Аудиокнига Генри Престона "Адский рейд, или операция "Чаша Грааля" Собрались как-то ниндзя, викинг, варвар-гунн, русский ушкуйник, рыцарь тевтонского ордена, гладиатор-мирмиллон, конкистадор, сарацин, мушкетёр, африканский пигмей, польский шляхтич, рыцарь Круглого стола, вождь апачей, тысячник Чингиз-хана и римский центурион... И это не анекдот. Это смертельная битва за право обладать самым ценным веществом во Вселенной, которая проходит на огромном полигоне неизвестной планеты.

— Ну это же пизнец, мудрец. Он что, серьёзно там сидел, ждал нас? Как в каком-то грёбаном театре теней. Чего он вообще приперся? Сраный пацак. Я, конечно, люблю драму, но не когда она лезет к нам в лагерь с предложением стать богами по расписанию.

Мудрец усмехнулся уголками губ:

— Значит, ты тоже это почувствовала. Он пришёл не просто так. Его тянет к тем, кто ещё не выбрался из себя.

Торговец, идущий сзади, кашлянул:

— Кто это был вообще? Тёмный, каким он был раньше?

Канарейка фыркнула:

— Знать его — всё равно что знать своё плохое настроение. Он липкий. Противный. Блестящий как змея. Говорит красиво, а внутри — гниль и конфеты. Знаешь, чтоб заманить.

Мудрец кивнул:

— Его звали Ингалон, когда он был Светлым. Один из тех, кто не выдержал своей тени. Он подчинился ей… и в обмен получил силу, но с условием: больше никакого света. Естественного, по крайней мере. Он теперь живёт в тени, в отражениях, в искривлениях. Таких, как он, называют Пробуждёнными Тенью.

— Проклятые? — уточнил Торговец, поморщившись.

— Нет, не совсем. Они не нарушают баланса. Но живут в своих мирах. Им разрешено существовать, но только в специально выращенных лесах. Таких, как этот. Тут нет прямого света, здесь правила другие.

Канарейка взъерошилась:

— Правила у них, как у тараканов — все ползут в темноте. Вот только я же понимаю — зачем он нас искал. Он знал, что мы здесь. Нам лучше держаться вместе.

Мудрец сделал шаг в сторону тропы, указал налево:

— Думаю, лучше уйти с главного пути. Здесь есть старая развилка. Через день может два, мы выйдем к Медной Горе. Но главное — подальше от Ингалона.

— Ты боишься его? — с вызовом спросила Канарейка.

— Нет. Я уважаю его тень. И знаю, что он не приходит без причины, а разбираться и тем более играть в его игру мне не интересно.

Торговец вздохнул:

— А что, он всегда был таким скользким?

— Не всегда, — Мудрец улыбнулся грустно. — Когда-то он был поэтом. Его стихи спасли деревню от отчаяния. Но потом… он начал писать только о себе — только себе. И остался в отражении.

Канарейка, взмахнув крылом, резко взлетела вперёд, пробормотав:

— Ну нахер, этот Ингалон. Если ещё раз увижу, вдарю с двух лап прямо в его эго. Плевать, сколько у него там сил, через день-два в этом мире таких как он не останется.

Мудрец хмыкнул и немного напрягся. В тропинке зашуршала новая ветка — они свернули налево, подальше от зеркальных слов, ближе к земле, где не отражаются иллюзии. Дорога была иногда в гору, а иногда вниз. На удивление тут было довольно чисто, как будто кто-то прочистил путь от бурьяна.

Спустя 3 часа они вышли к долине. Аквамариновое небо раскрылось над ними неожиданно — словно кто-то резко стянул одеяло тьмы, оставив лишь мягкое, почти прозрачное сияние. Лес, густой и напряжённый, будто сам сдерживал дыхание в присутствии Темного, расступился так внезапно, что Торговец, шагнув вперёд, чуть не оступился.

— Вышли, — выдохнула Канарейка, потягиваясь, — наконец-то. Этот лес, как прилипчивая похмельная мысль. Ничего не случилось, а ощущение, что тебя кто-то… гладил изнутри. Противно.

Перед ними раскинулась долина — широкая, зелёная, освещённая добрым утренним светом. Далеко на горизонте можно было разглядеть склоны Медной Горы, чуть посверкивающие, как старая монета в кармане вора.

— До деревни чуть меньше получаса, — сказал Мудрец, вглядываясь в карту, — и к вечеру дойдём до моста.

Деревушка встретила их без особой помпы и без тревоги. Чистые улочки, пахнущие хлебом и древесной стружкой, шум невысокого рынка, где продавались медные изделия, сушёные фрукты и немного странные, но ароматные пирожки. Торговец засуетился — ему нужно было переподписать контракты, сверить склады, перекинуться, словом, со старостами, возможно, подобрать новых партнёров. Он исчез почти сразу, буркнув напоследок что-то про “цену на хмель”.

— Ему есть чем заняться, — пожала плечами Канарейка. — А мы?

— Нам лучше отдохнуть и поговорить, — сказал Мудрец. — В трактире есть кабинки. Словно отдельные миры — уютные, обитые тканью, с лампой и чаем.

Неожиданное предложение.

Трактир “У Тихого Колодца” оказался точно таким, как и предполагалось. Внутри — уютно, тепло, стены обиты узорчатым войлоком, а приватные кабинки действительно напоминали, как маленькие комнаты, где были мягкие подушки, старые ковры на полу, оконце с занавеской, чайник, булькающий где-то в углу.

Когда чай был разлит, Канарейка уставилась в пустую чашку и вдруг заговорила:

— Слушай… Я ведь не просто так сказала тогда, что он приполз не к добру. Темный. Он ведь… когда-то был другим. Не сразу он стал этим шелестящим пацаком.

Мудрец посмотрел на неё внимательнее, но не перебил. Он чувствовал — сейчас начнётся рассказ, который лучше слушать в тишине, пока трава за окном не шелохнётся.

— Его звали иначе. И был он светлым. Настоящим. Знаешь, такими становятся раз в столетие. Но там, внутри — в нем… был червяк. И этот червяк был слишком голодным. Она помолчала, ковыряя когтем край блюдца. — Но об этом позже. Всё равно никто не верит, пока сам не увидит, — добавила Канарейка.

Она снова залила чай, как будто это был не напиток, а ритуал призыва воспоминаний.

Снаружи трава покачивалась от лёгкого ветра, и мир, казалось, дышал. Но где-то в этой тишине уже звучала предыстория… Тень прошлого, готовая шагнуть из чашки прямо на стол. Канарейка сделала глоток чая и долго смотрела в мутное стекло, где отражалась её золотая макушка. Потом тихо сказала:

— Я знала его ещё до того, как он стал Темным. Видела, как он под стол ходил пешком, серьёзно. Говорил, что станет великим… и стал. Только каким...

Она вздохнула, но не устало — скорее с сожалением, как будто только сейчас осознала всю глубину своей собственной наивности.

— Он рос нормальным. Слишком нормальным, может быть. Хитрый, смышлёный, обаятельный. Все любили его. А потом — связался с другой компанией. Сначала — любопытство. Потом — вкус. Потом — зависимость.

— Культ Тьмы. У них там свои ритуалы. Техи, радости, безмерные ощущения — всё, что угодно, лишь бы уйти от себя. Он отдал им тело. Буквально. Его перестали звать по имени. Он стал сосудом. Пустым, но сияющим. Красивым, как обёртка от яда.

Канарейка говорила всё быстрее, её голос обострился:

— Он начал питаться энергией других. Захватывал людей, вытягивал их до капли. Не просто управлял — он подчинил целые регионы. Страхом, силой, манипуляцией. А главное — болью и любовью. Этими силами, да и в такой комбинации, нельзя просто пользоваться. Они жрут изнутри. Но он — он будто сделан для этого. Ему это шло. Он стал… машиной изгнания. Он не просто подавлял — он уничтожал.

Она на мгновение замолчала.

— А потом он запер меня. В мире иллюзий. Знал, как я питаю пространство вокруг — и построил для меня утопию. Красивую, глянцевую. Мир, в котором не было страха. Не было лжи. Где каждый день был пиром, а каждый вечер — песней.

Мудрец сжал чашку в руке.

— Иллюзия для богини.

— Иллюзия для батарейки, — поправила Канарейка, резко. — Пока я была там, они грабили, насиловали, уничтожали всё, что не вписывалось в его картинку. А я… я просто пела. Я думала, что спасаю кусочек мира, а на самом деле — подкармливала Тьму.

Она затихла. Чай остывал. За занавеской ветер тихо шевелил траву, и в этой тишине таилось больше боли, чем в любом крике.

— Он не враг, — сказала она наконец. — Он… ошибка. Моя ошибка.

Мудрец не стал спорить. Он лишь кивнул — мягко, с уважением. Иногда признание сильнее меча. А правда — горче зелья.

— Но ты ведь вышла, — сказал он. — А значит, путь есть.

Канарейка усмехнулась:

— Я вышла. Но часть меня там осталась. В том мире зеркального солнца и бесконечного смеха. Но ничего. Она мне больше не нужна. Пусть сгорит.

В кабинке снова воцарилась тишина. На этот раз — плотная, как плед. Но в ней уже не было страха. Только решимость. И отчётливое знание: впереди ещё много таких, кто поёт, не зная, что их песня — топливо для чужой тьмы.

