На недавнем заседании компания рассмотрела возможность выкупа акций, о котором ходили слухи еще с середины весны.

❎ Однако крупный акционер эмитента практически сразу же выступил против проведения данной процедуры.

И это вполне логично, ведь большой долг вместе с обширной инвестиционной программой никуда не делись.

💰 Да и занимать при текущей ключевой ставке будет вполне неразумно, что сводит шансы на buyback к минимуму.

Так что со стороны компании сейчас куда логичнее будет направить деньги именно на решение сложившихся проблем.

❗️ Исходя из чего, я нейтрально оцениваю перспективы акций Русала и никакой интересной идей здесь пока не вижу!

И спешу напомнить, что сейчас лучшее время для приобретения сильных и перспективных акции по очень низким ценам!

Список таких бумаг уже опубликован в профиле, переходите скорее, пока идеи еще актуальны ❤️

Очутившись с Юлечкой наедине, он испытал целый комплекс противоречивых чувств: радость и жуткий дискомфорт, страх и приятное возбуждение. В свои тринадцать лет он еще ни разу не бывал с девчонкой вот так, один на один. Почувствовав его взгляд, Юлечка обернулась и, смахнув с лица длинные рыжие волосы, взглянула на Гошу в упор. От ее зеленых глаз мальчишку бросило в жар.

Смутившись, он отвернулся и вдруг припомнил рассказ своего приятеля Славки, как тот будто бы трахал проститутку, заказанную по телефону. Это было, конечно, показательное выступление перед дворовыми пацанами: Славка расписывал эротическое приключение самыми яркими красками, и никто ему, разумеется, не поверил, но Гоша не отвергал рассказ Славки полностью: что-то из приведенных им подробностей могло быть правдой. Например, украденные из родительской заначки сто баксов.

- Ну так что, двигаем дальше? – спросила Юлечка своим бархатистым голосом. Гоше нравилось, как она заговаривала с ним, спрашивала его мнения.

- Двигаем! – отбросив колебания, сказал Гоша. Он просто не мог ей отказать. Блеснув белозубой улыбкой, Юлечка пошла вперед.

Гоша поравнялся c ней и пошел рядом, болтая о всякой ерунде. Юлечка не отвечала, лишь посматривала на него с улыбкой.

Гоша распинался, досадуя сам на себя: ну чем эта девчонка его зацепила? Физиономия простенькая: карие глаза, вздернутый веснушчатый носик. Тощая. Разве что рыжая грива волос, спадающих на спину, как-то выделяла ее. Но так-то - ничего особенного.

- Смотри, вон он, этот дом!

Юлечка махнула рукой, указывая на пологий холм впереди. Трухлявая постройка высилась на его вершине. Двухэтажное деревянное строение с полуразвалившимся крыльцом и выбитыми стеклами, остроконечной крышей и мансардным окном наверху.

Подобных развалюх в соседнем квартале пруд пруди, Гоша бывал там не раз. А так далеко-то нафиг было переться?

Однако Юлечка при виде дома просто расцвела: глаза ее засияли от радости.

- Идем! – она призывно махнула рукой и поспешила к заброшенному дому. Гоша нерешительно уставился на грязную, усеянную битым стеклом, тропинку под ногами. На самом деле лучшее, что надо бы теперь сделать - это сказать настырной девчонке, что заброшка ее - полная хрень, а ему давно пора домой, потому что мать будет ругаться, если он опоздает к ужину. Но желание остаться с Юлечкой наедине не ослабевало.

- Эй, ты че, обсикался? – оглянувшись, проговорила Юлечка. От неожиданности Гоша вздрогнул и заморгал. – Зассал?

- Да нет, ты че?! Просто споткнулся тут…

Он бросился вперед, испугавшись и почти физически ощутив, как липнет к его рыхлому телу ярлык Сопливого Ссыкуна.

Вблизи дом выглядел, пожалуй, жутче, чем издали: створки пустых окон качались и ворчливо поскрипывали от ветра на покосившихся рамах. Черные тени внутри дома казались живыми, притаившимися чудовищами.

