Небо окрасилось в тёмно-синий цвет предрассветных сумерек, пока жители русской деревни начали пробуждаться. В каких-то домах уже валил дым из дымоходов, а внутри сидели люди и топили печи, пытаясь согреться.
Лера поднялась со скипучей кровати и переступила порог кухни, ступая по деревянному полу к печи, рядом с которой сидела ее мать — Тамара Михайловна.
— Пол ночи уснуть не могла… Ворочалась и ворочалась… — вздохнула Карцева, потерев глаз.
— Значит во сне чьём-то гуляла. Если уснуть не можешь — значит снишься кому-то. — Тамара подкинула в огонь сухую ветку, которая служила как дрово.
— Да ну, мам, бред это. Приметы твои не работают. — устало протянула Валерия. — Ну вот кому, вот кому я, по-твоему, могла присниться?
— Кому угодно! Вон, например, Лёшке из соседней деревни.
— Так на ту деревню же немцы напали.? Разве нет?
— А Лёша, вроде бы, смог убежать.
— Не интересовалась. — с безразличием ответила Лера.
— Тебе уже о женихах думать пора. Замуж то выходить надо. — Михайловна оперлась рукой на стол, смотря на дочь.
— Какие женихи? Тут война, большая часть мужчин против немцев воюют.
— Вот именно, что война! Жить сейчас надо! А завтра может и не быть!
— Я не собираюсь выходить замуж за Лёшу.
— А кто тебя заставляет?
— По твоему тону понятно, что ты его имеешь ввиду.
— Ой, батюшки! Коровку же уже доить пора! — Тамара выглянула в окно. — Лер, последи за печью, я корову доить, и обратно.
В ответ на это Карцева молча кивнула, сев рядом с печью на табуретку.
Когда дверь захлопнулась за матерью, девушка опустила глаза в пол.
— А если действительно снилась кому-то… Нет, бред полнейший приметы эти, — Карцева потерла лоб подушечками пальцев.
Тамара Михайловна верила в приметы, да и в общем верила во всякую чепуху. Ещё до войны, пока Леру растила, постоянно по это рассказывала: то соль просыпется к ссоре, то через левое плечо плюнуть надо, чтобы не сглазили, то молоко свежее показывать не надо, чтобы вымя у коровы не высохло.
***
А тем временем, в фашистском штабе Дина стояла на кухне в столовой, раскладывая еду для солдат по тарелкам, пока надзиратель сверлил ее взглядом, крутя что-то между пальцами. До их пробуждения оставалось примерно полчаса, поэтому спешить было некуда, темболее, Арханова уже управилась с большей частью порций.
Со стороны входа в помещение послышался стук армейских сапог, что заставило девушку вздрогнуть.
— Hast du Angst, Dinochka? [Испугалась, Диночка?] — Отто подошел к окну в кухню.
— Helfen? [Помочь?] — немец переступил порог кухни и игриво взял повариху за руку.
— Nicht benötigen, [Не нуждаюсь.] — Дина отдернула руку и отошла от Шульца на пару шагов назад.
— Wissen Sie, vom Hass zur Liebe gibt es einen Schritt. Dann wirst du mich selbst lieben, das verspreche ich, [Знаешь ли, от ненависти до любви один шаг. Потом сама меня полюбишь, обещаю.] — уверенно заявил Отто, гордо подняв голову, — Zumindest werde ich versuchen, es zu arrangieren.По крайней мере, я постараюсь устроить это.
— In diesem Fall werden Sie sehr schnell mit einer schmutzigen Schöpfkelle auf die Stirn geschlagen, [В таком случае, ты очень скоро получишь грязным половником по лбу.] — Арханова саркастически улыбнулась на мгновение.
***
Уже после подъема солдат, когда на столах стояли порции еды, а Дина привычно сидела на стуле в кухне, вермахтовцы зашли в столовую и расселись перед тарелками.
Гюнтер посмотрел в тарелку, где виделось картофельное пюре: и давно им меню изменили? А реальной причиной был, наверняка, дефицит продуктов.
Ладно, главное, что съедобно. Это точно лучше чем консервы или засохшее печенье на фронте, когда приходится трапезничать под деревом, не зная, когда в поле взорвется граната врага. А как взорвется — сражаться, и никакого обеда, ужина и завтрака. Так что, в штабе было куда спокойнее.
Поужинав, фашисты начали расходиться по казармам, а Дина — убирать столы после ужина.
Она всегда занималась этим, надзиратель не делал ничего, кроме как слонялся за девушкой по всей столовой, лишь бы ничего не натворила: мало ли, солдат своей стряпней отравит, или еще чего похуже. Двадцатилетней девушке приходилось и накрывать на столы, и готовить, и убирать со столов три раза в день. За два с лишним года в кругу немцев Арханова постепенно выучила немецкий, и безобидно сидя на кухне, пока немцы ели, и рядом сверля взглядом постукивал по полу ботинком надзиратель, слушала их разговоры и после отбоя в своей маленькой комнатушке, где была лишь кровать, тубочка и маленькое окно, на обглоданном листке бумаги писала темы разговоров немцев и складировала такие бумажки под тонким матрасом кровати, надеясь, что когда-нибудь она сможет передать все это советским солдатам и помочь им. Каким образом этот своеобразный склад все ещё не нашли — без понятия. И возможно, они бы сумели освободить ее из плена, отправить туда, где ей бы не пришлось работать на собственного врага. *** Ночь не выдалась не только у Дины, но еще и у Гюнтера.
Без особой причины ему приснилась та особа, которую он спас и видел еще днем. В этом сне, на рассвете, он шел по пшеничному полю рядом с ней, держа Валерию за руку, пока она смеялась с чего-то, идя чуть ли не вприпрыжку. В том сне было спокойно, и Гюнтер был в какой-то рубашке и штанах, которые абсолютно отличались от вермахтовской формы. Там не было фронта, мертвых товарищей, крови на земле, подорванных минами участков, горящих деревень, военных с оружиями, а главное, не было криков невинных людей.
Ханс подскочил на кровати, проснувшись посреди ночи в холодном поту. Оглядевшись, он понял, что находится в своей знакомой казарме, которую делил еще с тридцатьюдевятью солдатами. Взглянув в окно, которое было справа от его кровати, сквозь железные решетки он увидел кромешную тьму холодной ночи. Отопление хорошо грело, из-за чего чувствовалась капелька уюта в этой неприятной атмосфере. Гюнтер понял, что после такого впечатляющего сна точно не сможет уснуть, в ближайшие минут пятнадцать уж точно.
Тогда он сменил положение на кровати, теперь сидя на коленях и оперев локти на подоконник окна. Колени немного продавливали матрас и одеяло, которое распласталось по периметру спального места вермахтовца. Вглядываясь в окно немец ушел в свои мысли. Он думал о происходящем вокруг, о ночном спокойствии, которое нередко срывалось взрывами еще до подъема в расписании распорядка.
