— Не сочтите за грубость, но, кажется, вам пора в отпуск, — сдержанно улыбаясь, сказал мистер Грэгсон.
— Отпуск? — удивленно переспросил я, совершенно забыв значение этого слова.
— Да, — кивнул начальник, — отдохнете и вернетесь с новыми силами.
— Отпуск, — прошептал я, осознав, что значит это слово, — а когда?
— Сдайте последнюю работу и можете отправляться, — улыбнулся мистер Грэгсон.
— Если я успею до завтра, отпустите меня в четверг?
— Конечно! Скажу секретарю подготовить бумаги.
— Спасибо! — громко сказал я, вдохновленный скорым отдыхом.
Отпуск! Я совсем забыл, что имею право на передышку. Отпуск! Это то, что мне было просто необходимо. Но куда я мог поехать? Считая ступени под ногами, я размышлял и вдруг вспомнил о Ристарчесте, про который мне говорил детектив-инспектор Хартон. Я прошел мимо своего места и постучал в кабинет мистера Хилла.
— Да, да, — послышалось из-за двери.
— Эдмунд, — возбужденно сказал я, появившись на его пороге, — что тебе известно про Ристарчест?
— Доброе утро, Сэм, — улыбнулся репортер, оторвавшись от бумаг, — прекрасное место, Сэм. Тихое, спокойное, с хорошо мощенными улицами, большим парком и отличными забегаловками. Хочешь съездить?
— Да, — кивнул я, — мне неожиданно предложили отпуск…
— О! Это отличный выбор для отдыха. Там сейчас должно быть прохладнее, чем в Дартвуде, — отстраняя тесный воротничок от шеи, сказал мистер Хилл, — эта чертова жара сводит меня с ума. Да и ты плохо выглядишь, Сэмуэль. Жаль, я не могу поехать с тобой.
— Да, вместе было бы веселее.
— Когда ты думаешь отправляться?
— Я пока не узнавал про свободные места в гостинице…
— Она в Ристарчесте всего одна, — перебил меня Эдмунд, — «Везувий».
— Это мне известно, — кивнул я, — думаю поехать в четверг, если найдется свободная комната.
— Что ж, это отличная идея, Сэм, рад за тебя. Я переговорю с мистером Грэгсоном и, возможно, смогу присоединиться к тебе в начале следующей недели.
— Это было бы превосходно, — обрадовался я. — Пойду работать, чтобы успеть до четверга.
— И я тоже, чтобы сдать все необходимые статьи и выпросить себе небольшой отдых, — улыбнулся мистер Хилл.
Окрыленный неожиданно свалившимся на меня отпуском, я буквально влетел в свой кабинет, который делил с несколькими репортерами, и сразу же позвонил в гостиницу Ристарчеста. К счастью, номер нашелся в справочнике. На мое везение, в «Везувии» было сразу несколько свободных комнат. Я забронировал обычную, без изысков и по приятной цене, а потом убежал в лабораторию и провозился там до глубокого вечера. Даже жара в тот день мучила меня не так сильно. Я не замечал ее. Погруженный в работу, напевал незамысловатый мотивчик какой-то песни и кружился в ворохе негативов.
На следующий день фотографии были готовы. Мистер Грэгсон остался ими доволен, и уже после обеда я вернулся на квартиру, где с большим удовольствием собрал чемодан и объявил домоправительнице о своем отсутствии на предстоящей неделе.
Ночью мне даже удалось поспать несколько часов, хотя жара продолжала душить Дартвуд. Так что утром, отправляясь в путешествие, я чувствовал себя отдохнувшим и полным сил.
Кебмен довез меня до станции железной дороги, и под громкий гудок поезда я отправился в заслуженный отпуск. Я наблюдал в окно за зелеными полями и высокими деревьями, глубокими реками и цветущими холмами и не заметил, как прибыл в Ристарчест.