К трапезе, вскоре присоединился Торговец. Его улыбка сияла, а шаг был быстрым, как у человека, несущего новости, которыми невозможно не поделиться.

— Господа, я сейчас взорвусь от радости, — начал он, откидываясь на подушки. — Контракт с Медной Горой заключён! Причём по таким ценам, что моя комиссия теперь требует отдельного кошелька! Но это ещё не всё. Местные сборщики орехов согласились на сезонные поставки, также местные пряности и шёлк уже идут ко мне — и, внимание! — я открываю представительство прямо здесь. В этой долине! У нас будет филиал!

Канарейка, прихлёбывая чай, лениво кивнула:

— Ну хоть кто-то у нас стабильно зарабатывает. А что за странное название мелькнуло в списке? «Глубокая Глотка»?

Торговец оживился:

— Ах да! Это жемчужина! Вкусности, зелья, специи — на любой вкус! Особая гордость — выжимка из печени sabertigris natantis. Это такой зверь — как гигантская ласка, только с плавниками и задними лапами, как у кенгуру. Прыгает на три метра и плывёт по водоворотам! А печень его делает любое зелье в разы эффективнее. Правда, возможна сонливость, но кофе, чай, энергетик — и ты снова бодр!

Он выложил на стол свиток с перечнем товаров: «Коготь мегатрона», «Шерсть лесного барана», «Экстракт из коры поющего дерева». Всё выглядело весьма экзотично.

— Мясо отмуда тоже предлагают, — добавил он. — Но портится быстро и на вкус, честно говоря, как квашеная пыль. Местные луга куда лучше, продукты здесь просто пенье!

Канарейка издала тяжёлый вздох и поставила чашку:

— Заварите ещё чаю. Много. Лучше с мятой.

Мудрец поднял бровь:

— С Глубокой Глоткой стоит быть осторожнее. Это место… ну, скажем, оно оправдывает своё название. Зелья — это риски. Пряности, может быть, но и тут на свой страх и риск.

Канарейка усмехнулась:

— С этой Глоткой вообще лучше не связываться. А учитывая факт, что на расстоянии тридцать дней пути отсюда, выйти из нее смогут только я и Мудрец. И то — ему нужна будет помощь. В чём я ему, конечно, с радостью помогу. Там весело. Особенно после последнего пополнения в Аллее Троллей.

Торговец навострил уши:

— Аллея Троллей? Это ещё что такое?

Канарейка хитро прищурилась:

— Я туда однажды проводила одного Искателя Правды. Хороший был тип, наивный, конечно, как свежее молоко. Ну, идём мы, и как всегда — тени, сырость, какие-то урчания в кустах… Вдруг — нападение троллей. Они там всегда нападают. Проблема в том, что лес вечно во тьме, и тролли путают время. Думают, что ночь, а на самом деле — полдень. А днём, как известно, они каменеют.

Мудрец с интересом наклонился вперёд:

— И ты, разумеется, воспользовалась моментом?

— Естественно. Я сначала пыталась объяснить — мол, ребята, валите. Но один упёрся. Тогда я его немного подразнила, дождалась нужного угла — и вспыхнула Светом Звезды. Такой, знаешь, прямо изнутри. Он застыл с мечом над головой — такая эпическая поза! Я до сих пор горжусь этой скульптурой. Её даже в путеводителе отметили.

Торговец моргнул, поражённый:

— Ты можешь вспыхивать?.. А мы всё думали, что ты просто… ну… угнетаешь.

— Обычно да, — подтвердила Канарейка. — Печаль, апатия, пустота — стандартный набор. Они падают, шевелиться не могут. Через полчаса отходят. Некоторые даже сами просят не начинать. Но иногда… иногда нужен жест. Визуальный. И вот тогда — Свет Звезды.

Мудрец удовлетворённо кивнул:

— Это явление плохо задокументировано. Я бы хотел увидеть его вживую. Возможно, даже записать.

— Пиши заранее, — хмыкнула Канарейка. — Обычно после не до записей.

— Неужели так сильно действует? — Торговец покачал головой. — Ну, теперь я понимаю, почему все эти тролли такие вежливые. И вообще, спасибо, что ты с нами.

Канарейка кивнула и отпила чай:

— Да-да. Я тоже рада. Особенно когда меня слушают и относятся с уважением.

К вечеру в их уютную кабинку вновь заглянул трактирный мальчик с подносом. На нём стояли обновлённые напитки, ароматный чай с мятой, свежие ягоды и бутылка редкого тёмно-янтарного напитка, который Торговец внёс с особой гордостью:

— Господа, знакомьтесь: “Лапис Инферно”. Это нечто среднее между бурбоном, джином и диким спиртом из корня трескокопыта. Его настаивают в секвойных бочках на хвое, копчёных смолах и обожжённых зёрнах ячменя, — Торговец любовно открыл пробку. — Настоящее чудо алхимии вкуса. Пьётся медленно, заходит глубоко, согревает прошлое.

Мудрец сдержанно попросил бокал рубинового вина из окрестных виноградников, а Канарейка, не меняя выражения лица, кивнула:

— Принеси тёмного. Пиво. Без вопросов.

Чуть позже мальчуган вернулся с напитками и спросил:

— Господа, а не станете ли вы заказывать комнату? Мост на Медную Гору… ну, того… рухнул. Ночью. Просто взял и рухнул.

Мудрец нахмурился:

— Что значит «просто»?

— Да никто ничего не понял. Он ведь каменный, старый, 36 поколений стоял. Даже обслуживать особо не требовал, что ему будет. Но вон, говорят, просто упал.

Торговец поднял брови:

— Есть ли ещё свободные номера?

— Осталось немного. Не все знают, что случилось. Три номера в отеле через дорогу. Два двухместных поближе к мосту. Сдаются еще комнаты если нужно. А еще есть целый особняк. Дорогой, конечно, но просторный. Он с видом на лес, Медногорск и даже… — мальчик сделал паузу, — …я подогнал туда подзорную трубу. Видно, как идёт ремонт моста. Всегда будете в курсе.

— Сколько? — уже знал ответ Торговец.

— Тридцать три золотых. В сутки.

— Беру, — отрезал Торговец, доставая перо и чековую книгу. — Обслуживание включено?

— За такие деньги — на уровне. Даже баня, сауна… или, говорят, хамам.

Когда мальчик взял чек и радостный покинул купе, Канарейка фыркнула:

— Будет тебе и сауна, и хамам, и, может быть, массаж шишек. Роскошь, заслуженная твоими сговорами.

Особняк оказался неожиданно уютным. Снаружи — выложенный булыжником двор, сад с плетущимися лозами, несколько беседок и место под костёр. Был даже спуск к устью, где журчала тихая речушка. С балкона открывался панорамный вид: вдалеке мерцали башни Медногорска, чуть ближе — обломки рухнувшего моста, уже окружённые строительными лесами и крошечными фигурками рабочих. С правой стороны — густой тёмный лес, тот самый, из которого они недавно вышли.

Вечер дышал покоем, ни темного леса, ни странных гостей, да и ощущения уже были совсем другие, теплота и уют были в этом месте. Троица готовилась к ночлегу. Мудрец с удовольствием заполнял дневник, стараясь не упустить деталей. Торговец искал глазами вино и пробовал повторить подпись со свитка поставщика. Канарейка тихо сидела на балконе. Уютно дорожась за ветку винограда и поклевывала спелые плоды. Её взгляд был направлен на мост. Каждый из них расслаблялся по-своему, у всех свои ритуалы и обязательства.

Так наступило утро. На рассвете – мудрец и канарейка сидели на балконе, они пили чай, мудрец курил трубку и наблюдали за великолепнейшим представлением, если можно это так назвать – восходом солнц. Они всходили каждый день и это было обыденность, но этот процесс настолько сложный, комплексный и уникальный, что вероятность точного повторения – минимальна и стремится к нулю.

— Завораживает, я не могу оторвать глаз и тут столько деталей, сказал мудрец, по моей оценке, степень уникальности этого рассвета 99 и девять в 999999999…

— Согласна, перебила канарейка, потрясающее прославление, тут столько всего задействовано и главное, что все появилось в нужный момент и нужно время.

— Да… степень уникальности и ни в сказке написать, ни словами описать… вырвалось у мудреца.

—  Это точно….

Так продолжалось не долго, рассвет вообще штука мимолетная 5 минут и все, чай даже остыть не успеет. Но в этот раз было все немного по-другому, он был трехсоставной, было предрассветное шоу, сам рассвет и после рассветное продавленные было захватывающим. Тени на облаках, пробивающийся аквамариновый в перемешу с янтарным и цветом алых роз.

Часть долины уже была обласкана светом, а другая в тени и облако генераторов Медногорска стабильно выдавали различной формы облака которые при выходи из тени еще ярче проявляя свой образ. По мимо этого всего густой туман стелился по долине и окутывал реку рекой, который выходил со стороны Темнолесья. И самое главное пение птиц. Канарейка даже начала им подпевать.

Да рассвет что надо – мудрец.

— Что там наш торговец спит еще?
— он так и не вернулся с гулянок… сказал мудрец, и добавил, снимает, по сути, для нас огромные дома и не ночует, какой разу уже. Приятно, но это расточительно.
— да я могу и на улице поспать канарейка,
— мудрец, да я тоже, мне кстати ночлега и попроще хватит можно, главное, чтоб был минимальный комфорт, но а если нет то и хлев сгодится.
— да поколение, каждый раз по-новому изобретают велосипед, но и прогресс не стоит на месте. Раньше бы этот мост строили несколько месяцев, а тут два дня.

