LyublyuKotikov

Эпопея о будущем, где земляне колонизировали Солнечную систему. Бывшая земная колония Марс грозит войной метрополии, а жители Пояса Астероидов играют на два лагеря. Обретёт ли человечество единство, когда столкнётся с совершенно иной формой жизни? Увлекательный цикл, ставший культовым после экранизации в виде отличного телесериала.

Чтобы убедиться в том, насколько беспочвенны слухи о смерти научной фантастики, достаточно взглянуть на номинационные списки любой западной премии вроде «Хьюго». Причём в последние годы на самые престижные фантастические награды зачастую претендуют не только многоопытные мэтры, но и писатели нового поколения. Такие, как Джеймс Кори. Правда, двух авторов, скрывающихся под псевдонимом Кори, новичками в фантастике можно назвать лишь формально. У одного из них, Дэниела Абрахама, на счету уже с десяток весьма недурных романов, преимущественно в жанре фэнтези. Второй соавтор, Тай Френк, до участия в проекте «Джеймс Кори» книг не писал, но был известен как давний помощник Джорджа Мартина, а это, без сомнения, отличная школа для начинающего фантаста.

Цикл «Пространство»

• Двигатель (2012, рассказ)

• Маслобойка (2015, повесть)

• Палач станции Андерсон (2011, рассказ)

• Пробуждение Левиафана (2011)

• Последний полёт Кассандры (2019, рассказ)

• Война Калибана (2012)

• Боги Риска (2017, повесть)

• Врата Абаддона (2013)

• Пропасть выживания (2015, повесть)

• Пожар Сиболы (2014)

• Игры Немезиды (2015)

• Пепел Вавилона (2016)

• Чужие собаки (2017, повесть)

• Восстание Персеполиса (2017)

• Оберон (2019, повесть)

• Гнев Тиамат (2019)

• Падение Левиафана (2021)

• Грехи отцов наших (2022, повесть)

Первый роман цикла, «Пробуждение Левиафана», показывает мир, в котором человечество усердно осваивает Солнечную систему. Правда, покинуть её границы технологии ещё не позволяют, и люди вынуждены жить в относительной тесноте. Тем временем кто-то находит протомолекулу, которая явно создана разумными существами и обладает поразительными свойствами. Открытие способно изменить ход истории, но те, кому оно попало в руки, не собираются делиться им с прочими людьми и, чтобы сохранить тайну, готовы убить миллионы. Однако нескольким свидетелям удаётся избежать расправы...

Роман, начинающийся как увлекательная, но не особо оригинальная сага о межпланетных войнах и политических интригах, вскоре становится триллером про кровавую игру с Неведомым. Игру, что в полной мере демонстрирует негативные стороны человеческой натуры: злобу, нетерпимость, властолюбие, безрассудную жажду познания. Но книга не сводится к морализаторству - это атмосферное, напряжённое космическое приключение, соединённое с детективным расследованием. И, невзирая на обилие смертей и мрачных событий, «Пробуждение Левиафана» - оптимистичный роман: он несёт веру в мир, объединение человечества и великую силу любви.

Главных героев, от лица которых идёт повествование, у романа двое, и протагонистов Френк и Абрахам по-братски поделили между собой. Первый взял на себя капитана Джима Холдена, который, родись он в другую эпоху, наверняка стал бы рыцарем без страха и упрёка. После гибели своего корабля Джим объявляет настоящий крестовый поход против виновников. До поры линия за авторством Френка - это чистокровная приключенческая космоопера в духе «Миссии ,,Серенити“», особое очарование которой придаёт донкихотство героя, не просто неуместное, но и весьма опасное в эпоху космических перелётов и информационных технологий.

— Знаю, о чём вы думаете. Что мы мечтаем о величии. Рвёмся к власти.

— А это не так? - спросил Холден.

— Конечно, рвёмся, — отрезал Дрезден. - Но вы мелко мыслите. Построить величайшую в истории империю — всё равно что построить самый большой муравейник. Это мелочь. Где-то там существует цивилизация, которая два миллиарда лет назад создала протомолекулу и забросила её к нам. Уже в то время они были богами. Чем они стали за эти два миллиарда лет прогресса?

«Пробуждение Левиафана», переводчик Г. Соловьёва

Герой Абрахама - полная противоположность Джиму. Потрёпанный жизнью, усталый и циничный сыщик Миллер неохотно соглашается отыскать пропавшую дочь одного богача, но затем пускается по следу девушки, как хорошая борзая. В главах Миллера роман меняется до неузнаваемости, превращаясь в самый настоящий нуарный детектив.

