребёнке, который не будет, не захочет гордиться?
А ошибка заключается в том, что речь во всех приведённых выше примерах идёт не о чувстве гордости, а о чувстве сопричастности. Сопричастности своим близким, своему народу, своей истории. Когда человек говорит, что ему "нечем гордится", он просто заявляет о том, что у него нет чувства сопричастности этим людям и их делу.
Смотрите: рабочая бригада, инженерное бюро или научная лаборатория справилась с трудным заданием, пока ты был на больничном или в отпуске. Будешь ли ты радоваться вместе со всеми или с кислым лицом станешь отнекиваться от предложения отпраздновать успех? Зависит от степени твоего эгоизма. От того, присуще ли тебе чувство товарищества. От того, способен ли ты радоваться чужим успехам, как своим собственным.
И второй важный момент, который нужно учитывать. Гордиться мы можем только теми делами, которые считаем хорошими.
Гордится ли человек полётом Гагарина – зависит от того, считает ли он тогдашнюю победу страны в космической гонке (и саму эту страну) хорошим делом. То же – и с победой в Войне. А гордится ли человек тем, что он русский, зависит от того, считает ли он хорошим делом национальное культурное своеобразие народов, или мечтает о том, чтобы все были одинаковыми: справляли одинаковые праздники, ели одинаковую еду, слушали одинаковую музыку и смеялись одинаковым шуткам.
Иными словами, люди гордятся тем, что для них ценно. И не хотят гордиться тем, что не обладает для них ценностью. Например, кто-то гордится богатством своих родителей (хотя в этом богатстве его заслуги нет) – а гордиться Гагариным не хочет. "Скажи мне, чем ты не гордишься, и скажу, кто ты".
Вот это – важно. А "личная заслуга" – мелочь. Незначительный фактор. Если дело по-настоящему хорошее, то оно хорошо не только для тех, кто его совершил, но и для всех. Личная заслуга неизбежно растворяется в общем благе – как растворяется в напитке крупинка сахара, делая его сладким. Не растворилась – не сделала бы. Сделала – потому что растворилась.
Подведём итог. Гордиться делами, в которых ты не принял участия, можно и нужно – если дело хорошее. А если человек не гордится, он либо враждебен этому делу и тем людям, которых оно радует, либо он эгоист. (А в этом случае ему и впрямь – "нечем гордиться".)
Вы читали журнал "Лучик" – для детей, которыми мы гордимся. Подробнее познакомиться с ним – бесплатно скачать и полистать номера журнала можно здесь: https://www.lychik-school.ru/archive/
Анатолий Алексин писатель несомненно выдающийся. Его коротенькая повесть «Мой брат играет на кларнете» стоит на нашей с дочкой «золотой полке». (Чуткий читатель догадался, что автор этих строк отрабатывает приём «хочешь поругать – сперва похвали»? Отрабатываю.)
Эта повесть так ладно собрана и плотно подогнана – ничего лишнего! – что вызывает эстетическое наслаждение. В ней много благородного сдержанного юмора. Ну, это, например, когда персонаж говорит что-то, выставляющее его в комичном свете, но автор никак не указывает на это читателю. Заметили – хорошо, нет – ну и ладно. Нравственный урок в повести внятный и по-хорошему однозначный: в чужую судьбу с ногами лезть нельзя! Невозможно творить добро насильно. И девочка Женя, несостоявшийся диктатор, в конце концов, это понимает, а значит, её судьба не погублена. Всё будет у неё хорошо...
А начинался «настоящий Алексин» с повести «А тем временем где-то…», опубликованной в 1967 году. Именно в ней найдено то, что на обтекаемом языке советской критики называлось «особое внимание автор уделяет нравственной проблематике». Ну, а если не на обтекаемом, то так: «Знаете ли вы, ребята, что взрослые не всегда правы? Больше вам скажу: бывают такие взрослые, что у-у-у... Просто свиньи!»
