Cat.Cat

Автор: Виолетта Хайдарова.

Некоторым кажется, что история русского языка - это что-то такое, что происходило когда-то давно, когда говорили "иже паки на небесех". Ну или на худой конец не так давно, когда большевики отменили Ъ в конце слов и ещё несколько букв. А между тем история языка пишется прямо на наших глазах, и очень активно. И вы в этом принимаете непосредственное участие.

«Как? Как я могу принять участие в столь масштабном процессе, если мне даже собственную тушку, измученную выходными, лень донести от дивана к холодильнику?!» - спросит рядовой пользователь интернета и попадёт в самую точку. Ибо лень – это, как мы все знаем, двигатель прогресса, в том числе и в языке. И всякий раз, когда вы, скажем, произносите «инфа» вместо «информация», «анлим» вместо «анлимитед» или «игнор» вместо «игнорирование», вы забиваете очередной гвоздь в крышку гроба старых слов и заодно добавляете кирпичик в здание новых.

Но не только слов. Изменению подвергается ещё и более глубокая и устойчивая область языка, сама его грамматическая структура, которая веками строилась преимущественно на принципе словообразования за счёт добавления суффиксов (а не их выбрасывания вместе с частью корня). То есть этот способ существовал и раньше, но в последнее время таких слов-обрубков стало угрожающе много – настолько, что стало возможным говорить даже о новой словообразовательной тенденции. Как и почему это произошло? Пора ли говорить о деградации языка и его умирании?

Конечно, нет. Оптимизация формы при сохранении смысла ни в коей мере не может считаться деградацией – скорее наоборот. Но вот почему так происходит, причём именно в последнее время? Вспоминаем: я уже сказала, что такие случаи встречались и раньше. Просто они были на порядки реже и, как правило, в словари и нормативную книжную речь не попадали, ибо такой способ словообразования характерен в основном для разговорного или даже просторечного языка, для сленга, для профессиональных жаргонов. То есть всем нам известны «матем» вместо «математика», «уник» или «универ» вместо «университет», «норм» вместо «нормально»... В более узких кругах можно встретить «арта» от «артиллерия», «фарма» от «фармакология», «экстер» вместо «экстерриториальный» и так далее. Но фишка в том, что все эти формы именно разговорные или сленговые – то есть традиционно они в литературную речь, в книги и газеты не попадали, это просто не принято. То есть вы там у себя говорите как хотите, но в письменной речи будьте добры изъясняться правильно. Редко-редко усечения проникали в нормативную речь, как это, например, произошло со словом «метро». Обычно же они оставались уделом неформального общения.

И если вы думаете, что такое противопоставление – примета нашего времени, то фиг вам. Даже Пушкина когда-то ругали за такие слова, и он специально писал статью, в которой отстаивал своё право использовать усечённые формы:

«Но более всего раздражил его [критика] стих «Людскую молвь и конский топ». Так ли изъясняемся мы, учившиеся по старым грамматикам, можно ли так коверкать русский язык?" Над этим стихом жестоко потом посмеялись и в "Вестнике Европы". Молвь (речь) слово коренное русское. Топ вместо топот столь же употребительно, как и шип вместо шипение ["Он шип пустил по-змеиному. "Древние русские стихотворениях"], следственно, и хлоп вместо хлопание вовсе не противно духу русского языка. На ту беду и стих-то весь не мой, а взят целиком из русской сказки: "И вышел он за врата градские, и услышал конский топ и людскую молвь"».

Итак, столетиями народ формировал усечённые формы слов и столетиями же это всё упорно игнорировалось. Что же изменилось? Правильно, скажем дружно: ин-тер-нет! Интернет совершил революцию в развитии языка, революцию, которая, возможно, осталась незамеченной рядовыми пользователями, но которую сразу же заметили филологи. Устная речь, до сих пор существовавшая на правах унтерменша в языковой системе, получила возможность самовыражения, причём в огромном объёме. То есть все те разговоры, которые велись во дворах, на кухнях, все те мимолётные свидетельства живого ежедневного разговорного языка (а не книжного выверенного!) получили письменную фиксацию, и что ещё важнее – стали храниться во времени, и тем самым приобрели некоторую легитимность.

