На станции без перемен (часть 1)⁠⁠

В метеорологии Сергей Иноземцев разбирался, как тот кирпич из анекдота: если он мокрый, значит, идёт дождь, если горячий – значит, лето, если обосранный – значит, рядом кто-то опять подкармливает голубей. Но когда умерла мать и оставила несколько миллионов долгов, о которых он знать не знал (потому что деньги были на «безопасном счете»), пришлось срочно искать варианты. Предлагали много сомнительных схем, но Серёга – парень тревожный и подозрительный, поэтому по левым номерам с обещанием заработка в 10 тысяч в день звонить не стал. Именно тогда увидел объявление, что ищут человека на труднодоступную метеорологическую станцию где-то на Дальнем Востоке. С географией было плохо, и что там было, кроме Сахалина и Камчатки, он представления не имел. Для него за Уралом вообще была одна сплошная Сибирь, куда ссыльных отправляли и где был лесоповал. А какая она там, ближняя или дальняя – разницы не было. Но обещание зарплаты в 150 тысяч плюс покрытие расходов на питание сделали своё дело: Иноземцев прошел трехмесячные курсы и в конце весны полетел на другой конец страны.

Сергей усмехнулся... Каким наивным дураком он тогда был! Он думал об этом постоянно, когда не приходилось думать о сохранении своей шкуры. И вот снова с улицы послышался вой: дикари знали, что нужно лишь ещё немного подождать, и он сдохнет сам. Для них это было плохо, значит, скоро они всё же придут за ним. Он прикрыл глаза, надавил на них большим и указательным пальцами правой руки. Сколько раз он вот так закрывал их в надежде, что сейчас откроет и окажется, что всё это приснилось.

Левая рука уже совсем плохо двигалась, ладонь распухла так, что он даже не пытался снять куртку, боялся, что не сможет натянуть её снова. Да и еды осталось совсем немного, всего-то горсть сухарей и пара банок сайры, которые он нашёл в одном из недоразобранных ящиков. Как же он ненавидел суп из сайры, который варила мать! Мама... Скоро мы встретимся, думал он. Но пока ещё он жил и знал, что дикари его не тронут какое-то время.

Он продолжал вспоминать и записывал свои воспоминания. После него сюда наверняка отправят ещё одного дурачка! Пусть хоть он знает, что делать, когда они придут.

В Магадане по прилету он явился к местному начальнику метеорологической службы, который ему объяснил основные нюансы и сказал найти кота, мол, на станции мыши. Взрослого рыжего котище нашел в тот же вечер, купил ему корма, игрушек всяких, назвал Антохой. Он тогда ещё подумал, что это странно, что в таком месте нет кота. Но решил, что, возможно, кот был стар и сдох, а может быть, на станции никто не жил некоторое время, поэтому животных тоже не было.

Следующим утром его ждал катер, который по реке должен был доставить к месту назначения. Оказалось, что идти на катере нужно было далеко, дорога заняла больше половины дня. С ним на станцию ехал мужик лет пятидесяти, Антон Палыч (как Чехов прям; ещё и коту пришлось срочно новое имя придумывать, но это громко сказано – придумывать, потому что без затей стал звать его Рыжим). Сергей поначалу было решил, что именно с Палычем они вместе будут работать. На станции раньше служила целая группа в пять человек, но, как сказал тот самый начальник службы, технологии позволили сократить штат до двух: начальника станции и метеоролога. Вот Сергея на место начальника и назначили, а Палыча, видимо, вторым. Это потом он понял, что эти технологии в своих головах придумали какие-то «эффективные менеджеры», которые решили заменить один прибор на более современный и под этим предлогом порезать штат. Работы там по-прежнему было на пятерых. Отсюда и зарплата стала понятна: подняли за счёт сокращения штата.

Чехов вез с собой пса Шустрого, среднего размера, длинноногого, с лохматой чёрной шерстью. С котом они вызвали взаимную антипатию, и Рыжего пришлось закрыть в сумке на верхней полке.

Палыч вел себя по-хозяйски, как человек опытный и бывалый, но как будто нервничал. Сергей хотел было поспрашивать его на предмет реальной жизни на станции, но тот бросил свою сумку, отвернулся к стене на полке в каюте и уснул. Или сделал вид, что уснул. Сергей тогда подумал было, что Палыч – порядочная свинья, раз не захотел даже познакомиться. Позже убедился, что был прав.

