Припять
Software: MediBang Paint Pro
Graphics tablet: Wacom intuos 4100k
Ядерный взрыв
ИСТОЧНИК - ПОЗНАВАШКИ
Если вы профи в своем деле — покажите!
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
«ФАКЕЛ СМЕРТИ»: САМАЯ КРУПНАЯ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ КАТАСТРОФА В СССР
Железнодорожная катастрофа под Уфой (Ашинская трагедия) — крупнейшая в истории России и СССР железнодорожная катастрофа, произошедшая в воскресенье 4 июня 01:14 по местному времени (3 июня в 23:14 по московскому времени) 1989 года на Транссибирской магистрали в Иглинском районе Башкирской АССР и в 11 километрах от города Аши Челябинской области на перегоне Аша — Улу-Теляк. В момент встречного прохождения двух пассажирских поездов № 211 «Новосибирск — Адлер» и № 212 «Адлер — Новосибирск» произошёл мощный взрыв облака лёгких углеводородов, образовавшегося в результате аварии на проходившем рядом трубопроводе «Западная Сибирь — Урал — Поволжье». Погибли 575 человек (по другим данным 645, 181 из них — дети, ещё 623 получили ранения. В катастрофе пострадали жители из 45 регионов РСФСР, а также ещё 8 союзных республик[Десятки людей погибли в первые же минуты. Пассажир Наталья К. вспоминала: «Проснулась от того, что упала со второй полки на пол — а вокруг всё уже пылало. Мне казалось, что я вижу какой-то кошмарный сон: горит и сползает кожа на моей руке, под ногами ползает охваченный огнём ребёнок, на меня идёт с протянутыми руками солдат с пустыми глазницами, я ползу мимо женщины, которая не может потушить собственные волосы, а в купе нет уже ни полок, ни дверей, ни окон».
В поездах ехало 1284 пассажира и 86 железнодорожников. Выжившие стали выбираться из вагонов и помогать друг другу. Вокруг — пламя и крики. Катастрофа произошла ночью, в месте, удалённом от населённых пунктов. Тем не менее помощь подоспела довольно быстро. Сначала прибыл машинист тепловоза со ст. Аша, который забрал часть пострадавших, затем в течение часа приехали первые бригады скорой помощи из Аши и ближайших сёл, а после — пожарные, военные (в том числе военные фельдшеры) и добровольцы из местных жителей, которые помогали выносить пострадавших из вагонов. Всего на месте трагедии в ту ночь работало 45 бригад скорой помощи (в том числе 17 специализированных), 3 врачебно-сестринские бригады и 4 бригады специализированной помощи из Уфы. Через 10 часов в Ашу и Уфу прилетели врачи из московского Института хирургии им. А. В. Вишневского и из НИИ им. Н. В. Склифосовского. В эвакуации обожжённых и раненых участвовало 1200 военнослужащих, 45 вертолётов и 138 санитарных машин; помощь оказывали и работники общественного транспорта.
Одним из первых возле поездов вместе с милицией оказался редактор ашинской газеты «Стальная искра» В. Михеев: «То, что увидели, невозможно представить себе даже при больном воображении! Как гигантские свечи горели деревья, вишнёво-красные вагоны дымились вдоль насыпи. Стоял совершенно невозможный единый крик боли и ужаса сотен умирающих и обожжённых людей. Полыхал лес, полыхали шпалы, полыхали люди. Мы кинулись ловить мечущиеся «живые факелы», сбивать с них огонь, относить ближе к дороге подальше от огня. Апокалипсис…»
Участники тех событий вспоминают, что медперсонал и военные работали слаженно и быстро. Людей эвакуировали на вертолётах и по железной дороге в соседние сёла и Ашу, в Уфу и Челябинск. Реаниматолог из Аши В. Загребенко рассказывал: «Больных привозили на самосвалах, на грузовиках вповалку: живых, не очень живых, вообще неживых. В темноте же грузили. Сортировали по принципу военной медицины. Тяжело раненых — 100 процентов ожогов — на траву. Тут уже не до обезболивания, это закон: если одному тяжёлому будешь помогать, ты потеряешь двадцать (которых можно успеть спасти). Особо хочу сказать об ашинцах. У каждого больного дежурил доброволец, сестёр же столько не наберёшь, и ещё была очередь, чтобы занять это место. Они тащили котлеты, картошку, всё, что раненые просили… Известно, что этим больным нужно много пить. Но такого количества компотов я представить себе не мог: все подоконники были уставлены, весь пол. Площадь перед корпусом была заполнена волонтёрами. Вся Аша поднялась на помощь».
В поездах и вокруг них спасатели насчитали 258 трупов. Остальных (почти тысячу пострадавших) вывезли в больницы. В первые 10 дней потеряли очень многих — в основном «тяжёлых», обожжённых на 100% и с глубокими ожогами дыхательных путей. Таких пациентов вывозили в ожоговые центры Москвы (167 человек), Ленинграда и других крупных городов. Из 806 человек, поступивших с ожогами, врачи спасли 633. Всего в больницах скончалось 317 человек. Таким образом, трагедия унесла 575 жизней, из них 181 — дети. Ещё около трёхсот на долгий срок или навсегда утратили трудоспособность. СССР и Россия не знали подобных железнодорожных катастроф (да и в мире на железных дорогах случившееся — в числе худших трагедий).
