Плесень. Часть третья⁠⁠

День третий.

8:00.

Молодой человек, лет примерно тридцати, встал с кровати и на непослушных ногах подошел к компьютеру, но отчего-то не включил его. Вместо этого он сел на стул, откинув голову назад и закрыв глаза.

В квартире тихо, и слышен тихий треск электрических часов. Лена, жена Андрея, почему-то крайне не любила механических часов со стрелками – их равномерное тиканье не давало ей уснуть, и она машинально отсчитывала шаги секундной стрелки. Поэтому, наверное, всю жизнь в их квартире на стене висели электронные.

– Доброе утро… – Голос Лены на удивление свеж и бодр, будто она и не ложилась спать. Ее волнистые рыжие волосы были туго затянуты в пучок, и лишь какая-то непослушная прядь выбилась из него и очень элегантно вытянулась поперек лба. Она так по-детски улыбается: искренне тянет губы в сторону, открывая чуть щербатые зубы. Ни дать, ни взять – Пеппи Длинный чулок…

– Бонджорно. – Улыбнулся её супруг.

– О, ты делаешь успехи в изучении итальянского? – Она привстала и спиной уперлась в подушки. – И как давно ты учишь его?

– Начал сегодня утром. – Андрей наконец открыл глаза и посмотрел на Лену замутненным взглядом. – Я плохо сплю в последнее время. Ты как?

– Я, кажется, просыпаюсь пару раз ночью, но быстро засыпаю, и особо ничего не помню. Отчего у тебя это?

– Не знаю. Заболеть хочу, что ли…

– Не нужно. – Она покачала головой. – Хочешь я дам тебе успокоительное?

- Нет, все наладится, само собой. – Он опустил голову к рукам, по привычке разглядывая свои пальцы.

– Боже мой, где я так извалял свои руки! – Он нахмурился и поднял кисть к глазам. Утренний свет полоской из окна мазнул по коже, и Андрей увидел, что вся рука почти до локтя покрыта пленкой какой-то черной субстанции. Будто вчера перед сном он щедро макнул обеими руками в ведро с битумом. Андрей попытался ногтями отслоить кусочек, но кожа отозвалась острой болью – кажется, намертво приклеилась.

– Что там? – Встревоженно приподнялась в постели Лена, пододвигаясь ближе к нему.

– Ты что, тоже в этой смоле вываляла свои руки? – Морщины около уголков глаз Андрея явственней обозначились, и он с легким недоумением посмотрел на жену.

– Ты о чём? – Она посмотрела на свои руки, а потом медленно перевела взгляд на растерянного мужа. – Руки как руки. Ничего особенного, как у всех…

– В смысле, как у всех?! – Он неловко вскочил со стула, ненароком опрокинув его. – Это не как у всех! Ты глянь – ты будто в ведро со смолой окунулась!

Лена вдруг потянула оделяло на себя, до самого подбородка, и с плохо скрываемым страхом уставилась на Андрея.

– Андрюш, давай это, мы позвоним в больницу, и ты обследуешься?  - Она нащупала телефон на прикроватном столике. – У меня есть хороший знакомый, он мне, кстати, антидепрессанты выписал… Сейчас, сейчас…

– Подожди, – он брезгливо взял свою футболку черными смоляными пальцами и стараясь не прикасаться к лицу надел ее. – Я сам дойду.

– Ладно… – Почти сразу согласилась она. – Только будь осторожен…

Андрей слегка нахмурился и отвернул лицо в сторону:

– Такое ощущение, что всё не по-настоящему, и я смотрю какое-то дешевое кино…

13:00.

Андрей сидел в приёмном покое и с ужасом наблюдал за людьми, что сидели тут же в ожидании доктора. Все, поголовно все, сидели с черными ужасными руками, но упрямо делали вид, что все нормально. Они негромко разговаривали о политике, о погоде, о болезнях, но упрямо не замечали смоляных отростков вместо пальцев. Андрей прижался к стене всем позвоночником, и старался откровенно не пялиться на это уродство.

– Что за ерунда? Эпидемия? – Лихорадочно думал его мозг. – Это же невозможно, чтобы они все не замечали этого? Они притворяются, они разыгрывают этот чёртов грандиозный спектакль ради меня? Пранк? – Андрей затравленно огляделся, пытаясь разглядеть скрытые камеры. – Нет, нет, бред какой-то…

– Заходите, – дверь в кабинет приоткрылась и оттуда выглянул интеллигентного вида врач. Его черные плети-руки нежно обхватили косяк дверного проема, а из-под очков блеснул умный взгляд.