«Эге, – смекал проницательный взрослый. – Это же выходит, что и Партия и Правительство не всегда правы!» И начинал ценить Алексина ещё больше.
Анатолий Алексин на встрече с читателями
У меня в детстве оставалось после алексинских книг ощущение какого-то беспокойства, душевной тревоги. Мир в этих книгах часто был несовершенен и несправедлив, бессилен решить встающие перед подростком проблемы. Правильные решения герою приходилось находить самому. Это вроде бы правильно, но...
Что-то тут не так
Давайте вспомним повесть. Вдруг не все её читали. Герой, 13-летний подросток, живёт с папой, мамой и бабушкой. Семья у них хорошая, дружная, но при этом как бы делится пополам: папа с мамой составляют правильную половину (бегают по утрам, белозубо хохочут и всё время строят где-то далеко какой-нибудь очень нужный стране промышленный комбинат, из-за чего почти не бывают дома), а внук с бабушкой составляют неправильную половину: по утрам не бегают, обедать (чтобы не готовить) ходят в кафе, где заказывают только селёдку и сладости, и ещё бабушка проводит Серёжу на фильмы «детям до шестнадцати», откровенно нарушая моральные принципы советского человека – строителя коммунизма.
«Я очень слаба, – объясняла бабушка контролёрам, угрожающе старея и дряхлея у меня на глазах, – он повсюду меня сопровождает… Обещаю вам, что он не будет смотреть на экран!..».
Бабушка любит повторять эту фразу: «Я очень слаба». Возможно, этот лейтмотив привязался к ней, когда её дочь вышла замуж за Серёжиного папу. Ослабела в борьбе за дочь. Поддастся ли теперь и Серёжа инокультурному влиянию отца? Или ей удастся отстоять внука, вернуть к традиционным семейным ценностям?
Разумеется, в повести об этом сообщается полунамёками.
«…Бабушка, обращаясь ко мне, сказала:
– Ну-с, доложу вам: ваш отец образцовый тренер! Моя дочь уже просто ни на шаг не отстёет от него.
И я опять ничего не понял: хвалила ли она моего отца? Или была им недовольна?»
У Серёжи есть друг Антон. Он заика, болезненно застенчив, плохо отвечает у доски и поэтому получает тройки. Его мама говорит: «Если из тебя ничего не выйдет, я утоплюсь». (У Антона нет отца, – вероятно, поэтому мама считает, что из неё самой уже ничего не вышло).
Каждый день родители присылают Серёже из своих командировок письма. По очереди: день – папа, день – мама.
«– Фантастика! – сказала однажды бабушка. – Хоть бы раз перепутали очередь!..
Я не мог понять: восторгается она моими родителями или в чём-то их упрекает».
Каждое утро по пути в школу Серёжа заглядывает в почтовый ящик. И вот однажды по ошибке он вскрывает письмо, адресованное не ему. (Он Сергей, и отец Сергей.) А там...
Со мной случилась беда, Серёжа. Ты единственный человек, которому я могу рассказать. Если ты зайдёшь в любой вечер… Если не зайдёшь, не обижусь. Как уже было однажды… Это можно понять. Привет жене. Надеюсь, у вас все хорошо. Это можно понять.
– ???
На конверте указан обратный адрес, и Серёжа, измученный смутными подозрениями, отправляется по этому адресу. Видит фотографию отца на стене. Не обворожительно белозубого, а жалкого, лопоухого, с тонкой шеей, в солдатской пилотке. «Взгляд его был безрадостным, горьким».
Женщина, приславшая письмо, была когда-то его женой…
Здесь художник (художница?) переборщил. Бывшая жена Серёжиного папы вовсе не так молода и внешне привлекательна, как на этой иллюстрации
«Здесь, в этом стареньком жёлтом доме, отец был худым и страдал бессонницей. Учился… Отсюда ушёл на фронт и сюда же вернулся. Она его лечила… Но почему мне об этом никто никогда не рассказывал? Почему?! Даже бабушка, с которой мы часто обменивались тайнами. А может, она сама ничего не знает?