Много тел погибших так и не удалось опознать — сгорели полностью. В то время билеты продавались без записи паспортных данных пассажира. Родные и друзья искали людей прямо на месте трагедии. В. Копыл, начальник пассажирского вагонного депо: «Мы подписали каждый поезд, каждый вагон для родственников: они ведь знали, кто в каком вагоне ехал. Вагоны разорваны на куски, люди лежат обгоревшие. Солдатики их, как копны, стаскивают. Своих долго искали: подходишь к каждому, простынку откидываешь — свой, не свой? А когда родители приехали, что творилось… Крики, слезы… Каждый ищет своего ребенка, тапочек, что-то ещё. К вагонам не подступиться».
Пострадавшим помогали всем миром. Даже уголовники в уфимских тюрьмах пошли добровольно сдавать кровь. 5 июня в Ашу прилетел М. С. Горбачёв. Правительство мобилизовало самые технологичные медучреждения страны. СССР принял и международную помощь. В Союз приехало 9 врачей из ожогового центра в ФРГ; в Уфу через неделю прибыли 17 американских врачей и медсестёр из США (Сэм-Хьюстон), они привезли различное медицинское оборудование; ещё несколько врачей направила в Советский Союз Куба. Япония прислала 60 аппаратов для вентиляции органов дыхания; Швеция — 5 дыхательных аппаратов для детей и 5 для взрослых; Франция поставила 13 ожоговых кроватей «Недискус».
«Впервые я увидел, как горит человек»
1710-й километр Транссибирской магистрали — это глухой лес у подножия Змеиной горки, через которую был проложен газовый трубопровод. Вечером 3 июня 1989 года труба дала течь, и газ, в полтора раза более плотный, чем воздух, стал заполнять ложбину, по которой шла железная дорога ― перегон между Ашой и Улу-Теляком.
Погода стояла жаркая, безветренная. Образовалось целое газовое озеро, в которое примерно в 01:10 (23:10 по московскому времени) с двух сторон въехали два встречных пассажирских состава: №211 Новосибирск — Адлер и №212 Адлер — Новосибирск.
Составы почти разминулись, когда произошел сильнейший объемный взрыв. Смятые, как бумага, вагоны разметало по насыпи. Больше всех пострадали хвостовые. Взрыв и возникший после него пожар уничтожил 151 гектар окрестного леса.
Фото: из архива школы № 107 города Челябинска
В поездах находились 1284 установленных пассажира (тех, кто имел билеты), и только 52 из них не пострадали.
Мощность взрыва составила до 12 килотонн тринитротолуола, что сопоставимо с мощностью ядерного взрыва в Хиросиме (около 16 килотонн). Ударной волной выбило стекла в домах на расстоянии до 12 километров от эпицентра взрыва, а столб огня был виден за сотню километров.
«Мы лежали дома в постели, я и моя жена. Она была на девятом месяце беременности, спала плохо. Первой вскочила к окну и чудом не поранилась осколками стекла. А там вырос гриб, как при ядерном взрыве», — вспоминает Анатолий Безруков, главный охотничий инспектор, а в ту пору — милиционер вневедомственной охраны из ближайшего к месту взрыва поселка Красный Восход.
Первые мгновения у него в голове были мысли только о ядерном взрыве, а значит — о неминуемой гибели. Потом, когда гриб начал оседать, пришло осознание и стремление что-то делать.
«Отправил жену с ребенком к матери, а сам надел форму и побежал по поселку к перекрестку, где уже скапливались люди. По дороге взглянул, не залез ли кто в закрытый магазин, как это бывает», ― продолжает Анатолий.
От людей он уже узнал, что взрыв произошел на железной дороге. Путь туда через лесные дебри прокладывали на вахтовом Урале. Забравшись по склону в злополучную ложбину, Безруков и его спутники оказались в месте, которое больше всего напоминало ад.
«У меня до сих пор перед глазами, как люди выползали из огня. Впервые я увидел, как горит человек: синим пламенем, как газ», — говорит бывший милиционер
Впрочем, осознание масштаба происходящего пришло далеко не сразу. Сначала разобрать было ничего невозможно. «Зарево. Какие-то голоса. Тут горит, и тут горит. В определенную точку смотришь, а на то, что происходит кругом, внимания особенно не обращаешь», — вспоминает он.
Первое время подобраться к месту трагедии можно было только со стороны Красного Восхода. Эта дорога стала основным путем эвакуации. Раненых людей, нагих или в одном белье, стали грузить на борт грузовика и вывозить в больницу, в Ашу. Сперва водителя отправили одного, а в следующую ходку — вместе с Анатолием, единственным человеком в форме, чтобы машину перестали останавливать на каждом углу гаишники.
«Женщину одну на борт погрузили, помню, пальцы разжал, а кожа ее на моей руке осталась», — говорит он.
