Великая Отечественная война + Любовь

В 1959 году в Брянской области встретились бывшие «зека» Клавдия Леонидовна Новикова и Ясабуро Хачия, он оттянул срок как японский шпион, а она как злостная расхитительница социалистической собственности.

Клавдию работавшую на хлебозаводе обманули мошенники, которым она по поддельным документам отгрузила большую партию товара.

Ясабуро перед началом Второй мировой войны вместе с женой и дочкой перебрался в Корею и открыл там продуктовый магазин. В августе 1945 года советские войска разгромили Квантунскую армию, а спустя месяц неблагонадежный Ясабуро на 20 лет уехал в «Солнечный Магадан».

Мужчину освободили в 55-м, и он уверенный, что его жена и дочь сгинули в послевоенном хаосе, решил остаться в СССР. В один погожий весенний день Ясабуро-сан получив «молоткастый, серпастый советский» паспорт стал Яковом Ивановичем Хачия.

Вскоре парикмахер Яков предложил жить вместе бухгалтеру Клавдии.

Понимая, что любимый тоскует по родине, женщина предложила мужу перебраться в Амурскую область в поселок Прогресс. На новом месте Яков переквалифицировался в фотографы, а она так и продолжала сводить дебет с кредитом.

У него всегда было много работы, среди других фотомастеров он выделялся качеством работы и располагающим к себе радушием. Местные женщины завидовали Клавдии, глядя на ее не пьющего, не курящего, работящего мужика, с колоритной восточной внешностью.

Застудившись в лагере, женщина лишилась возможности иметь детей, но это прискорбное обстоятельство не помешало им с мужем прожить душа в душу сорок лет.

В 1989 году к Ясабуро-сан приехали японские журналисты, которые позже написали репортаж о советском пенсионере, родившемся в «Стране восходящего солнца». После того как статья о Якове Ивановиче вышла в центральных японских газетах, к нему в гости приехали его брат и дочь Кумико.

Когда во время встречи Ясабуро спел, дочери песню, написанную им перед свадьбой для ее мамы, Клавдия решила что ее любимый мужчина, должен воссоединиться со своей семьей.

Яков не сдерживал слез, уезжая от любимой Клавдии, плакала и она, провожая его на железнодорожную платформу. Всю дорогу, он словно маленький просил ее разрешить ему остаться, а она, с любовью вытирая его слезинки, говорила, что в Японии, он вновь обретет свое счастье, отнятое у него войной.

На родине он скучал по ее холодцу, борщу и гречневым блинам, а она по его неторопливым пересказам японских мифов, легенд и преданий. Каждый выходной она ждала звонка мужа, чтобы рассказать, как прошла без него очередная бесконечно долгая неделя.

В конце 90-х Клавдия приезжала к мужу и познакомилась с его первой женой Хисако. В гостях ее пригласили в местный театр, где она посмотрела спектакль о любви японца и русской женщины в послевоенном СССР.

Однажды он позвонил, и спокойно рассказал своей любимой, что похоронил свою верную жену Хисако. Выслушав соболезнования, Ясабуро сказал, что решил вернуться к ней. Однако она его убедила, что сейчас он как никогда нужен своей семье и Яков Иванович согласился с аргументами мудрой русской женщины.

Клавдия Леонидовна умерла в день 96-летия своего горячо обожаемого мужа.

Сегодня в Японии эту необычную женщину считают символом любви, благородства и самурайской стойкости духа.