адм, модерка, и т.д. ...

И вот, внезапно оказалось, что способ образования слов, до сих пор существовавший где-то на задворках языковой системы, чрезвычайно популярен. Прибавьте к этому лавинообразное появление неологизмов – и потому что появилось много новых понятий, для которых нужны названия, и потому, что живая разговорная речь постоянно генерирует что-то новенькое. И вот перед нами оказывается целый блок языковых единиц, построенных этим способом и прочно вошедших в употребление: док (не тот, который в порту), отфренд, конфа, прога, комп, ноут, гиг, регать… А ведь сокращать можно не только конец слова! Например, всем известное «блог» произошло от web log, которое мало того что слили в одно слово, так ещё и разрезали по живому, оттяпав часть первого слова и присоединив его огрызок ко второму. Не менее жестко поиздевались и в процессе создания популярного междометия «грац»: от сongratulations отрезали сначала вторую половину слова, а от получившегося congrats – уже первую. Обрубок gratz уже вполне соответствовал закону экономии речевых средств (самому главному в деле изменения языка) и был очень удобен для динамичной речи. Правда это процессы не совсем в русском языке… но принцип развития все равно остаётся тот же.

Итак, благодаря интернету ежедневная разговорная жизнь получила фиксацию, её стали больше замечать, и тем самым она стала сильнее влиять на нормативный русский язык. Из-за этого способ создания новых слов, который действовал главным образом только в неформальной сфере, приобрёл большее влияние, и у нас появилось множество новых слов-«обрубков». Это вполне нормальное явление, оно не ухудшает качество языка, скорее даже наоборот – показывает его неограниченные возможности. Мы можем прямо сейчас, в режиме реального времени наблюдать, как в языке появляются новые элементы и что с ними происходит. Можно даже делать ставки, через какое время и какие именно слова из свежепоявившихся будут добавлены в словари и станут частью нейтральной лексики, как это произошло со словом «метро». А какие так и останутся приметой времени.

А если интересно, могу в следующий раз рассказать про современные аббревиатуры типа ИМХО, ппц и так далее – там тоже есть необычные моменты.

Автор: Виолетта Хайдарова (@vetyk).

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_433730

Пост с навигацией по Коту

А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.

Яндекс-Юmoney (410016237363870) или Сбер: 4274 3200 5285 2137.

При переводе делайте пометку "С Пикабу от ...", чтобы мы понимали, на что перевод. Спасибо!

Подробный список пришедших нам донатов вот тут.

Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!

Автор: Владимир Герасименко.

Предыдущая часть: Римская экономика #9. Рыночек не всегда решает

Первая часть: Римская экономика #1. Первый взгляд

Промышленное развитие Рима мифологизировано едва ли не больше, чем все остальные сферы экономики. 800 лет развития этой сферы жизни часто спрессовывают в единое целое, получая на выходе чудовищного промышленного гиганта, опередившего время на столетия. Реальность, как водится, несколько сложнее. Поэтому стоит разобраться в эволюции этой важной части римской экономики.

Начиналось всё, как водится, с малого: любой общине нужны инструменты, одежда, предметы быта и т.д. Первоначально каждое семейство изготавливало себе эти предметы само в свободное от обработки земли время. Очевидно, что рано или поздно находились те, кто делал такие предметы и лучше, и быстрее. Зачем тратить время на то, что ты можешь купить у местного гончара или кузнеца? Благодаря высвобождению ресурсов земледельцы смогут увеличить эффективность собственного труда. Но зарождающаяся ремесленная специализация позволит ещё больше увеличить эту эффективность за счёт технического прогресса: плотник может сделать лучший плуг, чем крестьянин, кузнец сделать лучший металлический наконечник для него и т.д.