Эвакуация пострадавших на вертолетах в больницу города Уфы
Фото: из архива школы № 107 города Челябинска
Контуженные взрывом, раненые, обгоревшие пассажиры, которые сохранили способность передвигаться, разбрелись по лесу в разные стороны, спасаясь от огня, и потом выходили в самых разных местах. Некоторые из них находили в себе силы помогать другим. Здесь же вскоре оказались и подростки, которые возвращались домой с сельской дискотеки.
Помощь пришла и по железной дороге: молодой машинист Сергей Столяров, управлявший товарным составом, отцепил цистерны с нефтью в безопасном месте и сделал несколько рейсов с ранеными на электровозе. Он сам грузил их на прицепленную к локомотиву платформу.
Тем временем в 90 километрах от места крушения, в Уфе, были сняты с линии все машины скорой помощи. Здесь получили информацию, что выгорел целый железнодорожный состав. Прибывшие на место врачи делали людям обезболивающие уколы, но, несмотря на все старания, многих не смогли довезти до больниц живыми.
Среди погибших были жители 40 областей России (тогда — РСФСР) и 14 союзных республик, но больше всего людей потеряла Челябинская область. Регион лишился 122 жителей, а 107-я школа Челябинска — разом 45 человек, детей и педагогов. Погибла почти вся юношеская хоккейная команда «Трактор-73» — двукратные чемпионы СССР.
Дети ехали в Краснодарский край: собирать черешню и отдыхать под южным солнцем.
Ничто не предвещало беды, и только завуч Татьяна Филатова была недовольна тем, что вагон с детьми, вопреки технике безопасности, был не первым, а последним в составе.
Родители, конечно, тоже беспокоились, но о другом. «Я сыну сказала, чтобы паспорт он с собой не брал. У нескольких человек всего были паспорта, и туда родители вложили по 20 рублей. Тогда это еще были хорошие деньги», — рассказывает Людмила Масалова, мать хоккеиста Артема Масалова.
Сами ребята были в предвкушении отдыха. Особенно его жаждали хоккеисты, уставшие после напряженного сезона. Взяли с собой все самые модные вещи. «У них были, к примеру, новые костюмы фирмы Adidas. В то время это был шик!» — говорит Людмила.
Потом, оцепеневших и потерянных от непонимания происходящего родителей просили составить список этих самых вещей. Нашелся и паспорт одного из ребят. Документ и вложенные в него рубли были в целости и сохранности, а вот тело самого мальчика так и не нашли.
Не нашедших своих близких в больницах и моргах допустили на место взрыва
Фото: из архива школы № 107 города Челябинска
Но это потом, а тогда родители только узнали, что с поездом произошла беда. Сотрудники железнодорожного управления успокаивали: «Ваш вагон нулевой — целый. Не переживайте, все нормально. Преподаватели вывели. Детишки живы и здоровы».
Родители отправились забирать детей. В сторону Аши вышел поезд. «Доехали до Аши, но дальше нас не пустили. Посадили на автобус и привезли в Уфу, где было основное место сбора родственников. Мы добрались туда утром 5 июня», — вспоминает Салават Абдулин.
Три дня Салават с женой тщетно разыскивали дочь Ирину среди живых и мертвых. В списках госпитализированных ее не было, но они все равно прочесали больницы. Потом стали искать среди погибших, тела которых разместили в вагонах-рефрижераторах на территории мясокомбината.
Было там тело девочки примерно одного с Ириной возраста. Без головы и ног. Опознать в ней своего ребенка они не смогли, а ДНК-исследований не проводилось.
«Лазили по трупам, искали своих детей. А потом было специальное помещение, где их в гробы заколачивали и увозили», — говорит Людмила Масалова. Ее поиски также оказались тщетными.
Через три дня тех, кто своих не нашел, собрали в группу и отвезли на электричке к месту взрыва. «Там поезда уже ходили, но медленно, — рассказывает Абдулин. — Нам сказали, где находился нулевой вагон. Метров семь от железнодорожного полотна. Там скрученный, оплавленный металл лежал…»
«Вглядывались в самые мелочи: по сережке, по лоскутку от плавочек находили свое. Складывали в пакетики», — говорит Масалова
Абдулин вспоминает, что в тот момент рядом находился какой-то фотокорреспондент. «Он просто стоял и плакал. Не мог снимать, руки тряслись. Увидел, как мы ползаем на карачках, собираем что-то в пакеты», — рассказывает он.
Жертвами трагедии, по разным данным, стали от 575 до 780 человек
Салават нашел заколку для волос и три оплавленных пузырька, которые дочь взяла с собой: дезодорант, лак для ногтей. «Мать бинтом их обмотала, чтобы не бились», — вспоминает он. А еще мужчина запомнил найденную им на пепелище книгу, которая вроде бы казалась целой, но рассыпалась при первом же прикосновении.
«Ездила к Ванге, та сказала, что дочь жива»
Температура при взрыве достигала тысячи градусов. Люди сгорали полностью. Однако точно о судьбе каждого пассажира не мог и не может до сих пор сказать никто.
Так, Анатолий Безруков помнит, что утром после крушения до сельсовета целым и невредимым, в костюме и с портфелем, пришел мужчина с одного из этих поездов. Он не мог объяснить, как выбрался и как нашел путь через лес.