Я слышал, как однажды, в день годовщины свадьбы моих родителей, отец поднял тост за свою первую любовь. То есть за маму… Значит, эту женщину он не любил?»
Ещё у этой близорукой, сгорбленной, будто придавленной горем немолодой женщины (кстати, сколько лет Серёжиному отцу?..) был приёмный сын, сирота из детдома. Недавно нашлись его родители, и теперь он уходит к ним. Складывает вещи в свой пионерский чемоданчик, оставляет ключ на столе и уходит.
В прошлый раз она писала Серёжиному отцу, когда этот сын был ещё маленьким; одноклассники за что-то устроили ему «тёмную», он бился в истерике, требовал для них жестокого наказания. Мать хотела, чтобы Серёжин отец по-мужски поговорил с ним, объяснил, как в такой ситуации себя чувствовать и как вести. Больше-то попросить было некого. Но Серёжин отец не пришёл и, кажется, не ответил. Что ж, это можно понять. Вот и сын тоже считает, что хвост собаке нельзя рубить по частям. Только махом. И его можно понять...
«Я очень слаба» и «Это можно понять» – два главных рефрена в книге. Перекликаются, как «тик» и «так» в будильнике.
В кульминации повести Серёжа понимает, что не сможет стать ещё одним человеком, бросившим эту женщину. (Вероятно, он для этого «слишком слаб».) В последнее школьное лето перед ним встаёт выбор: лететь с родителями на самолёте в Крым, где море и горы, или ехать к одинокой Нине Георгиевне, и он выбирает ехать. За что отец, так и не узнавший об их знакомстве, упрекает Сережу в «бескрылости».
А можно вопрос?
Рецензент «Литературной газеты» не преминул бы заметить, что тосты не «поднимают», а «произносят». Но это не единственный «вопрос к автору».
Вот, например, Антон. Персонаж эпизодический, по сюжету только один раз и пригодился. Когда Серёжа ищет предлог вернуться в дом Нины Георгиевны, его осеняет: ведь она врач-невролог, а Антон заика! Ему необходимо избавиться от заикания! Чтобы мама не утопилась! Нина Георгиевна соглашается позаниматься с Антоном, но объясняет Серёже: это только чтобы уйти от человека, нужен предлог. Чтобы к человеку прийти, предлог не нужен.
Всё правильно. Ещё один урок благодарно воспринят, повествование логично движется к финалу. Но постойте!.. А что же дальше происходит с Антоном?!
Вылечился он или нет? Разве это не важно – «утопилась» мама или не утопилась?
Это же, получается, Фирса забыли...
Кстати, в повести «Мой брат играет на кларнете» тоже «забыли Фирса» – концертмейстера Лилю. Автор называет её «аккомпаниаторша» (наябедничал рецензент «Литературной газеты»).
...И согласие с нравственной правотой повести даёт трещину. Антон «не наш мальчик», он нам не интересен. Наш мальчик Серёжа, и с ним всё хорошо, он растёт нравственным человеком...
С этого момента уже другими, менее доверчивыми глазами начинаешь смотреть на ту систему ценностей, которая противопоставляется самодовольной и самоуверенной «сверхчеловечности» Серёжиного отца. На бабушку-манипуляторшу, обманщицу контролеров. Получается, это в атмосфере её лукавой слабости выковался правильный Серёжин характер?
Получается – правильно притворяться слабым, уметь лавировать и, совершая выбор, сбрасывать со счетов «лишние переменные» вроде друга или оказавшегося «не на высоте» отца?
Мораль повести, к которой стремится автор, очевидно такова: «Сильный не всегда прав. Более того, не всё то, что кажется нам силой, ею является. Настоящая сила поверяется добротой». Это замечательная мораль. Но почему доброта рождается в атмосфере слабости?
У Юрия Трифонова (кажется, в повести «Обмен») есть фраза: «Слабый не способен на подлость». Но это мысль героя, а не автора.