Юлечка вскочила на крыльцо, распахнула двери, висевшие на одной петле и с улыбкой шагнула внутрь. Гоша последовал за ней.

Дом встретил их кислым запахом плесени, старой сопревшей бумаги и цементной пыли. Полы в доме прогнили, доски натужно скрипели от каждого шага. В большом зале Гоше попался диван – прогнившую ткань проткнули ржавые пружины, от вылезшей мокрой ваты несло псиной. Юлечка куда-то пропала.

- Юлечка! – крикнул Гоша. Она настаивала именно на таком обращении: не Юлька, не Юля – а строго - Юлечка. Никто не откликнулся. Посмотрев налево, Гоша заметил еще один коридор – за ним лестницу, ведущую на второй этаж. И хотя лестница, оплетенная паутиной, выглядела опасно хлипкой и ненадежной, непонятная сила потянула Гошу ступить на нее, чтобы отправиться наверх. Под ногами противно захрустел мусор.

Второй этаж представлял собой узкий коридор с расположенными параллельно друг другу комнатами с затворенными дверьми. Гоша приоткрыл дверь справа и увидел Юлечку. Она стояла у пустого окна, странно сгорбившись, опустив руки и глядела вниз. Вся ее маленькая фигурка чем-то неуловимо напоминала брошенную куклу.

- Ладно, так что тут интересного? – Гоша окинул взглядом комнату: ни мебели, ни мусора. Перегородки между этажами сгнили и местами провалились, образовав сквозные дыры. С осторожностью ступая, Гоша подошел и положил ладонь Юлечке на плечо. Руку неожиданно обдало мертвенным холодом. Он потянул Юлечку к себе – она, не сопротивляясь, повернулась...

Он увидел ее лицо – и вскрикнул: щеки Юлечки вздулись, кожа на лбу пошла волдырями и треснула, высвободив желтоватый гной, тонкие губы разбухли и отвисли. Гоша не успел даже выдохнуть, как Юлечкина голова с хрустом запрокинулась назад и – хрясь! - отвалилась. А тело повисло, зацепившись руками за Гошину ветровку! По складкам одежды побежала липкая, пенящаяся жидкость. В воздухе разлилась знакомая вонь – точно так смердела дохлая кошка, обнаруженная однажды Гошей за помойкой. У Гоши перехватило дыхание.

Раньше, хихикая над сценами с живыми мертвецами в фильмах ужасов, он представлял, как переносится внутрь подобного кошмара и бодро, бесстрашно расправляется с зомби вместо истерично вопящих киноперсонажей. Теперь он понял, что фантазиям лучше оставаться фантазиями.

Но было поздно.

***

Официантка принесла Измаилу кофе и круассан с джемом и улыбнулась. Девушка была очень мила, и алхимик улыбнулся в ответ.

Однако вкус еды он перестал чувствовать еще лет восемьдесят назад. Произошло это не одномоментно: просто ощущения постепенно блекли, пока не исчезли совсем. Более-менее сохраняли вкус лишь очень крепкий кофе и некоторые сладости – но, вероятно, и это скоро прекратится. А необходимость в пище при этом никто не отменял… У бессмертия свои обременительные минусы.

Клиента Измаил вычислил сразу. Этого странного типа как будто сложили из трех разных наборов детского конструктора – настолько нелепо он выглядел: короткие тонкие ноги с худыми бедрами, узкая впалая грудь и внезапно объёмистый живот, а венчала нескладную фигуру большая круглая голова с толстыми губами и щеточкой усов под крупным носом.

Развинченной походкой клиент приблизился к столику, за которым сидел алхимик. Измаил встал, приветствуя его. Когда-то ему приходилось работать с этим типом. Звали его Валентин Остерман. Он занимал должность федерального чиновника и имел волосатую лапу в правительстве области, вкупе с крайне темной биографией.