Каким-то чудом уцелел один из ребят-хоккеистов — Александр Сычев. Его отбросило от огня и контузило.
Еще одну женщину, которая ехала в поезде с сыном и также пропала без вести, якобы видели живой врачи. Она попросила у них закурить. Мать этой пассажирки даже ездила потом к Ванге, и та сказала, что женщина жива, но разыскать ее так и не удалось. Были те, кто, не найдя останков, наотрез отказывались считать своих близких умершими и уезжали.
1710 километр Транссибирской магистрали
Фото: Марина Балакина
Тем временем врачи боролись за жизнь обгоревших и травмированных людей в больницах: в Уфе, где только что открылся ожоговый центр, в Челябинске, Новосибирске, Куйбышеве (ныне Самара) и в Москве. Местные жители сдавали для них кровь, несли банки с компотами, домашнюю еду.
Сохранилось письмо, которое написала в Челябинск матери юного хоккеиста Сергея Смыслова врач скорой помощи Комарова:
«Знаете, меня поразил ваш мальчик, такой терпеливый, волевой, и, что самое главное, он совершенно не беспокоился за себя, он все переживал за Сашу Михайлова [друга по хоккейной команде]. Мальчики были обожжены очень сильно. Саша лежал с обезболивающей капельницей, разговаривал очень мало, в основном глазами. Сережа все просил, чтобы ему не ставили уколы, говорил, лучше Саше сделайте, ему хуже, чем мне… И все время просил есть… В отделение сотрудники и местные жители приносили компоты из ашинской вишни. Сережа пил и говорил, что никогда в жизни не пробовал таких вкусных компотов… Саша сам пить не мог…
Господи, они прямо перед глазами: Саша уже был раздет, лежал на простыне, видимо, обработан уже кем-то из медиков. Сережа — на красном ватном одеяле. Места живого нет — кожа лохмотьями грязными, в черном песке. Кожа на руках снялась как перчатка… Страшно такое видеть.
И в эти тяжелые минуты он беспокоился о вас, Валентина Александровна: “Пожалуйста, передайте маме, что я жив, что со мной рядом Саша Михайлов”. Это он сказал мне, когда перед уходом я зашла к ребятам.
У Сережи так обгорели руки, что даже уколы страшно было делать — кругом пузыри… Лежит, возится на кровати, когда ему обрабатывала ноги, а сказать стесняется — трусики, какие-то синие или зеленые в цветочек, все в песке и грязи, трут ему — там все сожжено. Миленький, говорю, давай снимем, легче будет. А он, глупый, стесняется…»
Врач Катав-Ивановской больницы Л.Н. Комарова, июнь 1989 года
Оба мальчика скончались. Мать Смыслова, получив от него письмо, мчалась к нему в больницу, но так и не успела попрощаться. Не из-за врачей, они и так сделали все, что могли, и даже больше, а помощь шла в том числе из-за границы: приезжали квалифицированные специалисты, доставлялись диковинные аппараты «искусственная почка». Женщина обвиняла Михаила Горбачева, из-за кортежа которого ее поезд простоял шесть часов. Возможно, она бы еще успела увидеть сына живым.
«Был жаркий, ясный день, когда Горбачев прилетел на место происшествия на вертолете, — вспоминает Вера Старухина, которая в 1989 году была корреспондентом Иглинской районной газеты. — И вдруг, пока машина кружила над пепелищем, поднялся сильный ветер. По торчавшему из земли черному стволу дерева стали пробегать искры. По земле тоже засверкало. А когда Горбачев вышел из вертолета, начался мощный ливень».
Такой вот, по мнению Старухиной, получился знак свыше. А еще Вера не может забыть, как впервые увидела пострадавших уже на территории Иглинской районной больницы.
«Они сидели, все черные, на солнцепеке, ждали своей очереди на приступочке, тянувшейся вдоль больничной стены. Молча. В гробовой тишине. Некоторые лежали на носилках», — вспоминает журналистка.
Вера Старухина, БашкирияФото: Марина Балакина
Ее удивило, почему этих людей никто не попытался хотя бы умыть. «Мой отец, который работал фельдшером скорой помощи в этой больнице, рассказал, что эта чернота въелась в кожу, как порох», — рассказывает женщина. Еще 15 лет она потом каждый год ездила на траурные мероприятия, проводившиеся на 1710-м километре. Сначала по заданию редакции, потом — сама.
«Трупы наших детей сгребли под рельсы»
Оказалось, что и в таком похожем на ад месте встречаются мародеры. Уже на первый день в Иглинский райотдел оперативники доставили человека, которого, как говорится, поймали за руку на месте взрыва.
Кто-то не гнушался снимать золотые кольца с обгоревших трупов. Были и такие, кто несколько дней подряд разыгрывал из себя убитых горем родственников ради компенсаций.