Если первое время такие специалисты-ремесленники могли совмещать земледелие и ремесло (например, кузнец летом был крестьянином, а зимой, собственно, кузнецом), то со временем такое совместительство стало контрпродуктивным – услуги ремесленника нужны круглогодично, а потому лучше сосредоточиться на чём-то одном и этим заниматься. Постепенно ремесло отделится от земледелия и начнёт прогрессировать. Во-первых, уже довольно рано произойдёт разделение сельского и городского ремесла: на селе останутся мастера базового уровня, обеспечивающие повседневные нужды крестьян, в городах же станут концентрироваться мастера более высококлассные, способные делать куда более сложные вещи. Подобное разделение будет свойственно не только Риму, но и многим другим архаическим обществам.

Такое ремесло было, в основном, мелким бизнесом, где, в лучшем случае, мастер и подмастерье, часто из членов одной семьи, трудились под одной крышей. Условий для расширения было немного – ключевым ограничением было отсутствие в Риме развитого института найма рабочей силы (о чём читать тут). Поэтому в большинстве своём ремесленные мастерские представляли собой семейный бизнес. Обычно такая лавка представляла из себя двухэтажный дом, где на первом этаже размещены торговые и производственные помещения, а на втором – жилые. Производительность таких мастерских зависела от сложности изготавливаемой продукции и требовательности покупателей. Ключевой проблемой было то, что нередко изготовление вещей требовало либо знаний в нескольких видах ремесла, либо кооперации с другими ремесленниками. Например, мастер-кузнец вряд ли стал бы вытачивать сам рукоятку ножа из слоновой кости, так как это требует совсем иных навыков. Путей решения этого ограничения было несколько.

Первый – покупать у других мастеров/ заказывать им работы. В этом случае степень контроля над смежником была минимальна, а итоговая цена могла выходить довольно кусачей. Но это был самый распространённый метод, так как давал широкий выбор и гибкость. Второй – создание артели. В данном случае несколько свободных мастеров на равноправной основе создавали совместное предприятие, доходы от которого делили между собой. В данном случае отношений начальник-подчинённый быть не могло, так как все члены артели равноправные партнёры, а значит и принимать решения они должны были коллективно, что непросто. Третий – вместо того, чтобы мучиться в артели, можно найти рабов с нужной квалификацией и сделать собственными подчинёнными. Таким образом можно было организовать предприятие уже по близкой к современной манере, где есть начальник и подчинённые. Но тут вылезал неприятный момент – дешёвым рабам можно было доверить совсем уж простые вещи, а для более тонкой работы нужно покупать либо куда более дорогих рабов, либо обучать уже имеющихся и тратить на это деньги и время. Это накладывало определённые ограничения на ведение бизнеса.

Ремесленная артель

Все перечисленные методы имели место быть в римском ремесле, но при этом они не меняли её сути – царствования малого и среднего бизнеса. И хотя уже упоминавшийся фактор неразвитости рынка наёмного труда ограничивал расширение ремесленного бизнеса, но был и другой, более важный ограничивающий фактор. Обилие мелких мастерских обеспечивало необходимый уровень предложения на не очень гибком рынке. Римское общество не было обществом потребления, даже базовые для выживания предметы римляне покупали экономно и не склонны были совершать покупки вещей, которые им вообще не нужны. Отсюда спрос в большей степени зависел от численности населения в области, а не от появления на рынке ультрамодного ножа. В таких условиях крупные предприятия, направленные на массовое производство продукции, были выгодны лишь при наличии стабильного высокого спроса на продукцию в близлежащей округе и удобных путях доставки продукции.

Например, крупные рабовладельческие мануфактуры часто появлялись на виллах рядом с крупным городами, обеспечивая их строительными материалами. То же можно было наблюдать и в крупных винодельческих районах, где каждый год наблюдался высокий спрос на амфоры. При этом близость к крупным центрам стабильного потребления продукции была первостепенной в данном случае. Иная ситуация с сукноделием, где само по себе сукно удобно в перевозке, а потому его можно делать массово и перевозить на дальние дистанции. При этом и в случае с сукноделием ключевым фактором, позволявшим укрупнять производство, было наличие стабильного спроса, который позволял нивелировать издержки от увеличения плеча подвоза.