Первые послевоенные года. Деревня под Харьковом. В доме одного мужика сидят пара человек за столом и разговаривают.
Ой, братки, шо я вам кажу. Когда, значится, все утихло малёха, решил я с жинькою в обратку смотаться, показать ей цей город. Ну, приехали, значится. А это я ж когда там был, я с бабкой одной познакомился, я ей еды давал, в общем, подружилися. Так вот, по приехали мы с жинькою до Берлину, ну я ее сразу же до Рейхстагу, мол: погляди, где мы воевали. Ой, а вам я скажу, от вас не взяли. А зря. Кака там красотень! Жуть просто! Улицы все широкие, длинные, чистые. Это тебе не дерёвня, это столица!
А как там насчёт баб? А? Чьи лучше - наши иль ихнии?
Ой, не наши лучше. Но шо не говори, немки они ухоженные, да, значится, вот идёт она, у нее и платюшко сидит, и понимаешь, волосы там, и причесочка, и то, и это. И белье у нее белое, кружевное сидит. Шо? Шо ты на меня смотришь?
А шо, небось, себе там присмотрел Фрау какую-ньть заместо Галки то своей.
Да шо ты не, ну что ты! Вот идёт немка, Да, да ты сюда смотри, вот идёт она, а ветер ей платюшко подниметь. От я и побачев.
Точно. А то сатри батьке то все доскажу! Вин тэбэ бошку то быстро видкрутет.
Та шо ты Не я благородный человек! О, голова ты! Да вот те крест святой! О, голова ты!
О, Колян! От наш мужик простой, деревенский, не то шо эти. Ну так а чьи лучше - наши чи их?
Не, наши лучше те курносые, рыжие. Ну шо не говори, ухоженные, это да. Шо ты до меня со своими бабами пристал, Я тебе о другом талдычу! Слухай! Ну походили мы с Галкою по городу, а посля до бабуси ентою пришли, а она мне аж на в ноги бросается и кричить: "Ой: пан приехал, пан приехал! "! Я ей кажу: "Шо вы, мамуся, який я пан! Ну помог трошки и шо Дело то житейское, даже благородное". Она почему-то до городу решила перехать, Ну мы с ней и договорились, что денёк мы с жинькою у нее поживем. А она говорит: "Да живите, этот дом мне все ровно не нужен, хоть на дрова его разбирай". Ну все, зашли мы, хату осмотрели. Я потом в погреб полез тоже посмотреть. Залез, осмотрел, гляжу, земля свежая, как будто в аккурат шото туда закопали. Ну я бабку вспоминаю: "Делай что хочешь", Думу думаю и решил, а чё не вскопать. Копаю, копаю, копаю. Галка как раз на кухне варганила, а тут оп! Докопался! Метр цельный копал, а таааам. Мама дорогая! Какая-то кастрюля, накрытая тряпочкою. Я кричу: "Галк! А ну подь сюды! " Я эту тряпочку снял, у меня аж в глазах темно стало. Я на лестницу сел. Галюсик вот спустилась и кричит: "Ника: Ника! Коля! Коля, шо с тобою!?" Я ей говорю: "Мать! Ты Туды глянь! "! А там мама дорогая! Валюты намерено! А внизу монеты да золотые! Я як подскочив, да к деньгам кинулся, думаю, от есть Бог на свете, вот подарок за дела то мои! Я их хвать! А они и исчезли. Я их хвать, а они в труху... Я там чуть не рыдав, пол дня энту яму копав, пол дня ее закапывал, а в итоге от те Николай Максимыч кукиш думал монеты золотые. Ну я их помыл. Клац, клац зубами. Ну думаю золото. Потом смотрю, а они заржавели. Ну я их детям раздал. От думаю божья кара, от. Так вот порадуешься раньше времени и все. Как говорил мой папаня: "Вот утром видишь пьющего, так с отвращение на него смотришь, а к обеду уже глаз падает на Шампанское, к вечеру уже хочется височки. Когда ты скажешь что-нибудь, например: "Все не пью! " Тебя Бог сразу же в эту ситуацию и поставит, чтобы ты её и прожил". Вот я и думаю: не жили богато и нечего начинать.

Я любил своего дедушку и много раз говорил ему об этом. И он умер, сказав 2 слова: "позовите *моё имя*".

Умер он не мгновенно. Я его пытался поднять, когда он *осел* в коридоре и позвал меня. Я не помню что он мне говорил. Я звонил в скорую и орал чтобы они быстрее приехали. Когда они приехали, я орал на них что они опоздали. Помню, что-то ещё орал. Но не помню что именно. Просто орал от боли и, наверное, обиды.
Возможно, если бы они не ехали 43 минуты, я бы спросил у него о многом.
О том, как он в составе танкового полка встречал немцев в первые месяцы Войны.
О том, как он выживал в плену много лет.
О том, как его допрашивали свои же после освобождения (угораздило дедулю несколько лет в НКВД по распределению отслужить).
Я храню оба документа.
И о его плене (косвенно) и о его честности.
Храню дороже своего паспорта.
Потому что он и миллионы его товарищей создали фундамент для того, что создаём мы.
У них были только бумажки и азбука Морзе. У нас - передача чего угодно со скоростью сотни мегабит.
Спасибо, дедушка, за то, что я могу сейчас сделать это фото. Я бы отдал многое за фото, когда ты мне, пятилетнему, дал попробовать пиво.
Я помню.
Я всё помню.
Я любил и люблю тебя и благодарен всем тем, благодаря кому я родился

ЗЫ: ублюдские теги. Я не хочу ставить тег "дед". Для меня он не дед, а Дедушка..
Проявите уважение.
Не дед, а дедушка.
Не бабка, а бабушка.
Не мать, а мама.
Не.....
Не будьте уродами. Вам добавить теги - се5кунды две на каждый.