- В те времена я частенько лежал на очень удобном камне, теплом, гладком. Он был достаточно большой, чтобы вместить меня, когда мой хвост, едва касаясь земли, медленно ходил из стороны в сторону. Мои уши легонько подрагивали, улавливая среди шума листвы странные и необычные звуки. Зрачки под веками хищно передвигались, не мешая слуху сфокусироваться. Боялся ли я за свою жизнь? Не могу такого припомнить, ни тогда, ни сейчас.
Что-то тяжёлое передвигалось, ломая деревья. Грузные шаги заставляли землю трястись, превращая песчинки рядом с моим хвостом в крохотные попрыгунчики. Узнаю этот скрежет зубов, недовольный хрип при дыхании.
Рядом! Я поднялся, выпрямив лапы, изогнул спину. Когти вонзились в камень, чтобы дать рывок для броска. Нос вовсю втягивал запах чужака. Как же вкусно он смердит! Вертикальные зрачки мои становились уже с каждым его шагом, крылья мои раскрылись, готовые царапать небеса!
Как только гость вышел из леса, неуклюже растолкав деревья гладкими боками, я уже летел навстречу. Всего один рывок лап, всего один взмах крыльев, я будто молния! Мои зубы вцепились в череп тираннозавра раньше, чем тот успел недовольно выдохнуть. Как же ему не повезло, мог бы он подумать, если бы не огонь, вырвавшийся из моих лёгких! Дымящаяся туша упала замертво. Я возвышался над ней, как гора над землёй. Как же хорошо, когда можно менять своё тело по одному лишь желанию. Люблю я жареных динозавров, как жаль, что сейчас их уже нет. Отобедав, я уменьшился до размеров болотной крысы и снова лег на любимый камень. В те времена я любил лежать под солнышком, летать с динозаврами, бегать с ними наперегонки, есть их. Хорошие были времена.
Возможно, я даже скучаю по ним. Помню, как любил по ночам рассматривать звезду. Она становилась ярче, когда все остальные совершенно никак не менялись. Я даже пытался до неё долететь, но как бы ни старался, тщетно. Как бы я не менялся, мне либо становилось тяжело, либо холодно, либо нечем дышать. Но всего за год, эта звезда сама пришла в гости. Помню, как ложился спать, подмигивая ей, и её гигантскому огненному хвосту. А уже через пару часов, мир содрогнулся от взрыва. Сперва стало светло, ярче, чем днем. Мою чешую обожгло пламя, пронёсшееся по всей земле. Но как бы оно не било, чешуйки лишь становились тверже, а сердце лишь сильнее разгоняло кровь. Когда всё стихло, небеса заполнили тучи, поливающие землю ядовитым дождем. И темнота, как же долго я не видел света солнца. Летал, без устали, но куда бы ни забиралось моё зрение, я видел лишь выжженные пустыни и гниющие трупы!
Грустил ли я? Да, но лишь от скуки. Мне были противны мелкие крысы, прячущиеся по норам. Не по душе мне пришёлся и вечно жрущий себя подводный мир. Приходилось постоянно извиваться змеиным телом в толще воды, раскрыв пасть, проглатывая всё на своём пути. Оказавшись снова на земле, я расправил крылья, улетел далеко в горы, забрался в одинокую пещеру и уснул.
Я не видел, как менялся мир вокруг меня, да и не интересно мне было. Не хотел просыпаться. Оказалось, что в какой-то момент, землю захватили льды. Они ползли по горам, волнами накатывали в низины. А вокруг моей пещеры было тепло. Парочка обвалов накрыла меня словно одеялом. Мои лёгкие во сне раздувались, будто печные меха! Пламя из ноздрей бушующими вихрями металось под землёй, в узких норах и проходах, едва не доходя до земли. Тогда в пещерах надо мной завелись люди. Мелкие, шумные. Они то и разбудили меня. Как же смешно было узнать потом, что я спал миллионы и миллионы лет!
Сначала я слушал. Пытался разобрать эти звуки, такие непохожие, но всё равно вырывающиеся из одной глотки! Как же это раздражало, в первое время. Потом я стал оборачиваться крошечным зверьком, с темными-темными глазами. Я пробирался по туннелям, наблюдал за людьми. Замечал, что звуки эти всегда повторялись, как же было интересно изучать людскую речь, смотреть на дурацкие каракули, что они чертили на стенах. Жалел я лишь об одном, приходилось возвращаться в недра пещер, снова дышать огнем, иначе людям становилось холодно и они умирали. Но когда ледники отступали, я мог полностью отдаться изучению этих странных животных, таких противных, таких интересных, совсем не похожих на крыс! На вкус они тоже были очень даже ничего!