При этом логика бизнес-процессов в земледелии отлично работала и в ремесле. Аналогом вилл выступали уже упомянутые рабовладельческие мануфактуры, но были и своего рода латифундии. Открытие своей мастерской было делом недешёвым, так как нужно было купить или арендовать дом, купить инструменты, материалы. Привлечение инвестиций в нынешнем виде ещё не существовало и единственным доступным вариантом было взять взаймы у ростовщика. Но далеко не всегда такой вариант был разумным, так как дело могло пойти туго, а объявлять себя банкротом то ещё удовольствие. Поэтому богатые римляне смекнули, что можно организовать «коворкинг»: в большом помещении сдавались в аренду рабочие места с инструментами. Такой вариант позволял небогатым ремесленникам получить рабочее место, а владельцу мастерской стабильную прибыль.

Но далеко не во всех сферах существовали крупные мануфактуры. В оружейном деле, например, балом правили исключительно мелкие предприятия. Римские солдаты покупали обмундирование за свой счёт и готовы были заплатить за профессионализм и качество. Клеймо мастера тут могло значить столько же, сколько сейчас надкушенное яблоко, а значит и в погоне за количеством смысла особого не было. Причём это касалось вполне ширпотребных мечей и брони.

Кошка и какие-то мужики

Государство в регулирование ремесленной деятельности никак не лезло, только взимало налоги с оборота продукции. Даже тот факт, что без обилия оружейных мастерских легионы будут лишены значительной части снаряжения (а легионные мастерские были заточены в основном на изготовление базовых комплектов брони, которые солдаты довольно быстро меняли на снаряжение лучшего качества, и ремонт), не привлекал внимания к этой сфере, так как там, где есть спрос, всегда появляется предложение. Легионные стоянки быстро обрастали ремесленными мастерскими, и римские солдаты никогда не страдали от недостатка мастерских, способных удовлетворить их спрос.

Всё это благолепие поддерживалось высокими уровнями добычи полезных ископаемых во времена Рима. Риму несказанно повезло, что чуть ли не половина территорий Империи были очень слабо освоены и местные залежи легкодоступных для открытой добычи полезных ископаемых были не исчерпаны. Это было тем более важно, что сама Италия была бедна рудами, куда приходилось доставлять металл в виде слитков, реже кусков породы. Обилие легкодоступных месторождений приводило к тому, что в 2 веках до н.э. – 1 веке н.э. Рим не испытывал недостатка в металлах. Но постепенное истощение старых месторождений заставляло всё глубже вкапываться вглубь недр, механизировать добычу и просев руды. И тем не менее уровень добычи неуклонно снижался, а цена росла. Поиск новых месторождений был затруднён, так как толковых методов геологоразведки не было.

При этом металлы были краеугольным камнем Империи. Понятно, что золото и серебро питало собой экономику, но железо и бронза были едва ли не более важны, так как они активно применялись для создания армейской амуниции. Римская Империя времён принципата была способна поддерживать высочайшее качество доспехов и оружия. Конкуренция между мелкими мастерскими позволяла проводить позитивный отбор лучших. Казалось бы, капиталистический рай. Но, всё это благолепие рухнет буквально за половину столетия.

Кратко о причинах кризиса 3 века

Масштабные политический, экономический и военный кризисы, охватившие Империю в 3 веке н.э. привели к полному разрушению экономики. Торговля между провинциями почти перестанет существовать, потоки продукции, ранее курсировавшие по Империи, иссякнут. Обесценивание денег, галопирующая инфляция и постоянные внутренние смуты приведут к тому, что уровень потребления резко упадёт, что приведёт к массовому разорению ремесленников. Даже легионы перестали быть способными платить необходимые деньги за обмундирование. По сообщениям римских историков, ситуация была настолько плоха, что некоторые воины сражались в проржавевших доспехах ржавыми мечами, так как денег на новые у них не было.