Война уносила жизни невинных людей. И немцев, и русских, и евреев, и французов, и других. Гюнтер не ненавидел их, даже если они были врагами, как евреи или русские. Как должен был уничтожать врагов, а русских особенно, так по зову сердца спас советскую девушку, нарушив приказ фюрера. Молодая еще, красивая. Пусть живёт, пока может, война никого щадить не намерена. В любую секунду можно умереть, поэтому за два года люди уже научились ценить жизнь посекундно, пока еще могут дышать и держать пульс в венах. За философскими размышлениями прошло примерно полчаса, и немца все же начало клонить в сон. Гюнтер второй раз за ночь лег на кровать, укрывшись одеялом и обхватив подушку рукой, начиная медленно засыпать. *** В то же время Арханова не могла уснуть битый час. В маленькой и далекой комнатке не было отопления, и вместо одеяла был тонкий пододеяльник, который абсолютно не спасал от минусовой температуры на улице, которая была ощущаема и в помещении. — Повезло же немцам в казармах… Хотя бы знают, что такое одеяла и отопление… — Дина вновь выдохнула себе на руки и потерла их, пытаясь согреться хоть немного.
Даже на кухне в столовой было теплее, и это была причина ждать утро: прийти в теплое помещение и провести в ней день до отбоя, пока она не уберет тарелки, не помоет их, и не уйдет из столовой до утра, освобождаясь от ненавистного лица рядом. А утром просыпаться за час до подъёма солдат, приходить в кухню, готовить завтрак на военный штаб, накрывать на стол, и усаживаться на стул, пытаясь не уснуть и параллельно слушая диалоги солдат.
Гюнтер продолжал стоять перед Лерой, пытаясь не напрягать ее своим взглядом, пока она пытается уйти подальше и утащить за собой свою ненормальную подружку, которая не считает фашистов врагами. Что-то внутри Ханса дрогнуло и он на мгновение подумал, что влюбился в эту особу, пока эта дрожь не пропала в течении нескольких секунд. Она была мимолетным чувством, а мимолётно влюбиться и разлюбить невозможно, из-за чего немец с облегчением выдохнул.
Леру удерживает здесь только Рина, которая продолжает пялить своими глазами на фашиста, у которого на плече висит винтовка. А Гюнтер даже спокойно к этому относится: терпения значит много, раз еще не перестрелял обеих девок.
Так Вавилова и держала Карцеву за запястье, продолжая оглядывать стоящего перед ней немца, пока проходили секунды, а секунды становились минутами. Между двумя советскими девушками и фашистским солдатом царила тишина, пока его сослуживцы не скучковались и не окликнули Ханса.
— Günther! Ging! [Гюнтер! Пойдём!] — крикнул в сторону немца один из солдат, поправляя ворот формы. Ханс в последний раз посмотрел на девушек и ушел в сторону своих солдат. *** Фашисты едут на повозке в штаб, паралельно что-нибудь обсуждая или напевая, и перерывы между этим были крайне редко. Однако, сегодня солдаты половину пути ехали молча, пока один из них не прервал тишину, задав вопрос Гюнтеру.
— Gunther, sag mir, warum hast du diese Mädels nicht erschossen? [Гюнтер, вот скажи мне, почему ты тех телок не застрелил?] — Welche Frauen? [Каких телок?] — Die dich anstarrten. Haben Sie eiserne Nerven oder ist Ihr Mitgefühl für die Gören geweckt? [Тех, которые пялились на тебя. У тебя нервы железные или сочувствие к отродьям проснулось?] — Sie sehen aus wie achtzehn Jahre alt, es ist erstaunlich, wie sie die drei Kriegsjahre überlebt haben. Ich möchte einfach keine Munition verschwenden. [Им на вид лет по восемнадцать, удивляет, как они ещё живы на третий год войны. А мне не хотелось впустую тратить патроны.] — Du bist ein Idiot, Günther. Der Bengel tut dir leid. [Идиот ты, Гюнтер. Отродий жалеешь.] — Ich bereue es überhaupt nicht! [Вовсе не жалею!]
*** Примерно через несколько минут после этого разговора повозка подъехала к штабу. Фашисты начали выгружаться, после чего проследовали в столовую на ужин. *** — Dinochka, bring noch etwas Salz! [Диночка, принеси еще соль!] — крикнул Отто в сторону кухни, где стояла Арханова, пока немцы ужинали.
Шульц всегда был известен своим флиртом с солдатками и медсестрами, обычно жертвы поддавались и влюблялись в него, после чего Отто их бросал. Однако, Дина грубо отталкивала немца в романтическом смысле и отвергала его попытки подкатить. — Nimm es, [Забирайте.] — Дина подошла к одному из столов, за которым сидели немцы, и поставила с солью на середину стола с серьезным и сосредоточенным выражением лица. — Danke, Sonne [Спасибо, солнце.], — Отто улыбнулся девушке.
Арханова была пленницей фашистов, которую они нашли израненную еще в конце 1941 года. Нацисты забрали ее, вылечили, и заставили работать на них, а бабку Берту, которая была поварихой с самого начала войны убили, считая, что старая карга им не пригодится. Уже несколько месяцев Шульц пытается завоевать ее сердце, постоянно кокетничая с ней, пока Дина уже научилась игнорировать его так, чтобы он вовсе отстал хотя бы на один день.
Послышались хруст снежных хлопьев на земле, и голоса, разговаривающие по-русски. Если это Советы, явно не причинят вреда, если узнают в Карцевой свою землячку. Валерия осторожно выглянула из-за угла, оценивая ситуацию. Один из солдат красной армии заметил ее и подошел к ней, выйдя из-за угла и оторвавшись от своего строя.
— Кто ты?! — русский солдат недоверчиво посмотрел на нее и направил оружие.
— Житель этой деревни. Вы можете отвезти меня в ближайшую необстреливаемую деревню? У меня проблемы с дыханием из-за которых я не смогу сбежать, если нацисты поймают меня по дороге.
Солдат уставился на нее, все еще держа винтовку наготове. Он явно колебался, стоит ли приближаться к ней дальше. — Проблемы с дыханием? Не сможешь убежать, если фашисты схватят по дороге? — в его голосе слышался скептицизм, в ответ на его вопросы девушка нервно кивает.
Карцева не лгала и не дурачила солдата. Ее состояние явно вызывало беспокойство, особенно в разгар войны, когда опасность могла встретиться везде.
Красноармеец, казалось, принял ее слова к сведению и присмотрелся к ней повнимательнее. — Твое имя? — Валерия Карцева.
Солдат внимательно изучал ее. Казалось, он пришел к выводу, что она действительно говорила правду о своих проблемах. Он приблизился к ней на несколько шагов, но не опустил винтовку полностью. — Юрий Рыльский. Но не думай, что я доверяю тебе, только потому, что назвал свое имя. Я могу застрелить тебя в любой момент, если узнаю, что ты работаешь шпионом на немцев. *** В конце концов, он отвез Леру в деревню, еще не тронутую немцами.
С того момента прошло несколько дней. Карцевой удалось подружиться с местной девушкой Риной, которая была примерно на год младше ее самой. В этот день ничего не предвещало беды, жители занимались своей повседневной рутиной. Кто-то доил коров, кто-то стирал одежду, кто-то непринужденно гулял по деревне. Все это продолжалось, пока где-то на въезде в поселение не раздались напуганные крики и несколько выстрелов. Из-за чего? В деревню вошли несколько фашистов. Они достаточно быстро появились на горизонте, в зоне видимости жителей, и люди в спешке начали разбегаться в разные дома, а кто-то бежал вглубь деревни, в надежде спастись.
