Сам Учитель помнит больше десятка своих прошлых жизней. Не полностью, не как цельную, день за днем, историю, а кусками. Самые яркие эпизоды – ведь они тверже впечатываются в память души, их легче всего вспомнить. В одной из них он был бедным крестьянином по имени Инду, вдовцом, обремененным кучей детей. Он умер шестьдесят лет назад, в восемьдесят два свои года, и его прах покоится на кладбище высокогорной деревушки Гажида. Это официально доказанный факт, поскольку сведения, которые сообщил об этой своей жизни Учитель, полностью совпали с записями в местных регистрационных книгах. А внуки и правнуки старого Инду подтвердили правдивость семейных преданий, о которых поведал Учитель. Как он, например, поймал большую рыбу, которой его семье хватило на два дня. Или как Бенгу, младшую внучку Инду, шершень укусил в щеку, отчего лицо девочки осталось навсегда перекошенным, и бедняжка так и не смогла выйти замуж. Их было много, таких историй, и Учитель вспоминал о них с грустной улыбкой.
- Иногда мне кажется, что в том моем существовании не было никакого смысла, - как-то сказал он. – Зачем я родился? Для чего жил? Только лишь для того, чтобы продолжился мой род? И что бы изменилось, умри я во младенчестве? Но смысл, конечно же, был, иначе зачем Великий Дан подарил мне эту жизнь?
О другом его воплощении я узнал на третьем году своего ученичества, когда стало окончательно ясно, что я никуда не уйду и пройду выбранный путь до конца. Мои успехи были очевидны, и Учитель доверил мне свою тайну. Я стал избранным – одним из немногих.
По словам Учителя, он жил на другой планете – огромной, в десятки или даже в сотни раз больше нашей Беррины. Мир высокого давления и жесткого излучения, совершенно чуждый человеку. Белковой жизни, по понятным причинам, там не существовало, зато в изобилии была представлена жизнь кристаллическая. В том числе и разумная. Одним из таких мыслящих кристаллов был Учитель.
- Жить – значит мыслить. Мыслить – значит жить. Между этими двумя понятиями не было никакой разницы, это был единый неразделяемый процесс. Познание как смысл жизни, как основа жизни! Каково? У нас тоже есть такая философская концепция, но там, на той планете, это было все равно как жизнь и дыхание для нас. Даже больше. Я не могу этого объяснить, в человеческом языке нет таких понятий, но ты просто поверь, что это было грандиозное, восхитительнейшее наслаждение – познавать окружающий мир, проникать в самые сокровенные тайны Вселенной. И при этом никакого желания хоть что-то изменить в существующей картине мира. Даже мысль такая не возникала. Неторопливая, растянутая на миллионы лет жизнь, наполненная глубочайшим смыслом. Бесконечное развитие и самосовершенствование. Ничем не ограниченный разум и способность помнить каждый миг своей жизни и жизни своих соплеменников. И при этом полное осознание своей индивидуальности и неповторимости.
Я был потрясен и не стал этого скрывать. Да у меня бы и не получилось.
- Ты же астрофизик, - с упреком сказал Учитель. – Кому, как не тебе, знать, что Великий Дан создал бесконечное пространство, наполненное бесконечным множеством миров. И что все они отличаются друг от друга. Конечно же, формы жизни в каждом из этих миров будут свои, особые, приспособленные к местным условиям. Как и разум, в конечном итоге. Или ты считаешь, что разум, это исключительно свойство белковой материи?
- Да, - сказал я. – То есть, нет. Дан с ними, со всеми этими мирами, не о них речь! Я о другом хотел сказать… спросить… Учитель, но ведь тогда получается, что разум вообще не привязан ни к одной из планет! Ни к одной из форм жизни! И я, родившийся на Беррине, могу воплотиться на любом из бесконечного множества миров!