— Да-а.., протянул мудрец. Два дня задержки нам все равно погоды не сделают. Хотя, ты можешь туда мотнулась прямо сейчас просто перелетев, или мы вместе могли воспользоваться дверью и тоже пройти, но мы же не бросим тут торговца, тем более ему туда тоже нужно.

— Эти два дня — это фигня, ты вспомни, когда нам всем нужно было, а ты застрял на неделю в Негдезялнсокй библиотеке, вычитывал там все…

— и что, там были важная для меня информация, тем более всем понравилась эта неделя.

— Торговцу то точно, хорошо, что библиотека была в туристическом месте и было где гулять пока ты был занят. Мне, скажу как есть, было не по себе, много людей и странная энергетика, что-то там было странно. Я не жалуюсь, так для твоего сведения, было весело на 50%

— Ну слушай, у тебя чувства походу немного притупились, то что для тебя весело, для некоторых — опасно, там где ты заряжаешься энергией и веселишься, большинство, да чего уж там, я в том числе – хотим побыстрее оттуда свалить, так как там перегрузка энергией настолько большая, что от радости, веселья, любви — первые три часа великолепно, но потом 4й час смеха – это уже перебор, а про страх и горе, ненависть которая концентрируется иногда – да ну нахер, не каждый может стерпеть, точнее каждый терпит, но не каждый в силах.

— Да компашка у нас прям веселая – я вам скажу, поэтому мне в радость и подождать, сказал канарейка и перелетела поближе к другой грозди, так как эта была уже почти пустая.

— Ты вспомни, как у тебя попросили найти пропавшую царевну из Ве́дьжминленда, тогда мы втроем почти неделю искали того, кого послали за ней до нас, ее учителя. — А потом еще три недели колесили с ним по турнирам в Квент или как оно там…

— Гвент поправила канарейка.

— Да, да— он самый — это почти как у нас, но правила странные, у них утопнцы злые и нападают на людей….

— Тю утопец может отомстить тому, кто его утопил, в случае насильственной смерти и это не то, что бы поощрялось, но как бы сам виноват, зачем топил…

— А в случае естественной смерти, а также при преждевременной без насильственной кончине без участия третьей стороны или в силу стихий. То они вообще, как бы радуются, дали второй шанс, да в странном теле, но, а фигли, опыт все равно где получать, да и плавать и наслаждаться жизнью без обременений обязательствами и принятия важных и сложных решений – тоже жизнь. Спустя некоторой паузы, мудрец продолжил — Пусть жизнь в этом мире и отличалась от нашей, было интересно за ней наблюдать и принимать участие.

— Это точно, сказал канарейка, да и барон чего только стоил, а эти из охоты, ты помнишь, как они когда меня увидели дали деру, и что беловолосый офигел и даже свой меч достать не успел? пропищала Канарейка.

-Ха. Это было смешно. Главное, что нашли царевну и она была в безопасности, а Гарольд выполнил свое задание играя в карты.

— Геральд, и он действительно мог бы быстрее ее найти сам, но решил, что улучшить доспехи и попытаться отжать все необходимое у дракона— отличная идея… а еще он огнекрыла при мне убил, за что получил 12 часов исправительных бесед. Канарейка выдала тираду и замолчала

— Это ты по строго… 12 часов бесед. Надеюсь, хоть не подряд?

— Не — На три раза разбили и вроде как доводились, что в его мире он делает что хочет и там его судят по правилам их мира, а в нашем он никого не трогает, пока его первым не достанут, тут ему вообще серебряный меч нужен чисто для понтов, больше вторым пользоваться будет, монстры тут внутри, а снаружи звери и они все понимают, можно так сказать поумнее некоторых монстров внутри будут, да и судить будут по правилам этого сразу после перехода в другой мир. Т. е. отлинять от ответственности не получится.

— Да, до такого уровня понимания надо еще дойти, а даже если и дошел, то не свернуть на тёмную дорожку… Так что, эра все прощения закончилась?

— Её никогда и не было, странный эксперимент, который привел к не менее странным последствиям, дальше будет веселее.

— Ну вот курс возращения к свету за 12 часов, экспресс метод просветления – вдруг сзади раздался довольный голос торговца. — Так и будем продавать, отличная идея канарейка, не наказание вовсе, а обучение. Да и вообще кто вам сказал, то наука это не наказание, мне вот всегда было мучительно учится, типа а зачем?

— Ты еще пьян? Спросил волшебник

— А ты вроде мудрец, вот и помудри.  Сказал торговец и поставил закипевший чайник к ним на стол и добавил воды в заварщик, а себе он принес чашку кофе. — Есть немного… Отхлебнув кофе, он продолжил. — Вечеринка была то, что надо. Было все, и я полон сил и энергии вот пришел вас послушать…

— Отлично, ты решил провести эти два выходных дня. Прямо похвально, с самого начала взялся за работу, сказал мудрец. Ты только не перестарайся, а то потом опят тебя откачивать.

— Спакуха отец, я в порядке. Сказал торговец, плюхнулся рядом на пустой гамак и практически сразу уснул.

Они так и просидели на этом балконе почти до полудня. Мудрец изредка отвлекался на то, чтобы нагреть воду и заварить чай. Канарейка перелетала с грозди на гроздь и выбирала самый спелый виноград. Торговец сопел и отсыпался за троих. Им было некуда спешить, да и спешка нужна только при ловле блох.

Ближе к обеду, когда солнца были в своих зенитах, на улице было не то, чтобы жарко, было восхитительно и невыносимо ярко. Глаза быстро уставали от яркого света, хотелось только лежать в тени и смотреть через очки как течет время. Растения в этом мире — цвели и пахли, они получали в разы больше необходимого света, что делало их счастливыми каждый день. Если кто действительно проживал свою лучшую жизнь, так это была флора. Родился — каждый день был обласкан — умер.

— Что-то стало скучно, сказала канарейка. Вегетативный образ жизни хоть и приманивает, но все же хочется действий.

— Странно, от тебя слышать, ты обычно больше 200 метров не пролетаешь. Сказал мудрец.

— Да это у меня приступы мотивации и действий, да и есть странное ощущение. Нужно кое с кем посоветоваться.

Канарейка подлетела к кувшину, схватила его и очень быстро метнулась к фонтану и зачернела воды. Залила в чайник, а остаток вылила на голову торговцу.

— Просыпайся! У нас есть важное дело и приключение! Пропела она.

Торговец вскочил, вода была ледяная и это его многогенно привело в чувства. Он посмотрел на часы, на небо, на мир вокруг и потом обратился к канарейке.

— О! отличный способ! Благодарю тебя за то, что разбудила. Я так крепко спал, что не слышал, как вы меня будили. Да и сон странный снился, кстати. Я был растением и мне было так хорошо, я был обласкан светом и все что нужно было — это радоваться.

Мудрец на это все смотрел и не понимал. Канарейка нарочно это все или оно как-то само так происходит.

— Растением говоришь… Забавно, мне кажется, что тут у всем сейчас есть устойчивые мысли про это. К чему бы это. Подумал в слух мудрец.

— Это значит, что нам пора в путь. Правда, нам нужно будет пройти через Лихолесье, но путешествие того стоит. Сказала канарейка.

— Опять к темному? Я не пойду. Сказал торговец. — Вам то он мало чего сделать может, а меня как пить дать к себе в рабство забрать хочет.

— Хуже, сказал мудрец. — Она предлагает, пройтись во владениях того, кто управляет темным. Это похоже на самоубийственный поход.

— Да, если идти ночью и без маскировки. Но сейчас день они нас точно не тронут, а тьма даже если и догадывается о таком ходе, все равно никак не успеет отреагировать, разве, что они разбили лагерь прямо в лесу. Но это невозможно, друиды им этого не позволят.

— Успокоила, тебя то друиды не тронут, я тоже могу в белом пойти и за своего примут, а что делать с торговцем?

— Скажем им, что он полурослик, они любят полуросликов.

— Ну допустим, все так оно и будет, а зачем мы туда идем? Спросил торговец.

— Ты проспал и не слышал. Мне нужно повидаться с еще одной канарейкой.

— О две канарейки, это же прекрасно, сказал торговец. — Тогда, можно будет и темному навалять.

— Согласен, такая помощь нам пригодится. Давно не встречал двух сразу. Сказал мудрец.

— О мои юные товарищи, вы много чего не видели и это приключение вам точно понравится. — Так общие сборы через 15 минут. Взять с тобой то, что пригодится для путешествия на полчаса и вызываем дверь.

На часах было три фазы после зенита и несколько минут. Мудрец посмотрел на солнце и сказал:

— Три часа после полудня… как же это просто звучит.

— Да, за 15 минут соберемся всегда звучит красиво, но по факту…  — торговец задумался  — Когда всё в срок, всё вовремя немного скучно.

— А вот я люблю это время, — вмешалась Канарейка. — Это как раз тот момент, когда день чуть подустал, но ещё не сдался.

Она щёлкнула клювом, и в воздухе перед ними образовалась Дверь. Высокая, с металлической окантовкой и стеклянным вкраплением, внутри которого вспыхивали крошечные молнии. Справа от неё появилось Окно — полупрозрачная панель с экраном и местом для выбора направления. В нём отразился их слегка удивлённый вид.