Лера тоже направилась за толпой людей, пока ее не тормознула Рина, оставалаясь стоять неподвижно, смотря вдаль, откуда шли немцы. Оглянувшись в ту сторону, Карцева разглядела того самого вермахтовца, который отпустил ее и оставил в живых, с пульсом в венах.
Увидев ее, немец оглядывал ее с ног до головы, пока шел вместе с другими сослуживцами. Когда вермахтовцы разбежались в разные стороны, дабы поискать чего-нибудь полезного в домах, после чего поджечь участок, нацист подошел к девушке и протянул ей руку, которую Лера с недоверием и страхом пожала. Зачем он вообще подошел к ней? В дружелюбного поиграть решил?! Кто вообще знал, что придет этому нацисту в голову и что он сделает дальше? А если она ему не угодит в чем-либо и он просто застрелит ее? Этого Карцева и боялась. Ноги подкашивало, руки дрожали, но бежать было напрасно. У немца оружие, боеприпасы — может и стрелять начнет.
Рина, стоявшая неподалеку, с интересом наблюдала за фашистом, рассматривая его форму, лицо и погоны.
Немец что-то сказал Карцевой, после чего девушка повернулась к Вавиловой. — Переведи хотя-бы, а не стой и любуйся фашистами своими, — Лера знала, что ее подруга немного владеет вражеским языком, поскольку ее мать была переводчицей. — Это было… кажется…его имя. Наверное, — Рина замаялась, не ожидав такой просьбы от подруги. — Das war doch dein Name, oder? Kannst du das wiederholen? [Это было ваше имя, да? Можете повторить?] — Günther Hans, — немец повторил. — Гюнтер Ханс, — Рина повторила, но уже обратившись к Валерии. — Он что, втереться в доверие пытается?! — как можно тише возмутилась Карцева. — Так и сказать? — Я не говорила, что это было обращением к нему… — Вы, кстати, неплохо смотритесь, — усмехнулась Вавилова. — Тебя не смущает, что он гитлеровец? — Для любви нет наций, Лера! — Вечно тебя на врагов тянет, все время рассказываешь о тех фашистах, которые на нашу сторону переходят… Если он пристрелит меня просто так, ты тоже посмеешься? — А кто вообще сказал, что он тебя пристрелит? — А кто знает, что ему в голову взбредёт?
В это время Гюнтер смотрел на двух девушек, пытаясь понять, о чем они говорят. Но интонации у этих двоих были настолько разные, что пытаться разобрать и понять смысл было бы пустой тратой времени, которая явно не привела бы ни к чему особенному.
— И вообще… — Рина повернулась к Хансу, — Ihr Name ist Valeria Kartseva. [Её имя Валерия Карцева.] — Рина, ты совсем сдурела? — Лера пригнулась к девушке, теперь возвышаясь прямо перед ее лицом. — А что? Имя своей возлюбленной пусть знает. — Он сам тебе сказал, что любит меня?! — Валерия постаралась вопросить как можно тише. — Он тебя вон с каким интересом рассматривает! Сама потом замуж за него выйдешь после войны, зуб даю! — гордо махнула рукой Вавилова. — Сама тогда и выходи, а меня не впутывай, — Лера развернулась и сделала шаг, чтобы уйти, прежде чем ее остановила ее подруга, — Да ладно тебе, Лер, весело же. — А будет тебе весело, когда какой-нибудь гитлеровец решит расстрелять тебя в деревне, как скот в загоне с другими жителями? — Это абсолютно разные вещи! — Это практически одно и тоже.
Русская старалась поспевать за остальными жителями деревни, которые убегали прочь, пока сзади раздавались выстрелы и грубые голоса немцев. Валерия Карцева бежала самой последней среди других, и в один момент она внезапно почувствовала, как чья-то рука оттащила ее от толпы и больно прижала к стене.
Лере оставалось только смириться со своей последующей судьбой, в которой последний пункт был бы смерть, если бы фашист, прижавший девушку к стене, внезапно не изменился в лице и ослабил хватку, когда увидел напуганное лицо русской. Она тут же воспользовалась этой возможностью, чтобы попытаться вырваться и убежать от фашиста, что не увенчалось успехом.
— Вы…убьете меня? — дрожащим голосом спросила Лера. Мало ли, немец знает ее язык?
Знание русского языка у мужчины было в лучшем случае, рудиментарным. Он не смог полностью интерпретировать ее слова, однако когда она обратилась к нему, он еще сильнее ослабил свою хватку. Возможно, он начал анализировать свои прошлые действия? Человек изучал лицо русской со смесью доброты и… сочувствия.?!
— Что-то не так.? — Карцева буквально говорила сама с собой. На тот момент, она еще не знала, что немец повторит ее вопрос на ломаном русском, и заставит Леру улыбнуться от попытки заговорить на ее языке.
— Что-то не так.? — тихо спросил он. Произношение давало понять, что враг практически не понимал язык. Но в сказанном слышался намек на беспокойство.
Лере удалось слегка улыбнуться. В этой ситуации было что-то, что, казалось, тронуло ее и девушка почувствовала проблеск доброты в этом мужчине, несмотря на его первоначальную враждебность.
— Вы понимаете этот язык? — Х…ща…часх… — Частично? — Rechts. Mit deiner Sprache kannst du dir die Zunge brechen! [Верно. С вашим языком язык сломать можно!] ***Когда где-то позади стал слышен хруст сапог и снега, немец быстро взял девушку за плечи и потянул за угол какого-то здания. Карцева явно понимала ситуацию и не сопротивлялась выбегать из «укрытия», когда человек скрылся за тем углом, откуда затащил беженку. Очевидно, он пытается сохранить Валерии жизнь, когда звук указывал на то, что поблизости были еще его товарищи. Нацист рисковал собой, пряча вражескую персону, чтобы ее не застрелили.
К чему это?
Немец питал к простой деревенщине сочувствие? Он хотел оставить ее в живых, когда вокруг опасность и война?
В мужчине было что-то такое, что, казалось, отличало его от других фашистов… *** Тогда Лера слышала только, как уходили немцы, включая ее спасителя. Однако ее первоначальное облегчение было недолгим, когда она поняла, что теперь она одна и совершенно беззащитна, ведь нужно было добраться до ближайшей деревни, которая еще не подвергалась обстрелу, а поблизости не было никого, кто мог бы защитить, если бы на пути ей встретились враги. Особенно когда она не могла быстро бегать из-за своей астмы. *** Внезапно с той стороны, куда ушли немцы, раздались выстрелы. Лера услышала голоса советских солдат. Значит, в нее никто не будет стрелять. И так, может быть, эти солдаты помогут добраться до деревни и не погибнуть от выстрела или пыток.
История о том, что немцы не применяли дизельные двигатели на танках в годы ВМВ, достаточно известна. Однако долгое время причины этого не были осознаны, поэтому в рунете ходила куча баек и разного рода неимоверно логичных объяснений, отчего же у немцев не было дизельных танков. Сейчас этот вопрос был уже раскрыт и без моего участия. Я же хочу разобрать несколько интересных заблуждений, связанных с этим вопросом.
