Как только мы повернули на юг, в сторону Бейрута, начала звучать сирена. Многие солдаты на дороге встрепенулись. Офицер, который был с нами, сказал, что в Бейрут подъедет подкрепление, чтобы вывести всех людей оттуда.
— Осталось немного времени, — продолжал он. — Главное — удержать порт в Джунии, а остальное неважно. Хорошо, что все гражданские были в Бейруте, так нам удобнее их эвакуировать.
— Но как оказалось, что у вас есть нейтронная бомба и вы ее не эвакуируете? — спросил я.
— Ну, она у нас там со времен войны 2006 года, так что мы ее и оставили, она в надежном месте.
— Она среди всех боезапасов?
— Нет, она под ними, под полом, прямо там и хранится. Ее и не увезешь, мне кажется.
Я не стал дальше расспрашивать, понимая, какое положение у нас в данный момент. Но я благодарен этому офицеру за то, что он сопровождает нас в Бейрут.
— А зачем вам защищать эту бомбу? — непонимающе спросил он. — Никто ее там не увидит. Да, там боезапасы, но мы уже уберемся отсюда, когда экстремисты смогут применить ее.
— Я лишь искуплю вину миротворцев, мы и так много зла причинили вам.
Дальше мы шли не разговаривая, но тишину нарушал звук сирены. Ну и разбивающиеся о берег волны.
Чем больше мы приближались к Бейруту, тем больше беженцев уезжало оттуда на своих машинах или военных грузовиках. Тем не менее идти надо было десять километров, и уже через два часа мы были на развилке трассы при въезде в город. Были слышны взрывы и автоматные очереди где-то далеко.
Офицер предложил нам идти прямо по дороге, не сворачивая, пока сама дорога не повернет в сторону. Мы согласились.
В городе был хаос, многие люди пытались собрать вещи и уйти сами, кто-то ехал на машине. Некоторые ждали военных. Но из военных были только мы, похоже, гарнизон города пытался удерживать террористов.
Так мы шли еще полчаса, пока не дошли до поворота. На повороте уже были и солдаты ливанской армии. Офицер подошел к ним, о чем-то переговорил и пошел к нам.
Тем временем взрывов было все больше, но дыма я не видел из-за плотности города. Зато гражданских тут не было.
— Нам нужно повернуть на запад, пройти через дворы и перейти небольшую реку. За мостом нам надо будет пройти всего два с половиной километра до парка, — объяснил офицер.
— Это хорошо, — довольно ответил я. — Кстати, как ваше имя, офицер?
— А то просто обращаться к вам по званию, когда сам не из армии Ливана, мне бы не хотелось.
После мы пошли через небольшие узкие дворики, где все было заставлено машинами.
— Почему мы пошли так, а не по дороге? — спросил я у Алима.
— Так безопаснее, — ответил он.
Тут была относительная тишина. Людей не было. Похоже, все успели эвакуироваться.
— Кстати, а вы успели отвезти золото в порт? — спросил я, вспомнив про обмен.
— Да, — сразу ответил Алим, — оно уже дожидается в Джунии.
Наконец мы прошли через небольшой мост, который был перекинут через небольшую речку. Над нами возвышалась автострада, а после — две «башни».
— Нам надо дойти до сквера, — сказал Алим.
Мы пошли вперед и через пару минут уже были в сквере, откуда было видно еще множество жилых «башен». Так мы дошли до дороги и заправки, где и остановились. Если смотреть на юго-западное направление дороги, то слева виден холм, а у дороги разрушенное здание, дальше идут высотки, которые стоят слева и справа от дороги, а вот дальше был виден дым.
— Нам нужно будет идти по этой дороге, — начал объяснять Алим, — прямо до ипподрома. Перед ипподромом надо повернуть налево, там уже будет военный госпиталь.
— Понял, — ответил я. — Но мне не нравится такая тишина.
— Ничего, идем осторожно, в городе еще полно наших солдат.
Отдохнув пару минут, мы пошли по шоссе вдоль новых «башен» в сторону видневшегося дыма. Как только мы прошли высотки, впереди показался автодорожный туннель. Алим указал нам идти через него, и мы пошли.
Меня угнетала тишина. Я не слышал выстрелов или взрывов, но дым был уже недалеко, и я насторожился. Ведь мы не знаем, где сейчас враг, и не думаю, что Алим знал, где сейчас ливанские солдаты. В любую минуту могло что-то произойти.