«Нас в профилакторий заселили в Уфе. С нами жил парень якобы из Читы, одетый в парадно-выходную военную форму, — рассказывает Салават Абдулин. — Он там якобы нашел свою маму, отправил ее в Читу. Ездил с нами в морг, по рефрижераторам, а мы ему помогали, как и все друг другу, поддерживали. Потом он куда-то пропал, а дня через три нам сообщили, что это был мошенник. Он получил деньги (тысячу рублей), а эту женщину, тело которой отправили в Читу, потом обратно привезли в Уфу».
Салават Абдулин, ЧелябинскФото: Марина Балакина
Нельзя сказать, что о родственниках погибших и пострадавших не заботились, но с другой стороны — они ощущали, что государственной машине их горе и проблемы чужды. У чиновников были свои задачи. Они стремились предотвратить эпидемию и как можно быстрее восстановить движение по Транссибу, поэтому поспешили сровнять с землей все, что осталось на месте крушения.
«Думаю, трупы наших детей сгребли под рельсы, восстанавливая железнодорожную насыпь. Когда туда приезжаю, то кладу цветы прямо на нее. В одно и то же место, куда меня все время тянет. Материнское сердце, знаете, говорит, что там он, под этими камнями и рельсами», — говорит Масалова.
Началось расследование, в которое никого из простых смертных, конечно, не посвящали. Тех, чью жизнь навсегда изменил ночной взрыв, максимально удалили от всей работы по поиску причин, виновников и разбору последствий трагедии. Когда люди пытались сами подобраться к истине, их снабжали ложными данными.
В первую годовщину кто-то из приехавших на месте взрыва обнаружил человеческие останки. И это — после всех заверений, что местность полностью прочесали. Это были останки женщины или девочки, смогли установить по фрагменту чулка.
Люди буквально вскипели от ярости. Разрядить обстановку смогли приехавшие из Уфы священники. «Они сколотили из подручных средств небольшой ящик-гроб, сложили туда останки и устроили похороны с заупокойными молитвами», — вспоминает Вера Старухина.
По словам Салавата Абдулина, одна женщина рыдала у этого самодельного гроба и без конца приговаривала: «Андрюша, мой, Андрюша…» То, что это не был ее мальчик, никто убеждать ее не стал.
Через год молчание властей довело людей до точки. «Сели на рельсы и перекрыли движение, а поезда в то время ходили каждые 10 минут, если не чаще. Это же Транссиб», — вспоминает Старухина. Движение остановилось на несколько часов, но об этом, по ее словам, СМИ не сообщали, несмотря на гласность и перестройку. «Силой их не разгоняли. Уговорили», — вспоминает журналистка.
«Одна женщина была с ребенком в коляске. Она встала посреди рельсов: “Где этот Ельцин? Когда суд?” — подтверждает Абдулин. — Информация об этом протесте не публиковалась, но слух распространился». По его словам, рельсы перегородили не челябинцы, а люди, приехавшие из Новосибирска и Омска, но земляки Салавата были рядом.
«Поминали их черешней»
Анатолий Безруков тоже приходил на ежегодные траурные мероприятия, чтобы следить за порядком как милиционер и повидаться с людьми, поддержать их. Они собирались группами по местам, где находился тот или иной вагон. «Дети ехали собирать черешню, поэтому родители поминали их черешней», — рассказывает он.
Сперва на 1710-м километре появился временный памятник, а затем был построен большой мемориал. Туда провели асфальтированную дорогу. Вокруг насадили сосны. Теперь, 30 лет спустя, они уже поднялись и укрыли следы огромного пепелища. На плитах выбили имена 575 погибших (еще 200 не удалось разыскать и идентифицировать; вероятно, они сгорели в вагонах). «Страшно смотреть на плиты, где выбито: год рождения — 1989, год смерти — 1989. Еще ужаснее было видеть бьющихся в истерике стариков, разом потерявших и детей, и внуков. Как такое пережить? Я не понимаю», — говорит бывший милиционер.
30 лет назад скорбела почти вся страна. В течение целой недели хоронили школьников челябинцы. В гробы клали урны, какие-то предметы одежды, ценные вещи погибших, а некоторым девочкам — свадебные платья.
У погибших под Ашой детей на Градском кладбище сложился свой отдельный мемориальный комплекс. В 1996-м его дополнили обелиском скончавшемуся тренеру хоккейной команды — Виктору Соколову. «Жена похоронила его на другом кладбище, но потом он стал ей сниться. Кто-то посоветовал поставить обелиск на аллее, где были захоронены ребята, и больше таких снов не было», — говорит Людмила Масалова.
Ежегодно сюда на субботник приезжают старшеклассники из 107-й школы. «Они большую работу проводят, а мы уже вылизываем каждый свое. Я вот этим травкам между плитками не даю прорасти. Мы сюда часто ходим», — рассказывает Масалова.
Сразу за аллеей хоронят родителей погибших детей. За 30 лет многих из них уже не стало, а заботу о могилах ребят берут на себя оставшиеся. А еще сюда приходит местный мужчина по имени Валерий. В 1989 году ему было четыре года. Вместе с матерью они должны были попасть на тот самый поезд до Адлера, но не успели: трамвай, на котором они ехали, застрял.
«Должны были остановить движение»
Считается, что к самой чудовищной в истории России железнодорожной катастрофе привела цепь ошибок и просчетов, порой фатального свойства, допущенных рядом ответственных руководителей и должностных лиц. Впрочем, как и к любой другой большой трагедии.