- Мне нужна ваша помощь! Немедленно! – Остерман упал на стул и вытер ладонью вспотевший лоб. Измаил пожал плечами:

- О, я это постоянно слышу, - алхимик сел, изящно сложив ногу на ногу, беззаботно отставив мизинец, поднял чашку с кофе, салютуя собеседнику, отхлебнул и пояснил:

- Но знаете, я не во всех случаях могу помочь. Часто приходится отказывать...

- Вы обязаны мне помочь! Вы же в курсе, кто я?!

- А я вот никогда не считал, что угрозы благотворно влияют на сотрудничество, - Измаил продемонстрировал фирменную волчью усмешку. - Если хотите знать, мои возможности намного шире ваших. Поэтому угрожать не стоит.

- Я не угрожал…

- А. Значит, мне показалось…

- Нет, Измаил, тебе не показалось, но я готов тебе показать. И не я один! – угрожающе прогудел кто-то за спиной Измаила.

- Какой знакомый голос! И какие знакомые угрозы…

- Не ерничай. Ты еще не понял всю серьезность ситуации? Это не только его просьба, но и моя.

К столику подсел крупный грузный мужчина в спортивном костюме. Каждое его движение было рационально отточено и выверенно, как у готового к атаке хищника. Небольшая бородка и пышные брови на лице мужчины, казалось, соперничали между собой по количеству волос. На взгляд Измаила - брови побеждали.

- Отец Александр! Сколько зим?!

- Две зимы, чертяка. Не видел бы тебя еще больше, но ситуация уж больно неприятная. Гадкая ситуация. – Священник вытянул руки, положил их на стол перед собой и уперся тяжелым взглядом в лицо Измаилу. – Пропадают дети.

- Кого-то это волнует? – небрежно отозвался Измаил. Но увидев мрачное лицо священнослужителя, поправился:

- Батюшка, вы же знаете: мое дело – охота и гм… ликвидация, а не поиск пропавших.

Отец Александр промолчал. Глаза Остермана тревожно пробежали по лицам обоих, словно выжидая какого-то знака. Не получив его, чиновник тяжело вздохнул, расстегнул воротник рубашки и сказал:

- Мой сын от первого брака исчез позавчера. Ушел со двора и не вернулся! Бывшая жена, Катька, позвонила. Мы с ней не общалась многие годы. Если уж она соизволила со мной заговорить – уже поверьте, это значит, произошло что-то экстраординарное. Она меня ненавидит.

- Легко могу представить, - светским тоном заметил Измаил. - Но, поверьте, это ничего не меняет. - Он побренчал ложкой, размешивая сахар в кофе и сказал:

- Обратитесь в полицию. Это их дело.

- А я думал, ты умный! - обидно проворчал отец Александр. - А ты, похоже, идиот. Если б все было так просто, мы б не пришли к тебе. Стал бы я с такой пакостью связываться! Но девять исчезновений за полтора месяца. И ни одного найденного тела! Ты понимаешь, хиромант херов, о чем это говорит?!

- Алхимик, - поправил Измаил. - О том, что тела хорошо спрятаны? Или о том, что все пропавшие дети живы и здоровы, благополучно сбежали от своих… хм… горячо и до боли любящих родителей?

Отец Александр издал невнятный рык и глянул на Измаила так грозно, что тот непроизвольно отшатнулся, едва не упав со стула. Ростом Измаил был выше отца Александра, но весом батюшка сильно превосходил алхимика, а его обретенные на войне навыки рукопашного боя никуда не делись с момента посвящения в сан и даже приумножились благодаря службе в Белом совете.

- Очень, очень лестно, что вы обратились ко мне! – сказал Измаил. - Я страшно рад, что вы так меня цените…

Отец Александр скорчился, словно от зубной боли. Толстые пальцы-сосиски, которыми батюшка легко скатывал в трубочку никелевые пятирублевики, в нетерпении застучали по столу. Измаил остерегся дальше раздражать священника и почти извиняющимся тоном – совершенно, впрочем, неискренне – добавил:

- Но вы же знаете, что это абсолютно не мой профиль. К тому же я сейчас страшно занят…

- Я заплачу вам любые деньги, если найдете моего сына! – вскинулся Остерман. Измаил раздраженно промокнул губы салфеткой – настроение у него окончательно испортилось. Последнее время даже деньги перестали его радовать. И бестактный возглас Остермана напомнил ему об этом обстоятельстве.