Первое, что меня встретило, был свежий, прохладный ветерок в лицо. Как приятно было ощущать его после долгих недель изнуряющего зноя. Улицы городка дышали свежестью и покоем. Дартвуд нельзя назвать чрезмерно шумным городом, но Ристарчест значительно отличался от него тишиной улиц и размеренностью прохожих. Казалось, никто из них никуда не спешил, не торопясь прогуливаясь в тени деревьев, бурно растущих прямо на тротуарах. В Дартвуде их без жалости вырезали, чтобы они не мешали движению.
Гостиница «Везувий» оказалась небольшой, но приятной. Холл встретил меня уютными диванчиками, возле которых стояли низкие столики. Тут и там за ними сидели другие постояльцы и пили напитки. Вежливый молодой человек за стойкой регистрации выдал мне ключ, а его помощник проводил до номера, расположенного на втором этаже.
Как я говорил, комната была скромной. Здесь был шкаф, кровать и туалетный столик. А также маленькая душевая комната. Окна выходили на улицу, где медленно прогуливались прохожие, ведя тихие беседы. Большего мне было и не нужно. Главное, что в комнате царила прохлада, по которой я успел истосковаться.
Поскольку прибыл я к вечеру, то времени хватило, только чтобы разложить вещи и спуститься к ужину. Он удивил меня своим размахом. Несколько изысканных блюд сменили друг друга, а вино по вкусу было дорогим и благородным. Я выпил пару бокалов и побеседовал с другими джентльменами гостиницы на пространные темы. Почувствовав одухотворенное головокружение от вина и усталости, я откланялся и вернулся в комнату, где, закончив приготовления ко сну, отправился в постель и крепко заснул.
Меня разбудил шум ключей. Кто-то громко бренчал ими в моей комнате. К тому же было так холодно, что пришлось натянуть одеяло до самого носа.
— Кто здесь? — спросил я темноту.
Звон ключей стих. Но в углу у шкафа был какой-то шорох. Кто-то невидимый возился там.
— Эй! Кто вы? Что вам нужно? — спросил я, пытаясь сделать голос как можно более уверенным.
На меня не обратили внимания, продолжая копошиться возле шкафа.
— Нет! Это полное безобразие! — с неожиданной храбростью воскликнул я, откидывая одеяло и садясь на кровати. — Вы, должно быть, перепутали комнату!
Холодом обожгло все мое тело. В комнате и раньше было прохладно, но теперь стоял настоящий мороз.
— Эй! — еще раз окликнул я кого-то, копошившегося возле шкафа. — Вы меня вообще слышите?
Я набрался смелости и встал, медленно двигаясь к источнику шума. Холод становился сильнее, и теперь мне ясно виделось белесое пятно непонятной формы. Его нельзя было принять за человека, но именно оно издавало шум и бренчало ключами.
— Кто вы? — испуганно спросил я.
Звуки стихли. Пятно замерло, а потом вдруг задрожало все, и я отчетливо увидел перекошенное злобой женское лицо с большими черными глазами и раскрытым ртом. Оно зарычало и двинулось в мою сторону, а потом вдруг пропало, как будто его и не было.
Пораженный, я стоял, не в силах пошевелиться. Мороз отступил, и на смену ему пришла знакомая мне прохлада. В комнате царила теперь тишина, с улицы тоже не раздавалось шума. Я подошел к шкафу, потрогал его руками, открыл и заглянул внутрь, но не увидел ничего, кроме мною же разобранных и аккуратно уложенных вещей.
Взмахнув головой, я выпил холодной воды и отправился обратно в постель, уверенный, что накопленная усталость от нескольких недель утомительной жары, продолжительной дороги, а также пары бокалов вина довела меня до галлюцинаций.
Утром ночное происшествие казалось мне сном. Я плотно позавтракал и отправился бродить по местному парку, где провел часы в прохладе и размышлениях. Спустившись к набережной реки, я выпил кофе на веранде расположенного там небольшого кафе и вновь отправился гулять. И только сумерки заставили меня вернуться в гостиницу и принять горячий ужин, запив его вином, как накануне.
Зайдя, наконец, в номер, я чувствовал приятную усталость и жизнерадостность, будто долгие часы прогулки вернули мне вкус жизни. Загадав завтра свести с кем-нибудь знакомство, я отправился в постель и уснул крепким, здоровым сном.