Можно начать с того, что газа вообще не должно было быть в трубах в районе Змеиной горки. Изначально проект предусматривал, что по трубопроводу будут перегонять нефть. Но произошло перепрофилирование. Проект получился уникальным. Только едва ли это можно считать достижением, и точно — дополнительным риском.
«Стальная труба диаметром 720 миллиметров. В мире она была одна единственная такая. В Японии и Америке — везде использовались нержавеющие трубы диаметром не более 500 миллиметров. Ее запустили в 1985 году, а в 1987 году передали в ведомство Урал-Сибирских магистралей, где я работал», — рассказывает Халид Хатыпов, который был в ту пору мастером внеплощадочных сетей и сооружений.
Этот сомнительный проект был реализован с нарушениями: труба должна была идти в обход Змеиной горки, а не напрямую по ней. По версии следствия, при укладке трубы именно на самой вершине горы произошло механическое повреждение, которое спустя годы привело к возникновению течи.
Однако после запуска в надежности газопровода никто не сомневался. «Его испытывали давлением 85 атмосфер. А рабочее давление там около 39,5 атмосферы», — припоминает инженер.
Халид Хатыпов, БашкирияФото: Марина Балакина
В 1987 году, по словам Хатыпова, были сокращены обходчики, которые проверяли газопроводы и нефтепроводы. Они отвечали в том числе за защиту от блуждающих токов и дренажную защиту. Трубу оставили и без телеметрии. Ее перестал облетать вертолет. Ответственным за принятое в целях экономии решение называли заместителя министра нефтяной промышленности Шагена Донгаряна.
Утечка произошла примерно в 00:30 (22:30 по московскому времени) 4 июня 1989 года. Однако на падение давления в трубе, по некоторым данным, газовщики отреагировали лишь тем, что попытались его увеличить.
Газ накапливался в ложбине под Змеиной горкой около 40 минут. За это время здесь прошли несколько железнодорожных составов. И несколько машинистов, по словам Салавата Абдулина, сообщили диспетчеру о сильном запахе газа. На этом этапе, по словам отца погибшей девочки, железнодорожниками была допущена уже не просто ошибка, а преступная небрежность. «Они должны были остановить движение», — уверен он.
Наконец, потерпевшие крушение поезда просто не должны были встретиться в этой злополучной ложбине, следуй они строго по расписанию. Но тот, что следовал в Адлер, сделал остановку в Аше из-за беременной пассажирки, которой потребовалась экстренная госпитализация.
Расследование причин трагедии и установление виновных заняло 6 лет, хотя уже спустя сутки было понятно, из-за чего произошёл взрыв. Сначала думали о теракте, но правда оказалась даже хуже — халатность. Слишком многие пренебрегли безопасностью. В 900 метрах от места катастрофы располагался трубопровод «Западная Сибирь — Урал — Поволжье». С 1985 г. он доставлял из Сибири сжиженный газ. При проектировании «Миннефтепром» и «Мингазстрой» проигнорировали опасность, связанную с близким расположением газопровода к железной дороге, и превысили допустимый для таких продуктов диаметр трубы (до 500 мм., здесь же было 720 мм). Примерно за 40 минут до появления поездов № 211 и № 212 труба разгерметизировалось. Через щель длиной в 1,7 м пошёл газ. Он утекал в сторону ложбины, в которой пролегал Транссиб. Машинисты чувствовали запах ещё до взрыва и сообщили об этом диспетчеру, но движение по магистрали не остановили (да и по правилам того времени не должны были). Тем временем операторы трубопровода заметили падение давления в трубе, но искать утечку не стали, а усилили напор газа, что лишь увеличило объём пропана и бутана, скопившегося возле магистрали. Поезда въехали прямо в «газовое озеро». В момент их встречи при торможении токоприёмник дал искру (по другой версии, кто-то из пассажиров выбросил из окна окурок).
Официальное расследование установило, что труба получила повреждения либо в ходе строительства в 1985 г., либо в результате длительного воздействия электрических токов (т.н. «блуждающих»), распространяющихся в почве вокруг железной дороги. Так в газопроводе возникла трещина. Суд привлёк к ответственности 9 должностных лиц, из них 7 понесли наказания — до 5 лет лишения свободы.
В июне 1995 года Верховный суд вынес приговор только в отношении семерых человек, непосредственно причастных к укладке трубы на Змеиной горке в октябре 1985 года. Суд установил, что они повредили ее ковшом экскаватора и засыпали землей, проигнорировав повреждение.
Четверых из них сразу же освободили от наказания по амнистии к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне, одного оправдали, и только двое получили два года колонии-поселения для лиц, совершивших преступление по неосторожности. Никого из чиновников, ответственных за экономию на безопасности нестандартного трубопровода, и никого из тех, кто отвечает за безопасность перевозки пассажиров, на скамье подсудимых не оказалось.