Татра-111
Среди наиболее часто встречающихся вариантов – это что немцы просто не смогли создать дизельный двигатель. Не в принципе, а для танка. Но это очень устаревшее мнение, основанное на том, что якобы дизель – это однозначное благо, и все одинаково стремились к его созданию, просто немцы не смогли. Уже довольно давно появились цитаты из советских отчетов, в которых указывается, что у бензиновых двигателей тоже есть свои достоинства, а недостатки далеко не так явно проявляются, как было принято считать.
Но это ладно. Еще одним, и самым распространенным ошибочным мнением, является мнение о некоем дефиците дизельного топлива. Считается, что немцы бы и рады сделать дизельные танки, да только питать их будет нечем, потому что дизельного топлива в сухопутной армии нет, так как всё на бензине. Это во многом большое заблуждение. Оно состоит из двух частей. Что у немцев всё дизтопливо сжирал Кригсмарин, и что немцы не могли его (дизтопливо) синтезировать. Как уже давно известно, обе эти вещи неверны. Мало того, что немцы вполне могли синтезировать дизельное топливо, и синтезировали его в больших количествах, так еще и Кригсмарин был далеко не единственным крупным потребителем этого самого дизельного топлива. Года до 43-го – 44-го очень крупным потребителем выступал … гражданский сектор экономики. Значительным потребителем была также армия.
RSO
Но как же так? Ведь ладно флот, там явно дизельные подлодки. Но кто же потребляет топливо на гражданке и в армии? Ведь танки же все бензиновые, тягачи и БТР тоже, да и грузовики – всем известные Опель Блиц, тоже бензиновые. Всё дело в том, что армия не состоит из одних только танков. Более того, танки даже не составляют в ней прям самую важную часть потребления топлива. А еще они могут стать и не поголовно дизельные. Например, по некоторым данным, расход дизельного топлива для танков в среднем за период боев на Курской дуге составил 7% от общего расхода в РККА. Ежемесячный расход в начале 1944-го давал 18% - доля танков с дизельными моторами возрастала, появлялись дизельные САУ. Могли еще немного по разному посчитать, но в целом не запредельные цифры.
А почему так? Дак потому, что танки, при кажущемся огромном расходе, малочисленны и мало ездят. Грузовиков тупо больше, ездят они на большие расстояния и с большей регулярностью. Танки могут просто стоять на месте длительное время. А вот снабжение и маневр в рамках вооруженных сил происходит всё время, и во многом обеспечивается автотранспортом. При этом, еще и при переброске дивизий и корпусов танки могут отправить железной дорогой, а колесный транспорт – своим ходом. Просто потому, что ресурс и наработка на отказ у колесного транспорта несравнимо выше, чем у гусеничного, а тем более у танков и САУ. Так что не стоит удивляться, что танки, при всей их монстроузности и прожорливости, едят не так прям много. Грузовики, тягачи и всякие прочие машины едят больше в масштабах вооруженных сил, просто потому что их больше численно, и они больше ездят.
4,5-тонный полноприводный грузовик Мерседес-Бенц
И это в РККА, где с одной стороны очень много танков, а с другой – моторизация не очень-то высокая. У немцев, как я думаю, баланс транспорта к танкам был иной. При этом армия и гражданский сектор у них умудряются сжирать чертову уйму солярки. Сколько? В 1943-м году, если у меня правильные данные, среднемесячный расход солярки гражданским сектором Германии составлял 47 000 тонн. Для сравнения, те самые 18% дизеля в РККА в начале 1944-го – это 51 000 тонн. Гражданский сектор в Германии жрал солярки почти столько, сколько вся РККА? А точно у немцев были такие прям проблемы с производством дизеля?
Всё дело в том, как я уже говорил, что топливо жрут не только танки. И даже не они в основном. В Германии была очень сильно развита дизелизация транспорта. Если в 1937-м году в Вермахте по некоторым данным было 12,3% дизельных грузовиков, то в дальнейшем их доля росла. В некоторых классах вообще делались чуть ли не только дизельные машины, а в других постепенно бензиновые переводились на дизель. В смысле, модели переводились на дизельные двигатели, как это случилось, например, с гусеничным тягачом RSO. В классе 6,5 тонн выпускались дизельные Татры. В классе 4,5 тонн дизельные МАН-ы, Бюссинги и Мерседес-Бенц. Да и в классе 3 тонны бензиновый Опель Блиц был далеко не единственным, хоть и распространенным. Имелись и дизельные модели от других производителей, в частности Мерседес-Бенц. На дизеле также ездили трактора. Более того, постепенно на дизель стали переводить и боевую технику – первой ласточкой стали колесные бронеавтомобили Sd.kfz. 234, известные у нас под именем «Пума». Пусть это и малозначимый вклад, но это уже не транспортная, а боевая машина. Разрабатывались дизели и для танков, но массово ставить их на танки не успели – поздно взялись.
Разведывательная машина Sd.Kfz 234
Так стоит ли удивляться, что страна и армия расходует чертову прорву дизеля даже без танков? Просто очень важно понять, что армия не состоит из одних только танков. В ней куча транспорта, и именно транспорт в основном и потребляет топливо. Так что едва ли перевод не таких уж и безумно многочисленных танков на дизтопливо как-то неимоверно – в разы – отразился бы на топливном балансе Германии. В особенности если подумать, когда эта тема чаще всего всплывает – при обсуждении дизельной Пантеры. То есть, речь даже не о переводе ВСЕХ танков на дизель, речь о переводе половины танков. Штат танковой дивизии предполагал два танковых батальона: один на Пантерах, другой на Четверках, а Четверки вроде как бензиновые.
Еще одним заблуждением является мнение о какой-то неимоверной сложности логистики в условиях, когда в армии используется два вида топлива. Мол, как же так немцам организовать логистику, если у них будет и бензин, и дизель. Это ж сложно? Но решаемо. Собственно, немцы так провоевали всю войну. У них в армии был и бензин, и дизель. Причем не то, что в армии, даже в рамках танкового полка танковой дивизии скорее всего было так. Потому что, если верить штату, то снабжение танкового полка производится 4,5-тонными грузовиками, а эти машины, насколько я знаю, были у немцев в основном дизельными.
В РККА как-то уживались бензиновые и дизельные танки
Да и просто посмотрите на Красную Армию. В танковой бригаде 43-го года легко может быть три вида топлива: дизель для Т-34, бензин Б-70 для танков Т-70 и автомобильный бензин для автомобилей. И это в рамках одной бригады. А в рамках армии видов и сортов топлива было еще больше: дизель, бензин Б-70, автобензин, лигроин (на нем некоторые трактора ездили), керосин тракторный. При этом еще автобензин мог быть разных сортов. В общем, не надо делать из поставок двух-трех видов топлива катастрофу. Немцы с этим справлялись всю войну, наши тоже.