Шкрябанье со стороны шкафа заставило меня открыть глаза. Я не сразу понял, снится мне это или звуки раздаются наяву. А потом до ушей донеслось бренчание ключей. Я напряг зрение и различил у шкафа неясную сгорбленную фигурку.
— Эй! — позвал я, и облако пара вылетело изо рта, а я почувствовал царивший в комнате холод.
Возившийся у шкафа не обратил внимания на мой голос. Он продолжал звенеть ключами и будто царапать дверцы шкафа.
Молча, пытаясь обуздать страх, я поднялся, почувствовав голыми ступнями ледяной пол, и тихо двинулся к неясному силуэту. Но приближение к нему не сделало фигуру отчетливее. Расплывшееся пятно серо-белого цвета возилось возле шкафа, не обращая на меня внимания.
— Кто вы? — спросил я, остановившись рядом с ним.
Пятно замерло. В комнате повисла тишина. А затем фигура распрямилась, и на меня уставилось лицо женщины с широко раскрытыми глазами, в которых пылал ужас. Рот ее был искривлен в подобии крика, но звука при этом не выходило.
Я отшатнулся, едва не упав, и видение исчезло. Отдышавшись, я подошел к шкафу и ощупал его дверцы. Затем открыл их и посмотрел на разложенные там вещи. Все лежало в том порядке, как я и оставил. Что за чертовщина тут происходит? Теперь я ясно понял, что и смутные воспоминания прежней ночи были отнюдь не сном.
Умывшись и выпив холодной воды, я отправился в постель, не зная, что еще предпринять глубокой ночью. Утром же я решил отправиться к управляющему и задать ему несколько вопросов о своем номере. Но приезд мистера Хилла спутал все карты.
Завтрак я благополучно проспал и проснулся, только когда услышал громкий стук в дверь. Накинув халат, я поспешил открыть и обрадовался, увидев на пороге своего хорошего приятеля.
— Эдмунд! Я не ждал тебя раньше следующей недели! — протянул я ему руку.
— Ну ты и спать! — подмигнул мне мистер Хилл. — Я уж и переоделся, и позавтракал, а ты все спишь. Решил вот зайти.
— Здешний воздух прекрасен. Это все его магия.
— Это видно по твоему настроению! В Дартвуде ты был сам не свой.
— Эта жара, Эдмунд, она измотала меня.
— Не тебя одного. Мистер Грэгсон отправил на отдых еще нескольких сотрудников «Хроник».
— Немудрено. В таком пекле невозможно работать. Мозги совсем не варят.
— Согласен с тобой, Сэм. Прогуляемся?
— Да, да, — опомнился я, все это время стоя перед приятелем в халате. — Я сейчас переоденусь.
— Буду ждать тебя внизу с кофе. Ты ведь не завтракал.
Мистер Хилл ушел, а я как можно спешнее собрался, спустился к нему, перекусил омлетом с ветчиной и выпил несколько чашек крепкого кофе. Затем мы отправились гулять по местам, где я бродил вчера. Разговор сам собою перешел к гостинице, и я пожаловался на шум, который вот уже вторую ночь будил меня.
— Привидение? — серьезно спросил мистер Хилл.
— Что ты! — отмахнулся я, хотя мысли об этом посещали мою голову.
— Позволь мне посмотреть?
Мы вернулись в гостиницу и зашли в мой номер. Мистер Хилл осмотрел шкаф и с моего позволения заглянул внутрь, а потом сделал то, до чего не догадался я сам.
— Ну-ка, Сэм, помоги, — сказал он мне, пытаясь отодвинуть шкаф от стены.
— Нас не будут ругать? — испугался я.
— Мы вернем его на место, как только осмотрим стену.
Я послушался, и вместе мы сдвинули тяжелый шкаф, после чего Эдмунд удовлетворенно присвистнул.
— Ба! — вскрикнул он, водя рукой по открывшейся стене.
— Потайная дверь, по-видимому.
— Еще как может! Зови управляющего.
Я рванул вниз и скоро вернулся в сопровождении нескольких слуг и управляющего мистера Джефферса, рассказав им о находке.