Как только мы вышли из туннеля, справа было странное кубическое здание — похоже, это был офис. А позади него был новый офис такой же высоты, под пятнадцать этажей, с ромбовидными вставками поверх окон. Тем временем слева были обычные жилые дома в четыре-шесть этажей, а между ними был сквер, который отделялся от дороги забором. Но самое интересное — на заборе были нарисованы люди, которые держались за руки, среди них был один транспарант, который был на арабском.
Впереди был виден еще один туннель, но Алим повел нас левее него. На перекрестке мы остановились. Левее нас было интересное здание: его архитектура напоминала древние времена, на входе стояли колонны, а камень, на котором было построено здание, был песочного цвета.
— Это национальный музей Бейрута, — сказал нам Алим. — За ним уже ипподром, так что нам налево.
Таким образом, мы пошли по узкой улице, которая вела нас прямо к военному госпиталю. Надо было пройти пару кварталов жилых домов. В принципе, тут тоже уже никого не было. Только наша небольшая армия шла по этим улицам. Как странно, вроде должны быть слышны хотя бы отдельные выстрелы, но нет, город словно опустел. Мне это еще больше не нравилось, ведь за столько времени враг мог далеко продвинуться, пока мы шли до этого места.
— Кстати, а когда мы придем на место, то вы останетесь с нами? — спросил я у Алима.
— Нет, — твердо ответил он. — Это ваше дело, что вы там будете делать, можете удерживать это место до полной эвакуации, хоть до ночи, а я пойду к своим. Раз это подвиг миротворцев, то я оставляю это дело на вас.
Чего я пытаюсь достичь? Зачем я веду сюда этих миротворцев? Бомбу не унести, и всё это оружие тоже. Ливанцам, если они не участвовали в охране этого места, нет до него дела. Возможно, я поддался эмоциям?
Хотя Алим высказал верную мысль: нужно продержаться до ночи, чтобы террористы не захватили эти склады и не использовали нейтронную бомбу до эвакуации.
Когда я увидел корпус госпиталя, то вдруг просвистела пуля, которая убила одного из наших.
— Бежим к этому зданию! — прокричал Алим.
Все без раздумий побежали за ним к зданию слева. Как оказалось, эта была школа.
— Кто стрелял? — непонимающе спрашивали миротворцы.
— Похоже, это наши, — сказал Алим. — Давайте я выйду, покажу им ливанский флаг, они должны понять, что это свои.
Я не стал перечить ему и дал совершить задуманное.
Он вытащил из кармана небольшой флаг и вышел на улицу с ним в развернутом виде, показывая куда-то в сторону госпиталя. Но через тридцать секунд в его голову влетела пуля, он упал замертво.
— Похоже, это уже не наши, — прокомментировал Пьер.
— Значит, нам надо прорываться в госпиталь, пока они не нашли тот склад, — ответил я.
Надеюсь, что стрельба идет не из госпиталя, а из многоэтажки, иначе нам придется прорываться с боем.
Александро достал свой бинокль и через окно стал высматривать снайпера.
— Итак, похоже, стреляют из дальнего живого дома, — начал докладывать Александро. — Я пытался что-то рассмотреть в окнах госпиталя, но там темнота.
— Хорошо, давайте так: те, у кого есть дальнобойное оружие, наподобие SCAR-H, стреляют в сторону той многоэтажки, остальные забегают в госпиталь, и осторожнее на входе, мы не знаем, есть ли кто там или нет, — приказал я.
Через минуту солдаты, у которых были «скары», начали стрелять в тот жилой дом, где предположительно расположился снайпер, одновременно все мы выбежали из школы и пробежали пятьдесят метров, чтобы оказаться в госпитале. Все прошло удачно, никто не был подстрелен.
— Отлично, теперь надо осмотреть весь госпиталь, я уверен, что вход должен быть в подвале, но нам надо убедиться, что врага в здании нет! — дал я следующий приказ.
Территория больницы была триста на сто пятьдесят метров и состояла из нескольких корпусов. Внутри было тихо, похоже, всех больных вывели в первую очередь, потому что тут было чисто, словно людей давно тут не было, но кто-то вымел помещения.