- Или воплощался в какой-нибудь прошлой жизни, - согласился Учитель. – Да, по-моему, это единственно верный вывод. Конечно, только в том случае, если мои воспоминания являются истинными, а не ложными. Лично я склонен полагать их правдивыми, хотя доказательств у меня нет. Но весь мой опыт, вся моя многолетняя практика Обратной Жизни… и не только моя… Мой Учитель рассказывал, что однажды он был включен в исполинский разум целой планеты. К сожалению, взрыв сверхновой уничтожил эту уникальную жизнь. Но это не значит, что подобное не повторится вновь. И нам надо быть к этому готовыми. Тебе, мне, в идеале – каждому человеку. Кто знает, какие чудеса ждут нас в будущем?
- Некоторые считают, что мы можем управлять своими следующими воплощениями, - осторожно сказал я. У меня была одна идея, но я пока не готов был ее озвучить. – Что можем выбрать себе тело, в которое вселится наша душа.
Учитель внимательно посмотрел на меня.
- «Путь управляемой смерти»? Как же, читал, читал. А ты знаешь, что эта книга признана ересью?
- Но ведь она же не запрещена, - робко возразил я.
- И очень жаль. Я бы, например, запретил. Она вредна, она толкает неокрепшие души на ложный путь. Кто мы такие, чтобы выбирать свои воплощения? Кто мы такие, чтобы спорить с Великим Даном? Мальчик мой, поверь, ему виднее, что для нас полезно, а что нет. Вспомни себя – в детстве ты наверняка мечтал питаться одними конфетами и пирожными. А умные родители впихивали в тебя ненавистные овощи, каши, супы. Ну и кто оказался прав в результате?
- Вы меня не так поняли, Учитель! Я не планирую воплощаться по своему выбору! И уж тем более не собираюсь противиться воле Великого Дана!
Учитель долго молчал, прикрыв глаза. Его аура (а я уже научился видеть человеческие ауры) уплотнилась и приобрела легкий фиолетовый оттенок, что говорило о возросшей интенсивности мыслительного процесса.
- Будем надеяться, - только и сказал он.
Обратная Жизнь – это методика, отточенная веками практики и дополненная новейшими открытиями нейрофизиологов. Методика сложная, долгая и зачастую до того нудная, что лишь немногие могут это выдержать. Большинство же, потеряв терпение, бросают эту практику в первый же год своего ученичества и возвращаются к обычной мирской жизни. Ведь на быстрый результат рассчитывать никак не приходится! Терпение и труд, бесконечное терпение и упорный ежедневный труд, невзирая на отсутствие хоть какого-нибудь эффекта, - вот что такое Обратная Жизнь. И если вы будете тверды в своих намерениях, если не сойдете с этого пути, то в один прекрасный – воистину прекрасный! – день дверь в ваше прошлое распахнется, и вы вспомните всю свою жизнь: от дня сегодняшнего до рождения и первого своего вдоха. В идеале – до зачатия.
Представьте, вечером вы ложитесь в постель и начинаете вспоминать прошедший день. Не думать о нем, не оценивать его с точки зрения удач и неудач, не подводить какие-то итоги, а именно вспоминать. Каждый шаг, каждую мелочь; так, словно вы записали этот день на видео, и теперь прокручиваете его в обратную сторону. Вы ведь разделись перед сном? Извольте вспомнить, в каком порядке вы это делали – как расстегивали пуговицы на рубашке, какой носок стянули первым, левый или правый. И не просто вспомнить последовательность действий, а – ощутить все заново: тактильно и эмоционально. На работе был ничем не примечательный день, надоевшая рутина? Вспоминаем, вспоминаем: с кем встречались, о чем говорили, кто во что был одет и чем пах. И – эмоции, обязательно надо вспомнить эмоции, пережить их заново. Ощущения тела: вдруг заныла коленка, а потом прошла; зачесался нос, и вы его почесали. И так далее и тому подобное – по-настоящему нудное занятие, способное кого угодно вывести из себя.
- Это обычная ошибка, которую поначалу совершают все ученики, - сказал Учитель. – Вы все стараетесь запомнить свою жизнь – от и до, в мельчайших подробностях. Запомнить, как школьник запоминает стихотворение, чтобы пересказать его на уроке. А надо не так. Представь, что твоя жизнь – это книга. И тебе надо научиться открывать ее на любой странице и читать выбранный фрагмент. Потом ты можешь забыть какие-то детали, хотя самый смысл останется у тебя в памяти. Что ж, всегда можно перечитать эту страницу, чтобы освежить воспоминания. Понимаешь?