- Учти, по этому делу Белый совет сотрудничает с вашим Администратором. Он в курсе. И тоже ждет от тебя результата, – сказал отец Александр, сурово насупившись. Эти слова окончательно добили алхимика.

Начальник Измаила отличался жестоким нравом и провалов не прощал. А за плечами его подчиненного уже накопилось столько косяков, что увеличивать этот список алхимику было не резон.

- Ладно, - проворчал Измаил. – И с чего мне начать? Хоть какие-то зацепки имеются? Я ж вам не Шерлок Холмс…

- Не прикидывайся дурачком, - поморщился отец Александр. – Даже если тел нет, живые люди всегда оставляют следы. С них и начнешь.

***

Первый снег в Дивноморске выпал внезапно в конце октября, чтобы тут же превратиться в грязную слякотную кашицу, чавкающую под ногами.

Эфраим не был готов к такому капризу местной погоды: его легкие парусиновые ботинки отсырели насквозь и при каждом шаге грозили расстаться с размокшей отяжелевшей подошвой навсегда. От старших братьев ангел-стажер слыхал, что подобные мелочи очень скоро перестанут занимать его, но это означало одно - потерю человечности: вслед за физическими ощущениями изменятся и душевные, вместе с болью и злобой исчезнут так же радость и смех. Чувства обратятся в мысли, мысли станут творением, понимание сделается источником знания…

Всей этой заумью Эфраим старался не забивать себе голову: ангельскую психофизику ему еще предстояло постичь на собственном опыте, на пути окончательного перерождения в посланника Божия.

Эфраим возвращался после дежурства в дивноморской больнице. Неделю назад он сам вызвался поволонтерить там ради профилактики: выполнял последние предсмертные желания умирающих - чтобы ни одна душа не вздумала задержаться в смертном материальном мире, загрязняясь его грехами, страстями, пропитываясь злонамеренностью темных сущностей. В городе разразилась эпидемия гриппа, и нагрузка на местные белые силы слишком возросла.

Покидая опекаемое медучреждение, Эфраим заметил возле обочины дороги бледного подростка. Парень оделся не по-осеннему легко: джинсы, кроссовки и футболка. При этом, однако, он вовсе не дрожал от холода. Растерянно озираясь вокруг, он словно не понимал, где очутился. При виде Эфраима его глаза загорелись надеждой.

- Я потерялся, найди меня! – попросил он, приблизившись к ангелу. На воротнике его футболки Эфраим увидел следы крови.

- Ты уже здесь. Как я могу тебя еще найти?

- Здесь только часть меня, другая – там. Найди ее, пожалуйста! – пацан неопределенно махнул рукой в сторону леса. – Я вырвался, смог убежать от него… Но не полностью.

- От кого – от него?

- Там и другие есть… Они и привели меня к нему. Он ведь им врет, что отпустит, если они приведут других. Но он не отпустит. Я точно знаю. Просто Гошка еще живой – поэтому я смог уйти… хотя бы наполовину.

- Гошка?

- Новенький. Он держит его про запас, но это ненадолго: он скоро проголодается. Он любит жрать. И тогда… – Парень поежился. – Пожалуйста, поторопись. Я не могу это вытерпеть!

- Я готов… Но как мне найти тебя? – Эфраим подскочил к мальчишке, но сделал это слишком резко: призрак рассеялся, и ангел схватил руками воздух. Эфраим едва сдержался, чтобы не выругаться.

- Эй, ты где?! Нет, ну почему эти зефирные души никогда не отвечают на поставленные вопросы прямо? Казалось бы - хочешь помощи, почему бы не упростить задачу?!