— Это интересно, — сказал управляющий, в свою очередь ощупывая стену за отодвинутым шкафом.
— Вы об этом не знали? — удивился мистер Хилл.
— Я заступил на должность не так давно. Ремонт тогда только обновили, и мебель не имело смысла двигать.
— Откроем? — спросил репортер.
— Почему нет, — пожал плечами мистер Джефферс.
Задекорированная под панель дверь почти не отличалась от других стен в комнате. Лишь небольшая щель выдавала ее своим неплотным прилеганием. Да еще закрашенный замок, в который специально засунули бумажку, чтобы не было видно места для ключа. Окончательной маскировкой послужил шкаф, полностью скрывавший собою панель.
— Понадобится лом, — сказал управляющий слугам, и один из них сразу вышел из комнаты.
— Ключей не осталось? — спросил на всякий случай я.
— Сомневаюсь, — проговорил мистер Джефферс, ногтем мизинца пытаясь выковырять бумажку из замочной скважины. — Плотно сидит! Даже если ключ найдется, его не вставить.
Наконец вернулся слуга с ломом, засунул его в щель и с усилием надавил. Раздался скрип, а потом панель отлетела в сторону, едва не задев управляющего по лицу. Но он не заметил этого, поскольку открывшаяся нам маленькая комнатка-башня привлекла все его внимание.
Узкая и круглая, она напоминала колодец. Из нее веяло холодом и сыростью, а стоять в ней мог только один человек, настолько тесной она была. Но даже и он сейчас не решился бы ступить в нее, поскольку на полу сидело две на первый взгляд куклы. Покрытые слоем пыли и паутины, именно так выглядели скелеты двух детей. Мальчика и девочки с остатками волос на черепах.
Я отшатнулся, а слуги с ужасом в глазах вылетели из комнаты. Из коридора послышались звуки рвоты, видимо, кто-то из них так остро переживал увиденное.
Мистер же Хилл с управляющим стояли, как пораженные, и не двигались, не сводя глаз с трупов детей. Девочка в пышном длинном платье, из-под подола которого выглядывали лаковые башмачки, держала в руках куклу. Мальчик в коротких шортах и пиджачке явно был старше ее на пару лет. У него в руках не было ничего. Они покоились на коленках, от которых остались одни кости.
— Кто это? — спросил я, когда первый ужас отступил. — Чьи это дети?
Управляющий побледнел. Мне показалось, что он сейчас упадет в обморок. Его тонкие губы пришли в движение, будто силясь выдавить слово. Пальцы судорожно перебирали пуговицы жилета.
— Не знаю, — едва слышно прошептал он. — Как вы думаете, их убили прежде, чем поместить сюда? — управляющий тяжело сглотнул и, наконец, отвел взгляд.
— Судя по спокойным позам, да, — ответил мистер Хилл. — Нужно сообщить в полицию. Пусть поднимут архивы обо всех пропавших детях в Ристарчесте. Здесь всегда была гостиница?
— Нет, — махнул головой управляющий, будто сбрасывая наваждение, — насколько мне известно, дом принадлежал одной знатной семье, а потом его перестроили.
— Думается, эти дети и есть потомки той самой семьи, — печально констатировал мистер Хилл.
— Это ужасно! — вырвалось у меня.
— Мы сегодня же поменяем вам номер, — обратился ко мне мистер Джефферс.
— Я распоряжусь, чтобы ваши вещи перенесли. Но нужно дождаться полиции. Вас не затруднит оставить комнату на некоторое время?
— Нисколько, — сказал я, не желая пребывать в ее стенах больше ни минуты.
— Что ж, могу я предложить вам выпить кофе, пока вы ожидаете? Скоро начнется обед. Я позову вас, когда полиция здесь все осмотрит и ваши вещи будут перенесены в другую комнату.
— Спасибо. Мы пообедаем и отправимся гулять. Да, Эдмунд? — спросил я репортера.
— Да, — подтвердил он, но по лицу его я видел, что мистер Хилл не успокоится, пока не узнает всей правды об обнаруженных нами скелетах.