Андрей судорожно сглотнул и торопливо забежал в приоткрытую дверь, не глядя на притихших пациентов. Внутри он сразу же сел на предложенный стул и закрыл глаза, нервно подергивая веками.

– Что с моими анализами, доктор?

– С анализами все прекрасно. – Поспешил успокоить тот. – Но я хотел бы поговорить с вами о другом.

– О чём же?

– Вы когда-нибудь слышали о теории Дарвина, дорогой мой человек? – Врач постучал ручкой по лакированному столу. Андрей едва заметно кивнул.

– Ну, так вот, – продолжил невролог, и по совместительству, психиатр местной больницы. – Когда-то давно, когда человек начал превращаться в Homo Sapiens из обезьяны… Вы кстати, верите, что, мы произошли от обезьян? Да? Ну хорошо… Ну так вот, и нашим предкам, чтобы было удобнее карабкаться по деревьям, пришлось отрастить длинную кисть и стопу, да? Это дало огромное преимущество перед хищниками, что охотились на них. Забавно, если бы в свое время кто-то сожрал бы не ту обезьяну, то может быть нас с вами тут не было, да, и вообще, эволюция пошла бы не по тому пути! – Он рассмеялся, на мгновение перестав стучать ручкой по столу. – Ну это я отвлекся. Гм. И чтобы кисти еще крепче хватались за деревья, кожа на кистях и стопах стала выделять секрет, похожий на смолу, чтобы, так сказать, приклеиваться в поверхности. И то, что мы наблюдаем сейчас у все людей в мире – черные смолянистые руки – не что иное, как атавизм! – Ручка многозначительно взмыла вверх.

– Значит, так было всегда? – Андрей украдкой приподнял штанину джинс. Там он увидел полоску темной смолы, уходящей вверх.

– Да, совершенно правильно! Вот именно! – Почему-то обрадовался врач. – Так значит вы согласны со мной, что так было всегда?

– Я понял, доктор. – Хмуро ответил его пациент. – Разрешите, я пойду?

– Конечно! – Тот всплеснул руками, слегка обрызгав Андрея едва заметными каплями со своих отростков. – Но прежде я выпишу вам одно интересное лекарство. Вам должно понравится!..

– Хорошо. – Кивнул Андрей и посмотрел в окно. На улице стоял одинокий эко-активист, оперевшись на древко транспаранта. Никто больше не пришел на митинг, и он уныло смотрел прямо в окно кабинета, где сидел замученный пациент. Где-то далеко прозвучал гудок завода.

23:00.

Андрей лег в кровать, стараясь как можно скорее спрятать под одеяло свои ужасные кисти. Лена поехала к маме, напоследок оставив голосовое сообщение, что она боится оставаться здесь, в одной квартире, с Андреем. В последнее время он стал странным, и вот, сегодня очередной приступ. Да, он не агрессивный, но ужасно странный, и кто знает, когда Андрея перемкнёт. Ну, и правильно: он и сам не знал, когда его разум сдастся, а он станет сумасшедшим окончательно.

Черные смолянистые руки – это, конечно, ненормально, но… Что такое норма? Это принятые в обществе правила. Она принимает такие формы, какие придаст ей общество. Еще вчера сжигание людей в печах было нормой, а сегодня – нет. Когда одно племя вырезает другое – оно уверено, что совершает нечто правильное и нормальное. А завтра? Завтра скажут, что, например, говорить то, что ты думаешь не есть нормально, и попробуй что-нибудь сказать из того, что у тебя на уме, ты сразу нарушишь нормы поведения; попробуй послезавтра дать хлеба голодающему – и ты нарушишь десяток норм морали. Нормальность изменчива, как портовая куртизанка…

Андрей вытащил одну руку и посмотрел сквозь неё на свет электрической лампочки. По ней сверху вниз стекала крупными каплями темная маслянистая жижа, переливаясь разводами. Может так было всегда, просто он забыл? Память ни к чёрту! Воспоминания бывают лживы. Память рисует картинки прошлого, которого никогда не было. Можно ли с уверенностью сказать, что его жену, убежавшую в страхе за свое благополучие, зовут Лена? Может ее зовут Катя, Юля, Света, Даша? Кто она, как Андрей с ней познакомился? Может вся его жизнь – фикция, придуманная столь изменчивой памятью?