- Мужчина, вы с кем тут балакаете? – рядом с Эфраимом остановилась какая-то бабка в пуховике. Она везла по тротуару тяжело нагруженную продуктами сумку-тележку, колеса которой застревали в снежном крошеве, набросанном автомобилями с проезжей части. – С кем гуторишь-то, говорю?! – подозрительно прищурясь, бабка смотрела прямо в глаза Эфраиму. – Ась? Назюзюкался, поди, до чертей, алкаш.

- Проходите, мамаша, проходите! – раздраженно махнул ей Эфраим. Но тут же спохватился:

- Что же это? Вы меня видите, бабушка?

- Так я зенки не заливаю, как некоторые, с самого утра - вот и вижу все, что надо! – съехидничала бабка и потянула дальше свою телегу.

- Давайте помогу. Вы ж надорветесь!

- Отвали, синяк. Это, может, мое последнее в жизни желание…

- Какое, бабушка?! – кинулся за ней Эфраим.

- Всю гречку в районе скуплю, чтоб соседкам-змеюкам не досталась. Пущай втридорога на рынке берут, а мои запасы со мной в гробу похоронят.

- Хорошо, - вздохнул Эфраим. – Так и сделаем.

Как ни противно, но придется исполнить последнюю волю бабки, погибшей под тяжестью телеги с гречкой. Оставлять на районе такую ненасыть, как она, небезопасно. И не только для экономики.

Он обвел глазами улицу: не появился ли где опять призрак мальчишки? «Держись, парень, - подумал Эфраим. – По-быстрому с бабкой разберусь, и найду тебя».

***

Жилой район для рабочих застраивали еще в советское время; его и тогда назвать спокойным можно было лишь с натяжкой. Отхватить неприятности на пятую точку тут мог любой желающий без проблем.

Несмотря ни на что, детей на улице было много. Младшие резвились на детских площадках, старшие предпочитали усеянный обломками цементных плит пустырь за домами.

Именно там Измаил нашел разношерстную компанию подростков. Они тусовались возле гнилых, полуразрушенных сараев. При виде взрослого пацаны набычились, некоторые спрятали сигареты и пиво за спинами. «Всей кодлой они со мной говорить не станут, выпендрежники малолетние. Придется брать языка», - подумал Измаил и сказал вслух:

- Хай, пацаны. Кто из вас знает Гошу Кривина?

- А вы че, мен… Полицейский? – подал голос старший из компании. После этого десять пар глаз в полном молчании уставились на алхимика.

- Я – частный детектив. Родители Гоши наняли меня, чтобы я его нашел. Или узнал, что с ним случилось, – Измаил сохранял спокойствие.

- Врете. Нет у его родаков столько денег! – вякнул из-за спин старших мелкий очкарик.

- Значит, ты знаешь его семью? – Измаил впился цепким взглядом в худое прыщавое лицо. – Общался с Гошей?

Щеки очкарика вспыхнули. Он отвел глаза и спрятал руки в карманы джинсов.

- Да базарили с ним пару раз… - пробормотал он.

- Ванёк, да вы ж с ним за одной партой сидели. Закадыки, Ванёк, не разлей вода! – насмешливо высказался один из старших.

Очкарик понурил голову, сжался. Его здесь не просто не уважают - держат за грушу для битья, понял Измаил. Слишком слаб, чтобы его приняли в стаю – своим для них он никогда не будет. Все очевидно.

Сдавший очкарика пацан лыбился и с усмешкой поглядывал на остальных – те ухмылялись с довольными физиономиям, предвкушая интересное шоу: мент вяжет лошка.

- Хорошо, Ванёк. Отойдем в сторонку - разговор есть, – сказал Измаил. Пацаны загоготали, когда он положил тяжелую ладонь на плечо очкарику и, слегка надавив, направил парня в сторону ближайшего дома.