Приехали почти к вечеру. Сам дом, где предстояло жить, а также хозпостройки находились на возвышении, поэтому кучу привезенных вещей, каких-то ящиков, досок и прочего пришлось до темна таскать своими силами с Палычем вдвоём: катер отчалил в тот момент, когда земли коснулся последний ящик. Водитель катера, или хрен знает, как он называется, слишком сильно торопился…

«Оно и понятно», — хмыкнул про себя Сергей. Снова выглянул в окно снизу, никого не увидел, но знал, что они там и ждут его. Интересно, его найдут хотя бы по весне? Или раньше обнаружат, что не выходит на связь, и приедут? Найдут ли вообще хоть какие-то кости? Он слабо успел узнать округу, но никакого подобия кладбища или останков крупных животных ему не встречалось.

С Палычем работать оказалось тяжело. Сергей прошел лишь теоретические курсы, пару раз трогал приборы руками, но работа на станции оказалась гораздо сложнее, а Антон не хотел объяснять, вдаваться в подробности. Сергей отметил, что Палыч реально считал дни, когда его заберут. Каждый вечер он в календарике обводил кружочком прошедшее число. Иноземцев почему-то был уверен, что на смену Чехову приедет его постоянный напарник, с которым они будут жить на станции как минимум до следующей весны, а если всё пойдет нормально, то и дольше, и тот будет не в пример дружелюбнее Антона. И сейчас стало понятно, что с его стороны это было непростительное легкомыслие.

– Ты не рассчитывай, я с тобой только на месяц. – сказал Палыч на следующий день после приезда. – Потом сменщика пришлют. Покажу тебе основное, дальше сам разберешься. Недолго, небось, поработать придется.

– Почему же недолго? – удивился Сергей. – Я на год контракт подписал.

Сергею казалось, что он просто чем-то Палычу не понравился. Потом понял: Антон не мог не знать, что на станции пропадают люди, но ничего ему, Сергею, об этом не сказал. Скотина. Он уехал через три недели, ничего опять же не сказав и не предупредив. Просто, когда прибыл катер с новой партией грузов, пока Серега тащил наверх очередной ящик, Антон прыгнул в каюту со своей сумкой, которую, сука, втихаря заранее собрал. Катер ушел так же быстро, как и в первый раз. Палыч уплыл, и Сергей остался на станции один. Он не сразу это понял, только через пару часов, когда заметил, что Палыч собрал свои пожитки, но оставил постель, видимо, чтоб Серега не сразу догадался. Так и получилось. При этом Чехов оказался непорядочным не только по отношению к Сергею, которому он вроде бы ничем и не был должен, если опустить нормы морали и вежливости. Палыч бросил на станции Шустрого, а пёс, как видно, был к нему привязан и заметно скучал.

Твари появились впервые в ночь на двадцать первое июня. Серега долго думал, почему именно тогда, но так и не понял. Единственным объяснением была самая короткая ночь в году. После тяжелого дня, когда в одиночку пришлось обходить все приборы и фиксировать данные, чтобы передать центру, он лег спать ещё засветло. Проснулся от того, что Шустрый громко заскулил и залез под стол, а кот выгнул спину и зашипел. Оба смотрели на дверь. Серега скинул с себя теплого кота, подошел к двери, но открывать не стал, прислушался. Мало ли, вдруг зверь какой пожаловал. Признаться, ему и без того было страшно ночевать одному, а тут ещё и это. На улице было темно.

Уже неделю стояла жара, и основная толстая дверь в дом была всегда открыта, Сергей закрывал только дощатую дверь с веранды на улицу, и то на шпингалет, который наверняка помнил ещё Брежнева, хотя имелась и более серьёзная задвижка. От кого, собственно, закрываться? Зверь не проберется, а людям здесь неоткуда взяться.

Вот за этой тонкой дверью кто-то стоял. У Сереги волосы на затылке поднялись, ладони вспотели – высоко, на уровне своего лица в ночной тишине он отчетливо слышал дыхание... На несколько сотен километров вокруг никого не было. Не должно было быть. Присутствие ощущалось ещё и по тени, которая падала сквозь щели между дверью и притвором – ярко светила луна. Это мог быть медведь или лось… За дверью стоял человек. Сергей замер, его колотило. Гость молча постоял, спустился по ступенькам на камни и, судя по звуку шагов, ушел в лес.

Серега ещё долго стоял, не шевелясь, ноги онемели, руки не поднимались. Страх обездвижил, но в то же время внутри шевелилось липкое чувство стыда за свою трусость. Он вернулся в дом, решив достать ружье. Крепко закрыл толстую зимнюю дверь. Замешкался. Ружье, старая охотничья двустволка, лежало заряженным в сейфе на случай, если к жилью выйдет дикий зверь. Новые патроны нужно было готовить, а Сергей этого не умел. Как-то попросил Антона показать, но тот отмахнулся, некогда, мол. Но даже если бы Сергей и мог сам это сделать, нужно было включить свет, но что, если этот неизвестный где-то рядом?