Я понимал, что такое количество солдат — это слишком много для данного места, поэтому отправил лишь двоих на второй этаж, двоих — на обследование первого и еще двоих — чтобы найти спуск, который приведет нас к складу. А остальные остались ждать в главном холле.
Спустя пятнадцать минут выяснилось, что главный корпус полностью пуст, а также в подвале нашли гермодверь. Осталось отыскать комнату охраны, где мы могли бы найти ключ или переключатель, чтобы открыть ее, а также я послал троих солдат обследовать второй корпус.
— Неужели чисто? — удивлялся я, когда те трое вернулись обратно.
— Так точно, — ответили они.
— Похоже, дело за малым, — сказал Пьер.
— Да, похоже, террористы не знают про склад, так что мы можем спускаться и открывать дверь, — довольно сказал я.
Через пять минут мы нашли кнопку открытия замков двери и потихоньку начали спускаться в подвал. Как оказалось, за дверью был ангар для автотранспорта, причем он занимал весь подвал больницы, это триста на сто пятьдесят метров. Но в ангаре было пусто. Зато тут смогли разместиться большинство солдат, пятидесяти из них я приказал охранять госпиталь, если террористы решат прорваться сюда.
— Похоже, ливанская армия успела эвакуироваться отсюда, — сделал вывод я.
— А если они и склад эвакуировали? — спросил Александро.
— Бомбу вряд ли, — парировал я.
Тем более, как я понял, она находится где-то под полом и, похоже, ее тяжело достать быстро. А если террористы пробрались в Бейрут прошлой ночью, то все равно не смогли бы ее вывезти.
— Я думаю, что пятьдесят бойцов смогут оборонять позицию, если вход есть только из этого ангара, — сказал я.
— Все же нам надо убедиться, что это единственный выход, — ответил Пьер.
После мы пошли по небольшому туннелю, предположительно в сторону парка, а точнее, что под ним находится. По моим расчетам, пройти надо было четыреста метров. Тем не менее я оставил еще двадцать бойцов в ангаре на всякий случай. Таким образом, нас осталось около двадцати.
Когда мы подходили к еще одной двери, на этот раз огромной, что через нее смог бы и грузовик проехать, то обнаружили, что она заварена, а единственная лестница ведет левее этой двери, притом проход был почти под потолком, а потолок здесь был примерно семь метров.
— Может быть, перед уходом они специально заварили дверь? — предположил Александро.
— Этого не знаю, — ответил я. — Может, это уже давно так.
Мы тихо пошли по лестнице. После двери была сразу комната охраны, притом она была заброшена.
— Неужели все это оставалось нетронутым с 2006 года? — удивился Пьер.
— Давай заглянем и увидим.
Мы спокойно прошли через КПП и вышли в темный коридор. Повернули выключатель, и лампы на потолке зажглись. Было видно, что все это строили еще давно, может, во времена гражданской войны. Возможно, сам склад был достроен уже в 2006-м, как нам и сказали, но эти коридоры были построены еще ранее.
Коридор был недлинный, метров сорок, без дверей, а в конце была еще одна гермодверь, но уже приоткрытая.
Я первым прошел через нее, а потом позвал остальных. За ней уже было большое помещение, а точнее, сеть коридоров с множеством дверей.
— Интересно, что здесь было? — спросил Пьер.
— Может, оно и сейчас действует, как и было задумано, — ответил я. — Давайте осмотримся тут.
Как оказалось, за дверями были небольшие комнаты, примерно три на пять метров, а в них было то по паре коек, то какое-то оборудование. Похоже, это были и казармы, и командный центр. Но главное, что пыли или мусора не было. Возможно, эти помещения использовались до последнего момента. Но если КПП давно не работал, куда все ушли? Или тут был второй выход?
— Двигаемся осторожно! — приказал я. — Похоже, тут есть второй выход, если все эти помещения использовались до последнего момента. По три человека собраться, и проверяйте каждую комнату — мало ли, может, найдем что-нибудь полезное.
Со мной пошли Пьер и Александро. Мы отправились в левую сторону от входа, тогда как от входа шел еще прямой коридор прямо и направо. Мы же решили идти до конца левого коридора.
— Похоже, это реальный военный бункер, — осматриваясь по сторонам, сказал Александро.
— Может быть, тут должно быть главное военное командование? — предположил Пьер.
— Возможно, оно и было, пока в город не заявились террористы, — ответил я им.