— Выбираем «Лихолесье», — пропела Канарейка и, подлетев к экрану, ловко прошлась по меню. Ручка двери мигнула зелёным.

— Готовы? — спросила она.

— Днём туда ещё можно, но после там уже сумерки, — сказал Мудрец, — а идти туда перед закатом — не самое мудрое решение.

— Согласен, — сказал торговец. — Тем более мы идём к тому, кто сотворил Тёмного. Прямо верх безрассудства.

— Ну, если только он сам уже не устал играть в игру… — усмехнулась Канарейка и толкнула дверь.

Они шагнули вперёд и оказались на скалистом выступе у разрушенного моста. С той стороны начинался лес — поросший, мрачный, наполненный воспоминаниями о былых временах. Статуи, некогда великих существ стояли вдоль дороги, часть из них уже лежали, преграждая пусть путь, а те что не были поваленные стояли со следами вандализма, отбитые руки, ноги, головы и все исписанные. Статуи были из разных эпох, на одно постаминте стояла статуя величественного вождя, а под ней россыпью осколков лежали ее предшественники, такие же вожди, которых скинули и заманили на нового. Мост имел странный вид, с одной стороны он был разрушен, а с другой было отчетливо видно, что он не достроен и по ту сторону мост был в настоящем, а по это в прошлом Здесь чувствовалось что-то странное, воздух вибрировал удручающий вид другой стороны пусть навивал тоску, но было устойчивое ощущение, что тут тьма отступает. Камни под ногами были тёплыми, мхи — мягкими, а ветер приносил запах трав и чего-то знакомого.

— Вот и Лихолесье, — произнесла Канарейка и перелетела вперёд, усевшись на указатель на перекрёстке. — А дальше — решайте сами.

Три дороги: одна вела вниз, в узкое ущелье, скрытое тенями. Вторая — вдоль реки, среди камней и папоротников. Третья — наверх, по древним ступеням, заросшим виноградной лозой.

— Выбирайте, — сказала Канарейка. — Я знаю, что ждёт нас на любом пути, но не скажу. Так интереснее.

— Вниз — страшно. Вверх — долго. По реке — мокро, — пробормотал торговец. — Я за реку.

— Занятная логика, мне все равно, а раз ты определился — идём, — кивнул Мудрец.

Дорога вдоль реки вела их через Аллею Каменных Статуй — странных существ, застывших в самых неестественных позах. Их лица и тела были изогнуты. Одни замерли в страхе, боли, другие были в восхищении и эпичных позах. Все как на том берегу, но все статуи целы и даже не поросли мхом. Чуть поодаль, дорога уходила в глубь и за двумя валунами, причем было отчетливо видно что они одинаковые, только отзеркаленые, шла Аллея Цветов и Животных — скульптуры, выполненные из кустом, цветом и живого мха. В тех местах где не было цветов, были небольшие камни, они переливались всеми цветами, казалось, вот-вот задышат и распустятся.

За этой аллеей, сразу после рощи плакучих ив были Ворота Титанов. Две гигантские статуи исполинов, высеченные из скал. Деревья прорастали сквозь их глаза и грудные клетки. Один держал меч, другой — весы. Между ними был водопад, струящийся в  открывающий проход в огромный зал внутри горы.

Они вошли внутрь. На удивление там не слышно было звука падающей воды — тишина сама отталкивала шум. Только их шаги и дыхание.

Канарейка подняла камешек, постучала по огромному валуну. Гулкий, чистый звук разнёсся по залу, отражаясь от стен и уходя вглубь.

— Они нас услышат. «Подождём немного», —сказала она.

Торговец кинул камень — звук был, но глухой. Он удивился:

— Как так? Мы у водопада, а тишина…

— Местная аномалия, — махнул рукой Мудрец. — Я не знаю, как это работает и каждый раз впечатляет.

Через мгновенье они услышали звук воды, он нарастал и еще пару мгновений, кроме гула воды они не слышали ничего. Торговец птылася что-то сказать, но даже когда он перешел на крик, то не слышал собственного голоса. Канарейка полетела к выходу, и они вышли наружу, пройдя сквозь водяную стену. Вернулись к Саду Цветов. Там, среди распустившихся камней, уже стояла ещё одна Дверь.

Они подошли — но когда Канарейка потянулась к ручке, вспыхнул экран с надписью:

“Ошибка доступа: один из участников группы не имеет визы. Пройдите в Зал Оформления.”

— Кто-то из нас без визы… — сказала Канарейка и, не оборачиваясь, добавила: — Торговец, пора оформляться.

+ Мой телеграм (я пишу, иллюстрирую и перевожу фантастику)

Торговец слышал странные слухи о Канарейке. Говорили, что духи боятся этой птицы пуще огня. Что её пронзительный крик может разогнать целую стаю призраков. А если кто посмеет тронуть её или тех кого она сопровождает, Канарейка обратится чудовищем, и отрастут на концах её крыльев шипы, стреляющие иглами отчаяния. Такие иглы не убивают — но, говорят, попав в цель, вызывают тоску и апатию, от которых не выберешься, пока сама Канарейка не пожелает. И тогда жертва сидит безвольная, смотрит в одну точку, сил ни на что нет, будто надышалась дурман-травой. Шептались даже, что Канарейка способна обернуться драконом, если разозлится не на шутку.

Торговец украдкой взглянул на невзрачную птичку. Та уже весело насвистывала себе под клюв. Невероятно… Неужели это именно о ней ходят такие легенды? Но назвать Канарейку легендой он бы не рискнул вслух — в конце концов, она вполне реальна и сейчас сидит перед ним, высматривая что-то во мраке трактира.

— Эй, есть тут кто-нибудь? — неожиданно звонко сказал Мудрец, остановившись посреди зала. Его фонарь описал полукруг, выхватывая из тьмы старую стойку бара, рассыпавшиеся по полу черепки бутылок, тени перекошенных стульев. Никто не ответил. Только ветер завыл в треснувшем окне.

Канарейка хлопнула крыльями, вспорхнула с плеча Мудреца и кружком пролетела под закопчённым потолком. Торговец наблюдал за ней, затаив дыхание: жёлтое пятнышко мелькало в свете фонаря, металось в углах. Вдруг птица издала короткий резкий вскрик — в одном из углов под лестницей вспыхнули два жёлтых огонька. Глаза!

— Назад! — взвизгнул Торговец, споткнувшись и пятясь к выходу. Под лестницей шевелилась тень, ростом с небольшую собаку. Послышалось утробное шипение. Мудрец шагнул вперёд, поднимая ладонь:

— Тише… мы не враги.

Тень под лестницей метнулась, и вот уже на ползущее на четвереньках существо упал дрожащий луч света. Это был злобного вида дух — иссохшее тельце, длинные лапы, перепончатые, как у летучей мыши, и беззубый рот, из которого капала чёрная слюна. Глаза-огоньки уставились на людей, полные ненависти и голода. Дух прятался здесь, в покинутом трактире, и сейчас, похоже, решил, что к нему явилась добыча.

Мудрец мгновенно вскинул руку, словно бросал горсть песка. Послышался тихий шёпот — или то было только движение воздуха? Торговец не понял, что именно сделал Мудрец, но существо вдруг затормозило, будто налетело на невидимую паутину. Ещё миг — и дух с глухим стуком рухнул на пол, свернувшись клубком.

— Он… мёртв? — прошептал Торговец, стараясь не подходить ближе.

— Спит, — отозвался Мудрец спокойно. — Немного поспит и забудет, что видел нас.

Канарейка приземлилась рядом на спинку стула и разочарованно щёлкнула клювом:

— Ну, старик, ты, как всегда, испортил мне развлечение. Я бы быстро с ним разобралась! — пропищала она тонким, но отчётливо слышным голосом.

Торговец опешил: птица разговаривает? Он уже видел странное на этом пути, но каждый раз изумлялся по-новому.

Мудрец лишь кротко улыбнулся:

— Зато никто не пострадал, даже он.

Канарейка недовольно фыркнула, но смолчала. Торговец облегчённо выдохнул и вытер вспотевший лоб. Кажется, опасность миновала, по крайней мере на сегодня.

Торговец стоял в дальнем углу трактира, поправлял потертый плащ. Ему показалось некоторое видение. Вот он идёт в одиночестве по бесконечному коридору, двери слева и справа хлопают сами по себе, за ними — чужие шепоты и смех. Под ногами хлюпает вода. В руке у него тяжёлый саквояж, доверху набитый самоцветами, но из дыр в нём сыплются монеты, звонко катятся в темноту. Ему жалко терять прибыль, он спешит собрать монеты, бросается на колени — и вдруг понимает, что стоит по колено в чёрной трясине. Из болотной жижи тянутся бледные руки, хватают его за ноги. Шепчут: «Останься с нами… с нами… навсегда…» Он зовёт на помощь, но голоса нет. Впереди, в конце коридора, виден свет факела — возможно, это Мудрец. Торговец тянет руку, пытаясь позвать, но лишь хрипит. Плечо пронзает боль — на нём сидит тяжёлый ворон с горящими глазами. Ворон склоняет голову и скрипуче говорит человеческим голосом: «Просыпайся…»

Торговец рывком очнулся. Над ним вместо ворона хлопала крыльями Канарейка.