Я понял. И не мог не признать, что Учитель, как всегда, прав. С тех пор дело у меня пошло на лад.
Это было восхитительное ощущение – пережить каждый ранее прожитый день – любой, на выбор - заново, от дня вчерашнего до самого раннего детства. Чем-то это напоминало домашнее любительское видео, только ярче, глубже, точнее. Наблюдая за своими действиями, я знал, чем они вызваны и к чему в итоге приведут. И это знание странным образом переплеталось с теми эмоциями, которые я-прошлый переживал в тот или иной момент своей жизни. Но я-настоящий, сегодняшний, который вспоминал прошлое, оставался бесстрастным, как само Мироздание, для которого нет ни абсолютного Добра, ни абсолютного Зла. Я видел свои ошибки, но не огорчался из-за них. Я видел свои успехи, но не радовался им. Прошлое перестало волновать меня, ведь его уже не изменить.
- Эмоции для разума все равно, что пыль на зеркале, - говорил Учитель. – Сотрите эту пыль, и вы сможете ясно увидеть себя самого.
Переживая момент своего рождения, я понял, что младенец в родах переносит сильнейший стресс. Изгнание из теплой безопасной материнской утробы не проходит для нас бесследно, оно необратимо разрушает некие каналы, связывающие нас… с чем? Может быть, с предыдущими жизнями? Я не знал, но сам факт показался мне очень важным. И я запомнил его – на будущее: мой дерзкий план постепенно обрастал конкретными деталями.
Внутриутробный период моей жизни поразил меня. Там все было по-другому, не так, как я привык. Я слышал глубокое, мощное биение сердца моей матери – постоянный фон, окружающий меня день и ночь; смена его ритма заставляла меня тревожиться или успокаиваться. Бурчание и писк перистальтики, шелест дыхания тоже были фоном, только фоном умиротворяющим, уютным, как бывает уютным теплое одеяло в промозглый осенний день. Я слышал голос матери – вибрация, заполняющая каждую клеточку моего тела, вызывала у меня радость и любовь. Да, любовь – я не мог ошибиться в оценке этой своей эмоции. Поэтому с полным на то основанием я заявляю – ребенок начинает любить свою мать задолго до своего рождения!
Я слышал и другие звуки – доносящиеся издалека, неразборчивые. Иные из них, резкие и громкие, пугали меня, заставляя вздрагивать и замирать. Другие были приятны для слуха, и я улыбался. Несколько раз в мой уютный мирок проникали звуки иного рода – тонкие, злые, как комариный писк. Они легкой щекоткой отдавались во всем моем теле, от макушки до пяток, это было смешно и неприятно одновременно, и я вертелся, пытаясь избавиться от этих ощущений. Я-настоящий долго ломал себе голову, пытаясь понять природу этих звуков, пока наконец не сообразил, что это была обыкновенная процедура УЗИ.
Околоплодные воды на вкус напоминали теплый, чуть солоноватый, сильно разбавленный бульон. Теснота моей временной обители не вызывала дискомфорта – тонус мышц-сгибателей был выше тонуса разгибателей; чтобы выпрямить руки-ноги мне приходилось прикладывать ощутимые усилия, а свернувшись в клубок и засунув палец в рот, я, наоборот, расслаблялся и засыпал.
Кстати, мне снились сны! Какие-то разноцветные вспышки, яркие аморфные пятна, геометрические фигуры такой странной конфигурации, что я, как ни старался, не смог воспроизвести их на бумаге. Может быть потому, что это невозможно было сделать физически? Ведь одни из этих причудливых фигур имели прямое отношение к звукам, другие – к запахам, третьи передавали ощущения моего растущего тела… Попробуйте нарисовать равновесие. Проприоцепцию. Чувство голода. Я попробовал. Учитель долго смеялся, а потом сказал, что во мне умер чрезвычайно эмоциональный абстракционист, и что лично он этому только рад.
Природу некоторых фигур я так и не смог понять – возможно, они несли информацию, не связанную с моим телесным существованием.