Мы шли достаточно долго, минут десять, пока не дошли до тупика.
— Если дошли до конца, тогда давайте проверим комнаты, — сказал я.
Так мы посмотрели несколько комнат. Но они были пустые, просто бетонные помещения. Похоже, эти комнаты у тупика уже не использовались или в них не было необходимости. Через пару минут мы наткнулись на одну из наших групп, которые проверяли другие комнаты. К сожалению, ничего дельного мы не нашли.
— Давайте возвращаться к входу, — приказал я.
Пока мы шли к входу, Пьер высказал свою мысль:
— Всё же было бы лучше, если людей в больнице и в ангаре мы расставили вручную, а не так, чтобы такая толпа сами определяли свои места.
— Возможно, это так, — согласился я, — но я обычный доброволец, меня не обучали управленческой деятельности. Я делаю так, как считаю нужным, да и они сами смогут разобраться на месте, где им легче стоять, патрулировать или обороняться.
— Ну, не знаю, — сомневался Александро. — Надеюсь, что они никого не пропустят сюда.
— Я тоже так… — не успел ответить я, как мы услышали выстрелы.
— Кто там? — прокричал я в сторону выхода.
— Тут террористы! — прокричал кто-то из миротворцев.
— Всем укрыться в комнатах! — незамедлительно приказал я.
После мы с Пьером и Александро открыли дверь и вбежали в ближайшую комнату. Когда мы осмотрели ее, то тут оказались два связанных солдата, похоже, из ливанской армии. Мы незамедлительно развязали их и сняли повязки с глаз. Было видно, что их били, но они были в сознании. Не думаю, что существовала угроза их жизни из-за травм, скорее всего, их просто оставили умирать без воды и еды.
— Как вы? — спросил я на французском.
Один из них кивнул, а второй начал говорить:
— Спасибо вам большое, мы бы здесь умерли.
— Сколько вы тут? — спросил Пьер.
— Уже второй день, — ответил ливанец.
Александро протянул им свою флягу, из которой оба выпили всю воду.
— А первый не говорит на английском или французском? — спросил я.
— Нет, — ответил второй. — К сожалению, он знает лишь арабский.
— Что тут произошло? — задал вопрос Пьер.
— Мы спали, а когда нас разбудили, то увидели направленные на нас пистолеты. Нас вывели с коек и повели в эту комнату, — рассказывал второй ливанец. — Дальше начался допрос, мы знали, что это террористы, поэтому ничего им не рассказали. После часового допроса и избиения нас связали и сказали, что оставляют нас умирать.
— А как получилось, что они сюда пробрались без шума, и тем более где остальные люди, кроме вас двоих? — поинтересовался я.
— Остальные еще сутки назад ушли отсюда, — начал объяснять он. — Мы должны были уйти последними, еще сегодня в обед, и пойти в сторону Джунии.
— Но ведь террористы только ночью прорвались к вам Бейрут? — не понимал я.
— И так понятно, что мы не продержимся, поэтому всех заранее начали эвакуировать в сторону Джунии, при этом не оповещая миротворцев. Многие позиции на фронте мы просто оставили, поэтому экстремисты быстро дошли до Бейрута или других мест. Но, как вижу, вы миротворец. Наверное, поэтому ничего не знали про это.
Я был ошеломлен, как и Пьер с Александро. Такой неожиданности от ливанцев я не ждал. Получается, нам еще повезло, что мы выбрались из Баальбека, скорее всего, по всей стране миротворцы сейчас окружены или уже сломлены.
— Я понимаю ваше недовольство и злость на нас, — начал объяснять я свою позицию. — Я тоже недавно узнал, что миротворцы пришли сюда не защищать вас, а из-за золота. Когда я узнал это, я решил набрать добровольцев и пойти сюда, так как знал, что тут есть нейтронная бомба и другое вооружение. Я хотел защищать это место до последнего, пока всех не эвакуируют из страны, да и не хочу, чтобы эта бомба досталась террористам. Вы поможете мне?
Ливанец не ответил, а сначала переговорил со своим напарником, но уже через минуту он сказал:
— Хорошо, мы согласны на это и тоже понимаем вашу ситуацию. Если вы хотите искупить вину миротворцев, как я понял вашу моральную точку зрения, то нам ничего не остается, как помочь вам искренне. Да и к тому же я слышу тут стрельбу, значит, вы наткнулись на них. Сколько у вас народа?