Разорившиеся ремесленники вынуждены были как-то выживать в наступившем апокалипсисе и путей у них было немного – либо в банды, либо в армию. К концу кризиса, когда Диоклетиан и Константин таки стабилизируют империю, им придётся столкнуться с ужасной правдой – в Империи осталось слишком мало ремесленников. В то время, как ряды армии начинают значительно увеличиваться для отражения всё новых угроз – выжившая римская промышленность оказывается неспособна обеспечить армию нужным числом снаряжения. Из-за этого приходится снижать стандарты и не требовать одоспешивания некоторых категорий воинов. Но это такое себе решение – империи нужно оружие и броня, и нужно много и уже сейчас. Поэтому власти берутся за беспрецедентное вмешательство в промышленность.

Римские легионеры времён 4-5 века

И до Диоклетиана в Риме существовали единичные крупные фабрики с сотнями рабочих, но именно в поздней Империи они становятся нормой. Так как мелкий бизнес не может обеспечить сам нужные объёмы продукции, то государство берётся организовать крупные фабричные комплексы. Работники на них нанимались на пожизненные контракты и по сути были своеобразными фабричными крепостными, которые передавали свою профессию детям, имевшим те же обязательства, что и родитель. Эти комплексы были ориентированы на выпуск военной продукции, причём массовость выпуска, ставшая главным критерием для постоянно воюющей Империи, ставилась выше качества. Кроме того, для ускорения работ происходил процесс упрощения снаряжения и технологий. Всё это вместе взятое позволило наладить снабжение армии, но в то же время и значительно усложнило его, так как теперь появлялась прослойка интендантов, ведавших распределением оружия с фабрик и складов.

Крупная мастерская (фабрика) времён поздней империи

Те же процессы наблюдались и в иных отраслях, где власти концентрировали труд работников на крупных предприятиях. Напоминает СССР, не правда ли? Итог был схожий: когда государство начало сдавать позиции, то крупные и очень дорогие фабрики, где шли под секвестр бюджета, а где просто умирали сами. Да, этот процесс будет не мгновенным, но без господдержки, бравшей на себя многие издержки, они оказались совершенно не приспособлены к условиям рынка. В то же время, данные меры позволили за короткое время восстановить часть промпотенциала и дать время частному сектору восстановиться.

Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen).

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_425741

Пост с навигацией по Коту

А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.

Яндекс-Юmoney (410016237363870) или Сбер: 4274 3200 5285 2137.

При переводе делайте пометку "С Пикабу от ...", чтобы мы понимали, на что перевод. Спасибо!

Подробный список пришедших нам донатов вот тут.

Подпишись, чтобы не пропустить следующие посты.

Цикл будет выходить ежедневно в 10:00 по МСК.

Продолжение: Римская экономика #11. Его величество кредит и денежная экономика без денег

Автор: Евгений Норин.

Когда русские брали Берлин? Почти все ответят однозначно — в 1945 году. Чуть более искушённая публика вспомнит события Семилетней войны. Но было ещё одно взятие Берлина, и тогда это была не вражеская, а союзная столица, и русских там ждали как дорогих освободителей. В 1813 году свободу в Берлин несли на кончиках казачьих пик!

Ну ладно, тут казаки в Бауцене…

ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ ПОЛЬШУ

Весна 1813 года — это настоящее белое пятно для широкой общественности в России. Победоносная, но кровавая и тяжёлая война 1812 подошла к концу. Однако положение дел было не настолько катастрофическим для французов, как могло показаться на первый взгляд. Наполеон, конечно, был разбит, и сам уехал в Париж, но это вовсе не значило, что между Неманом и Францией не осталось врагов. В Европе стояли гарнизоны, резервные, запасные части. К тому же, в России погибли многие завоеватели, но всё-таки не все. Так что французы быстро смогли сколотить не особенно плотный, но полноценный заслон.