— Что ж, господа, прошу вас спуститься вниз, — вежливо подтолкнул нас к выходу управляющий.
Мы с Эдмундом кивнули ему в знак прощания и удалились пить кофе, а затем пообедали и отправились гулять уже знакомым нам маршрутом.
До вечера я был как на иголках. Меня не оставляла тайна найденной комнатки-колодца. А мысль о том, что я несколько ночей провел по соседству с трупами невинных детей, и вовсе вселяла ужас.
Мистер Хилл ничего не говорил о моем состоянии, но, видимо, догадывался, что со мной происходило. Он пытался менять темы, шутить, что часто получалось у него очень плохо. В итоге я не выдержал и первым вернулся к случившемуся в моем номере:
— Как думаешь, откуда там взялись скелеты?
— Давай спросим об этом управляющего, когда вернемся? Должно быть, полиция могла ему что-то растолковать.
Но мистер Джефферс пребывал в неведении, хотя и уделил нам достаточно времени, терпеливо отвечая на вопросы. Он не узнал ничего нового с тех пор, как мы с репортером покинули мой номер. Либо не хотел делиться сведениями, чтобы не пугать постояльцев. К тому же мы сказали ему, что работаем в газете. И хоть «Хроники Дартвуда» не имели никакого отношения к Ристарчесту, мистер Джефферс мог опасаться, что мы воспользуемся добытой информацией с целью опубликовать об этом статью. Как репортер, Эдмунд не мог упустить найденные свидетельства преступления. Для репутации «Везувия» и управляющего это не сулило ничего хорошего. Но могло и, наоборот, послужить притоку постояльцев. Я не понаслышке знал людей, охочих побывать в подобных местах.
Так или иначе, мы с мистером Хиллом оставались в незнании еще несколько дней. Я все это время проживал в новой отведенной мне комнате. Ночью меня больше ничто не будило, и я чувствовал себя прекрасно. Даже перенесенный стресс от найденных скелетов сгладился и остался чем-то далеким и будто случившимся не со мной.
Однако Эдмунд решил во что бы то ни стало докопаться до истины. Я несколько раз уговаривал его бросить пустую затею, но он, как настоящий репортер, не мог успокоиться и однажды разбудил меня громким стуком в дверь.
— Что случилось? — накинув халат, спросил я, когда он зашел и уселся на край моей кровати.
— Во-первых, уже половина одиннадцатого, а ты все спишь, — попенял мне мистер Хилл, — а, во-вторых, я узнал про тех детей.
— Ну, не совсем. Пришлось найти одного разговорчивого полицейского и заплатить ему.
— Эдмунд! — покачал я головой, садясь на стул напротив приятеля. — Это незаконно.
— Никто, кроме тебя, меня и этого полицейского, не узнает. В общем, как и сказал этот Джефферс, здесь не всегда был отель. В начале века сюда приехала некая княгиня.
— Да, а что тут такого? Репутация у нее была не из лучших. С любовником она успела поколесить по миру, пока не добралась сюда. Но у нее очень интересная история. Я такого еще не слышал.
— Да, княгиня эта вышла замуж за состоятельного джентльмена. И промотав его состояние, нашла другого дурака. Но как избавиться от мужа?
— Чтобы княгиня пачкала свои пальчики? Нет, Сэм, она довела дело до дуэли.
— И ненадежно. Ведь победителем вполне мог стать ее обедневший муж.
— Однако этого не случилось, правда? — с улыбкой спросил я.
— Так точно. Овдовев, княгиня вышла замуж за любовника…
— Который, несомненно, был при деньгах.
— Не так чтобы очень, но это не было проблемой. Поскольку скоро княгиня нашла нового, который обладал ими в большом количестве.
— Нет. Второй муж княгини совершил самоубийство, узнав об ее интрижке. К тому же бедняга понял, что никогда не будет любим той единственной, которую жаждал.
— Она, наверное, была очень хороша собой.
— Будто ты ее видел, — ухмыльнулся я.
— Нет, но сам подумай: один отчаивается на дуэль, другой и вовсе лишает себя жизни.