Когда же во второй половине книги обе сюжетные линии сплетаются воедино, в сюжет начинают проникать и элементы других жанров. «Пробуждение Левиафана» пытается прикинуться то романом-катастрофой, то серьёзной научной фантастикой, то военно-политическим триллером, то хоррором, и почти всегда ему это удаётся.

Хэвлок откинулся назад, плотно сжатые губы побелели. Миллер сделал вопросительный жест, и землянин кивнул на табло. В верхней строке списка значилось свежее убийство. В три часа ночи, пока Миллер вёл беседы во сне, кто-то вломился в нору Матео Джадда и всадил полную обойму баллистического геля ему в левый глаз.

—Ну, — сказал Миллер, — похоже, я промахнулся.

—В чём? — спросил Хэвлок.

—Парни из АВП не подменяют уголовников, - объяснил Миллер. — Они подменяют копов.

«Пробуждение Левиафана», переводчик Г. Соловьёва

На экране парень разрядил в атакующего монстра свою винтовку. Обработанное изображение показывало, как пули пробивают это существо насквозь и, вылетая из спины, тянут за собой струи чёрных волокон. Солдат снова и снова погибал на экране. Для него, по крайней мере, всё кончилось быстро.

«Война Калибана», переводчик Г. Соловьёва

Бесспорное достоинство цикла Джеймса Кори - ярко обрисованный мир будущего. Однако в первой книге это были пусть и красочные, но всё же декорации для истории, которая по-настоящему начала развёртываться только со второго тома. Этому способствовало и появление новых героев. Начиная со второй книги число рассказчиков увеличивается, так что история, обретя черты политического триллера, а затем и военной эпопеи, становится куда более сложной и многогранной. В последующих томах человечество наконец получило возможность вырваться к звёздам. И перед нами развернулась увлекательная картина космической экспансии, чреватой столкновением с принципиально иным разумом.

Авторы текста: Дмитрий Злотницкий
Источник: «116 главных фантастических книг»

95 лет назад, летом 1930 года, Грант Вуд сделал первые наброски к главной картине США. Наравне с «Моной Лизой» Леонардо да Винчи и «Криком» Эдварда Мунка она стала культурной иконой и одним из самых узнаваемых живописных образов в мире.

Рассказываем, из чего «Американская готика» возникла, как ее приняли современники, чем она помогла искусству и обществу США и как стала интернациональным мемом.

1. Сначала нашелся дом

В 1930 году художник Грант Вуд объезжал родной штат Айова в поисках сюжетов, натуры и вдохновения для своих картин. В маленьком городке Элдон он наткнулся на дом. Это был обычный каркасный коттедж, обшитый белым сайдингом,— в таком вырос сам Вуд и тысячами таких застраивались США со второй половины XIX века. Однако одна деталь выделяла дом из окружавших его — окна в готическом стиле на фронтоне.

Включение в хлипкую и недолговечную конструкцию типового жилья элемента из средневековой монументальной архитектуры превратило обычный дом, по мнению Вуда, в «архитектурный абсурд». Почему первые владельцы решили поставить такие окна, неизвестно. Возможно, это была дань моде — коттедж строился в 1880-х годах, а у жителей Среднего Запада того времени было стремление украшать свое жилье экстравагантными элементами. Как бы там ни было, именно эти окна заставили Вуда вернуться на следующий день и сделать первый набросок дома.

2. Композиция «Американской готики» позаимствована у фотографов

С наброском Вуд вернулся домой в Сидар-Рапидс, а через несколько дней за завтраком сделал на почтовой открытке эскиз будущей картины: дом с готическим окном, а перед ним — женщина и мужчина с суровыми лицами.

Такая композиция была обычной для фотографий конца XIX века. Странствующие фотохудожники делали снимки, на которых семьи вставали перед домом и сосредоточенно смотрели в камеру — выдержка у фотоаппаратов была долгой, и приходилось замирать, чтобы лица получались четкими. В архиве Библиотеки Конгресса среди сотен таких фотографий хранится одна, чье композиционное сходство с картиной Вуда поражает исследователей. Ей дали неформальное название «Готика Небраски».

На этом снимке в окружении своих главных богатств — покосившейся хибары, двух лошадей, коровы и швейной машинки — стоит пара фермеров: женщина в переднике и мужчина с вилами. Видел ли когда-нибудь Вуд этот снимок, выяснить, конечно, невозможно, но известно, что происходивший из фермерской семьи художник очень любил рассматривать фамильный альбом, полный похожих отпечатков.