— Где-то сто — сто пятьдесят человек.
— Это хорошее число, тогда мы можем попытаться отстоять место.
— Хорошо. — Но у меня был еще один вопрос: — А как они сюда попали? Мы вошли через военный госпиталь, нас провел один ваш офицер.
— А, — удивился ливанец, — это старый выход, мы его заблокировали еще несколько лет назад, я удивлен, что вы смогли через него пройти. Главный вход сейчас находится под аэропортом, и оттуда идет прямой туннель сюда. Думаю, террористы так и дошли сюда. Но… — Он подошел ближе к нам. — Я слышал, что в нашем «подземелье» где-то находится их главарь, который пришел с остальными за бомбой.
Мы с Пьером и Александро переглянулись. Получается, у нас есть шанс уничтожить главаря террористов? Такой шанс выпадает очень редко. Значит, мы не зря пришли сюда и не только удержим место, но и сделаем полезное дело.
— Это хороший шанс для нас, чтобы искупить нашу вину, — сказал я.
Пьер и Александро кивнули.
— Но, — вмещался ливанец, — у нас отняли оружие, у вас есть лишнее?
Пьер и Александро отдали им свои пистолеты Glock 17.
— Спасибо, — поблагодарил их ливанец.
А теперь надо было действовать.
— Давайте поможем нашим и попытаемся уничтожить этого главаря, — предложил я.
Все кивнули. А после я открыл дверь и посмотрел в сторону выхода. Многие поступили как и мы — спряталась в этих небольших помещениях. Но я увидел и тех, кто лежал на полу…
— Похоже, у нас есть потери либо раненые, — сообщил я. — На полу кто-то лежит, но я не могу разобрать, раненый или мертвый.
— Есть раненые? — прокричал Пьер.
— Да! — ответил ему один из миротворцев.
— Я не вижу врага. — сказал я, еще раз посмотрев в коридор.
— Надо быть осторожным, — волновался Александро. — Они могут прятаться в таких же комнатах.
Я еще раз посмотрел в коридор и увидел, как наши отстреливаются также и в сторону выхода. Неужели враг прорвался через госпиталь?
— Я вижу, что наши стреляют в сторону выхода, — сказал я.
— Может, они пришли со стороны госпиталя? — предположил Александро.
— Или есть еще одна тайная дверь, — добавил Пьер.
— Если это так, то боюсь, что многие из наших погибли, кто защищал главный холл, если террористы уже дошли до выхода, — размышлял я.
— Откуда идет враг? — громко спросил Пьер.
— Они идут с правого холла! — ответили нам.
— Похоже, кто-то из наших открыл ящик Пандоры, — сказал я, поняв, что кто-то из миротворцев открыл «ненужную» дверь.
Мы решили идти от комнаты к комнате и потихоньку перемещаться к центру.
— Давайте тихо передвигаться от комнаты к комнате и смещаться к центру, иначе мы не увидим врага и саму ситуацию, — приказал я остальным.
Мы направились к входу, и я дал команду остальным миротворцам следовать за нами. Через пару комнат мы увидели, что на полу лежит мёртвый миротворец. Чем ближе мы подходили к выходу, тем больше выстрелов слышали. Я слышал звуки со стороны центрального холла и заметил следы пуль у входа. Однако миротворцы, которые находились рядом с нами, уже начали стрелять в ответ, целясь вглубь противоположного холла.
— Давайте пока остановимся в этой комнате, — сказал я. — Вперед пока что будет опасно идти.
— Да, но мы не видим врага, — согласился Пьер.
Тут я вспомнил про ливанцев.
— А кстати, куда идет холл впереди нас и центральный холл? — спросил я у них.
— Холл, который впереди нас, — начал объяснять ливанец, — идет ко второму выходу, а потом спускается к туннелю, который идет к аэропорту, а вот центральный холл ведет к балкону, а также к мосту, который идет над складом, там же спуск на склад.
— А сам склад большой? — уточнил я.
— Да, — уверенно ответил ливанец. — Потолок где-то двенадцать метров, балкон как раз будет идти на высоте десяти метров, а сам склад примерно четыреста на четыреста метров. Хотя многое мы вывезли, но оставили старое вооружение. Ну и бомбу мы, конечно, не смогли вывезти.