Положение русских было, в свою очередь, не таким блестящим, как можно подумать. Да, потери в кампанию 1812 года для них выглядели иначе, чем для французов. Русские в основном теряли людей отставшими и больными, и через какое-то время “потеря” догоняла армию. Но воевать-то требовалось теми, кто налицо в строю сейчас! Так что застрять в Польше и восточных германских землях русские могли надолго. А там Наполеон успел бы сформировать новую армию, и дать новый бой.

Однако в руках у русских имелось несколько козырей, которые стоило разыграть. Во-первых, в большой политике победа 1812 года произвела тектонические сдвиги. Катастрофа Великой армии Наполеона создала момент слабости французов. Наполеон контролировал Австрию и Пруссию, формально это были союзники Франции — но все прекрасно понимали, что в этот союз их затолкали сапогами, и в Вене и Берлине хотели бы высвободиться из цепких объятий Бонапарта. Но здесь возникали очевидные трудности. Это в России Наполеона побили, а в Берлине-то стоял французский гарнизон!

Так что русским предстояло, как минимум, аккуратно выбить из-под Наполеона хотя бы Пруссию.

Другое важное обстоятельство было уже чисто военного свойства. Русские сохранили многочисленную кавалерию. Лошади Великой армии пали первыми жертвами в походе 1812, причём многие из несчастных животных не погибли сами, а пошли на корм людям. А вот русские имели не только сухари для людей, но и фураж для коней. А это позволяло вести маневренную войну. Пусть русских было очень мало для такого протяжённого “фронта” — французы тоже не имели масс войск, в которых рейды конницы могли завязнуть, а мобильные отряды могли наносить и страшные удары по коммуникациям, и влиять на европейскую политику.

Король Пруссии Фридрих Вильгельм уехал в Силезию — якобы для подготовки её обороны от русских. На самом деле, этим шагом он старался обезопасить себя от попыток французов заставить его что-то делать под угрозой прямого насилия. Но территория Пруссии по-прежнему находилась под контролем противника.

Русским требовалось действовать быстро, пока с запада не пришёл Наполеон со свежими силами. Именно из этого положения исходил один из главных героев нашей истории — Александр Чернышев. Чернышев — бонвиван, шпион, партизан и удалой командир; генерал, которому не было ещё и тридцати — предложил наступать “летучими отрядами”. Эти крупные конные формирования могли обходить французские войска, потрошить коммуникации, а главное — склонять немцев к выбору правильной стороны в войне.

ЛЕТУЧИЕ ОТРЯДЫ ИДУТ НА БЕРЛИН

На противоположной стороне “фронта” действовали войска пасынка Наполеона генерала Евгения Богарнэ. Не сказать, чтобы он был радикально слаб, но ему, как и всей французской армии, остро недоставало конницы. К тому же, Богарнэ приходилось непрерывно латать тришкин кафтан, и пытаться удержать сразу очень многое. Поэтому Чернышев, который как раз и возглавлял один из летучих отрядов, быстро увидел открывшуюся перед ним прекрасную возможность. Он располагал некрупными силами — шесть казачьих полков (донские полки были сами по себе маленькими), 4 эскадрона изюмских гусар, два — финляндских драгун и пара пушек. Зато он мог стремительно маневрировать этим отрядом. 17 февраля летучий отряд подошёл к Одеру ниже Кюстрина. Лёд на реке был слабым, но русские быстро построили мостки и пересекли реку.

Все понимали, что за добыча лежит впереди. В Берлин хотелось бы попасть не только Чернышеву. В стороне от него, у Франкфурта и Шведта, Одер форсировали летучие колонны Бенкендорфа (да-да, того самого, создателя Третьего отделения Е.И.В. Канцелярии и цензора Пушкина) и полковника Теттенборна. Последний был немцем, причём в отличие от Бенкендорфа, самым натуральным, не обрусевшим, и его назначили командовать летучим отрядом, в частности, для облегчения коммуникации с местным населением и должностными лицами.