3. Мужчина на картине — стоматолог Вуда

Определившись с композицией, Вуд стал искать натурщиков для картины. Он объездил всех знакомых фермеров, но подходящего типажа так и не нашел. Тогда Вуд вспомнил о своем стоматологе — докторе Байроне Маккиби, чье вытянутое, жилистое лицо давно хотел написать. Маккиби, который нередко получал за протезирование зубов картины Вуда, сначала колебался, но в итоге согласился — с одним условием: сходства быть не должно. Обещания Вуд не сдержал. Герой «Американской готики» фотографически похож на свою модель.

4. Найти модель для женской фигуры тоже оказалось непросто

Обладательницей подходящего лица Вуд посчитал одну знакомую, но предложить ей стать натурщицей, по воспоминаниям сестры художника Нэн, постеснялся: «Боюсь, она рассердится. Женщины хотят выглядеть красивыми, а я не люблю писать женские лица красивыми».

Тогда Нэн предложила в качестве модели себя, и Вуд согласился: «Лицо у тебя слишком круглое, но я вытяну его». Костюм в виде глухого платья и фартука, какие носили женщины из семей фермеров в начале XX века, Нэн сшила сама. А камея с изображением Персефоны — богини плодородия и царства мертвых — была позаимствована из шкатулки матери. Украшение ей из Европы привез Вуд, посчитавший, что профиль богини похож на профиль Нэн.

5. Отношения, которые связывают героев картины, неоднозначны

Принято считать, что на холсте изображены отец и дочь, однако у этой версии сложная судьба. Сразу после демонстрации картины первые зрители посчитали, что пара на ней — супруги с большой разницей в возрасте. В первых интервью с такой версией соглашался и сам Вуд. Его сестру Нэн, позировавшую для женского образа, такая трактовка ужасала — она не хотела, чтобы ее считали женой мужчины вдвое старше. Вуд не видел в этом проблемы и отказывался вносить ясность.

Тогда Нэн дала интервью, в котором рассказала, что во время работы над картиной они с братом придумали целую легенду для героев: «Пепельно-русые волосы моей героини достались ей от матери, ее отец держит магазинчик с кормами, или заведует деревенской почтой, или, быть может, он священник. Вечером он приходит домой, снимает свой белый воротничок и идет доить корову. А я — одна из тех ужасно порядочных девушек, главная радость которых — ходить в воскресную школу и осуждающе хмуриться, завидя милующиеся парочки». Вуд же от четких ответов на этот вопрос продолжал отмахиваться и заявлял, что ему всего лишь хотелось написать людей, которые могли бы жить в доме с готическими окнами.

6. Вилы вызвали споры

На первом эскизе в руках у мужчины были грабли, но на картине появились вилы. Вероятно, замена была вызвана желанием подчеркнуть готическую устремленность ввысь других элементов картины — с зубцами вил рифмуются сансевиерия на крыльце, рамы и шпросы на окнах, швы на комбинезоне мужчины и полоски на его рубашке.

Однако у современников вилы вызвали огромный интерес. Причиной стал их необычный вид: всего три зубца, тогда как в США этот фермерский инструмент обычно имел четыре или шесть. Этот выбор художника породил множество интерпретаций. Некоторые критики сравнивали вилы с трезубцем — традиционным атрибутом дьявола в живописи — и видели в этом намек на зловещую тайну, скрытую за фасадом милого сельского дома. Другие усматривали в трех зубьях фаллический символ и предлагали фрейдистские трактовки. Впрочем, сейчас исследователи установили, что трехзубые вилы редко, но встречались в сельской Америке начала XX века — их использовали для ворошения сена.

7. На «Американской готике» много символов

Вуд несколько раз ездил в творческие командировки в Европу, где больше современного искусства его интересовали фламандские мастера. Вернувшись из одной из таких поездок, он написал «Женщину с цветком» (1929), с нее начинается так называемый неофламандский стиль Вуда.

Черты его можно увидеть и в «Американской готике», в первую очередь — в символике деталей. Два горшка с цветами на крыльце — бегонией и сансевиерией — вероятно, отсылают к родословной пары на картине. Эти растения за стойкость и неприхотливость любили в семьях первых переселенцев. Камея на шее женщины и золотая пуговица на рубашке мужчины дают понять, что, несмотря на скромность героев, их усердный труд принес им благосостояние.