И вообще, откуда здесь человек?! Ладно бы волк, медведь или даже росомаха, но в такой глухой тайге человек? Ни туристов, ни охотников здесь быть не может – слишком далеко от населенных пунктов. Даже если охотник, почему не постучал? Почему ушел молча, ведь он его слышал?!

Сергей достал ружье, сел у стены, и так всю ночь и просидел. Вышел из дома, только когда солнце взошло достаточно высоко. И только потому, что хотел связаться с центром, но связи не было. Уже несколько дней не работал интернет. На доме висела тарелка, обычно сеть позволяла загружать тексты с отчетами в базу и смотреть тексты в соцсетях, но картинки и видео не проходили. Сейчас Сергей остался и без этого средства связи с миром. У него было устойчивое ощущение, что ему перерезали пуповину, связующую с прежней жизнью среднестатистического россиянина.

Утром он уснуть не смог, хотя пытался. Ночной испуг прошел, Сергей даже начал ругать себя за трусость и убеждать, что это мог быть охотник, который не хотел пугать ночью... Но внутреннее напряжение не отпускало.

Нужно было срочно наладить связь с центром. После завтрака и выполнения ежедневных рутинных задач он залез на крышу, к спутниковой тарелке, и там обнаружил обрыв провода. Полдня потратил на ремонт, дважды чуть не свалился с крыши, испугавшись резких звуков в лесу.

К ночи связь появилась. В очередном отчете Сергей сделал приписку: «Около полуночи к станции вышел человек, через несколько минут ушел. Сообщите, не пропадали ли охотники в тайге в течение последнего месяца».

Ответа ни в тот же день, ни в последующие не поступило. Отчеты уходили исправно дважды в сутки, но раньше хотя бы какую-то информацию присылали в ответ. Здесь же – тишина.

Через несколько дней Сергей совсем почти успокоился. Ночных гостей больше не наблюдалось, рутина продолжала поглощать. Серёга уговаривал себя, что за это одиночество он неплохо заработает. Но, пожалуй, через год контракт продлевать не будет.

В один из дней погода выдалась удивительно приятной: летний зной отступил, облака барашками лениво ползли по небу, дул легкий ветерок. Ежедневный труд на протяжении нескольких недель без выходных вымотал. Иноземцев чувствовал усталость и раздражение. Хотелось взять топор и разбить эти дурацкие приборы! Каждый день одно и то же... И ответа от центра всё нет. Он знал, что за раздражением прячется страх, но не признавался в этом себе.

Уже начало казаться, что про него забыли, и он останется здесь навсегда. Сергей в свободное время изучал старые советские карты, думал, что делать, если в течение месяца не будет никаких новостей. Идея идти пешком вдоль реки, как шли на катере, только в обратную сторону, не казалась уже безумной. Всего каких-то пара-тройка сотен километров! Хорошенько собраться, подготовиться, и можно идти.

Поэтому в один из теплых, без изматывающей жары, дней Сергей решил устроить себе выходной. Он уже хорошо разбирался в показателях, которые передавал, и знал, что такая погода продлится до середины следующей недели. Можно сходить в разведку, обойти хотя бы округу дальше привычного периметра, прежде чем пускаться в дальний и опасный путь.

После завтрака взял куртку, карту, компас и немного еды и вместе с Шустрым отправился в сторону от реки. Идти было тяжело: дикая тайга почти непроходима, сплошной бурелом. Несколько раз он подворачивал левую ногу, щиколотка болела. Ноги утопали во мху. Один раз напоролся ладонью на гнилой сучок, пропоров кожу между пальцами. Ещё через пару часов желание плюнуть и вернуться почти совсем возобладало над всеми остальными, но вскоре он набрел на звериную тропу и идти стало легче. Чтобы не думать о неприятном, вспоминал счастливое студенчество – время широких надежд и слабой ответственности.

За этими мыслями почти не заметил, как резко наступил вечер. В сгустившихся сумерках Сергей нашел огромную валежину, присел отдохнуть. Закрыл глаза. Шустрый устроился у ног, положил голову на лапы. Нужно решить, что делать дальше. Посмотрел на часы. Он шёл около семи часов, и вероятно, зашёл слишком далеко. Возвращаться прямо сейчас? Нереально, в темноте легко сбиться с пути и вообще не найти выход из этой чёртовой тайги. Ещё и рука ноет… Голова гудела. Рана на ладони была небольшой, кровь почти сразу перестала течь, но сжимать ладонь было больно. Он порылся в карманах куртки, но ничего подходящего не нашёл. Аптечку или хотя бы какие-то примитивные лекарства типа пластыря и обезболивающего он не взял.