А у Алексина выходит, что где доброта, там слабость (мягкость, податливость), а где зло (черствость, эгоизм, а возможно и трусость отца), там пробежки, режим дня, и прочая «самодициплина».
Стремился ли автор к такому результату? Вряд ли. Но – что написано, то написано. Написана иллюстрация к стихам Галича:
Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы, Не бойтесь мора и глада, А бойтесь единственно только того, Кто скажет: "Я знаю, как надо!"
Но это странные стихи. Кому их автор предлагает не бояться тюрьмы и голода? Тем, кто сидел и голодал? Или тем, кто не знает, что это такое?
* * * Мне кажется, что в детской книге рядом с подростком должен быть сильный взрослый. Например, как у Носова. Носов (писавший, впрочем, для более юной аудитории, чем Алексин, да, это «нюанс») никогда не противопоставлял добро и силу. Он был воплощением доброй силы. И в его произведениях всегда присутствовал (неназидательный, часто незримый) сильный и правый взрослый. Даже там, где формально, на уровне фабулы, никаких взрослых не было. Как он это делал, я подробно рассказывал в статье по ссылке.
Нисколько не сомневаюсь, что Серёжа вырос и стал нравственным авторитетом. А тот, другой... Этот, как бишь его, Антон... Ну, «он мужик, а их на Руси много».
Когда ты приезжаешь на ВДНХ и видишь разные корпуса наших советских республик только радуешься зайдешь в Армению и Азербайджан и можно в Таджикистан зайти. Это интересно и самобытно. А когда мой район заселили гасторбайтеры из Таджикистана, потому-что я живу в центре и рядом с моим домом куча строек, то какая тут на х*й толерантность, когда они уже з**бали совсем! И невозможно меня будет научить терпеть это.
Для наглядности видео от моего соседа, у нас на районе, осторожно мат.
В последнее время во многих школах проводят так называемые «уроки толерантности». Ну, и мы у себя в журнале решили попробовать. И вот что из этого вышло...
Слово «толерантность» происходит от итальянского «tolerantia» – «терпение». Сегодня этим словом называют способность человека терпеливо относиться к тому, что ему непонятно, неприятно, что его раздражает. Ну например: тебе не нравятся рыжие…
ЛУЧИК: С чего бы это вдруг? Я сам рыжий!
ДОРОГАЯ РЕДАКЦИЯ: Да, извини… Ну тогда – тебе не нравятся толстые…
ЛУЧИК: Да я на это вообще внимания не обращаю!
КРИТ КРИТЫЧ: Ну а кто тебе не нравится?
ЛУЧИК: Ябеды и доносчики!
КРИТ КРИТЫЧ: Хм… Вот ведь незадача… Ну хорошо. Тебе не нравятся ябеды и доносчики. И что ты обычно с ними делаешь?
ЛУЧИК: Не дружу!
МАРЬ ИВАННА: Ну, это понятно. А случалось ли тебе давать ябеде тумака? Нос расквасить? Или задразнить его как-нибудь обидно?
ЛУЧИК: Я что, дурачок? Он же ябеда – всё учительнице расскажет! Зачем мне неприятности? Просто не дружу и всё. Иг-но-ри-ру-ю!
ДОРОГАЯ РЕДАКЦИЯ: Вот! Значит, ты относишься к ябедам толерантно! Терпишь их... Получается, что ты молодец...
ЛУЧИК: Что-то я не понимаю. Это что же выходит? Один ябед терпит, другой – врунов, третий – мошенников каких-нибудь, четвёртый – взяточников и казнокрадов... И все молодцы?
Страницы журнала "Лучик" с "уроком толерантности"
Видишь ли, в чём дело, Лучик… Ты человек неглупый. Понимаешь, что хорошо, а что плохо. А тот, кто придумал «толерантность», считает, что все люди, во-первых, глупенькие, а во-вторых, дикие. Что их мёдом не корми – дай отлупить кого-нибудь рыжего – за то, что он рыжий. Вот и пытаются этих диких дурачков толерантности научить…
ЛУЧИК: А, ну хорошо. Значит, мне эта толерантность не нужна.