Таким образом, если историю изучать, то нередко выясняется, что всё то, к чему мы привыкли, с реальностью соотносится с точностью до наоборот. Пока что как будто бы выходит, что дизелизация Германии и ее сухопутной армии была как бы не выше, чем в РККА. И перевод танковых полков (а тем более только половины их состава) на дизель едва ли оказал бы какое-то прям катастрофическое влияние на топливный баланс или логистику Вермахта. Да и экстренные варианты со сливом топлива с грузовиков в танки для прорыва из окружения тоже не будут невозможными. Просто в свете наличия в Вермахте и даже скорее всего его танковых полках дизельных машин.
В прошлой части мы рассмотрели общий состав авиации и некоторые мифы. В частности о том, что пикировщики Ю-87 якобы перестали пикировать. Сегодня продолжим разбирать авиацию.
Еще одним заблуждением является распространенное мнение о том, что-де пикировщик более уязвим, чем штурмовик. Якобы он «висит» неподвижно в пикировании и зенитному орудию остается только стрелять ему прямо в лоб, а вот штурмовик внезапно на бреющем вылезает из ниоткуда, быстро перемещается, кидает бомбы, и вообще молодец. И поэтому, делают вывод многие, с усилением ПВО РККА атаки с пикирования стали слишком опасны и сменились атаками с низких высот. Беда в том, что тут всё – ошибка. Во-первых, указанным способом пикировщик «висит» только если атакует, собственно, саму зенитку и «падает» прямо на нее. А вот если он атакует другую цель, то он для зенитки наоборот – сложная цель, которая резко меняет скорость и высоту, причем еще и скорость там набирается очень приличная, воздушные тормоза ж не останавливают ее рост полностью – там и 600 км/ч может быть. Причем на подлете он для малокалиберной зенитки почти неуязвим – подлетает-то он высоко.
Более того, если зенитки не оборудованы наведением по РЛС и снарядами с радиовзрывателем (которые взрываются при пролете мимо самолета, т.е. даже при промахе могут его поразить), то сбивать даже «падающий» прямо на них пикировщик не так-то просто. Собственно, сражения на Тихом океане показали, что пикировщики в целом поражают японские боевые корабли, не смотря на то, что у кораблей может быть очень даже много 25-мм автоматов. И при этом, мягко говоря, далеко не все пикировщики остаются лежать на дне после атаки.
Это один из примеров того, откуда я беру знания
Во-вторых, ошибкой является мнение, что штурмовики-де атакуют обязательно на бреющем. Да, они так атаковать могут и иногда так делают, но че-т и наши, и немцы регулярно пишут про действия с высот хотя бы 800 м. Ну и «быстро перемещается» применить к Ил-2 я не могу — он самолет медленный, на это тоже жаловались. Приходится долго висеть в зоне огня зениток на малой высоте, потому что он не может за один боевой разворот набрать высоту для следующей атаки. Суть тут не в том, что Ил-2 плохой самолет, просто «народное» представление о том, как он действует, может очень сильно не совпадать с тем, как он действовал в реальности.
Но что же говорят нам немецкие документы? Ведь немцы считают, что штурмовики атакуют с низких высот тоже, ну с 800 – 1500 м. Какое уж там крутое пикирование. Касательно того, как применять новоприобретенные пикировщики немецкая штурмовая авиация пишет осенью 43-го следующим образом. Применение Штук такое же, как и у Fw-190. Если ПВО слабая, Ju-87 сбрасывает свои бомбы одну за другой в нескольких подходах, а затем атакует бортовым вооружением, так же, как и Fw-190. Если же ПВО сильная, то Fw-190, равно как и Ju-87, должны лететь высоко, наносить удар с крутого пикирования, а затем уходить из зоны ПВО для повторного набора высоты для новой атаки. Это буквально практически цитата из немецкого документа, в моем переводе.
Вот тут написано то, что я переводил
А вот что это был за документ (его первая страница)
Что тут важно. Первое – и Штуки, и Фокке-Вульфы могут и должны атаковать с пикирования. Второе – выбор атаки с пикирования производится именно если ПВО сильная. А не наоборот. То есть неверно как то, что штурмовики с крутого пикирования не атакуют, так и то, что при сильной ПВО атаковать нужно «как штурмовик». В реальности – наоборот. Сильная ПВО – атакуем с большой высоты с крутого пикирования, слабая ПВО – атакуем с малой высоты со многих подходов «как штурмовик».
Более того, никуда не ушло пикирование и из наставлений для самого самолета. В наставлении для пилота Ju-87 D-5 начала 1944-го года есть раздел «атака с пикирования» и в нем есть пункт о задействовании «тормоза пикирования» и рекомендации о не превышении угла пикирования в 90*. В общем, и осенью 1943-го, и в начале 1944-го года всё ещё предполагалось, что Ju-87 D-5 пикирует и имеет воздушные тормоза. В общем, с пикированием Штук разобрались, а заодно знаем теперь, что Фокке-Вульфы 190 тоже пикируют, хоть и не так круто. И в целом пикировать было нормально и для второй половины войны, причем именно если ПВО сильная.
Отрывок из наставления для Ju-87 D-5 1944-го года с описанием атаки с пикирования. Пункт 12 говорит задействовать воздушные тормоза
Обложка наставления
Отдельно я бы хотел отметить действия немецких штурмовиков в нескольких заходах. В отечественной литературе принято считать, что немцы ужасающе трусливы, и вообще наша авиация и зенитная артиллерия им ничего не позволяла, поэтому они почти исключительно влетали на скорости, кидали бомбы куда попало и тут же улетали, в особенности штурмовики Fw-190 в 1944-м году. Но вот краткая сводка обобщенного боевого опыта 69-й армии за июль 1944-го с этим не совсем согласна. Оказывается, немецкие штурмовики тоже делают несколько заходов, и бомбы бросают, и из пушек стреляют по целям.
Прицел
Отдельно я бы хотел рассказать о еще одной небольшой особенности. Когда я начал изучать тему пикирующих бомбардировщиков, то наткнулся на воспоминания советского пилота Пе-2, который рассказывал, что сомневается в точности немецких пилотов-пикировщиков. По той причине, что у них нет штурмана, который бы помогал при учете влияния ветра. А, следовательно, по мнению ветерана, с высокой вероятностью немецкие пикировщики ветер вовсе не учитывали, а значит и достичь точности не могли. В немецком пикировщике Ju-87 действительно нет штурмана, там всего два человека – пилот и стрелок-радист. С одной стороны, мне казалось это надуманной причиной, так как высокая точность бомбометания Штук отмечается даже порой в документах Красной армии. Да и в силу конструктивных особенностей (самолет легче, скорость пикирования меньше) Юнкерс явно может выйти из пикирования на более низкой высоте (чем Пе-2), что увеличивает точность. Но надо было убедиться. В процессе поиска данных я сперва нашел, что наставления говорят немецким пилотам-пикировщикам ветер учитывать и вносить его в прицел (не в сам коллиматор, разумеется, а в устройство). Но затем кое-что поинтереснее.