Я раскручивал свою внутриутробную жизнь день за днем, от рождения до зачатия. Все шло хорошо, и я не ждал особых сложностей. Но я ошибся. Благополучно прожив очередной день своего прошлого, я шагнул в день предыдущий, ближе к зачатию. И попал в пустоту – в нечто непредставимое, не имеющее никакой структуры. И я провалился в эту пустоту, и я вывалился из нее в день сегодняшний, удивленный и слегка раздосадованный. Что-то явно пошло не так.
Проанализировав свои действия, я не нашел в них очевидных ошибок. Я очистил дух, изгнав мысли и чувства, проделал заново весь комплекс дыхательных упражнений, погрузился в глубокую медитацию и попробовал еще раз. А потом еще. И еще. И еще много-много раз. Тщетно!
Я бился головой о стену, или, если хотите, в пустоту. Я потратил на эти попытки полгода, но так и не сумел перебросить мостик через пропасть, разделяющую меня и мою цель. И самое главное – я не мог понять, что же именно я делаю не так!
- Все правильно, - сказал Учитель, когда я сдался и пришел к нему за советом. – Так и должно быть. Наша память о прошлой жизни заканчивается на тринадцатой-четырнадцатой неделе жизни плода. Это происходит со всеми, исключений нет.
- Как? – пораженный, воскликнул я. – Со всеми? То есть и с вами, Учитель? Неужели даже вы не смогли вспомнить день своего зачатия? Тот судьбоносный день, когда материнская и отцовская клетка слились в единое целое?
- Как я могу вспомнить то, чего никогда не было?
Я помолчал, переваривая информацию.
- Если я правильно понял ваши слова… - осторожно начал я. – Значит ли это, что вы, Учитель, появились на свет в результате непорочного зачатия?
- Можно и так сказать. Но не я один. И ты тоже, друг мой. И все, кто пришел в Обитель. И те, кто в Обители никогда не был и даже не планировал быть. Одним словом – все люди на Беррине… и, думаю, за ее пределами. Возьму на себя смелость предположить, что этот принцип соблюдается для всех форм белковой жизни.
- Но как же? – растерянно проговорил я. – Генетика, эмбриология… Они что, ошибаются? Вся наука ошибается?
- Ни в коем случае, - весело сказал Учитель. – Это я тебе как бывший врач говорю.
Наверное, у меня был очень глупый вид, поэтому он сжалился над дураком и объяснил.
Как известно, в первый триместр беременности происходят самые важные события в жизни будущего человека. Закладываются все органы и системы, начинает биться сердце и работать щитовидная железа. Эмбрион совершает свои первые, еще чисто рефлекторные движения, у него появляются зачатки зубов, формируются глаза, уши и конечности.
Вообще, можно сказать, что к концу первого триместра – а это где-то тринадцатая-четырнадцатая неделя беременности – человек формируется окончательно, говорил Учитель. Это не значит, что он способен к самостоятельному существованию, просто ничего принципиально нового с ним уже больше не происходит. Младенец растет, набирает вес, его организм развивается и совершенствуется, но все это опирается на уже заложенную основу. В том числе и мозг.
К четырнадцатой неделе у будущего человека все базовые структуры мозга уже сформированы, и это самое главное для нас. Ведь что мы такое есть в период своего внетелесного существования, между жизнью прошлой и жизнью будущей? – спрашивал Учитель. Душа? Чистый разум? Заархивированный пакет с информацией? Теорий много, но все они сходятся в одном – душе, разуму или информационному пакету для нормального полноценного существования необходимо некое вместилище. Хорошо подготовленное вместилище, сиречь тело. Точнее – мозг.
- Теперь понимаешь, почему мы не можем вспомнить свое собственное зачатие? Потому, что его не было! Для нас – не было. Великий Дан позаботился о том, чтобы вырастить для каждого из нас тело, в которое мы вселяемся. И происходит это на четырнадцатой неделе внутриутробного развития. А до этого срока тела пусты. Как до поры до времени пусты скафандры, изготовленные для космонавтов. Даже не изготовленные, а – находящиеся в процессе изготовления. Мудро, не правда ли?