— Значит, есть шанс сдетонировать этот склад, чтобы все взлетело на воздух, включая нейтронную бомбу?
— Тогда взрыв увидят повсюду. Потолок не бетонный, а деревянный, который держат сваи.
— И как вам удалось додуматься до такого? — не понимал я.
— Над нами парк. Не так давно мы решили расширить убежище, поэтому пришлось замаскировать работы под строительство небоскреба, вбили сваи, расширили пространство, а потом будто стройка заморозилась, и мы сделали деревянные перекрытия потолка, а потом восстановили парк, словно стройка больше не возобновится. Это было прикрытие от Израиля, — объяснил ливанец.
Я не стал расспрашивать, как они додумались до такого. Но сделано довольно умно, кроме потолка, ведь при взрыве все вокруг бы взлетело на воздух, особенно при такой бомбе, которая находится тут.
Стрельба продолжалась минут пятнадцать, пока не стала затихать, и я понял, что это шанс продвинуться дальше.
— Давайте продвигаться глубже, — не то приказал, не то предложил я.
Никто не возражал, и мы решили пройти через несколько комнат сразу, поскольку выстрелов из противоположного коридора уже не было слышно. Так мы подошли почти к входу, оставалось пройти всего пару комнат. Также мы увидели, как другие миротворцы продвигаются вперёд, туда, откуда вышли террористы. К сожалению, были потери.
— Похоже, мы отбили атаку, — дал свою оценку ливанец.
— С противоположного коридора — да, — ответил Пьер. — А вот с центрального холла еще слышна стрельба.
— Надо помочь нашим отбить атаку до конца, — дал я приказ остальным.
Мы дошли до того места, где пересекаются холлы и вход, откуда мы пришли. К сожалению, и у миротворцев были потери. Мы насчитали восемь погибших в этом бою, и это только в нашем холле до входа, а какие потери за бой в центральном?
Как только мы подошли к центральному холлу, я выглянул из-за угла, чтобы оценить обстановку. Я увидел, что мой приказ выполнялся. Миротворцы продвигались от комнаты к комнате, попутно устраняя террористов, но я стал волноваться за потери. Нас и так немного, а если начнется контратака? Вся надежда была также и на людей, которых я оставил в госпитале и в ангаре, если они уже не погибли. А если так, то мы будем окружены с двух выходов.
— Почему ты осторожничаешь? — увидев мое волнение, спросил ливанец. — Ты не похож на командира.
Любой другой дал бы ему нагоняй за это, но в такой ситуации я сказал правду:
— По рангу я действительно старший из всех миротворцев тут. Я был заместителем командира в Баальбеке, а когда мы выбрались оттуда, то я позвал добровольцев, чтобы не дать захватить террористам этот склад. Вызвались только миротворцы из города, так что я их настоящий командир сейчас, хоть и доброволец в системе ООН.
— Тяжело вам, миротворцам, — заключил он.
Как только я хотел приказать остальным двигаться по центральному холлу, чтобы помочь нашим, как вдруг бахнула вспышка. А после я валялся на полу, ничего не видя и не слыша. Эта была светошумовая граната. А эффект от нее был выше из-за узкого пространства и полутемного холла. Возможно, граната была не одна.
Мы все попадали после такого заряда света и шума. Уши заложило, а в глазах был свет. Была потеряна ориентация в пространстве. Я мог ощущать пол, и все. Остальное словно в тумане, в боли, в шуме и в свету.
Я не мог понять, сколько прошло времени. Зато мог ощутить движение, и оно все приближалось ко мне. Через несколько секунд свет ушел, но глазам было больно, а вот шума стало меньше. Но все равно я ничего не мог услышать, что происходит вокруг.
Со временем я уже мог открывать глаза и смог увидеть рядом несколько человек, которые тоже лежали, как и я. Я начал вспоминать, что произошло.
Шаги приближались, теперь я мог не только чувствовать вибрацию, но и слышать отдаленные одиночные выстрелы. Шума стало меньше.
Я попытался поднять голову и понять, что происходит, но голова так гудела, словно на меня упала гиря. Люди, которые лежали рядом со мной, тоже пытались встать.
Так продолжалось минуту, если верить моим подсчетам. Я уже не пытался что-либо делать, а ждал, когда головная боль уйдет, а также когда прекратится шум в ушах. А выстрелы все приближались.