Конечно не нужна! И слово-то какое корявое! Есть другие слова – «вежливость», «сдержанность», «терпимость»... Или вот, например, «деликатность» – отличное слово! Означает умение относиться к другим людям так, чтобы их не обижать. Внимательно, бережно относиться. Вежливо!
ДОРОГАЯ РЕДАКЦИЯ: Это слишком много слов получается. «Терпимость», «бережность», «деликатность»… А «толерантность» – одно слово. Удобнее.
Правильно! Одно. А теперь перелистайте журнал на 26-ю страницу. О чём мы там говорили? Когда человек вместо пяти-шести разных слов с разными оттенками значений привыкает пользоваться одним, что с ним происходит?
ЛУЧИК: Помню, помню! Он глупеет!
Выходит, когда человека заставляют пользоваться одним словом вместо нескольких, его специально заставляют глупеть. Ведь глупыми управлять проще. Что им скажут, то они и делают.
МАРЬ ИВАННА: Но ведь люди, которые дразнят и обижают других людей, тоже есть! Может быть, для них толерантность всё-таки нужна?
Каждому человеку необходимы три вещи: нравственность, культура и ум. Нравственный человек не будет дразнить рыжих и толстых, потому что его совесть замучит. Культурный – не будет, потому что понимает, что это низко и некрасиво – унизительно для него самого. А умный не будет – потому что понимает, что это может для него плохо обернуться (например, учительнице расскажут). Так что лучше уж проводить уроки нравственности, уроки культуры и уроки ума. Тогда никаких уроков толерантности не понадобится.
ЛУЧИК: Ну во-о-от… Три урока вместо одного! Спасибо!..
МАРЬ ИВАННА: И всё же мне неспокойно. Взяли и отменили урок толерантности… Мы что, самые умные?
КРИТ КРИТЫЧ: Не самые, были поумнее нас люди. Например, Франциск Ассизский *, живший ещё аж в тринадцатом веке. Он про эту толерантность ещё тогда всё хорошо объяснил…
_____________________________________________ * К сожалению, здесь "Лучик" ошибся: доказано, что текст молитвы составил американский проповедник-протестант Рейнхольд Нибур (1892–1971)
Страницы "Лучика"
Франциск Ассизский был монахом и проповедником. Он научил людей такой молитве:
«Господи, дай мне смирение, чтобы принять то, что я не могу изменить.
Дай мне силы, чтобы изменить то, что я не могу принять.
И дай мне мудрость, чтобы отличить одно от другого!»
Когда про толерантность рассказывают, получается, что это только смирение. А про мужество и мудрость забывают! Терпите, дескать, всё,что не можете изменить… Терпите всякое зло!
Вот этим и отличается «толерантность» от нашей терпимости. Терпимость – это когда терпишь то, что можно и нужно. А толерантность – когда терпишь вообще всё, в том числе и то, чего терпеть нельзя!
ЛУЧИК: Вы ещё про конформизм какой-то обещали мне рассказать…
Да. Уроков конформизма у нас пока не проводят… Было такое латинское слово «conformis» – «такой, как надо». От него происходит слово «конформность». Это когда человек меняет своё мнение под давлением других людей. Таких людей, меняющих своё мнение под давлением, называют конформистами.
Однажды психологи провели такой эксперимент. В комнату посадили двадцать человек. Перед этим девятнадцать из них предупредили об условиях эксперимента, а одного – нет. Этим людям показывали листок чёрной бумаги и спрашивал, какого она цвета. Все предупреждённые говорили, что бумага белая. И когда очередь доходила до испытуемого, он… тоже говорил, что белая! Хотя прекрасно видел, что это не так… Просто он БОЯЛСЯ СКАЗАТЬ ПРАВДУ. Боялся быть «не как все». Думал: «А вдруг я ошибаюсь? Вдруг то, что я вижу, мне только кажется? Ведь не могут же все врать?»