Берлин занимал маршал Ожеро, имея под командой 6 тысяч солдат в городе и до 20 — в городах и лагерях в окрестностях. Формально он имел серьёзное превосходство над русскими летучими отрядами. Однако на практике французы не могли с такой же скоростью маневрировать и не имели возможности как следует вести разведку. Чем русские тут же и воспользовались.

Начали с того, что окружили городок Врицен. Гарнизон состоял из необстрелянных вестфальских солдат, и внезапный “котёл” поверг их в панику. Полк вестфальцев был не столько разгромлен, сколько просто-напросто разогнан — победителям достались полковник и подполковник, знамёна и полтысячи пленных. По тому же сценарию дело шло на всём фронте, где русские переправились через Одер — французы не были собраны в единый кулак, их войска были распределены по отдельным гарнизонам. В результате летучие отряды, формально уступая противнику, каждый раз застигали врасплох небольшие группы, после чего те оказывались рассеяны или сдавались.

Русские настолько уверились в своих силах, что провели рейд через сам Берлин. Конечно, об удержании города речи не шло — увязнув в уличных боях, рейдовые отряды были бы просто раздавлены. Однако заезд получился впечатляющим. Пока отряд Ожеро занял оборону на Унтер-ден-Линден и у Бранденбургских ворот, русские проникли в Берлин через Шенгаузенские ворота, и вихрем промчались по городу, забирая в плен отдельные группы французов. Чернышев и Теттенборн ввели в Берлин несколько конных полков, которые остановились только у Шпрее и Александерплац. Прорываться дальше силой было безумием — французы расставили пехотные каре с орудиями. Так что в первый раз русским пришлось ограничиться впечатляющим рейдом с захватом пленных и демонстрацией флага. Зато русские убедились в массовой поддержке: разгром взятых врасплох французских подразделений шёл буквально под овации берлинцев.

Пожалуй, у этого рейда в Берлин найдётся неожиданная аналогия в современной военной истории. Thunder Run американских войск через Багдад в 2003 году также не привёл к немедленному захвату города, но позволил наступающим сориентироваться в обстановке, показал слабость противника и дал возможность приготовиться уже к настоящему штурму.

КАЗАЧИЙ БЛИЦ

Новость о прорыве кавалерии в Берлин произвела на французов эффект удара током. Богарнэ начал снимать войска с Одера и перебрасывать к Берлину. Сам Берлин был набит войсками — гарнизон довели до 15 тысяч человек (русские вели наступление силами буквально 4 тысяч кавалеристов). Но французы не были готовы противостоять летучим рейдовым отрядам ни тактически, ни, так сказать, технически — лошадей-то у них так и не появилось! Французы располагали буквально 500–700 всадниками на скверных лошадях. Маршал Ожеро на фоне трудов заболел (а может, сказался больным) и выехал из города. Сменившего его Сен-Сира сразила, по выражению М.Богдановича, “нервическая горячка”. Ситуация, действительно, способствовала “горячке”. Русские изолировали Берлин — перерезали дороги, и чтобы проехать по ним, требовались крупные силы. А главное, с востока под эту катавасию подступала главная русская армия. От неё для наступления к Берлину выделили поначалу лишь небольшой авангард. Но в Берлине царил полный бардак, достоверных сведений об обстановке никто не имел. Русские ко всему прочему непрерывно ловили вестовых, так что французы не могли хотя бы обмениваться информацией между частями армии, а вот русские как раз прекрасно представляли себе силы и возможности противника. Так что, хотя французы и располагали довольно большой армией, без возможности манёвра, связи, разведки и твёрдого единого управления толку от этой толпы пехотинцев было мало. К тому же, для контроля за местностью французам всё равно недоставало людей, а немцы были настроены предельно русофильски. Настолько, что вели бойкую торговлю, снабжая летучие русские отряды провиантом и фуражом практически под носом у французов.