Оказывается, под конец войны Штуки местами получили специальный пикировочный прицел. Обычно в литературе о нем либо просто не пишут, либо указывают только название – StuVi 5. На фотографиях самолетов из SG3 летом 1944-го можно наблюдать эти прицелы, очень характерная деталь в верхней передней части кабины. Так вот, суть этого прицела в следующем. В него вносятся данные, например, о скорости, высоте сброса, а он высчитывает точку падения бомбы и выдает на коллиматор дополнительную марочку-плашку, которую нужно совместить с целью, чтобы бомба прилетела туда, куда надо. Причем эта штука работает более-менее на всех углах пикирования, ну кроме совсем маленьких. На Ju-87 такой прицел стоял без бортового компьютера, поэтому все данные в него вносились вручную. Это, конечно, было сложнее и менее удобно, но всё же интересное дополнение. Возможно, именно эта добавка привела к уменьшению необходимости наносить удары в крутом пикировании.
На этой фотографии как раз можно разглядеть прицел в верхней передней части кабины (а заодно увидеть, как техники подвешивают легкую 50 кг или 70 кг бомбу вручную - это штатный метод, а для более тяжелых применялись подъемники)
Вот примерно так выглядела добавочная марочка на пикировочном прицеле
Как я уже выше писал, на более крупном самолете Junkers Ju-88 пикировочный прицел совмещался с бортовым «компьютером» BZA-1, который снимал данные с датчиков сам, плюс какие-то данные вносил экипаж, «компьютер» всё это просчитывал в реальном времени и выдавал готовое решение на пикировочный прицел (к которому он подключался проводом через разъем). Инструкция, отмечающая наличие BZA-1 на Ju-88, имеется уже в документах 41-го года.
Тем не менее, по каким-то причинам BZA-1 на Ju-87 не удалось поставить (возможно дело в том, что он меньше, чем Ju-88), да и прицел StuVi начал появляться уже под конец выпуска этого самолета, так что едва ли он оказал какое-то значимое воздействие на применение этих пикировщиков.
Бомбовая нагрузка
Какую же бомбовую нагрузку носили немецкие ударные самолеты? Да, многие любители немецкой авиации любят порой «козырять» возможностью Штуки или Фокке-Вульфа нести бомбу весом в тонну или даже в 1800 кг. В некоторых случаях это действительно нужно. Но в делах непосредственной поддержки всё же, по мнению немцев, основная масса фугасной авиабомбы – не более 250 кг. Особое внимание уделялось контейнерам суббоеприпасов – кассетным бомбам. Такие кассеты могли быть и большей массы, вполне в ходу были AB500, существовали даже AB1000. Имелись и AB250, и всякие мелкие контейнеры, подвешивавшиеся на крыле вместо 50 и 70-кг бомб. Контейнеры могли снаряжаться бомбами весом в 1 кг, 2 кг, некоторые кассеты также несли бомбы в 10 кг, варианты были разные, в том числе кумулятивные SD-4HL – в некотором смысле немецкий аналог ПТАБ-а. В частности, при загрузке Fw-190 бомбами SD-2 он мог накрыть ими полосу длиной 600 м и шириной 90 м (с учетом разлета осколков). Отдельно было интересное описание атаки по войсковому эшелону – командир атакует поезд обычными бомбами, а подчиненные скидывают полосу SD-2 по обеим сторонам от поезда по вылезающим из него войскам (по-видимому, покинуть атакуемый и остановившийся поезд было типичной реакцией атакованных).
Контейнер с суббоеприпасами (кассетная бомба)
Самолеты типа Fw-190F в норме носили 1х250 под фюзеляжем + 4х50 кг под крылом. Это могли быть как обычные бомбы, так и контейнеры для мелких бомб. Технически можно было подвешивать под фюзеляж 500 кг бомбу/кассету (и даже 1000 кг, а в отдельных случаях у некоторых вариантов Fw-190 и 1800 кг), но документ считает, что с такой нагрузкой самолет может взлетать не с каждого аэродрома. Нужно ровное травяное покрытие, да и длина разбега солидная, а для 1800 кг бомбы я даже не уверен, что травяное подойдет - документ этот вариант не описывает. Также под фюзеляжем можно было подвесить 4х50 кг, что в теории позволяет самолету нести 8х50 кг бомб – четыре под фюзеляжем и четыре под крылом. Имелись некоторые варианты Fw-190, имеющие под крылом возможность подвески двух 250 кг бомб, но я не встречал много фото с такой подвеской и документальных описаний. Разумеется, штурмовик Fw-190F имел также две 20-мм пушки и два 13-мм пулемета.
Та самая подвеска восьми небольших бомб
Штурмовик/пикировщик Ju-87 D-5. Этот самолет как раз точно имел возможность нести под крылом две 250 кг бомбы и даже, в теории, 500 кг бомбы. Еще одну такую или более тяжелую бомбу мог нести под фюзеляжем. Но указания по применению от начала 1944-го года пишут, что вылеты с тремя 500 кг бомбами (одна под фюзеляжем, две под крылом) должны производиться только в исключительных случаях, так как взлет возможен только на «хороших местах» и с соблюдением осторожности. А вот варианты 1х500 + 2х250 или 1х500 + 4х70 были вполне ожидаемыми.
Касательно высоты сброса бомб в пикировании. Наставление указывает, что с нагрузкой в 1000 кг и при скорости в момент начала выхода из пикирования в 600 км/ч, радиус выхода составляет 710 м. Это выход с нагрузкой, т.е. без сброса бомб, наставление прямо говорит, что выход из пикирования даже с полной нагрузкой допустим. Что же касается скорости, то это наставление говорит, что с нагрузкой в те же 1000 кг при пикировании на протяжении 2000 м строго отвесно вниз будет достигнута скорость 550 км/ч. То есть, в теории, как я понимаю, можно в отвесном пикировании сбросить бомбы с высоты заметно ниже 710 м, выйти из пикирования и не разбиться. Ну и, разумеется, «штурмовой» юнкерс имел две 20-мм пушки в крыле. В случае использования в противотанковой эскадрилье самолет вместо бомб и 20-мм пушек имел две 37-мм пушки. Пикировать под сколь-либо серьезными углами с таким подвесом он уже едва ли мог.
Тяжелый истребитель Bf-110, который тоже мог быть использован в качестве штурмовика, в дополнение к целой батарее пушек и пулеметов в носу (2х20-мм и 4х7.92-мм) нес еще и прилично бомб. Сдвоенный подвес под фюзеляжем в некоторых модификациях нес до двух 1000-кг бомб. Имелись и подвесы для четырех небольших (50 – 70-кг) бомб под крылом (но не в случае подвески 2х1000 кг бомб под фюзеляжем). Мне сложно сказать, какая подвеска была для самолета нормальной, так как оригинального немецкого руководства на него у меня нет. Для использования в противотанковой эскадрилье самолет мог нести под фюзеляжем пушку, например, 37-мм.
Сдвоенный подвес бомб Bf-110
Взаимодействие с наземными частями
Это одна из важнейших особенностей, отличавших действия немецкой ударной авиации. Собственно говоря, взаимодействие крайне важно в том случае, если обеспечивается «ближняя» поддержка войск. Оно необходимо в первую очередь для того, чтобы наземные части не были атакованы своей же авиацией. Во вторую очередь оно обеспечивает более точное целеуказание – чтобы самолеты поразили именно те цели, какие надо сейчас, а не просто какие-то цели. О взаимодействии немецкой авиации с наземными частями ходят какие-то безумные легенды, но на самом деле очень многие вещи были построены на банальной организации и доступных всем технических средствах.