Конформизм, как и толерантность, – очень полезная штука. Для тех, кто управляет людьми. Для тех, кто заставляет их верить в то, чёрное – это белое. Так что мы не удивимся, если скоро в школах и «уроки конформизма» появятся…
КРИТ КРИТЫЧ: Только знаешь что, Лучик? Я не буду тебя ругать, если ты такой урок прогуляешь…
Это стихотворение, конечно, нельзя полностью цитировать в детском журнале. Мы и не будем. Разве что так:
Чижик-пыжик, где ты был? На Фонтанке . . . . . . . . пил Выпил . . . . . выпил две Закружилось в голове.
Это чижик! (Вдруг кто-нибудь забыл, как он выглядит...)
Обычно эти стишки поются под музыку: «Ми-до-ми-до, фа-ми-ре… Соль-соль-соль, ля-си-до-до-до!»
Существует легенда, будто бы сочинил это «ми-до-ми-до» сам Пётр Ильич Чайковский... Откуда она взялась?
Пётр Ильич в разные годы жизни
В Санкт-Петербурге есть крохотный памятник Чижику-пыжику. Вернее, памятничек… Он расположен на набережной реки Фонтанки, неподалёку от дома № 6, в котором когда-то располагалось Императорское училище правоведения. В нём готовили государственных служащих.
Дом № 6 по Набережной Фонтанки (бывшее Училище правоведения) и памятник Чижику-пыжику
В этом училище с 1852 по 1859 год учился будущий композитор Пётр Ильич Чайковский.
Выпускники Училища правоведения, 1859 г. Чайковский седьмой слева в первом ряду. Узнали?
Студенты училища носили зелёные мундиры с жёлтыми петлицами и обшлагами (отворотами рукавов) – якобы за это их называли «чижиками». А зимой вместо суконной треуголки носили пыжиковую (из оленьего меха), вот и получается «чижик-пыжик»…
Будущий чемпион мира по шахматам Александр Александрович Але́хин (именно Алехин, а не "Алёхин"!) тоже учился в Училище правоведения. На фотографии он в той самой пыжиковой треуголке
Вот поэтому петербургские экскурсоводы рассказывают, будто в песенке про Чижика-пыжика описываются похождения не птички, а студента Императорского училища правоведения! Ну, а если в этом училище учился сам Чайковский, то кому же, как не ему, сочинить мотивчик?..
Правдоподобно? Вполне!
Но разбивается эта версия в пух и прах одним-единственным письмом, написанным издателем Александром Ефимовичем Измайловым своему племяннику Павлу Лукьяновичу Яковлеву в 1825 году, за девять лет до открытия Училища правоведения...
Александр Ефимович Измайлов (1779–1831)
В этом письме приводится эпиграмма на Николая Ивановича Гне́дича – первого русского переводчика поэмы Гомера «Илиада»… Эпиграмма такая: «Гнедич, Гнедич, где ты был? На Кавказе спинку мыл. Вымыл разик, вымыл два, освежилась голова». (Имеются в виду целебные минеральные источники на Кавказе. Ну, и в оригинале не "спинку", а немного другое слово, уточнять не будем.)
Николай Иванович Гне́дич (1784–1833) и одна из старинных каменных ванн, в которых он «мыл спинку» (то есть принимал целебные минеральные ванны)
Как видим, стишок про Чижика (или какой-то другой, очень на него похожий) был хорошо известен уже в 1825 году… К сожалению, других источников, в которых он бы цитировался, нам пока не известно.
Ну, а история про то, что мелодию песенки сочинил сам Пётр Ильич Чайковский, скорее всего, просто выдумка. Хотя всякое бывает… Помните Серенького козлика, который жил-был у бабушки? Известную нам музыку к этой песенке как раз сочинил взаправдашний композитор…
Композитор Цезарь Пуни (1802–1870), которому мы обязаны мелодией «Серенького козлика»