Путники отправились дальше. Дорога вывела их из леса на равнину, где в сизом тумане чернели валуны причудливых форм. Торговец шагал рядом с Мудрецом и чувствовал себя куда спокойнее, чем ночью. Залитый серым рассветным светом мир уже не казался таким пугающим. Вокруг росли высокие острые травы с серебристыми колосьями. Иногда между камней вспархивали прозрачные светлячные птицы. Стоило Торговцу перестать думать о страхе, как он замечал удивительную красоту этого чужого края.

— Эй, вы, трое, стойте! — внезапный окрик раздробил утреннюю тишину. Из-за валунов вынырнули низкорослые фигурки — пятеро коренастых существ с зелёной кожей и клыкастыми ухмылками. У каждого в руках по ржавому тесаку. Гоблины. Они окружили путников полукольцом. Главарь, чуть выше остальных и в парче поверх доспеха, сделал шаг вперёд:

— Шли бы вы обратно, люди. Дальше — наша территория. Пошлина за проход — по мешку золота с носа. Особенно с горбатого носа, — он осклабился, глядя на торговца.

Канарейка хихикнула:

— Ох и не любишь ты свою жизнь, коротышка…

Главарь гоблинов нахмурился, не понимая, кто с ним говорит и почему, а его ребята вдруг попятились. Остальные гоблины уже заметили, с кем имеют дело… Про канарейку знали многие. Один шепнул другому: «Это она… та самая, в жёлтом…» — и нож у него едва не выпал из дрожащих пальцев.

В воздухе всґ ещё пахло схваткой. У гоблинов был выбор, но хватит ли ума его осознать? Подумал торговец и тут же перехватил взгляд Мудреца — тот был спокоен, но насторожен. Ещё миг — и здесь может начаться избиение младенцев. Надо что-то сделать, пока Канарейка не превратила этих горе-разбойников в кучку плаксивых детишек.

Торговец выступил вперёд, подняв руки ладонями вверх в примиряющем жесте:

— Господа гоблины, давайте без глупостей. Золота у нас нет, а вот за поторговать можно всегда.

Главарь с вызовом фыркнул:

— Чем же, Торговец? Душой своей? — Гоблины захихикали.

— Зачем же душой, — живо ответил Торговец. — У меня есть товар. Лучшие стальные ножи из людских кузниц, острые, как у царского палача. Таких вы здесь днём с огнём не сыщете. Дайте посмотрим, что у вас есть и я оставлю вам дюжину клинков в уплату.

Гоблин покосился на его дорожный сундук за плечами:

— Покажи.

Торговец бережно поставил сундук на землю, открыл крышку. Внутри на мягких тряпицах поблёскивали аккуратно уложенные ножи с гравировкой. Гоблины ахнули, увидав качественный металл.

— Настоящая сталь, — проворчал главарь, пытаясь сохранить грозный вид. — Ладно, вот смотри и бросил в торговца мешком из грубой кожи, набитым всяким на первый взгляд хламом, но это были самые ценные вещи для гоблинов. — Свои клинки оставь!

— Конечно, — улыбнулся Торговец, доставая товар. — В придачу можете взять вот это, — он выудил из сундука плоскую бутыль. — Медовуха с пряностями. Выпьете за здоровье новых друзей? — Он лукаво подмигнул.

Гоблин-главарь, уже довольный ножами, хмыкнул и протянул лапу за бутылью:

— Может, и выпьем… А вы, люди, быстрее и расходимся с миром.

Торговец бегло пересмотрел хлам, выбрал пару вещей, а также выбрал небольшой манускрипт, который сразу передал мудрецу.

— Ребята, а если я еще вам ножей отправлю, может у вас эльфийское барахло есть? Я бы с радостью избавил вас от этого металлолома, скажем так за профессиональные инструменты и плавильную печь. — Спросил торговец.

Главарь посмотрел на него. — Увидимся в таверне возле порта, и все обсудим. Только без фокусов — пытался держать марку сильного главаря.

Они быстро собрались и ушли. Громко обсуждая на своем диалекте и громко смеясь.

Когда они отошли на некоторое расстояние, Канарейка игриво клюнула Торговца в ухо:

— Эй, деляга, да ты хлопец не промах! Уже торговые связи налаживаешь, — пропела она весело.

Торговец потер ухо и смущённо улыбнулся:

— Просто подумал, что драка нам ни к чему. Проще же договориться.

Мудрец одобрительно кивнул:

— Каждый выбирает методы по себе. Твой метод сегодня оказался самым мудрым.

К вечеру показались огни города. У обочины дороги стоял деревянный указатель с резной надписью: «Предместья Тринадцатого круга. Путникам приготовиться к проверке». Торговец удивлённо вскинул брови:

— Тринадцатого круга? Это название места?

Мудрец слегка улыбнулся:

— Скорее, состояние. Говорят, в этом мире двенадцать кругов земель, как кольца от центра к окраинам. А Тринадцатый круг — переходной, портовый. Здесь сходятся дороги всех миров.

При въезде в город их действительно остановили для проверки. Высокий худощавый страж в чёрных доспехах, с головой как у шакала, преградил путь алебардой:

— Цель визита? Наличие запрещённых артефактов?

Мудрец почтительно склонил голову:

— Мы всего лишь странники, путь держим к Порту Других Миров. Артефактов нет, кроме моего посоха да вот фонаря.

Страж недоверчиво рассматривал путников, пока не заметил Канарейку, тихо дремавшую у Мудреца на плече. Глаза стражника вспыхнули узнаваньем:

— Канарейка… Стало быть, и вы тот самый Мудрец?

Мудрец добродушно развёл руками:

— Легенды склонны преувеличивать, добрый воин. Я лишь ищу переправу.

Стражник сразу сменил тон на уважительный:

— Конечно, конечно, милости просим! Я сообщу нашему наместнику о вашем прибытии. Он, вероятно, захочет приветствовать таких гостей.

Торговец только и успел удивиться, как их проводили прямиком в усадьбу наместника города. Ещё утром он торговался с гоблинами, а теперь шагал по мраморным плитам приёмного зала в окружении почётного караула призрачных рыцарей. Мир и правда переворачивался с ног на голову.

Наместник оказался величественным ракшасом в богатом одеянии. Его кожа отливала имперским тёмно-синим, словно ночное небо, а глаза были спокойными и хитрыми одновременно. Он встретил гостей как старых друзей:

— Мудрец! Канарейка! Не ожидал чести видеть вас в наших краях. И вы, господин…?

— Я Торговец, — поклонился, стараясь держаться уверенно.

— Добро пожаловать, Торговец, — улыбнулся демон и широким жестом пригласил всех к длинному столу, уставленному яствами. — Присоединяйтесь к моей трапезе. Уверен, история вашего путешествия достойна кубка лучшего эля.

За ужином разговор шёл на удивление оживлённо. Мудрец рассказывал о странах, которые повидал, Наместник делился новостями своего круга. Торговец сначала робко молчал, но постепенно вступил в беседу. Он поведал, какими товарами торгует в родном мире, и внимание демона сразу обострилось:

— Значит, шёлк, пряности и зерно? Хмм, нам бы пригодились такие поставки. Наш климат болотист, выращивать злаки сложно, шёлка и вовсе нет.

Торговец, почуяв возможность, разгорячился:

— Я мог бы наладить для вас регулярные поставки. Первоклассный шёлк из восточных земель, сушёные травы и специи, мёд, табак — всё, что пожелаете. Взамен, возможно, вы бы поделились с нами местными товарами? Я вижу у вас тут чудесные самоцветы в отделке дворца.

Наместник одобрительно кивнул тяжёлыми рогами:

— Весьма разумное предложение. Наши шахты богаты бериллом и опалом, но нам недостаёт многого из того, о чём вы говорите. Думаю, мы заключим контракт.

Наместник хлопнул в ладоши, и один из призрачных секретарей немедленно принёс пергамент. Пока Торговец с азартом обсуждал условия обмена, Канарейка развалилась на серебряном кубке и, покачиваясь, пила из него сладкий ликёр, который ей поднесли как почётной гостье. Она слегка опьянела и вовсю травила байки слугам, столпившимся послушать её истории. Те ахали и охали, особенно когда Канарейка, размахивая крылышком, с жаром описывала, как когда-то обернулась драконом и разогнала целую армию призраков, посмевших грубо к ней обращаться.

В разгар веселья Наместник приказал вынести на середину зала окованную цепями фигуру — тощий оборванец со стеклянными безумными глазами. Наступила тишина.

— Этот дух нарушил законы нашего круга, — торжественно объявил демон. — Он крал сны у наших жителей и продавал за гранью. За это полагается окончательная отправка в новый цикл. Будет уроком всем.

Мудрец нахмурился, но молчал. Торговец затаил дыхание. Канарейка протрезвела и наблюдала, склонив головку набок.

Наместник вытащил из-под плаща тяжёлый меч с узорами — он был огромен, даже больше его самого. «Ибейших размеров, красивый, меч», — вырвалось бы у Торговца, если бы он смел сейчас говорить. Меч сверкнул в воздухе и опустился на шею преступника. Голова духа покатилась по мраморному полу, раздаваясь хрустальным звоном, будто раскололся стеклянный шар. Тело тут же растворилось в клубах сизого пара.

Торговец побелел. Он ещё никогда не видел казни. Демон-властитель спокойно вложил меч обратно и, будто ничего не случилось, предложил гостям перейти к десерту:

— Прошу, не дайте происшествию испортить вам аппетит. Правосудие должно совершаться бесстрастно.