- Получается, в абортах нет ничего плохого? – спросил я. – Если до четырнадцати недель зародыш всего лишь бездушный кусочек мяса?
Учитель долго молча разглядывал меня, словно увидел диковинную зверушку.
- То есть ты считаешь, что разрушить творение Великого Дана – в этом нет греха? – наконец проговорил он. – Лишить душу её нового пристанища – это не кармообразующий поступок? Мальчик мой, я был лучшего мнения о твоих умственных способностях.
- Я об этом не подумал, - сконфужено пробормотал я.
- Что значит «не подумал»? Ты, ученый, астрофизик – не подумал? Или ты ни разу не слышал, что Церковь считает аборт убийством? Тяжким грехом, оскорбляющим высший замысел Великого Дана?
Я тяжело вздохнул и покаянно развел руками. Учитель смягчился.
- Ты пойми, единственное существенное отличие между Обителью и Церковью заключается в том, что отцы-вероучители воспринимают Великого Дана персонифицировано. Как некоего человека, в давние времена жившего на Беррине, вполне плотского и смертного, но заслужившего личное бессмертие. А мы, Учителя Истины, считаем, что Великий Дан это некий принцип. Мировая Истина, по законам которой развивается Вселенная. Что-то вроде набора констант, если тебе так будет понятней.
- Единая формула всего сущего, - пробормотал я, и Учитель улыбнулся.
- И так тоже можно сказать, - согласился он. – Единое информационное поле, набор констант, Бог – это всё имена Великого Дана. Форинцы называют яблоко «инджи», абберийцы – «тунак»… но ведь от этого оно не перестает быть яблоком, правда?
Не могу сказать, что я был потрясен или хоть сколько-нибудь удивлен этим разговором – наверное, я был готов к чему-то подобному. Мои собственные размышления о природе внетелесного существования вели меня в том же направлении. Но кое-что оставалось для меня неясным.
Дело в том, что, проживая внутриутробный период своего нынешнего существования, я столкнулся с некими… структурами, назовем их так. Мне они напоминали черные непроницаемые сферы, нанизанные на единую невидимую нить. Они вдруг возникали неизвестно откуда, наплывали на меня, обволакивали, и я погружался в некое подобие небытия. Во всяком случае, вынырнув из сферы, я не мог сказать, что происходило со мной там, внутри. Вреда мне это небытие не приносило точно, но и пользы никакой я в нем не видел.
Этих сфер было довольно много в самом начале моего нынешнего существования; к моменту рождения их количество значительно уменьшилось, а после моего появления на свет практически сошло на нет. В последний раз с подобным явлением я столкнулся в возрасте трех с небольшим лет.
Как мог, я описал Учителю эти сферы.
- Что это было, Учитель? – спросил я.
- Не знаю, - задумчиво сказал он. – И никто не знает. Некоторые считают, что Великий Дан таким образом корректирует наши не слишком удачные матрицы. Вносит, так сказать, поправки. Мой учитель полагал, что это наши прошлые грехи, которые мы искупаем, пусть даже неосознанно, в жизни нынешней.
- А что думаете вы? – осмелился я прервать затянувшееся молчание.
- Как тебе сказать… Не исключено, что эти сферы, как ты их назвал, имеют какое-то отношение к нашим прошлым воплощениям.
- Воспоминания? – замирая от предощущения чуда, спросил я. – Сферы – это наша утраченная память о прошлых жизнях?
- Что-то вроде того, - неохотно проговорил Учитель.
Целая буря чувств бушевала у меня в душе, и главным из них был восторг. Моя безумная идея понемногу получала подтверждение! Я, конечно, попытался скрыть свои чувства, и мне, конечно, это не удалось - ауры Учитель считывал даже с закрытыми глазами.
- Вижу, ты что-то задумал, - сурово хмурясь, проговорил он. – Я не могу… да и не хочу, если честно… запрещать тебе – каждый должен сам пройти свой путь. Одно скажу – еще никогда и никому не удалось узнать хоть что-то об этих черных провалах.
- А пытались? – жадно спросил я.
- Смельчаков всегда хватало, - коротко сказал Учитель.
Почему-то «смельчаков» у него прозвучало как «дураков».