Всё изменилось, когда я стал понимать их речь, когда принял их облик, когда познакомился с ними лично. Я даже не представлял, сколько всего может породить такая волосатая башка! Как же я благодарил звезду, подарившую мне людей, хоть и ругал её ранее за то, что она забрала у меня динозавров… Летая по миру, я дивился, как же много разных языков напридумывали эти забавные зверьки. Так и путешествовал, пока не выучил их все!
С тех пор я больше не ведал покоя. Люди развивались так быстро, создавали столько удивительных вещей. Вскоре они уже не различали день и ночь, освещая себе путь огнём, а затем и угольной нитью.
Виктория сидела напротив меня и слушала. Внимательно, не понимая, шучу ли я, или это какая-то безумная фантазия. Сколь длинные паузы бы я не выдерживал, она всё равно молчала, чем даже смущала. Ведь в её непроглядном взоре невозможно было разгадать ни одной эмоции. Я подошёл к окну. Прозрачные шторы качнул ветер, превращая для собеседницы мой силуэт в призрака. Обернуться что ли птицей, когда она занесет бокал для глотка, и скрыться в мареве вина? Нет. Продолжу рассказ. Уйти я всегда успею.
- Мне были безразличны их склоки и вражда. Как только начиналась война, я переезжал. Тем более, мирное время рождало учёных, философов, творцов. С ними было куда интереснее делить эту жизнь. Я познал дружбу, любовь, человеческий сон. Как жаль, что день столь скоротечен. Мне не нужно было спать, но я всегда ложился рядом с тем, кого любил.
- Тем, или той? – Наконец потеряла невозмутимость Виктория.
- Я ведь могу стать кем угодно. Я жил как мужчина и как женщина, хотел изучить всё... Но с любимым век становится таким коротким! И так утомительно рисовать себе морщины… Я бы хотел и вовсе не любить. Но рано или поздно появляется человек, чьи мысли и желания входят с твоими в резонанс. И пахнет такой человек иначе, не как все.
- Какие же мысли тебе близки?
- Те, которые не сковывают границы. Со временем подобных становится всё меньше. Люди стали твердить, будто всё придумано. Открывать больше нечего. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на что-то кроме удовольствий. Не обойти лишь ту грань, которую воздвиг ты сам! Стоит загрустить, замедлить сердце, потерять интерес, как годы начнут проноситься мимо. В моем случае, это могут быть и миллионы лет.
Виктория коснулась пальцами основания бокала и медленно отодвинула его в сторону. Её дыхание на миг участилось, глаза часто заморгали, поза в кресле стала свободней, давая мягкой обивке принять на себя усталость. Даже этот разговор не может длиться вечно.
- А ведь когда-то люди создавали богов! Олицетворение солнца на земле, великан в десятки метров высотой. Колосс Родосский покорил моё сердце! Скульптор медлил, не в силах решиться, как поддерживать пламя в чаше, возвышавшейся над головой бога. Я обещал ему, что стоит возвести статую, как огонь в ней не погаснет никогда. И исполнил это обещание, все пятьдесят лет взмывая вверх, поддерживая пламя. Даже он пал так скоро. Не прожив и человеческого века, оставив мне только свою кисть на дне моря. Эпоха чудес давно прошла. Теперь за окном можно наблюдать лишь горы из стекла и бетона. Одни выше, другие ниже.
- Ты потерял веру в людей?
- Нет, конечно – усмехнулся я. – Просто теперь чудеса случаются слишком редко. Я искренне хотел бы дождаться конца, увидеть истинное величие человека. Жаль, что так долго ждать.
- Почему же ты не вмешаешься, не ускоришь процесс?
- Я лишь наблюдаю, всего лишь зверь, рожденный есть и спать. Человек давно превзошёл меня во всём.
- Зачем же ждать, когда есть дела интереснее! – Теперь уже усмехнулась Виктория, едва уловимо указав взглядом на дверь, ведущую в спальню.
- Сейчас приду…
Улыбнулся я, подняв со стола свой бокал. Но стоило ей скрыться в ласковой темноте, как я отрастил крылья и выпорхнул в окно. Давно я не посещал бога, часть его, сокрытую в море.