За сладким пирогом с горькими ягодами Торговец немного пришёл в себя. Он понимал, что по сути духа просто отправили на «перезагрузку» — ведь Канарейка говорила нечто подобное о нападении хищников. Но зрелище всё равно било по нервам.

Наместник поднял бокал:

— Выпьем же за новые союзы между нашими мирами! — Все чокнулись. — И позвольте дать вам совет, господин Торговец.

— Слушаю вас, милорд, — отозвался он почтительно.

Глаза демона сузились:

— За прибылью легко забыть о совести. Но помните: сделки, построенные на страдании невинных, в конечном счёте разоряют душу. А без души никакое золото не радует.

Торговец ощутил, как у него пересохло в горле. Он перевёл взгляд на Мудреца — тот смотрел прямо на него, словно тоже ожидал реакции.

Канарейка тихонько хихикнула и негромко вставила:

— Да-да, слышал, жадина? Не делай зла людям.

Все за столом рассмеялись, принимая это за дружеское подначивание. Торговец попытался улыбнуться вместе со всеми, хотя сердце его вдруг заныло от стыда. Он поклялся про себя, что постарается помнить эти слова.

После ужина, когда гости разошлись по покоям, к Торговцу подошёл один из приближённых Наместника — то ли советник, то ли купец из местных. Это был невысокий дух с лицом, напоминающим сову, и в старомодном костюме. Он отвёл нашего героя в сторону и заговорщицким тоном предложил особую сделку:

— Вы, господин, производите впечатление человека делового и храброго. Наместник оценил вас, но есть возможность куда большего заработка. Слышали ли вы о концентрате кошмаров?

Торговец заморгал:

— О… кошмары, которые снятся?

— Именно. Здесь, в Тринадцатом круге, мы собираем кошмарные сны и перегоняем их в особую сыворотку. Очень ценная субстанция, применение ей найдётся в любом мире: от боевых эликсиров до развлечений для богачей. Так вот, наша Гильдия готова обменять вам целую сотню фиалов концентрированного кошмара… всего-то за три телеги первосортных самоцветов. Условия вполне щадящие: привезёте камни в течение года — получите товар. Не упустите шанс, второй такой не представится.

У Торговца перехватило дыхание. Сто фиалов чудо-зелья — небывало прибыльный товар! Но три телеги драгоценных камней… Он представлял себе гору сокровищ, необходимых для оплаты. Где же столько взять? Разве что продать эльфийские товары. Удачная была сделка, да ещё немного вытянуть из бизнеса с шелком, там в целом можно было два ящика просто не забирать. Или найти партнёров… правда, тогда он по сути станет лишь посредником, без своих активов.

— Я… подумаю, — с трудом ответил Торговец, чувствуя, как сердце колотится от смеси жадного возбуждения и панического ужаса.

— Думайте быстрее, — хмыкнул совиный советник, учтиво раскланиваясь. — Когда решитесь — найдёте меня через Наместника. Да хранит вас тьма, сударь.

Этой ночью Торговец почти не спал. Ещё никогда перед ним не вставал такой выбор. С одной стороны — уже гарантированные прибыльные, но разумные сделки, от которых и другим польза будет. С другой — заманчивая авантюра, способная разом взметнуть его богатство к небесам… или разорить окончательно, превратив в должника чужих интересов.

Раним утром, они выдвинулись в путь, Торговец, все еще обдумывал предложение, но что-то насторожило его

Второй грабёж застал их в открытом месте, где дорога разбегалась на три направления. Двое воров в масках и в рваных накидках налетели внезапно — с криками, перекошенными лицами и заточенными кольями. Канарейка только издала короткий раздражённый звук. Один из налётчиков тут же осел на землю, вцепившись в голову. Второй, развернувшись к мудрецу, получил сонную волну в грудь и рухнул, словно мешок муки.

Торговец долго ещё приходил в себя, ошарашено повторяя: «Они же... настоящие были…»

Чуть по одаль этого места перед ними возвышалась каменная арка, оплетённая мхом и старыми рваными знамёнами. По бокам — два тролля, окаменевших в момент бега. Один, с лицом, искажённым ужасом, другой — с поднятым над головой топором. Торговец нервно пошутил, что это будет хорошее место для сувенирной лавки. Канарейка издала странный писк, словно почувствовала что-то под землёй.

— Там, — сказала она. — Здесь рядом что-то было спрятано.

Торговец начал копать. Канарейка дирижировала раскопками с точностью карты. Торговец, в поту, откопал небольшой металлический ящик с тремя эмблемами. Внутри — светящийся компас, еще один свиток, странной формы солнечные часы и заколка, излучающая лёгкое пульсирующее сияние. Он прицепил её себе на плащ. Мудрец в это время рассматривал старинный свиток, который ранее отдал ему торговец.

— Почему ты решил, что он мне? — спросил он, не отрывая взгляда от бумаги.
— Я не знаю... просто показалось. Ты выглядел так, будто тебе нужно было это.
— А мне и правда нужно было, — кивнул мудрец.

Как оказалось, свиток указывал путь. После раскопок у троллей они решили заглянуть, туда, куда указывал свиток. Это место они нашли на удивление легко, может из-за того, что канарейка чувствовала мир немного иначе, а может удача была на их стороне.

Среди одинаковых скал и камней был потайной вход с тонкой незаметной трещиной в скале. Канарейка первой проскользнула внутрь.

Первый зал оказался пуст, воздух хранил запах жжённой кожи и металла. Это был зал охраны, все было покрыто пылью, тут никого не было уже очень давно, возможно даже вечность. Мечи были все еще остры, в этом торговец убедился сразу. Он провёл пальцем и едва не порезался.

— Они еще острые, удивительно. Пробормотал он.

Острота была на уровне великих мастеров. Дальше были другие комнаты, либо для отдыха, либо еще зачем то. Они несколько минут ходили и рассматривали все вокруг. Все было не известным, что мудрец все время зарисовывал и записывал, а торговец не знал как это все унести и глазами искал повозку.

Чуть дальше, за потайной дверью была заваленная проход, а перед ним статуя орка. На пьедестале которой была надпись — Ганеман Великий.

— Да тогда орки были за порядок, сказала канарейка. — Это очень древнее место, я удивлена, что оно все еще существует.

— Орки и порядок? Звучит как фантастическая история. Я когда-то видел старые записи про этого Ганемана, но не думал, что он был орк. Сказал Мудрец

— Судя по всему, после смещения, это место было захвачено драконом, сказал Канарейка

Мудрец много слышал о драконах из летописей еще до падения темного. Но не встречал их.

— На наше счастье от дракона остались только следы, даже характерного ощущения смерти не было, тут пусто сказал он.

Канарейка зависла в воздухе возле стены, на которой была мозаика с изображением величия этого места в прошлом. Она потом метнулась в одну из прошлых комнат и принесла камешек и вставила его на место.
Мозаика, точнее её части зашевелились, будто ожили и отступили от стены, за ними была дверь

— Тут уж вам будет проще, сказала Канарейка.

Торговец быстро подошел и дергнул за ручку, дверь открылась.

Перед ними открылся потайной зал, в несколько раз больше чем все предыдущие. Это была сокровищница.

Лежали драгоценности древней эпохи, про которую уже никто не знает— груды предметов, старых артефактов, эмблем, посуды, клинков и мешков с камнями.

У торговца пропал дар речи и он еще несколько минут сидел и смотрел. Видимо высчитывал, как это все можно вывезти.

— Давайте не будет жадными, сказала канарейка. — Возьмем то, что приглянулось больше всего, а чуть позже сюда всегда можно вернуться, место то мы уже знаем.

— И то верно, а то я уже не знаю как это все унести, сказал торговец.

Они бродили тут до самого утра, выбирали то, что ближе всего запало в душу и взяли то, что откликнулось.
Канарейка выбрала самоцвет в форме глаза. Мудрец — трёхгранный камень с затейливой гравировкой. Торговец — небольшой куб с множеством складок, который при сжатии превращался в сферу. Он ощущал, как та вещь стучит в такт с его сердцем.

Отметив место на карте они вышли из пещеры и пошли к краю города. Там торговец договорился о встрече с гоблином в рыжем пиджаке. Торговец, показав артефакты, был готов к смеху, но тот только поправил очки и молча оценил товар:

— Всё эльфийское. Мы Гоблины не признаем работы эльфов. Это все на лом.
— Так, а это, что? Предметы эпохи утраченных домов. — Где ты их взял? Мы купим всё.

Сделка состоялась. Барахло, что торговец едва не выкинул, теперь стоило больше, чем весь его предыдущий груз.

Торговец попросил своих компаньонов задержаться на день в городе, пока он не вернется за остатками клада троллей и не заскочит еще раз в ту пещеру.

Канарейка и Мудрец неохотно согласились. Они нашли трактир с комнатами и расположились там.

Торговец быстро нашел повозку и грифобыка. Через час он уже полностью вынес все ценное у троллей, оно все равно было им уже не нужно. Остальное время он потратил на поиски входа в пещеру, место на карте точно совпадало, но ему так и не удалось найти вход. Он расстроенный вернулся к гоблину и уже без какого либо азарта продал всю повозку.

Измученный и усталый он вернулся в комнату в трактире, Канарейка и Мудрец уже спали. Он также быстро уснул, даже не расстелая постель.