- На выход с вещами! – выкрикнул кто-то. - Значит, ты знаешь его семью? – Измаил впился цепким взглядом в худое прыщавое лицо. – Общался с Гошей?

Щеки очкарика вспыхнули. Он отвел глаза и спрятал руки в карманы джинсов.

- Да базарили с ним пару раз… - пробормотал он.

- Ванёк, да вы ж с ним за одной партой сидели. Закадыки, Ванёк, не разлей вода! – насмешливо высказался один из старших.

Очкарик понурил голову, сжался. Его здесь не просто не уважают - держат за грушу для битья, понял Измаил. Слишком слаб, чтобы его приняли в стаю – своим для них он никогда не будет. Все очевидно.

Сдавший очкарика пацан лыбился и с усмешкой поглядывал на остальных – те ухмылялись с довольными физиономиям, предвкушая интересное шоу: мент вяжет лошка.

- Хорошо, Ванёк. Отойдем в сторонку - разговор есть, – сказал Измаил. Пацаны загоготали, когда он положил тяжелую ладонь на плечо очкарику и, слегка надавив, направил парня в сторону ближайшего дома.

- На выход с вещами! – выкрикнул кто-то.

- Скажу твоей мамке, чтоб передачку готовила! – заржал другой.

Измаил, отойдя с «языком» не дальше двух шагов, вытащил из внутреннего кармана пачку сигарет и прикурил сразу две сиги. Одну протянул поникшему, как роза от мороза, очкарику Ваньку.

- Кури! – предложил он. Очкарик с благодарностью принял подношение. Увидев, что «лошку» ничего не грозит, старшие разочарованно загоготали, а очкастый Ванёк, наоборот, заметно воодушевился. Измаил усмехнулся.

- Ну так что, - сказал он. – Ты что-то видел?

- Не знаю. Я девчонку видел, - пыхнув сигаретой, сказал очкарик. Курить он не умел. Тянул дым, не затягиваясь.

- Что за девчонка?

- Да Гошка с ней ушел, - хихикнул, покраснев, очкарик. – В тот последний день. И все.

- Девчонка? Что за девчонка? Местная? Ты ее знаешь?

- Неа. Раньше не встречал. Рыжая такая девчонка, сказала, мол, Юлечкой звать. Мы с Гошкой во дворе сидели: я был, Гошка и Киря. Она сигарету у Кири стрельнула и позвала нас заброшку смотреть. Типа крутая заброшка, а одна она, мол, боится. Мы с Кирей не пошли, а Гошка поперся. Ну и все.

- А че не пошли-то?

Очкарик пожал плечами.

- Да ну! Тащиться еще куда-то... Мы в «плойку» играть пошли.

- Так. А далеко эта заброшка?

- Ну, та рыжая говорила – мол, минут пять отсюда. Но это она врала.

- Почему так думаешь?

- Они на пустырь пошли, а там поле до самого леса, и никаких заброшек нет!

- Уверен?

- А то! Я здесь давно живу, все вокруг места знаю. Заброшки – это в соседнем квартале, за шоссе, через три автобусные остановки… Это не пять минут.

- Хм. Зачем же она врала?

- Да я-то откуда знаю?! Это у нее надо спрашивать.

- Спрошу. Если найду. И, кстати, – вот мой номер. – Измаил протянул очкарику визитку. – Набери, если еще эту девчонку здесь увидишь. Договорились?

Очкарик взял визитку, покрутил ее в руках.

- Думаете, она еще сюда придет?

- Ну, а почему нет?

- Гошка уже три дня как пропал. Был бы жив – пришел бы. Может, они там вдвоем с Гошкой на маньяка-педофила напоролись? – Измаилу показалось, что в голосе Ванька прозвучало не столько сочувствие, сколько надежда. Наверно, хлипкому парнишке представлялось очень романтичным иметь знакомых, погибших от рук маньяка - будет, чем перед другими пацанами похвастаться.

- Какой еще педофил? Не выдумывай! – осадил мальчишку колдун. – И вообще… Может, твой Гошка просто когти из дома рванул? Может, у него были причины? Ну, там, с родителями поругался? Школу прогуливал?