Тем ли Андреем завтра он проснётся, каким засыпал? Каждый раз что-то незримо менялось в его разуме, в его мироощущении и восприятии, но что?.. Если каждый день в деревянной лодке менять до одной доске, в какой момент она перестанет быть той старой лодкой и станет новой, собранной из других досок? Или будет она новой лодкой, или же останется старой, после того, как в ней заменят все доски?  Каждое утро что-то меняется в памяти Андрея: понемногу, по одной детали, может быть, не несущей никакой смысловой нагрузки. Но в какой момент груз воспоминаний становится чужим и незнакомым…

Рука вяло опала на одеяло и веки сами смежились. Завтра будет новый день и новые воспоминания…

День четвертый.

8:00.

Андрей проснулся в великолепном расположении духа, он потянулся всеми своими отростками и зевнул. Утро прекрасно, когда ты высыпаешься. Какая-то легкость во всем мицелии. В квартире было пусто, лишь солнечные зайчики застыли на ровных, окрашенных водоэмульсионной краской, стенах. Что-то изменилось вокруг, но что именно, Андрею никак не приходило в голову. Да и бог с ним. Вся эта мебель, вся эта одежда лишь сковывала тело Андрея. По-настоящему становишься свободным, когда избавишься от всего, оставив себе лишь тело и разум. Да и тело к черту! Чистый разум, не обременённый ничем – оставьте мне его.

Андрей повернул голову влево и посмотрел на свою жену. Она спала, нежно посапывая, и, глядя на ее пушистое черное тело, он почувствовал прилив нежности. Негромко, чтобы не разбудить, он начал бормотать себе под бесформенный нос:

– Я смотрю на спящую супругу. Она такая же, как и вчера. Слава Богу, я не чувствую в ней перемен, и, кажется, она проснется той же вчерашней Леной. Навязчивые мысли… Они преследуют меня. Знаете, то чувство, когда сам себе говоришь: не думай про розового слоника, не думай! Но чем больше ты стараешься не пускать эту мысль в свою голову – тем больше она лезет и лезет под твою черепную коробку, прямо в твою психику и прочно поселяется там. Не думай о том, что вещи меняются вокруг тебя, пока ты спишь. А ты настаиваешь и настаиваешь этот бред в своей голове, чудак…

Лена на мгновение открыла глаза, посмотрела на Андрея и отвернулась, досматривая свои сны. Милая, милая…

В коридоре тихо скрипнула входная дверь, и легкий ветерок немного поиграл волосами Андрея, будто ковылем в степи. В комнату, где спали супруги, бесцеремонно зашла полная женщина, так сильно похожая на вахтера на проходной места, где работал Андрей. Она надула щеки и выпучила глаза, глядя на спящих супругов. Следом за ней вместе с женой вошел мужчина, несколько потрепанный и с пышными усами.

«Серёга!» – Хотел было воскликнуть Андрей, но напала какая-то нега и благодушие, отчего губы не пошевелились, и он только и смог что приветственно кивнуть.

– Квартира хорошая, – негромко произнесла полная женщина. – Я вам это говорю, как опытный риелтор, но есть нюанс… – Она размашисто указала на спящих супругов. – Плесень. Чем ее только не выводили – она все появляется, и все тут.

– Да уж. – Пробубнил Сергей. – Задачка.

– Но вы не переживайте, сейчас есть такие средства – один раз помажешь, и плесень сама уходит! – Заволновалась риелтор. – Все поправимо.

– Мы подумаем, – коротко бросил ее клиент. – Не хотелось бы.

И троица вышла из комнаты, обсуждая будущую продажу квартиры Андрея и его супруги.

«Плесень. Хм, да ведь и вправду, я – плесень. Я всегда был и буду ею. Вот. Это моё тело плесени. И жена моя – плесень. И детки, дай бог, будут плесенью. Мы такими родились». – Подумал Андрей.

– Лен, а, Лен. – Негромко позвал он свою супругу. – Знаешь, мне сон приснился, что я человек. Вот умора!

– Тебе нужно перестать на ночь есть. – Ответила та, поглаживая Андрея по ноге, по привычке проверяя что-то. Андрей улыбнулся и шире расправил свои отростки навстречу новому счастливому дню и засмеялся счастливым беззвучным смехом.

Быть плесенью невероятно легко.