На утро, трое путников покинули гостеприимный город и направились к самому Порту Других Миров. Дорога шла по вершине дамбы, слева поблёскивали болотные озёра, справа тянулись ряды древних каменных статуй. Канарейка после вчерашних излияний чувствовала себя немного похмельно и тихонько посапывала у Мудреца под капюшоном. Торговец же шёл молчаливый и хмурый, обдумывая свой выбор и как он не смог найти вход.

Незаметно для себя он замедлил шаг. Впереди на развилке виднелся указатель: прямо — к Порту, а вбок уходила дорога в горы, где, как рассказывал Наместник, находились копи самоцветов. Торговец остановился. Мудрец и Канарейка тоже заметили его сомнения.

— Что ж, пришла пора решить, друг мой, — тихо молвил Мудрец. — Дальше наши пути могут разойтись. Мы с Канарейкой идём к причалу, а тебе, возможно, нужен вон тот тракт, раз уж задумал великое предприятие.

Канарейка выбралась из-под капюшона, уселась на край дорожного столба.

— Решай скорее, а то пиво нагреется! — чирикнула она, щурясь красным от недосыпа глазом.

Торговец обернулся на дальние горы. Там манили несметные богатства — и опасные обязательства. Он посмотрел на Мудреца и Канарейку — эти двое спасли ему жизнь не раз, да и научили многому. Он понял, что привык к их компании, и не выгоды ради, пусть он сейчас и думал о том, как бы быстро найти целый ящик самоцветов, а может подождать месяц и потом уже вернуться и выкупить партию зелья. Он чувствовал, что расставаться с этой компанием сейчас не хочется ни за какие сокровища. Может в порту удастся артефакты продать, там не прям на ящик, но амулет похожий на  куклу что он забрал у гоблинов, он светился во тьме. Можно попробовать продать за дорого. Торговец видел этот свет и думал, что только он его наблюдает. Этот свет освещаем ему путь не привлекая внимания остальных.

— Я провожу вас до порта, — твёрдо сказал Торговец. — Сделки подождут. Да и что толку в золоте, если не с кем поднять кружку доброго эля?

Мудрец улыбнулся одобрительно. Канарейка вспорхнула ему на плечо:

— Вот и славно. А телеги с камнями… — она хитро поглядела на Торговца, — Помни, жадность наместника сгубила.

Торговец хохотнул:

— Эх ты, всезнайка пернатая. Не бойся, помню. Не буду жадничать сверх меры.

Наконец впереди показались корабельные мачты и каменные арки портала. Пахнуло морским воздухом. Ветер, донёс гул тысяч голосов — Порт Других Миров кипел жизнью. На пристанях бок о бок стояли самые невероятные суда: парусники с чёрными парусами, летучие галеоны на воздушных шарах и даже корабль, сидящий на спине гигантской черепахи. У сияющего портала выстроилась очередь существ всех рас и форм, спешащих покинуть этот мир или прибывших из других.

Нашим путникам, однако, спешить было некуда. Они заглянули в первую понравивщуюся таверну на набережной. Вывеска гласила: «У Кривого Демона». Внутри было шумно и немного накурено, а на деревянных лавках бок о бок сидели люди, демоны, антропоморфные ящеры и прочий сброд из десятков измерений. Приятели заняли столик в углу.

— Три кружки самого тёмного портового! — звонко заорала Канарейка хозяину, едва высунув голову из-за края стола. Тот, завидев её, всплеснул руками:

— О, госпожа Канарейка у нас в заведении! Сейчас всё будет, за счёт заведения!

Скоро им принесли кружки с густым чёрным пивом, пахнущим дымком и карамелью. Мудрец пригубил пену и довольно вздохнул. Канарейка принялась жадно цедить свой напиток через специальную длинную соломинку, выданную заботливым трактирщиком. Торговец отхлебнул тягучего эля и почувствовал, как уходит напряжение последних дней. Живот согрелся, щёки разрумянились. Он улыбнулся спутникам:

— За наше странное путешествие! Кто бы мог подумать, что всё обойдётся так… замечательно.

— И не говори, — подмигнула Канарейка. — Мы столько всего видели — и ни единой царапины.

Мудрец помолчал, глядя на пенящиеся волны за окном:

— Иногда путь важнее цели. Каждый из нас на этом пути постиг что-то своё.

Торговец вдруг усмехнулся:

— А ведь могли же мы и вовсе не мучиться всю дорогу… Мудрец, признайтесь, вы ведь могли нас перенести сюда порталом ещё из того трактира?

Мудрец чуть заметно улыбнулся в седую бороду:

— В теории — да. Но тогда мы бы не пили сейчас столь чудесного свежего эля вместе. Так как его только сегодня привезли.

— Точно! — Канарейка стукнула крылом по краю кружки. — Я, между прочим, тоже могла дракончиком махнуть напрямик до порта. Да разве променяешь весёлую прогулку по болотам на скучный мгновенный перелёт?

Все рассмеялись. Когда смех улёгся, Торговец откинулся на спинку стула и тихо кивнул. Он знал, о чём говорит Мудрец. Сам он обрёл нечто более ценное, чем сиюминутная выручка — умение видеть дальше прибыли, замечать людей (и нелюдей) вокруг, договариваться, а не только требовать. Он посмотрел на контракты, торчавшие из кармана дорожного плаща, и подумал, что впереди много работы — но теперь уже правильной работы.

Канарейка хлопнула крыльями по столу:

— Что за размышления, джентльмены! Пейте, пока холодное. Вперёд — за новый круг приключений! — Она подняла свою кружку как тост, едва удерживая её лапками.

Все трое рассмеялись и чокнулись. Пена полетела на стол, Канарейка чихнула и тоже расхохоталась звонко и весело.

В тёмном углу таверны незримо присутствует ещё один персонаж — Серая тень которого не давала покоя мудрецу еще с прошлого трактира, он то и выбрал этот путь, только потому, что хотел убедится, что за ними следят. Кто это тайные наблюдатели. Что они видели? Этот путь от начала до конца, не вмешиваясь, лишь впитывая историю? Теперь он тихо закрывает свой потрёпанный дневник: тринадцатый круг завершён.

— Что ты врёшь, Тимофеева? Никого я не предавал! И вообще, тебя выгнали, ясно?

— Стоп-стоп, — вмешался Фёдор Николаевич. — С этого места поподробнее.

— Тут всё просто, — пояснила Стася. — Они с Юркой пришли на Фестиваль дружбы, знаете такой?

Учитель кивнул.

— Рассказывали ещё, что сомневаются. — Стася скривилась. — А после, к вечеру, приехала стража с военными. Кого побили, кого арестовали. У меня — вот. — Она задрала рукав и продемонстрировала здоровенный синяк на плече. — Стволом. Ни за что.

— Никита, это правда? — тихо спросил Фёдор Николаевич.

— Конечно, правда! — перебила Стаська. — Сидит тут, изображает из себя. Это подло, Наумов. Подло!

— Подло? — разозлился я. — А шашни с врагом устраивать — не подло? Страну опасности подвергать — не подло? Что твой трудсоюз вообще может? Про мир сюсюкать и палки в колёса вставлять?

— Молчала бы лучше, Тимофеева, — вмешался Юрка. Толька окрысился:

— Не лезь, Болт. У нас свобода мнений.

— Никита, — обратился ко мне Фёдор Николаевич. — Ты действительно имеешь к этому отношение?

Я хмуро кивнул и во всём признался. Как купил диктофон, как задавал Генриху нужные вопросы…

— Мне не стыдно, ясно? — Я с вызовом посмотрел на Стасю. — Я бы снова так сделал, хоть сейчас!

— Гнать его надо из Портика! — выкрикнула Стася. Гелька обернулся и смерил её взглядом. Славка нахмурился.

— Портик вне политики, и выгонять мы никого не станем, — покачал головой Фёдор Николаевич. — К тому же Портик — не про согласие. Он про то, чтобы учиться думать. Задавать вопросы. И, в конечном счёте, выбирать.

— Так давайте выберем, коллега. — Дверь открылась, и на пороге появился профессор Лебедев. Светлый льняной пиджак и начищенные туфли резко контрастировали с джинсами и кроссовками Фёдора Николаевича. В руках профессор держал тросточку.

Он обвёл нас взглядом, вежливо улыбнулся и подошёл к Стасиной парте:

— Вы позволите, юная мисс?

Стася кивнула, и он сел за парту, аккуратно пристроив трость к спинке стула. Под рукавами пиджака угадывались крепкие бицепсы. От профессора пахло чем-то утончённым и дорогим.

— Прошу извинить театральное появление, — картинно поклонился он. — Я хотел просить вас взять меня с собой, но вы уже ушли, и в ваших поисках я забрёл сюда. Услышав голоса, я не удержался и немного подслушал. Надеюсь, вы не в обиде.

— Нет, что вы, — Фёдор Николаевич сделал приглашающий жест. — Всегда интересно пообщаться с представителем другой школы мысли.

— Полноте, — вежливо отмахнулся Лебедев. — Наши споры всегда носили исключительно теоретический характер. — Он подчеркнул слово «исключительно».

— Итак, юного джентльмена обвиняют в том, что он предал чужое доверие. Я полагаю, что обвиняемому положен защитник, и готов выступить в этой роли. Если вы, конечно, позволите, — повернулся он ко мне.

— У нас не суд, Леонард Григорович… — поморщился учитель. — Мы просто обсуждаем поступок Никиты.