– Идиот, – выругался громко вслух.

В кустах позади что-то хрустнуло и зашелестело. Обернувшись, Сергей увидел, что от него убегает какое-то животное. Крупное и высокое. Оно отбежало за деревья и, видимо, остановилось, видно его не было, но звуки стихли. Сергей резко встал… и упал на бок. Левая ступня съехала со скользкой гнилушки и в третий раз подвернулась: щиколотку охватило огнём, не наступить. Он застонал, снова выругался, схватился за ногу. Попытался встать – не вышло. Опираясь на здоровую ногу и цепляясь за гнилые сучья руками, забрался на валежину. Посмотрел в сторону, куда убежало животное, и увидел его… По шее сзади побежали холодные муравьи. Съеденный на привале хлеб встал в горле.

Метрах в десяти за деревом прятался человек. Он втягивал голову в плечи, накрытые какой-то шкурой, пытаясь скрыться, но дерево было молодым, и человека было явно видно за стволом.

Первое, что Сергей понял, это то, что человек не был ни охотником, ни потерявшимся туристом. Он походил на… лешего. Был одет в мохнатую шерстяную хламиду. Волосы торчали сосульками, полуседую бороду будто и не стригли никогда.

– Ты, это… – начал Сергей. – Ты кто?

Он знал, что ответ вряд ли получит, но сейчас он, во-первых, слабо отдавал себе отчёт в действиях, а во-вторых, хотел хоть как-то наладить связь с незнакомцем, потому что иначе вообще было непонятно, чего от него ожидать.

Мохнач пригнулся, медленно двинулся назад в кусты и скрылся с глаз. Сергея охватила паника. Бежать! Сейчас же бежать назад! Чёртова нога… Он попытался сползти и опереться на больную ногу. Она уже не горела, но сразу стало ясно, что идти никуда не получится. Сердце колотилось.

«Этот дикарь найдёт меня и сожрёт», – думал Сергей, судорожно пытаясь понять, как же быть дальше. Стадия отрицания не позволяла поверить, что его жизнь закончится так бесславно: это только в книжках про такое пишут, исторических или приключениях… Точно, этого же съели, как его… Кука! А в его мире интернета и электросамокатов такого не бывает, чтобы кто-то съел человека. Ну это если не считать каких-нибудь маньяков-каннибалов… Мысль про Кука потянула за собой другую, ещё хуже. Того сожрало племя дикарей. Этот, судя по виду, тоже дикарь. А значит, он не один.

Идти было страшно и больно. Нога безбожно ныла, но ладонь вроде приутихла, если ей не шевелить. Оставаться было ещё страшнее. Сначала он подумал залезть на дерево, но это оказалось почти невозможно – больные конечности не позволяли забраться выше двух метров. Кроме того, дикари могли уметь успешно лазить по деревьям.

Поэтому пришлось развернуться и ковылять обратно, внимательно глядя по сторонам. Вскоре он нашёл кривую сухую ветку, которая вполне сгодилась в качестве посоха – при опоре она звенела, но не ломалась. Пару раз ему казалось, что он видел дикаря, но хотелось верить, что это только «показалось», ведь солнце очень быстро скрылось, и идти, а точнее, продираться сквозь тайгу, пришлось в темноте. Облака всё так же лениво тянулись по небу и почти не пропускали лунный свет.

Где-то после полуночи идти стало совсем невозможно. Шустрый убежал куда-то вперед, глаза совсем ничего не видели, а доставать фонарик он побоялся, тогда Сергей нашел раскидистую ель, забрался под неё и моментально глубоко уснул. Шорохи ночной тайги не могли его разбудить. Пройди рядом хоть зверь, хоть человек, Сергей бы не услышал, слишком сильна была усталость, сильнее страха.

А человек рядом был. Дикарь потерял хромого из виду, но увидел пса, как тот забирается под дерево. Он не стал трогать человека, ведь его охраняло это странное животное, похожее на волка. Этих животных предки считали священными и запрещали убивать и есть. Нужно было вернуться домой и сообщить о находке.

Мысли в голове дикаря не были такими четкими и плавными, они даже не были образами. Это были какие-то осколки настоящего разума, связанные эмоциями и чувствами долженствования, страха, радости. Он действовал почти на инстинктах.