В частности, на разных уровнях командования обеспечивалась связь между авиацией и наземными частями. Зачем это было нужно? Для постоянного обмена данными о намерениях и о движении войск. Имея свежую информацию о том, что планируется сделать, что уже сделано, и где должны находиться войска, воздушные силы уже могут достаточно эффективно их поддерживать. Специальные офицеры от Люфтваффе присутствовали при армейском верховном командовании, при армиях, при корпусах, при дивизиях и даже порой при полках и крупных боевых группах. Они обменивались информацией с сухопутными частями, с воздушными силами, а также между собой (между офицерами Люфтваффе при разных уровнях сухопутного командования).
Самый нижний уровень таких офицеров – офицеры оперативного управления (офицеры по применению, как их называли немцы). Это те, кто находится при командовании дивизии, полка или боевой группы, и стремится быть максимально близко к передовой, нередко действуя на бронетранспортере или бронированной машине связи вместе с передовой боевой группой. Офицеры по применению могли делиться по специальностям: офицер по пикировщикам, офицер по штурмовикам и офицер по противотанковым самолетам. Да, все эти три типа самолетов с осени 43-го относятся к штурмовикам, но немцы вполне отдавали себе отчет, что самолеты разные, а задачи и применение их могут отличаться. Офицеры по применению уже должны были по рации конкретно навести подлетающие группы самолетов на цель, проинструктировать их, дать самые свежие данные об изменениях на передовой линии. В целях упрощения проводилась работа по приведению карт Люфтваффе и сухопутных войск к одному стандарту. При этом офицер по применению не руководит авиацией, а именно направляет ее (т.е. он не ставит задачи, а описывает ситуацию и цели).
Примерно такую машину могли бы дать офицеру по применению
Вторым важным механизмом работы была разведка. Причем разведка как с помощью разведывательных самолетов, так и с помощью самих штурмовиков. Так как штурмовики летают низко и обучены ориентироваться в наземной обстановке, они могут в некоторых случаях наблюдать за изменениями этой обстановки и сообщать своему командованию. Помимо этого, одним из способов наведения Штук на цель является атака этой цели штурмовиками. Они видят цель лучше, чем летящие на высоте пикировщики, атакуют ее бомбами и стрельбой трассирующими боеприпасами из пушек, и вот это уже пилоты Штук видят.
Третьим способом, и одним из важнейших для точной ориентировки на поле боя, являются авиасигнальные полотнища. Это такие специальные сигналы, выкладываемые сухопутными силами на земле, видимые для авиации. Суть этих сигналов как в том, чтобы показать, что ты свой, или обозначить передний край, так и, в более сложных взаимодействиях, ими можно передавать сообщения. В частности, опыт VIII авиакорпуса говорит, что взаимопонимание может быть доведено до таких высот, когда наземные части условными комбинациями выкладывают длинные и сложные сообщения. «Противник в таком-то направлении, до него столько-то сотен метров». «Левый фланг под угрозой». «Срочная опасность с такого-то направления», и так далее. Немцы раз за разом указывают на огромную важность пользования авиасигнальными полотнищами. Также отмечаются другие способы общения целеуказания для авиации, в первую очередь для Штук. Цели рекомендуется указывать с помощью артиллерии (дымовыми или целеуказательными снарядами), огнем трассирующих боеприпасов как пулеметов, так и ПТ орудий.
Все эти способы вместе и обеспечивали тот высокий уровень координации между наземными частями и авиацией, который был характерен для Вермахта. Разумеется, в неменьшей степени на эффективность влияло и то, как авиасоединения управлялись. Ключевыми особенностями тут было практически полное отделение авиации от сухопутных сил – наставления раз за разом пишут, что авиация не подчиняется наземным войскам, а действует в их интересах. В ином случае просто авиация будет использована впустую некомпетентными людьми – ну откуда наземные офицеры знают, как правильно действует авиация? Поэтому Люфтваффе работает по «заказу» сухопутных войск, но по своему усмотрению. Второй важной чертой является четкое стремление к массированию действий авиации. Документы прямо указывают, что попытка иметь по чуть-чуть авиации везде решающего эффекта не оказывает. Решающее значение имеет концентрация крупных сил и интенсивное их использование в «шверпунктах» - точках наибольшего приложения усилий.
Применение
Итак, давайте примерно представим еще раз, кто что делает. Разумеется, мы тут с вами не военные, поэтому не будем составлять гигантский план с разведданными, погодой, передислокацией самолетов и аэромобильных тылов на планерах и транспортниках, там, изданием приказов на 30 пунктов и подобным. В упрощенном виде рассмотрим.
Старичок Heinkel 111 был всё ещё опасен
Авиационное командование заранее устанавливает взаимодействие с наземным, отправляет офицеров по взаимодействию на разные уровни командования и офицеров по применению, составляет план действий и так далее. Это если речь идет о наступательной или контрнаступательной операции. Если это быстрая переброска сил на направление, где противник добился успеха, и надо его хоть как-то остановить, то … делается всё ровно то же самое, только в экстренном порядке. Да, военное дело подразумевает, что в подавляющем большинстве случаев нельзя просто кинуть силы в бой и потом разобраться. Все происходит заранее, всегда должно быть какое-то планирование, постановка задач, обеспечение, разведка. Иначе просто задача выполнена не будет, а вот потери будут солидные.
Но мы предположим, что в нашем абстрактном примере с этим всё ОК. Итак, кто же будет чем заниматься?
Ну, разведывательная авиация, понятно, будет разведывать. В некоторых отдельных случаях она также может наносить бомбовые удары.
Бомбардировщики He-111 и Ju-88 будут действовать больше в глубине по скоплениям сил противника, транспортным узлам, командным пунктам, подходящим резервам, а также находиться в глубине обороны в готовности поразить вскрывшую себя огнем артиллерию.
Пикирующие бомбардировщики Штука будут действовать ближе к передовой, чем обычные бомбардировщики, и бомбить с пикирования, например, по узлам сопротивления, но также возможно применение по артиллерии, противотанковой артиллерии, скоплению сил. В случае необходимости также по мостам и переправам (как и некоторые другие самолеты, способные нести крупные бомбы). Если сопротивление противника слабое, Штуки могут действовать как обычные штурмовики, в том числе обстрелом целей из 20-мм пушек.
Противотанковый вариант Штуки с 37-мм пушками
Штурмовики Фокке-Вульф 190 будут атаковать позиции противника и тяжелое вооружение, мешающее продвижению наземных сил, в том числе в непосредственной близости от своих войск. Многократные последовательные атаки штурмовиков, а также длительное воздействие пикировщиков с ложными пикированиями (без сбросов) долгое время могут держать противника прижатым к земле, об этом прямо пишут немецкие документы. В случае сильного противодействия зенитной артиллерии часть штурмовиков будет атаковать зенитные орудия и расчеты, как для коллег из своих групп, так и в интересах групп пикирующих бомбардировщиков, при этом Фокке-Вульфы тоже могут атаковать с высоты с крутого пикирования (50*). Штурмовики Fw-190 могут прикрывать Штуки от истребителей.