— И всё же так будет честнее, Фёдор Николаевич, — возразил профессор. — Я тоже в некотором роде педагог и убеждён, что мы подадим детям хороший пример. Разумеется, окончательное решение за вами.

Фёдор Николаевич помедлил и коротко кивнул:

— Почему бы и нет? Никита, ты согласен на такой формат?

— Согласен, — буркнул я.

Пижонистый Лебедев мне не нравился. Но оставаться один на один с «ЭфЭном» тем более не хотелось.

— Итак, — начал тот, — позиция обвинения ясна — ты поступил подло. Я пока воздержусь от комментариев и передам слово защите.

Лебедев поднялся из-за парты и ободряюще мне подмигнул.

— При кажущемся нейтралитете, уважаемый оппонент склоняется на сторону Станиславы. Но в чём именно вина Никиты? В отличие от стоиков, он не смирился с фестивалем, а действовал — дерзко и рискованно…

— Гадко он действовал!

Стася покраснела и вскочила, но Лебедев прервал её жестом:

— В вашем понимании — возможно. Но не в его. — Он указал на меня тростью. — Действуя в тяжёлых обстоятельствах, Никита смог найти решение. Это поступок сильного. Поступок лидера.

— Лидера, — мрачно хохотнул Толька. — Вождём ещё назовите.

— Да, лидера! — вскинулся я. — Пока вы друг на друга любовались, кто-то должен был пойти и вмешаться!

Лебедев одобрительно кивнул.

— Но позволь, Никита, — вмешался Фёдор Николаевич. — Есть же некоторые моральные категории.

— Какие? — крутнулся на каблуках профессор. — Не предавать? Но разве юный джентльмен что-то обещал трудсоюзу? Или, быть может, присягал им на верность?

— Правильно! — вставил я. — Ничего я никому не обещал, просто на разговор вызвал. Мы на фермах чуть не передрались из-за этого Генриха. А я теперь его жалеть должен?

Юрка одобрительно прицокнул. Толька быстро на него зыркнул, но промолчал.

— Разве требуется что-то обещать, чтобы быть человеком? — прищурился Фёдор Николаевич. — И в чём вина арестованных?

— А нечего хазарцев защищать потому что! — Уступать я не собирался. Прежний Никита сжался бы, извинился, убежал. Но слова профессора задели что-то внутри, словно разбудили. Я имею право быть сильным. И не обязан этого стыдиться!

— Их вина в том, что они слабы, — спокойно добавил Лебедев. — Вы, стоики, учите жить согласно природе, не так ли?

— Согласно разумной природе, — уточнил ЭфЭн.

— Но природа — это борьба, отбор, — парировал Лебедев. — Лев не спрашивает разрешения у газели. Никита оказался сильнее трудсоюзников — он переиграл их. Таков закон жизни.

— Мы не звери, — возразила Стася. — Мы люди!

— Верно! — подхватил Лебедев. — И именно поэтому можем подняться выше животных инстинктов. Но для этого нужна воля. Смелость. Готовность действовать, когда другие парализованы страхом.

Он обернулся к Фёдору Николаевичу:

— Вы учите их добродетели. Прекрасно. Но чья это добродетель? Марка Аврелия, завоевавшего полмира? А эти дети? Что даст им ваше смирение?

— Я не учу смирению, — твёрдо сказал ЭфЭн. — Я учу различать добро и зло.

— А кто провёл эту границу? — усмехнулся Лебедев. — Вы? Или те, кто отправляют детей в приюты? Никита имеет право на свою мораль. Мораль сильного, мораль умного!

Виль восхищённо кивал, Славка задумчиво хмурился. Гелька что-то яростно шептал соседу.

— А в чём же мораль умного? — тихо уточнила Стася. — Сильного — в чём мораль?

— В отличие от стоиков, я не собираюсь ничего навязывать, — отрезал Лебедев. — Сильный сам выбирает, во что верить и с кем идти. И если в данных обстоятельствах Никита выбрал Заставу, которая, хочу заметить, проявила к его судьбе немало участия, то он имел на это полное право.

Стася издала гортанный звук и выбежала из класса. Хлопнула дверь. Лебедев хмыкнул и недоумённо пожал плечами.

— Хочу заметить, что нахожу вашу философию странной и даже неприемлемой, — резко развернулся к нему ЭфЭн.

— Это не моя философия, — быстро возразил профессор. — Я защищал мальчика, опираясь, как вы сами изволили выразиться, на противоположную школу мысли.

— Леонард Григорович, — холодно сказал Фёдор Николаевич, — вы прекрасно знаете, что делаете.

— Что именно? — невинно удивился Лебедев. — Показываю ребятам, как работает диалектика? Учу их видеть разные точки зрения?

— Вы учите их поклоняться силе.

— Я учу их не быть слабыми, — парировал профессор. — Разве это плохо?

Повисла тяжёлая пауза.

— У вас сильная воля, Никита, — нарушил молчание Лебедев. — Не позволяйте её сломать.

Он посмотрел на дверь и добавил:

— Пожалуй, мне пора. Передайте юной мисс, чтобы не держала зла.

Ещё раз поклонившись, он ушёл. Фёдор Николаевич помолчал и обратился ко мне:

— Я думаю, в этом случае ты сам должен вынести себе приговор. Итак, твой вердикт? Виновен или нет?

— Невиновен, — с вызовом ответил я. — И с профессором согласен. Так и запишите.

— Что вы на него насели? — пришёл на помощь Юрка. — Мораль, добро и зло… Они в наш город приехали и воду мутят. Кто нам друзья? Унийцы? Или эти, из Каракташа? Им дай волю, они тут всё сожрут. Как саранча. И хазарцы ваши не лучше, ясно?

— Что ж, добавить нечего, — вздохнул ЭфЭн. — В таком случае, на сегодня урок окончен. До следующей встречи, ребята.

Раздалась тревожная трель звонка, на столе Фёдора Николаевича запрыгал мобильник.

— Да… да. Иду!

ЭфЭн подхватил рюкзак и быстрым шагом вышел из класса. Мы задвигали стульями и принялись расходиться. Мимо, не прощаясь, прошёл Толька.

— Пошли в общую, «вождь». Там кино дают, — хлопнул по плечу Юрка.

— Ты иди… Я скоро.

Юрка ушёл, а я побрёл куда глаза глядят. В душе царил полный раздрай. Хотелось побыть одному.

Я шёл по коридору, уткнувшись в посеревший от времени линолеум. Как я его испугался, когда впервые сюда попал! А теперь он — почти родной. И даже к кислому запаху приютских щей я притерпелся.

— Никита!

Впереди кто-то промелькнул. Я ускорил шаг и свернул за угол коридора. В кармане кольнула потеплевшая монетка.

— Никита!

Тень взбежала по лестнице и исчезла на втором этаже. Сначала показалось, что это Аня. А потом…

— Никита…

Сердце бешено забилось:

— Мама! Мама, подожди!

Я взлетел по лестнице и принялся озираться. Никого. Да что же это за призраки такие!

Выхватив из кармана монетку, я в сердцах зашвырнул её вниз по лестнице. Десять стебельков жалобно звякнули и исчезли в тёмном лестничном проёме.

Я снова огляделся, надеясь на чудо. Никого. Сердце бухало, в ушах противно шумело.

В открытое окно донеслись чьи-то голоса. Я лёг грудью на растрескавшийся подоконник и осторожно высунулся. Прямо внизу стояли ЭфЭн, Лебедев и Герхард. Они что-то горячо обсуждали.

— Это неприемлемо, Фёдор Николаевич! — твёрдо сказал майор. — Профессор абсолютно прав, что сообщил.

— Но почему? — запротестовал ЭфЭн. — Я всего лишь…

— Понимаю вашу обиду, — примирительно сказал Лебедев, — но поймите — есть правила. Они едины для всех.

— Вы возвращаетесь в Ветерок, — перебил майор. — Сегодня же.

— Я не брошу детей, — отрезал Фёдор Николаевич. — Они важнее любых изысканий!

Вместо ответа Герхард достал телефон и что-то ему показал. Фёдор Николаевич переменился в лице.

— Вы забываетесь, — сказал майор. — Я могу поставить вопрос о служебном несоответствии.

— Есть вещи поважнее ваших воспитанников, — вкрадчиво добавил Лебедев. — Вы же сами знаете, что они… не совсем…

В смысле — не совсем? Неполноценные, что ли?!

Я сжал кулаки. Сейчас Фёдор Николаевич ему задаст!

Но Фёдор Николаевич не задал. Он побледнел, долго молчал и выдавил:

— Хорошо. Я согласен. Я уйду.

— Немедленно, — с нажимом сказал майор. — Вы, надеюсь, ничего там не оставили? Вещи, книги?

ЭфЭн помотал головой и они пошли — куда-то в сторону парка. Я тупо смотрел им вслед. От унижения хотелось завыть.

Вот тебе и Портик, вот тебе и Рим со стоиками. А как прижало по-настоящему — так в кусты. «Не совсем»!

Я упал на корточки и прислонился к стене форменной рубашкой. Дурацкая портупея тянула за плечо. Я сорвал пилотку и принялся яростно её комкать.

Меня отвлёк звонок. Я достал телефон и посмотрел на экран. «Дядя Витя».

Дурное предчувствие не подвело. Беда не приходит одна.

— Никита? — осипшим голосом спросил Северов.

— Да. — Внутри всё похолодело.

— Я скоро буду. Дедушка твой умирает. Держись, брат.