Родственники погибших под Ашой, вероятно, предчувствовали такую развязку и опасались ее. Уже после похорон родители детей, сгоревших на 1710-м километре Транссиба, стали собираться в стенах челябинской школы №107. Не только чтобы поддержать друг друга и помочь, но и чтобы найти способ добиться правды.
Они отправили в Москву делегацию из нескольких человек. Те стояли с фотографиями погибших на ВДНХ, а потом на Арбате собирали подписи с требованием, чтобы ход и результаты расследования зачитывались на съезде народных депутатов.
«Подходили люди в штатском, спрашивали, на каком основании мы это делаем, но прохожие таких оттесняли, не давали нас в обиду. Ведь тогда никаких публичных докладов о подобных трагедиях не делали, все скрывалось от людей», — рассказывает Салават Абдулин.
Здесь же, в 107-й школе, родилась первая (помимо ветеранских) общественная организация, созданная простыми советскими людьми, — Ассоциация пострадавших и родственников погибших под Ашой.
«Аналогов не было. Даже афганцы потом к нам обращались, чтобы мы подсказали, как мы все оформили. И женщины, которые образовали Комитет солдатских матерей, тоже, — рассказывает Абдулин; он со временем стал руководителем организации. — Администрация не хотела, чтобы наша ассоциация появилась. Мы за это боролись. Помогли журналисты».
Ответ на пост «Самый эмоционально страшный случай в моей жизни»
Раз пошла такая пьянка...
Мой самый страшный день был 14 мая 1992 года. Было мне тогда 4 года.
Жили мы в 14-этажной ''свечке'' на последнем этаже, так как дом еще и на сопке находится, обзор из окон - полгорода. В общем коридоре установлена дверь на две квартиры, на тот момент деревянная. Время близится к вечеру, мама возится на кухне, я сижу в комнате, окна выходят в разные стороны.
В какой-то момент я начинаю слышать удары. Настойчивые. Кричу маме, что кто-то стучит в общую дверь. Она отмахивается, она к коридору ближе, но ничего не слышит. Стук не прекращается, становится громче. Мне начинает казаться, что кто-то ногами пытается выбить дверь. Я бегу на кухню и начинаю ныть, что кто-то ломает дверь. Мама бросает готовку, открывает дверь, зовет меня, мы обе видим, что в коридоре никого нет. Мама возвращается на кухню, я - в комнату. Стучат, очень громко. Я кричу маме, что в дверь снова стучат. Мама уже с раздражением просит не отвлекать её моими играми. Мне становится страшно, что к нам кто-то залезет. Сижу на кровати, боюсь шевелиться.
Через некоторое время с завода прибегает дед, глаза по 5 рублей, я бросаюсь к нему и говорю, что в коридоре постоянно кто-то стучит, а мама мне не верит.
- Это не в коридоре, - отвечает дед. - Посмотри в окно.
Я подхожу к окну, наступаю на выступ батареи, чтобы дотянуться - и вижу примерно вот это
Как ребенок, росший с прабабушкой и прадедом - ветеранами, что я подумала?
Правильно, я понеслась на кухню с криками: ''Мама, война началась!!!''
Дед сказал, что горит арсенал ТОФ. Тогда я не очень понимала, что это, и какая разница с войной, если рвутся бомбы...
Помню, как весь вечер просидела на диване и боялась ходить по квартире, как меня укладывали спать, а я боялась, но дед обещал, что ничего страшного не будет, арсенал далеко (сейчас завидую его способности врать в той ситуации, потому что было это очень близко, снаряды потом находили по всему южному Приморью).
А потом меня подняли, одели и сказали, что мы едем к бабушке, на другой конец города. Когда мы вышли из дома - рядом стояла большая колонна ''Икарусов''. На каждом автобусе было написано, в каком направлении он поедет. Паники не было вообще, люди заходили, занимали места. Помню одну женщину, которая сказала, что ей страшно больше никогда не вернуться домой.
Когда мы выходили из автобуса и спускались к дому бабушки, я помню небо над городом. Было уже совсем темно.
Это с другого места фото, но небо было такое же. И это зарево было ярко-красное. Прошло больше 30-и лет, но это небо - до сих пор самое страшное, что я видела. Я его помню настолько четко, будто видела вчера, хотя считается, что психика должна стирать травмирующие воспоминания... На следующий день был день рождения моей прабабушки, мы собирались к ней, и я очень боялась выходить из дома. Но арсенал уже практически потушили, поэтому не было грохота, и меня этим аргументом убедили на улицу таки выйти.
Через пару дней мы вернулись домой, нам было страшно, что будет дыра в стене или не будет окон, но нам повезло, в наш дом ничего не прилетело. А вот в соседний от нашей почты дом снаряд прилетел. Говорят, до сих пор следы есть, но я не видела.
Много лет спустя я работала с Алексеем Слядневым, сыном Петра Сляднева, который руководил эвакуацией населения. Он сказал, что жителям города очень повезло, снаряды на арсенале были уложены скрупулезно правильно, ''от города'', поэтому, когда склады загорелись, они почти все летели от домов, и жилые кварталы пострадали мало. Наш дом - сразу за левым обрезом кадра.