Несколько поколений, возникших в результате тесного кровосмешения и подвергавшихся влиянию нескольких вирусов, передающихся через животных, грызунов, птиц и насекомых, свели практически на нет достижения эволюции и культуры. Нынешняя молодежь знала историю рода, но она не имела для них почти никакого смысла. Много снегов назад, когда люди поклонялись большой шкуре цвета клюквы и триединому богу Ленину-Марксу-Энгельсу, их праотцы и праматери отправились в леса искать черную кровь земли для больших железных лосей. Их волшебные коробочки перестали работать, два праотца приняли муки и погибли, остальные же остались в лесу и стали жить. Своим детям они завещали не оставаться на одном месте, а двигаться на полдень. С тех времён снега приходили очень много раз, а семья переезжала на другое место раз в несколько снегов.

С тех пор, как семья пришла в этот лес и им встретился первый безбородый, стало хорошей традицией при проведении обряда взросления детей племени угощаться чужаками. У них был особый запах, мясо нежное, а у некоторых - жирное, сытное, такое, что при жарке над очагом жир капал в огонь и шипел. А ещё их легко было поймать, потому что почти все они очень плохо бегали и совсем не знали леса.

Надо сказать, что такие обряды проводились нечасто, семья стала совсем небольшой. А в последний раз и вовсе пришлось обойтись без такого угощения и есть обычную медвежатину, потому что у большого дома на берегу не было жизни. Умершие предки негодовали, посылали на семью болезни и требовали новую безбородую голову. Поэтому, когда они увидели на реке другой большой дом, плывущий против течения, в семье была радость.

Сергей проснулся, когда солнце уже было высоко. Рядом с ним свернулся калачиком Шустрый, грел ему бок. Он аккуратно выполз из-под ветки, посмотрел по сторонам, прислушался. Пошевелил руками и ногами, они почти не болели, но когда встал, то мышцами почувствовал, сколько прошел накануне.

Страх притупился, но не ушел совсем, хотя сейчас, при свете дня, ему было стыдно вспоминать свою вчерашнюю панику. Не по-мужски это как-то – истерить, как баба.

Направление он выбрал вчера не совсем верное, поэтому возвращался не прямо к станции, а под углом в сторону от неё. Поэтому, когда вышел к реке, оказалось сложно определить, в какую сторону идти, вниз по течению или вверх. Решил идти вниз, но Шустрый повернул вверх, и он пошёл за ним. Спустя ещё несколько часов он открыл дверь дома и едва сдерживался, чтобы не начать целовать и дверь, за которой можно было спрятаться, и пса, выбравшего верное направление, и кота, развалившегося на его подушке, – просто так, за то, что дождался. За стенами он чувствовал себя куда безопаснее.

Первым делом проверил связь: сообщения по-прежнему уходили, но не приходили. Вместо отчета по приборам отправил текст с требованием срочно его отсюда забрать. Потом нашел аптечку, обработал рану на руке, ладонь как будто припухла. Эластичным бинтом зафиксировал щиколотку.

Отдохнув, Сергей решил подкрепиться. Подошел к шкафу, открыл... И попятился. Шкаф был наполовину пуст. На полке остались лишь крошки по окружности баночных донышек. Не было чая, консервов, сахара и соли. То есть почти ничего, остались только приправы, но они были плохим обедом.

Сергей лизнул палец, провел по крошкам, сунул в рот... Сахар и, кажется, крахмал. Он в панике начал открывать остальные шкафы, думал, может, сам всё переставил, переложил куда-нибудь, но муки, макарон, круп и консервных банок тоже не было.

В голове звенело. Может, он тут в одиночестве начал кукухой съезжать? Может, он эти продукты уже давно съел? Как сходят с ума? С чего это начинается? Кажется, в сумасшествие поверить было проще, чем в то, что твари здесь были и вынесли припасы.

На улице раздался какой-то шорох, он резко сел, пригнулся. Увидел, что дверь приоткрыта, ноги подкосились, он сел на пол. Кот спрыгнул со стола и выскочил в дверную щель.

– Стой, твою мать! – крикнул Сергей и кинулся было за ним, но увидел лишь, как рыжий комок, убегавший в лес, внезапно отлетел в сторону и остался пригвожден к стене хозпостройки. Кот не кричал, Сергей не слышал ни звука, только видел, как дрожали перья на конце стрелы, а лохматый загребал лапами и через несколько секунд затих... Сергей захлопнул дверь, закрыл на замок. Попятился назад, зайдя в дом, захлопнул вторую. Случившееся не укладывалось в голове.

Продолжение следует...