— Ну дуэль — это дело чести. Для этого княгине вовсе не обязательно было быть неземной красавицей. А самоубийство и вовсе — полная дурость! Что было дальше? Она вышла замуж в третий раз?
— И снова промотала все деньги?
— Дай угадаю: еще одна дуэль?
— Да! И графиня становится наследницей огромного состояния.
— Да, третий муж был графом. Княгиня стала графиней.
— Интересная женщина, находчивая и изворотливая. Не хотел бы я с такой встретиться, — хмыкнул я.
— Да уж. От такой встречи жди беды.
— Хотя человек с умом пройдет мимо подобной плутовки, разгадав ее замыслы еще на берегу.
— Не скажи, Сэм, не скажи. Чары любви коварны.
— С любовником графиня начинает колесить по странам, пока не приезжает в Англию, — проигнорировал мой вопрос мистер Хилл, — здесь она покупает роскошный дом, в котором теперь мы с тобой остановились, как постояльцы гостиницы.
— Дети остались ей в наследство от второго брака. Она мотала их за собой, пока они вконец не надоели. Тогда они пропали. Княгиня сказала, что отправила их родственникам родного отца.
— И никто этого не проверил?
— Кому они были нужны? — печально сказал мистер Хилл.
— Хоть тем же родственникам по отцу.
— А ведь здравая мысль, — согласился репортер, — но нет, никто их не искал. По крайней мере, бумаг об этом не осталось.
— Неужели княгиня-графиня убила их и заперла в той башне? — склонив голову, спросил я, не представляя состояние бедных детей, которых ждала подобная участь.
— По-видимому. Коронер сказал, что у детей свернуты шеи.
— Но почему княгиня-графиня не могла их похоронить? Пусть и в безызвестной могиле.
— Возможно, боялась, что кто-то может увидеть, как она выносит трупы и закапывает их где-то.
— Да, вероятнее всего, — согласился я. — Должно быть, у нее были сообщники?
— Наверняка любовнику мало нравились эти дети.
— И, неродные, они были обузой для нее, — грустно отметил я. — Но неужели их и правда нельзя было отправить родственникам? Ведь в деньгах же не было проблем.
— Не было. Однако женщина выбрала иной путь.
— Меня не перестает удивлять людское бессердечие. Две малютки… Что стало с княгиней-графиней потом?
— Ничего, — хмыкнул мистер Хилл, — она еще двадцать лет прожила в этом доме, сменив нескольких любовников, и мирно скончалась в своей постели, не оставив наследников.
— Ясно, — встал я со стула. — Что теперь будет с телами детей?
— Понятия не имею. Скорее всего, их ждет безымянная могила, на которую никто не принесет цветов.
— И ведь они совершенно ни в чем не были виноваты, — глядя в окно, больше прошептал, чем сказал я.
— Виноват был их отец, позволивший чувствам возобладать над разумом.
— Одевайся и спускайся завтракать. Я уже дважды пил кофе. Сейчас пойду к себе, набросаю статью, потом спущусь к тебе и отправимся к реке.
— Ты все-таки решил писать статью?
— Набросаю, а там как Грэгсон скажет. Если заинтересуется, то почему бы и нет.
— Но ведь информация добыта незаконным путем, Эдмунд!
— Пока дойдет дело до статьи, обо всем будет известно в Ристарчесте.
— А если нет, то и моей статьи не будет. Однако сейчас я набросаю ее, пока в памяти все свежо. Жаль, ты не взял фотоаппарат.
— Скелеты детей в «Хрониках Дартвуда»? — ошеломленно спросил я. — Полно тебе, Эдмунд.
— Публика любит такое, тебе ли не знать, — пожал он плечами.
— Как бы я хотел не согласиться, но ты прав, — с грустным выражением лица кивнул я. — Я зайду к тебе после завтрака.
Он ушел, а я переоделся и спустился в столовую гостиницы.
Больше ничего примечательного в Ристарчесте не случилось. Я отлично отдохнул и был полон сил, когда вернулся в редакцию «Хроник Дартвуда», чтобы приступить к своей работе.