Несколько лет спустя арсенал добросовестно взрывался еще пару раз, в меньших масштабах. В итоге было принято решение вывести его из города. Сейчас на его месте - новый микрорайон, где до сих пор периодически находят старые снаряды. И даже иногда гибнут, пытаясь разобрать их на металл.
Арсенал был на месте вон тех домов, за башней по центру кадра.Трубы ТЭЦ, которые на фото слева, фигурируют на многих кадрах хроники. А один из снарядов прилетел в пятиэтажку под новым человейником справа. Фото сделано из наших окон час назад. Представляете, какие виды были?
Еще немного фото моей детской травмы
Чудом из гражданских не погиб никто. Насколько я помню, только один человек погиб, то ли пожарный, то ли солдат с арсенала.
Почитать официальную хронику и воспоминания других очевидцев, а также посмотреть архивный видеорепортаж можно здесь.
https://www.newsvl.ru/vlad/2022/05/17/209144/
Редкие кадры начала ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Спасибо вам, люди!
Сегодня в России - День участников ликвидации последствий радиационных аварий и катастроф и памяти жертв этих аварий и катастроф.
Эта памятная дата появилась спустя семь лет после страшной аварии на Чернобыльской АЭС. Одна из тяжелейших техногенных аварий современности случилась 26 апреля 1986 года, когда произошёл взрыв на четвёртом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции.
Об этом событии и о людях, на чью долю выпало стать ликвидаторами аварии, нам расскажут сохранившиеся на ТВ рабочие материалы "Авария на Чернобыльской АЭС".
Смотреть эти редкие кадры достаточно тяжело. И особенно отзываются в сердце замечательные, искренние, отзывчивые люди, которые первыми оказались лицом к лицу с невидимым глазу безжалостным врагом. Их глаза, слова, их отношение друг к другу и к жизни - бесценны.
Спасибо всем, кто принял тогда этот бой.
1986. Источник: канал на YouTube «Советское телевидение. Гостелерадиофонд России», www.youtube.com/c/gtrftv
Меряем мир в сосисках!
Пройдя этот тест, вы узнаете, сколько нужно сосисок, чтобы спуститься по ним на дно Марианской впадины. А еще сколько их можно съесть, пока длится самый долгий в мире поцелуй. Не пропустите!
10 марта 1972 года. Взрыв на Минском радиозаводе
10 марта 1972 года в 19:30, на Минском радиозаводе по улице Софьи Ковалевской прогремел взрыв. Он оказался настолько мощным, что до основания разрушил двухэтажный цех.
В наступившей тишине и темноте невозможно было осознать масштаб трагедии. Позже оказалось, что это крупнейшая катастрофа в Белоруссии со времен Второй мировой войны…
Завод открылся совсем недавно, в январе 1972 года. Он стал филиалом более крупного Минского радиозавода «Горизонт». Во взорвавшемся корпусе производили футляры для радио. Всего в цеху работали около 4 тысяч человек, в момент взрыва на работе было 700 трудящихся.
Несмотря на угрозу пожара, единственное, что загорелось, — двигатель литьевой машины. Но жертвы были огромные: под завалами оказались сотни людей, некоторые провели там много часов, не всех удалось достать живыми. Усложняло спасательные работы и то, что температура опустилась до -15 градусов: многие просто замерзли.
Спасательная операция осложнялась тем, что у спасателей не было достаточной техники, чтобы разбирать образовавшиеся завалы. Краны по разбору завалов появились на месте трагедии лишь к утру следующего дня. Но и они были недостаточно мощными, массивные обломки часто срывались по новой, придавливая продолжавших оставаться под завалами потерпевших.
Начальник филиала Николай Хомив вспоминает, как «некоторым женщинам, чтобы извлечь их из-под развалин, приходилось отрезать примерзшие волосы». Всего погибших — на месте трагедии и позже в больнице — оказалось 106 человек.
Спасательные работы длились три дня, самое удивительное, что на третьи сутки, несмотря на морозы, из-под руин извлекли выжившего молодого человека — Валерия Соловья. Впоследствии ему ампутировали обе ноги.
Все расходы по погребению государство взяло на себя.
На Восточном кладбище Минска до сих пор несложно найти две аллеи, где хоронили погибших на футлярном. На десятках могил одна дата смерти — 10 марта 1972 года. Родственникам тех, кого опознали позже или кто скончался в больнице, разрешили хоронить родных на других кладбищах.
Основная версия случившегося: неправильная эксплуатация импортного лака для радиофутляров. Предельной нормой для эксплуатации были названы 65 грамм на кубический метр, хотя позже выяснилось, что для взрыва хватило бы и 5 грамм на кубометр.
По доброй традиции, которой придерживались и полтора десятилетия спустя, гражданам о трагедии не рассказали. Власть ограничилась нейтральной информационной выжимкой в газете: «Вчера, 10 марта, во время второй смены в производственном цехе Минского радиозавода произошла авария, в результате которой есть погибшие и раненые. Пострадавшие доставлены в больницы, где им оказана необходимая медицинская помощь. ЦК Компартии Беларусь, Совет министров БССР».
Материал проекта "50 лет назад", в котором я рассказываю о событиях, произошедших в этот день, ровно 50 лет назад.