- Кто, Гошка? Да не, он нормально учился. Мать ему новый компьютер обещала купить, если год без троек закончит. Вот Гошка и старался.

- Ладно. Так куда они с этой Юлечкой пошли? В какую сторону?

- Да вон туда, на пустырь, - махнул рукой очкарик. – Только в той стороне никаких заброшек нет, не ищите.

- Следствие разберется, - пробормотал Измаил. Докурив, щелчком отбросил окурок себе под ноги, раздавил его, и кивнув на прощание очкарику, направился в указанную сторону. ***

Пустырь находился сразу за сараями. Он был огромным и простирался чуть не до горизонта, упираясь под конец в линию леса. В нескольких местах его разрезали овраги и рытвины, превращенные дождями в топкие болотистые озерца. Бурьян на пустыре разросся таким густым и буйным, что летом в нем можно было легко заблудиться, и даже теперь, осенью, будь Измаил меньше ростом, он бы потерял направление среди побуревших и скинувших листву растений.

Продираясь сквозь их заросли, алхимик измазал в грязи свои щеголеватые броги и обшлага джинсов и ругался на чем свет стоит, пока не отыскал утоптанную тропинку, пересекающую пустырь с северо-запада на юго-восток.

Вступив на нее, Измаил почувствовал себя Элли, бегущей в Изумрудный город по дорожке из желтого кирпича. Правда, кирпич здесь был обычный, красный. Разбитый, размолоченный в крошево, он мостил собою глинистую почву.

Мусор громоздился и по обеим сторонам от заветной тропинки - всевозможный хлам, набросанный еще строителями, и щедро приумноженный затем жильцами микрорайона: гнилые доски, лысые изношенные покрышки, поломанная мебель, убитая бытовая техника. Посреди глубокой коричневой лужи высилось громадное кресло с обивкой из фиолетовой парчи. Кто затащил его сюда и зачем? Бог знает. Присесть отдохнуть на нем было нельзя: посреди сиденья торчала выскочившая железная пружина.

Немного поплутав в высоком кустарнике, Измаил выбрался на пологий холм. Тут в глаза ему бросился квадрат из поникшей пожухлой травы. Пустой, идеально ровный квадрат.

Как будто что-то поставили здесь, придавив буйную растительность, примяв разбросанный мусор. Поставили. А потом убрали. Что-то большое и тяжелое. Очень большое. Например, дом. Заброшку.

Измаил присел, приложил ладонь в районе странного квадрата. Земля вибрировала энергией. Колдун поежился: дрянь дело.

Остаточная магическая энергия или эфир не имеет опознаваемых свойств и характеристик сама по себе, но приобретает таковые, если пройдет сквозь тело колдуна или магического существа.

Так, ритуалы некроманта оставляют следы, напоминающие вонючую болотную слизь; от проклятого человека исходят болезненные, но слабые электрические пульсации. Здешние же энергии отдавали космическим холодом. И это встревожило Измаила, потому что говорило о присутствии застарелого, древнего призрака, нежити. Чтобы бороться с подобным злом, необходимо знать историю его возникновения. А если ему не одна сотня лет? Тогда даже идентифицировать его будет не просто.

- В отличное дельце я вляпался… Сулит массу геморроя, - пробормотал Измаил.

- Какое дельце? – спросил кто-то за его спиной.

Измаил вздрогнул, но поборол желание резко обернуться на голос.

- Ни грязь не чавкнула поблизости, ни веточка не зашуршала… Дай-ка угадаю: если ты не Чингачгук Большой Змей, беззвучный покоритель здешних пампасов, то, наверно, это снова ты, мой пернатый друг?

- Снова я. Так что за дельце у тебя здесь, колдун?

Измаил наконец обернулся. Эфраим стоял рядом в свете солнечного луча – судя по всему, только что переместился откуда-то.

- А почему ты здесь? – вопросом на вопрос ответил Измаил.