Наконец я мог слышать и начал понимать, что мы были в бою, что мы пришли сюда и началась атака, мы приближались к холлу, а потом были свет и шум. Мой разум возвращался ко мне.
И вот шаги приблизились вплотную, я смог разглядеть лицо. Оно было морщинистое, бородатое, но в полутьме я едва различил глаза и остальные черты.
Этот человек сначала поднял свой пистолет и направил на людей, которые лежали рядом со мной. Был выстрел сначала в одного, потом в другого и еще в двоих человек, которых я не заметил раньше. После этот человек решил сменить обойму, но когда он вставил ее и произвел щелчок, который означал, что пистолет перезаряжен, я вспомнил все. Весь бой и путь, который я проделал, чтобы дойти сюда. Кто лежал рядом со мной и почему мы здесь, и тот свет и шум, который был мгновение назад. А потом я понял, что за человек стоит надо мной.
Адреналин — он всегда был у меня, когда Кия специально шутила, то направляя на меня пистолет, то выдергивая чеку из учебной гранаты, то метнув нож в номере. Но на этот раз все было по-настоящему.
Одно мгновение — и я смог взять свой FAMAS и нажать на курок, который скосил не только человека, стоявшего надо мной, но и других, которые стояли позади. Следующее мгновение — я смог встать и застрелить троих, бежавших в мою сторону. Патроны в обойме закончились, я выбросил FAMAS и достал свой Glock 17. Из-за дверей стали выходить террористы, я быстро выстрелил в голову самого ближайшего от меня и, прикрывшись его телом, начал стрелять в остальных. По его телу попадали десятки пуль, но меня это не остановило. Когда пули в моем пистолете закончились, я достал пистолет, который висел на поясе террориста, и продолжил стрелять по всем врагам, которые попадались мне на глаза. Я откинул тело, перезарядил оба пистолета, так как второй пистолет тоже был «Глоком», и побежал вперед, убивая террористов, которые прятались в этих комнатах. Я не знал, сколько уже уничтожил врагов, но я знал, что должен доделать одно дело.
Патроны заканчивались, но это не мешало мне. Из комнаты выбежал один из экстремистов и направил на меня обрез, но я успел кинуть нож, который висел у меня на поясе, в его голову, а потом прикрыться его телом, достать нож из его головы и сделать последний выстрел из «Глоков», повалив террориста, который хотел укрыться за одной из дверей в холле.
Посмотрев назад, я понял, что уложил десяток террористов, а впереди никого не было. Я выбросил пистолеты и взял обрез, который лежал на земле, а также несколько патронов с пояса экстремиста.
Я начал осматривать каждую комнату, словно мне было все равно, застрелят меня или нет. В этот момент я был хладнокровным убийцей, а точнее, уничтожителем тараканов.
Еще пара террористов пали теперь от моего обреза, они прятались в комнатах, но у них, как я понял, закончились патроны. После перезарядки обреза передо мной выскочил один из них, у него был нож, и он хотел кинуться на меня, но я успел его застрелить, а потом взял нож, прикрылся его телом и кинул еще в одного террориста, который бежал на меня, но у него был пояс смертника.
Настала тишина. Похоже, я застрелил всех, кого смог. По крайней мере, я больше никого не видел, только мертвые тела. И террористов, и миротворцев, которых они застрелили.
Я подошел к смертнику и хотел вытащить нож, но впереди увидел свет, а когда пригляделся, то понял, что это уже тот балкон, о котором говорил ливанец, и вид, который открывался дальше, это был склад вооружения.
Были слышны выстрелы позади меня, похоже, они убили всех и побежали ко мне. В последнее мгновение у меня еще оставался адреналин, и я без раздумий взял пояс смертника и побежал в сторону балкона. Свет от большого помещения становился все ближе. Преград я не встречал, а цель была одна.
Я не остановился перед поручнем на балконе, а прыгнул вперед, с высоты десяти метров, прямо на склад этого вооружения. Я видел в этот момент все помещение. Всех террористов, которые делили пожитки, и место, где должна быть бомба. Это место было прямо под балконом, а точнее, крышка в полу была открыта, а там, внизу, был этот заряд. Но я летел не на этот заряд, а летел на террориста, который стоял рядом, и он выделялся среди всех. Я узнал его, он был главой всего этого низшего общества. Главой террористов. Последняя секунда — и я активировал пояс прямо над головой этого таракана.