8. Эксперты решили, что картина — шутка

«Американскую готику» Грант Вуд писал специально для 43-й выставки американской живописи и скульптуры Чикагского института искусств — главного на тот момент национального смотра современного искусства в США. Картина участвовала в конкурсе, и по его результатам Вуд получил бронзовую медаль и $300 (около $5 тыс. по нынешнему курсу), но за этой наградой стояла закулисная борьба. Жюри отмело «Американскую готику» из списка возможных лауреатов — странная парочка на фоне дома показалась им просто «комической валентинкой». Однако один из попечителей института искусств, чье имя осталось неизвестным, решил пересмотреть отвергнутые картины и увидел в «Американской готике» потенциал нового искусства. Ему удалось убедить судей, что картина революционная, и награду, пускай и самую низшую, картине все-таки выдали.

9. «Американская готика» стала началом национальной живописи

Неизвестный попечитель оказался прав: картина Вуда действительно оказалась манифестом и образцом новой, сугубо американской живописи. К концу 1920-х годов в США все еще не сложилось собственной школы реалистического искусства, независимой от европейских влияний. 43-я выставка американской живописи и скульптуры была тому отличной иллюстрацией.

Второе место на ней занял пейзаж Ги Пене дю Буа «Долина Шеврёз», а первое — «Жюльен» Луи Ритмана. Обе картины написаны под отчетливым влиянием импрессионизма, по духу близки к французской живописи и никак не отображали американскую действительность.

«Американская готика» с ее подчеркнуто национальными героями и деталями, лаконичной, почти фотографической манерой впервые предъявила широкой публике исключительно американское направление в живописи. Так о себе заявил риджионализм — художественное течение, которое в следующие десять лет сделало простую, провинциальную Америку главным объектом своего исследования.

10. Фермеры посчитали картину издевательством

После выставки в Чикаго репродукцию «Американской готики» опубликовали несколько газет и журналов, и на Вуда посыпался шквал претензий. Настоящие фермеры Среднего Запада и их жены революционности работы Вуда не оценили. Однако увидели в ней издевательскую карикатуру на себя как на мрачных пуританцев, закомплексованных и фанатично религиозных. Художнику стали присылать письма с угрозами проломить голову и откусить ухо, картине рекомендовали дать название «Возвращение с похорон», а репродукции предлагали вешать в сыроварне, чтобы «кислые» лица героев «Американской готики» помогали сворачиваться молоку. С тем, что Вуд высмеивает провинциалов, соглашались и интеллектуалы, считавшие, что картину можно расценивать как коллективный портрет «болванов Библейского пояса», в 1925 году инициировавших скандальный антидарвинистский «обезьяний процесс».

11. Национальной скрепой «Американскую готику» сделал экономический кризис

Представлена публике картина была на второй год Великой депрессии, и чем хуже становилось материальное положение американцев, тем больше фермеры забывали об обидах, нанесенных им «Американской готикой». Мрачные лица героев стали символами их стойкости, трудолюбия и национального духа. Картину стали воспринимать как манифест нового американского патриотизма: «Американская демократия была построена трудами мужчин и женщин с добрыми сердцами и крепкими челюстями, таких, какими их изобразил Грант Вуд» — так презентовал картину в 1935 году журнал Review of Reviews.

12. Мемом «Американская готика» стала через социальную критику

В 1942 году фотограф Гордон Паркс создал первую пародию на картину. Он сфотографировал Эллу Уотсон — чернокожую уборщицу Государственного департамента США. Вместо дома с готическим окном Уотсон стояла на фоне американского флага, а в руках держала метлу и швабру. Снимок получил название «Американская готика. Вашингтон, округ Колумбия» и моментально стал иллюстрацией обратной стороны американского духа — расовой сегрегации и дискриминации.

Фотография Паркса и последовавшая за ней дискуссия положили начало традиции переосмысления «Американской готики» в самых разных формах. В 1967 году Playboy представил ее эротическую версию, в культовом фильме «Шоу ужасов Рокки Хоррора» герои картины оживают, а политическая карикатура на протяжении последних 50 лет изображает в их образе каждого нового президента США и его первую леди. С наступлением цифровой эпохи «Американская готика» превратилась в интернациональный мем — визуальную метафору невозмутимого, бесстрастного отношения человечества к реальности: от разводов и экономических кризисов до пандемий и угрозы ядерного взрыва.

Источник: https://www.myweekend.ru/doc/7906935