- Я пришел сюда за призраком. Вернее – за половиной призрака.

- Угу. Знаешь, вот эти штучки я всегда терпеть не мог. Все эти «половинки», «нареченные», «обрученные». Лично я - целый. Так что давай без соплей и казуистики. Говори прямо, как есть – за какой-то бабой сюда пришел?

Эфраим вздохнул.

- Да нет. За пацаном. Передаю дословно: призрак парнишки настиг меня возле больницы. Просил найти его тело. Сказал, что сумел вырваться только наполовину и только потому, что «Гошка пока еще жив».

- Гошка? – навострил уши Измаил. – А скажи-ка, пернатый, как на духу: тебя случайно не отец Александр сюда направил?

- Нет. Говорю же – за парнем пришел. Он меня сюда привел – и… кажется, рассеялся, - озираясь, сказал Эфраим.

- Поняяяятно, - протянул Измаил, хотя ему совсем ничего не было понятно. - Рассеянный парень, угу. Ладно, пернатый. Видимо, опять судьба нас с тобой столкнула. Не знаю, зачем она это делает, но судьба – дама капризная, ее не поймешь. Да и спорить смысла нет. Предлагаю сотрудничать! – И он протянул ангелу руку, чтобы скрепить новый уговор рукопожатием.

Эфраим согласился и с усмешкой встряхнул пару раз руку алхимика.

- Зная твою любовь к деньгам – полагаю, к материальной пользе для тебя? Хотя я не против. Но все же - как ты оказался здесь, Измаил?

Алхимик рассказал о своей встрече с клиентом и отцом Александром, об очкарике Ваньке и об исчезнувшем Гоше. Во все время разговора Измаил старался не смотреть в глаза ангелу – опасался по старой памяти, и только поэтому успел заметить возле леса удаляющуюся мужскую фигуру.

Незнакомец торопился покинуть пустырь, и спотыкаясь, с трудом пробирался теперь через ухабы.

Но что он делал здесь? Для грибника одет легкомысленно– ни резиновых сапог, ни типичной военной «цифры» или брезента. Заблудился, пытаясь срезать путь? Но тогда куда и откуда он мог направляться в этой заросшей помойке? Не исключено, конечно, что это обычный городской сумасшедший, чья кукушка поехала поздней осенью. Так или иначе, когда мужик исчез из поля зрения, Измаил забыл о нем. Его отвлекли куда более важные вещи: Эфраим обнаружил трупы.

***

Мертвые мальчики лежали в неглубокой яме. Их никто не закапывал – тела просто залило дождевой водой там, куда их сбросили. В странном перепутанном месиве из рук, ног и голов Измаил попытался сосчитать количество трупов, но не смог. Его замутило.

- Первый раз вижу такое. За последние 400 лет, - признался он. Эфраима заметно потряхивало.

- Т-темная энергия. Следы повсюду, – дрожа, как в лихорадке, сказал он.

- Призрак, - пояснил Измаил. - И очень древний. Честно сказать, такой мощи мне еще не доводилось встречать. А тебе?

Эфраим помотал головой. Зубы у него стучали.

- Я т-т-только на третьей ст-тупени посвящения.

Измаил почесал затылок:

- Может, святая церковь в курсе, кто из древних умерших и нечистых способен так шалить в здешних местах? Пора, кстати, доложить начальству.

Он набрал номер отца Александра. Батюшка болезненно охнул, услышав о чудовищной находке. Затем, подумав, велел Измаилу немедленно уходить.

- Я сейчас вызову подмогу. Приедет опергруппа. Ты там лучше не отсвечивай. Пускай оперативники разберутся, это их работа. Всю нужную информацию по следствию сегодня вечером получишь у моего человечка… Запиши его номер.

Он продиктовал, Измаил сделал запись в книге контактов. Прежде, чем отключиться, отец Александр спросил:

- Как это выглядит?

- Как фарш, - угрюмо ответил Измаил и дал отбой.

Продолжение