Часть штурмовиков и тяжелые истребители будут действовать в тактической глубине и поражать железнодорожные и автомобильные перевозки, аэродромы (и авиацию на них), транспортные узлы. В глубине тяжелые истребители могут действовать небольшими группами на большой площади, собираясь вместе для отражения атак истребителей противника.
Одномоторные истребители прикрывают свою ударную авиацию (в особенности Штуки), изолируют поле боя от авиации противника (как истребительной, так и ударной), уничтожают авиацию противника и в некоторых случаях охраняют конкретные точки, например, переправы. В случае, если противодействие авиации слабое, истребители могут совершать часть вылетов с бомбами и атаковать пушечным огнем транспорт противника.
Противотанковые подразделения находятся в готовности поражать танки противника на случай, например, их прорыва в контратаке.
Штурмовому Фокке-Вульфу немного не повезло
Наземные подразделения установленными сигналами показывают свое расположение авиации, а также направление и расстояние до противника. Цели указываются трассирующими боеприпасами, огнем дымовыми и целеуказательными снарядами, выкладыванием указателей полотнищами на земле. Офицеры по применению находятся в передовых боевых группах на бронетранспортерах и по рации инструктируют подлетающие группы ударных самолетов о расположении своих войск и целях. Для улучшения связи по радио в воздухе могут находиться самолеты ретрансляторы. Офицеры по взаимодействию от Люфтваффе в штабах дивизий, корпусов и армий уточняют общую ситуацию, намерения и достижения, обмениваются этой информацией между собой и с командованием авиационных частей (предпочтительно по проводной связи, так как радиосвязь может быть перехвачена).
Если взаимодействие налажено хорошо, а авиационная группировка достаточная по составу и грамотно управляется, противнику будет очень сложно противостоять удару. Разведка будет сообщать о движении противника. Его артиллерия в значительной степени будет либо молчать, либо уничтожена, управление будет нарушено, потому что штабы то тут, то там будут под атакой. Сильно пострадает снабжение – вплоть до почти полной парализации подвоза в дневное время. То же самое можно сказать и про маневр частей. Склады и логистические узлы будут поражены. Подходящие резервы будут сильно замедляться и дезорганизовываться ударами с воздуха, а узлы сопротивления, мешающие продвижению, получат бомбы от пикировщиков и штурмовиков. В таких условиях очень сложно эффективно воевать…
Разумеется, это описание только в самых-самых общих чертах. В процессе есть куча нюансов, проблем, неполадок, противодействие противника, да и в целом-то, я напомню, Германия проиграла. Тем не менее, общий ход работы ударной авиации и сухопутных сил и их взаимодействие выглядят примерно так. Работа ударной авиации была для немцев важным слагаемым успеха, и они во многом опирались на этот фактор в своих действиях. В данном случае мы рассмотрели то, как примерно действовали эти части в промежуток между летом 1942-го и летом 1944-го. К концу этого периода произошло уже слишком много изменений как по составу авиационной группировки, так и по подготовке пилотов, не говоря уж о том, что резко сократилось количество топлива. Свидетельства говорят, что сменилась и тактика, однако это, с моей точки зрения, уже был закат немецкой ударной авиации. Мы же с вами сейчас рассмотрели ее полдень.
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Третий рейх скрупулёзно готовился к реваншу во Второй мировой войне. Хотя, конечно, как это часто бывает, по-настоящему на большую и продолжительную войну никто не рассчитывал. После прихода к власти Гитлера в Германии началось форсированное перевооружение, которое уже в кратчайшие сроки превратило немецкую армию в грозную силу. Огромное внимание по вполне понятным причинам уделялось сухопутным войскам.
1. Gewehr 41/43
Снайперский вариант Гевер 43.
На момент начала Второй мировой войны у вермахта не было собственной самозарядной винтовки для нужд пехоты. Разговоры о необходимости разработки таковой в Германии велись, однако вплоть до 1941 года дело до дела так и не дошло. После начала боевых действий в Советском Союзе у немцев в руках стали оказываться трофейные советские «самозарядки»: АВС-36, СВТ-38, СВТ-40 и АВТ-40. Оружие «унтерменшей» произвело на немецких начальников сильное впечатление, после чего началась форсированная разработка собственного аналога. Новая Gewehr 41 под патрон 7.9 мм была разработана на базе советской СВТ-40. В последствии также появилась слегка доработанная версия - Gewehr 43. Хотя обе винтовки не получили широкого распространения, они активно использовались немецкими снайперами, что было особенно неприятно.
2. MG-42
Знаменитая Пила Гитлера.
Еще до начала Второй мировой войны немцы смогли предложить, пожалуй, самую удачную конструкцию единого пулемета, который может выступать в качестве ручного, станкового и танкового - MG-34. Знаменитый MG-42 был сделан уже в годы войны именно на базе 34-го. Новый пулемет не был принципиально новым оружием, а по сути являлся результатом технического упрощения 34-го. Пойти на них пришлось из-за того, что война на восточном фронте затянулась, а вермахт стал нести ощутимые потери. Однако, несмотря на «упрощения» по своим основным характеристикам «пила Гитлера» ничем не уступала оригиналу. Этот пулемет был абсолютно страшным оружием с дальностью стрельбы более 1 км и темпом ведения огня до 1 200 выстрелов в минуту.
3. PzB-38/39
Немецкое противотанковое ружье.
Когда говорят о противотанковых ружьях, то в первую очередь вспоминают бойцов Красной армии. На начальном этапе войны советских «бронебойщиков» было действительно много. Однако, противотанковые ружья использовались в годы Второй мировой войны всеми армиями. Войска Третьего рейха в этом отношении не были исключением. Немцы использовали против Красной армии противотанковые ружья PzB-38 и PzB-39. Как и в случае с Советским Союзом, широко использовались они только на начальном этапе войны. Немецкие бронебойщики были крайне неприятным явлением для экипажей советских легких танков и бронемашин.
4. FG-42
Немецкий автомат ФГ-42.
Принято считать, что FG-42 – это автоматическая винтовка. Однако, если смотреть на это оружие с колокольни современности, то она куда больше походит не на автомат, а на легкий ручной пулемет вроде американского М240. В Третьем рейхе FG-42 создавалась для нужд парашютистов. Винтовка использовала стандартный патрон вермахта 7.9 мм и обладала скорострельностью вполне сопоставимой с пулеметом MG – около 900 выстрелов в минуту. На восточном фронте FG-42 появлялась в ограниченном количестве. В этом случае винтовка была не в руках немецких парашютистов, а в руках бойцов и офицеров формирований СС.
5. StG-44
Первый в своем роде.
Немецкая StG-44 стала первым автоматом в истории человечества, выпускавшимся серийно. Появилось оружие на заключительном этапе Второй мировой войны. Вооружались этими винтовками как пехотинцы вермахта, так и бойцы подразделений СС. Достаточно часто «Штурмгевер» можно было увидеть в руках у немецкого офицера. По своим характеристикам оружие было очень близко к послевоенным штурмовым винтовкам других стран. Немецкий автомат был желанным трофеем как среди советов, так и среди союзников. Отдельные образцы этого оружия ходят по миру и используются в горячих точках по сей день. Стрелял StG-44 патронами 7.9 мм и мог совершать до 600 выстрелов в минуту, хотя безусловно огонь из винтовки велся преимущественно очередями.