К 28 февраля русские построили мост через Одер под Кюстрином, и с востока начали подтягиваться авангарды главной армии под командой Репнина-Волконского. Строго говоря, никакого перевеса над французами они по-прежнему не имели — Репнин, по сути, добавил к уже имеющейся кавалерии ещё больше кавалерии. Если бы Богарнэ упёрся рогом, он мог бы ещё долго обороняться от подступающих русских в столице Пруссии. Но сведения доходили до него в предельно расплывчатом виде: “русские авангарды неизвестной численности строят переправы и обходят Берлин”. Получить хоть какие-то достоверные данные ему было неоткуда, вокруг Берлина всё было покрыто густой сетью казачьих патрулей, а насчёт самого города Богарнэ резонно опасался, что в случае проблем аплодисментами в адрес русских бюргеры не ограничатся. Тем более, включение в командование рейдовыми отрядами Теттенборна оказалось политически выверенным ходом — немцы, которых среди штурмующих было немало, всячески подчёркивали освободительный характер похода.

В итоге, Богарнэ решил просто эвакуировать Берлин. На его уровне владения информацией это даже не выглядело какой-то глупой идеей — с теми данными, которые у него были, командующий французской армией имел все основания опасаться, что так можно потерять весь немаленький гарнизон. В ночь на 4 марта французы начали отступать из Берлина. Причём уходя, французы договорились с местными силами правопорядка, что те не станут сообщать русским об уходе французов. Но, разумеется, немцы первым делом сделали именно это! В 6 утра летучий отряд Чернышева уже входил в город. За ним подтянулись прочие рейдовые отряды и авангард главной армии. В общей сложности это были 12 или 13 тысяч человек без осадной артиллерии. Они вытолкали из Берлина гарнизон, превосходящий их по численности. В самом городе остались 1600 раненых и больных. Основные же силы французов более-менее упорядоченно ушли — в действительности русские просто не могли развалить отступающие колонны грубой силой.

Главные силы русской армии прибыли вообще 11 марта. Но им уже оказалось попросту не с кем воевать, разве что с пивными подвальчиками Берлина. Армия застала в столице Пруссии стихийный праздник. Между тем, для политиков и дипломатов всё только начиналось. Взятие Берлина окончательно склонило Пруссию на сторону антинаполеоновской коалиции.

Взятие Берлина в 1813 году — просто удивительно недооценённая страница русской военной истории. Ничтожными силами был достигнут по-настоящему стратегический успех. Французы, имея численное преимущество на всех этапах операции, были разбиты исключительно благодаря манёврам, отлично поставленной разведке и ясному мышлению русских командиров. Если бы Чернышев в любой момент потерял голову от близости такой крупной цели и вместо своего “кунг-фу” вокруг Берлина попытался пробиться внутрь напролом — никакого блестящего успеха просто не было бы. Однако в итоге русские добились чрезвычайно эффектного результата не только малыми силами, но и удивительно скромной ценой — потери рейдовых отрядов в итоге оказались весьма незначительными. Трупы вообще друг на друга не громоздились, и видимо, именно из-за этого та битва за Берлин оказалась так малоизвестна — что дёшево досталось, недорого ценится, а красота этой операции давала обманчивое ощущение лёгкости. Впрочем, едва ли кто-то был в обиде: и Чернышев, и Бенкендорф, и Теттенборн, и Репнин сделали отличные карьеры, и не имели оснований жаловаться на судьбу. Ну, а что мы мало знаем об их тогдашнем триумфе — это, конечно, не их забота.

Автор: Евгений Норин (@NorinEA).

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_430369

Пост с навигацией по Коту

А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.

Яндекс-Юmoney (410016237363870) или Сбер: 4274 3200 5285 2137.

При переводе делайте пометку "С Пикабу от ...", чтобы мы понимали, на что перевод. Спасибо!

Подробный список пришедших нам донатов вот тут.

Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!